- Когда-то я был таким же, как и ты - юным, сильным и жестоким. Истовым служителем Неба. Я был серафимом. И сложно было найти в наших рядах воина более ревностного и безжалостного...
Еще до того, как старик закончил свое признание, я вскочила и, не особо раздумывая, выхватила из лежавшей рядом сумочки мой верный восьмизарядный браунинг, без которого я просто не рисковала выходить на улицу.
Шприц с глухим стуком упал на пол, покатился и остановился, лишь наткнувшись на колеса передвижной капельницы.
Я инстинктивно сжалась, ожидая удара силовой волны, но почему-то так и не нажала на курок. Удара не последовало.
Старик бессильно опустил руку, пальцы скрючились и так и остались, будто у него не было сил вернуть их в обычное положение.
- Не бойся. Сейчас перед тобой - не более, чем слабый человек, не способный даже стакан воды поднести ко рту.
Не опуская ствол пистолета, я напряженно вглядывалась в лицо неподвижно распластавшегося на кровати серафима.
Казалось, он лжет. Я не чувствовала в вялом стариковском теле ни капли силы. Более того, находясь рядом уже достаточно долгое время, я не углядела в нем даже агнца, хотя обычно мне хватает двух-трех минут пристального наблюдения.
Да и будь он серафимом, я бы уже давно превратилась в большую сочную отбивную: мне не раз доводилось видеть, что остается от рядового демона после подобной встречи. Боевики Неба славились своей молниеносностью и свирепостью.
Приняв решение, я придвинула к себе ногой стул и села, стараясь придать лицу невозмутимое выражение.
Вспотевшая ладонь продолжала сжимать рукоять браунинга, а его ствол упрямо смотрел в бок старика.
- Объясни! - приказала я.
Некоторое время Кауфман молчал, видно, собираясь с мыслями, но я уже успокоилась и решила проявить терпение.
- Многие годы я служил во славу Небес, - наконец начал он, - Я уничтожал тех, на кого указывал мне мой апостол, и не особенно задумывался над тем, кого и зачем я убиваю. Небо отрядило меня на Землю, безжалостно вырвав из блаженства своих прохладных объятий...
Неожиданно прервавшись, старик правой, здоровой рукой, заскреб себя по груди, будто изнутри его снедал невидимый глазу огонь.
- Знала бы ты, как душно, как жарко нам здесь! Где ни глотка чистого воздуха не попадает в легкие, где нет ни свежести, ни прохлады...Не то, что там.
Серафим уставился в потолок, будто смотрел сквозь него и видел свой, непостижимый для меня мир.
Я сглотнула сухой комок в горле. Пистолет в руке дрогнул, и я чертыхнулась про себя. Что-то слишком чувствительной я стала в последнее время, и мне это совсем не нравилось.
- По ночам я прикладывал лед к груди, чтобы хоть немного облегчить дыхание, но все равно, не мог забыть. Как не забыл до сих пор...Но что я говорю об этом. Тебе ведь не понять...демон.
Неожиданно я разозлилась. Скрипнула зубами так громко, что услышали, наверное, в соседней палате.
- Не мели ерунды! Я прекрасно понимаю, о чем ты. Хотя и не разделяю твоих предпочтений...
Серафим повернул голову, и некоторое время разглядывал меня желтыми, круглыми, как у птицы, глазами.
- Старость не сделала меня мудрым, девочка. Прости.
Я пожала плечами.
- Оставим лирику, старик. Или это все, о чем ты хотел мне рассказать?
- Не торопись. Думаю, моя история будет тебе полезна, а я только начал ее.
Я состроила скептическую гримасу и приготовилась слушать со скучающим видом, хотя на самом деле умирала от любопытства.
Когда я еще встречу серафима...или не серафима, а просто хорошо осведомленного агнца (кто передо мной, я так и не определилась), чтобы так просто поговорить с ним по душам?
Скорее всего, никогда больше. Так почему бы не воспользоваться случаем?
Кажется, старик придерживался такого же мнения, потому что вдруг стал говорить много и охотно.
- Да, я был предан своей вере. Взамен утраченному покою и блаженству, Небо даровало мне бессмертие здесь, на Земле, и силу, о которой ранее я мог только мечтать. И я, не раздумывая, выполнял его волю. Ни одна крамольная мысль не смела закрасться в мою голову. На своем веку я очистил стольких бесноватых, убил стольких демонов и исчадий, что и сам сбился со счета. И лишь однажды я проявил непокорность...
