|
|
||
Психотерапия - система психических воздействий, направленных на лечение душевных расстройств. Цель любой психотерапии - с помощью слова позитивно повлиять на переживания и поведение человека, воспринимаемые им как болезненные или ненормальные, изменить его отношение к себе, своему состоянию и окружающей среде. Психотерапию можно по праву назвать открытием двадцатого века. В это время она отделилась от религии и медицины, в тени которых пребывала много столетий, и стала самостоятельным феноменом. Более того, в двадцатом веке психотерапия в известном смысле заменила религию и медицину, заявив свою глобальную цель - спасение современного человека. Речь шла и о спасении души (что раньше было прерогативой религии), и о спасении тела (что составляло суть медицины). Именно в двадцатом веке человечество отдалились от религии, а также пришло к пониманию того, что не только органические нарушения и наследственность, а, в первую очередь, культурные факторы определяют психические особенности личности.
Профессия психотерапевта возникла из социопсихологических реалий двадцатого века - одиночества и безверия. Терапевт использует в своей деятельности желание людей быть услышанными, их потребность в системе ориентаций. Психотерапия - это попытка культуры "своими силами" сделать человека более здоровым и счастливым. Ее цель - смягчить негативное влияние окружающей среды на психику пациента и дать ему возможность приспособиться к требованиям этой среды с наименьшими потерями.
Понятие нормы в психиатрии и клинической психологии не является жестким; поэтому трудно четко обозначить границы, за которыми начинается патология. Многие люди, считающие себя вполне здоровыми, чувствуют тоску, тревогу, раздражительность. Их может беспокоить плохие сон и аппетит, низкий жизненный тонус и беспричинная усталость.
В современной психиатрии главным критерием, определяющим психическое здоровье индивида, является адекватность его реакций, поступков и поведения. Адекватными считаются те реакции, которые, возникая в ответ на жизненные обстоятельства, "имеют упорядоченный, продуктивный характер и целесообразны в биологическом и социальном отношении". Адекватность реакции зависит от культурного контекста. Например, "адекватная реакция" на сообщение о кончине человека связана с представлениями о жизни и смерти в конкретном обществе. В средневековой Европе люди относились к смерти как к обыденному явлению, поэтому она сопровождалась лишь обязательными ритуалами, не вызывая сильных эмоций. В эпоху Просвещения смерть близкого человека вызывала у людей сильные трагические переживания - это было связано как с укреплением семьи, так и с ослаблением веры в загробную жизнь. Наконец, в Европе двадцатого века по мере укрепления ценности человеческой жизни растет страх перед собственной смертью, и любое упоминание о ней вызывает чувство неловкости, маскирующее вытесненный страх; длительный траур и оплакивание покойного на людях не приняты и даже могут рассматриваться как признак душевного расстройства.
Многие психологи, говоря о душевном здоровье, подчеркивают важность двух факторов - внутренней саморегуляции и адаптации. Под саморегуляцией понимается умение управлять своим состоянием, активно работать с неприятными переживаниями. Саморегуляция психической жизни личности осуществляется с помощью защитных механизмов, которые следует рассматривать в культурном контексте. З. Фрейд много писал о вытеснении и отрицании сексуальных желаний, поскольку сталкивался с этим явлением у своих викторианских пациенток-истеричек. Современная культура поощряет человека к отрицанию смерти, бедности и насилия, поскольку сама "не замечает" их. Рационализация, как защитный механизм, существует в любом цивилизованном обществе в виде готовых идеологий. Наркотизация (под этим термином я имею в виду различные варианты зависимого поведения) зачастую явно или неявно одобряется культурой. Например, трудоголизм поощряется западным обществом и сегодня в России. Алкоголь в христианских странах давно является вполне легальным способом снизить беспокойство, уйти от повседневных проблем.
Желание и умение согласовывать свое поведение с требованиями среды (адаптация) также составляет фактор душевной нормы. Адаптация предполагает, что можно и нужно подчиниться существующим нормам, и даже "глупостям" культуры, по выражению А. Маслоу, если это открывает возможности для решения действительно важных задач. Однако что считать условностью, которой можно подчиниться, а что требует активного изменения, зависит от культуры, ее ценностей, "вызовов", а также от представлений массового сознания. Например, в советское время человек далекий от политики и критично настроенный к идеологии, тем не менее, вступал в партию, если хотел социально реализоваться. В то же время к диссидентам, активно протестующим против режима, ставящим свою борьбу за неясную цель выше интересов своей семьи, детей и здоровья, и даже готовым идти за это в тюрьму, относились как к психически больным людям. Сегодня культурные ценности изменились, и диссиденты часто воспринимаются народным сознанием как герои. Механизм адаптации предполагает определенную степень конформности. В западных культурах индивидуализм ценится высоко, поэтому чрезмерный конформизм - недостаток; в восточных культурах, напротив, конформность приветствуется и понимается как уважение к традициям, мнению большинства.
