Аннотация: В сборники "Мифы мегаполиса" рассказ был напечатан с сокращениями. Это полная редакция.
Здесь никого нет
Будильник прозвонил ровно в шесть тридцать. Я нехотя поднялся с постели и отключил его. Идти никуда не хотелось хотя бы потому, что я точно знал - идти было некуда и незачем. На кухне уже кто-то хлопотал. Скворчала сковорода, слышался звон посуды. Я пошел в ванную и умылся.
--
Привет дорогой!
--
Здравствуй..., - сказал я, едва не перейдя на вы. Прошло уже столько времени, а я так и не привык к тому, что после своей очередной смерти вижу новых людей и естественно не могу их узнать.
--
Ты вчера отличился, - та, что в этот раз была моею женой призывно посмотрела на меня и улыбнулась.
--
Может быть, - я состроил подобие улыбки. Хотя за столько то раз мог улыбаться более правдоподобно. Но отражениям было все равно, поэтому я старался только в самом начале.
--
Когда вернешься?
--
Как всегда, - можно было промолчать. От этого спектакль, в который раз сыгранный исключительно ради меня, не менялся. Я сказал это лишь по привычке. Надо же было сказать себе хоть что-нибудь после вчерашних похорон. Причем собственных.
Я шел по улице, которую никогда не видел в глаза и тем не менее улица казалось мне ужасно знакомой. Ноги сами собой несли меня, словно бы я просто наблюдал все это глазами героя в ком-нибудь кино. Прохожие здоровались со мной либо просто кивали мне головой. Как и всегда лица казались мне одновременно знакомыми и незнакомыми. Я дошел до ступенек, ведущих под землю, и стал спускаться вниз, сжатый со всех сторон толпою. Затем я оказался в вагоне, несущимся куда-то по подземным тоннелям. Я знал, куда он едет. Знал, на кокой станции мне следует выйти и, пройдя по подземному тоннелю, сесть в другой поезд. После этого мне предстояло проехать еще две остановки.
Я вышел из вагона и встал на лестницу, самостоятельно несущую меня вверх. Вниз спускалось такая же лестница и по ней так же двигалось множество народу. Лица. Молодые и старые, грустные и веселые, влюбленные и ненавидящие. В это было трудно поверить, но тем не менее все эти лица были просто-напросто декорациями Города. В этом было что-то обидное. Ведь жизнь сама по себе прекрасна штука. А прожить ее множество раз было не таким уж и плохим занятием. Вечная жизнь - разве не об это мечтали многие фантасты. Но это была не просто жизнь - это был вечный спектакль, в которым единственным актером был я, а все остальное было декорацией. Все повторялось сначала. Значит в прошлый раз, стоя у границы Города, я снова сказал не те слова. Господи, что я только не просил, как не умолял...
Сегодня снова будет новолуние. Первое новолуние в новой жизни, и у меня в запасе очень много времени, для того чтобы еще раз подумать над тем, что следует сказать в следующий раз, стоя перед границей, отделяющий Город и мою прежнюю жизнь.
Дорогу до своей конторы я нашел довольно легко. Как и в прошлой жизни я знал куда мне надо идти. Но в этой раз мне повезло гораздо больше. Я был начальником, хотя и не очень крупным, но имел в подчинении отдел из десяти с небольшим человек. Чем он занимался, я пока еще не очень представлял. Хотя в прошлые разы я ухитрялся продвигаться по служебной лестнице даже особо не вникая, чем моя организация занимается в целом. Самым главным здесь, как я давно уже понял, было хвалить тех, кто был старше по должности и все время унижать и оскорблять тех, кто был ниже. Только так можно быть спокойным до следующего полета до границы Города.
