Маргарет, не торопясь, наносит на порез мазь с запахом мяты, клеит пластырь. Закатываю глаза, но Мэг проще уступить, чем объяснить ей, почему не нужно что-либо делать. Выйду и отдеру -- делов-то.
Мятная мазь холодит, а пластырь сверху стягивает кожу. Царапина начинает неистово зудеть. Пытаюсь почесаться, но медик немедленно дает мне по руке.
-- Не вздумай, -- предупреждает, угрожающе хмурясь.
Ладно, выйду из медблока, оторву пластырь и тогда почешусь вдоволь.
-- Все? -- интересуюсь нетерпеливо. Не пойму, зачем уделять такое внимание маленькому порезу. Ну да, воспалилось немного, но что в этом удивительного? Ясное дело, нож у Дилана не стерильный.
-- Все-все, -- ворчит Мэг, отходя, а я спрыгиваю с койки, на которую она меня до этого настойчиво усадила.
Ежусь. На борту все еще чертовски холодно. Тянусь за одеждой.
Этот свитер в мой чемодан положила Морган, сказав, что он может понадобиться, если дедушка решит свозить меня на горнолыжный курорт. Кто же знал, что подобная теплая вещь пригодится мне не только в снежных горах?
-- Здесь всегда так холодно в первой половине дня? -- спрашиваю, натягивая свитер и с трудом высвобождая лицо из высокой горловины.
Мэг моет руки, подозреваю, все той же ледяной водой. Оборачивается.
-- Всегда. С тех пор, как уволился последний механик. Пока он работал, то постоянно что-то чинил, тогда было значительно теплее.
Приподнимаю брови на сочетании "постоянно чинил". Не нужно ремонтировать постоянно, достаточно сделать хорошо один раз.
-- Чего там чинить-то? -- удивляюсь вслух. -- Тут наипростейшая система климат-контроля.
Маргарет прищуривается, на лице -- недоверие.
-- Еще скажи, что можешь починить?
Пожимаю плечами.
-- Могу, -- не хвалюсь, честное слово. Правда, могу. -- Как раз думал поговорить с капитаном, мне понадобятся инструменты.
При упоминании Роу выражение лица Мэг меняется, становится задумчивым.
-- Держу пари, Джон понятия не имеет, где лежат инструменты. Спроси лучше Нормана. Он отвечает за грузы, а заодно всегда знает, где на этом чертовом корабле что лежит.
Маргарет пытается придать себе беспечный вид, но не сомневаюсь, что-то тут не чисто. Она почему-то очень не хочет, чтобы я говорил с капитаном.
Склоняю голову набок, не сводя с медика глаз.
-- И разрешения у Роу спрашивать не нужно?
Мэг поджимает губы. Еще бы -- мы оба понимаем, что если я полезу в систему жизнеобеспечения судна, а капитан об этом узнает постфактум (или еще хуже -- в процессе), он меня точно не похвалит.
-- Ты хочешь помочь или выслужиться перед Джоном? -- в лоб спрашивает Маргарет.
Какой мне смысл перед ним выслуживаться? Я к нему не нанимался, так, можно сказать, случайно оказался на его корабле.
Смеюсь.
-- В первую очередь я не хочу спать под тремя одеялами.
-- Аргумент, -- признает Мэг, сама ежась. На ней кофта не тоньше моего зимнего свитера. -- Мой тебе совет, -- говорит на удивление серьезно, -- попроси инструменты у Нормана и сделай по-тихому. Пусть лучше Джон примет потепление за новый перебой в системе.
Вот теперь совсем ничего не понимаю, а я это дело терпеть не могу. Любопытство -- один из моих самых злейших пороков.
-- Это ведь не потому, что Роу мне настолько не доверяет?
Маргарет уверенно качает головой.
-- Не потому, -- и сжимает губы в прямую линию.
Секреты, секреты... А холодно всем.
-- И это не имеет отношение к тому, что на борту нет постоянного механика, а роботы-уборщики свалены в пыльную кучу в кладовке? -- продолжаю допытываться. Я упорный.