По мере развития европейских и американской культур менялось и отношение к пониманию душевного здоровья в психологии. З. Фрейд, убеждения которого сложились под влиянием европейской культуры конца девятнадцатого века, полагал, что в любом обществе всегда возникают внутренние конфликты между потребностями Ид и социальным контролем Супер-Эго. К. Юнг считал, что именно западная культура способствует невротизации, поскольку в ней ярко выражены противоречия между желанием и долгом, порядком и хаосом. Восточные культуры Юнг считал гораздо более здоровыми. Неофрейдисты пришли к выводу, что невроз, как и душевное здоровье, есть нечто относительное, определяемое лишь исходя из норм и реалий конкретной культуры. К. Хорни и Э. Фромм долго жили в Америке и, не разделяя многих ее ценностных установок, изучали эту культуру, основанную на индивидуализме, соперничестве, соревновательном стремлении к успеху. Разрыв между представлениями индивида о своем реальном "несовершенном" Я и, формируемым культурой, идеальным Я ведут человека к жестокому внутреннему конфликту. Он выражается в чувствах вины, тревоги и зависимом поведении.
У К. Хорни можно встретить мысль о том, что невроз есть индивидуальный способ адаптации к культуре, парадоксальная попытка сохранить душевный покой. Невротики иногда хорошо адаптированы к жизни в конкретном обществе. Зачастую они не осознают своего невроза, проявляющего в виде привычных защитных механизмов. Дезориентация у таких невротиков появляется в новых ситуациях, требующих спонтанного реагирования.
В гуманистической американской психологии душевное здоровье стало пониматься как вполне достижимое состояние. Это связано с оптимизмом и прагматизмом американской культуры в целом. Психолог-гуманист А. Маслоу называл здоровую личность самоактуализирующейся, то есть, находящейся в процессе постоянного личностного роста. Примеры людей, наилучшим образом использовавших свои способности, Маслоу искал в истории культуры. Для исследования были выбраны А. Линкольн, Т. Джефферсон, А. Эйнштейн, У. Джеймс, Э. Рузвельт, Д. Адамс, О. Хаксли и др. Маслоу изучал людей, которые родились в Америке или эмигрировали в эту страну. Только американцы казались ему реальными носителями такого качества как душевное здоровье. На основе своего анализа Маслоу назвал несколько характеристик самоактуализирующейся личности, которые можно считать критериями душевного здоровья. Среди них: умение видеть и решать проблему; принятие себя, других и обстоятельств; спонтанность реагирования; потребность в сохранении своего личного пространства; философское, невраждебное чувство юмора и даже мистический опыт.
В теории самоактуализации нашли применение многие американские ценностные установки. Именно американская культура сделала психотерапию элементом массового сознания, провозгласив ее "новой религией среднего класса", предлагающей программу личностного роста для вполне здоровых людей. Европа, изначально считавшая психотерапию специальным методом лечения психических расстройств, в дальнейшем позаимствовала многие американские представления.
Возможность оказывать влияние на психику человека была замечена еще в древности. Тогда психотерапевтами были колдуны, шаманы, лекари и священники. Затем психотерапия стала областью медицины. Одним из первых психотерапевтов можно считать австрийского врача Ф.А. Месмера, который, сам того не сознавая, удачно использовал в своей работе внушение и гипноз. Психотерапия в ее современной форме возникла в Европе в конце девятнадцатого века. Ее родоначальниками стали Д. Брейд, Ж.М. Шарко, А. Льебо и И. Бернгейм, В.М. Бехтерев. Двадцатый век по праву можно назвать "веком психотерапии". В это время был открыт важнейший психотерапевтический механизм: эмоциональные отношения пациента и врача. Сегодня психотерапия рассматривается как герменевтическая деятельность - то есть как попытка понять пациента через его высказывания. Психотерапевт интерпретирует слова пациента, оговорки, смех и плач, тембр голоса, жестикуляцию, молчание, ставя перед собой задачу понимать пациента лучше, чем тот понимает сам себя.
