Флайер идет на снижение. Сижу у окна и смотрю вниз. Мы на окраине столицы.
Как странно, прошло столько лет, а помню Верхний мир, будто бы и не было этого времени. Тем не менее, больше не воспринимаю его как свой дом. Но и Нижний мир за эти годы не стал моим домом. Говорят, дом там, где дорогие тебе люди.
При этой мысли невольно кошусь в сторону Райана, сидящего слева от меня, и быстро отворачиваюсь обратно к окну.
Пустое, Кэм. У тебя нет дома.
Флайер садится на специально оборудованной площадке. Вытягиваю шею, осматриваюсь. Здесь полно людей, мимо проносятся наземные машины, на похожие площадки опускаются одни флайеры, другие взлетают. Суета. Цивилизация. Жизнь.
Отстегиваемся и выбираемся наружу. Стоит ботинкам соприкоснуться с твердой поверхностью посадочной площадки, начинаю вертеть головой в поисках камер наблюдения. Их нет. Не удивляюсь, террористы не могли выбрать место высадки без подготовки.
Гилл остался в доме, нас привез один Сантьяго. Он, как всегда, молчалив, смотрит грозно. На лице так и читается недовольство, что ему пришлось возиться с отрепьем, вроде нас.
-- Здесь же, в семь вечера, -- бросает он через плечо Райану, не потрудившись даже выйти. -- На картах все обозначено, -- после этих слов дверь автоматически закрывается, а флайер взмывает ввысь.
Вот и все. Понеслось.
Все заворожено замирают, провожая взглядами блестящий летательный аппарат.
-- Ну, чего стоим? -- торопит Кесседи. -- Тут посадочная станция, не мешаем.
Курт растерянно отступает назад, и его тут же чуть было не сбивает с ног наземная машина. Райан еле успевает дернуть его за куртку на себя, убрав с траектории транспорта.
-- Об этом я и говорил, -- шипит. -- Не зеваем. Тут еще больше опасностей, чем "внизу".
Курт стыдливо втягивает голову в плечи. Не спорит и не оправдывается.
Мы осторожно переходим дорогу, внимательно смотря по сторонам, и останавливаемся в уголке, чтобы никому не мешать.
-- Курт и Олаф идут с Кэмероном, -- распоряжается Кесседи и вручает мне три карты из пяти. -- Кир, Рид, Рыжий -- со мной.
Хмурюсь.
-- Мы договорились встретиться в точке номер три, -- возражаю. -- Ты отдаешь эту карту мне. Как ты сам доберешься?
-- Я запомнил адрес, -- отрезает главарь Проклятых. И его тон не располагает к дальнейшим спорам.
Будь мы наедине, у меня нашлись бы пара-другая аргументов, но при остальных членах банды не в моих интересах ронять авторитет Райана в их глазах. Затыкаюсь.
После этого Кесседи достает из кармана и вручает мне несколько купюр и горсть монет.
-- Должно хватить на дорогу и на обед, -- поясняет. -- Справишься? -- вопрос персонально мне. Взгляд серьезный.
Это он к поручению в целом или к тому разговору, за которым мы встретили рассвет?
-- Справимся, -- отвечаю, намеренно использовав множественно число. Данное слово я намереваюсь держать.
-- Вопросы? -- взгляд Райана перемещается на Курта и Олафа. Те дружно пожимают плечами. Проклятые слишком растеряны и дезориентированы, чтобы мыслить и, тем более, говорить связно. -- Раз нет вопросов, слушаетесь Кэма как меня. А ты, -- снова мне, -- отвечаешь за них головой.
Закатываю глаза, но сдерживаюсь.
-- Помню, -- бурчу.
-- Тогда все. Времени мало. До встречи.
Райан разворачивается и уходит первым, забрав с собой близнецов и Попса. По дороге Брэд растерянно оглядывается. Банда разделилась, и для них это непривычно.
Выдыхаю. Так, надо собраться.
Убираю руки в карманы.
-- Пошли, что ли?