Но Маргарет непреклонна. Она складывает руки на груди, принимая оборонительную позицию.
-- Хочешь и можешь помочь -- помогай, -- отрезает таким тоном, что желание задавать вопросы пропадает. -- Ты забудешь о "Ласточке" через неделю, а нам тут еще жить и жить.
Чертовски не люблю чего-то не понимать. Тогда мое воображение начинает строить догадки, и все становится еще хуже.
-- Как скажешь, -- поднимаю руки ладонями от себя, временно сдаваясь. -- Пойду, поищу Нормана.
-- Иди-иди, -- благословляет Мэг, -- лучше сейчас, потому что после драки с Эдом вряд ли ты сможешь ходить, а тем более приносить пользу.
Усмехаюсь. Она еще не знает, какой я полезный. Могу, например, стихи читать, переломанные конечности мне не помешают.
-- У нас планируется спарринг, а не смертоубийство, -- напоминаю. -- Спарринг -- это тренировочный бой.
-- Это ты потом своему сотрясению мозга скажи, -- качает головой Маргарет, и не думая менять свою точку зрения. Зря она так, не настолько я плох в рукопашной.
-- Ладно, пойду, -- решаю. Раз уж, по мнению Мэг, жить мне осталось только до вечера, не мешает поторопиться.
-- Иди-иди, -- провожает медик, -- пока ходится.
Шутливо салютую ей как старшей по званию и покидаю медблок. Поспарринговаться с Эдом становится все интереснее. Ни за что не упущу эту возможность.
***
Норман находится в кают-компании. На самом деле, там находится большая часть экипажа, в том числе Ди и Дилан. Сидят на разных концах дивана и копаются каждый в своем планшете.
Норман и Томас играют в шахматы за небольшим столиком в углу, выглядят увлеченными.
Эд, развалившийся в одном из огромных глубоких кресел, единственный поднимает глаза, когда я вхожу. При этом взгляд у него такой, будто он чего-то ждет. Надеюсь, не того, что отменю вечернюю встречу в спортзале?
Подмигиваю Эду, получаю в ответ скупую улыбку и двигаюсь к шахматному столику в углу.
-- Взрослые дяди заняты, -- получаю вместо приветствия, стоит мне замереть за плечом Томаса. Надо же, даже не повернулся, а точно знает, кого принесло. -- Иди, малыш, погуляй.
Игнорирую снисходительный тон, беру свободный стул и приставляю к столику третьим, тем самым вынуждая обоих мужчин потесниться, а Томаса даже сдвинуть колени.
-- Угу, спасибо, -- благодарю блондина, замечаю, как его бледные брови взлетают вверх, но уже не смотрю на него, я пришел не по его душу.
-- Норман, Мэг сказала, ты знаешь, где лежат инструменты, -- выдаю без предисловий.
Мужчина одаривает меня безразличным взглядом.
-- Знаю. И что?
-- Они мне нужны.
Норман хмурится.
-- Зачем?
Ногти подпилить или в зубах поковыряться -- зачем еще могут понадобиться инструменты?
-- Да ты хоть отвертку в руках держать умеешь? -- бормочет Томас, явно обиженный тем, что его потеснили.
Оборачиваюсь к нему с улыбкой.
-- Я еще ими жонглировать могу, -- и пока тот думает, чем еще попытаться меня задеть, опять обращаюсь к Норману. -- Дашь? Я так понимаю, вам всем надоело мерзнуть по утрам.
К Томасу возвращается дар речи. Возле него нет привычной кружки, а вокруг не витает запах алкоголя -- значит, это трезвость влияет на его настроение не лучшим образом.
-- А дышать нам не надоело, -- произносит язвительно. -- Напортачишь, нанюхаемся вакуума.
Хочется закатить глаза. Сколько можно-то? Он, правда, думает оскорбить меня своим недоверием?
-- Ладно, -- решаю, -- нет, так нет. Пойду к капитану.
