Летим долго. У меня ощущение, что мы вообще решили махнуть на другой континент. К своему стыду, понятия не имею, сколько их на Лондоре.
Сегодня Морган не гонит, но летит быстро. Подозреваю, что медленно она просто не умеет.
В начале пути еще перекидываемся ничего не значащими фразами, а потом как-то синхронно замолкаем. Подозреваю, Миранда заметила, что я все больше пялюсь в боковое окно, изучая незнакомую местность, и решила меня не отвлекать.
А мне и вправду интересно. Лондор -- красивая планета, менее обжитая, чем тот же Альфа Крит, здесь больше дикой природы, лесов, рек, озер. На моей Родине тоже очень много зеленых зон, но все они давно являются частью беспрестанно разрастающихся городов. У нас нет лесов -- есть парки.
Продолжаю пялиться в окно. Ненадолго отвожу глаза и натыкаюсь на изучающий меня взгляд Морган. Только она может вести флайер на такой скорости и поглядывать по сторонам. Несмотря на то, что Миранда утверждает, что у меня врожденный талант к пилотированию, не сомневаюсь, сделай я так, разбился бы уже через полминуты.
Улыбаюсь немного вопросительно, но в ответ получаю просто улыбку. Значит, посмотрела в мою сторону без повода, а я уж подумал, она хочет что-то сказать.
Или она помалкивает, чтобы я не начал снова спрашивать, куда мы направляемся? Вообще, забавно, ей так не хотелось признаваться. Прямо-таки похищение. Не хватает только ее устрашающего "Охо-хо".
Хотя, по большому счету, мне плевать, что за место Миранда выбрала для того, чтобы провести выходные. Потому и согласился без вопросов, стоило ей предложить поехать вместе с ней.
А какие у меня были варианты? РДАК временно затих, врач Молли молчит. Чем мне заниматься в свободное время? Учиться? Домашнего задания нам задают много, но на скорость чтения и память не жалуюсь, так что мне вполне хватает времени, остающегося после занятий, чтобы подготовиться к следующему дню. Не знаю, чего Лиам вечно ноет, что не выспался, потому что изучал заданный материал. Или он читает как улитка, или просто любит прибедняться. Подозреваю, второе.
Эту неделю мы виделись с Морган каждый день -- неплохая тренировка моему терпению. Но в итоге я выдержал молодцом: мне удалось держать ее на расстоянии, пока синяки на моем теле полностью не исчезли.
Интересно, что она подумала? То, что я решил удариться в романтику и отмотать назад? В какой-то момент мне даже показалось, что Миранде нравится наш новый формат отношений, так сказать, подростковый. Но ее приглашение уехать в выходные подальше говорит само за себя -- мы давно не подростки, и держаться за ручки ей тоже осточертело.
Под нами снова проносится лес, много леса, огромная территория. В конце концов мне надоедает разглядывать однообразный пейзаж, и я сажусь вполоборота, оттягивая ремень, нагло нарушая технику безопасности, чтобы сесть поудобнее. Таким образом сижу и сам нагло разглядываю спутницу. Момент выбран удачно -- она-то как раз теперь следит за обзорным экраном и показаниями приборов, не глядя на меня.
Мне нравится на нее смотреть. Она красивая. Но красивых много, а Морган... Она интересная, у нее живая мимика, и когда Миранда не закрывается намеренно, по ее лицу можно очень многое прочесть.
Черт, я влип окончательно. Чем больше общаюсь с Мирандой, тем больше понимаю, что меня затягивает сильнее. Хочу ее всю и постоянно. Ни разу не испытывал такой привязанности к женщине.
А еще я никогда не боялся будущего. "Будь что будет" -- было моим главным девизом по жизни. Как там сказал Первый при нашем знакомстве? "Вы не честолюбивы, не меркантильны, не жадны, не гонитесь ни за славой, ни за карьерой". Он думал, что у меня нет слабых мест, а на деле я просто не заглядывал наперед, ставил перед собой маленькие скорые цели и ничего не планировал.
