Виски теплого янтарного цвета в пузатом бокале было шикарным. 
Тонкая, практически прозрачная женская кисть, этот бокал прикрывающая - тоже. 
- Сколько? - интересуется эта странная посетительница у бармена, совсем не обращая внимания на навалившегося на стойку Нару, что внимательно и даже как-то обижено сверлит ее кисть взглядом: вдруг та исчезнет? Вот так запросто?
Хотя откровенное игнорирование с ее стороны раздражает. 
Хочется, чтобы она на него смотрела. 
Только на него. 
Бармен, молодой еще парнишка, вот уже две недели подряд вызывающий для мужчины, в хорошем, но слегка помятом костюме, такси, неуверенно показывает пять пальцев.
Благодарный кивок Нары не укрывается от глаз женщины.
И как спрашивается заметила? Ведь не смотрит даже в его сторону...
- Я спросила, сколько? - голос посетительницы спокоен, лишь взгляд выдает раздражение.
Еще три пальца ложатся поверх. 
- Восемь?! Нара, ты ополо... - начинает злиться она, но останавливается на полуслове, заметив что-то такое в его глазах, - Что, совсем фигово?.. - спрашивает, садясь рядом и легонько обнимая за плечи.
- Почему не позвонил? - в голосе нет укора и даже любопытства, просто усталость какая-то нехорошая.
Обреченная.
- Мне жаль. Он... - она запинается, непривычно и до дикости странно говорить в прошедшем времени о тех, кого прекрасно знаешь. Знала. - Он был хорошим человеком. Но понимаешь, я ведь тоже многих потеряла...
И этот надлом в ее голосе заставляет его оторвать взгляд от аккуратной ладони.
Просто посмотреть на неё.
- Но это, - лаконичный кивок на бокал, - не выход. 

...Потом они ещё долго будут спорить на парковке о том, кто поведет внедорожник Нары, ведь Собаку предусмотрительно приехала на такси. И спустя пару минут пререканий она, психанув, просто отнимает у него ключи. 
У такого большого и сильного Нары. Похоже он просто не хочет сопротивляться или банально устал от всего того, что за этот месяц навалилось на его плечи. 
А в тот бар Шикамару больше не приедет. 
Незачем.

 

 

Педантичная - это слово Нара то и дело перекатывал на языке, словно хорошее вино, пытаясь уловить малейшие оттенки вкуса. 
Его педантка. 
Хотя... так вообще говорят? Мужчина на мгновение задумался, а потом мысленно махнул рукой. 
Какая к черту разница как правильно называть женщину помешенную на порядке? 
Намного важнее, что это его невыносимо порядочная женщина. 
Ну и что, что пару раз она его грозилась из дому выгнать за разбросанную повсюду одежду? 
Хотя может Темари больше взбесило его желание нанять хорошенькую горничную?!
Кто этих женщин разберет? Тем более самую проблематичную из них. 
Ту, которая принадлежала ему.

...Хмыкнув своим мыслям Нара посмотрел на часы - скоро уже нужно будет вставать. Рука привычно разместилась на талии недовольно заворочавшейся супруги.
...Одинокий носок, пару часов назад потерянный Нарой, так и остался лежать под кроватью. 
До следующей уборки. 

 

 

- Да это же дикость какая-то! - раздраженно отмахивается Темари от любимого супруга, чтобы в следующую секунду уверенно заключить: - Я это не надену. 
"Этим" гордо именовался костюм, не ранее чем пятнадцать минут назад, вытряхнутый из пакета с логотипом известного торгового дома, что ныне небрежным комком дорогой ткани валялся на кровати. 
- Не вредничай! - Нара не сдавался, в надежде, что хотя бы сегодня жена сменит гнев на милость. - Ну что тебе стоит хоть раз его примерить?
Насуплено молчащая тишина была ему ответом.
Мысленно послав Самую-Проблематичную-Женщину Нара удалился в гостиную. Не только Темари умеет обижаться. Он что ей мальчик, что бы терпеть глупые капризы? К тому же вечер в компании телевизора тоже не плох. Про какой там фильм упоминал Акимичи? "Гора", "Мора" или как там его? Хотя какая к чертям разница, когда хороший сон - залог здоровых нервов? А с этой женщиной ему такие точно пригодятся. 