Поскольку сегодня психотерапия вышла далеко за пределы медицины, многие критики ставят под сомнение научность психотерапевтической деятельности. Например, врач В. Рейми считал, что "психотерапия - это неопределенный метод, применяемый к неспецифическим проблемам с неопределенными последствиями". Нет согласия по поводу профессионального статуса самих психотерапевтов. Многие представители медицинской среды полагают, что психотерапевт должен иметь медицинское образование, то есть, обладать правом ставить диагноз и лечить. Однако в истории психотерапии довольно много ярких мастеров своего дела - не медиков. З. Фрейд считал, что "дилетант-психотерапевт" - это человек, не имеющий медицинского образования, но достаточно квалифицированный в области изучения психического здоровья и определенных терапевтических методик. Он имеет полное право браться за несложные случаи невротических расстройств. Именно Фрейд, защищая Т. Райка, психоаналитика, не имевшего медицинского образования, впервые заговорил о независимом от медицины статусе психотерапии. Он считал, что психотерапевтическое образование должно обязательно включать в себя историю цивилизации, мифологию, историю и психологию религии и литературоведение, потому что без этих знаний невозможно понять большую часть терапевтического материала. Сегодня психотерапией занимаются психологи, социальные работники, педагоги и другие специалисты - не медики. Не имея возможности, в отличие от психиатров, "спрятаться" за разнообразными лекарственными препаратами, они "вынуждены" гораздо больше внимания уделять именно лечению словом. Многие пациенты, пользующиеся услугами психотерапевтов, полагают, что удовлетворить свою потребность в высказывании, диалоге, эмпатии со стороны другого человека они могут именно со специалистами, не имеющими медицинского образования.
Психотерапию нередко сравнивают с религией. К.Г. Юнг указал на схожесть функций терапевта и священника. Религия и психотерапия имеют дело с душевными проблемами человека и помогают ему осмыслить свою жизнь, справиться с трудными ситуациями. Возрастающая популярность психотерапии в двадцатом веке совпала с постепенным отходом западного человека от церкви; ее функции по отношению к неверующим взяла на себя психотерапия. Она всегда основана на вере пациента в эффективность процесса, в терапевта. Как и религия, психотерапия предлагает человеку определенную систему ценностей, позволяющих ориентироваться в жизни.
Психотерапия подобно религии предполагает, что проблемы человека обусловлены борьбой противоположных сил в его душе. Религия видит человека, с одной стороны, как подобие Бога, с другой - как обладателя слабой, греховной плоти. Психотерапия объясняет внутриличностные конфликты человека борьбой желания и необходимости, Ид и Супер-Эго. В то же время есть принципиальная разница между терапевтом и священником. Последний осуждает в человеке греховные желания и поступки, пытаясь помочь ему победить в себе Зло. Психотерапевт же принимает пациента целиком, не осуждая, а, понимая его слабости, помогая ему интегрировать различные части личности в единое целое и укрепить свое Я.
В течение двадцатого века психотерапия прошла большой путь развития. В настоящее время существует около четырехсот разновидностей психотерапии. Сегодня наблюдается тенденция к интеграции различных теоретических и технических подходов. Выделим некоторые основные течения в психотерапии:
1. Психоаналитическая (психодинамическая) терапия, берущая свое начало в работах З. Фрейда. Психоанализ рассматривает жизненные проблемы как результат неосознанных конфликтов и травм раннего развития. Отношение пациента к аналитику трактуется как "перенос" прошлых, значимых для пациента чувств, подлежит анализу и интерпретации. Задача психоаналитической терапии - помочь пациенту осознать, вербализовать и отреагировать вытесненный импульс. Психоанализ возник в Австрии и Германии в начале двадцатого века, где долгое время встречал упорное сопротивление со стороны академической науки. Во Франции этот вид психотерапии был популярен как модная философия, давшая жизнь многим интеллектуальным течениям. В Америке психоанализ был "упрощен" и стал общепризнанным методом.
2. Когнитивная психотерапия, восходящая к работам А. Бека, опирается на теорию обучения и когнитивную (рациональную) психологию. Возникновение психических нарушений (первоначально депрессивных состояний) объясняется за счет ошибочного мышления, вызванного низкой самооценкой и страхом оценки со стороны других людей. В рамках когнитивной психотерапии пациента требуется убедить, что используемые им суждения определяют его болезненное состояние, и научить правильным способам познания, отработав их на практике. Когнитивная психотерапия возникла в Америке, где, благодаря своему рационализму, сразу была признана академической наукой. Сегодня она получила широкое распространение в Европе, особенно, в Германии, где также ценится прагматизм этой методики.
