-- Ну и как поживает старушка Земля? -- спрашивает отец, помогая жене накрывать на стол.
-- Вертится, -- усмехается его брат, расправляя салфетку на коленях.
Дядя сидит во главе стола, как почетный гость. Девочка -- напротив. Она переводит взгляд с отца на дядю и обратно. У нее нет братьев или сестер, но, в ее понимании, дети одних родителей должны быть непременно похожи. Между папой и дядей же нет ничего общего. Отец высокий, подтянутый, даже, скорее, худой, русые волосы и серые глаза, как у самой девочки. Дядя ниже, значительно толще, с двойным подбородком, волосы темные. Разве что глаза у братьев одного цвета, в бабушку. Но у отца прямой открытый взгляд, а у дяди вечно настороженный, прищуренный.
-- Вот не пойму, -- рассуждает вслух дядя, когда блюда расставлены на столе, и все усаживаются на свои места. -- Почему ты не хочешь большего?
-- Большего? -- отец усмехается, наклоняется, обнимает мать девочки за плечи. -- У меня все есть, чего мне еще хотеть?
-- Денег? -- предполагает его брат.
Отец отпускает супругу, снова садится ровно. Пожимает плечами.
-- У нас достаточно денег.
-- Но ты против покупки земли в том коттеджном поселке, -- не унимается дядя. Давит. -- А у тебя контрольный пакет акций, и своим нежеланием ты связываешь мне руки.
Отец хмурится.
-- Давай обсудим дела позже. Не при ребенке.
Девочка вскидывает голову. Глаза гневно блестят.
-- Я уже не ребенок!
-- Ребенок, -- отрезает отец. -- Особенно когда взрослые обсуждают грязные темы.
-- Почему грязные-то?! -- восклицают девочка и дядя одновременно. Переглядываются, начинают смеяться. Дядя весело подмигивает племяннице.
-- Потому что сделка, которую ты предлагаешь, не вполне законна, -- не сдается отец. Берет салфетку, расправляет на коленях. -- Всё. Мы, кажется, собирались пообедать, а не говорить о делах.
-- Эх, -- дядя мученически воздевает глаза к потолку, -- какой же ты идеалист, брат мой. Смотри, испортишь мне племянницу. Вырастет и тоже будет думать только о высоких моральных принципах.
-- И что же в этом плохого? -- впервые за время разговора вмешивается хозяйка дома.
Дядюшка качает головой:
-- А то, что мы живем не в сказке. Нужно уметь выживать.
-- Выживет, -- заверяет отец. -- Ну, чего уши развесила? Жуй, пока не остыло...
В нашем мире нельзя много думать о высоких моральных принципах, тут дядюшка девочки был прав. Нужно уметь выживать.
Но девочка не выжила. Девочкам в Нижнем мире не место.
Открываю глаза. Надо мной светло-бежевый потолок. Идеально ровный, без сучка, трещинки или неровности. Мы в том самом коттеджном поселке, на покупке земли в котором так настаивал дядя девочки. Возможно, это и стало причиной сна. Дядюшка мне не снился ни разу.
Сажусь, откидываю одеяло, осматриваюсь. Соседний матрас пуст. Одеяло аккуратно сложено в изголовье. Кесседи нет.
Встаю, беру с батареи кепку. Вещи "верхних" мне не жалко, а вот кепку не отдам. Поэтому пришлось ее тщательно выстирать под краном и кое-как пристроить на батарею сушиться.
Прохожу по комнате. Так сказать, осматриваю владения. Но смотреть тут решительно не на что. Сворачиваю одеяло, после чего подхожу к окну. Забираюсь на высокий широкий подоконник. Выглядываю. Флайера нет. Значит, Гилл не вернулся. Переговоры затягиваются? Не знают, что с нами делать?
Спрыгиваю с подоконника. Босыми ногами шлепаю в ванную. Умываюсь. Чищу зубы новой щеткой. Чувство дежавю не покидает. Все словно в комнате в штабе СБ: тепло, светло, горячая вода и новенькая зубная щетка в полиэтилене, а я понятия не имею, что будет дальше.