Сейчас же, глядя на Миранду и находясь в непосредственной близости от нее, я начинаю думать о том, как все обернется и как скоро мне придется уйти. Добровольно или под конвоем. А еще понимаю, что уходить не хочу. Впервые в жизни мне не хочется все бросить и бежать. Ведь, если по правде, именно этим я всегда и занимался: бегал. Сначала от родителей и от заготовленной ими для меня судьбы, с которой был категорически не согласен. Потом -- в поисках справедливости. Позже -- в попытке забыться. Затем -- по накатанной.
А теперь я никуда не хочу бежать.
Я хочу эту женщину.
И не хочу ей врать.
Если до этого я сам намеренно тянул с признанием о связи с РДАКом, то теперь слова об этом так и вертятся на языке. Знаю, что теперь, спустя столько времени, она не воспримет это спокойно, и скандала не миновать. А может, и прекращения отношений -- порвав со мной после такого долгого утаивания важной информации, Морган будет в своем праве. Но лучше риск, чем вранье.
Но так не хочется делать ей больно и вмешивать во все это дерьмо...
А еще я обещал ее сыну пока молчать. А он обещал все уладить, и у меня нет причин сомневаться в его словах: Лаки знает Миранду лучше всех и любит. Думаю, он заинтересован в том, чтобы защитить ее, не меньше, чем я. Надеюсь, ему виднее.
Флайер идет на снижение. Вытягиваю шею.
-- Где это мы? -- на этот раз не сдерживаюсь.
В салоне летательного аппарата тепло, а за бортом -- зима: на деревьях и на земле лежит толстый стой снега.
-- На севере планеты, -- коротко отвечает Морган.
Очень... информативно.
Усмехаюсь.
-- Ты решила меня похитить и заморозить?
Я вырос в той части Альфа Крита, где не бывает зимы. Остальные годы все больше провел в космосе на кораблях с искусственным климатом -- к холоду не привык. По мне, в той части планеты, где находится ЛЛА, сейчас и то прохладно, хотя до зимы еще далеко. А по рассказам местных, она там снежная и довольно холодная.
Морган улыбается озорной улыбкой.
-- Я не дам тебе замерзнуть.
Обожаю, когда она шутит и смеется, а не строит из себя Ледяную королеву.
Хмыкаю.
-- Многообещающе.
-- А то, -- все еще интригует.
Снижаемся. Снег, снег, повсюду снег. Вокруг много хвойных деревьев с пушистыми раскидистыми ветвями, прогнувшимися книзу под весом снега. Вижу высокий забор, по верху которого время от времени помигивают огоньки сигнализации.
Здесь тоже -- защитный купол силового поля, как и вокруг дома Тайлеров. Но он еще менее видим с расстояния, и я замечаю его лишь тогда, когда он моргает, исчезая, чтобы впустить нас.
Морган аккуратно садится на расчищенную от снега площадку.
Судя по тому, что могу видеть из флайера, забором огорожена огромная территория, за которой расположено множество строений, в основном одно- и кое-где двухэтажных. Некоторые -- с трубами, из которых в безветрие тянутся к небу вертикальные дорожки белого дыма. Печное отопление? Камины? И то, и другое видел только в кино.
-- Теперь-то ты расскажешь мне, что это за место?
Миранда глушит двигатель, отщелкивает ремень безопасности и только после этого поворачивается ко мне. На ее губах -- виноватая и даже немного смущенная улыбка.
-- База отдыха для оч-чень ограниченного круга клиентов, -- отвечает. -- Полная секретность и анонимность. Персонал не болтлив. Силовое поле прикрывает от слежки с воздуха. Извини, но коммуникаторы тут тоже не ловят. Полная изоляция, -- замолкает и пристально смотрит на меня, ожидая реакции.
Вообще-то, говоря, что это похищение, я шутил. А оказывается, был ближе к истине, чем мог подумать.