3. Аналитическая (юнгианская) психотерапия основана на идеях К.Г. Юнга. Ее целью является коррекция процесса индивидуации, то есть взросления, самореализации личности. Стратегическая задача юнгианской психотерапии - обретение смысла жизни, выраженного в архетипе самости. Пациенту предстоит под руководством психотерапевта, который выступает в роли учителя, достигнуть соглашения со своим бессознательным, осознать свое социальное "Я" и дистанцироваться от него, познать природу своего пола. Транскультурная юнгианская психотерапия получила узкое распространение в европейских странах, Америке и Израиле. Она привлекательна для людей, стремящихся преодолеть разрыв между сознанием и бессознательным, рационализмом и религией, ценностями западных и восточных культур.
4. Гуманистическая психотерапия (клиент-центрированная) ставит своей целью развитие потенциальных возможностей человека, реализацию его истинных способностей. Классики гуманистической психологии (А. Маслоу, Ф. Перлз, К. Роджерс) убеждены, что каждый человек проявляет тенденцию к развитию, пониманию себя с тем, чтобы получать от жизни больше удовлетворения и радости. Задача психотерапии - помочь ему в этом, устранив препятствия в развитии, такие как навязанные ценности и стремление любыми способами заслужить любовь и одобрение окружающих. Личностный рост понимается в гуманистической психотерапии как процесс нахождения адекватного и реалистичного представления о себе. Гуманистическая психотерапия воплощает в себе ценности американской культуры - индивидуализм, прагматизм, оптимизм.
Изначально психотерапия была преимущественно индивидуальной. В середине двадцатого века стала активно развиваться групповая форма психотерапии. В основе ее появления лежат следующие соображения:
1. Группа как "общество в миниатюре" способствует познанию жизни как социального явления.
2. В группе становятся очевидными многие скрытые проблемы межличностного взаимодействия, что помогает членам группы лучше понять себя и окружающих.
3. В группе, в отличие от индивидуальной психотерапии, важную терапевтическую роль играет обратная связь; для человека очень важно установить контакт с людьми, у которых схожие проблемы.
В середине двадцатого века в Европе и США групповая психотерапия стала своего рода социальным движением, целью которого было преодоление социального кризиса, повышения качества жизни людей. Сегодня групповая психотерапия сохранила свое влияние и значение, многие по-прежнему отдают ей предпочтение перед индивидуальными формами. Некоторые группы (аналитические) имеют самой общей целью реализацию человеческого потенциала. К ним относятся: гештальт-терапевтические группы, "группы встреч", группы телесно-ориентированной терапии, психодрама, "группы одной проблемы". Все аналитические группы предполагают глубокое проникновение в суть психологических проблем, повышенный уровень откровенности членов группы, серьезное изменение их жизненных установок. В таких группах дистанция между терапевтом и пациентом значительно меньше, чем в индивидуальной терапии. Некоторые группы и вовсе обходятся без психотерапевта-профессионала, иногда терапевт воспринимается как более опытный пациент.
Существуют психокоррекционные (тренинговые) группы, ориентированные на адаптацию к требованиям социальной реальности. Усилия в таких группах направлены на то, чтобы помочь участникам в развитии навыков межличностных отношений и управления эмоциями. Основной контингент участников социально-психологического тренинга составляют представители профессий, предполагающих интенсивное общение, и люди, испытывающие трудности в сфере человеческих контактов. В группах обучают умению планировать карьеру и принимать решения, совершенствуют навыки общения и уверенности в себе. Существуют тренинги обучения телефонному и деловому этикету, ораторскому искусству, способам управления беседой, умению критиковать и воспринимать чужую критику.
Если сравнивать аналитические и тренинговые группы, то можно заметить их принципиальное различие. Тренинговые группы ориентированы на приспособление человека к требованиям культуры и общества, приобретению качеств, необходимых для достижения успеха в социальной среде. Аналитические группы, напротив, проводят границу между собой и обществом, делая акцент на принятии человеком себя таким, каков он есть, и развитии имеющихся способностей, рекомендуя не стремиться к социальному успеху любой ценой, а взглянуть критически на требования культуры.