От чего бы там Мэг ни предостерегала, в конце концов, пойти к Роу и задать ему прямой вопрос будет куда информативнее, чем пререкания с этими шахматистами.
-- Погоди, -- останавливает меня Норман, когда я уже отодвигаю стул, чтобы встать.
Замираю. Я никуда не спешу, у меня еще целых шесть дней на борту "Старой ласточки".
-- А ты, правда, сумеешь наладить систему? -- в голосе Нормана звучит неприкрытая надежда.
Уверенно киваю. Я знаю о клиркийской технике все, у меня были хорошие учителя.
-- Тебе лет-то сколько? -- а Томас упорный, все еще не оставляет попытки меня уязвить.
-- Восемнадцать.
В ответ лысеющий блондин разряжается громким хохотом. В нашу сторону начинают поглядывать остальные.
-- Слыхал? -- отсмеявшись, спрашивает своего партнера по игре. -- Он даже не совершеннолетний.
-- По законам Лондора -- совершеннолетний, -- возражаю.
-- Но мы не на Лондоре, -- с садистским наслаждением напоминает Томас. -- На том же Альфа-Крите совершеннолетие наступает в двадцать два.
Это я знаю и без него. В ближайшие четыре года больше не буду пытаться купить алкоголь на Альфа-Крите. Ночевать в камере мне не понравилось, моей охране еще больше, а им еще и влетело от Рикардо. Пришлось целую неделю уговаривать дядю не лишать людей работы из-за моей оплошности. Даже сходил с ним на один из светских приемов в качестве платы. Дядюшка -- тот еще шантажист и ничего не делает без ответной услуги.
-- Но мы и не на Альфа-Крите, -- напоминаю неугомонному Томасу, все еще вежливо улыбаясь.
-- Парень прав, -- начинает веселиться обычно не слишком эмоциональный Норман. -- Достал ты всех со своим Альфа-Критом.
Не спешу поддерживать веселье и насмехаться над Томасом в ответ. Вдруг он ранимый?
-- Пошли, -- Норман решительно поднимается на ноги, -- дам, что ты просишь, -- встаю и делаю несколько шагов следом, как едва ли не врезаюсь в него, потому что он решил остановиться, обернуться, да еще и погрозить мне пальцем. -- Но учти, для капитана -- я ничего тебе не давал.
Черт, да мне же теперь будут сниться все возможные варианты развития истории, связанной с Роу и механиками. Неужели нельзя сказать прямо, что не так и почему капитану нельзя говорить о моих намерениях?
-- Учел, -- заверяю. Еще немного -- и плюну на эту затею. Сплошные предостережения, а одно и то же -- неинтересно.
Норман будто чувствует, что пора остановиться, иначе экипаж так и продолжит мечтать о горячей воде по утрам. Он больше ничего не говорит, кивает и направляется к выходу.
***
Норман вручает мне небольшой чемоданчик с необходимыми инструментами, но уходить не спешит, следует за мной в машинное отделение и топчется рядом, когда я снимаю нужную панель.
-- Норм, я справлюсь, -- кривлюсь, оборачиваясь. Когда за твоей спиной кто-то полчаса громко сопит и пытается заглянуть через плечо, это отвлекает.
-- Если я пустил тебя сюда, на мне и ответственность, -- возражает тот.
Скептически выгибаю бровь, рассматривая его.
-- Ты же вроде как ответственный за грузы. Ты разбираешься в технике?
-- Нет, но...
-- Значит, ты не поймешь, если я поставлю систему на самоуничтожение, и не сможешь мне помешать, -- усмехаюсь.
Задело. Норман даже краснеет от злости.
-- Зато я смогу тебя придушить, -- оскорбленно шипит.
Нет уж, на сегодняшний вечер я уже ангажирован, не нужно меня душить.
В ответ криво улыбаюсь и отворачиваюсь. Хочет смотреть -- пусть смотрит, от меня не убудет.