-- И часто ты тут бываешь? -- спрашиваю первое, что приходит на ум, потому что пока сам не решил, как относиться к месту нашего прибытия.
Во взгляде Морган появляется напряжение.
-- Бывала, -- произносит осторожно.
Все еще смотрит, не отводя глаз. Она что, ждет, что я стану расспрашивать, с кем и когда ей довелось тут гостить? Я не кретин, не спрошу.
Все еще сижу, не отстегиваюсь. От Миранды тоже не укрывается этот маленький нюанс: она на мгновение упирается взглядом в фиксатор моего ремня и торопливо отводит глаза. Кусает губы.
-- Держу пари, выходные в таком месте стоят недешево.
От звука моего голоса она вздрагивает. Удивленно поднимает глаза -- явно ждала другого вопроса или возражения.
-- Прилично, -- во взгляде полнейшее непонимание, как и у ее сына, когда мы говорили о дешевом пакетированном чае. Хмурится. -- При чем тут это? У меня есть деньги.
То-то и оно. У нее -- есть.
-- Морган, я не альфонс, -- говорю на полном серьезе. Ее глаза расширяются. -- Да, я осёл, что сам не предложил провести где-нибудь выходные вместе, но это, -- обвожу территорию взглядом, -- слишком. Ты не должна за меня платить.
-- Мне это ничего не стоит... -- начинает и замолкает, видит, что я не шучу. А в глазах... не могу точно определить. Страх? Разочарование? Ожидание, что я прямо сейчас попрошу вернуть меня назад?
Представляю, как по-бабьи закатываю истерику и требую вернуть меня туда, откуда взяла, а потом еще и обиженно хлопаю дверью.
Напряжение в салоне флайера нарастает в геометрической прогрессии и становится едва ли не осязаемым. Тишина полная, зловещая, мертвая. И в этой тишине фиксатор моего ремня безопасности отщелкивается особенно громко.
Нет, я, конечно, дурак и люблю делать все сам. Особенно меня закусывает, когда за меня решает женщина, которую, по идее, я должен оберегать, и о которой я должен заботиться, а не наоборот. Но моя гордыня куда меньше желания не расстраивать эту самую женщину.
Тянусь к ней, провожу кончиками пальцев по щеке и мягко касаюсь ее губ своими губами.
-- Давай в будущем решать вместе, а потом, что и как сделать, будет моей заботой, ладно? -- предлагаю.
-- Давай, -- шепчет в ответ с видимым облегчением и сама тянется за поцелуем. -- Я просто...
-- Привыкла все решать сама, -- заканчиваю за нее. -- Я понимаю.
Прижимаю ее к себе, а сам думаю о том, что РДАК РДАКом, проблемы проблемами, но мне, пожалуй, следует придумать себе какую-нибудь подработку. Потому что чувствовать себя альфонсом я не хочу.
***
У нас не просто комната, в нашем распоряжении целый дом. Отопление централизованное, зато есть камин, настоящий, не электрический -- с трубой и дровами. Кухня, спальня с огромной кроватью, две ванные комнаты, гостиная с тем самым камином. Домик небольшой, но уютный. Из окна -- вид на заснеженный лес. Забор, непроницаемый снаружи, прозрачен изнутри.
Впрочем, у меня еще будет время рассмотреть обстановку жилища и окрестности. Сейчас мне хочется совсем другого.
Наскоро бросаем вещи в гостиной, большую часть одежды -- по пути в спальню. Кровать здесь шикарна не только на первый взгляд, но и на ощупь, и нам есть где разгуляться.
Не знаю, сколько проходит времени, но когда моя голова начинает соображать трезво и я могу оторваться от Морган, за окнами -- уже темень.
Миранда расслабленно лежит на моей груди, укрытая одеялом только по пояс, и улыбается.
-- Прекрасное начало, -- шепчет.
Согласен. И то, что у нас еще полно времени, мне тоже очень нравится. Может, иногда и полезно побыть альфонсом.