Расчесываюсь, рассматриваю себя в зеркале. Не знаю, сколько удалось поспать. Должно быть, несколько часов. Глаза немного припухшие. Еще бы, так прореветься. Хорошо, что Кесседи ничего не заметил. Или заметил, но тактично промолчал.
Волосы снова отрасли. Роюсь в ящиках, но ножниц нет. Черт. Ладно, не буду при остальных снимать кепку, как всегда.
Выхожу из ванной, вздыхаю полной грудью. Да, здесь тепло и светло, но в грязном бараке с костром посреди пола было менее опасно, чем сейчас.
Открываю дверь, выглядываю в коридор. Пахнет едой. В желудке противно бурчит.
Выхожу и, как собака, иду на запах. Дверь в одну из комнат приоткрыта. Та, которую заняли близнецы и Попс. Распахиваю.
Вся компания, в том числе и Кесседи, расположилась, по-турецки скрестив ноги, на полу и с аппетитом поедает что-то до жути вкусно пахнущее из картонных коробочек.
-- О, Кэм проснулся! -- радуется мне Брэд. -- Заходи, мы тебе оставили.
Киваю, прохожу. Тоже сажусь на пол.
-- Почему не разбудил? -- бурчу Райану, оказавшемуся справа.
-- Мне показалось, не стоит, -- отвечает коротко. Понятно, значит, заметил красные глаза. Интересно, какие причины придумал? Нет, не хочу знать. Тем не менее, не сомневаюсь, что до истинных не додумался.
Кир протягивает мне коробочку с едой. Заглядываю. Кусочки мяса в соусе с овощами. Пахнет божественно, и еще теплое.
Хватаю пластиковую вилку и несколько минут жадно жую. Не могу ни думать, ни говорить, пока не утолю первый голод.
-- В Верхнем мире все так живут? -- тем временем рассуждает Попс, смотря по сторонам чуть ли не с благоговением. -- Все такое новое, красивое. Еда просто объедение. Горячая вода... -- он зажмуривается и становится похож на довольного рыжего кота. Разве что, усов не хватает.
-- Тут еще даже ремонт не закончен, -- отвечает Олаф. -- Фред говорил, "верхние" живут в настоящих хоромах с мягкой мебелью и цветами.
-- И фонтанами, -- бормочет себе под нос Кесседи, но, так как только я решаюсь сесть близко к главарю, никто, кроме меня, этого не слышит.
-- Неужели они никогда не мерзнут? -- поддерживает разговор Курт, не переставая живать.
-- На улице-то, наверно, мерзнут, -- высказывается Рид.
Не сдерживаюсь.
-- Мы на самой окраине Верхнего мира, -- сообщаю, -- там, где живет большинство людей, гораздо теплее.
Все замирают, смотря на меня огромными удивленными глазами.
-- Кэм, мы о тебе что-то не знаем? -- мягко спрашивает Олаф, тоном, каким говорят с умалишенными.
-- Много чего, -- бурчу и замолкаю. Снова принимаюсь за еду.
-- Кесс, правда, мы останемся здесь? -- Брэд снова подает голос, отвлекая внимание на себя.
-- В этом доме или в Верхнем мире? -- толкает Рид Попса в бок локтем, усмехается. -- Ты уж точнее вопрос задавай.
-- Прекрати, -- сухо говорит Райан, пресекая на корню подшучивания над младшим. Рид немедленно тушуется, с преувеличенным вниманием копается вилкой в коробочке. -- Я бы хотел, чтобы мы остались, -- отвечает главарь на вопрос Брэдли, который, ясное дело, интересует и остальных. -- Но пока ничего не решено. Мы должны выполнять требования этих людей, чтобы заслужить право остаться.
-- Они тут родились, а нам еще нужно заслужить! -- неожиданно зло возмущается Курт.
-- Ты чего, щекастый? -- притворно пугается Рид, но снова сникает, сообразив, что его шуткам сегодня не рады.
-- Так вышло, -- спокойно произносит Кесседи, отвечая на восклицание Курта. -- Просто так вышло. Люди, живущие здесь, тоже не виноваты, что родились в Верхнем мире.