...Тихий скрип привлек внимание, нахально вырывая из лап Морфея, но Шикамару демонстративно не стал оборачиваться к дверному проему. 
- Ты обиделся? - вопросительный шепот тоже был проигнорирован - мужчина усиленно продолжал разыгрывать спящего. - Ну ладно. Я тогда тоже спать пошла. Зря только время потратила. 
Заинтересовавшись, на что именно "ушло время", Нара соизволил "проснутся" и не поверил собственным глазам. 
- Темари?
Засмущавшись Миссис Нара отдернула вниз край до неприличия короткой форменной юбки, отчего пришитая к ней рубашка поехала следом, более чем оголив грудь. 
- Что? - шумно сглотнув Темари постаралась взять в себя в руки. Ну и что, что на ней откровенная форма полицейской, приобретенная супругом в секс-шопе - это не повод терять самообладание. 
- Ты у меня такая... - очерченные руками в воздухе фигуры, по задумке конструктора, похоже должны были сойти за комплимент. 
- Какая? - подозрительно прищурившись, словно настоящий полицейский.
В голове счастливого мужа крутились множество вариантов. От "эротичной" и "сексуальной" до "обворожительной" и "прекрасной", однако, он произнес иное.
- Грозная! 
От меткого попадания в голову статуэткой, что до того как стать метательным снарядом стояла на тумбочке около входа, спасли инстинкты. Они же позволили в минимально возможное время оказаться рядом и сжать бушующую женушку в объятьях.
- Я к тебе мирится пришла! А ты! - распалялась она, - Придурок! 
- Прости, был не прав, - одной рукой продолжая удерживать пленницу, ладонью быстро закрыл ей рот, прерывая поток ругательств. - Я просто не умею говорить комплименты. И ты же вроде помириться хотела?.. 

Жесткую ладонь сменили губы, а Темари даже понять не успела как этот ленивый мужчина успел ее так шустро повернуть. Но это была приятная смена дислокации, поэтому возражать она не спешила, лишь посильнее прижалась к Наре. Из-за разницы в росте, пришлось встать на носочки, но разве это кому мешало? Да и юбка, сминаемая мужской ладонью, уже не смущала, напротив, казалась очень хорошим приобретением. 

И вообще, кто решает дикость это или нет?
Главное - им обоим это нравится.
Что бы там Темари не говорила. 

 

 

Нара никогда не любил Новый Год.
Все эти рождественские праздники с улыбающимися толпами людей на улицах, бродящих от одного места проведения ежегодных sale* к другому, нагоняли на него уныние. 
Вгоняли в меланхолию.
Раздражали. 
Поэтому...
- Ты только представь: кучка совершенно незнакомых мужиков отрубила ей ноги... Ну чего ты морщишься, - уточнил Нара у слегка побледневшей девушки, прерываясь, но получив в ответ лишь невнятное пожатие плечами, продолжил - Так вот, отрезают ей ноги, а затем везут на специальный рынок, где она будет продана в рабство и спустя пару недель умрет. Тебе разве ее не жалко? 
И взгляд у него такой открытый-преоткрытый. 
Наивный. 
Что удержаться от удара половником, крепко сжимаемым в руке, все сложнее.
Вот только...
- Шикамару, ты в курсе, что ёлка у нас искусственная? А это значит, что "ноги" ей никто не отпиливал, да и в "рабство" не продавали. 
Недоумение и какая-то детская обида (Он тут столько времени распинался!), отразившиеся на лице Её Гения были столь бурными, что она с трудом сдержала довольную усмешку.
Все же прославленная лень её мужчины не раз играла с ним злую шутку. 
- И ёлку украшать мы всё же будем, - насладившись минуткой триумфа, Темари сочла нужным добавить: - Мы - это я и твоя мама.