Подобные принципы осваивались мною очень долго. Сначала я просто старался жить как все, нередко скатываясь до нищеты. От меня отворачивались друзья, которых я по началу считал живыми людьми. От меня уходила жена, которую я тоже считал настоящей, хотя даже мои дети, как я в последствии понял, были всего лишь отражением. Отражением Города и больше ничем. Как жаль, что я после очередных похорон и полета к границе Города воплощался в том возрасте, в котором в реальности попал в Город. Был бы по моложе и мои шансы на местную революцию были бы гораздо больше. Впрочем и я без того это не раз пробовал. Я собирал тайные кружки и рассказывал им, что за границей Города нет ничего, там пустота, а за пустотою лежит мой мир и он, в отличии от Города, реален. Он тоже не совершенен, но зато там обитают живые люди. Я говорил им, что они лишь отражения, которое играют для меня спектакль. Потом я долго был в больнице. Ко мне приходило отражение, которое звалось моею женою. Она приносила фрукты, читала вслух газеты. А потом за мной пришли те, кого не смогли поймать. И мы подняли мятеж. Я, единственный живой в Городе и его отражения, которые, как мне тогда казалось, действительно поверили мне. И я увидел Город в огне, разгромленные дома и конторы, грязь, крики. Я тоже что-то кричал на руинах взорванного постамента. А вокруг была беснующуюся толпа. Толпа, которая так и не смогла понять, что они всего лишь отражения Города. В этот момент им было важно совсем другое. Толпа поняла, что можно грабить всех тех, кто был богаче, убивать всех тех, кто оказался беспомощен перед толпой. И поэтому отражения скандировала моя имя. Они кричали, что я сильнее Бога. Я смеялся. Но не от радости, а от горя. А потом из толпы полетел булыжник и ударил мне в голову. Я помню похороны, яркие огни факелов, так как в неразберихе восстания кто-то поубивал сотрудников электростанции. Я помню крики. И навсегда запомнил лицо из толпы. Того человека, который убил меня, а потом поддерживал крышку гроба, когда меня несли по улицам Города. После пышных похорон я снова совершил полет к границе Города. За несколько минут я с высоты птичьего полета увидел разрушенные дома, окровавленные трупы и пьяных людей, разгуливающих по улицам. Когда я подошел к Грани мне было нечего сказать. И я снова вернулся... Вернулся, чтобы в который раз начать все сначала. Я еще несколько раз пытался поднимать мятеж в Городе, пока не осознал всю бессмысленность этой затеи.
С работы я постарался выбраться пораньше. Надо было познакомиться с новой женой. Вернее с новым отражением, которое отныне на несколько десятков лет будет зваться моей женой. Она оказалась довольно скромной и практичной женщиной. Никаких особых требований ко мне у нее не было. Жена как жена. В этом с Городом мне всегда везло. Хотя мне всегда казалась странным, почему они не видят - я совсем другой.
После ужина я прилег на диван и, повернувшись на бок, стал размышлять о предыдущей жизни. В прошлый раз, я тоже был клерком. Только рангом по мельче. Но все было так же. Некоторое время я осматривался, затем выбирал себе друзей, вернее те отражения Города, которые были мне менее противны и жил спокойной жизнью до тех пор, пока снова не увижу свои похороны, а затем стремительно несущийся внизу меня Город. Тогда у меня будет несколько мгновений, чтобы сформировать мое требование к Городу. Это своеобразный пароль, ключ, который при правильном его употреблении способен открыть дверь и выпустить меня на свободу. В мир, по сути ничем не отличающийся от этого, только люди там настоящие. Да, там тоже есть равнодушные и довольно много недовольных включая меня. Но там люди! Там живые люди, такие же как я, а здесь я совсем один. И в который раз я стал вспоминать.. Вспоминать историю, которая за множество жизней в Городе стала для меня легендой...
Пока ставили палатку и разводили костер на степь опустилась ночь. Виталик лениво перебирал струны, наигрывая какой-то знакомый мотивчик. Андрюха помешивал кашу. Я же рылся в своем рюкзаке, пытаясь найти фляжку с коньяком.
--
Ну что нашел? - спросил Виталик.
--
Ага, - я поболтал флягой и в тишине этот звук прозвучал особенно выразительно.