Миранда садится на кровати, тянется к брошенной неподалеку одежде, натягивает на себя свитер.
Снова одевается спиной ко мне.
-- Что это? -- спрашиваю. Она удивленно оборачивается через плечо, вопросительно приподнимает брови. -- Стеснение? Защита? Дополнительная дистанция: вот постель, а вот остальная жизнь? -- спокойно поясняю свою мысль.
Нет, я не в претензии, но в ее поведении мне чудится скрытый смысл, а я не люблю что-то не понимать.
Морган опускает глаза, а затем и свитер, который в момент моего вопроса был где-то на уровне груди.
-- Может, привычка?
Приподнимаюсь на локте, чтобы иметь возможность видеть ее лицо.
-- Это вопрос?
-- Не знаю.
Сколько же тараканов в твоей голове, моя любимая женщина?
Тоже сажусь, придвигаюсь к ней и обнимаю со спины. Миранда откидывает голову мне на плечо и прикрывает глаза.
-- Хочу все о тебе знать, -- бормочу.
-- И я о тебе, -- откликается, не поднимая век. -- Расскажешь?
-- Расскажу. А ты?
-- Расскажу, -- на ее губах появляется улыбка. -- Но сперва нам стоит поесть. Я еще помню о твоем отравлении после дня голодовки со мной. Больше я этой ошибки не повторю.
Ну, приехали. Она еще и считает себя виноватой в моем выдуманном отравлении. Отличный момент, чтобы признаться, что никакого отравления не было.
Отличный момент, чтобы все испортить...
-- Пойду, что-нибудь найду в холодильнике, -- Миранда отстраняется и встает. Джинсы с пола не поднимает, так и идет к выходу из комнаты в одном свитере, шлепая по полу босыми ногами.
-- Ты это серьезно? -- мой оклик догоняет ее уже почти в дверях. Морган замирает, оборачивается. На ее лице немой вопрос: "Что опять не так?". -- Ты мне еще и ужин в постель собралась принести? -- уточняю. А сам уже тоже встал, но в отличие от Миранды, одеваю не верх, а низ. Синяков не осталось, так что можно пощеголять голым торсом. -- Пошли, женщина, привыкшая все делать сама, -- говорю язвительно, на ходу застегивая кнопку на джинсах и подходя; мягко толкаю Морган в спину между лопаток. -- Давай не будем делать из меня домашнего любимца.
***
Вместе приходим на кухню, сверху донизу нашпигованную современной техникой. Все вокруг -- стекло и металл. Стильно и холодно, даже ежусь: в спальне было значительно теплее.
В холодильнике находится много всякой всячины, но большинство из этого богатства нужно готовить или хотя бы разогревать. Лично мне -- лень, а напрягать Морган не хочу.
-- Обойдемся бутербродами? -- предлагаю.
-- Хорошо, -- быстро соглашается Миранда. Значит, я прав: готовить ей тоже не хочется. -- Кофе?
-- Отличная идея. Ты -- кофе, я -- бутерброды.
-- Валяй, -- усмехается и отходит с двумя большими кружками, выбранными в шкафу, к кофемашине, расположенной в углу огромного кухонного стола. Я тем временем беру нож и разделочную доску. Нас всего двое, поэтому нет необходимости запускать приборы для нарезки. -- А это что? -- поднимаю голову: Морган уже запустила кофемашину и стоит ко мне вполоборота. -- Комплексы? Страх быть зависимым?
Туше. В расчете.
-- Привычка? -- передразниваю. Миранда смеется, но, в отличие от нее, я все же отвечаю на вопрос, повторяя утвердительно: -- Привычка. Ну и комплексы, -- пожимаю плечами, -- куда без них? Я чувствую себя неуютно, когда кто-то что-делает, а я болтаюсь без дела.
-- Мне было бы несложно все сделать самой, -- отзывается.
-- А мне несложно тебе помочь. Не люблю быть бесполезным. Это уже относится к комплексам, -- усмехаюсь.
