Мы уходим, быстро и не оглядываясь. Бывшая банда Сида сражена, но нельзя недооценивать поверженного противника. Поэтому Коэн решает собрать вещи и немедленно сниматься с места, чтобы запутать следы.
Коэн ли решает? Эта мысль не дает мне покоя. Теперь уже не знаю, какие решения на самом деле принимает главарь, а какие ему навязывает Кесседи. Темный кардинал, чтоб его.
Правая рука, господа эсбэшники? Как бы не так. Никакая Райан не рука, он шея!
Пытаюсь проанализировать случившееся, но выходит неважно. Не мог Кесседи поделиться едой с пленниками только затем, чтобы пустить мне пыль в глаза. А если, правда, пожалел, то почему так уверен, что я не сдам его главарю? "Скажешь -- ты труп" -- тоже мне угроза. Доверяет? Уверен, что не проговорюсь, потому что видит, что одобряю его поступок? Или проверяет, а самому плевать, узнает ли Коэн, потому что всегда сумеет выкрутиться? Поговорит с главарем и снова сделает так, что тот подумает, что это его собственное решение?
Чертов Кесседи, скоро сойду с ума от того, что не понимаю твоих мотивов. И, если ты на самом деле такой, каким я тебя вижу, то какого черта ты делаешь здесь?!
Мы снимаемся с места. Предмет моих мысленных мук, как и обещал, закидывает Мышонка себе на плечо, чтобы мальчишка не замедлял движение. Молча подхожу и протягиваю руку за его рюкзаком. Чуть приподнимает бровь, угол губ ползет вверх. А чего ты ждал, Райан? Я тоже держу обещания.
"Операция" с бандой Сида заняла всего пару часов, и мы уходим с места стоянки еще ночью и шагаем весь ее остаток. Останавливаемся только на несколько минут, чтобы попить, перевести дух и снова тронуться в путь.
Коэн задает темп. Он бодр и весел, опьяненный успехом и развлечением с женщиной. Или женщинами? Фил, Олаф и близнецы тоже вышли из барака "для забав" в приподнятом расположении духа и с глупыми улыбками на лице. Курт вернулся таким же равнодушным, как и всегда. А Попс красным, как рак, и ужасно смущенным. Боевое крещение, как же.
Плетусь в самом конце, не удаляясь от Кесседи. Мышонок не рюкзак, весит больше, и Райану приходится нелегко. Тем не менее, заставить мальчишку идти самостоятельно не пытается, да и сам со своей ношей не отстает от остальных. Двужильный он, что ли? Или просто упрямый. Упрямый, это точно.
Во время очередного привала Кесседи усаживает Мыша на рюкзак, который я ставлю на землю, а сам достает бутылку и жадно пьет воду. Надолго ли его хватит при таком темпе? Даже я уже еле переставляю ноги. Настоящая гонка.
Опускаюсь рядом на корточки.
-- Коэн ничего не сказал? -- киваю в сторону раненого мальчишки.
Райан пожимает плечами.
-- Сказал.
-- И?
-- Это мои проблемы, -- отвечает не слишком дружелюбно. Устал.
Что ж, подменить не могу, а сочувствие тут никому не нужно.
-- Как знаешь, -- отзываюсь, встаю и отхожу подальше. Навязывать свое общество не стану.
-- Эй, Кэм, -- окликает меня главарь, -- иди-ка сюда!
Кой черт этому-то надо? Хочется закатить глаза, но сдерживаюсь и подхожу.
-- Привал окончен! -- громко объявляет Коэн, закидывает свой рюкзак обратно на спину и снова идет впереди процессии. Догоняю и пристраиваюсь рядом. Кажется, меня удостоили аудиенции. -- Ты был хорош, -- доверительно сообщает.
-- В чем же?
Главарь усмехается:
-- Не строй из себя невинность. Эта шутка с предохранителем была той еще. Думаю, половина из них сразу же наложила в штаны после твоей выходки.
Скриплю зубами.
-- Это вышло случайно.
-- Ага, -- и не думает верить. -- Вышло, что надо. Рад, что в тебе не ошибся.
-- Я тоже рад, -- отвечаю сухо, на лицемерие во время марш-броска уже нет сил.
-- Но меня интересует другое, -- кто бы сомневался. -- Почему ты отказался от женщины?
-- Мне это неинтересно, -- говорю чистую правду.