Олаф и Курт переглядываются. Ну вот. Отвечаю за них головой, а они плевать хотели на мои слова.
-- Значит так, -- спешу внести ясность. Достаю карты из кармана. -- Я сейчас отдаю их вам, и крутитесь, как хотите. Если не придете на это место вечером, заблудитесь, попадетесь, вас кто-то задавит, или вы сами упадете в канализационный люк -- ваши проблемы. Хотите так, давайте так. Райану объясню, что иначе не вышло.
Проклятые снова переглядываются.
-- Ладно, пошли, -- соглашается Олаф, хотя и не пытается скрыть, что мое слово для него ничего не значит.
Замечательно.
***
Первая неприятность происходит при спуске в подземку. Для спуска предусмотрены три способа, на любой вкус: простой эскалатор, лифт с прозрачными стенами и аэродинамическая труба, для тех, кто не страдает клаустрофобией и спешит. В детстве труба была моим любимым средством передвижения. Эскалатор движется слишком медленно. А лифт -- слишком скучно, для стариков.
По привычке, хранившейся все эти годы где-то на подкорке мозга, шагаю к аэродинамической трубе. Тут же останавливаюсь, потому что кто-то впивается пальцами в рукав моей куртки.
-- Отпусти, -- шиплю Курту. У него пальцы, как гвозди.
-- Я не полезу в эту штуку, -- бормочет. Лицо бледное. Глаза с ужасом смотрят на вход в трубу, в котором исчезают люди.
-- Ты же уже летал на флайере, -- напоминаю. -- Понравилось? -- кивает. -- Так это менее опасно и куда веселее.
Курт отчаянно мотает головой. Отпускает мой рукав и отступает на пару шагов.
Ну, что с ним делать?
Мимо идет женщина на высоченных каблуках, длинной шубе из черного сияющего меха и миниатюрным чемоданчиком в руке. Она доброжелательно улыбается, заметив наши передвижения.
-- Приезжие? -- женщина замедляет шаг. -- Говорят, не везде есть трубы, как у нас. Вон там, за углом, лифт.
Только открываю рот, чтобы вежливо поблагодарить прохожую за бесполезный совет, как Курт грубо выдает:
-- Отвали, женщина.
Горожанка бледнеет. Краснеет. Зеленеет. Мне даже кажется, она сейчас грохнется в обморок.
-- Простите моего друга, -- пытаюсь исправить положение. Поздно.
-- Хам! -- в ужасе восклицает женщина. Так громко, что на нас устремляются не меньше двух десятков глаз. -- Боже мой! Какой грубиян!
-- Заткнулась бы уже, -- бормочет Олаф себе под нос. Вернее, ему, должно быть, кажется, что он тихо бормочет. На самом деле его прекрасно слышат все, кто находится в радиусе метра. А народу тут тьма.
Закатываю глаза. Если сейчас вызовут копов, нам конец. Документов-то нет.
-- Нет, вы слышали? -- не унимается обиженная гражданка. -- Он меня обозвал.
-- Слышала-слышала, -- подтверждает откуда-то взявшаяся бабулька. Сомневаюсь, что она услышит даже гул флайера, садящегося ей на голову.
Хватаю своих неудачливых спутников под руки.
-- Заткнитесь, -- шиплю, почти не разжимая губ и натягивая на лицо милейшую улыбку. -- Простите моих друзей! -- выдаю громко нараспев. -- Мы репетируем пьесу к школьному спектаклю, -- какая, к черту школа, Курт еще сойдет за старшеклассника, а Олаф вымахал та еще дылда. -- Похоже, правда?
-- Пьесу? -- ахает бабулька. Слышит-таки. Не иначе, слуховой аппарат. -- А что за спектакль?
-- Криминальный, -- вдохновенно вру. -- Древнего автора с Земли.
-- Ой, какие молодцы! -- тут же чуть не плачет от умиления. -- А ты -- хам! -- грозит кривым пальцем женщине в шубе. Разгорается спор.
Не выпускаю своих подопечных, тащу за собой.