-- Ненавижу! -- вдруг всхлипывает здоровяк. -- Всех бы поубивал!
У меня кусок становится поперек горла. Террористам даже ничего не нужно делать. Остается только посадить зерна своих убеждений в эту плодородную почву, и смертник, готовый взрывать мирных жителей, готов.
У Курта влажные глаза, лицо красное, ноздри раздуваются.
Райан отставляет коробку с едой в сторону, поднимается, подходит к Курту. Остальные члены банды следят за его перемещениями, задрав голову. А Кесседи хватает здоровяка за воротник, ставит на ноги, а потом так же, не выпуская воротника пижамы, тащит за собой. Дверь закрывается.
-- Вот-те на, -- шепчет Кир. -- Бить будет.
-- Кесс? -- фыркает Олаф. -- Сомневаюсь.
Не понимаю, не боится или все же не считает таким же придурком, как Коэн?
Молчание затягивается. Все пялятся на дверь.
Решаю нарушить тишину. Не хватало еще подслушивать.
-- Поговорят наедине и вернутся, -- говорю уверенно. -- Хватит видеть в Райане Фреда и ждать таких же поступков.
-- Ага, как же, -- не верит Рид. -- Я видел пару раз, как ему кукушку сносило.
Не спорю. Помню реакцию Райана на смерть Мышонка и избиение Фила. Пожалуй, тот случай можно отнести к "сносу кукушки". Но сейчас-то Кесседи абсолютно спокоен и отдает отчет своим действиям.
-- Откуда еда? -- спешу перевести тему.
-- Этот принес, -- отвечает Олаф. -- Как его?
-- Сантьяго, -- подсказывает Попс.
-- А Гилл? Не возвращался?
-- Не, -- бормочет Рид с полным ртом, -- Сантьяго сказал, сегодня не ждать. Что-то там решает, что нам не понять.
-- Своим скудным умом, -- вставляет Олаф, видимо, прямую цитату.
-- Ага, -- принимается кивать Рид, -- им самым. Скудным. Так что, сказал, есть, спать и не шуметь.
-- Ясно, -- постукиваю пальцами по ноге. Какой же гадкий бежевый цвет у пижам. Еще и одинаковые на всех. Чувствую себя, словно в тюремной робе. -- Ну а вы? -- решаю удовлетворить свое любопытство. -- Тоже поубивали бы всех верхних, потому что им живется легче, чем вам?
Проклятые переглядываются. По крайней мере, не ответили "да" сразу и единогласно.
-- Ну, если полезут, можно и убить, -- высказывается Рид, почесывая затылок. Обращаю внимание, что ему, как и мне, не мешало бы подстричься. -- А так-то что? Ходить и стрелять всех направо и налево?
-- Неинтересно, -- поддакивает Кир.
Чем больше наблюдаю за близнецами, тем больше убеждаюсь, что у младшего своего собственного мнения нет. Радует, что мнение Рида сходно с моим, а не с недавно высказанным Куртом.
-- Я согласен, -- пожимает плечами Олаф. -- Делать мне больше нечего. Если останемся здесь, то что нам с "верхними" вообще делить?
Понятно, этому дать теплое место, и не до мести.
-- А я... я не знаю, -- теряется Попс, понимая, что остальные уже высказались. -- Ну, кто-то же виноват? Кто-то должен отвечать? -- при этом не утверждает, а спрашивает.
-- Никто никому ничего не должен, -- напоминает ему Олаф. -- Уже мог бы понять. Тоже мне, борец за справедливость.
Киваю своим мыслям. Что ж, неплохо. По крайней мере, Проклятые настроены не агрессивно. А с Куртом Кесседи уладит. Надеюсь.
-- Кэм, а ты тоже из Верхнего мира, получается? -- застает меня врасплох любознательный Попс, что едва не давлюсь.
-- Ага, -- что уж теперь отрицать.
-- Поэтому вы с Кессом так легко подружились? Потому что вы оба отсюда?
