Ваша жизнь, должно быть, наполнена невероятным одиночеством, если единственную радость вы получаете, разрушая счастье других.
Однажды в сказке (Once upon a time)
Когда-то давным-давно, еще во время учебы в Йефиалии, которая теперь кажется мне красивой картинкой из чужой жизни, я шла по поручению незрячей Тирэль за снадобьями к местной травнице. Наставница не видела уже много лет, но не теряла надежды однажды вновь прозреть. Она полагала, что если ее недуг носит магический характер, то однажды с помощью магии и одаренных целителей она сможет вылечить его. Мой путь лежал через дворы, в том числе - школы для мальчиков.
Двое подростков были заняты общим делом - строили кораблик из щепок, прутьев и глины. У них все получалось скоро и ладно, и работа кипела вовсю до тех пор, пока в пределах их видимости не появилась Ее Высочество Я. Мальчишки сразу же нашли причину для конфликта. Он возник на ровном месте, и через мгновение завязалась драка. Я постаралась поскорее ретироваться и забежала в подворотню, осторожно выглядывая из-за угла. Мальчишки еще некоторое время ссорились, но потом вновь взялись строить кораблик. От вспыхнувшая по непонятной причине ссоры не осталось и следа. Должно быть, мальчишки и сами через несколько мгновений не помнили, из-за чего повздорили.
Мне тогда показалось их поведение очень странным. Обратно я пошла другим путем, дабы не стать свидетелем новой драки. Чего доброго меня заденут еще! Но когда я рассказала эту историю наставнице, вернувшись со снадобьем, она рассмеялась. Втирая снадобье в веки, она поведала мне, что когда между двумя мужчинами встает женщина, они теряют возможность мыслить трезво, а порой меняются до неузнаваемости. Особенно если женщина хороша собой.
Я надолго запомнила этот урок и пообещала себе не оказаться однажды меж двух огней легко воспламеняющейся лучиной.
Валрик, казалось, вот-вот кинется на Регарда, пытаясь защитить меня и освободить своего предводителя. Но он понимал: вся ответственность за чужие судьбы теперь лежит на нем. Неудачная попытка могла стоить жизни ему, нам и остальным членам своры. Кто знает, быть может, обнажи Валрик оружие, семиручники передумают и перебьют нас всех. Этого новый главарь своры допустить не мог. Не в силах выдержать разрывающий сердце взгляд друга, я поспешила отвернуться.
Утерла слезы Радина, перебросив за спину черные косы с вплетенными в них серебристыми нитями седины. Зарыдала в голос, прикрываясь фартуком, кухарка Марта. Скорбно взглянула, обернувшись через плечо, Джуффери. Она, без преувеличения, стала мне почти как мать. Лиро только вздохнул и отвернулся, исчезая в темноте. Взгляд нимфы Верлены был таким же жестким, но и в нем я уловила сочувствие.
Они уходили, чтобы жить дальше. Чтобы использовать единственный выпавший им шанс. Никто не вступился за нас. Свора не встала плечом к плечу, чтобы закрыть меня и Свермира. Нас бросали на произвол судьбы. И винить этих людей было бы глупо. Они привыкли выживать. Привыкли отнимать у кого-то кусок хлеба, чтобы самим не умереть с голоду.
Впервые за долгое время мне я не испытывала к своре ничего, кроме жалости. Я не одобряла, но понимала ее. А еще в тот момент пропало ощущение единения с ней. Я привыкла к этим людям. Притерпелась. Прикипела. Но я знала: даже если Дафина вновь улыбнется мне и позволит выжить, я не вернусь в свору. Что-то во мне сломалось. Что-то очень важное.
Мне так и не удалось поспать в ту ночь. Навалившаяся тяжелым пологом беспощадная правда давила на меня так сильно, что становилось трудно дышать. От еды поутру я отказалась, хоть Регард был столь щедр и неожиданно благороден, что предложил накормить меня. Ему бы стоило догадаться, что мне после ночного разговора кусок в горло не полезет.
Едва поднялось солнце, Свермира отвязали.
- Руки перед собой! - велел срывающимся от волнения голосом Веселин. - И только дернись, погань, заколю тебя, клянусь, что заколю!
Свермир вытянул руки, не в силах сдержать усмешку.
- Не забудь потом штаны поменять.
Веселин так и прирос к земле. Он раскрывал рот, как рыба, а потом закашлялся, будто подавился собственным языком. Я замерла в ожидании, что Свермира стянут с лошади и вновь начнут избивать. Такая дерзость не может остаться безнаказанной. Но Веселин смолчал, поднял на пленника полный ненависти взгляд и рванул веревку, привязывая Свермира к седлу. Тот поморщился от боли, но глаз не отвел.