Нара в который раз убедился, что тогда, пару лет назад, не ошибся, признаваясь своей самой проблематичной женщине в любви. 



____________________
Sale* - распродажи.

 

 

Кап. Кап. Кап. 
Вода из крана сочится с интервалом в гребаные три секунды - это, примерно, двадцать капель в минуту. 
Сотня - в пять. 
Тошнота подкатывает раз в пять минут. Именно с такой периодичностью Темари пытается хотя бы просто сесть. 
В сутках - двести восемьдесят восемь раз по пять минут. Это две тысячи восемьсот восемьдесят капель. 
Нары нет уже два часа. 
Два часа назад этот остолоп начал изощренную китайскую пытку падающими каплями, просто неплотно закрутив кран в ванной. 
Модернизированную пытку. 
В версии Её-Ленивого-Гения вода должна была падать не на макушку несчастной жертве, а в другой комнате. 
Но в тишине почти пустынного дома звук отдавался настолько четко, что создавалось впечатление будто транслируется прямо в мозг. 
Темари ненавидела китайцев с их изобретательностью. 
И Нару. 
Сильнее, чем китайцев. 
Хотя они были куда добрее её супруга: капли стекающие по лицу можно было бы слизывать, ненадолго орошая пустыню во рту. 
От мыслей о какой-никакой, но жидкости вновь подкатила тошнота. 
Считать капли-минуты, чтобы отвлечься, надоело.
Придумывать способы убийства - тоже. 
...Хлопок двери, прозвучал набатом в монастыре. 
Шикамару, ввалившийся в комнату с аптечным пакетом в руках и заставший свою беременную жену, смотрящую на него равнодушно и как-то расчетливо, словно примеряясь куда лучше нанести удар, попятился. 
- Темари, ты чего? - удивленно и даже как-то обиженно (он же ездил ЕЙ за лекарством!) Шикамару рассматривал распластавшуюся по дивану и изможденно разбросавшую по сторонам руки, странно бледную Темари. 
Да, он прекрасно понимал, что сильнейший токсикоз, начавшийся вопреки заверению врачей на седьмом месяце беременности - это неприятно. Впрочем, как и возможность, вернее полное отсутствие возможности, поесть/попить. 
Но ведь ему после посиделок с Наруто и Чеджи не раз бывало намного хуже. 
Ведь так?..

 

 

Кожа у неё была сливочной. Однозначно.
Или все же это цвет слоновой кости?..
И на ощупь она шелковая, гладкая, нежная...
А еще светлая, практически белая и это довольно необычно для жителей пустынь, но ему так даже больше нравилось. 
Но вот до детского неподдельно-искреннего восторга такого "взрослого дядю" доводил тот факт, что все его поцелуи расцветали на удивительно чувствительной коже Его-Самой-Проблематичной-Женщины маками-отметинами: ярко-алыми цветами на молочно-снежной белизне, гордо демонстрируя всему миру, что конкретно эта блондинка принадлежит только ему. 
И точка.
Разговор окончен.
Вот только Темари такая постановка вопроса катастрофически не нравилась, о чем она и сообщала ему по утрам, отвечая на попытку обнять ласковым ударом острым локтем под ребра, что обычно заканчивалось предельно аккуратным выворачиванием рук и еще одним "маком", на этот раз на самом видном месте - шее.
- Чертов эстет! - недовольно пыхтела, вот уже как два с половиной года, Госпожа Нара, спустя каких-то добрых полчаса, повязывая перед зеркалом дурацкий шарфик. - Как я теперь на работу пойду?!
В ответ на это довольный котяра, которого сейчас изображал ее законный супруг, лишь хитро щурился, вольготно раскинувшись на кровати.
...Быть эстетом ему явно нравилось.

