...Шел 1943 год. Ожесточенные бои велись уже на Украине. Фашисты цеплялись за каждую пядь нашей земли, но советские войска упорно теснили врага, не считаясь с потерями...
* * *
Небольшой городок Ситковичи, что под Винницей, остался позади линии фронта. Войска штурмом прошли сквозь него, выбив фашистов, но по городку еще бродили стаи недобитой нечисти - власовцев, полицаев, бендеровцев и отставших от своих частей фрицев.
Очистить городок был направлен штрафной батальон майора Игната Романовича Кравцова.
Как обычно, полевые кухни задержались далеко позади, кормить бойцов никто не собирался и все штрафное воинство разбрелось по городу в поисках жратвы. Ну, а по пути брали в плен неприкаянных врагов, добивая сопротивляющихся.
Улочки словно вымерли, дома стояли пустые, глядя на мир пустыми оконными рамами. Народ то ли попрятался, то ли вовсе подался в леса. Под ногами хрустел битый кирпич и осколки стекла...
* * *
Один из штрафников, Свиридов Николай Петрович, вор и убийца, прожженный лагерник, пробирался по узкому кривому переулку, заросшему сорной травой. Он ушел в сторону от своих, чтобы никто не мешал и не приглядывал за его похождениями. Николай был одиночка по своей натуре. Он всегда старался обходиться без подельников - так-то оно поспокойней...
Вот и сейчас, Николай вел одиночную охоту за пестрой курицей-хохлаткой. Он уже предвкушал наваристый бульон с куриной ножкой. Но хитрая птица не собиралась так просто сдаваться. Она даже от немцев смогла уберечься, а уж они были понахальней этого русского солдатика.
Курица скосила на него круглый глаз, оценила расстояние и резво шмыгнула в приоткрытую дверь сарая. Николай рванулся за ней. Дверь скрипнула, приоткрылась.
В сарае царил полумрак. На полу лежала невысокая копна старого подсушенного сена. Курица схоронилась за ней, но Николай дал короткую очередь из автомата. Короткая куриная жизнь завершилась в его вещмешке.
Николай повернулся, чтобы покинуть сарайчик, но услыхал, что наверху кто-то завозился. Посыпалась соломенная труха.
- Кто здесь?! - громко окликнул Николай, передернув затвор автомата. - А ну, вылазь! Хуже будет!
- Не стреляйте, дяденька! - раздалось сверху. Голос был тонкий, не то девичий, не то детский.
Николай, с автоматом наизготовку, полез по трясущейся лестнице наверх. Там был устроен навес, словно второй этаж или антресоли. Он тоже был забросан сеном. Оттуда на Николая испуганно глядели два больших блестящих глаза.
- Ты кто? - спросил Николай, слегка опешив.
- Я Санька. Прячусь тута от немцев. А вы наши?
- Наши, наши... - проворчал Николай, поднимаясь. Когда глаза немного попривыкли к сумраку, он рассмотрел маленького, лет десяти, белоголового мальчугана. Мальчик был в белой полотняной рубашке и того же покроя штанах.
- Есть хочешь? Иди поближе... - сказал Николай и вынул из вещмешка буханку ржаного хлеба. Отломил кусок, протянул мальчику. Тот быстро схватил, стал жевать, с благодарностью поглядывая на Николая.
А у того голова пошла кругом от близости теплого, вкусно пахнущего детского тельца. Он потянулся, привлек мальчика к себе. И вдруг навалился на него всем телом, крепко прижал к себе и начал стягивать и рубашку, и штаны одновременно.
Санька выронил хлеб, дернулся, пытаясь освободиться, но не тут то было. Хватка была медвежьей. Николай только мычал, изредка роняя еле понятные слова:
- Тихо, тихо, все хорошо будет. Только не мешай...
- Дядя, ну не надо, ну пожалуйста! - не смел кричать мальчик, только просил в полушепоте.
Штаны сползли с загорелых ног и шлепнулись рядом, там уже лежала рубашонка. Белым нагим пятном раскинулся мальчик под зеленым сукном гимнастерки, что нависла над ним, без пощады и жалости.
Николай расстегнул штаны у себя, забросил ноги мальчика себе на плечи. Он уже не раз проделывал все это. Вот и теперь обошлось без накладок.
Мощное мускулистое тело ходило взад-вперед, подобно паровой машине. Мальчик не сдержался и начал стонать. Николай вынужден был сунуть ему в рот пилотку.
Мальчик смирился. Он лишь ждал, когда это пропахшее порохом и потом тело оставит его в покое. Слезы текли по пыльному лицу, оставляя светлые бороздки.
Через четверть часа пытка закончилась. Николай довольно отвалился в сторону, натянул штаны.
- Ну вот, пацан, живой и здоровый. А ревел, как барышня.
Санька с трудом оделся.
- Погоди-ка. На, приложи... - Николай вынул из вещмешка и передал мальчику новую, выданную лишь день назад, портянку.