--
Тогда иди сюда. Скоро уже каша сварится.
Фляга пошла по кругу. Пили прямо из горлышка, как заправские туристы. Хотя, честно сказать, на природу мы выбираемся не так уж и часто. Кто бы знал, каких мне трудов стоило уговорить Виталика взять с собой палатку, а не спать как обычно в машине.
--
Ну, за удачные выходные! - я сделал большой глоток и передал флягу Андрюхе.
--
Ну, что мужики, готовьте тарелки. Сейчас убедитесь какой из меня кулинар.
Каша действительно оказалась очень вкусной. Да и не могло быть иначе на свежем воздухе, когда тело приятно согревает коньячок, а над головой звезды. Их было так много, что между ними нельзя была вставить даже мизинец.
--
Все таки надо было ехать на озеро! - сказал Андрюха, после того как опустошил свою тарелку, - Порыбачили бы.
--
Да успеем еще, - Виталик был сегодня в хорошем настроении. И к тому же испытывал огромную гордость за свою, честно сказать, нехитрую стряпню.
--
Во-во, - поддержал я Виталика, - Вот ты скажи, кто были наши предки?
--
Славяне, понятное дело. А потом еще с татарами во времена игра перемешались.
--
Не только. Здесь было много племен. Еще до татар. Скифы, сарматы. Представляешь, племена со своим языком, своими богами, свои песнями и одеждой. Стони лет назад они так же сидели у костра, любовались звездами, а потом ушли по Великой степи и никто не знает куда.
--
Ох, опять ты затянул свою бодягу про историю. Сейчас выпьешь еще коньяка и опять начнешь байки рассказывать про тамплиеров, викингов, про всякие там войны.
--
А тебе будто не нравиться?
--
Ну почему же! - Андрюха смутился. Он знал мое больное место и явно не хотел обижать меня.
--
Ты уж не обижайся, Леха, - обратился ко мне Виталик. - Но все твои истории мы уже слышали и не по одному разу.
--
Тогда может сам чего-нибудь расскажешь, - решил я подколоть друга, прекрасно зная, что он был не мастак травить байки и я опять окажусь в круге всеобщего внимания.
--
А вот и расскажу, - гнул свое Виталик, - Слышали когда-нибудь байку о Городе в степи?
Мы с Андрюхой отрицательно покачали головами.
--
Так вот слушайте, - приободрился Виталик. Он был явно доволен тем, что в этот раз будут слушать не меня, а его.
Я передал ему флягу с коньяком, кстати сказать литровую. Виталик поболтал ее, понюхал горлышко и сделал несколько больших глотков. Затем он выдержал, положенную перед байкой паузу и мечтательно посмотрел на небо.
--
Полнолуние, - стараясь сказать как можно зловеще, начал он.
--
Вампиры выходят из склепов, - хихикнул Андрюха.
--
Тихо ты, дай человеку собраться. Продолжай Виталька, - сказал я, представляя как Витальке хочется произвести впечатление.
--
Полнолуние, - опять таинственно произнес Виталик, - Это время когда мир потусторонний становиться явный в нашем. Когда... - Виталик сделал еще один глоток из фляги, - Когда легенды оживают.
Я посмотрел на Андрюху. Тот был весь во внимании. Я тоже решил сделать заинтересованный вид, хотя мне, если честно, тоже не приходилось слышать ничего про Город в степи.
--
Дед мой рассказывал, а ему в свою очередь рассказывал его дед...
--
Твой дед, дай Господь ему здоровья, как самогону выпьет, так и начинает байки травить, - похоже я ошибся и Андрюха тоже изобразил внимание, а на сам деле ждал лишь удобного случая, что бы вставить очередную свою шуточку.
--
Помолчать можешь? Витальку с мысли собьешь, - я неодобрительно посмотрел на Андрюху и он тут же заткнулся.
