Перед прошлым - склони голову, перед будущим - засучи рукава.
Генри Луис Менкен
Прошло четыре года.
Я позабыла, каково это - носить платья из шелка и кружева, часами укладывать волосы, скучать на торжественных приемах. Я с трудом припоминала лицо отца, и нежные голоса эльфийских наставниц постепенно вытирались из моей памяти. Поначалу я цеплялась за них, как за спасительную соломинку, но они все равно ускользали, таяли, словно предрассветный туман, оставляя меня один на один с тем, кто и что я есть теперь.
Община приняла меня не сразу. Миновало два года, прежде чем на меня начали смотреть, как на равную. Да, я находилась под покровительством самого главы общины, но все же я чужая. Мне не стеснялись в лицо заявлять о том, что я состою в близких отношениях со Свермиром, и в этом кроется истинная причина того, что он меня защищает. В конце концов, мне это опротивело, и я сорвалась. За первую драку Свермир отчитал меня, как провинившуюся ученицу, спутавшую наместника Вьерена с королем Вирры. За вторую лишил еды на день. Когда меня привели в третий раз, говорила уже я, а не он. После пылкой речи глава общины посмотрел на меня долгим взглядом и отпустил, не наказав. Больше мне за драки не попадало.
Я убеждала себя, что мне не нужна любовь и признание своры. Но в то же время страдала от одиночества. Грото был мертв. Джуффери рассматривала меня лишь на наличие пользы для общины. А Свермир... его я ненавидела и боялась. Этот человек имел власть надо мной. Над всеми нами. Но даже это не объединяло меня со сворой.
Раз в полгода мы переезжали. Собирали скромные пожитки и просто уходили, оставляя после себя лишь вытоптанную поляну. Ни построек, ни хижин. Никаких следов пребывания. Лишь примятая трава. Первое время мне казалось, что здесь не обходилось без волшебства. От этих переездов мне раз от раза становилось все тоскливее. В то время, как новые трудности сплачивали свору, меня они отдаляли ото всех еще больше.
И, наверное, меня так бы и сторонились, но однажды произошло то, что сблизило меня с Валриком. Тем самым, что родители продали в рабство толстосуму.
А дело было так.
Едва я успела оправиться от пережитых ужасов, привыкнуть к новой жизни и примириться с собой, Свермир настоял, чтобы я отправилась на "охоту". Ему было плевать, что я панически боялась взять в руки оружие. Ведь каждый раз, когда оно у меня появлялось, неизменно кто-нибудь умирал. Свермир заставил меня сломать себя. У меня тряслись руки. Я рыдала, билась в истерике и умоляла его не мучить меня. Но глава общины был непреклонен, и я заново научилась фехтовать и стрелять из лука. Через несколько месяцев и случилась моя первая охота.
Сценарий этого малоприятного действа каждый раз менялся, но неизменной оставалась одна деталь - ребенок. Он служил отвлекающим маневром. Заставлял возницу, охрану и благородных господ в дорого украшенных повозках потерять бдительность. После этого происходило самое главное - нападение. Как правило, богачи не сдавались без боя. Ребенок прятался, чтобы его не задели ненароком. Случалось, что "наживка" погибала в бою. Тогда брали другого ребенка. Их всегда выбирала Джуффери по одной ей известному принципу. Безутешные родители бросались на нее едва ли не с кулаками, а она лишь руками разводила и повторяла одно и то же: чтобы прокормить всю свору иногда нужно пожертвовать богам одну жизнь.
Бесчеловечно. Но это был мир, в котором я отныне жила. Никакой романтики. И ничего общего с благородными разбойниками из песен менестрелей.
В день моего так называемого посвящения нас было шестеро - Свермир, я, Валрик, двое светлоглазых коренастых близнецов, превосходно владевших мечом, и девочка, служившая наживкой. Милее ребенка я не видела. Пшеничные завитки, небесно-голубые глаза и россыпь веснушек на вздернутом носике. Она казалось высшим созданием, спустившимся к нам, смертным, с небес. И я по взгляду видела: она все понимала. Знала, куда идет и зачем. Сознавала, что может не вернуться. От обреченности в глазах невинного ребенка хотелось пойти и сброситься со скалы, чтобы не видеть того, что с ней может случиться.