-- Ну же, быстро! -- шепчу, ускоряя шаг.
А вот и лифт. Двери гостеприимно раскрываются, и перед нами предстают прозрачная боковая стенка и прозрачный пол.
-- Я туда не пойду, -- дергается Курт. -- Высоко!
Не знаю, откуда у меня берутся силы, но я впихиваю их обоих внутрь и успеваю нажать клавишу с номером этажа прежде, чем за нами успевает втиснуться мужчина с двумя огромными пакетами. Мужик что-то возмущенно кричит, но слов уже не слышно. Прозрачные двери закрываются, отрезая звуки. Лифт мчится вниз.
Оборачиваюсь, собираясь разразиться гневной тирадой, но так и замираю с открытым ртом. Проклятые уже не боятся высоты. Они стоят у самой стены, прижавшись носами к стеклу, и восторженно рассматривают открывшийся с высоты вид.
У меня вылетает нервный смешок. Тоже прижимаюсь к стеклу, но не носом, а лбом, приподняв кепку.
День обещает быть долгим.
***
Этот день по праву может называться одним из самых трудных в моей жизни. Проще пережить нападение, избиение, голод и холод, чем отвечать за других -- вот главный вывод этого дня. Только теперь понимаю, что Райан натворил, убив Коэна и взвалив на себя ответственность за этих охламонов.
-- Нельзя пялиться на женщин, это неприлично...
-- Ну и что, что она в юбке, которая ничего не прикрывает...
-- Да не пялься же!..
-- Это флайер, такой же, как тот, на котором мы прилетели, только другой модели...
-- Не трогай эту кнопку!..
-- Простите, мисс, мы не хотели обидеть вашу собачку...
-- Да, это собака, домашний питомец...
-- Не трогай!..
-- Извините, ради бога, мой друг только что прилетел со Сьеры... Да-да, из санатория. Он болен...
-- Извините, мой друг только что вышел из комы...
-- Извините, мой друг идиот!..
Прижимаю ладонь ко лбу, мне кажется, я сейчас сойду с ума. А мои спутники ничего. Улыбаются. Глазеют по сторонам. Пялятся на женщин.
И все по новой:
-- Неприлично так смотреть...
-- Нет, она не предлагает себя, просто такая юбка...
***
Когда мы достигаем первой точки нашего маршрута, уже валюсь с ног от усталости, а это только начало. И вряд ли Гилла устроит только одна вылазка. Ему нужно быть уверенным, что Проклятых можно будет выпустить на улицу с бомбами и по одному. А значит, тренировки будут еще и еще.
-- Кэм, ты какой-то нервный, -- замечает Олаф у входа в торговый центр.
-- Лучше заткнись, -- прошу с мольбой в голосе. Если бы люди были чайниками, то моя крышечка уже во всю бы стучала от кипения.
Кажется, не зря Райан взял с меня обещание, что мне лучше умереть, чем подвергнуть Проклятых опасности. Потому что убийство этих двоих сейчас для меня самое заветное желание.
К торговому центру они понемногу привыкают к окружающей суете, и мне не приходится так часто краснеть. С лифтом в здании тоже почти нет проблем после подземки. Олаф и Курт снова прилипают к стеклянной стене. Но на этот раз молча и не привлекая к себе лишнего внимания.
Мы поднимаемся до самого верха, спускаемся, проходим несколько этажей. Велено посчитать охрану и, по возможности, камеры. На спутников не рассчитываю, пытаюсь запомнить самостоятельно. Что будет, если отпустить их одних, не хочу даже думать.
Камер в здании много. Надеюсь, СБ "поймает" наши физиономии на одной из них. Даже почти не сомневаюсь, что "поймает". Только что потом? Записку через камеру не оставишь, место встречи не назначишь. Боюсь, охрана неправильно истолкует мои действия, если я начну писать послание прямо на полу торгового центра. Тогда без полиции не обойтись. Да и от Проклятых скрытно ничего не сделаешь. Черт.