-- Да-а? -- по-своему истолковывает Коэн. -- Ты не по этой части?
Это он так интересуется моей ориентацией?
-- А если так?
-- Тогда плохо, -- в голосе главаря явственно сквозит угроза. -- Мне нужны здесь нормальные парни.
Напомнить ему, что Галактической Конвенцией любые отношения между представителями одного вида признаны нормальными еще за сотню лет до нашего рождения? Вряд ли это имеет смысл.
-- Я нормальный, -- заверяю.
-- Значит, девственник, -- очередной вывод.
-- А если так? -- повторяю.
-- А если так, в следующий раз мы это исправим, -- многообещающе скалится главарь. Благодетель ты наш.
-- В следующий раз и посмотрим, -- соглашаюсь, чтобы прекратить этот бессмысленный разговор.
-- Ты слишком серьезен, -- не отстает Коэн, из него так и прет энергия, и он жаждет заразить ею окружающих. -- Прямо как Кесс. Неудивительно, что вы спелись.
-- Спелись? -- переспрашиваю ошалело. С чего такие выводы? Ну, конечно, на моем плече же висит рюкзак Райана.
-- Именно, -- не отказывается от своих слов. -- Вот я и спросил о твоей ориентации, -- не вижу связи. -- А то ты так и поглядываешь в его сторону.
Хорошо, что темно, и Коэн не может видеть, как кровь приливает к моему лицу. Я пялюсь на Кесседи? Я?! Он, что, серьезно?
Придерживаю при себе нелепые реплики, вроде: "тебе показалось". Если говорит, значит, заметил, и не могу отрицать: в последнее время Райан занимает мои мысли непозволительно много.
-- Нет, -- повторяю, -- с моей ориентацией все нормально.
-- Тогда напрашиваются другие выводы, -- температура в голосе главаря падает сразу на несколько градусов. -- Я считаю тебя ценным приобретением, -- примерно как новые ботинки, ага, -- но не забывай, кто здесь главный.
А вот это уже предупреждение.
-- Я знаю, -- отвечаю уверенно, потому что после этой ночи уже не сомневаюсь, кто здесь "голова", а кто "шея".
-- Рад, что мы поняли друг друга, -- усмехается главарь, ускоряя шаг, намеренно оставляя меня позади.
Аудиенция окончена. И что это было? Хотелось бы мне знать.
***
Когда окончательно рассветает, Коэн приказывает искать место для остановки. Наша конечная цель по-прежнему неизвестна. Ищет новое место, чтобы осесть, или идет к какому-то определенному пункту?
Мы в очередном полуразрушенном поселке, но здесь много жилых домов, вроде того, в котором живет Гвен. Окна со стеклами, дым из труб. Тряпье на веревках. Такие бараки мы обходим стороной, Коэн не хочет контактов с местными. Это дает еще больше поводов подозревать, что он не просто ищет новое прикрытие для банды, а точно знает, куда идет.
Солнце уже высоко, когда отправленные на разведку близнецы возвращаются с радостной вестью, что нашли подходящий барак. Он давно заброшен и стоит в отдалении, так что подобраться к нему незамеченным будет сложно.
-- Устраиваемся тут, -- провозглашает главарь, осматривая территорию. Интересно, мы бы остановились здесь, если бы Кесседи сейчас возразил и посоветовал поискать место получше? Нет, неинтересно. Знаю ответ.
Курт и Олаф организуют костер, все разбредаются по периметру, расстилая одеяла и устраивая свои вещи.
Почти не чувствую ног от усталости. Кажется, сейчас могу уснуть даже стоя.
Замечаю, что Кесседи, усадив Мыша, подходит к главарю и что-то тихо ему говорит. Коэн отмахивается, но уже через минуту провозглашает:
-- Мы взяли банду Сида благодаря эффекту неожиданности. С нами такого случиться не должно. Поэтому выставляем двух часовых.
Теперь мне совершенно ясно, что сказал Райан Коэну. Но главарь снова считает, что решение принадлежит ему целиком и полностью.
-- Кесс, ты первый, -- произносит мстительно. За то, что дал очередной разумный совет или потому что знает, что после путешествия с Мышонком на плече Кесседи требуется отдых, как никому из нас?
