В тот раз город знал, что впускает чужого - 
Он спать не умеет, лишь ждет, затаившись,
Чтоб повод найти и безумному снова
Ворота оставить, в кошмаре приснившись.

А новый беглец замирает от счастья,
Не помня себя, мчится прямо в ловушку:
Приманка сладка, но под города властью
Безумец умрет или станет зверюшкой.

Я знаю немало подобных созданий:
Лицом человек, на поверку пиявка.
Так видят они исполненье желаний,
И город исполнит - у нас своя ставка.

Но тот был другим - слишком чистые мысли.
Случайный глупец, пропустивший развилку,
Которого город к добыче причислил
Нащупав в душе потаенную жилку.

Удачлив он был, миновал два квартала,
Но в городе быстро теряют удачу:
В воротах Фортуна от гостя отстала,
Лишь руку подняв вслед беззвучному плачу.

Здесь ночь никогда волшебства не теряет,
На первых шагах очарует любого,
Но кто-то лишь молча величье признает,
А кто-то вернется из страха слепого.

Тот гость был творцом, он поддался обману,
Увидев прекрасное в памяти вечной - 
Такие всегда достаются туману,
Спасение в дымке им видится млечной.


В ту ночь я вернулся не так, как обычно,
И память из жизни не мог уничтожить,
Но знамя в тени трепетало привычно,
И груз перестал постепенно тревожить.

Я просто гулял, слушал улицы шепот,
Слова безнадежности, боли и яда,
Когда сквозь туман долетел тихий ропот,
Души погибающей просьба: "Не надо..."

Не знаю, зачем я вмешался в охоту,
Зачем посягнул на исконное право,
Но город в тот раз не закончил работу,
Души не коснулась слепая отрава.

Я вывел живого творца за ворота - 
Фортуна, надеясь, ждала за границей,
И пусть метко птицей назвал ее кто-то,
Другому умеет быть верной и птица.

Они рука об руку шли до пробоя,
А я наблюдал, прислонившись к воротам,
Как чествуют мудрость народную двое:
Слепая удача ведет идиота.