Первый торговый центр обходим быстро и устремляемся к подземке, чтобы посетить второй.
-- Есть охота, -- жалуется Курт.
Хочется биться головой о каменное ограждение, которое проходим мимо в этот момент. В Нижнем мире, голодая на полном серьезе, он не жаловался.
-- Еще одна точка на карте, и пообедаем, -- обещаю.
-- Кэм, а ты, правда, отсюда? -- допытывается Олаф. -- Мне раньше не верилось, а ты тут так здорово ориентируешься. Речи толкаешь. Людям улыбаешься.
-- Ага, -- подхватывает Курт. -- Ты! Улыбаешься.
Морщусь.
-- Да, я это умею, -- язвлю. -- Вы у меня желание улыбаться не вызываете.
Проклятые переглядываются.
-- Точно "верхний", -- заключает Олаф.
Закатываю глаза.
***
Когда и второй торговый центр позади, решаю поддаться на уговоры Курта и посетить ближайшее кафе. Выбираю место поскромнее. Во-первых, чтобы не привлекать внимание. Во-вторых, Гилл был не слишком-то щедр, выделяя нам деньги на день.
Парни с любопытством разглядывают убранство и посетителей, пробираясь по узкому проходу между столов. Велю им повесить куртки на вешалку и занять самый дальний столик, делать заказ иду в одиночестве. Даже минута без них кажется раем.
-- Неместные? -- улыбается мне официант, кивая в сторону моих спутников.
Оборачиваюсь. Курт замер перед объемной голографической рекламной вывеской, разинув рот.
-- Неместные, -- отвечаю недружелюбно. -- К чему реклама нижнего белья в кафе?
Официант пожимает плечами:
-- За что платят, то и крутим, -- понижает голос и нагибается к барной стойке, чтобы быть ко мне ближе. -- А он, что, женщин не видел?
-- Угу, -- придаю лицу сочувствующее выражение. -- Сын священника. Вся жизнь в строгости в глуши. Теперь культурный шок. Моральная травма.
-- Серьезно? -- парень резко выпрямляется. Вид ошарашенный.
-- Абсолютно, -- заверяю. -- Так что выбей ему пирожное за счет заведения, пока он не надоумил своего благочестивого папочку подать на вас в суд.
Официант меняется в лице.
-- Но только одно, -- сдается.
-- Договорились.
Усаживаюсь на стул у барной стойки. Размещаюсь в пол оборота, поглядывая на Проклятых. Лучше не оставлять их без внимания. Постукиваю пальцами по столешнице.
Заказ готов. Расплачиваюсь. Беру поднос, иду к подопечным.
-- Он как рыба в воде, -- говорит Курт Олафу, кивнув в мою сторону. В голосе неприкрытая зависть.
-- Ага, местный, -- отвечает Олаф. Но от него веет презрением, а не завистью.
-- Вообще-то я здесь, -- напоминаю. Ставлю поднос на стол. Сажусь.
Несколько минут молча едим. Скорей бы расстаться с этими двоими и сдать их Кесседи. Нянька из меня вышла паршивая.
-- Почему ты ничего не рассказываешь о себе? -- обращается ко мне Олаф. Повторяет за мной, когда видит, как я вытираю губы салфеткой.
-- Что именно? -- поднимаю голову.
-- Ну, как попал в Нижний мир, -- поясняет. -- Выходит, то, что ты трепал Фреду, туфта. Приют, завод, побег.
Качаю головой.
-- Не туфта. Все правда, только не сначала, -- и без побега от полиции, но им это знать не положено. -- Сначала я жил здесь. Потом мою мать убили, а отца посадили в тюрьму пожизненно. Я оказался в приюте.
-- Убили? -- хмурится Курт. -- Я думал, тут живут как в раю.
Пожимаю плечами. Отворачиваюсь. Смотрю в окно на спешащих мимо по улице людей.
-- Здесь не меньше преступников, чем "внизу", -- говорю. -- Если не больше. Только там чаще убивают, чтобы выжить, а тут -- чтобы обогатиться.