Существуют общие для всех видов психотерапии объективные лечебные факторы. К. Роджерс полагал, что всякому психотерапевтическому подходу присущи ненавязчивая теплота и поддержка, внимание к пациенту, надежность психотерапевта (или группы), конгруэнтность (соответствие между тем, что человек переживает, тем, что он осознает и тем, что говорит) пациента и психотерапевта. Заметим, что все это современный человек ищет в межличностных отношениях и зачастую не может получить ни в одной из сфер своей жизни. Психотерапевтические отношения являются для многих людей компенсаторной сферой жизни, где "искусственные" отношения с терапевтом или с участниками психотерапевтической группы заменяют реальные отношения - семейные, дружеские, партнерские. Мною были проведены интервью с несколькими людьми, имеющими опыт прохождения психотерапии по различным методикам. Вот некоторые характерные высказывания:
Юлия, 35 лет, главный бухгалтер большой компании, незамужняя, детей нет, проходит индивидуальную психотерапию.
"Я поняла, что не могу обходиться без психотерапевта. Сейчас у меня терапевт-женщина, она как старшая подруга мне. Ее советы я только и воспринимаю, ей могу рассказать практически все. С предыдущим психотерапевтом-мужчиной у нас были странные отношения: он меня часто ругал. Я тоже в ответ на него кричала. Важно было, что я этот гнев могла выразить. А то ведь всегда молчишь, сдерживаешься".
Иван, 31 год, менеджер, женат, имеет ребенка, посещает гештальт-терапевтическую группу.
"Удивительно, но только в группе я понял, кто я есть на самом деле, увидел свои реальные чувства, свой характер. На работе всегда стремился понравиться руководству, окружающим, поэтому не выражал себя, да и дома всегда что-то требуют от меня. А что я чувствую, переживаю - никому неинтересно".
Алексей, 48 лет, художник, женат, двое взрослых детей, посещает группу Анонимных Алкоголиков.
"Группа АА - это и есть настоящая семья, друзья. Дома - одни враги. На работе - о чем мне с ними говорить? А в группе никому ничего не нужно объяснять, все с полуслова понимают - вот уж действительно братья и сестры".
Эти высказывания респондентов говорят о глубинном смысле всех психотерапевтических направлений - преодолении глобального одиночества и отчуждения человека в современной культуре.
Рассмотрим более подробно два вида групповых психотерапевтических методик с точки зрения их социокультурной значимости - "группы встреч" и терапевтические сообщества, работающие по программе "12 шагов".
Основоположником "групп встреч" был американский психотерапевт К. Роджерс. Он подчеркивал, что этот вид терапии рассчитан на вполне здоровых людей и преследует цели личностного роста. Работа в "группах встреч" не имеет четкой методики. Предполагается, что именно группа является главным терапевтическим фактором; терапевт не позиционирует себя отдельно от группы, а является более опытным ее членом. К. Роджерс исходил из того, что современная культура не дает возможность человеку быть конгруэнтным, не поощряет его к пониманию и выражению своих чувств. Даже в браке человек не всегда конгруэнтен. В такой ситуации у людей происходит сильный разрыв между "идеальным" и "реальным" Я, что приводит к массовой невротизации.
"Группы встреч", по мнению Роджерса, могут являться единственной сферой жизни, где человек имеет возможность быть самим собой. Отсюда вытекают главные принципы, на которых строится работа групп:
- принцип "здесь и сейчас" (более важно то, что происходит на группе, чем то, что осталось за ее пределами, поэтому участников поощряют к развитию межличностных отношений);
- внимание к чувствам и их максимально полное выражение (группы поощряют к вербальному выражению любых чувств, возникающих у участников по отношению друг к другу - и позитивных, и негативных);
- самораскрытие (участники должны стремиться к максимальной конгруэнтности на группе).
В шестидесятые годы в США и Европе движение "групп встреч" приобрело массовый характер. Принципы, заложенные в работе "групп встреч", впоследствии заимствовали другие субкультурные движения. Например, движение свингеров, объединяющее приверженцев группового секса, практикующих "обмен партнерами", настаивает на максимальной открытости в выражении чувств и искренности в оценке своих желаний. Это, по мнению свингеров, минимизирует негативные последствия супружеской измены, которая всегда предполагает наличие тайны.
Принцип конгруэнтности используется в работе общин Синанон и Дэйтоп, ориентированных на лечение наркоманов. Каждый член общины становится пристальным объектом внимания со стороны других участников группы, ему выкладывается "вся правда", порой очень обидная и болезненная. Это необходимо, чтобы разрушить многочисленные защиты наркомана, с помощью которых он "держится" за свою болезнь.
