Фэнтези. Натуралистичное и порой жёсткое, но не лишённое, как мне хотелось бы думать, душевного тепла. Встречаются аллюзии и отсылки к современной и не очень массовой культуре и (о ужас!) политике. Иногда неожиданные даже для самого автора. Пунктуация, стилистика и синтаксис могут прихрамывать, а временами и распластываться с апокалиптическим грохотом. Все предупреждения озвучены, за сим откланиваюсь.
Конец Урожая - начало Снегов. Пограничье Пахоты.
С края кровати на пол свесился полог одеяла, расшитого светло-оранжевым вьющимся цветочным орнаментом. Чуть погодя, из-под него скользнула вниз розоватая девичья пятка. Пальчики коснулись грубо сколоченного дощатого пола, ощупали тёмное дерево, медленно переместились левее, вернулись обратно, перебрались через небрежно валяющийся поясок, поелозили у основания постели. Владелица маленькой ножки пыталась нащупать что-то, что, по-видимому, должно было находиться поблизости с крепко сбитым широким ложем. После очередной безуспешной попытки пальцы, поджавшись, неуверенно замерли на месте, и рядом с ними на выщербленные доски опустилась вторая женская стопа. Заспанная девушка устроилась на самом краешке кровати, распрямилась и первым делом расслабленно почесала лодыжку.
В обволакивающем ненавязчивым теплом свете каменного очага, стали различимы кое-какие черты сухощавого тельца: плоский живот, чётко очерченные мышцы бёдер, линии ключиц, перебинтованное левое плечо, слегка выдающиеся нижние рёбра, белая тонкая шея и медово-русые кончики длинных локонов, опускавшиеся на небольшую аккуратную грудь. На шее, скуле, чуть выше пупка, и в паре мест, которые женщины, как правило, имеют обыкновение скрывать от любопытствующих взглядов, расположились точки родинок. Волосы то тут, то там забавно ерошились и сплетались позади в две растрёпанные косички с вплетёнными в них красными ленточками и топорщащийся в самом низу затылка хвостик, перетянутый такой же лентой. У девушки были тёмно-зелёные глаза и чуть вздёрнутый кверху нос, которым в следующий момент она, резко пискнув, чихнула. Под левым веком явственно проступала ссадина, вокруг которой, вероятно не так уж и давно, тёмным пятном расплывался внушительный, совершенно невообразимый для такого хрупкого создания синяк. Её худоба пока что была вполне приятна взору, но до момента, когда кто-то из порядком упившейся межни, гогоча, проголосил бы ей вслед что-то вроде: "Эй, погремим твоими костями, да поразвлечёмся?!" - было не так уж и далеко. Судя по бледной коже, настолько тонкой, что в некоторых местах были изумительно чётко видны тёмные линии вен, и трепетно, любовно сплетённым косам, она была северянкой. Возможно, из Пересветов. Одним словом, наверняка из мест, лежащих за Рурстажку.
Молодка ловким движением попыталась пригладить медово-русый кавардак у себя на макушке. Не вышло. И в довершение, будто вспомнив что-то то ли презабавнейшее, то ли исключительно неловкое, она несколько раз с лёгкой улыбкой мотнула головой, вновь возвращая свою миловидную растрёпанность. Продолжая улыбаться самой себе и своим неведомым мыслям, худышка потянулась, растопырив пальцы на ногах и возведя руки вверх, и только потом встала, сделав пару шагов на середину комнаты. Осмотревшись по сторонам, она ухватилась за талию и резким движением выгнулась в поясе вперёд. В её пояснице при этом раздался отчётливый глухой щелчок. Девичьи губы на мгновение напряженно сжались и почти сразу же приоткрылись, дав вырваться выдоху облегчения.
Затем любопытствующие женские зрачки, ещё чуть более расширившись, замерли, с интересом остановившись на внушительной резной картине, приделанной к стене рядом с очагом, с изображённой на ней сценой схватки. Молодка подошла поближе, на середине пути изящно обернувшись на одной ноге вокруг себя. Проведя кончиками пальцев по людским фигуркам и прочим изгибам открывавшегося вида, девушка мысленно восхитилась (во всяком случае, выражение её лица большинству людей показалось бы именно положительно оценивающим внезапно открывшееся ей высокое искусство) кропотливой и детальной работе, которую пришлось проделать неизвестному краснодеревщику. Такой вещи было бы в самую пору красоваться в спальне какого-нибудь поместного головы, а не в дешёвой комантёшке отнюдь не самого солидного гостевого двора на границах Пахоты.