Старик опустил тяжелые веки, и я увидела, как на скулах, плотно обтянутых сухой, пергаментной кожей, заиграли желваки.
- Я встретил женщину. Смертную женщину. И посмел полюбить ее.
Не сдержавшись, я фыркнула.
Любовь. Люди постоянно говорят о ней. Она в книгах, в стихах, в песнях, на устах. Чувство, превращающее человека в цепного пса, загоняющее в клетку. И что самое интересное, абсолютно добровольно...
Но так то люди - слабые и безвольные существа.
Я позволила себе пренебрежительную улыбку.
Что же ты за ревнитель веры...что же ты за воин, если позволил себе опуститься до позорной человеческой слабости?
Старик все еще лежал с закрытыми глазами, но, кажется, уловил мое настроение.
- Тебе известно, что такое душа, девочка? - тихо и вкрадчиво спросил Кауфман.
Меня раздражало, когда он называл меня так, но я не стала передергивать. Есть ли смысл спорить со старым человеком, который, как я вижу, лишился всех радостей в жизни, а вскоре лишится и ее самой?
- Да, - коротко ответила я, - Это боль и страдание.
Не открывая глаз, со странным выражением на лице, старик слегка приподнял брови, будто безмолвно переспрашивая, уверена ли я в своем ответе.
- Боль и страдание, - убежденно повторила я.
Внезапно старик затрясся, будто от сильного кашля. Лишь спустя несколько секунд, я поняла, что он смеется.
Я молча наблюдала за ним, недоумевая, с чего бы такое веселье.
Наконец старый еврей умолк, отдышался и сквозь еще не до конца отступивший смех выдавил:
- Врешь, девчонка! Ничего-то ты не знаешь...Но придет время, ты вспомнишь старика Кауфмана и мысленно скажешь ему "спасибо" за этот вопрос. Потому что ответ уже будет другим. А сейчас даже не пытайся понять. Эта шутка тебе пока что не по зубам.
Мне действительно было ни черта непонятно, что злило меня неимоверно. Поэтому я прервала его грубо и зло:
- Обойдемся без второсортного юмора, старик! Лучше продолжай свой рассказ. Что было после?
- После? - старый еврей задумчиво пожевал губами, - А после я потерял все.
Подстегиваемая любопытством, я даже нетерпеливо приподнялась со стула.
Его отстранили от должности? Лишили силы? Его прокляло Небо?
- Ее убили.
Старик снова замолчал, уставившись куда-то в потолок, и я не сразу поняла, что он имеет ввиду.
Окончательно уверившись, что логику этого серафима мне не понять, я шлепнулась обратно на стул. Мне оставалось только изумленно слушать.
- Да, убили, - спокойно повторил старик, - Мои же соратники по приказу Габриеля.
Габриель. Я беззвучно повторила это имя. Незнакомое и чужое, оно было приятным на вкус, сладким, как первый мед. Но мне неожиданно стало страшно.
Я все же спросила:
- Кто это?
- Мой апостол. Он посчитал, что я слишком "очеловечился", стал непозволительно мягкосердечен, забыл о своем предназначении, едва ли не предал веру...
Старик продолжал изливать душу. Его слова были наполнены горечью и пережитым когда-то страданием.
Но я уже слушала в пол уха.
Его апостол был прав. Воин ни при каких обстоятельствах не должен допускать слабости. Серафиму еще повезло, что решили убрать ни его, а женщину.
У нас в Корпорации с этим строго. Агент не имеет права иметь семью. Любовников - сколько угодно, хоть со счета сбейся...но никакой привязанности, никакой любви, упаси Преисподняя!
Апостол. Это говорило о многом, и почти ни о чем. Об этих высших, непостижимых существах я знала не больше, чем об исчадьях или, положим, дьяволах.
- Никто не ждал этого, но я сумел отомстить. Дождался, когда Габриель спустится на Землю в одном из своих обличий, перебил всю охрану и вырвал его черное сердце.
Мне стало трудно дышать. Убил...апостола?!
- Только не спрашивай, как мне это удалось. Я не знаю. Помню только дикую ярость, от которой красной пеленой застилало глаза и страшную, заполняющую до кончиков пальцев силу...
Я покачала головой. Ну, дела...Мне не то, что сказать, мне подумать об этом было нечего! Меня только удивляло, что после этого он до сих пор еще жив.