Последствия прохождения терапии в "группах встреч" весьма противоречивы. В фильме "Боб и Кэрол, Тед и Элис" (1969) показана супружеская пара, которая после пребывания в группе испытывает трудности в общении со своими прежними друзьями. Герои не могут совместить приобретенный в группах "открытый" стиль общения, свободный от условностей и ролей, и нормальное функционирование в прежней социальной среде. Из-за того, что в обществе, как правило, трудно придерживаться "новых ценностей", некоторые участники "групп встреч" становятся зависимыми от групп, ощущая социальную среду как враждебную. В то же время, по мнению многих исследователей, стремящихся дать объективную оценку "группам встреч", это движение способствовало преодолению отчужденности и одиночества человека в культуре, формированию новых ценностных установок у значительной части американского и европейского общества.
Терапевтические сообщества, работающие по программе "12 шагов", ориентированные на коррекцию зависимостей, возникли на стыке медицины, психологии и религии, став на сегодняшний день явлением культуры. Первым сообществом такого рода были группы Анонимных Алкоголиков (АА), которые возникли в тридцатых годах прошлого века в США, а затем в течение нескольких десятилетий распространились по всей Америке и Европе. В России терапевтические сообщества появились в девяностых годах. Основатель движения АА Б. Уилсон, биржевой маклер по профессии, понял на собственном опыте, что ни врачи, ни религия не способны помочь ему в избавлении от алкоголизма. В 1935 году произошла его встреча с другим алкоголиком, врачом по специальности, Б. Смитом. Эти два человека создали первую группу АА. Б. Смит так писал об этой встрече: "...важное значение имел тот факт, что я впервые встретился с человеком, знавшим по личному опыту то, что он говорил об алкоголизме. Иными словами, он говорил на моем языке". Значимость уникального личного опыта и легла в основу движения АА и, несколько позже, параллельных сообществ, таких как Анонимные Созависимые, Анонимные Наркоманы, Анонимные Обжоры, Анонимные Игроки и Анонимные Депрессивные. В основе их деятельности лежит соображение о том, что некоторые психологические проблемы могут быть поняты только человеком, испытавшим на себе нечто подобное. Профессиональный врач, психолог или священник, не имеющие опыта конкретного страдания, никогда не смогут понять больного человека и, следовательно, не смогут ему помочь.
К.Г. Юнг полагал, что стремление к алкоголю (или любому другому наркотику, в качестве которого могут выступать игра, пища, работа, секс) является эквивалентом "духовной жажды целостности", которая в прежние времена достигалась единением с Богом. Однако в двадцатом веке религия утратила свою функцию посредника между человеком и Богом. С утратой веры в Бога западный человек привык верить в свое могущество и волю, строить массу планов, постоянно сталкиваясь с собственным бессилием и терпя неудачи. Алкоголизм и другие зависимости - следствие бессилия "гордого" человека в этом мире. Но, если в широком культурном контексте признавать свое бессилие не принято, то в терапевтических сообществах признание бессилия - обязательный шаг. Он открывает человеку утраченную связь с Богом, который в сообществах "12 шагов" именуется "Высшей Силой". Группы АА и других сообществ стали для многих маловерующих, сомневающихся людей духовной заменой церкви. В то же время, в программе АА и других сообществ есть многое от протестантизма, где считается, что спасение души есть дело глубоко интимное, для которого не обязательны посредники. Молитва, как и в протестантизме, в АА понимается как "личная встреча" с Богом. Некоторые подразумевают под "Высшей Силой" саму группу и групповое сознание. Неопределенность понятия "духовность" в программе "12 шагов" позволяет адептам этой программы принять любые религиозные взгляды.
Помимо "религиозной" функции терапевтических сообществ, они предоставляют возможность щадящего межличностного общения. На группах высказывающихся не перебивают и не комментируют, что избавляет от страха оценки, свойственной многим людям. Принято говорить только о своем личном опыте, чувствах и переживаниях, чего не достает многим в обществе, где принято скрывать свои истинные чувства. В группах нет терапевта как такового, ведущими выступают опытные члены группы. Это помогает уйти от психотерапии с "умным, всезнающим" терапевтом, рядом с которым человек чувствует себя слабым и ущербным.