 

 

Шикамару был сторонником принципа, что каждый настоящий мужчина просто обязан выполнять данные им обещания. Даже, если они были взяты с него под принуждением, опьянением - не важно каким именно - или в постели. Оправдания не принимались. Раз дожил до стольких лет и не можешь себя контролировать, значит должен расплатится за слабость. 
Отдельной кастой в этом правиле шли обеты данные любимым женщинам. Особенно самой проблематичной из них...

- Ты обещал помыть за собой чашку! - такие родные глаза таили откровенную угрозу, а руки вызывающе были скрещены под грудью, слегка приподнимая ее. Не то чтобы Темари делала это специально, но внимание отвлекало здорово. - И нет, тот факт, что завтра ты будешь опять пить из нее тот же чай, не оправдание. 

С последним заявлением Нара мог бы поспорить, однако, грозная поза любимой жены, говорила о многом. Например о том, что если он возразит - быть ей вдовой и мужеубийцей, а подобной участи он своей женщине не желал. Да и себе, если говорить откровенно, тоже. Поэтому и отправился к раковине, прихватив с собой несчастную тару. 

Все же он был настоящим мужчиной. 
И всегда исполнял обещания.

 

 

Тени исчезают в полдень. 
Когда-то очень давно Темари прочла это в книге, а сейчас фраза просто всплыла в голове. 
И как-то на автомате женщина отмечает, что Повелитель теней сам тенью не является, ведь иначе как объяснить, почему из ее постели он лениво выползает хорошо если к ужину. 
Какая только дурь не лезет в голову, если стараешься не думать о главном. 
Темари улыбается, в попытке выглядеть нормально, однако, Нара растянувшейся поперек ее кровати, все равно замечает неладное.

- Что-то не так? - приподнимаясь на локтях, что бы лучше разглядеть ее лицо.
- Все нормально, - холоднее чем стоило и прямо в глаза. 

Она никогда ему не скажет, что сейчас осознала одну простую вещь: 
Если он исчезнет - её жизнь превратится в Полдень. 

Двенадцать ударов.
Утро закончилось. 



 

 

 

Если у Темари спросят, чего она боится, то возможно она искренне ответит, что ее пугают ночные визитеры. Просто потому, что где-то в глубине души, в том самом дальнем пыльном углу, рядом с давно поверженным страхом темноты радеет уверенность - ни о чем хорошем ей не сообщат. Радостных вестей не будет. А еще она боится за своего ребенка. До истерики и сорванного голоса. 

Оптимально, если дочь находится в зоне видимости.
Идеально, если ее можно коснутся в любой момент. 

Задав тот же вопрос Шикамару, можно услышать, конечно, если он сочтет нужным с вами откровенничать, что он боится терять близких. До искрошенных в труху сигарет и стиснутых в бессильном порыве зубов. А еще ему страшно за них: его проблематичных жену и дочь. 

- Мам, пап, а чего вы боитесь? - спрашивает четырехлетняя малышка, стаскивая с собранных в хвост волос, кокетливо повязанный матерью бант. 
- Ничего, милая, - отвечают они практически одновременно и сами улыбаются такой синхронности, - Мы шиноби, а шиноби ничего не боятся. 

Совсем. 
А как же иначе?
 

 

 

Ночи в пустыне холодные, поэтому она приказала загодя набрать хвороста, на который так скупы пески. 

Сегодня она капитан. 
Значит возражений не будет. 

Да и какой болван будет спорить с коренной жительницей Суны, когда та объясняет простейшие правила выживания? Только самоубийца, а их отродясь не водилось среди воинов, тем более элитных. 
- Нужно успеть разбить лагерь до наступления темноты, в это время года она наступает рано, - завтра их небольшой отряд пересечет границу и тогда Темари больше не будет капитаном, но пока мужчины вынуждены подчиниться. 