- А потом? - требовательно напомнила я, когда томительная пауза затянулась.
- Меня, конечно же, поймали - я не сопротивлялся. И судили. Пытки были бессмысленны - как и любой воин Неба, я мог терпеть их бесконечно долго, да и не нужны - я сразу признался в содеянном и даже назвал причины.
Старик неожиданно затрясся от сухого кашля, и уже второй раз за день, я не сразу поняла, что он смеется.
- Вначале члены верховного трибунала хотел приговорить меня к смерти. Но за день до казни изменили решение. Нет, смертный приговор не отменили, лишь сделали его менее милосердным. Так они считали. Меня лишили силы, лишили бессмертия, но убивать не стали. Ведь, как и всякий смертный человек, я и так уже был смертельно болен. Старостью.
Я посмотрела на бывшего серафима сочувственно.
- Да, что может быть страшнее...Но ведь ты мог убить себя!
- Мог и неоднократно пытался. Но всякий раз рядом появлялись агенты и останавливали меня. Эта изощренная пытка продолжалась несколько лет, после чего я перестал пытаться, и агенты из моей жизни исчезли навсегда. С тех пор я ничего не слышал о Небе.
Я покачала головой.
- Ты поступил глупо, старик. Но сегодня я положу конец твоим страданиям.
Кауфман весело и неожиданно живо сверкнул глазами.
- Не жалей меня, девочка. Я прожил хорошую жизнь.
Я недоверчиво улыбнулась.
- Грехопадение, презрение соратников, нищета, а теперь еще и старческая немощь...ты это называешь "хорошей жизнью"?
- В ней было многое...И все же я не жалею ни о едином прожитом миге. Можешь ли ты сказать о себе то же, девочка?
Я не ответила.
Сожалела ли я о чем-то? Пожалуй, нет. Позволь я себе подобную слабость, и моя жизнь превратилась бы в сплошной клубок сожалений. Но я жила так, как заповедала мне Преисподняя, исполняя свой долг. В моем мире не было места сожалениям.
- Не понимаю...Ты мог бы жить славным воином - вечно! Но ты выбрал печать позора и смерть в одиночестве.
- Да, человеческая жизнь коротка, - медленно произнес старик, - Видит Небо, я не хочу умирать! Мне до сих пор кажется, что я мог бы сделать еще очень многое...Но вот парадокс: существа, в чьей власти вечность, проживают ее бесцельно, а люди, чья жизнь напоминает краткую агонию перед смертью, творят историю...
Я встала. Наш разговор зашел в тупик. У меня больше не было ни времени, ни желания выслушивать философские рассуждения выжившего из ума стрика.
Да и чему меня может научить предавший свое Небо серафим? Разве что ереси.
Уже сейчас я чувствовала странное смятение в душе... Смятение, которое может привести к сомнениям. А сомнения в моей работе - это смерть.
- Твоя история уже закончилась, старик.
Я наклонилась, подняла шприц и шагнула к нему.
Кауфман наблюдал за мной сквозь полуприкрытые веки.
- Ты не похожа на других демонов, девочка. А я на своем веку повидал их немало. Я вижу, ты еще не очерствела душой, ведь ты до сих пор толком не знаешь, что это...
Я спустила немного жидкости из шприца.
- Можешь говорить, старик, я выслушаю твои последние слова.
- Я отрекся от Неба не потому что убили мою женщину, - он заговорил быстрее, увидев, каким умиротворенным и спокойным стало мое лицо.
Я всегда убиваю без злобы и сожаления. Это просто работа.
- Судьба сама предоставила мне повод. Это случилось еще до того, как я встретил ее. Однажды я спросил себя: зачем я убиваю? И не нашел ответа. Я будто прозрел! То, что я раньше делал слепо, не задавая вопросов, стало вызывать у меня отвращение. Я перестал прикрывать свои деяния долгом и не увидел в них добра!
- Я не служу ни злу, ни добру, серафим, - мягко сказала я, - Я служу Преисподней, но если среди людей принято называть ее злом, то я служу злу. И мне непонятны твои слова.
- Название не меняет сути! - с горечью сказал старик, - Разве ты никогда не задумывалась над тем, кому нужна эта война? И, в первую очередь, нужна ли она тебе?
- Ты вербуешь меня в еретики, серафим? - едва сдерживая ярость, спросила я, - Не играй с огнем! Я могу сделать твою смерть долгой и мучительной.