Взгляд Курта тоже устремляется к окну.
-- Но они выглядят такими счастливыми.
-- Значит, им пока везет, -- отвечаю.
Мы тоже сейчас прилично одеты. Трое подростков, сидим и мило беседуем за столиком в кафе. Возможно, со стороны кому-то и мы можем показаться счастливыми.
-- Ты, правда, присутствовал при смерти Фреда и Фила? -- вдруг спрашивает Олаф. Напрягаюсь.
-- Правда, -- отвечаю осторожно.
-- И, правда, что Фред убил Фила, а Кесс поэтому его вызвал на бой?
-- Ты сомневаешься? -- отвечаю вопросом на вопрос. Совру, и глазом не моргну, но мне нужно знать, откуда у Олафа основания считать иначе.
Тот качает головой из стороны в сторону.
-- У Кесса было миллион поводов вызвать Фреда. Но он не стал.
-- Даже когда убили Мыша, -- поддакивает Курт. Включается в разговор.
-- Откуда мне знать, почему, -- огрызаюсь. По мне, Райану следовало прибить Коэна в тот самый день, когда тот решил занять место главаря и разделался со Смирроу. А если бы прежний главарь не был бы столь принципиален, то самым логичным было бы им с Райаном вместе пришибить Коэна, и дело с концом.
-- Ясное дело, почему, -- говорит Олаф с уверенностью.
Приподнимаю брови:
-- А можно, и мне станет ясно?
-- Кесс дал Джеку слово.
Ну, это я знаю. Кесседи обещал Смирроу сберечь банду, поэтому старался направлять Коэна, когда тот был откровенно не прав.
-- Да, -- тем временем подтверждает Курт, -- своими ушами подслушал. Уходя на бой, Джек взял с Кесса слово, что он сбережет банду и примет того главаря, который вернется после поединка.
-- Вот оно что, -- бормочу. Этого мне Райан не говорил.
-- Я думал, боится, -- высказывается Олаф. -- Слово - не слово. А вон как вышло.
-- Райан боялся Коэна? -- переспрашиваю раздраженно. Может, Кесседи и не нуждается в защите, но ничего с собой поделать не могу. -- Это вы боялись его, как нашкодившие щенки. Ты, -- взгляд на Олафа, -- вообще дышал ему в рот и готов был бегать на побегушках.
-- Он был нашим главарем, -- напоминает тот.
Фыркаю.
-- Да хоть господом богом, -- замолкаю. Барабаню пальцами по столу. Беседа пошла не туда, и это нужно исправлять. Споры сейчас ни к чему. -- Ну а вы? -- перевожу тему. -- Я о вас тоже ничего не знаю. Как вы оказались с Проклятыми?
-- Подрался с охранниками на заводе, -- охотно отвечает Олаф. Сытно откидывается на спинку стула, откладывает вилку. -- Думал, они меня прикончат, если вернусь. Вот и сбежал. Повезло, наткнулся на Джека.
-- А ты? -- поворачиваюсь к Курту.
-- А я пойду в туалет, -- мрачно отвечает здоровяк. Крутит головой: -- Где он тут?
-- Вон стрелка, -- указываю рукой направление. Курт поспешно встает, с грохотом отодвигая стул, и уходит. -- Что это с ним? -- не понимаю. Сбежал, стоило спросить, как он попал в банду.
Олаф тоже провожает Курта взглядом. Потом пару секунд молчит, будто взвешивает, стоит ли говорить или нет. Потом решает:
-- Он жил с матерью и отчимом. Отчим насиловал его с шести лет, -- чувствую, как в горле встает ком. -- В десять он сбежал. Джек приютил.
Чувствую себя неловко.
-- Я не знал, -- бормочу.
-- Теперь знаешь. Так что следи за словами.
Отворачиваюсь и смотрю в окно на спешащих по своим делам людей.
Возвращается Курт, и мы еще несколько минут говорим на общие темы, прежде чем покинуть кафе и отправиться на место встречи с Райаном и остальными.