Миранда улыбается. Меняет кружки в кофемашине. По помещению плывет запах кофейных зерен.
Быстро нарезаю все составляющие для бутербродов, сгружаю на тарелку и сажусь. Морган подходит с кружками, из которых валит пар. Ставит их на стол и устраивается напротив. Между нами -- широкое полотно столешницы, зато мы можем смотреть друг другу в глаза -- не спрячешься.
Миранда отпивает кофе и блаженно закатывает глаза. Следую ее примеру, только без закатывания глаз. Хотя кофе и вправду превосходен.
-- Как ты стал полицейским?
Изгибаю бровь.
-- Начинаем допрос?
Смеется.
-- Чего время-то терять?
Логично.
Забавно, но прообщавшись столько времени, мы ни разу не говорили на личные темы. Может, оно и к лучшему. Подозреваю, у нас обоих полно прожорливых скелетов в шкафах.
-- Теперь думаю, что из чувства протеста, -- отвечаю на вопрос.
-- То есть не из жажды справедливости? -- Миранда сверкает глазами из-за ободка кружки. Похоже, имея кофе, она может и вовсе обходиться без еды.
-- Тогда -- из чувства справедливости. Как же иначе? -- соглашаюсь. -- Мои родители... они, -- запинаюсь, будучи неуверенным, с чего следует начать. Да и стоит ли о них говорить? Но без них история будет неполной.
-- Они ученые? -- подсказывает Морган.
Хмыкаю.
-- Читала досье?
-- Любопытство -- мой смертный грех, -- признается, не пытаясь увиливать. -- Читала. Не обижаешься?
Такое чувство, что она все время ждет, что я обижусь. Что за ранимые мужчины ей попадались до меня?
Пожимаю плечом.
-- Нет. С чего бы? Я тоже читал о тебе все, что нашел в сети, -- ее глаза возмущенно расширяются. -- Квиты? -- миротворчески протягиваю ей руку через стол.
-- Квиты, -- вздыхает Морган, пожимая мою ладонь. У нее холодные пальцы. Странно, я уже пригрелся. -- Замерзла?
Качает головой.
-- Ерунда.
-- Могу принести тебе одеяло, -- предлагаю.
-- А я могла принести ужин в постель, -- парирует.
И снова квиты. Развожу руками, признавая поражение в этом споре.
Итак, ее вопрос. Уходить от темы неправильно.
-- Мои родители, -- возвращаюсь к изначальному вопросу, -- фанатики. Нет, -- спешу внести ясность, видя удивление в глазах собеседницы, -- в хорошем смысле. Наверное. Работа для них -- всё. Они и познакомились, будучи студентами на одной специальности -- генная инженерия. Потом всю жизнь работали вместе. Исследования, опыты, открытия -- это их жизнь.
-- Я читала, они добились успехов.
-- Больших, -- киваю. -- Наша фамилия на Альфа Крите знаменита. Никто уже не помнит, что ее носила пятикратная обладательница "Крыльев", моя бабушка.
-- Это плохо? -- уточняет Морган и все же берется за бутерброд. Это хорошо, а то я уже начал подумывать, как бы заставить ее поесть.
-- Слава или их профессия? -- уточняю.
-- И то, и другое.
-- Не плохо. Но, как говорит моя мама, детей они заводили специально для того, чтобы было кому продолжить их дело. И мне, и Молли (это моя младшая сестра) с детства внушали, что мы будем работать с ними, а затем продолжим сами, когда они отойдут от дел.
-- А ты не хотел?
Очень-очень мягко сказано.
-- Я бесился с того самого возраста, как стал что-то соображать. Юношеский максимализм или не знаю, как это называется. Я не имел ничего против их профессии, толком тогда и не понимал, хороша она или плоха. Но меня выбешивал сам факт того, что мне не оставили выбора. Мое мнение не учитывалось. И тогда я решил сорвать их план. Начал прогуливать школу, перестал готовиться к урокам, намеренно проваливал экзамены.