Старик не испугался, а разразился своим сухим, похожим на кашель смехом.
- Бог с тобой, девочка! Старику Кауфману это ни к чему. Я дал тебе пищу для размышлений, а уж что с ней делать: приготовить, отложить в холодильник или выбросить в мусор - дело твое. А теперь...позволь мне уснуть. Я устал.
Мне и самой хотелось быстрей покончить с этим. Я уже проклинала себя за непростительную уступчивость и за то, что согласилась выслушать болтливого старого еврея. Хотя дело было скорее в моем чрезмерном любопытстве.
Настроение испортилось окончательно, и единственным желанием было - вернуться в свою квартиру и отрубиться в блаженном опьянении в обнимку с бутылкой портвейна. И чтобы больше никакие крамольные мысли не терзали мою многострадальную голову.
Я склонилась над стариком, вводя иголку рядом с отметинами от капельницы, благо таких было достаточно. Судя по тому, как даже не дернулся старик, лекарство вошло легко и безболезненно.
Я еще постояла некоторое время, прислушиваясь к его спокойному ровному дыханию, затем вышла.
На душе было гадко.
ГЛАВА 4
Утро, а, вернее, уже полдень был не по-весеннему жарок.
Я сидела на открытой террасе в одном из ресторанов центра столицы, где цены лишь самую малость не дотягивают до отметки "сумасшедшие".
Не смотря на это, идиот повар все же бухнул в мой эспрессо молока, но я не стала скандалить. Медитативное помешивание ложечкой напитка неблагородного светло-коричневого цвета здорово успокаивало нервы. Хотя пить его все равно было невозможно.
Сидя за небольшим круглым столиком на две персоны, я развлеклась тем, что выискивала среди других посетителей агнца. Каждому я уделяла не больше двух-трех минут. Как и ожидалось, я не нашла ни одного. Все ауры были одинаково бледны и слабы.
Это меня не особенно расстраивало, агнцы все же - большая редкость. Да и будь среди посетителей этого заведения агнец, с его головы не упал бы даже волосок. По крайней мере, не от моей руки.
Мое дело - убивать тех, на кого укажет Корпорация, никакой самодеятельности. Я даже не сообщу об этом нашему аналитическому отделу, он и без меня прекрасно справляется.
Вчера днем позвонила Ридда, чтобы в очередной раз меня "порадовать". Это она умела.
Мне поручают стажера. Да, они в курсе, что я всегда работаю одна и - да, им глубоко плевать на мое мнение. Вот приблизительно такой разговор. Никаких подробностей, никаких объяснений. Знаю только, что в стажеры мне дают мальчишку. Зеленого юнца, что в тысячу раз хуже, чем будь то неопытная девчонка. Женщины обычно как-то быстрее адаптируются, вникают в ситуацию, видимо, по причине природной гибкости. Мужской же пол на первых ступенях проявляет упрямство, непробиваемую тупость и гибкость, не большую, чем у бревна. По крайней мере, в моей профессии.
Впрочем, может быть, я сгущаю краски. Просто, меня бесит, когда даже такие вопросы решаются без меня.
В конце концов, именно я отвечаю за результаты и качество своей работы. А теперь придется отвечать еще и за неизменные ляпсусы новичка, до тех пор, пока он не оперится. А произойдет это очень и очень нескоро.
Ладно...не будем о грустном. Эпохальная встреча назначена на сегодняшний вечер, а пока что у меня есть дела.
Я нетерпеливо постучала ложечкой по краю чашки. Майор Архипов, или как там его, весьма невежливо опаздывал. Надеюсь, он не заблудился в центре города?
Майор довольно легко согласился перенести встречу, когда я заявила, что в моей квартире переговорить будет невозможно по причине развернувшегося там масштабного ремонта, из чего я заключила, что встреча для него важна. И вот теперь он нахально опаздывал.
Терпеть не могу непунктуальных мужчин.
- Прошу прощения, задержался на службе.
На столик рядом со мной шлепнулся старомодный, немного ободранный с одного бока портфель. На соседний стул точно так же шумно приземлился его хозяин.
- Отличная сегодня погодка, не правда ли?
Секунд пять я молча разглядывала майора. Сравнительно молодой - лет тридцати-тридцати пяти. Не слишком опрятный и не слишком симпатичный. Модные очки в пластиковой оправе смотрелись совершенно неуместно на вытянутом бледном лице.