Мужчины все-таки такие гордецы...
К неудовольствию Свермира и моему собственному, Регард усадил меня на лошадь перед собой, и мы отправились в путь. Пустая клетка угрожающе гремела позади нашей процессии и служила напоминанием для меня о том, что нас ждет.
- Мы едем в Йефиалию, - сказал Регард, угадывая мой вопрос. - Путь займет дня четыре, не меньше. Времени, чтобы осмыслить ситуацию достаточно, вы не находите?
- Что вы имеете в виду? - нахмурилась я.
Регард осторожно убрал мои волосы за спину, обнажив шею, и склонился к уху.
- Вы можете уговорить меня отпустить вас. Я - ваш шанс выжить. Или же ваша смерть. Решать вам.
Я поморщилась. Можно ли было говорить о гордости той, что смирилась со своей участью и долгих четыре года безвольно плыла по течению? Река жизни несла меня, куда ей вздумается. Я была лодкой, а не лодочником. Теперь же у меня был выбор. Регард вручал мне весла. Но при всем этом я сознавала, что принять их - значит окончательно потерять себя. Ведь я в таком случае покоряюсь не богам и судьбе, но человеку. И не самому достойному. Я не стану играть по его правилам. Не в этот раз.
- Спасибо за предложение, ренор, - сказала я, когда удалось взять себя в руки, - но я уже все решила.
Я почувствовала, как Регард на мгновение затаил дыхание в ожидании ответа. Тяжелая рука по-хозяйски легла мне на талию.
- И? - протянул он.
Испытывая необъяснимое чувство триумфа, я медленно и с расстановкой ответила:
- Боги и так злы на меня за то, что я сделала, ренор. Не стану же я гневить их еще больше?
- Несомненно, - довольно откликнулся семиручник.
- Я останусь верна мужу, - продолжила я. - И пойду с ним до самого конца. Рука об руку. И если мы расстанемся на эшафоте - так тому и быть. Но не раньше.
За моей спиной послышалось раздраженное сопение, и в следующее мгновение Регард подстегнул лошадь. Та с недовольным ржанием перешла на галоп. Мы быстро оторвались от остальных и ускакали далеко вперед. Я не задавала вопросов. Не кричала, не плакала, хоть и было страшно. Все равно нельзя было ничего изменить, что бы Регард ни задумал.
Мы ехали долго, и когда я решилась обернуться, то не увидела никого позади нас. Семиручники совсем пропали из вида. И Свермир вместе с ними. Могу себе представить, что он думал, когда мы вдвоем с Регардом скрылись в неизвестном направлении. Мельком я увидела лицо предводителя семиручников. Он смотрел вперед, плотно сжав губы.
Не перекинувшись и словом, мы пересекли границу леса Лунгур. Перед нами раскинулись бескрайние луга. Они пахли свободой. Нагретая солнцем молодая трава источала непередаваемый свежий аромат, ветер ласкал лицо, перебирая волосы. На какое-то время я выпала из реальности и позабыла, где я и что происходит. У высокого холма, где одиноко росла осина, Регард остановил лошадь и, спешившись, подал мне руку. Отказавшись от помощи, я соскользнула на землю. Рейнец стиснул мое предплечье и повел наверх. Когда я заметила, что могу идти сама, он отпустил меня, раздраженно фыркнув.
Не нужно быть гением, чтобы понять: все, что он делал, было фарсом, хорошо спланированной и отрепетированной игрой. Его поведение казалось естественным до тех пор, пока я не начинала играть не по правилам. Тогда сквозь безупречную маску проступало совершенно натуральное раздражение и гнев. В том, что рейнец не испытывал ко мне влечения, не оставалось сомнений. Я была его пропуском в лучшую жизнь. С моей помощью Регард хотел добиться признания Совета Девяти в Йефиалии. Сдал опасную преступницу - заслужил шанс доказать, что заслуживает доверия. Иного объяснения у меня не находилось. Никакого личного интереса я для семиручника не представляла. Но ему хотелось позлить мужчину, которому я принадлежала. Оставалось лишь понять, зачем.
Стоя в нескольких шагах от меня, Регард достал из-за пазухи флягу и отхлебнул, глядя вдаль. Я ждала, когда он заговорит. У каждого в своре была своя история. Может, и ему есть что рассказать?
- Признаться, я не сразу узнал вас, ренора, - сказал он, все так же не глядя на меня. - Тогда, в лесу, помните?..
Я усмехнулась. Злости на него не было.
- Такое не забывается. Вы выглядели так смешно и нелепо...
Он отхлебнул еще и натужно рассмеялся.