--
Так вот, - продолжил ничуть не смутившийся Виталик, - Легенда эта передается у нас от отца к сыну. Говорят, что некогда в Великой степи Город был. Да не простой Город, а колдовской, кто туда войдет - навсегда пропадет. Дает этот Город знанье великое или еще что-то, но про то люди не говорят. Только вот унести с собой то знание нельзя, потому как Город цепко держит пожелавшего дерзнуть на его покой. И только тот пройдет обратно через границу Города с нашим миром, кто сможет Городу заветное слово сказать. А так, вечно в том Городе ему оставаться.
--
Так я не понял, что Город то на самом деле дает? - не вытерпел Андрюха.
--
А говорят, что попросишь, то и дает тебе Город. Только исполняет он самое сокровенное, чего и в слух-то не произнесешь.
--
А дед то твой откуда знает эту историю? - спросил Андрюха.
--
От своего отца, а тот своего отца, - туманно сказал Виталик.
--
Ну, если ты говоришь, что никто из того Города не возвращался, то как же о нем твои предки узнали.
Андрюха опять выждал паузу, стараясь как можно больше походить на заправского рассказчика и продолжил.
--
Дело было еще до революции. Один мой предок вот, как и мы сейчас, оказался в степи ночью. И привиделось ему странное сияние. Он любопытный был, пошел разведать. Не было его несколько часов, а потом он вернулся. Довольный, улыбается. Только весь седой. И говорит мол, что нет на свете больше счастья, чем свой страх перебороть. И с тех пор стал он байку про Город рассказывать. А поскольку лет ему было, ну как нам, под тридцать, а голова вся седая, так и верили ему. Сыну свою рассказывал, а он своему.
--
Так чего предок твой у Города попросил?
--
То он никому не говорил. Только все говорил, что Город, это как хранилище потайное. Войдешь в него, живи сколько хочешь - не умрешь. А вот наружу для каждого свой выход есть. Если не найдешь, то так и будешь вечно по Городу скитаться...
--
Брехня, - махнул рукой Андрюха, - Откуда-то Городу в степи взяться. Кочевые племена не строили городов, только другие захватывали да данью обкладывали. Сами то жили вольно. Сняли шатры, да и нет их, - Андрюха посмотрел на меня, ожидая мою реакцию на его исторические познания.
--
Все верно, - сказал я, - Только вот легенды не просто так рожаются, значит было там что-то в степи.
--
Ой, это ты для своей газеты оставь.
--
Любая легенда красива, - ответил я, хотя обиделся на Андрюху. - Нет, врожденную ненависть к журналистам трудно побороть.
--
Да, ладно Лешка, не сердись, ведь знаешь я кого хочешь готов критиковать. А вашего брата так тем более. Хотя ваша журналистская профессия тоже важна. Вот ругаем мы вас, а в туалете с утра, что читаем?
--
Так вы будите дослушивать, - обиженно пробурчал Виталик.
--
Будем, - в один голос сказали мы с Андрюхой.
--
Хотя рассказывать больше и нечего. Вернулся мой предок к костру. Ничего особо не рассказывал сначала. А потом и историю эту помаленьку забывать стали. Только вот однажды встретился ему один человек того же возраста и седой как лунь. Дед мой рассказывал, что тогда наш предок побратима своего по беде встретил, тоже седого и кто в Городе бывал. Говорили они долго, как дед рассказывал, про Город тот. И еще дед сказывал, что страхами они своими поделились, от которых Город их освободил. Так и стали побратимами. А потом война первая мировая. Разошлись они.
--
Складно врешь, - усмехнулся Андрюха, - Только вот неувязочка есть в твоем рассказе. Сначала ты про знание великое говорил, а теперь про страхи какие-то. Что скажешь?
--
Да то и скажу, что дед мой говорил, - Виталик старался сохранить невозмутимый вид, - Нет большего счастья, чем от страха своего избавиться, бояться чего-то перестать. Через страх то и лежит все неприятности человека, он душу человеческую и съедает, не дает жить. Вот ты, Андрюха, боишься чего-нибудь?