Любой другой на его месте уже давно бы смутился, но он молча разглядывал меня в ответ, не проявляя ни малейшего нетерпения.
- Эээ...- наконец протянула я и вопросительно подняла бровь.
- Дмитрий Владимирович, - понятливо отозвался майор, - Можно просто Вадим.
- Дмитрий Владимирович, - холодно произнесла я, - Признаться, вы отвлекаете меня от важных дел. Поэтому давайте не будем тратить время, а сразу перейдем к вопросам.
- Хорошо, - неожиданно легко согласился майор, порылся в портфеле и извлек оттуда кипу каких-то бумаг, - Вы ведь, наверное, уже знаете, о чем пойдет разговор?
- Да, догадываюсь. Я читала утреннюю прессу.
- И вы так спокойно говорите об этом?
- Послушайте, уважаемый майор Архипов...с Карлом нас не связывало ничего, кроме секса.
- То есть ваши отношения можно назвать...
- Да, мы были любовниками.
Майор задумчиво пожевал губами, бросив взгляд в свои записи.
...Список вопросов у него там, что ли? Тоже мне, профессионал.
- Яна Вячеславовна, скажите, у вас есть какие-нибудь предположения на счет того, кто мог быть причастным к убийству Карла Моретти? Что вам известно о его окружении?
Я медленно опустилась взглядом на лацканы его пиджака, отметив про себя, что они весьма дурно отглажены, с той же неспешностью вернулась к созерцанию бледного лица.
- Я повторю еще раз: нас не связывало ничего, кроме секса. Между нами было джентльменское соглашение, если хотите. Я никогда не спрашивала его о семье или работе, и он точно так же мало интересовался моей жизнью. Единственное, что мне известно: он приехал откуда-то из Италии по делам, связанным с бизнесом, и собирался пробыть здесь год или что-то около того...Но, полагаю, вам это известно и без меня.
Майор покивал с отстраненным видом - так, будто и не слушал меня все это время, и снова уткнулся в свои бумажки.
Его странное поведение начинало меня раздражать...
- Яна Вячеславовна, не откажите в просьбе, ответьте мне на один вопрос, - вежливо начал майор, и я почему-то непроизвольно напряглась, - Чем тогда вас так сильно заинтересовал этот человек? Почему почти четыре месяца вы были с ним, встречаясь едва ли не каждый день? Насколько мне известно, вы - весьма обеспеченная женщина. Но даже если предположить, что вас заинтересовали деньги Карла Моретти (уж простите мою неделикатность, но будем называть вещи своими именами), то ваше поведение может показаться по меньшей мере странным. Ведь Карл неоднократно пытался преподносить вам дорогие подарки, но всякий раз вы отвергали их.
У меня дернулась щека, и я тут же подперла ее рукой, неэстетично водрузив локоть на стол.
Вот стервец! Впрочем...с чего это я так разнервничалась? Алиби мне обеспечено - в этом я уверена. Поэтому пусть пока порезвится, пусть почувствует себя крупной рыбой - наверняка рядовому исполнителю нечасто выпадает такая возможность. Но все же... Откуда ему это известно?
- Я мог бы предположить, что это влюбленность...Но вы утверждаете, что нисколько не интересовались личной жизнью Карла, а это решительно противоречит логике влюбленных...Что же тогда? Почему он, Яна?
- О, Дьявол...
Я наконец расслабилась и неудержимо расхохоталась. Ничего она не знает, эта маленькая пытливая ищейка...Ни-че-го-шеньки! Все его предположения, подкрепленные скудной информацией, строились лишь на ничем не обоснованных домыслах.
Но майора стоит похвалить за проявленную догадливость и фантазию. Нечасто встретишь таких в правоохранительных органах. Большинство из тех, с кем мне доводилось иметь дело, отличались либо ленью, либо непроходимой тупостью, либо банальной алчностью...
Но именно с такими людьми...вернее, недо-людьми - договориться проще всего.
С этим будет сложнее. Гораздо сложнее.
- Дима... - я наклонилась над столиком так низко, чтобы взгляду майора открылась соблазнительная ложбинка между грудей, не скрываемая глубоким вырезом светлой блузы. Ложбинка была украшена изящным золотым крестом (этот саркастичный юмор доставлял мне особенное удовольствие), и мужчина отреагировал вполне предсказуемо, зачарованно уставившись на дорогую безделушку.