И, разумеется, по неведомому закону вселенской несправедливости, если ожидаешь худшего, оно непременно случается.
***
- Не знаю, зачем ты ее взял, Свермир, - разглядывая меня с нахальным прищуром, заявил Валрик на полпути через лес. - Она будет только мешать.
Свермир остановился, сверля его недовольным взглядом. Валрик стушевался, но глаз не опустил. Они с главарем частенько ссорились. Дай только повод. В общине шептались, что Валрик метит на свермирово место. Но я этим слухам не верила. Валрик, конечно, парень тщеславный, но ему не заменить Свермира. Ему не хватает умения пожертвовать кем угодно ради достижения личной цели. И, чего лукавить, ему в одиночку свору не вытянуть. Тут нужна сильная рука, решительность и хладнокровие.
Глаза у Свермира потемнели, казалось, еще больше, превратившись в две черные бездны. Мало кто из своры решался взглянуть в глаза главарю. Особенно в минуты, когда у него бывало скверное настроение. Я перепугалась. Когда он был в ярости, мне хотелось слиться с окружающей обстановкой и сидеть тише воды, ниже травы. Он не скупился на грязные слова и грубую силу. После задушевных разговоров с ним провинившиеся выходили с синяками и ссадинами. Женщины рыдали в голос, держась за покрасневшие от оплеух щеки. Единственным человеком, на которого Свермир ни разу не поднял руку, была я.
Девочка-наживка прижалась к моим ногам. Она испугалась не меньше моего. Я не нашла в себе сил отстранить ее.
- Приказы вожака не обсуждаются, - рыкнул Альвин, один из двоих близнецов.
Вожак - это отдельная история. Альвин и его брат Ниваль родом с севера. Из мест, что лежали далеко за холодной Гевронией и назывались Вольными. За эту ничейную землю, на которой не рос, наверное, даже мох, полудикие племена сражались не на жизнь, а на смерть. Так вот близнецы происходили из племени Белого Волка. Общину считали стаей, а не сворой. Свермиру, похоже, это приходилось по душе. Но я бы не решилась назвать его волком. В нем нет ни благородства, ни стремления к самопожертвованию ради стаи. Он скорее пожертвует кем-то еще...
- Не торопись, - спокойно произнес Свермир, поблагодарив Альвина жестом. - Когда ее стрела спасет твою никчемную шкуру, сотрешь язык расточать благодарности, шакал.
Не дождавшись ответной реплики, "вожак" отбросил косу за спину и зашагал вдоль по вытоптанной тропинке. Альвин и Ниваль смерили бунтаря презрительными взглядами и двинулись следом. На скулах Валрика заходили желваки. Он изо всех сил пытался сдержать рвущуюся с языка дерзость. Он был так увлечен тем, что проклинал мысленно Свермира на чем свет стоит, что не сразу заметил, что я за ним наблюдаю.
- Чего уставилась? - рявкнул он.
Я не ответила и пошла вслед за Свермиром.
- Подстилка... - бросил он мне вслед.
Я замедлила шаг, но не остановилась. Валрик хотел всего лишь сорвать злость на мне. Глупо было поддаваться на провокации, тем более на глазах у вожака. У меня будет время побеседовать с ним потом. И переубедить. По-своему.
Мы просидели полдня в засаде, изголодались и извелись от безделья. Валрик с близнецами играл в кости. Северяне вспыльчивы, но отходчивы. Они могли затеять драку из-за одного неосторожного слова, а через некоторое время, глядишь, чуть ли не обнимаются, будто ничего и не было. Только синяки, да кровь на губах свидетельствовали о том, что произошло.