- О, вы разрываете мне сердце. Вы слишком жестоки.
- Не больше, чем вы.
На лице захмелевшего рейнца появилась странная ухмылка, и он, наконец, удостоил меня взглядом. Хуже - то ли желая казаться еще большим мерзавцем, то ли испытывая влечение, навеянное пойлом, Регард спрятал флягу и подался вперед. Я шагнула назад под его натиском - все-таки на голову меня выше и в полтора раза тяжелее. Когда отступать дальше было уже некуда, я остановилась, чувствуя, как колотится сердце. Рейнец положил ладонь на мое плечо, а в следующее мгновение резко схватил за шею сзади, запуская пальцы в волосы. Нависая надо мной, он улыбнулся, ощущая несомненное превосходство.
- Вы не должны быть рядом с ним, ренора, - произнес он тихо, пытливо заглядывая мне в глаза. - Он этого не заслуживает.
Я удивленно вскинула брови. Лицо его перекосилось, брови сошлись в одну линию. Тут-то мне и пришло в голову, что Регард лишь хочет казаться хуже, чем есть на самом деле. Не дожидаясь, пока рейнец вновь что-нибудь скажет или - того хуже - сделает, я выпалила первое, что пришло в голову:
- Он убил кого-то из ваших друзей?
Предводитель семиручников побледнел, затем побагровел. Он отпустил меня, оттолкнул и вновь полез за флягой. У него затряслись руки и заходили желваки. Я приросла к стволу дерева, сознавая, что сболтнула лишнего.
Рейнец долго молчал, и я уже думала, что он решил не отвечать на мой вопрос. Но мужчина вдруг закашлялся, сделал большой глоток и, шумно выдохнув, сказал:
- Да. Мою невесту.
Не буду скрывать, я ему в тот момент не поверила. Казалось, Регард готов сказать что угодно, лишь бы очернить имя Свермира.
- Это ложь, - спокойно парировала я. - Женщин он никогда не трогал.
Регард усмехнулся.
- Милая леди... Ваш предводитель никогда не рассказывал вам о Ясмин?
Мне стало горячо, а следом - нестерпимо холодно, будто меня сначала сунули в печь, а затем - в прорубь.
- Откуда вы знаете Ясмин? - язык и губы меня не слушались. - Только не говорите, что она и есть ваша невеста. В жизни вам не поверю!
Мир, несомненно, тесен. Но не настолько же!
Рейнец усмехнулся, сел на землю и опустил голову. Ссутулившийся, прячущий глаза, он вдруг стал каким-то жалким. Не осталось и следа от уверенного в себе наглеца, вознамерившегося вершить чужие судьбы.
- Мы собирались пожениться в семьсот сорок первом *, - сказал он. - Это был чудесный год, урожайный. Моя невеста хотела роскошную свадьбу. Она поехала за платьем к известной портнихе во Вьерен. До сих проклинаю день, когда позволил ей это безрассудство...
Ему уже не нужно было продолжать. Я знала окончание этой истории.
- Ее похитили? - спросила я с замиранием сердца.
- Если бы, - хмыкнул Регард. - Она сбежала. Можете в это поверить?! Сбежала! С ним! С этим... поддонком... Он разгуливал по торговым дорогам и брал все, что ему вздумается. Деньги, женщин...
Я невольно улыбнулась и поджала губы, чтобы он не заметил и не истолковал неверно. Девушкам свойственно видеть романтику там, где ее нет. Я убедилась в этом на собственном опыте. А может, Ясмин действительно пришлась по душе такая жизнь, и Регард на самом деле плохо знал женщину, на которой собирался жениться?
- Я приехал за ней, - голос предводителя семиручников надломился. - Да, представьте себе, я ее нашел. Они и не скрывались... А она сказала, что не вернется. Представляете? Сказала, что мне не понять. Что в нем - свобода...
Регард отвернулся и рассмеялся. Зло, неестественно. Ему было очень больно. До сих пор. И он не смог простить Свермира. Не смог смириться, что его женщина предпочла другого. Я-то начала думать, что все дело во мне. Ан нет. Женщиной, оказавшейся между этими по большому счету во многом похожими мужчинами, была Ясмин. Кто знает, если бы не она, Регард и Свермир могли бы однажды поладить и заниматься общим делом.
- И вы все эти годы следили за ней? - спросила я, подивившись его упорству и нежеланию отпустить любимую женщину, позволив ей жить так, как она хочет.
- А вы бы не следили? - огрызнулся он.
Я мотнула головой:
- Нет. Это ведь был ее выбор.
Регард вскочил, как ужаленный.
- Она не ведала, что творила! - выкрикнул он. - И умерла, так и не поняв, что должна была остаться со мной!