--
Да, понятное дело, чего-то мы все боимся.
--
Э, нет Андрюха, есть у каждого самый главный страх, такой, что и сказать стыдно. Вот он и мешает жить.
--
Да брось ты! - Андрюха махнул рукой.
--
Виталька, ты лучше скажи как Город тот найти? - решил я прервать спор.
--
Да никак, говорят он всегда в степи, а видеть его только в полнолуние можно и то тем, кто сам этого захочет.
--
Хорошая история, мне нравиться, - я взял у Андрюхи флягу и тоже сделал глоток.
--
Брехня, я и получше соврать могу, - сказал Андрюха.
--
А ты попробуй! - обиделся Виталик.
--
Лех, передай флягу. Я глотну, да что-нибудь сыграю. Руки инструмент просят.
Едва Андрюха начинает играть, как тут же забываются все его едкие замечания. Даже Виталик, обидевшийся, что его байка про Город не произвела должный эффект с удовольствием слушал своего любимого Визбора в исполнении Андрюхи. Потом наш певец сыграл нашу любимую "Балладу о любви" Высоцкого. Дальше Андрюха пел свои собственные песни. Немного резко звучащие на слух, но зато с замечательными словами. А потом я, как у нас это велось, попросил сыграть "Город золотой". И когда Андрюха своим звонким голосом затянул "... есть Город золотой, гуляют там животные невиданной красы..." Я увидел невдалеке багровое сияние. Сначала я просто подумал, что перебрал сегодня и Виталькины байки начинают уже мерещиться. Но сияние было настолько ярким, что я не удержался и толкнул Витальку.
--
Смотри, там что-то светится.
--
Да ничего там нет, буркнул Виталька. Пить меньше надо.
--
Нет есть, - упрямо ответил я.
Андрюха перестал играть и с удивлением посмотрел на нас.
--
Вы чего?
--
Да, вот Леха говорит, что там зарево какое-то. Может моих баек наслушался.
Андрюха какое-то время смотрел туда, куда я показывал ему рукой. А затем произнес:
--
Там ничего нет. Спать пора.
--
Нет есть, - снова повторил я.
--
Ну так иди и посмотри. Комаров за одно покормишь, - усмехнулся Андрюха.
--
А вот и пойду.
Я поднялся и тут же почувствовал, что действительно сегодня перебрал. Но делать было нечего. Я побрел на свечение. Позади я снова услышал звук гитары, но оборачиваться не стал. Свечение, казавшееся каким-то далеким, стало приближаться. Яркие всполохи освещали степь и пройдя метров сто, я стал отчетливо видеть очертания каких-то массивных конструкций. Подойдя ближе, я смог рассмотреть их получше. Это было похоже на небольшой район города после бомбежки. Полуразвалившиеся каркасы многоэтажек казались такими чуждыми степи. Пустые окна, осколки стекла на асфальте. Нет, если бы мы покурили травки все это было нормальным после Виталькиной истории. Но я хоть и был довольно сильно пьян, мог отличать реальность от галлюцинаций. Я прикоснулся к одной из стен разрушенного дома.
--
Ну, что ж Город! Если ты действительно не легенда, а реальность, то выполни мое сокровенное желание.
Я задрал голову и посмотрел на полную луну в россыпи звезд. Неожиданно голова закружилась и вместо одной луны на небе появилось множество золотистых дисков. Они кружились между звездами и мне казалось, что это ожерелье из монет. Здания разрушенного города стали какими-то прозрачными, нереальными. У меня закружилась голова. А потом я проснулся... Проснулся под звуки будильника, в незнакомой квартире, рядом с незнакомой женщиной, которая была моей женой.