Резец умельца дал жизнь отряду конников в кольчугах и пластинчатых доспехах, огибавшему на скаку берег широкой реки. Творец смог мастеровито передать ощущение движения всему, что уместилось на прямоугольнике дерева: мускулы с жилами перекатывались и выступали под лоснящейся конской кожей, стремена вжимались в крутые взмыленные бока, люди, хищно наклонившись и широко раскрыв рты, раззадорено понукали животных, порыв ветра гнал по воде мелкую рябь и теребил колосья сочной травы, над головами отряда извивался длинный стяг. Даже сплющенный кусок металла, бывший воинской нагрудной пластиной, из-под которого выплёскивались под давлением, сминаемые мощным потрескавшимся копытом, людские внутренности - и тот удался на диво хорошо. Хотя, присмотревшись внимательней, можно было сделать вывод, что излишняя детальность выдавливаемого человеческого нутра и остальные не слишком до этого бросавшиеся в глаза щербинки, рассеявшиеся на поверхности - это в том числе и дело челюстей насекомых, совершенно непозволительным образом относящихся к сохранению народной культуры здешних мест, а никак не изначальный творческий замысел.
Всадники готовились смести выставленными вперёд копьями весьма неприглядного вида образину: сутулое человекоподобное тело ростом с трёх здоровых мужиков, заросшая свалявшимися лохмами крупная голова на мощной шее, худые и жилистые длинные свесившиеся руки, беспорядочно растущие из висков, затылка и макушки ветвящиеся рога. Кошмарище подняло вверх свою морду, заросшую длинным волосом, под которым можно было угадать лишь самые общие неприглядные черты и разверзло пасть, полную крепких и тупых, словно человеческих, зубов. Одновременно с этим оно превращало в месиво неудачно подвернувшегося ему под копыто несчастного всадника, который, обезумлясь от боли, вскинул к небу ноги и единственную не покалеченную руку. Из лопатки и низа живота чудища уже торчали два удачно засаженных туда копья, ещё один металлический наконечник насквозь пробил голень. Наверное, ремесленник хотел, чтобы его творение вселяло гордость и ощущение несокрушимой мощи в сердца людей, но то, что отразилось на лице девушки скорей походило на жалость.
- Оглом из Чёсичаа и его ратоборцы добивают Лесного Выродка, - оказалось, что помимо девушки под одеялом был ещё и немолодой мужчина. Сейчас он наполовину показался из-под покрывала, укутался им ниже пояса, сел на кровати, скрестив ноги, и откинулся назад, упёршись в перину руками. Выглядел он, следует заметить, солидно: упитанный, темноволосый, с благородным профилем и проседью на висках и чёлке, придающей какую-то, что ли, особенную мужественность его и без того знатному виду.
- Я так быстро оказалась на тебе верхом, что даже не успела оглядеться вокруг, - худышка не сводила взгляда с фигур, застывших в дереве. - А жаль. Поглазеть тут есть на что.
- Да, теперь есть на что, - согласился мужчина, в свою очередь, с лёгкой улыбкой не переставая рассматривать совсем не достойное всяческого внимания изображение, а ту, что находилась перед ним.
Девушка, почувствовав медленно скользящий по затылку, лопаткам, талии и ниже талии взгляд, развернулась к мужчине лицом, приподняла бровь. Он, не обратив на это никакого внимания, еще несколько секунд высматривал что-то выше ее колен, но ниже выступающих ключиц и только потом встретился с ней глазами. Улыбнулся ещё чуть шире:
- Тебе понравилось?
- Мог бы выложиться и получше. Посмелей быть. Напористей. А то, как мальчишка какой-то. Я у тебя не вторая, случайно, или третья? - уголки девичьих губ тоже теперь задорно приподнялись. - Да ладно... Первая?
- Самая что ни на есть наипервейшая. Как я мог связываться с другими недостойными женщинами, когда сердце нашёптывало мне, что где-то есть ты.
- Прекращай. Прекращай мне слух заливать своими, я прямо не могу, какими приторными речами, - она выразительно засунула мизинец в ушко, провернула там пару раз и вновь повернулась к Оглому, его свите и Лесному Выродку.
- Ты забавная девчушка. Догадываешься об этом? - усмехнулся здоровяк. - А насчёт выложиться получше... Не хотел нечаянно сделать тебе больно... Всего лишь поосторожничал... Эти твои синяки на бедре и боку. Плечо. Под глазом вон что, в конце-концов. Знаешь, я ведь даже и не рассчитывал на такое вот окончание вечера с этим твоим видом.