Поднимаю руку. А почему бы и нет? Мне упрямства тоже не занимать. Кесседи бросает на меня взгляд и быстро отворачивается. Естественно, понял, что делаю это не просто так. Но главаря устраивает, что доброволец найден, глубже он не копает. Устал, бедолага.
-- Три часа, -- решает Коэн. -- Потом можете будить следующих, -- он снимает со своего запястья старые часы с потрескавшимся циферблатом и бросает Райану, тот ловит на лету. -- Три часа, -- повторяет.
Кесседи кивает и выходит на улицу. Иду за ним.
***
Все остаются в здании и прикрывают дверь. Мы на улице вдвоем.
Кесседи дарит мне испепеляющий взгляд и идет прочь.
-- Осмотрю окрестности, -- сообщает, хотя не спрашиваю.
Отлично, пусть прогуляется, как раз все уснут. Я достаточно бездействую. На этот раз хочу получить ответы.
Райан уходит, а я тупо хожу взад-вперед перед дверью, засунув руки в карманы. Сначала из барака слышатся голоса, но быстро смолкают. Хотелось бы и мне сейчас улечься, завернувшись в одеяло, и уснуть.
С неба, с самого утра затянутого серыми тучами, начинает лететь редкий снег. Останавливаюсь, запрокинув голову, снежинки падают на лицо и тают.
Девочка из сна любила снег. Она всегда выбегала во двор и ловила "белых мух" ртом, подставляла ладони и с любопытством смотрела, как пушистое чудо превращается в обыкновенную каплю на теплой коже. Как давно это было...
Встряхиваю плечами и опускаю голову. Теперь снежинки падают на козырек кепки, которую я уже давно почти не снимаю. Нет ничего волшебного в снеге. Круговорот воды в природе, и только.
Часов у меня нет, но, думаю, Кесседи отсутствует около часа. Возвращается таким же хмурым, как и раньше. Останавливается в метре от меня, смотрит с подозрением. К этому времени уже сижу на нижней ступени крыльца, поэтому мне приходится задрать голову, чтобы отбить его взгляд.
-- Ну и что тебе от меня надо? -- спрашивает прямо.
-- А что, я не могу просто так вызваться на дежурство? -- огрызаюсь.
Но Райана не проведешь.
-- Или говоришь, что тебе нужно, или идешь к черту, -- отрезает. Переступает с ноги на ногу, достает пачку, закуривает. Он раздражен, то ли от усталости, то ли от моей настырности.
И я перестаю юлить:
-- Мне нужны ответы.
-- Как же, -- кривится, выпуская в морозный воздух облачко дыма. -- Ты же умник, вечно знаешь больше других, так ответь себе сам.
-- Моих версий уже слишком много, -- признаюсь.
-- Ага, -- издевательский смешок, -- значит, отказываешься от звания умника?
-- Вообще-то, я на него и не претендовал, -- он, что, намеренно хочет меня разозлить?
-- Иногда звания просто присуждают, -- изрекает философски и отворачивается. Выбрасывает сигарету в снег и некоторое время стоит ко мне спиной, спрятав руки в карманы куртки.
Молчу и не тороплю. О чем он думает? Терпеливо жду. Сегодня Райан явно не в духе, но враждебности не чувствую, скорее желание уставшего человека, чтобы его оставили в покое.
Наконец, он поворачивается, подходит и усаживается на ступеньку рядом со мной.
-- Что ты хочешь знать? -- тон, каким говорят с неразумным, но очень настойчивым ребенком.
Оборачиваюсь, смотрю на дверь.
-- Все спят, -- отвечает Кесседи на невысказанный вопрос. -- Так что говори, но лучше тихо.
Странное и нелепое ощущение, что мы по одну сторону баррикад. Что угроза может прийти только оттуда, из барака, а тут могу говорить все, что захочу. Только тихо, как Райан и сказал.
Набираю в легкие побольше воздуха.
-- Почему ты оставил еду банде Сида? -- решаюсь.
Прищуривается, внимательно глядя на меня.
-- Тут требуются пояснения? У них дети.
-- Коэну на это плевать.
-- Я не Коэн.
-- Тогда почему ты с ним? -- не выдерживаю. Все, что я знаю о Райане, никак не вписывается в компанию Проклятых. А, что, собственно говоря, я знаю? Информации у меня никакой, только те его поступки, свидетелем которых мне довелось стать.
Но Кесседи не торопится откровенничать. Да и с чего бы?