Женщине. 
Единственной в отряде. 
Смешно.

Собаку-Но рассмеялась бы, не будь все так плачевно. Их двухдневный переход из-за нападения повстанцев растянулся на четверо суток: возможно, в ставшей родной Конохе, их уже успели похоронить. Не на бумаге, но мысленно, что в разы страшнее. 
Ей даже не хочется представлять, что почувствовал Шикамару, когда они не появились в условном месте в урочный час. 

И на следующий день. 

- Капитан! - шиноби, совсем еще мальчишка, привлек ее внимание, указывая рукой на восток, - Нам на встречу движется пеший отряд. 
Воины заметно напряглись, не услышавших слов дозорного среди них не было. 
Мысленно чертыхнувшись, Темари посмотрела в указанном направлении. Смысла маскироваться не было - их бесспорно заметили, об этом ненавязчиво сообщило перестроение в боевой порядок. Быстрое и четкое, какое бывает только у военных и наемников, в командах, где каждый отлично знает свое место. 
- Боевой порядок. Без моего приказа ничего не предпринимать. В случае, если я не смогу отдавать приказы, за капитана остается Тасуно-сан, - краткое ЦУ* застывшим в немом вопросе бойцам, прекрасно знающим все и так, и уже значительно тише, лишь бы развеять полную мрачной решимости тишину: - Может еще свезет.

В Конохе, упоминать Удачу - к невезению, в Суне - наоборот. 

Даже после восьми лет, проведенных в тени листьев, она осталась Песчанницей. В такие моменты это чувствуется особенно остро. 
Садящееся Солнце больно режет глаза кроваво-красным прощальным светом, на фоне которого мглисто-темные силуэты кажутся особенно яркими. 

И знакомыми?.. 

Темари не верит своим глазам, вернее боится поверить. Слишком часто так сильно желаемое, оказывалось ложью, поэтому она до последнего не дает своим людям отбой. 

До последнего метра разделяющего два отряда. 

- Отставить. Это свои, - текст протокола смотрится нелепо, ведь шиноби все видят и сами. Не укрывается от них и горечь, которая сменяет на лицах встречающих радость от осознания, что пропавшие живы. 
Но она в первый раз в жизни боится посмотреть в такие родные коньячно-карие глаза. Просто страшно увидеть в них разочарование. 

Она капитан. 
Но не Ками-сама. 
Ей не по силам спасти всех. 

А ведь она пыталась. Даже когда из четверых, взятых противником в кольцо, остался только один парень. Но права порождают ответственность, поэтому она приказала отступить, чтобы сохранить жизнь оставшимся. 
Если с задания возвращается две трети команды, то по негласному правилу оно считается успешно выполненным. Это жизнь, а она, как известно, жестока. 
Шикамару знает, что Темари это известно, а еще он знает: ей от этого не легче. Совсем. Ему хочется подойти и успокоить, просто сказать, что он рядом и значит все будет хорошо. Но сделать это - подорвать ее авторитет. 

Капитан - ни женщина, ни мужчина. 
Капитан - закон. 

Нара сильно сжимает кулаки, от чего белеют костяшки пальцев и переступает через собственное Я. Все ради своей Самой-Проблематичной-Женщины. 

Она это видит. 
Она это ценит. 

Лишь спустя пару часов, когда большая часть, объединившихся в один отряд, военных уже будет спать, а Темари, вызвавшаяся дежурить первой, устало будет ворочать хворостиной раскаленные угли кострища, Нара подсядет к ней. Они не произнесут ни слова, о том как он боялся потерять, а она потеряла. 

Просто...
Рука ложится на руку и холод отступает. 

