Камера небольшая, чуть больше стандартной каюты. Голые стены, пол и потолок, выкрашенные в темно-серый цвет. Ни коек, ни стульев, только унитаз и раковина в дальнем углу. Именно сюда нас полным составом и приводят вооруженные люди, встретившие "Ласточку" в шлюзовом отсеке.
Пока готовились к выходу, Тим фантазировал, что мы наткнулись на новую цивилизацию, о встрече с которой человечество мечтает с начала эры космических полетов. Норман, заинтересовавшись этой теорией, тоже выдал предположение о зеленых человечках. Это немного разрядило атмосферу и вызвало общий смех.
Но ожидания и фантазии не сбылись: нас встретили обычные люди -- пятеро здоровенных типов в черной одежде, белокожие, коротко стриженные и... вооруженные до зубов.
Роу пытался с ними поговорить, хотя бы выяснить, кто они такие и чего от нас хотят. Но никто не счел нужным ему отвечать. Самый огромный и мрачный из встречающих недвусмысленно ткнул капитану игольником в грудь и мотнул головой в сторону коридора.
И так мы оказались здесь -- в наглухо запертой камере с вычищенными до блеска унитазом и раковиной. Никто с нами не заговорил, не выдвинул никаких условий. Полный информационный вакуум.
-- Как скот, -- восклицает Дилан, когда дверь закрывается, оставляя конвой за ней.
Дилайла трогает отца за плечо, кусает губы, лицо бледное.
-- Пап, есть идеи, кто эти люди?
В ответ Джонатан качает головой, проходит и усаживается на пол, опершись спиной о стену.
-- Сядьте все и успокойтесь, -- произносит твердо. -- Рано или поздно они соизволят с нами поговорить.
В этом я с ним согласен. Хотели бы убить, уже бы выбросили в космос. А раз заперли, у неизвестных на нас какие-то планы, и они все равно их озвучат. Рано или поздно, как сказал Роу.
Поэтому первым беру пример с капитана и сажусь на пол, сгибаю ноги в коленях и подтягиваю их к подбородку. Мой взгляд натыкается на унитаз в углу -- могли бы хоть женщин поселить отдельно или ширму поставить, что ли.
-- Просто сидеть и ждать? -- не унимается Дилан.
Ну, может побиться головой о дверь, кто ж ему не дает?
Ежусь. Тут прохладно, на "Ласточке" было значительно теплее. На мне джинсы и футболка с длинными рукавами, на остальных черная форма, но и она не плотнее моей футболки. С тоской смотрю на пустые запястья. Уже и не помню, когда в последний раз расставался с коммуникатором, без него чувствую себя голым.
-- Дилан, остынь, -- Маргарет подходит к нему и успокаивающе кладет ладонь на плечо. -- Джон прав, нужно подождать и поберечь силы.
Дилан дергает плечом, сбрасывая руку медика, и отходит к противоположной стене, прямехонько к унитазу. Не стал бы я выбирать это место.
Дилайла садится поближе к отцу, Маргарет рядом с ней. Тим устраивается неподалеку от Дилана, а Томас и Норман -- по обеим сторонам от двери. Зато Эдвард вообще усаживается в позу "лотоса" посреди помещения, чем напоминает мне какого-то древнего божка. Беззвучно усмехаюсь, глядя на него.
-- Ты, что, вообще никогда не унываешь, да? -- замечает мой смех Томас. Он зол, потому что бутылку у него забрали еще быстрее, чем коммуникаторы у остальных.
Делаю невинное выражение лица и развожу руками в воздухе. Срываться на присутствующих и клясть свою судьбу -- точно не выход.
Однако то, что на моем лице нет выражения всеобщей скорби, действует на Томаса как красная тряпка на быка.
-- Еще бы тебе печалиться, -- сплевывает прямо на пол неподалеку от своего ботинка. -- Твои богатенькие родственники смогут выложить кругленькую сумму, чтобы тебя выкупить...
-- Прекрати! Немедленно! -- обрывает его Джонатан, как и положено командиру, который не должен позволить своим грызться между собой перед лицом внешней опасности.
Вот только взгляд, который он бросает в мою сторону, ясно говорит, что он согласен с родственником.
Ничего не говорю. Сейчас Тому покажи палец -- он бросится в драку. А ведь всего два часа без своего пойла...
***
Следующие несколько часов проходят в гнетущем молчании. На самом деле, оно напрягает меня больше, чем камера и запертая дверь.
-- Давайте в города поиграем, что ли? -- предлагаю, но на меня смотрят как на умалишенного. -- Ладно-ладно, -- сдаюсь, -- давайте помолчим.
***
Еще через час Мэг хочется в туалет, что не слишком-то удобно в небольшой камере с семью представителями противоположного пола. Но выбора нет -- чего мы ждем и куда нас везут, по-прежнему не понятно.
В итоге Эдварду приходится отвлечься от медитации (или чем он там занимался с закрытыми глазами посреди помещения), снять с себя форменную куртку и отдать Ди, чтобы она подержала ее вместо ширмы.
***
Еще через два часа дверь открывается, и тот самый верзила, который тыкал в Джонатана игольником, присаживается на корточки и ставит на пол у входа поднос. За плечом этого маячит другой, держа обитателей камеры под прицелом.
-- Послушайте, -- заговаривает Роу, -- мы имеем право хотя бы на объяснения? -- Кто вы таки... -- он не договаривает, так как в этом уже нет смысла -- дверь закрывается. -- Черт бы вас побрал! -- кричит в сердцах Джонатан, но, понятное дело, из коридора ему никто не отвечает.
Томас тем временем уже разбирает принесенные дары.
-- Сухпайки и вода, -- комментирует. -- Пусть сами пьют свою воду! -- сотрясает пластиковую бутылку.
-- А ну, отдай, -- тут же отбирает у него воду Норман. -- Еще расплескаешь. Потом из унитаза будешь пить?
Лично я не слишком уверен, что эта в бутылке не оттуда. Но брезгливость Нормана в данной ситуации забавляет. К тому же он забывает, что, помимо унитаза, в камере имеется раковина.
Есть не хочется, но я послушно принимаю прямоугольник сухпайка, который вручает мне Маргарет. Еще неизвестно, как часто нас планируют кормить, поэтому лучше не привередничать.
-- А вдруг они людоеды? -- внезапно фантазеру Тиму приходит в голову очередная "блестящая" мысль.
-- С чего такой вывод? -- хмыкает Норман. -- Если кормят, значит, откармливают, что ли? -- и тоже перестает есть, подозрительно посматривая на еду.
Ребята нашли друг друга: то зеленые человечки, то людоеды.
-- Лучше бы, и правда, сыграли в города, чем чушь молоть, -- ворчит Мэг. -- У страха глаза велики.
-- Согласен, -- басит Эд, уплетая свой паек с таким аппетитом, будто это изысканное лакомство. -- Обычный психологический прием -- хотят запугать и дезориентировать. Потом попросят денег.
-- Которых у нас нет, -- мстительно напоминает Томас и снова злобно пялится на меня.
-- У меня их вообще-то тоже нет, -- на этот раз огрызаюсь. То, что у моей семьи есть средства, еще не означает, что я могу ими распоряжаться.
-- Чеши языком, -- зря я ответил, блондин заводится с пол-оборота. -- Дилан сказал, ты говорил ему о богатом дядюшке.
Качаю головой и укоризненно смотрю на младшего Роу. Нашел чем и с кем поделиться. Дилан виновато пожимает плечами, мол, извини, не подумал. Отмахиваюсь: бывает, я первый, кто сначала делает, а потом думает.
-- Закрыли тему, -- рявкает капитан.
Томас замолкает и отворачивается. Больше не стану с ним пить.
***
Когда дверь открывается в следующий раз, верзила в черном кивает капитану и властным жестом велит следовать за ним. Дилан срывается с места и пытается пойти вместе с отцом, но на него тут же наводят "ствол", и он, сжав зубы, садится на место.
-- Как на расстрел повели, -- шепчет Дилайла побелевшими губами.
Кажется, это первое, что она произнесла с момента нашего заточения. Сидит у стены, обняв колени и молчит, только морщится, когда ее дядя начинает поминать моего.
-- Все будет хорошо, -- Маргарет гладит ее по плечу. -- Он вернется, -- а на самой лица нет.
До меня только сейчас доходит, что так о своих командирах не переживают. Или я заразился больной фантазией от Тима и Нормана, или между медиком и капитаном что-то есть. Хм, а что? Красивая пара, кстати.
-- Надеюсь, дело все-таки в выкупе, -- высказывается Дилан.
Согласен с ним полностью. Не очень-то парни в черном дружелюбны. И идея обратиться к Рикардо за помощью уже не кажется такой унизительной, как прежде.
***
Капитан возвращается минут через двадцать. Жив-здоров и даже не избит, только хмурится еще сильнее.
Ди вскакивает и бросается ему на шею. Замечаю, как Мэг вздрагивает и собирается тоже подняться, но потом отводит взгляд и остается на месте.
Капитан обнимает дочь, а потом мягко отстраняет от себя, чтобы иметь возможность оглядеть всех присутствующих.
Пора бы уже что-то сказать, но Джонатан молчит, то ли не находя слов, то ли сил.
-- Ты выяснил, где мы? -- не выдерживает Дилан.
-- Выяснил, -- кивает капитан. -- Мы... в заднице.
На деле, Роу позвали, чтобы поставить перед фактом: наш корабль у них, наши документы у них, все наше имущество у них. Где мы? Верно, в неисследованной части космоса, о которой никто не знает, и где нас никто не станет искать, следовательно, мы в их полной власти. Деньги? Нет, не нужны. А нужна только...
-- Рабочая сила? -- не веря, переспрашивает Дилан.
-- Да, -- мрачно подтверждает капитан.
Не я ли на днях смеялся над собой, когда рассуждал, не продадут ли преследователи нас в рабство? "Какое рабство в наше время?" -- кажется, так я подумал. У моей интуиции, оказывается, своеобразное чувство юмора.
-- Ерунда какая-то, -- не верит Мэг. -- Какая еще рабочая сила? Сейчас все достигается с помощью техники.
-- Папа, они сказали, какого рода рабочая сила? -- Ди.
Джонатан качает головой.
-- Их капитан сказал, это все, что мне пока следует знать. Живыми нас никто не отпустит. Хотим пожить еще немного, нужно быть паиньками. Если нет -- он готов в любой момент сбросить лишний балласт.
-- Это возмутительно! -- вдруг взрывается Томас, совсем расклеившийся без самогона. -- Я не собака, чтобы служить любому, кто заявит на меня права.
Любому, ага. Похоже, кто-то не слышал о собачьей верности.
-- Я немедленно положу этому конец! -- он бросается к двери и начинает в нее тарабанить, выкрикивая ругательства.
Пожалуй, Томас прав, так он сможет положить конец -- всем нам. Отличный план -- ничего не выяснить, но разозлить здоровых дядек с оружием, когда сами заперты в комнате с гладкими стенами.
-- Том, прекрати немедленно! -- рявкает капитан, но его крик на слетевшего с катушек бухгалтера как мертвому припарка.
-- Томас, пожалуйста, -- Дилайла.
-- Том, остынь, -- Дилан.
-- Тише, ты чего? -- Норман.
-- Уймись уже, -- Эд.
-- Жаль, у меня нет успокоительного, -- Мэг.
Зато у меня есть. Сколько можно уговаривать человека, который себе-то не отдает отчет в том, что делает?
Поднимаюсь с пола. Подхожу к бьющемуся в дверь и сыплющему проклятиями Томасу, настолько увлеченному своим занятием, что совершенно не замечающему, что творится у него за спиной. И... вырубаю его одним ударом в лицо, как когда-то учил сержант Ригз. Эдварда таким способом я бы, конечно, не вырубил, а с Томасом -- ничего, срабатывает.
-- Ах-ты-ж-ёж, -- на выдохе и скороговоркой произносит Норман, остальные смотрят на меня так, будто у меня во лбу засияла вдруг звезда.
-- Что? -- спрашиваю язвительно. -- Дадим им повод нас пристрелить? -- подхватываю бесчувственного Томаса под мышки, чтобы убрать от двери. -- Может быть, кто-нибудь поможет мне его оттащить?
Дилан приходит на выручку. Эдвард задумчиво трет переносицу, провожая нас взглядом. Еще бы -- бить своих у них не принято.
-- Иногда пощечина очень хорошо помогает, чтобы прекратить истерику, -- серьезно замечает Маргарет, как я понимаю, в мою защиту. Обожаю Мэг, без шуток.
-- Ничего так пощечина, -- бормочет Норман, поглядывая на меня с опаской. Можно подумать, я размозжил его другу голову.
Больше никто ничего не говорит по поводу моего поступка. Когда мы с Диланом оттаскиваем Томаса, и я возвращаюсь на свое место, капитан молча ловит мой взгляд и кивает.
Морщусь в ответ. Честное слово, мне сейчас наплевать на его одобрение.
***
Не знаю, сколько времени проходит. Свет в камере не гаснет и не тускнеет, поэтому не понять, день сейчас или ночь. Еду приносили дважды, и оба раза вырваться под дулами игольников не было ни малейшего шанса. Самый крупный и хмурый спросил, что за шум у нас был? Роу ответил, что им показалось. Здоровяк хмыкнул и ушел.
Очнувшийся Томас больше не устраивает сцен. Молчит. В мою сторону даже не смотрит. Честно говоря, я опасался, что придя в себя, он с еще большим энтузиазмом кинется выяснять отношения, но нет. Том включает голову и теперь ведет себя паинькой. Пожалуй, все же выпьем с ним вместе, когда выберемся из этой передряги.
Несколько раз я засыпал, также, сидя у стены в неудобной позе. От этого снова какого-то черта разболелось плечо. Пришлось сжимать зубы и терпеть. Хотя бы спал без снов и кошмаров -- уже хорошо. Сон про моих мам в прошлый раз впечатлил меня больше, чем хотелось бы себе признаваться.
Просыпаюсь от того, что Эдвард и Норман таки воспользовались моей идеей и начали играть в города:
-- Эйдон.
-- Нью-Йорк.
-- Койрус.
-- Сиента.
-- Анубис, -- вставляю, открывая глаза.
-- Дело говорит, -- ухмыляется Эд. -- Сорн.
Перекидываемся названиями городов еще около часа. К нам присоединяются Тим, Дилан и Дилайла, а затем и Маргарет. Капитан молчит, а Томас и вовсе решает поспать. Боюсь, после моей выходки у него болит голова.
***
Думаю, проходит чуть больше суток с момента нашего пленения, когда "Королева" замедляет ход. Это чувствуется по изменению мерной вибрации корабля. Мы куда-то прилетели, значит, база наших захватчиков оказалась совсем близко.
-- Мы сами пришли к ним в пасть, -- вторит моим мыслям капитан и с досадой бьет кулаком по полу, на котором сидит.
Он принял решение уходить от "окна", стало быть, и ответственность на нем. Вот только не ему пришла в голову идея "прыгать" на неисследованную ветвь, где кто-то обосновался задолго до нас.
По логике стоило бы сказать что-то ободряющее, например, что его вины в том, что произошло, нет. Но врать я не люблю. Вина Джонатана есть, как и моя. И осознавать это, надо сказать, паршиво.
***
За нами приходят. И на этот раз не двое, а пятеро, как и в шлюзовой отсек, -- не хотят рисковать. Можно было бы побрыкаться, но каждый из этой пятерки немногим уступает в размерах самому Эду. Нас, конечно, больше, но у них оружие, и это далеко не парализаторы.
Любая попытка к бегству сейчас будет стоить головы, а лишаться мне ее не хочется. Нужно быть паинькой, выяснить, куда нас привезли, а потом уже пытаться сбежать. Без корабля, идущего через "окно" отправить сигнал бедствия на Лондор невозможно, но что-то определенно можно придумать.
Иначе и быть не может.
Выкрутимся.
Нас выгоняют из камеры и ведут длинными коридорами. Дилан был прав, и правда, как скот. Надеюсь, не на убой.
-- Ты боишься? -- шепотом спрашивает Ди, по стечению обстоятельств идущая рядом (нас построили по двое).
Дергаю плечом.
-- Нет.
Ловит мой взгляд.
-- Храбришься?
-- Да нет, -- признаюсь, -- пока не знаю, чего бояться. Попозже.
Ди улыбается, и мне это чертовски нравится -- ее лицо будто преображается. И то, что ее улыбка адресована мне, нравится вдвойне.
-- Храбришься, -- повторяет, но на этот раз утвердительно.
Не спорю. Ей страшно, и не хочу ее разубеждать. Если она так чувствует себя увереннее, то пусть считает, что тоже боюсь. На самом деле я не соврал -- мне не страшно. Пока.
По-прежнему держа на "мушке", нас заставляют сесть в катер. Конвой устраивается с нами. Этот аппарат вдвое больше "Ласточкиного", сюда при желании можно загрузить человек тридцать.
Катер покидает "Королеву", и я приникаю к стеклу, не веря собственным глазам. Планета! Целая планета, пригодная для жизни людей, и о которой никому неизвестно. Вот это находка!
-- Не рыпайся, -- шикает на меня детина с плазменным пистолетом.
Послушно сажусь на сидении ровно. Теперь мне не просто не страшно, а интересно. Планета -- надо же.
Мы опускаемся. Это не космопорт, скорее, посадочная площадка. На планете ночь, но здесь светят яркие фонари, под ногами желтая потрескавшаяся глина. Вдали светятся окна одноэтажных строений.
Нас грузят в ожидающий неподалеку флайер и везут по направлению к тем самым постройкам. Вокруг темнота, в окна ничего не разглядеть.
Я снова оказываюсь на сидении рядом с Дилайлой (не иначе -- судьба). Девушка дрожит и кусает губы. Накрываю ее ладонь своей, и, надо же, сейчас она ее не выдергивает. Ей по-настоящему страшно. Чувствую себя негодяем, воспользовавшимся моментом, но ничего не могу с собой поделать.
Флайер опускается на глиняную поверхность планеты у крыльца одного из зданий. Нас заставляют выйти и выстроиться перед крыльцом.
-- Изабелла, мы на месте, -- сообщает в коммуникатор один из конвоиров.
Сразу видно, что парни свое дело знают, и мы не первые, кого они сюда привозят. Слишком уж все у них слаженно, и внимание не ослабляют ни на мгновение -- шаг в сторону не сделаешь.
-- Стоим, ждем, -- удосуживаемся сухой команды.
-- Кого ждем? -- спрашивает Роу сквозь зубы, но его одаривают снисходительным взглядом и не удостаивают ответом.
Похоже, ждем кого-то главного, вернее, главную, ту, кого назвали Изабеллой.
Верчу головой, пытаясь рассмотреть, что находится вокруг, но фонарь тут один -- перед крыльцом, дальше -- кромешная тьма. Из окон одноэтажного здания, перед которым мы стоим, падает свет, но его недостаточно, чтобы рассмотреть что-то стоящее. Опять же, вижу лишь глину под ногами и какой-то засохший куст под одним из окон.