Сначала было очень тяжело и я чуть ли не сходил с ума. Мне хотелось забыть последнюю ночь в прежнем мире и жить тем, что есть сейчас. Но память не желала сдаваться и я жил, вроде бы нормальной жизнью, зная, что все вокруг меня декорация. Правдоподобная, но все таки не настоящая жизнь. И я смирился. После первой прожитой жизни, я впервые ощутил полет над Городом. И это было незабываемо. Я впервые столкнулся с границей Города. Вернее, я пытался ее найти еще в первой своей жизни. И легко нашел. На некоторых улицах можно было дойти до конца и снова оказывался в начале этой же улицы. Вот она граница, которой никто не видит кроме меня.
Пережив шок первых похорон и увидев Город лежащий подо мной на высоте птичьего полета, я испытал трепет и восторг, а вместе с ними какую-то необъяснимую печаль. Мне хотелось кричать, но я не мог сказать ни слова. Это было страшно прожить целую жизнь, пусть и не настоящую и ощутить всю ее тщетность. Словно маленькая травинка в степи я затерялся в Городе и умер, не оставив и следа.
И когда я стоял у границы Города, похожей на прозрачное стекло, за котором по-прежнему была ночь в степи и где-то вдалеке горел костер моих друзей я просто попросил: "Отпусти меня Город, мне ничего не надо!" Но стоило мне произнести эти слова, как я тут же проснулся в чужом доме и в чужой постели под звуки будильника. Так началась моя вторая жизнь...
--
Дорогой, это тебя!
Я помотал головой, стряхивая остатки воспоминаний. Я по-прежнему лежал на диване, а передо мной стояла жена и протягивала трубку радиотелефона. Я поморщился и произнес:
--
Скажи. Что меня здесь нет.
Жена равнодушно пожала плечами и ушла в другую комнату. А меня словно осенило. Я почувствовал как намокла мой рубашка. Как по лбу текут густые капельки пота. "Просто, неужели так просто!" - прошептал я. Столько лет, я устал считать чужие, абсолютно пустые и никчемные жизни и вдруг самая обычная фраза натолкнула меня на ключ. И сразу же вспомнились слова Андрюхи: "Там ничего нет". И я все понял... Оставалось только ждать.
Последняя моя жизнь в Городе была не похожа на все остальные. Быть может этому способствовало то, что я теперь наверняка знал как из него выбраться, а быть может мне хотелось и здесь оставить свой след. Я перестал воспринимать отражения как декорации, я начал относиться к ним, как к живым людям. Но при этом моя карьера ничуть не пострадала и я продолжал подниматься по служебной лестнице. Теперь я встречался не только с теми людьми, которые меня меньше всего раздражали. Нет, я был завсегдатаем всех вечеринок. И меня стали приглашать на свои семейные праздники даже мои подчиненные, что никогда не случалось в прошлых жизнях. Моя жена из серой безликой фигуры превратилась в прекрасную женщину. И мне иногда даже казалось, что я люблю ее. Но детей в последней жизни у меня не было. Вероятно, здесь были свои законы.
День своей смерти я уже знал заранее. Это приходило само собой еще с времен первой жизни в Городе. Но в те дни мне было особенно тревожно, так как я еще до конца не знал, прав ли я в своих догадках.
Похороны тоже были необычные. Я впервые увидел как отражения плакали над моей могилой. В прошлые смерти все было похоже на фильм и мне было не очень страшно. Но когда гроб стал опускаться в могилу, а жена вырвалась из рук друзей и родственников и кинулась следом, мне стала по настоящему страшно. Но едва в могилу посыпались первые горсти земли я снова воспарил над Городом. Но в полете тоже было нечто странное. И я сначала так и не мог понять что, но вскоре понял. Город мне нравился. И я испытывал некое сожаление, что должен буду покинуть это странное место, где я знал каждую улочку. Хотя Город был огромен, но с каждым моим воплощением не менялся. Даже после первых жизней, когда я поднимал мятеж и Город горел, я снова просыпался в чистом и уютном Городе. Я успел пройтись по каждой его улочке, заглянуть в каждую подворотню. Теперь я не чувствовал, я знал - Город отпускает меня.