Программа "12 Шагов" нацелена на значительные, радикальные изменения личности зависимого человека. Предполагается, что эти изменения будут происходить на всех уровнях, как на поведенческом - внешнем и поверхностном, так и на психологическом, включающем в себя систему ценностей, отношение к самому себе и другим людям. Однако необходимо отметить, что ценностные установки программы "12 шагов", как и в случае "групп встреч", зачастую противоречат многим социальным ценностным установкам, и человек должен уметь приспособить свои новые представления к жизни в обществе. Это касается уже упоминавшегося бессилия, которое в группе необходимо признать, и общей социальной установки на достижение успеха; а также программного утверждения о "тщетности и бесполезности борьбы" и принятой в обществе установки о важности личной инициативы, стремлении бороться за себя и свои принципы. Таким образом, можно утверждать, что терапевтические сообщества представляют собой субкультуры, носящие замкнутый характер. Это особенно очевидно на примере их работы в России, где они пока не приобрели, в отличие от Америки и Европы, широкой известности. Многие члены сообщества АА находят в нем не только друзей, но и супругов. Чувство взаимопонимания достигается только при общении с участниками программы. Контакты же с независимыми или "непрограммными" зависимыми затруднены и ограничены. Можно сказать, что в результате отождествления себя с программой и своей группой, у участников происходит не возврат в сообщество независимых людей, а формируется принадлежность к особой группе с особым мировоззрением и порядками. Тем не менее, многие исследователи полагают, что программа "12 шагов" является наиболее эффективным методом преодоления зависимостей, поскольку ориентирует человека на глобальные личностные изменения, на ресоциализацию.
"Группы встреч" и практика работы сообществ "12 шагов" вышли далеко за рамки психотерапии. Будучи изначально субкультурными формами, они давно стали явлением западной (и не так давно - российской) культуры, оказали влияние на многие сферы социальной жизни и массовое сознание. В России это влияние еще не столь очевидно; в нашей стране психотерапия имеет ряд особенностей, на которых следует остановиться более подробно.
В советское время психотерапия в России была прерогативой медицины. Однако репрессивная советская психиатрия не способствовала развитию психотерапии, требующей доверия и осознания своих проблем со стороны пациента, открытости намерений обоих сторон. Только в последние годы психотерапия в нашей стране приобрела официальный статус, открылись факультеты, готовящие психологов-консультантов, помощь психотерапевтов стала доступной. Однако многие молодые психологи-практики в России сталкиваются с проблемами при реализации своих профессиональных знаний и навыков. Одна из них такова: за пациентов приходится бороться. Далеко не все россияне, даже имеющие серьезные психологические проблемы, готовы рассказать о них чужому человеку и заплатить за это деньги. Даже если человек обращается к специалисту, то за этим поступком стоят некоторые специфические нюансы.
Сегодня в России психотерапию отождествляют либо с психиатрией, что внушает страх постановки на учет с серьезным диагнозом, либо с магией, что рождает наивное ожидание чуда. Психотерапевты также не свободны от этих представлений и невольно играют роль либо "Строгого врача", либо "Колдуна". Нет понимания того, что психотерапия - это услуга, которую может оказать специалист и, которая, в сущности, ничем особенным не отличается от любых других рекламируемых услуг (то есть того, на чем основана западная "клиентская" психотерапия).
Мною были опрошены тридцать студентов в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет. Среди них только четверо обращались за психотерапевтической помощью. Четырнадцать человек абсолютно исключают для себя такую возможность. Остальные сообщают, что не знают, к кому обратиться. Это говорит о том, что массового психологического образования, необходимого именно для потенциальных пациентов, в России сегодня нет. Зачастую студенты, изучившие курс психологии, не представляют, какого рода помощь им может оказать психотерапевт.
Психотерапия в современной России - достаточно закрытая культурная и социальная сфера. Почему психотерапия не столь популярна, а отдельные ее виды "не приживаются"? Причины этого коренятся в российской и советской истории, культуре и ментальности. Я выскажу лишь некоторые соображения по этому поводу.
Психотерапия возникла в западной, протестантской культуре с ее представлением о человеке как об одиноком, "заброшенном" существе. Протестантская идея о спасении через личную веру, "встречу" с Богом очевидна в западной психотерапии. Лечение души - дело глубоко интимное. Как уже отмечалось выше, фигура психотерапевта на Западе заменила в двадцатом веке фигуру священника. История европейской и американской психотерапии знает случаи, когда эти две роли совмещалась в одном лице. К. Роджерс получил теологическое образование, которое потом в полной мере использовал в психотерапевтической работе. Протестантский священник О. Пфистер практиковал психоанализ, не отказываясь от сана. В России связи между религией и психотерапией отсутствуют. Большинство российских священнослужителей считают, что исповедь возможна только в церкви, и негативно относятся к попыткам терапии души вне православия.