- Дима, - чуть понизив голос повторила я, заставляя его взгляд медленно переместиться на мои губы и, наконец, посмотреть прямо в глаза, - Вам никогда не приходило в голову, что у современной деловой женщины, не обремененной семьей, время от времени может возникать потребность в сексе?
Мужчина кивнул с видом кролика, загипнотизированного питоном.
- Просто секс, ничего более. Никакой привязанности, никаких обязательств...Удовлетворение первичных животных потребностей, если хотите. Именно секс связывал меня с Карлом. Я была прекрасна осведомлена о том, что он пробудет в этой стране не более года. Предполагала, что у него есть и другие женщины...Но нас обоих это вполне устраивало. Поверьте, я слишком тяжела на подъем и слишком мало-авантюрна, чтобы рисковать своим материальным благополучием, карьерой и покидать Москву в надежде обрести эфемерное счастье за границей.
Майор неожиданно вздрогнул, сбрасывая оцепенение.
- Насколько известно следствию, у него не было связей с другим женщинами.
Я резко распрямилась, впечатав спину в жесткую спинку стула. Фраза прозвучала, как пощечина.
- Еще вопросы?
Я ударила ответной пощечиной в голосе, стараясь скрыть за надменным выражением лица свою растерянность. Да что же со мной происходит? Этого человека больше нет...Нет! Когда же глупый сгусток эфира под названием "душа" перестанет биться, как пичужка в силках, при каждом упоминании о нем?
Слегка опешив от такой резкой смены тона с доверительного на подчеркнуто-недружелюбный, майор Астахов в замешательстве поправил очки и устремил свой взгляд на ворох бумажек, неаккуратно вываливающихся из раскрытой папки.
- Да, Яна Вячеславовна. У меня есть еще несколько вопросов к вам.
- Задавайте! - я раздраженно дернула подбородком, всем своим видом давая понять, что его общество мне, мягко говоря, начинает надоедать.
- Позвольте уточнить: что вы делали позавчера, приблизительно с девяти часов утра до часу дня?
- С девяти до без пятнадцати десять я провела время в постели с Карлом Моретти в номере сто сорок три гостиницы "Версаль". Ровно в десять часов утра я покинула гостиницу, что может засвидетельствовать консьерж. Далее я отправилась в свою квартиру по хорошо знакомому вам адресу, где и провела время до пяти часов вечера. Это, кстати, может подтвердить, как консьерж нашего дома, так и камера наблюдения - записи стираются раз в неделю...Надеюсь, я дала исчерпывающий ответ?
Произнеся это, я позволила себе злорадную усмешку, видя, как разочарованно вытягивается и без того слегка лошадиное лицо майора.
А на что ты надеялась, ищейка? На то, что у меня не окажется достойного алиби, и можно будет смело записать в главные подозреваемые? Нет, пес, не по зубам тебе такая кость. Ха! Да знай ты, какие силы стоят за мной, то не дергал бы любопытным влажным носом, а катился с энтузиазмом колобка, улепетывающего от лисы!
Майор неожиданно захлопнул папку, снял очки и устало потер переносицу.
- Яна Вячеславовна, поймите меня правильно, я ни в чем не пытаюсь вас обвинить. Но Карл Моретти мертв.
Он помолчал.
- Вам известно, чем именно он занимался? С какой целью прибыл в нашу страну?
Я отрицательно покачала головой. И на этот раз это было правдой. Наша встреча три месяца назад была расчетливо подстроена. Я познакомилась с ним на одной из VIP-вечеринок и была поражена сочетанием великолепной внешности, ума и чувства юмора в этом человеке. А на утро, после, пожалуй, одной из лучших ночей в моей жизни, я была "обрадована" новостью о том, что мой новоиспеченный любовник в скорости должен будет умереть от моей руки. Я отчетливо помню сочащийся злорадством голос Ридды и свою собственную бессильную ярость. Тогда меня утешило лишь одно - мне не приказали избавиться от него сразу, Корпорация хотела потянуть время, чтобы дать возможность агентам Неба выйти на молодого агнца....
Агнца. Так я тогда думала. Теперь же понимаю, что Корпорация преследовала какие-то свои, неявные для меня цели, натравливая меня на серафима. Удалось ли ей достичь их? Пожалуй, лучше мне этого не знать.