Свермир занял наблюдательную позицию. Скрестив руки на груди, он застыл на несколько часов каменным изваянием. Я наблюдала за ним, и не заметила, чтобы дрогнул хоть один мускул. Разглядывая широкую спину, закрытую кожаным доспехом, я погрузилась в размышления. Не знай я того, что он сделал - со мной, с Грото, с Гордвином - я бы, пожалуй, восхищалась им.
Из своры никогда не выйдет достойного войска, способного противостоять хотя бы силам сравнительно небольшой Вирры. В общине нет воинов, одни бродяги, едва ли имеющие представление о настоящем бое. Они привыкли нападать исподтишка, хитрить, изворачиваться и подло бить в спину. Они не знают, каково это - сражаться лицом к лицу. Так зачем они Свермиру? Я не сомневалась, с его навыками, силой, умом и упрямством он не пропадет. Он мог уйти в любой момент. Никто во всей Иниармарии не смог бы остановить его или заставить вернуться. У него могла бы быть другая жизнь.
Но он не уходил. Быть может, свора для него что-то да значила?
- Эй ты! - крикнул Валрик, и учитывая, все, кроме нас со Свермиром сидели рядом с ним, а к главарю он не посмел бы так обратиться, он окликнул меня.
Я повернулась, стараясь не выдавать раздражения. Все в общине знали мое имя. Но звали не иначе как "эй ты!". Даже обращение Миры не прижилось. Меня упорно не хотели называть по имени.
- Умеешь играть в ритту?
Ритта - это игра виррских трущоб. Игроки по очереди бросали кости, а потом проигравший отдавал какую-то свою вещь победителю. Жестокая игра. Валрик как-то рассказывал, что однажды ушел домой в одних трусах. Было бы смешно, если бы почти сразу после этого родители не продали его. Обменяли ребенка на несколько золотых монет, которые, должно быть, очень быстро потратили, но так и остались в грязи и нищете.
Ритта - это воспоминание из прошлого Валрика. Ума не приложу, зачем он раз от раза будит его в памяти.
- Умею, - ответила я.
- Иди сюда, - махнул рукой Валрик.
Я посмотрела на Свермира, но тот так и стоял, недвижимый, словно статуя. Поднялась и подошла к Валрику. Близнецы неохотно подвинулись, уступая мне место. Они были одними из немногих, кто не выражал неприязнь в открытую. Но и радушных объятий от них не приходилось ждать.
Мы играли до заката. Валрик, конечно, выиграл и потребовал мою подвеску. Дешевая побрякушка, которую подарила Джуффери, когда я вернулась в общину. Она мне не нравилась, но я почему-то носила ее, не снимая. Наверное, подвеска была скорее символом, чем украшением. Оправленный в медь большой плоский зеленый камень, названия которого я не знала.
Я расстегнула цепочку и отдала подвеску победителю. С самодовольной ухмылкой Валрик спрятал ее в карман. Он хотел отпустить какую-то колкость в мой адрес, но не успел. Свермир внезапно ожил и подал условный знак: впереди неторопливо ехала повозка, запряженная двумя ухоженными лошадьми.
- По нашу душу, - потер руки Валрик.
Сердце застучало у меня в ушах.
Девочка-наживка прижалась к моим ногам. Ей, без всякого сомнения, было страшно. Холодные пальцы стиснули мои внутренности: я не могла ей помочь, не могла защитить от того, что неминуемо произойдет.
Когда горе-путешественники, на свою беду выбравшие именно ту дорогу, на которой мы их поджидали, подъехали ближе, ухмылка Валрика стала еще шире. Все потому что к нам приближалась вальту - большая карета для долгих путешествий, которой почти не пользовались в Вафали-рейн из-за дороговизны, громоздкости и зачастую несуразного вида. Ежели кто из представителей знати приобретал вальту, его публично осмеивали. Йефиальская элита предпочитала изящные михди. Причем, и для того, чтобы покрасоваться во время торжественных шествий, и для путешествий. Для последних михди совсем не были приспособлены, но что такое удобство и надежность, когда речь идет о моде? К счастью для представителей высшего света, города Вафали-рейн соединяли вполне сносные дороги. Совет Девяти, правящий страной, не поскупился: большая часть из них представляла собой козьи тропы, но между столицей и вторым крупным городом, Лифентаном,, дорогу вымостили. Мало того, она охранялась. Большего богачам и не нужно было. Зато в лесу или на проселочной дороге у них не вышло бы увеселительной прогулки.