__________________
*ЦУ - Ценные Указания. 
**- Мир Кишимото, но шиноби простые смертные без чакры и сверх-способностей.

 

 

Темари чувствует себя воровкой, похищающей своего же мужчину. 
И это бесит. Нервирует. Раздражает. 
А ещё Темари неловко. 
Особенно сейчас, когда ее лопатками с громким и каким-то пугающе-четким стуком ударяют о дверцу шкафа. На что она в наказание за неосторожность кусает его в плечо - несильно, но чувствительно. 
Нара что-то невнятно шепчет и виновато целует её в ключицу, слепо нашаривая рукой по стене выключатель. 
Или включатель? 
Какая к черту разница?!
"Вот Идиот! - мысленно костерит его, - Какой смысл тратить драгоценные минуты на столь бесполезное действие?!".
И она пытается объяснить всю глубину его заблуждения, стягивая дурацкую, совершенно не уместную сейчас футболку, царапая слегка отросшими ногтями обнаженную кожу, обретшую поразительную чувствительность.
Да и ее летнее платье, мятой тряпкой болтающееся на талии, только мешает. Эту мысль она тоже пытается до него донести и, похоже, даже достигает в этом нелегком деле определенных успехов, если судить по тому, что Нара слегка отстраняется, позволяя ткани упасть к ногам. 
Она бы хотела раздеваться медленно, постепенно доводя его до белого каления.
Мучительно-сладкой боли.
Трясучки возбуждения. 
Вот только на это не было времени - у них в запасе всего лишь час. 
Один гребанный час.
Шестьдесят проклятых минут.
Три тысячи шестьсот ненавистных секунд. 
Хотя уже меньше. 
И понимание того, что спустя час она будет уже далеко, медленно убивало, разнося в дребезги гордость на пару с самомнением.
...Вот только горячие губы томительно ласкающие, казалось, каждый миллиметр ее кожи и нахальные руки, нагло и даже как-то властно поддерживающие под ягодицы, разгоняли болезненные мысли, словно вредная соседка дворовых котов. 
Тамари даже успела усмехнуться подобному сравнению, пришедшему в страдающий от избытка гормона-эндофина мозг. 
А потом все эти так мешающие сейчас мысли испарились вместе со способностью ясно мыслить.
До следующего раза. 
...Все же у них остался лишь час.

 

 

- Нара, да ты просто милашка! - заключает Темари, оценивающе и как-то откровенно оглядывая мужа, одетого в розовый фартук, отороченный кокетливыми кружавчиками. - Правда я сомневаюсь, что твоя мама, когда дарила его нам на свадьбу, ожидала, что ее собственный сынок будет носить его на голое тело. Хотя так мне даже больше нравится. 
- Язва, - устало констатирует Нара, мысленно недоумеваю, какой черт дернул его, порадовать драгоценную женушку, с утра пораньше, саморучно приготовленным завтраком. 
- Лентяй, - уверенно отмахнувшись, Темари с настырностью, которой могут позавидовать судебные приставы, продолжает свою деятельность по подрыву извечной пофигистичности своего любимого мужчины и добивается в этом нелегком деле определенных успехов, конечно, если судить по снаряду-помидору, прилетевшему, после особенно удачного высказывания в стиле "я не против - ходи так всегда". 
- Женщина, ты сегодня заткнешься? - голосом обреченного на смертную казнь, путем введения ме-е-е-едленно действующего яда, интересуется мужчина, уже прикинувший несколько способов, с помощью которых, можно заставить ее замолчать, ну или "сменить пластинку", что однозначно приятнее. 
- Как ты разговариваешь со мной, о, кухонный раб! - презрительно выдает мисс Нара, выставив вперед ногу и демонстративно выпятив грудь, от чего и так достающая ей лишь до середины бедра его собственная футболка прилично задирается. 
- Сама напросилась, - ухмыляясь, тихонько произносит мужчина, совершенно неожиданно оказываясь рядом с вредной провокаторшей и уверенно тесня ее в сторону стола.

...Темари никогда не признается, что быть язвой выгодное и, более того, чертовски приятное занятие.