Психотерапевтический индивидуализм идет вразрез с российским коллективным менталитетом. В России коллективная жизнь всегда была важнее жизни индивидуальной. Традиционная психотерапия исходит из того, что причина несчастья - всегда внутри человека. В России люди привыкли искать виноватого вовне. Этим, возможно, объясняется сегодня популярность экстрасенсов, магов и колдунов. Они ориентируются на людей, ищущих причины своих бед в других: в государстве, в недоброжелателях, злом умысле и "порче". В то же время и защиту русские ищут вокруг себя. Дружеские разговоры, компании, застолья всегда в России играли психотерапевтическую роль. Однако такая "стихийная психотерапия" далека от рациональной работы над собой в процессе личностного роста. Российские психотерапевты сегодня говорят о том, что у многих пациентов есть потребность в дружбе и близких отношениях с терапевтом, они всячески пытаются сократить с ним дистанцию. Последний оказывается в сложной ситуации - он должен вызывать доверие и, в то же время, быть дистантным. Пациенты часто "разочаровываются" в психотерапевте именно потому, что не видят в нем друга, личной заинтересованности. Многие психотерапевты решают эту проблему за счет авторитарного, родительского отношения к пациенту. Но сотрудничество в таком случае между терапевтом и пациентом затруднено. Даже в ситуации групповой психотерапии у многих участников возникает разочарование, когда они не видят в группе "подлинной взаимовыручки и дружбы", альтруизма и бескорыстия.
Второй проблемой является недоверчивое отношение русских к психологии, и как следствие, к психотерапии. В нашей стране психологию давно подозревали в необоснованных притязаниях на решение всех проблем. Еще Ф.М. Достоевский видел в психологии "унижающее человека овеществление его души"; герой его романа "Бесы" Ставрогин "не любит шпионов и психологов", полагая, что последние имеют нездоровую страсть к подглядыванию, подслушиванию чужой жизни. Советская власть, поощрявшая слежку и доносы людей друг на друга, в значительной мере способствовала формированию тревожного и подозрительного менталитета. Человек привык скрывать свои психологические проблемы, наличие которых считалось признаком слабости. Обращение за психологической помощью требовало в таких условиях определенного мужества.
Западные психотерапевты всех направлений видели в неврозе болезнь, которую можно и нужно лечить, потому что больной человек не может нормально жить и работать в обществе. Характерен один из основных идеологических тезисов американской гуманистической психотерапии: "Американец должен быть счастливым, это полезно для дела". В российском обществе душевное здоровье не является главной ценностью. Терпеть и страдать, отрицать свои проблемы россиянам привычнее и достойнее, чем искать помощи. Снисходительное и даже презрительное отношение многих психотерапевтов к жалобам пациентов говорит о том, что им самим свойственно рассматривать психическое расстройство как свидетельство личного банкротства. В то же время у русских существует некая романтизация страдания и презрение к благополучию. Философы видели в страдании, метании души смысл человеческого существования. "Боль жизни гораздо могущественнее интереса к жизни", - писал Василий Розанов. Он считал, что русским свойственна не психология, а психологичность, то есть, подвижность, яркость, самодостаточность психической жизни. Психология - всего лишь рефлексия об этой жизни. Возможно, именно поэтому Фрейда и его учеников так привлекали русские пациенты. У русских силы Эго, самосознания развиты в гораздо меньшей степени, чем у западных людей, что дает им возможность жить более бессознательной жизнью. Русские живут неукротимыми, подчас деструктивными, влечениями. При этом бытовая, политическая несвобода в России сформировала менталитет с острым, метафизичным чувством вины, развитой совестью. Таким образом, в личности русского человека сталкиваются две непримиримых силы. По мнению западных психологов, психотерапия есть рациональный способ примирения человека с самим собой и с миром за счет роста самосознания. Русский человек обычно избегает рационального анализа собственной личности, склоняясь к еще большему хаосу души.
Несмотря на все сложности и противоречия принятия психотерапии в России, я надеюсь, эту область науки ждет большое будущее. Сегодня, когда старые ценности утрачены, а новые - сомнительны, многие люди нуждаются в психологической помощи. Ориентируясь на социально-психологические особенности культуры, русские психологи, психотерапевты и аналитики смогут внести свой вклад в общемировую теорию и практику психологии. Ведь русская душа, сама по себе, представляет богатейший материал для исследования. В то же время, мы всегда успешно заимствовали многие достижения других культур. Сегодня психотерапия в России нуждается в поддержке давно существующих, авторитетных структур: психологии, медицины и православия. Это поможет обществу стать более открытым к пониманию психотерапевтических идей и совершенствовать образование в этой сфере.
|