Я снова стоял у границы Города. Позади меня зажигались вечерние огни, а впереди, словно через огромное стекло, я видел степь и горящий вдалеке костер. Сколько же раз я так стоял и не мог вернуться в свой родной мир? Что я только не говорил здесь. Сначала я просто просился домой, совсем как маленький ребенок. Кажется я даже плакал. Затем я говорил, что люблю Город, но снова просыпался под звук будильника. Затем я стал перебирать в уме страхи своей прошлой жизни, но ничего не помогало. Ведь все это время самый мой главный страх был всегда со мной и я упорно не хотел его признавать. Я чувствовал, что у меня в запасе очень мало времени я начал говорить:
--
Здесь никого нет! - или мне почудилось или действительно грань между Городом и моим миром задрожала, словно стекло. И продолжил, - Здесь только отражения Города и больше никого, живой человек здесь только я, - Это было так просто, но почему же раньше я не догадался об этом сказать.
--
Кто такие отражения Города? - прозвучало отчетливо в моей голове.
--
Это воплощения моих страхов. Это сам я, только с разными лицами. Себя нельзя бояться равно как любить себя или ненавидеть. Рядом с собою можно только жить.
--
Хорошо, - мне показалась или на самом деле в голосе была усмешка, -Расскажи о страхе от которого излечился и можешь идти.
--
Я боялся прожить жизнь напрасно. Это был мой самый главный страх. Я боялся прожить жизнь так, что потом самому будет тошно смотреть на собственные похороны. Когда я из своего Харькова впервые приехал в Москву и спустился в метро мне стало по настоящему страшно. Тысячи людей спускаются по эскалатору вверх и вниз. У каждого своя судьба и никто о них не вспомнит. Не уж то все это зря?
--
И ты перестал бояться, пожив в Городе?
--
Да
--
Почему?
--
Я понял, что даже отражения играют в этом мире какую-то роль. Я понял, что все не напрасно. Равнодушие живет только в нас самих и мы его главный источник. Ничего не бывает напрасно. Ни жизнь клерка, ни простого бродяги. А Город он не страшный, особенно когда смотреть на него с высоты птичьего полета.
--
Ты излечен.
--
Что дальше?
--
Ты можешь задать три вопроса, потом ты уйдешь.
--
Это эксперимент?
--
Да, ты сам согласился поставить над собой эксперимент.
--
Кто вы?
--
Нас давно уже нет. Мы живем теми, кто приходит в Город.
--
Что вы возьмете взамен моего страха, страха перед городом, жизнью и самим собой.
--
Ничего, - и тут мне отчетливо показалось, что голос смеется, - Только цвет твоих волос.
Голова закружилась. Я снова увидел ожерелье из лун, висящих в небе. А потом я снова оказался в заброшенном городе. Только теперь Город был не похож на тот, что я видел в самом начале. Разрушенные бетонные дома перемежались с хижинами и остатками сооружений, которые некогда были дворцами. Все это заливал багровый свет. Я сделал шаг и тут же споткнулся. Под моими ногами что-то хрустнуло, а затем зазвенело. Я увидел скелет в истлевших одеждах. На голове у него был шлем, грудь покрывали остатки пластинчатого доспеха. Костлявая ладонь сжимала меч. Что ты искал здесь, воин? Судя по твоим доспехам ты не был беден. Я посмотрел в пустые глазницы и тут же отшатнулся. Я не знал кто построил это Город и зачем. Был ли это эксперимент какой-то могущественной внеземной цивилизации или колдунов древности. Да и не было в этом никакой разницы. Голос ясно сказал: "Нас давно уже нет".
Я поспешил к костру, которые горел для меня множество прожитых жизней.
--
О, Леха пришел! - воскликнул Виталик.
--
Где ты так долго шлялся то? - хихикнул Андрей.
Я вышел к костру и в я ярком свете огня они смогли разглядеть меня. Виталик взвизгнул и попятился назад. Андрюха уронил гитару и прошептал: