В полубреду Леду преследовало прекрасное видение. Юноша с тонкими чертами лица, струящимися белокурыми волосами и ласкающим взглядом склонялся над ней... и поил ее чем-то теплым и очень приятным. В этот момент Ледейру охватывала блаженная слабость и мерцающее сознание покидало ее.
Когда же она вновь открыла глаза, то почувствовала, как по всему телу разливаются довольство, тепло, ей уютно... и она счастлива! А еще на нее смотрят... улыбающиеся, необыкновенно красивые глаза странного разреза. Еще расфокусированный взгляд выхватывал из всех черт прекрасного юного лица именно глаза, в которых словно плескался сине-голубой океан, и они улыбались.
- Я рад, что Вы уже проснулись, - голос звучал как колокольчик, нежно и звонко одновременно. И Леде казалось что она в какой-то волшебной сказке, а на нее смотрит прекрасный эльф.
Эльф? Она перевела взгляд на уши - и разом очнулась от блаженного созерцания. Ее словно подбросило на кровати, и она мгновенно села широко раскрыв глаза.
Удивление на лице Леды так резко пришло на смену томной неге, что эльф, увидев такую реакцию, звонко рассмеялся.
Это был не сон! Перед ней сидел точно не человек. Эльф. Настоящий, насколько она могла судить. Перворожденных Леда видела только на эпических полотнах во дворце дяди и на картинках в летописях. И все же вряд ли она ошиблась. Леда на всякий случай окинула взглядом окружающее. Все вокруг нее было вполне реальным: кровать, она даже потрогала ее рукой, стены, окно, за которым был виден сад и он... эльф! Сидит совсем рядом на стульчике и ждет, наверное, когда ее разум наконец-то придет в согласие со зрением.
- Не пугайтесь, юная Принцесса Майронии! Эльфы все еще живут в этом мире!
Не поддаться на эту очаровательную улыбку не было никаких сил. Губы ее расплылись, а от растерянности Леда проговорила первое, что промелькнуло в голове:
- Простите, но я не ношу такого титула...
- Это мелочи, вопрос времени. Фактически вы уже Принцесса. Раз выходите замуж за Его Высочество Брайана-Альтреда.
И тут все воспоминания разом нахлынули на Ледейру, возвращая ее в невеселую реальность. Улыбка сползла с ее лица, и на нем появилось выражение горечи и безысходности. И еще, ей было не совсем понятно, где она в данный момент находится.
Перемена настроения снова так явственно отразилась на лице Леды, что эльф опять не удержался от смеха.
- Не волнуйтесь. Вы на территории Летнего Королевского Дворца, в резиденции Вашего жениха, в полной безопасности. На данный момент, даже от Его Высочества. Хотя, я вообще не вижу повода его опасаться. Милый мальчик... Пока Вас расположили в Гостевом доме. В Ваше новое жилище Вас введет супруг, как это полагается в Майрониии. Но обо всем этом Вам лучше расскажет уважаемая леди Марьям. Она ждет не дождется просветить Вас по всем вопросам. А я покажу окрестности Ваших новые владений. Завтра. Уверен, Вам понравится...
Эльф говорил плавно, напевно, словно протягивая между ними какую-то невидимую нить, успокаивая и растворяя в звуках своего голоса печаль и беспокойство Леды. Она не могла отвести от него глаз и слушала, слушала. А Эльф со знанием дела описывал ей Королевский сад, чудесные деревья и прочие растения, которые он завтра ей покажет, при этом казалось что комнату каким-то непостижимым образаом наполняет нежный аромат цветов, и журчание бойкого ручейка... Леда, позабыв обо всем на свете, уже представляла себя в прекрасном саду, среди цветов и деревьев.
Эльф давно ушел, а Ледейра все продолжала зачарованно смотреть ему вслед.
И только когда оцепенение полностью спало, обнаружила, что сидит на кровати полуодетая, в тонкой рубашке, с расшнурованным воротом и распущенными волосами. Вот это позорище! В таком неподобающем виде, раскрыв рот, сидеть перед мужчиной, перед эльфом!!! О, ужас! Она схватилась за голову. Еще никогда ее волосы не были такими пушистыми и мягкими на ощупь. Леда провела рукой по лицу. Щека не полыхала жаром, никакого жжения. Бросилась к зеркалу, которое висело над комодом, и увидела, что все следы ее жуткого макияжа исчезли. Здоровый цвет лица, сияющие карие глаза, шелковистые длинные волосы и... эта почти прозрачная рубашка! Испугано оглянувшись на дверь, она рванула обратно в постель и натянула одеяло до подбородка, вдруг кто еще войдет. Хотя, Светлые Боги, о чем она вообще думает? Как она выглядит? Тут у нее впереди замужество со всеми его ужасами, а она об эльфах и ночнушках.
Об эльфах? Так, так... И как до нее сразу-то не дошло. Чары. Эльфийские чары. Вот, значит, как они действуют. И ведь будешь смотреть не отрываясь, и слушать, да еще и сделаешь все, что тебе внушат, и при этом будешь счастлива как никогда. Только этого ей не хватало. Кстати, а эльф-то в Майронии откуда? Да еще в королевской резиденции? Все знют, что после принятия закона о запрете магии эльфы разобиделись и прекратили всякие дружеские отношения со странами Коалиции. По слухам, они только изредка появлялись в приграничных областях, да в морском порту. А может, все-таки привиделось?
И Леда еще раз, уже внимательнее, осмотрелась.
Комната вполне реальная, приятная и просторная, стены обшита светлыми деревянными панелями. У дальней стены на на лавке, покрытой роскошным бархатным покрывалом, разложены несколько ее домашних платьев. Значит, можно одеться не дожидаясь прислуги. Рядом с окном большой стол, покрытый ажурной белоснежной скатертью, на нем кувшин и несколько кубков, на серебряных боках которых играют солнечные блики. В широкое окно через зелень весеннего сада пробиваются лучи восходящего солнца, и Леде неудержимо захотелось выйти на улицу, подставить лицо утреннему ветерку и первым рассветным лучам. Мать приучила ее к ранним подъемам и продолжительным прогулкам, считая их полезными для здоровья...
Здоровье! До чего она сегодня рассеянна. Леда торопливо откинула одеяло и осмотрела себя. Ни повязок, ни ссадин, ни синяков. Да и боли в ноге не было, когда она к зеркалу бегала. Это сколько же времени прошло, что все уже зажило?
И как скоро день свадьбы?
И кто ей ответит на все вопросы?
Натянув первое попавшееся платье, она уже была готова выйти в коридор, чтобы уж если и не найти кого в столь ранний час, так хоть прогуляться и подумать, когда почти в дверях столкнулась с баронессой Аби.
Леди Марьям была так искренне рада увидеть Ледейру на ногах и совершенно здоровой, что заразила духом оптимизма даже свою подопечную. Как же был прав управляющий Летним Дворцом атор Элильен, радовалась баронесса, когда заверял ее, что сегодня Ледейра обязательно поднимется и думать забудет о своих хворях. Как в воду глядел! Какой же он приятный человек.
И Леди Марьям со всей страстностью принялась за исполнение своих непосредственных обязанностей. Расспросила Ледейру о самочувствии, при этом несмотря на все заверения Леды, что чувствует она себя просто великолепно, ни под каким видом не выпустила ее в парк, а только вынесла на улицу складной стульчик и разрешила посидеть на нем немного, в тени ближайшего дерева, которое к большому сожалению Леды, росло почти вплотную к дому.
Леди Марьям показала Летний Дворец, скорее направление, потому что от Гостевого Дома было видно только одно крыло, и заверила, что и сад и парк, и прилегающие территории просто великолепны. И такие обширные, что ей удалось увидеть пока совсем немного, и она бесконечно рада, что сможет продолжить их осмотр уже в компании с Ледой.
Потом она вспомнила, что Ледейра по причине своего недомогания пропустила последние полтора суток пути и еще три дня в придачу, которые провела уже здесь, и поспешила восполнить образовавшийся провал в памяти девушки. Однако, ее рассказ сводился в основном к тому, как все за нее переживали.
За нее ли, усомнилась просебя Леда, скорее гнева Короля и Герцога боялись, а она тут вовсе не при чем. Но переубеждать сердобольную леди не стала.