- Но ее ведь убил не Свермир... - осторожно напомнила я.
- Ясмин убило ее же безрассудство и глупость!
- Почему вы так боитесь произнести слово 'любовь'? - спросила я.
Его взгляд прожигал насквозь. Столько боли и обиды в нем было. Рейнец горько усмехнулся, вновь прячась за привычной маской. Его слегка шатало от выпитого. Он подошел и, не прижимаясь, стиснул мои плечи. Да так сильно, что мне казалось, они вот-вот хрустнут.
- Вы красивы, ренора, очень красивы...
Еще бы. Будь я так же пьяна, то, пожалуй, воспылала бы любовью даже к зеленому троллю с Серых Топей.
- Ваши глаза, как вода, - прошептал Регард. - А волосы, как огонь. Вы восхитительная женщина. Но вы все равно умрете. Так же, как умерла моя Ясмин.
Стиснув зубы, я молчала, стараясь отвлечься мыслями о том, как бы собрать полыни или другой упокой-травы, чтобы убрать синяки. 'Общаться' с травами меня Радина научила. И эти знания были бы как никогда кстати. После грубой ласки Регарда следы точно останутся.
Не дождавшись ответа, рейнец отпустил меня и начал спускаться с холма. Лошадь, которую он даже не привязал, мирно щипала траву у подножия. Я смотрела в широкую спину, понимая, что несмотря ни на что, умирать мне совсем не хочется. Ни от его рук, ни от чьих бы то ни было еще.
Помедлив, я огляделась. Если спущусь с холма, окажусь прямо у берега реки, рядом с узеньким мостиком. На лошади Реган через него не пройдет, а пешком в таком состоянии меня не догонит. Я мешкала. Вдалеке уже можно было разглядеть всадников. У меня было мало времени. Сейчас или никогда
И я побежала.
______________________________
* Летоисчисление в Иниармарии ведется от даты победы людей над господствовавшей на материке нежитью.
***
Едва распустившиеся цветы ломались под ногами. Я считала вдохи и выдохи, будто это могло помочь мне двигаться быстрее. Тяжелые сапоги, надетые на босу ногу впопыхах еще в лагере, только мешали. В конце концов, я поскользнулась, упала, и кубарем скатилась с холма.
Меня не покидало ощущение, что все это уже было со мной. Я так же бежала куда глаза глядят, но от другого человека. Тогда во мне еще жила надежда, желание освободиться и повернуть реку жизни в удобную мне сторону. Тогда я еще отчаянно хотела жить.
Сапоги я все же сняла и бежала уже с ними в руках. Голые ноги резала осока. Подол алого платья весь изодрался, превратившись в лохмотья. Колючий репейник цеплялся за обрезки, путался в них.
Регард предсказуемо не захотел меня отпускать. Сквозь шум в ушах я слышала топот лошадиных копыт за спиной. Он становился громче. Я оглянулась на бегу. Лицо всадника еще невозможно было разглядеть, но мне это и не нужно было. Я и так прекрасно знала, что рейнец в ярости. И он стремительно приближался.
Все ближе и ближе...
Я уже видела мост, мне оставалось всего несколько шагов. А там - другой берег и свобода.
- Ренора! - закричал что было мочи семиручник. - Ренора, стойте!
Думаете, я послушалась?
- Стойте! Я буду стрелять!
Против воли я замерла на середине моста. Волосы огненным облаком взметнулись вокруг лица. Можно было не сомневаться: если я не послушаюсь, рейнец выполнит угрозу. Я слышала, как он спрыгнул с лошади. Торопливые шаги... Я не успела даже обернуться. Он схватил меня за волосы и поволок прочь с моста. Ругаясь самым непристойным для мужчины голубых кровей образом, Регард швырнул меня к ногам лошади. Та нервно переступила, и я поспешно отползла, опасаясь, что животное лягнется.
- Ренора, милая ренора...- пропел Регард, и меня пробрало холодом до самых костей. - Я желал вам добра. Хотел вытащить из костра, в который вы себя сами бросили. Хотел спасти вас. Вам стоило всего лишь...
Я все дальше отползала, в то время, как рейнец неотвратимо наступал.
- Стать вашей любовницей? - усмехнулась я. - Отречься от мужа? Этого вы хотели?
- Вам с ним не место...
- Откуда вам знать? Может, это единственное мое место.
- Почему вы упрямитесь? - зарычал рейнец. - Еще недавно вы ненавидели его!
- Я ошибалась... - неуверенно ответила я.
Регарда перекосило. Он истерично расхохотался.
- Вы такая же, как Ясмин. Такая же. Я правильно сделал, рассказав все черноглазой ревнивой бестии. Они хотели сбежать, представляете?
Мне стало нечем дышать.
- Постойте... Так это вы ей рассказали? Откуда вы узнали? Вы что, жили в своре?
Регард хмыкнул.
- Мне не пришлось становиться частью этого балагана, чтобы втереться в доверие чернявой. У нас и так было достаточно общего.
Нет таких слов, чтобы передать, как мне стало обидно и больно. За Свермира и Ясмин. За счастье, которое у них отняли. Боги, как это несправедливо...
Под рукой я нащупала камень.
- Вы - чудовищный человек, - сказала я.
- Не хуже вашего мужа, не так ли?
- Нет. Намного хуже.
Рейнец сделал шаг вперед, и я ударила его что было силы ногой чуть пониже живота. Согнувшись, он застонал и повалился на землю. Бросив камень, я отступила назад.
- Спасите для начала себя самого, - задыхаясь, выдавила я и вновь кинулась бежать.
А я не могла стоять. Мне снова хотелось жить. Но ни в этом человеке, ни в том, что его окружало, жизни не было. Потому нужно скорее бежать от него. И как можно дальше.
Глава 9
Бесценный город
Наша голова имеет круглую форму, чтобы мысль могла менять направление.
Франсис Пикабиа
Деньшовские предания гласят, что начало всему живому дала женщина, богиня жизни и плодородия Веха. Ее изображали маленькой, с округлыми формами и длинными кудрями, закрывавшими обнаженное тело до пят. Люди верили, что когда приходит время родиться новой луне, Веха снимает одежду, распускает волосы и обходит землю, питая ее магией.
В Деньше у женщин особая сила, неподвластная и непостижимая мужчине. Все вокруг питает женщину, помогает, наделяет способностью выкрутиться из любой ситуации. Сила эта - в земле. Она - будто живое существо. Она - сама Веха, ее материальное воплощение.
Об этом я думала, стоя на холме под покровом тьмы и леса, у границы с Вафали-рейн. Я бежала, пока легкие не начали гореть, а ноги не подкосились. Тогда-то я и обнаружила, что по какому-то неведомому волшебству двигалась в нужную сторону.
Моя страна отгородилась ото всех высокой каменной стеной. Деньшовцы же не стали обременять себя даже условными границами. Они никого не боялись, эти странные, непохожие на рейнцев люди. Заходи кто хочет - земля сама разберется, кто друг, кто враг. Проложит для дурного человека тропы через болота, в которых он и сгинет, заведет в лес, так, что выбраться будет невозможно, поманит в озеро прекрасной златокудрой русалкой да там и утопит.
Мне было жаль уходить. Деньша подарила мне многое. Хорошее и не очень, но я за все ей благодарна. Со сворой я получила бесценный опыт, узнала изнанку жизни. Я не чувствовала себя счастливой ни единого дня, но при том не выкинула бы из этих четырех лет ни мгновения.
В то же время, я не могла сказать, что эта часть пути пройдена, пока еще остались незаконченные дела. Свермир. Его везли на казнь в Йефиалию, чтобы Регард мог, наконец, ощутить приятный вкус возмездия. Я же была для него всего лишь приятным дополнением. Гарантией расположения Совета Девяти. Думаю, он даже представить себе не мог, какую боль причинил бы двум членам Совета, моим наставницам. Его вообще вряд ли интересовало хоть что-то, кроме собственных амбиций. Я и Свермир - мы всего лишь инструменты. Фигуры на расчерченной доске.
Всю жизнь я верила в равновесие во Вселенной. Что бы ты ни сделал, это всегда возвращается рано или поздно. Добро - улыбками и делами незнакомых людей. Зло же может обернуться твоей же поломанной жизнью.
В самом начале Свермир был для меня средоточием порока, олицетворением всего того, что я презирала и ненавидела в людях. И в то же время ему удавалось мастерски избегать правосудия долгие годы. Это почему-то ни разу не натолкнула меня на мысль, что, быть может, я вижу только одну сторону монеты, а то и вовсе ребро. Тогда я еще делила мир на черное и белое, не желая признавать, что люди, как правило, серые и нет абсолютного зла, как нет такого же блага. Я не желала оправдывать Свермира или хотя бы попытаться увидеть в нем хоть что-то хорошее.
У судьбы особый тонкий юмор. Согласно ее замыслу, именно тот, кто отчаянно желал причинить вред Свермиру, очернить его имя и выставить еще большим негодяем, чем он казался, открыл мне глаза. Он показал истинное лицо разбойника. Сорвал покров даже с того, что и не было для меня тайной, но оставалось невидимым.
Человек, который, как мне казалось, разрушил мою жизнь, на самом деле спас ее. Почему он сделал это, оставалось для меня по-прежнему загадкой, но одной лишь далеко не неземной красоты для такого поступка было бы отнюдь недостаточно.
Теперь мне предстояло решить: послушаться ли Свермира и бежать куда глаза глядят, стараясь позабыть все, что случилось со мной в Деньше, как страшный сон, или же отдать Вселенной долг, чтобы восстановить равновесие, и спасти мужа от гибели. Хотя бы попытаться...
Я не была бы собой, откажись я от этой попытки.
И тут возникало одно почти непреодолимое препятствие. Высотой со взрослого дракона, если бы они еще существовали. Рейнская Белая Стена.
Ее возвели по приказу Урикха Великолепного, правивший Вафали-рейн на заре становления нового мира, выросшего в буквальном смысле на костях - драколичей, нежити, поработившей Иниармарию. Когда враг пал, люди стали делить еще мертвую землю, стремясь отхватить кусок побольше. Синекожие лихмеры и эльфы, не имевшие собственных государств, обосновались в пограничных лесах, гномов и вовсе видели еще когда не все драконы были истреблены. Урикх, ставший основателем тогда еще королевства Вафали-рейн, до конца жизни остававшийся подозрительным и недоверчивым даже к собственной жене, за несколько лет до смерти велел возвести Белую Стену, которая, как ему представлялось, сможет защитить страну не хуже войска и магии.
Строительство растянулось на несколько десятилетий. После скоропостижной кончины Урикха оно приостановилось, и возобновилось лишь когда к власти пришел его двоюродный брат, Верон Кровавый, убивший жену брата, а также его наследников, одного за другим.
Рейнской Белой Стене уже более пяти сотен лет и, кажется, из нее не выпало за это время ни песчинки. Как стояла, так и стоит, величественная и устрашающая. Даже и не верится, что ее создали люди. Больно думать, скольких трудов стоило возвести эту стену. Скольких жизней.
Попасть Вафали-рейн, минуя Стену, можно было лишь двумя путями - с севера, со стороны Гевронии, и с запада, со стороны Деньши. На востоке лежало море Фах-рейн, по которому мало кто отваживался плавать. Там располагались корабли рейнского флота, охранявшие наши берега. В тихие бухты можно было добраться незамеченным только вплавь. Но даже я, прожившая у одной из таких все детство, ни разу не решилась войти в лиловую воду, в которой водится что угодно, кроме миролюбивых флегматичных рыбок. Ворота на границе с Южными землями всегда закрыты. Через них можно попасть за пределы страны, но не внутрь.
Разглядывая эти немыслимые по своим масштабам рукотворные чудеса - Стену и Первые из трех Врат - я размышляла, как миновать их, чтобы не привлечь внимания и не быть пойманной. Утро вечера мудреней, несомненно, но спать я не могла и не хотела. Мне нужно было найти выход, а точнее - вход. Чем раньше я это сделаю, тем быстрее доберусь до Йефиалии, быть может, мне даже удастся опередить Регарда и семиручников. Тем больше будет шансов у Свермира выжить. Его везли по Полотняному Тракту - главной дороге, ведущей из одной столицы в другую. Я по бездорожью успею быстрее, если найду лошадь.
Я смотрела на огни пристроившегося почти у самой стены городка. И тут меня осенило. Где еще искать помощи в таком деле, как не во Вьерене, городе, где продается даже то, что не имеет цены.
Я усмехнулась собственным мыслям. Должно быть теперь, имея такую сомнительную репутацию, я буду там в своей тарелке.
***
Вьерен - город маленький, я бы даже сказала, крохотный. Но в нем - целый мир. Самобытный, яркий, незабываемый. Единожды побывав во Вьерене, многие в тайне грезят о возвращении. Добропорядочным семьянинам и чопорным благородным леди здесь не место. Если этот город не сможет заставить их измениться, раскрыв свое истинное "я", он будет вызывать лишь раздражение и гнев.
Здесь проститутки - не профессия, а образ жизни. Звенящие монеты - и горячий обед, и теплая постель, и женщина в ней, а может, и чья-то душа. Во Вьерене можно купить все. Местные жители украшают деревья самодельными расписными игрушками и гирляндами, а чародеи зажигают по ночам разноцветные колдовские огни. Здесь часто можно встретить бродячих циркачей, выступающих прямо на улицах.
Жизнь била ключом. Люди, не имея почти ничего, были счастливы. Местные жили за счет богачей, приезжавших во Вьерен, чтобы раскрасить пасмурные будни, оставив жен и детей в мрачных холодных замках.
Первое, о чем я должна была позаботиться - одежда. Девушка в красном платье во Вьерене воспринимается однозначно.
Выменять красный виррский шелк оказалось здесь плевым делом. Уже через час после входа в город я разгуливала по оживленным улицам в удобной мужской одежде и добротных кожаных сапогах, а торговка всякой всячиной трепетно прижимала к груди мое свадебное платье и прятала жемчужные бусы. У меня оставалась даже пара монет, чтобы поесть в местном кабаке. А мне ведь нужна еще лошадь и мало-мальски пригодное оружие.
Не красть же?
Сидя в шумной таверне, я лениво жевала краюшку хлеба. Мясо с кашей проглотила, едва ощутив вкус. Отчаянье упорно пробивалось сквозь щит надежды, который я пыталась удержать, чтобы не сорваться, не зареветь и не опустить руки. Только не сейчас. Чтобы выручить человека, пожертвовавшего стольким для меня и семьи, которой он не просто лишился, а добровольно отпустил в никуда, я должна быть сильной, как никогда. Иначе все пропало.
За соседним столом мужики играли в кости и азартно мне подмигивали. Будь я во Вьерене в первый раз, фыркнула бы и сделала вид, что не замечаю, а то и вовсе бы оскорбилась. Но я уже не та наивная благородная девица из Вафали-рейн, стыдливо прячущая глаза и краснеющая от слова "задница". Сейчас судьба улыбалась мне, сама протягивала руку навстречу и предлагала рискнуть. Улыбка у нее была малоприятная - по крайней мере четыре зуба спереди отсутствовали, поблескивала пара медных, а изо рта несло так, что можно было свалить лошадь. Но я улыбнулась в ответ. И пересела за соседний стол.
Я могу украсть лошадь. Или выиграть.
Играть в кости меня научил еще Валрик. Точнее, не так. Он научил меня выигрывать. А учитывая, что мои соперники были пьяны вусмерть, в то время, как я мыслила трезво, даже несмотря на то, что давно не высыпалась, очень скоро я начала выигрывать. Раз, другой... Страх за жизнь Свермира подстегивали меня, и я думала, что наверное, когда это все кончится, свалюсь и просплю не меньше суток.
Дело осложнялось тем, что некоторые игроки все же разглядели во мне женщину и попутно норовили то прижаться, то руку на колено положить, а то и вовсе приобнять. С каждым разом мужики становились все настойчивее, а мне все труднее было незаметно отстранять их.
- Да! Моя взяла! - крикнул толстый смуглый бородач и как дал по столу кулачищами.
Взвизгнув, я отскочила, все еще сжимая в руке кости.
- Куда торописся? - проговорил другой игрок, от которого несло рыбой и потом. - Девка еще не кидала...
Бородатый недовольно взглянул на меня, потом махнул и кивнул, мол, бросай.
И я бросила.
И вновь выиграла.
Деньги на кону стояли небольшие, но я радовалась и этому. Лошадь я, конечно, не куплю, но добротный лук и колчан со стрелами - вполне.
Шумно выдохнув, бородатый со скрипом отодвинул стул, поднимаясь во весь свой более чем внушительный рост. Я торопливо сгребла со стола монеты, завязала и спрятала мешочек. Чувствовала, что вот-вот разразится буря.
Почему-то только после того, как я обыграла завсегдатаев трактира, им сразу показалось, что бабе в таких местах одной не место. И что играть наравне с мужчинами она права не имеет.
- Почему же? - спросила я, осознавая, что шансов выйти победитилем из рукопашной схватки у меня уж точно нет. - Все ведь было честно!
- Ты баба! - завопил едва стоявший на ногах бородач.
- И что? Какая разница?
- Баба - значит точно мухлевала, - со знанием дела заявил худощавый игрок с залысинами и кривым носом и тут же полез ко мне в карман.
Я отпрянула. Мне не хотелось драться. Отступив еще на пару шагов, я рванула прочь. Дернула за дверную ручку и выскочила на улицу, сопровождаемая руганью не только обиженных мужчин, которые уйдут с пустыми карманами этим вечером, но и трактирщика. С последним и правда неловко вышло: я ведь не заплатила за ужин. Выходит, украла.
Оказалось, пока я играла, уже начало светать. Небо у горизонта стало ярко-голубым. День обещал быть ясным и солнечным. Он явно не подходил для того, чтобы быть схваченной какими-то пьянчугами.
Я знала, куда бежать. В заведениях, подобных этому, на заднем дворе всегда была конюшня. Гости в город съезжались со всех уголков Деньши и Вафали-рейн, а порой и из дальних стран вроде суровой Гевронии. Оставались на несколько дней, и, конечно, не пешком добирались.
