С718 До синей реки. Сборник стихов. М.: "Печатник", 2014 - 48 с.
ISBN 5-0519-0765-7
Эта последняя книга как и две предыдущие ("Золотая нить", "Развилка") обращена к людям уходящего поколения, детям войны. Она написана в надеґжде пробудить у читателя собґственные воспоминания о про-
Стихи забыты, книги ждет забвенье, И партитуры нам не сохранить. Какую же грядущим поколеньям Передадим связующую нить?
Бессмертные актеры тоже смертны, И краски выцветают на холсте, и кинофильмов траурные ленты Венком совьются на простом кресте.
Посеребри оконное стекло -
Себя увидишь, больше никого.
Как сохранить искусство на века? Найди пещеру, нарисуй быка
Все знают, что в начале было слово И слова жаждет страждущий народ, Вот потому нужна свобода слова, Важнейшая из всех свобод.
Все споры кончены, прошедшее забыто, Оно уже не повернется вспять.
С утра до вечера привычно лжет элита, Сама себя назначившая лгать.
Отнять свободу у лгуна Страшней, чем святотатство,
А мне свобода не нужна Без равенства и братства.
В час, когда шелестящие ветки Совершают последний поклон,
Мы уходим, как будто в разведку, Мы уходим, как будто на фронт.
Нас ПОПЫ отпоют и отмолят, Посулят нам божественный тлен, Но они ни за что не позволят,
Не дадут нам подняться с колен.
Мы сумеем и словом, и делом Отвечать, не теряя лица,
И за то, что в душе наболело,
Мы сумеем стоять до конца.
Мы вернемся и песней, и сказкой, Мы прорвемся на каждый порог, Чтоб ничьи оголтелые каски Не посмели идти на Восток.
Чтоб предатели были в ответе,
Мы за то отдадим голоса,
И чтобы были всегда на планете Наши воды, поля и леса.
Затаилась в неконченом бое Недобитая наша страна,
И над ней, как над вечным покоем, Тишина, тишина, тишина.
Но придут неизбежные сроки, Снова честным окажется труд, Снова солнце взойдет на востоке, И закончится время иуд.
И взовьются победные флаги, Засмеется, заплачет страна, и, как наши отцы, на рейхстаге Мы напишем свои имена.
Товарищ или господин,
А может, лучше гражданин,
И я не знаю до сих пор,
Не лингвистический ли спор.
Ушли библейские года,
И лет с тех пор прошло немало. Их вспоминая иногда,
Хочу спросить вас, господа: Адам пахал, а Ева пряла,
Кто господином был тогда, Кому же Ева поддавала?
А я попал, как кур в ощип, Туда, где всюду господа,
И тот, и этот господин,
Я из товарищей один,
И где ж мои товарищи?
Пока же господа у власти, Любой товарищ по несчастью.
На земле Христос рождался дважды, После многократно умирал, Воскресал он тоже не однажды, Верить в это он не завещал?
Я же верил в каждую из максим,
Но вопрос вставал важней всего:
Кто же в иерусалимском загсе Так зарегистрировал его.
Я б спросил, но не хватало духу, Схизма превратила все в ничто,
Вот попы и лепят мне чернуху,
Сами же не верят ни во что.
И, конечно, мне слова не святы Лгущих от зари и до зари,
Потому что, перепутав даты,
До сих пор всё врут календари.
Когда мне встречаются люди, Забывшие первородство,
То пусть нас природа рассудит Природа - мое божество.
Природа не знает различий, Различий меж злом и добром, Природа не дарит отличий, Природе не нужен погром.
Куда б колесо не катилось, Природа не движется вспять, И высшую справедливость Нельзя у природы отнять.
Природа не знает приличий, Природа не помнит обид, Природе не нужно величье, Природа имен не хранит.
Природа не терпит парада, Всемирную память храня.
С природой бороться не надо, Но надо природу понять.
Быть может, природа не рада, Что мы в той капусте нашлись Но все же дает нам награду, Она называется жизнь.
г*
Короткий подарок не в рост нам, И знает она наперед,
Что жизнь или смерть - это как Фазовый переход.
Чтоб сделать мир понятней и желанней,
Не человека сделала природа,
Но он пришел, все смёл, все испоганил, Теперь любите этого урода.
Он создан богом по подобью бога,
Но в страшном сне. Когда же бог проснулся Увидел, что творение убого.
Так почему же он не ужаснулся?
Увидел грабежи, убийства, войны,
Услышал многочисленные бредни.
Бог терпелив, теперь он ждет спокойно, Когда же наконец уйдет последний.
Бог справедлив, людей лишая мысли,
Он просто человеконенавистник.
Ошибка в том, как понял бог в раздумье, Разумные не могут жить разумно.
Потом, конечно, расцветет планета И, повинуясь силам тяготенья,
Умчится дальше в мирозданье света,
Но, слава богу, без венца творенья.
И пусть живет безлюдная планета,
Жаль, что нельзя увидеть это.
Мне говорят, что выбор - это круто, Что выбирать - программа на века, Я фаталист, мне выбор лишь минута, Зато цена ошибки велика.
Тогда я вычислил размеры рая,
А в том раю, ну просто как в глуши, Пройдешь его от края и до края, Порой не встретив ни одной души.
Тогда я вычислил размеры ада,
Там толкотня, ну просто как в аду.
И все спешат, куда, оно им надо, Спешат попасть на ту сковороду.
В чистилище, где боги пишут сводки, Лишь единицам в рай дают билет,
А большинству идти на сковородки За свой неверный выбор: да и нет.
В аду теперь принесшие к порогу Бездарнейшую из идей,
Что можно выбрать жизнь, судьбу, дорогу. Все можно выбрать, только не людей.
Мне говорят, что выбор - это круто,
И лгут при этом каждую минуту,
А человеку равно хороши Ад выбора и рай души.
Дикари уважают обычаи,
У господских идей дополна,
Но у них нету табу в наличии. Мир идей - это просто война.
Так кого же назвать людоедом - Кто живет, соблюдая запрет,
Или типа, кто, крови отведав, Каннибальский смакует обед?
То, что копишь, того не имеешь, Что раздал, то вернется опять, Можно лишь умирать за идею, За идею нельзя убивать.
И хотя до сих пор нет ответа,
Но для многих живущих людей Поважней диктатура запретов Диктатуры свободных идей.
Вновь подули военные ветры,
Снова в воздухе пахнет войной, Вновь солдатам считать километры, Остающиеся за спиной.
И опять неизбежна разлука,
И опять надо мстить за людей,
За своих неродившихся внуков,
За своих стариков и детей.
Но фашисты опять пожалеют,
Что опять навязали войну,
Наша ненависть зреет и злеет Против тех, кто взорвал тишину.
Против звездного в свастиках флага, Что устроил всемирный погром,
А для росписей вместо рейхстага Нам вполне подойдет Белый дом.
Когда мне придется в последней дороге Держать неизбежный ответ,
Я все же надеюсь, что люди - не боги - Пошлют мне прощальный привет.
И я позову на последнюю тризну Читателей строгих моих,
В надежде, что выдержит все укоризны Мой гордый несдавшийся стих.
А тот, что в последний момент испугался Своей не сносить головы,
Пусть знает, что если хоть кто-то не сдался, Тогда не сдавайтесь и вы.
Революции - землетрясения, Возмущения нижних пород,
А для верхних - пора потрясения, Потому что давили народ.
Они лучшие, видно же сразу, Никакой нет за ними вины.
Вечно правы, но только алмазы Добывают всегда с глубины.
Чтобы низших дарами одаривать И условия им сохранить, Обязательно нужно поджаривать, Обязательно нужно давить.
Повинуясь законам природы, Всюду, в каждой отдельной стране Наверху лишь пустая порода,
А алмазы всегда в глубине.
Не желая былых потрясений, Никому не желая вреда,
С понедельника до воскресенья Осторожнее, господа.
Друзей увы - не выбирают Они живут и умирают,
И с ними умираем мы,
И вместе слышим голос тьмы. Уходят все мои друзья,
А с ними ухожу и я.
И нам увы не возродиться Из мира звезд, и мира тьмы Над памятниками снег струится Как знак забвенья молвы Но все же что то сохранится И значит не исчезнем мы.
Зато исчезнут все обиды, Утихнет и злословья глас,
Всем все прости и не завидуй Тому последнему из нас
Услышит он молву забвенья, Злословья глас и голос тьмы, Уходит наше поколенье Звучат последние псалмы.
г*
Сойти на первом полустанке,
На этом или на другом,
Увидеть солнце спозаранку И весь небесный окоем.
Услышать, как проснулись птицы, В траве кузнечиков трезвон, Увидеть радостные лица, Ответить встречным на поклон.
А воздух свежестью напоен И предвкушением страды,
Как будто после злого зноя Напился дождевой воды.
И песня в памяти воскреснет Про смех, про губы в тишине, Поется в позабытой песне И о тебе, и обо мне.
Но заскребут на сердце кошки, Тогда, казнись иль не казнись, Промчится в поездном окошке Несостоявшаяся жизнь.
И было небо голубое,
Трава зеленая была,
Мне так хотелось быть с тобою, Но ты ушла.
И было небо голубое,
Трава зеленая была,
Нам поменяться бы судьбою, Ты не смогла.
И было небо голубое,
И осень свой справляла пир,
И понял я: не красотою,
А добротой спасется мир.
И было небо голубое,
Трава зеленая была,
А жизнь прошла.
А ты ушла.
Ушла не простившись, без стона и плача, Но верю, судьбе вопреки,
Меня ты дождешься, мы вместе поскачем До синей, до синей реки.
В предгорья по тропам Мы скачем галопом,
За нами мои рысаки.
Покрепче за плечи,
Скакать недалече До синей, до синей реки.
И время умерит свой бег торопливый,
Мы мчимся на белом коне,
Я снова веселый, я снова счастливый,
И ты улыбаешься мне.
В предгорья по тропам,
Скачу я галопом,
За мною мои мужики,
И путь мой намечен,
Скакать недалече До синей, до синей реки.
А утро все дальше,
А вечер все ближе,
И скоро пора на покой.
Но я доскачу и тебя я увижу Звездою над синей рекой.
В предхолмья по тропам, Скачу я галопом,
За мною мои старики,
И путь мой конечен, Скакать недалече До синей, до синей реки.
У вагонов прощаются люди,
Над вагонами птицы кружат, Праздник кончен, в тоскливые буз Меня некому провожать.
Праздник кончен, и мне остается Пустота, суета, маета.
Этот поезд ушел, не вернется, Потому что ушел в никуда.
Я минуты последние трачу, Выбирая скрещенье дорог, Отплачу, заплачу и заплачу,
Уходя за последний порог.
Мои пчелки слетаются в улей,
Но на сердце такая тоска,
Даже страшно, как будто бы пуля Просвистела опять у виска.
Ничего не хочу проповедовать,
Все отдал, а они не берут,
Ну за что, ну за что меня предали, Не люблю я, когда предают.
Не подам я, конечно, и вида, Потому что я выше обид,
Я молчу, я молчу, но обида,
Но обида во мне говорит.
Но сильнее всего я страдаю Без тебя, никого не виня,