Морган часто моргает. Готов поклясться, сейчас она ставит себя не на мое место, а на место моих родителей и ужасается, как тяжело им пришлось с таким бунтарем-сыном.
-- И что они? -- спрашивает осторожно.
Невесело усмехаюсь.
-- Посадили под домашний арест, а школе сделали щедрое пожертвование, чтобы мои результаты чудесным образом стали выше среднего, -- теперь на ее лице неодобрение. Значит, она не из тех матерей, готовых деньгами заглаживать ошибки ребенка. -- Меня тащили, как корову на убой -- на веревке, -- продолжаю. -- При этом не уговаривая, а ежедневно пеняя на то, что я главное разочарование в их жизни. Что, сама понимаешь, не способствовало тому, чтобы я взялся за ум. А потом к нам в школу пришли представители Полиции. Ну, знаешь, ходят такие по учебным заведениям, несут просвещение в массы и агитируют будущих выпускников идти потом к ним на службу? -- Морган кивает. -- Был там один парень, -- вспоминаю, -- язык подвешен что надо. Вещал о справедливости, борьбе добра со злом, о том, как много мы можем изменить, если не станем сидеть сложа руки. В общем, меня проняло. Пришел домой и заявил, что хочу идти в Полицейскую Академию.
Миранда слушает внимательно, не перебивает. Только спрашивает:
-- Сколько тебе тогда было?
-- Семнадцать, пару месяцев до восемнадцати. Туда берут как раз с восемнадцати лет, при условии, что родители подпишут разрешение. Иначе нужно ждать совершеннолетия -- двадцати одного.
-- И они подписали?
Качаю головой и беру паузу, чтобы откусить бутерброд и подумать, как сократить рассказ, опустив подробности о криках и проклятиях, которыми наполнился наш дом, когда я пришел из школы и сообщил родителям о своем решении. Помню, Молли убежала и сутки пряталась у подруги, чтобы этого не слышать и не видеть летающих по дому предметов. Мама тогда в сердцах разбила свою любимую коллекционную вазу.
Опускаю взгляд и задерживаюсь им на длинном тонком шраме на своем предплечье. Так и не дошли руки его свести. Мама потом плакала и клялась, что хотела не попасть в меня, а только напугать. А отец сказал, что поделом.
-- Мне поставили ультиматум, -- продолжаю, -- или я отказываюсь от своей идеи, или они отказываются от меня. Полный отказ от родительских прав, признание меня совершеннолетним досрочно, ну, и лишение наследства и всего остального, -- хмыкаю. -- Они были уверены, что я испугаюсь. Как ты понимаешь, меня это подстегнуло еще больше. Бумаги были подписаны через пару дней. Я собрал какие-то самые необходимые вещи и ушел.
Миранда некоторое время молчит, сидит, изучая свои сложенные на столе руки, барабанит пальцем по боку уже пустой кружки.
-- И вы с тех пор не общаетесь?
-- Нет.
-- И не виделись?
Лучше бы нет, пожалуй.
-- Виделись, -- сообщаю со вздохом, -- но это уже совсем другая история. Давай сделаем перерыв в откровениях?
-- Давай, -- Морган соглашается слишком легко. Думаю, и на нее моя история подействовала не лучшим образом. Встает и подходит ко мне. Поворачиваюсь к ней, и она кладет ладони мне на плечи, заглядывает в глаза. -- Последний вопрос: ты на них все еще злишься? Если бы они пришли и попросили прощения, ты бы... простил?
Сдается мне, мы теперь не совсем обо мне.
Обнимаю ее за талию и притягиваю к себе.
-- Они не придут, -- отвечаю, будучи на сто процентов уверенным в своих словах. -- Но нет, не злюсь. Просто они сделали свой выбор, а я -- свой.
За себя мне не обидно ни капли. А вот за сестру -- да.
Сажу Морган к себе на колени и целую: поговорили и хватит.