***
Когда прихожу в спортзал, то обнаруживаю там весь экипаж "Старой ласточки". Даже капитан не побрезговал прийти.
-- Заметил, сегодня потеплело раньше обычного? -- доносится до меня обрывок разговора Дилана с отцом.
-- Опять, наверно, что-то переклинило.
-- Лишь бы не начало жарить, как в том году...
Мысленно присвистываю -- у них эти чудеса с прошлого года, а там дел-то было на полтора часа работы. Если бы Норман не отвлекал и не пытался контролировать каждое мое действие, справился бы за час.
В этот момент вижу Ди. Она сидит на скамье рядом с отцом и братом, но в разговоре не участвует. Девушка тоже замечает меня, стоит только войти. Не отворачивается, смотрит чуть насмешливо -- ясно, моя дама сердца не собирается сегодня за меня болеть.
Прохожу вперед, чтобы меня заметили остальные. Все, кроме Эда, расположились на длинной скамье у стены. Сам человек-гора, голый по пояс, разминается на одном из тренажеров.
Ничего не могу с собой поделать, на несколько секунд замираю, наблюдая за игрой литых мышц под его кожей. Это наследственность или годы тренировок?
-- Тайлер, -- капитан встает со скамьи и подходит ко мне.
Наблюдать за тренировкой Эда на самом деле интересно. Сколько весит этот парень, и как его кости это выдерживают?
-- Тайлер! -- повторяет Роу настойчивее. Не привык, что его игнорируют, но я же не специально.
-- Да, капитан? -- нехотя поворачиваюсь и замечаю, как Роу пробегает по мне взглядом с головы до ног, оценивая и хмурясь еще больше. Кажется, хмурится этот человек постоянно.
Сделав для себя какие-то неутешительные выводы, Джонатан хватает меня за плечо и тащит в сторону. Не упираюсь -- мне любопытно.
-- Иди, извинись перед Эдом. Поигрались, и хватит, -- шипит он мне, когда мы оказываемся за пределами слышимости остального экипажа.
Замечаю, что от Эда не укрылось наше перемещение. На его лице досада, но он продолжает поднимать штангу. Молодчина, не прерывает упражнение.
-- За что извиниться? -- не понимаю.
-- Не знаю за что, -- капитан почему-то злится. -- Понятия не имею, за что он собрался при свидетелях свернуть тебе шею, но похищение -- это одно, а выкидывать за борт труп ровесника моей дочери -- это другое.
Ребята, вы так в меня верите, аж слеза пробивает...
-- Это дружеский бой, -- заверяю, красноречиво опускаю взгляд на капитанские пальцы, все еще крепко сжимающие мою руку.
-- Пока ты на моем корабле, я за тебя в ответе.
-- Тогда запретите, разгоните всех, -- все еще пытаюсь разобраться в структуре отношений на "Старой ласточке". Почему-то же Роу пришел отговаривать меня, а не наложил командирское вето.
-- Чтобы вы потом организовали то же самое, но за моей спиной? -- выкручивается капитан, но это явно не основная причина -- он не хочет портить отношения с Эдом. Вряд ли боится его самого, скорее опасается, что тот оставит судно, как прошлые механики и повар (помню-помню, тут повар, а не кок). Тут я с Роу солидарен -- такого, как Эд, трудно заменить. По тем же причинам дядя Рикардо очень ценит Билли Боба.
-- Я дал слово, -- отвечаю прямым взглядом. -- Кстати, мы сегодня как раз обсуждали с Томасом, по законам Лондора я совершеннолетний.
Капитан злится, но пальцы разжимает. Я в майке, кожа у меня светлая, поэтому на плече остается красный след -- хватка у Роу железная.
-- Я снимаю с себя любую ответственность, -- заявляет мне напоследок и возвращается к своим детям.
Направляюсь на середину зала, где меня ждет Эд. С удивлением ловлю его одобрительный взгляд. Похоже, он не сомневался, что капитан сумеет меня отговорить.
Протягиваю руку.