- Повезло, так повезло, - присвистнули близнецы одновременно.
- Там охрана, - заметила я.
- Сколько? - спросил Альвин, проверяя арбалет.
- Четверо, - мой голос дрогнул. - Слишком много.
- Ерунда, - отмахнулся Валрик.
Девочку силой оторвали от моих ног и вытолкнули на дорогу. Мне никогда не забыть ее взгляд. Она готова была разрыдаться. В глазах читалась мольба. Я отвернулась, чтобы не смотреть и засела в придорожных зарослях. Дурманящий аромат травы щекотал ноздри. Прямо предо мной по травинке проползла божья коровка и, несмело расправив крылья, полетела. Вот бы и мне улететь вместе с ней...
- Это еще что? - протянул возница, шепелявя. - Ребенок?.. Девочка, ты чья?..
- Дя-а-аденька... Подай на хлеб! - проблеяла наживка.
- Что?.. - нахмурился возница. - А ну уйди с дороги!
- Д-дя-а-аденька... - не сдавалась девочка, твердя заученный текст. - Мы голодаем! Я три дня маковой росинки во рту не держала...
- Да кинь ты ей пару медяков! - крикнули из вальту. - Некогда рассусоливать...
Возница полез в сумку, что висела у него на плече, взял горсть монет, потом как-то странно посмотрел на девочку, улыбнулся, обнажая полный рот черных гнилых зубов, и спрыгнул с повозки. Подойдя к девочке, он швырнул монеты на землю и расплылся в улыбке.
- Собирай.
Девочка испуганно посмотрела на него, огляделась по сторонам и послушно стала выковыривать монеты из пыли. Возница облизнулся. И в этот момент Свермир подал знак...
Я мысленно поблагодарила его и выстрелила. Стрела угодила вознице в ногу. Жаль. Я целилась чуть выше. Вскрикнув, возница упал. Бросив медяки, девочка с визгом побежала прочь, пригнувшись, и нырнула в травы. Короткий бой - и двое охранников лежат на земле рядом с возницей.
Еще двое охранников сбежали, бросив повозку с тем, кто находился внутри вальту. Мы окружили повозку, игнорируя вопли раненых. Я до предела натянула тетиву. Послышался удар, дверца распахнулась и из вальту вывалился маленького роста мужчина. Короткие ноги и руки и непропорционально большое тело делали его похожим на жука. Зачесанные на одну сторону редкие волосы, жидкая светлая бородка. Крайне неприятный тип.
- А тебе чего? - огрызнулся карлик. - Ты что, тоже деньги клянчишь? Пошел прочь, я сегодня больше не подаю, щенок. Мелочь закончилась...
Валрик побагровел. Дрожащими пальцами он стиснул рукоять кинжала. Я стояла рядом и схватила его за руку прежде, чем он успел сделать глупость. Не стоит проливать кровь, если можно обойтись без этого. Пока есть шанс решить вопрос миром, пусть лезвие находится в ножнах. Валрик оттолкнул меня, сверля взглядом толстяка.
- Следи за языком, остряк, - хрипло проговорил он. - Не то лишишься его. И быстро.
Толстяк усмехнулся. И тут я заметила, что глядит он вовсе не на Валрика, а поверх его плеча. И на самом деле смелость его показная, и он всего лишь тянет время. Я повернулась - и как раз вовремя. Один из сбежавших охранников, прячась за деревом, целился из лука в Валрика. Я выхватила стрелу и натянула тетиву, но было поздно. Разбойник ойкнул и схватился за бок. В этот момент я выстрелила...
Стрела угодила точно в глаз. Я приготовила следующую. Кто знает, может и второй сбежавший был где-то поблизости.