Наконец, наше ожидание вознаграждается, дверь раскрывается, и на пороге появляется женский силуэт. Так как внутри свет ярче, чем тот, который исходит от уличного фонаря, кроме силуэта ничего не разобрать. Вижу лишь, что женщина среднего роста, стройная и с волосами до плеч, оканчивающимися мягкими завитками.
Женщина спускается с крыльца. Почему-то первым делом обращаю внимание на кобуру с плазменным пистолетом на ее поясе.
-- Отличная работа, Шон, -- обращается к кому-то из тех, кто нас сюда приволок. -- Пополнение не помешает, -- у нее звонкий голос, совсем молодой, хотя по тому, как она держится, видно, что женщина не юна.
А потом она выходит в круг света, заправляет прядь светлых волос за ухо и вглядывается в лица тех, кого, как на базаре, выставили перед ней в ряд.
-- Кто тут у нас? -- тянет довольно.
-- Я требую объяснений! -- делает шаг вперед капитан. Верзила с игольником дергается, но та, кого назвали Изабеллой, поднимает руку, останавливая защитника.
-- Позже, -- говорит коротко, властно, четко и смотрит на Роу так, что и без слов ясен ее посыл: одно движение ее бровей -- и он труп. -- Так-то лучше, -- губы трогает мягкая улыбка, когда она убеждается, что пленник ее понял. -- Взаимопонимание -- ключ к успеху...
А потом взгляд падает на меня, и улыбка мгновенно исчезает, будто ее стерли с губ ластиком.
-- Изабелла? -- спрашивает, видимо, тот, кого назвали Шоном, тоже заметивший изменение в ее лице.
Она снова властно поднимает руку, приказывая тому заткнуться, и шагает уже прямиком ко мне. Щурится, вглядываясь. А я смотрю на нее в ответ и еще не могу разобраться с тем, что чувствую. Внутри поднимается что-то незнакомое, чему я пока не могу подобрать определение.
Я слишком похож на отца. Да что там, я его копия, не считая цвета глаз и волос. Меня узнают даже те, кто никогда в жизни до этого не видел. Вот и эта женщина... узнала.
И я тоже ее узнал. Она почти не изменилась, только выглядит чуть старше и волосы у нее короче, чем в моем сне-кошмаре. Еще бы, ведь до этого я видел ее только на фото, самое свежее из которых семнадцатилетней давности.
-- Как твое имя? -- голос моей биологической матери больше не звонкий, он звучит глухо, она тяжело дышит.
На нас смотрят с удивлением: и экипаж "Старой ласточки", и конвоиры.
-- Тайлер, -- отвечаю, по-прежнему не отводя от нее глаз. И только я и она из всех присутствующих знаем, что Тайлер в данном случае -- фамилия.
Изабелла (всю жизнь считал, что ее зовут Элизабет) вздрагивает, будто ее ударило током, но быстро берет себя в руки. Замечаю, как сжимает кулаки, и длинные ярко накрашенные ногти впиваются в ладони.
Она отступает к крыльцу и дает распоряжение:
-- Этого, -- указывает на меня, -- ко мне. Остальных -- запереть до утра.
Изабелла больше не смотрит в нашу сторону, поворачивается и поднимается по ступеням крыльца, впечатывая в них каблуки.
А я понимаю, что за чувство зарождалось у меня внутри -- ярость.
-- Тайлер, ты ее знаешь? -- толкает меня в плечо Дилан. -- Кто она?
-- Слышал приказ? -- тем временем указывает мне в сторону крыльца один из конвоиров. -- Живо! Изабелла ждать не любит.
Не спорю. Сам хочу пойти. Хочу посмотреть ей в глаза. Еще раз. Не при свидетелях.
-- Моя мать, -- отвечаю Дилану.
После чего меня уводят под зловещее пораженное молчание.