Удивленно поднимаю брови. Это называется "легко"?
-- Что за глупость? -- немедленно отрицаю. -- Люди дружат за поступки, а не родословную! -- черт, откуда этот пафос?
-- Во, загнул! -- тут же начинает ржать Рид. Кир подхватывает. Олаф присоединяется.
Сначала хочу возразить, потом затыкаюсь. Пусть смеются, пока есть такая возможность. Они, и правда, видели в этой жизни так мало, кроме холода, голода и побоев, что имеют право расслабиться хотя бы на один день.
-- Спать охота, -- потягивается Брэд, убирает пустую коробку в пакет для мусора. -- Сантьяго сказал, ноги повыдергивает, если разведем свинарник, -- поясняет остальным.
-- Что такое свинарник? -- хмурится Кир.
-- Там, где свиньи, балбес, -- не упускает повода съязвить его брат, замахивается.
-- Да знаю я, -- младший ловко уворачивается от оплеухи, -- откуда я знаю, как свиней держат. Там, что, грязно?
-- Ну, говорят же, "как свинья", -- глубокомысленно выдает Рид, -- значит, грязно.
Мне совсем некстати вспоминается фильм, тайком от родителей посмотренный в детстве. Там преступник убивал своих жертв, а тела сбрасывал в загон к свиньям, которые их съедали, тем самым уничтожая улики.
Кэм, что творится у тебя в голове?!
Встаю, тоже выбрасываю свою коробку в мусорный пакет. Стаканов или бутылок не вижу, поэтому решаю попить из крана у себя в ванной.
-- Пойду, посплю, пока еще можно, -- сообщаю остальным и направляюсь к двери.
-- Бывай, -- дружелюбно машет мне рукой Олаф. -- Я б тоже пошел, но там "важные переговоры". Так что лягу тут, -- и плюхается на ближайший матрас.
-- Эй, это мой! -- тут же вскидывается Попс, тянет Олафа за ногу. Начинается потасовка, но не злая, со смехом и поддразниванием.
Чувствую себя сторонним наблюдателем. Отворачиваюсь, выхожу. Прикрываю дверь.
Дети, лишенные детства.
***
Райан возвращается примерно через час. Лежу, пялюсь в потолок.
-- Ну что? -- спрашиваю, перекатываюсь на бок, подставляю руку под голову. -- Избил до полусмерти, а потом заставил слизывать с пола кровь, чтобы не оставить следов?
В ответном взгляде молчаливая мольба.
-- И ты туда же?
Пожимаю свободным плечом, на втором лежу.
-- Нет, издеваюсь, -- признаю.
-- Ты-то знал, что я не собираюсь его бить, -- садится на свой матрас.
-- Конечно, знал. Ты же не психопат.
-- И на том спасибо, умник, -- губы трогает легкая улыбка. -- Так, поговорили. Вроде бы, понял. У парня нервный срыв.
Поджимаю губы. У меня тоже сегодня был нервный срыв. Надеюсь, Кесседи не решил, что по тем же причинам, что и у Курта. Пойти и убивать "верхних" мне точно не хотелось. Разве что биться головой о стену, это да.
-- Пройдет, -- говорю.
Вздыхает:
-- Надеюсь.
-- Они привыкнут, что ты не Коэн, -- подбадриваю неумело. Не знаю, что еще сказать. -- Джека ведь они не боялись?
-- Джека уважали. Фреда боялись. Меня -- кажется, еще не решили, -- молчу, снова пожимаю плечом. -- Ладно, умник, -- ложится на спину, сгибает ноги в коленях, складывает руки на груди и, как и я до его прихода, устремляет взгляд в потолок. -- Надо поспать, пока есть возможность.
-- Приятных снов, -- бормочу и поворачиваюсь на другой бок. Кладу ладонь под щеку.
Скоро вернется Гилл. Что-то они решат с таинственным шефом, и нам в любом случае будет не до снов.
Ожидание -- самая скверная пытка. Мне много раз удавалось убеждать себя, что я умею ждать. Но это неправда. Я ничем не отличаюсь от других. Ждать я не умею.