-- Начнем? -- улыбаюсь. -- Обещаю не использовать грязные приемы и не молить о пощаде.
Эд тоже усмехается, пожимаем руки.
-- Обещаю не добивать.
***
-- Да достань ты его, наконец! -- уже не сдерживаясь, кричит Дилан.
В последние несколько минут оживился весь экипаж, постоянно что-то выкрикивает. Все -- разумеется, в поддержку Эда. Только Маргарет один раз крикнула: "Два дурака!", -- не выделяя никого из нас.
С меня градом катит пот, майка мокрая насквозь, давно я так не выкладывался. Но нельзя же было упустить возможность попробовать силы с кем-то, кто не знает, чей я племянник, и не боится получить нагоняй от моего дяди или потерять работу?
Мой учитель, сержант Ригз, не особо боится Рикардо, но он знает меня с самого детства и любит, поэтому все равно сдерживается. Ни разу не получил от него ничего страшнее синяков, хотя он мог бы согнуть меня в бараний рог, если бы захотел.
Эд меня не знает и точно не любит, потому что не жалеет. Я все еще на ногах только потому, что легче и все же быстрее. Мне удается уворачиваться, чувствую себя дурацким акробатом. Один раз только не успел, пришлось отводить его руку, летящую мне прямо в челюсть. Ну, как отводить? Вышло не очень, губу он мне все-таки разбил, но челюсть не сломал -- уже хорошо.
Не знаю, сколько длится бой, субъективно -- часа два, на самом деле, наверное, минут десять, но двигаться на такой скорости я устал. Радует, что и Эд тоже. Он замедляется еще больше меня, тоже весь потный, тяжело дышит, а еще рычит, как дикий зверь, злясь, что я так долго не поддаюсь.
-- Эд, давай! -- кричит Дилайла, и я отвлекаюсь. Фатально.
Эд подсекает меня, а потом валит лицом в пол, заламывает руку и наваливается сверху. Плечо с противным хрустом выходит из сустава. Руку простреливает болью до кончиков пальцев.
-- Сдаюсь, сдаюсь, -- признаю свое поражение. Если Эд увлечется и забудет, что у нас все-таки спарринг, а не настоящий бой, будет весело. Но я же обещал не просить пощады, не так ли?
Но мой противник помнит, зачем мы здесь. Стоит стукнуть здоровой рукой по полу, он немедленно ослабляет захват и встает, позволяя мне дышать полной грудью. Ребра вроде целы...
Неловко поднимаюсь, сначала на колени, потом в полный рост. Рука висит плетью. Больно, черт!
Боковым зрением вижу, как Маргарет срывается с места, а в это время Эд протягивает мне руку.
-- Отличный бой, -- улыбается во все тридцать два. Вид у него необычайно довольный. У Эда разве что немного содрана кожа на скуле (мне один раз повезло), в остальном он цел и невредим.
Усмехаюсь.
-- Левую давай, -- протягиваю здоровую руку, сам виноват -- вывихнул мне правую.
Эд понимающе хмыкает. Мы закрепляем окончание спарринга рукопожатием. Победитель отходит принимать поздравления, а ко мне подбегает Мэг.
-- Как себя чувствуешь? Голова не кружится? -- спрашивает тревожно.
Ну вот, а говорила, что палец о палец не ударит. Доктор -- это призвание.
-- Не кружится, -- заверяю, все еще пытаясь выровнять дыхание. -- Плечо вставь, пожалуйста.
Мэг закатывает глаза.
-- Пошли в медблок, камикадзе.
Готов идти куда угодно, только бы получить болеутоляющее. Совершенно не умею терпеть боль.
Встречаюсь взглядом с Дилайлой. Поняла ли она, что отвлекла меня? Конечно, не стала причиной поражения, я бы все равно проиграл, но потрепыхался бы еще пару минут.
Ди чуть смежает веки, даже не кивок, но это ответ на вопрос, который, должно быть, написан у меня на лице, -- поняла.