Девушка отошла от картины, провела ладонью по грубым и маняще-тёплым камням, когда проходила рядом с очагом, присела рядом с мужской фигурой, развалившейся на кровати, уверенным движением откинула край покрывала, неторопливо забралась под него, прижалась спиной к широкой груди и молча уставилась на языки пламени.
Смыкая руки на низу подтянутого девичьего живота, мужчина прижался подбородком к русой макушке:
- И всё же... вот кто тебя так?
Не сводя замерших, остекленевших глаз с огня, молодка многозначительно поджала губы, мол "всяко бывает, дружок":
- Стол.
- Стол?
- Стол. Дли-и-инный такой стол из обеденной залы. Мест, наверное, на двенадцать. А может и побольше.
- Тогда, по-моему, ты еще легко отделалась. Только вот если это был длинный стол из обеденной залы, персон на двенадцать, то я не понимаю, как он насмерть не зашиб такую кроху, как ты.
- Он зашиб. Ещё как зашиб. Но не эту мелочь, которая жмётся сейчас к тебе, а вдребезги разлетелся о совсем не мелкого детину, который имел несчастье оказаться между мной и этим летучим скотством. Да будут высшие силы благосклонны к нему. Ну а все мои синяки и плечо - это щепки, побольше, да поменьше, которых после этого там поднялась тьма-тьмущая. Да, ты прав, я легко отделалась.
Мужчина, широко зевая, уточнил:
- Так он ещё и летучий, стало быть?
Когда он уже и не надеялся услышать хоть что-либо в ответ, девушка вдруг развернулась и, высвободившись из объятий, серьезно окинула его сощуренным взором:
- Скверно я выгляжу, так?
- Видывал и похуже, Юн. Куда как похуже.
Юнемиш продолжала самым что ни на есть испытывающим образом буравить его выражение лица, которое господарь представительного виду старался сделать насколько можно более искренним и непосредственным.
- Нет, правда, - наконец он развёл руки в стороны. - Следы от этих твоих щепок на теле ты скроешь за любой одеждой. А личико... Я точно знаю, что настойка сурговицы очень хорошо сводит любые синяки с лица. Чуть ли не за пару дней. Сам ею пользовался несколько раз после особливо буйных гуляний по молодости. Так что стоит подождать пару восходов, и из красотки, которую лучше видеть только с правой стороны, ты станешь загляденьем, с какой стороны ни посмотри, - он добродушно рассмеялся.
Юн фыркнула и завела за ухо несколько длинных прядок, раз за разом непослушно спадающих на лоб. Подобравшись на четвереньках ко вновь разбросавшемуся на ложе здоровяку, она прижалась щекой к его груди, потёрлась, скользнула к ключице, прикоснулась к ней губами, после чего завела руки ему за шею и уложила своего мужчину на лопатки.
- Ты мне нравишься, первый помощник государственного ставленника над железными рудниками в восточных подданствах, Ейко Янеж. Ты и в самом деле обаятельная чиновничья душонка, - она изучающе склонилась над ним, кончики её локонов щекотали ему шею, подразнивали лоб и скулы. - И этим утром, да что там, вот прямо сейчас, я хочу дополучить то, чего ты меня лишил этой ночью со своей никчёмной осторожностью. И я знаю, что уж сейчас-то у тебя выйдет всё ровно так, как полагается.
Девушка одним движением резко проехалась плотно прижатыми ладонями от его ключиц к основанию бёдер и сомкнула свои тонкие губы на приоткрытых его. Несколько мгновений спустя он с усилием оторвался от крепкого поцелуя:
- Ты ведь исчезнешь, когда рассветёт? И мы никогда не встретимся больше? Не столкнемся на очередном перекрёстке дорог? Не окажемся за соседними столами в гостевом дворе? Как будто того, что сейчас и не было никогда?
Юн пристально, очень пристально всмотрелась в его карие глаза, выступающую жилку на виске, крохотный шрамик над правой бровью... И снова её язык оказался у него во рту.
Больше этим ранним утром, обаятельной чиновничьей душонке - первому помощнику государственного ставленника Ейко Янежу, особо поговорить так и не довелось.
Защищено авторским правом. Все права защищены. Текст защищен авторским правом и прочими положениями о защите интеллектуальной собственности. Данный текст в целом, а также его отдельные части не могут копироваться с целью коммерческого использования или распространения, редактироваться или публиковаться на любых других интернет-ресурсах без предварительного согласования с автором данного текста.