-- А ты? -- переводит вопрос на меня. -- Что здесь делаешь ты?
-- Случайно, -- повторяю рассказанную ранее главарю версию. -- Я сбежал от законников, наткнулся на Мыша, он предложил пойти с ним. Так вышло.
На этот раз Райан молчит дольше. Сидит, смотрит куда-то вдаль и барабанит тонкими пальцами по колену в штанах цвета хаки.
-- Значит так, умник, -- говорит предельно серьезно, -- если ты хочешь что-то знать, я тебе скажу. Но я уйду прямо сейчас, если ты продолжишь рассказывать чушь о побеге, -- сглатываю, пытаюсь не подать вида, что мое сердце ухнуло куда-то под крыльцо. -- В тебе веса килограмм сорок, -- на самом деле меньше, молчу, -- ты отбился от охраны? Улизнул? Сбежал? Трави свои байки кому-нибудь другому.
Собираю волю в кулак, чтобы голос прозвучал уверенно.
-- Фред мне поверил.
Морщится:
-- Фред верит только в одно: что самый умный. Ты убил Сида, и он захотел тебя к себе в банду. Все остальное пропустил мимо ушей, -- на подобную откровенность мне не хватило бы наглости даже надеяться. -- Не радуйся, -- отрезает, что-то прочтя в моем лице, -- он сомневался в тебе, спрашивал, стоит ли брать тебя на дело, не шпионишь ли ты, не ведешь ли себя странно.
-- И что ты сказал?
-- Что я сказал? Дай подумать, -- демонстративно чешет затылок. Издевается. -- Я сказал: "Фред, очнись, этот парень врет как дышит. Кричит по ночам, ведет себя странно, а еще он явно из Верхнего мира". А Фред сказал: "Отлично, он нам подходит".
Мы оба знаем, что Райан сказал Коэну совсем не это, иначе меня бы здесь не было. Вопрос "почему" решаю пока оставить при себе.
-- Как ты узнал, что я из Верхнего мира? -- спрашиваю другое.
Пожимает плечами, перестает ёрничать.
-- Это видно. Ты жил здесь, и довольно долго, чтобы научиться выживать. Но воспитание Верхнего мира заметно. То, как ты говоришь, как думаешь. Если ты сам успел пожить и там, и тут, все становится очевидно. Посмотри на Курта, на Рыжего. Они неплохие парни, им несвойственна чрезмерная жестокость, но вчера они оба не увидели ничего такого, когда Фред предложил им пойти и изнасиловать женщину. Достаточно было посмотреть на твою реакцию, чтобы сделать выводы. Если бы я не понял раньше, то догадался бы вчера. У тебя было такое лицо, будто тебя или сейчас стошнит, или ты кого-нибудь пристрелишь.
Сижу, кусая губы.
-- Коэн решил, что все дело в том, что я или гей, или девственник.
-- Возможно, и то, и другое, -- заявляет совершенно серьезно, и по тону ясно, что будь я хоть гермафродитом, ему плевать. -- Но твоя реакция была такой не поэтому. Тебя иначе воспитывали, ты видел, что такое нормальная семья и нормальные отношения. Ты видел, как женщины отдаются по симпатии, а не из страха, -- постукивает пальцем себе по лбу чуть выше переносицы, -- это вбито тебе в голову с пеленок.
-- А... -- голос подводит, откашливаюсь. -- А ты?
Невесело усмехается:
-- А мне тоже.
Мы замолкаем. Райан снова закуривает. Мне кажется, он курит, когда не знает, куда деть руки, и когда приходится вот так сидеть без дела.
-- Об этом я и спрашиваю, -- снова заговариваю. -- Почему ты с Коэном? Тебя же тошнит от него не меньше, чем меня, -- рискую, раскрываясь. Моя вера в людей давно превратилась в руины, но здесь и сейчас с этим странным парнем чувствую себя в безопасности, как бы глупо это ни было.
-- Это ты интересуешься или твои работодатели? -- спрашивает так же прямо в ответ.
Бесполезно врать и доказывать, что ни на кого не работаю. Райан давно все понял. Тем не менее, пытаюсь извернуться:
-- Ты так говоришь, будто "работодатели" есть и у тебя, -- и это бы многое объяснило.