Во дворе щипала траву пегая кобыла. Похоже, за ней не уследили, и она вышла из конюшни, но будучи животным здравомыслящим, решила сначала поесть, а потом уже отправляться на все четыре стороны. С лошадьми я обращаться не умела. Кормить - да. Ездить верхом - нет. В своре была одна или две. Они тянули повозки, когда мы переезжали. Остальных, трофейных, Свермир продавал.
Но если хочешь жить, сумеешь еще и не то. Кренделем выгнешься, в узел завяжешься ради того, чтобы уцелеть.
Кое-как, едва ли не с разбегу прыгнула на кобылу и повисла поперек ее спины. Седло предусмотрительный хозяин не снял, очевидно намереваясь напиться до такого состояния, при котором обратно он его уже не наденет. Кобыла испуганно лягнулась, заржала и... понесла. Вцепившись обеими руками в седло, застряв одной ногой в стремени и вопя от ужаса, я пронеслась мимо изумленных мужиков, осенивших себя охранным знамением. Ворота не были заперты, и мы ускакали на рассвет, сверкая копытами.
Будь во мне хоть на каплю меньше воли к победе, я бы непременно свалилась и переломала руки и ноги. Но я держалась. И когда сил уже не осталось, моя спасительница вдруг успокоилась, замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась. Я со стоном соскользнула на землю. И услышала тихий смех. Такой знакомый недобрый тихий смех.
Теряя связь с реальностью, я разглядела потрясающее по своей красоте лицо нимфы. Она гладила лошадь, успокаивая ее и шепча слова на незнакомо мне языке.
Верлена.
Судьба, если это шутка, то несмешная.
***
Я проспала до полудня, и проснулась из-за того, что кто-то пытался напоить меня ледяной водой из чаши. Жидкость не попадала мне в рот, стекала по подбородку и шее.
Разомкнув глаза и увидев Верлену, я оттолкнула ее и отползла подальше. Глиняная чаша выскользнула у нее из рук и разбилась. Она отравить меня хочет, не иначе!
- Не веди себя, как строптивая кобыла, сальва, - рыкнула женщина.
Она всегда называла меня так - "сальва". Говорила, что "девка" на имаре, общем языке Иниармарии, не передавало всей глубины презрения, которое она вкладывало в это обращение. На ее языке оно звучало правильнее. Так ей казалось.
Мы находились в грязной лачуге вроде той, где жила Мира. Невольно припомнив девушку, бросившую меня один на один с бедой и мысленно отметив, что одна сестра другой по поступкам не краше, я снова взглянула на Верлену, ничуть не изменившуюся с последней нашей встречи.
- Что ты здесь делаешь? - в ответ прошипела я. - Ты должна была уйти к морю с остальными.
Верлена поджала губы и вздернула подбородок в характерной для нее манере.
- Как видишь, здесь я пригодилась больше.
- Но Свермир приказал...
- Свермир больше не может приказывать, - отрезала Верлена. - Теперь он исполняет приказы.
- Он делает это ради нас.
- Ради тебя - возможно.
Скрежетнув зубами, я подавила в себе желание начать спор. Во-первых, я все равно проиграю, и потому результата не будет. А во-вторых, у меня оставалось все меньше времени. Наверняка, Регард уже на полпути к Йефиалии. А я до сих пор прохлаждаюсь во Вьерене.
Поднявшись и сдержав стон боли, я проверила мешочек с деньгами. На месте. Из окна увидела привязанную к дереву пегую кобылу.
- Ты куда? - удивилась Верлена.
Ах да. Я совсем забыла. Эта женщина, кажется, спасла меня, но не по доброте душевной, разумеется. Я достала пару монет. Презрительно сморщившись, Верлена посмотрела на меня осуждающе и... не взяла их.
- Думаешь, мне деньги нужны? - усмехнулась нимфа.
- Что же тогда? - спросила я.
Верлена нахмурилась.
- Спаси его, - сказала она тихо. - Этого достаточно.
Я обомлела. Эта женщина убила соперницу и едва не сожгла меня заживо. Она выказывала презрение при любой возможности. Не упускала шанса оскорбить или унизить, при этом почти не разговаривая со мной. И сейчас она просит спасти Свермира? Меня?
- Я не...
- Ни о чем не спрашивай, - ее лицо вновь превратилось в жесткую маску. - Не тебе буду каяться. Моим богам. Просто спаси. Ты же не сбежала, когда он велел. Тебе не все равно...
О чувствах я не могла даже позволить себе думать. Сейчас не до этого. Когда все закончится, тогда и разберусь...
- Я проведу тебя через первые ворота, - сказала Верлена, пока я собиралась с мыслями, чтобы ответить. - Ты же знаешь, я смогу.