Потом леди Марьям с чувством пожаловалась, что по дороге в резиденцию Принца они не заехали в столицу. А ей так хотелось освежить воспоминания молодости и полюбоваться великолепием Майронийского Королевского Дворца. Но Его Высочество Брайан-Альтред принял решение следовать коротким путем, и, не доезжая до города лиг около десяти, приказал свернуть на проселочную дорогу. Дорога, к слову сказать, оказалась намного мягче, чем укатанный тракт, что было немаловажно, когда перемещаешься в карете третий день кряду, но и такой пыльной, что гвардейцы вынуждены были остановиться перед въездом в резиденцию и привести себя и одежду в порядок. Они так вдохновенно и весело колотили друг друга, пытаясь вытрясти из одежды как можно больше пыли, а потом умывались в протекавшем тут же ручье, и словно малые дети брызгали друг на друга холодной водой, что, въехали на территорию Летнего Дворца почти совсем не запыленные, но зато местами промокшие.
Надо было видеть, какая по-матерински снисходительная улыбка была на лице баронессы, когда она с умилением вспоминала состоявшееся побоище.
От подробностей поездки и похвал удобствам Гостевого Дома, в котором они пребывали, леди Марьям плавно перешла к более насущным вопросам. Как оказалось, совершенно не терпящим отлагательства. Особенно это касалось пошива свадебного платья, обуви и заказа целого вороха разнообразных вещей, необходимых как для церемонии, так и для следующей за ней череде праздничных мероприятий. Видя, что Леда сильно приуныла, и уже не воспринимает ее речей, давно запутавшись в том, что и когда ей предстоит сделать, леди Марьям поспешила сменить тему, заверив напоследок, что завтра они займутся только платьем, а все остальное будет позже, потому как не так важно и не так срочно. Весь день леди Марьям, как бы невзначай, расспрашивала Леду о ее любимых блюдах, о том, к какому распорядку дня она привыкла, и что бы ей хотелось на завтрак, на обед, на ужин.
Не ответить взаимностью на такую заботу, Леда просто не могла. И она поддерживала беседу, мило улыбалась, хотя на душе у нее скребли кошки, и больше всего ей хотелось забиться в какой-нибудь самый укромный уголок и излить свое отчаяние горькими слезами. Но, нет! Теперь это непозволительно! Никто! Никто не увидит ее слез. Они способны вызвать только жалость. А ей нужно быть гордой и независимой. Нужно быть леди, нужно быть такой, какой была ее мать, чтобы не потерять уважения к самой себе.
Про эльфа Леда предпочла не спрашивать. Потому как если он был на самом деле, то завтра обязательно появится. Известно же, что эльфы слов на ветер не бросают. А если ей все же померещилось, то лучше и вовсе промолчать. А то сочтут, что у нее с головой не все в порядке.
Вечер прошел по-домашнему тихо и был занят неспешной разборкой привезенной из Ар-Анора одежды и составлением списков того, что предстояло купить или заказать.
Леди Марьям покинула Леду только после того, как лично расчесала и прибрала на ночь ее чудесные волосы, и уложила Ледейру в кровать, сказав, что дома она проделывает подобный ритуал аж четыре раза, отправляя спать своих дочерей. Баронесса ничего не заметила, а Леда еле сдержала слезы. Ведь леди Марьям вернется к своим дочкам и будет расчесывать на ночь их волосы и укладывать спать, а ее мама уже никогда не сможет этого сделать.
Чтобы после ухода леди Марям окончательно не расплакаться, Леда принялась размышлять о более важной проблеме, чем ее слезы, а именно о том, как узнать хоть что-нибудь о Шарле. Насколько сильно он пострадал, удалось ли ему вернуться домой и что с ним сейчас. Леда подсчитала, что даргорийский тракт должен вот-вот открыться для двиджения обозов. Но как передать письмо? Баронесса наверняка согласилась бы оказать ей столь незначительную услугу, но вплоть до дня свадьбы никто не имеет права покидать территорию Летнего Дворца. Распоряжение Наследника. Леди Марьям упоминала, что дважды в день приезжают курьеры, узнать о здоровье Леды и с мелким поручениям, и баронесса лично ходит встречать их к въездным воротам. Но это посыльные Герцога и Принца. Неужели придется просить отца? После того, как он с ней поступил было непросто обратиться к нему с просьбой, но другого выхода Ледейра не видела. Нужно найти какой-то убедительный предлог, чтобы он послал нарочного в Ар-Анор.
И Леда полночи промаялась, придумывая достаточно вескую причину. И очень расстроилась, так и не найдя подходящего повода. Однако, повод нашелся сам, причем на следующий же день, и никого просить Ледейре не пришлось. Только леди Марьям, чтобы она вместе с письмом Герцога передала и ее послание для управляющей Саранты Ониры бронессы Бертрийской.