Закатывает глаза, криво улыбается:
-- Мой единственный работодатель -- это Фред. И мне его одного хватает по горло, -- поворачивается ко мне вполоборота. -- И, раз уж тебе приспичило пооткровенничать, может сам скажешь, СБ решили иметь "своего человека" во всех бандах Нижнего мира, или Проклятые особенные?
Сердце пропускает удар. Он не знает! Знал бы про теракты, сразу бы понял, зачем я здесь... Прихожу в себя. Или хочет заставить меня поверить, что не знает. А мне просто чертовски хочется надеяться, что смерти невинных людей -- дело рук одного Коэна.
-- Может, и всех, -- пожимаю плечами.
Кесседи принимает мой ответ и не допытывается. Говорит другое:
-- Я уже упоминал, что среди нас был парень, который все время что-то вынюхивал и задавал много вопросов, отлучался не пойми куда? -- придушенно киваю. Мы говорим о "пугале", о ком же еще. -- Он не был "верхним", но шпионом -- это точно.
-- Ты сдал его Коэну? -- горло перехватывает. Что, если эта откровенность, чтобы сейчас за моей спиной распахнулась дверь, и вышел Коэн, а Райан победно провозгласил: "Вот видишь, я же тебе говорил! Теперь ты все слышал сам"?
Но дверь не открывается, из барака не доносится ни звука, мы с Кесседи тут одни.
-- Фред бывает слепым, но он точно не идиот, -- отвечает. -- Он заподозрил сам. А потом придумал мне срочное поручение, так, что я не смог выкрутиться и отказаться, не затевая скандал, а сам расправился с парнем, -- пауза. -- Жестоко, даже для Фреда.
Снимок "пугала" снова встает перед глазами. Пожалуй, такое зрелище не забывается. Мне кажется, оно навсегда отпечаталось у меня на сетчатке.
-- Ты это к тому, что рано или поздно Коэн заподозрит и меня? -- интересуюсь.
Райан некоторое время думает, прежде чем ответить.
-- Пока ты ему нравишься, -- говорит, наконец. -- И ты же умник, а тот парень не был. Так что не попадись. Я тебя не сдам.
Черт тебя дери, Кесседи, как мне хочется тебе верить!
-- Тебе все равно, что я шпионю за вами? -- может, мне показалось, и он сказал что-то другое.
Качает головой:
-- Если бы СБ хотели нас убить, они бы убили. Не думаю, что ты опасен для банды. Так что, да, мне все равно. И мне нужен человек, на которого я могу положиться. Ты должен мне, я должен тебе. Ты точно не сдашь меня Фреду. Так что меня все устраивает, -- исчерпывающий ответ. -- Скоро все проснутся, -- напоминает. -- Надеюсь, твое любопытство удовлетворено?
Ну уж нет, Кесседи, раз уж пошла такая пляска, я узнаю то, что хочу.
-- Ты так и не ответил на мой вопрос, -- напоминаю упрямо. -- Почему ты здесь?
Замечаю, что снова начинает барабанить пальцами по штанине.
-- Надеюсь, умник, сейчас ты понимаешь, что лезешь в личное и рискуешь получить по носу?
По-моему, за время этого разговора мне уже удалось рискнуть всем. Просто киваю. Успею ли увернуться, если он сейчас ударит? Если вспомнить, как он поймал меня после встречи с Питом, то вряд ли. Если Кесседи захочет, он может свернуть мне шею так быстро, что и не пикну.
-- Я обещал Джеку, -- все же не собирается заниматься рукоприкладством. Джек? Джек Смирроу? Бывший главарь банды? -- Вижу, ты понимаешь, о ком я, -- киваю. Поздно отрицать.
В этот момент в бараке что-то гремит, а затем доносится недовольный голос Коэна:
-- Какого черта, Курт! Я сейчас околею! Кто так разводит костер, что он тухнет через минуту?!
Мы, не сговариваясь, оборачиваемся на дверь. После чего Кесседи вскакивает с крыльца.
-- Пойду, пройдусь, -- сообщает. -- К концу дежурства вернусь.
Не успеваю возразить, а он уже уходит прочь быстрым шагом.
Сбежал.
Говорить о Коэне, банде и шпионах Райан может, а вот о Джеке нет. Значит, с Джеком Смирроу связано то самое личное, за которое (как там Райан выразился?) можно получить по носу.
Вздыхаю и опускаю лицо на руки.
Вроде бы и говорили недолго, а даже снег успел кончиться.