- Я еще раз повторяю: о Карле мне известно лишь то, что он был весьма недурным любовником и человеком, не стесненным в средствах. Это меня вполне устраивало, потому что я не имею дел с мужчинами-жигало. Мы никогда не говорили о чем-либо, связанном с его работой или семьей. Только сегодня из "желтой прессы" я узнала, что он был владельцем какой-то крупной транснациональной компании...
- Верно, - кивнул Астахов - Помимо этого он принимал активное участие в политической жизни своей страны, и был не последним человеком в Италии. Его убийство на территории России способно вызвать серьезный политический скандал.
Я безразлично пожала плечами. Достала из сумочки плоскую продолговатую пачку, украшенную цветами и витиеватыми золотыми буквами, и выудила из нее длинную токую сигарету. Выразительно приподняла бровь, после чего майор стал суетливо рыться в карманах пиджака и, наконец, прикурил мне от полупустой одноразовой зажигалки.
Вообще-то меня мало волновала возможность политического конфликта с Италией и, связанные с этим, проблемы российского МВД. Мне было прекрасно известно, что "AD" по уши увязла в грязных деньгах, заказных убийствах и политике. Но она каждый раз обеспечивало мне надежное алиби и исправно спонсировало мою комфортную жизнь. Все остальное меня не интересовало.
- Что ж, спасибо за сотрудничество, Яна Вячеславовна, - майор захлопнул папку и с легкостью спрятал ее в необъятном портфеле, - Прошу меня извинить, если оторвал вас от важных дел.
Я улыбнулась, выпуская ленивую струйку дыма.
- Обращайтесь.
- И вот еще...
Майор Астахов собрался было встать, но неожиданно остановился и посмотрел мне в глаза.
- Консьерж действительно подтвердил, что вы покинули гостиницу ровно в десять утра. Следом за вами, примерно полчаса спустя, вышел Карл Моретти.
Я слушала его невозмутимо, с наслаждением затягиваясь ароматной сигаретой.
- Но вот что странно: обратно в гостиницу он так и не вернулся.
Я поперхнулась сладким дымом и закашлялась.
- В каком смысле, не вернулся? Ведь его же убили в номере!
- Откуда вам известно, что Моретти убили гостиничном номере? - быстро спросил майор, подаваясь ко мне.
- Не пытайтесь мо мной играть, Дмитрий, - огрызнулась я, бросая недокуренную сигарету в пепельницу, - Мне не десять лет, и за свою жизнь я пересмотрела достаточно детективов. О месте преступления и о том, что Карл был убит выстрелом в висок, я узнала из все той же "желтой прессы".
Астахов улыбнулся и примиряюще поднял руки.
- Простите, профессиональный инстинкт.
Я натянуто улыбнулась, чувствуя как с неохотной медлительностью возвращается ко мне самообладание. Было неприятно осознавать, что и Корпорация способна допускать промахи. Отдел зачистки, а, говоря языком агентов, попросту "метлы", всегда исправно уничтожающие следы, на этот раз сплоховали.
И пусть ищейки УБОП в очередной раз уткнуться в тупик, располагая слишком противоречивой и мало правдоподобной информацией, они продолжат вынюхивать, и рано или поздно...
Но все же я не могу понять: почему перевоплот, одевший личину Карла и вышедший из гостиницы вслед за мной, тем самым обеспечив мне железобетонное алиби, не вернулся назад? Не могу сказать это так уж заботит меня, в конце концов, случившееся - это проблемы Корпорации, а не мои...Но с обретением человеческого тела, мне стали не чуждыми муки любопытства. Увы, единственным...хм...человеком, который мог бы прояснить ситуацию, была Ридда, но она вряд ли опустится до объяснений с "рядовым исполнителем".
Жестом я подозвала официанта, попросила у него счет.
Поняв, что разговор окончен, майор Астахов встал, еще раз поблагодарил меня за "приятную и информативную беседу", и удалился в сторону городского парка.
Проводив его невыразительную, кажущуюся излишне худощавой даже под пиджаком, спину взглядом, я откинулась на жесткую спинку стула, устало прикрыв глаза.
Жаркое полуденное солнце обласкало лицо. Тяжелые горячие веки никак не желали подыматься, и уже в который раз я отметила, что за последние несколько недель эта тяжелая, обволакивающая сонливость преследует меня постоянно. Видимо, сказывается общая, накапливаемая месяцами усталость. Я уже не помню, когда в последний раз я полноценно отдыхала - так, чтобы хотя бы пару блаженных дней не думать ни о чем, что связано с работой и Корпорацией...