Тут уж Альвин и Ниваль решили, что церемониться с толстопузом больше не стоит и скрутили его. Карманы чистили тоже они. Мне не хотелось в этом участвовать. Валрик поднялся, как ни в чем не бывало. Я осмотрела его. Ни следа крови. Как же так? Удивленный не меньше меня, разбойник достал из кармана подвеску, которую выиграл у меня в ритту. Зеленый камень треснул, но сохранил Валрику жизнь. Стрела - вот чудо! - попала именно в него. Кто бы мог подумать. Разбойник вдруг нерешительно улыбнулся и протянул мне руку. Помедлив, еще не веря в происходящее, я пожала ее и тут же была заключена в объятия.
- Видимо, язык я все же сотру, расточая благодарности, - усмехнулся парень.
Освободившись, я отвернулась, торопясь скрыть румянец, и огляделась в поисках девочки, а наткнулась на Свермира, стоявшего поодаль. Он не улыбался, но вид у него был довольный. Я разозлилась. Напрочь забыв о девочке, я направилась к главарю. Чего он уставился? Цирк ему здесь что ли?
- Ты же видел лучника! Почему ты ничего не сделал?! - накинулась я на него. - Он мог убить Валрика!
Свермир взглянул на меня сверху вниз и скрестил руки на груди.
- Но не убил.
- А если бы я не заметила его?
- Ты же его заметила.
- А если бы нет?
- Но ведь ты заметила.
Боги, дайте мне терпения. Каждый раз одно и то же. У меня не нашлось больше сил спорить.
***
С тех пор мы с Валриком стали друзьями. Настоящими. Без глупых светских ужимок и заискиваний, принятых в высшем обществе. Мы бы умерли друг за друга, если бы потребовалось. Подружились мы, разумеется, не сразу. Но то, что я спасла жизнь разбойнику, стало первым шагом к сближению. С этого началось мое новое знакомство со сворой. Жизнь все же не только награждает подзатыльниками. Время от времени, когда боль отступает, она щедро одаривает за стойкость и терпение. Меня она наградила сполна. Мне в тот момент жизненно важны были друзья, и я заслужила расположение не последнего человека в своре. Только тогда слухи о нас со Свермиром, наконец, совсем утихли.
Потом был Лиро, музыкант. Худой, болезненный и нелюдимый, он проникся ко мне доверием, когда узнал о моей первой охоте. Он не любил говорить о себе, зато именно от него можно было узнать все новости своры.
И, конечно, тетушка Джуффери. Она - вторая после Свермира и помогала ему поддерживать порядок в общине. Говорят, она с детства работала подмастерьем у старухи, когда-то вернувшей меня к жизни. Она выходила Свермира, смертельно раненого, давным-давно. Ему тогда было столько же лет, сколько мне, когда я попала к разбойникам в первый раз. Случилось ли это до или после того, как появилась свора, никто не говорит, даже Джуффери. А спросить Свермира я не решалась.
В своре никогда не было скучно. После первой были и другие охоты. Свермир не участвовал в них, лишь наблюдал. Порой мне казалось, что он присматривает за мной. Или, быть может, мне в глубине души хотелось этого?
Редко, пару раз за год в общину приходили новые люди. И, что меня немало удивляло, часто они делали это добровольно. Тогда-то я и узнала, что у своры есть старая традиция и любимая игра - запутать новичка. Скрыть, кто есть кто. Особенно, если в свору попадала женщина. Особенно если по принуждению. Почему-то женщинам проще довериться мужчине, а не представительнице своего пола. Как и мне в свое время. Они доверяли. Открывались. И их постепенно изменяли, ломали, рвали и вновь сшивали, превращая в типичного члена своры. Наблюдать за этим было горько. Прежде всего потому что я, как никто другой, знала, каково это - изменить себя до неузнаваемости. Не снаружи, но внутри.
Но всякий раз я убеждала себя: что бы ни делалось, все к лучшему. Вот только я не могла применить это утверждение к себе самой...