Мальчик, морщась от боли, скрутил портянку втрое и сунул в штаны. Там было тепло и липко. Вынув руку, Санька заметил на ней кровь, перепуганно посмотрел на Николая.
- Не дрейфь, пройдет скоро. Это всегда так, если в первый раз. Опять ревет... Да перестань ты!
- Ага, больно же! - обиженно протянул Санька.
- Больно... Я еще младше тебя был, когда меня в детдоме вот так... А потом на малолетке вертухай прижал, я и рыпнуться не посмел. Зато потом быстро понял - или тебе очко порвут, или ты сам должен глотки рвать. Это, брат, такая школа!.. Отец, мать есть?
- Нету... Папка на фронте, а маму полицай убил.
- Ну вот, я и говорю... Значит в детдом попадешь. Там на твою жопу столько желающих будет, не обрадуешься. А на малолетке еще больше. Тут тебе и кум, и вертухаи, и лепила. Да и свои шакалы тоже не прочь отыметь. Так что запомни, пацан - или ты, или тебя!
За этим разговором Николай привлек мальчика к себе и стал поглаживать по заросшей голове. Его огрубевшие мозоли царапали нежную кожу щек мальчика. Санька все время порывался отодвинуться, ему был страшен этот огромный и непонятный солдат. То злой, то добрый... Сейчас он говорил со щемящей жалостью, но мальчик все еще был во власти боли.
- Ну, все, все, успокойся... Поболит день-другой, да и перестанет. Ты потом холодной водой помой как следует... А мне пора, пойду потихоньку. Вот тебе, возьми... - Николай положил рядом с мальчиком надломанную буханку и достал тушку только что застреленной курицы.
Николай поглядел в последний раз на мальчика, подмигнул ему, вскинул автомат на плечо и полез вниз. Санька, не отрываясь, провожал его испуганным и настороженным взглядом...
* * *
Комбат Кравцов шел по улице, собирая своих подопечных и отдавая краткие приказы. То здесь, то там раздавались короткие автоматные очереди, взрывались гранаты. На это уже почти не обращали внимания, лишь инстинктивно склоняли голову.
Комбата притянул неприметный низенький сарайчик. Майор и сам не отдавал себе отчет, что его насторожило. Должно быть, сработало шестое чувство, наработанное за годы войны.
Майор оставил сопровождавшее его отделение снаружи, а сам вошел внутрь. И сразу услышал, что наверху раздается то ли плач, то ли стон. Этот звук был приглушен досками и сеном.
Майор ступил на лестницу, помедлил и направился вверх. Едва голова майора показалась над уровнем настила, он услышал вскрик:
- Не надо! Не надо больше, я не хочу! Ну пожалуйста!
- Да успокойся ты, чего испугался? - миролюбиво сказал майор, продолжая подниматься.
Мальчик был перепуган насмерть. Он страшно побледнел, вжался в копну сена. Когда майор приблизился, Санька отполз назад. На его месте остался влажный отпечаток.
- Ну ты прямо... Неужто так напугался, что даже описался? - с улыбкой проговорил майор. Но пятно показалось ему слишком подозрительным. Майор тронул его ладонью, поглядел поближе. Уж он-то прекрасно знал, как выглядит кровь...
- Да ты не ранен ли, малыш? Кто тебя, немцы? Ну-ка, иди поближе, я посмотрю.
Мальчик не шелохнулся. Тогда майор, не долго раздумывая, притянул его к себе, развернул. Сзади на штанах разползлось большое красное пятно. Все было ясно и без слов. Но все-таки без расспросов обойтись было нельзя:
- Кто это сделал? - сжав зубы и с трудом сдерживая ярость, спросил майор.
- Я не могу сказать... - отвернувшись, ответил мальчик шепотом.
- Ты должен сказать! Ты что, хочешь, чтобы эта мразь и дальше по земле ходила?! Да я его расстреляю на месте! Говори!
- Нет, - в голосе мальчика прорезалась стальная нотка.
- Почему? Ты его боишься? Так он ничего не сделает тебе больше. Не успеет. Ты только скажи, кто! Я тебя прошу. Я должен это знать!
Мальчик задумался. Потом нерешительно сказал:
- Но я ведь правда его не знаю. Я видел его в первый раз...
- Ну... Хоть опиши, как эта тварь выглядит, а я уж дальше сам...
- Он... Такой большой, здоровый...
- Вспомни, какие-нибудь особые приметы. Хоть что-нибудь, шрам может, родинка... Постарайся вспомнить...
Мальчик зажмурился, притих. Память не хотела воспроизводить происшедшее. Но все же он припомнил нависшую над ним оскаленную пасть бандита. И тут же вскинул темные глаза:
- Да, я вспомнил. У него был золотой зуб. Вот здесь...
Мальчик показал пальцем на один из своих верхних зубов, слева.
- Ну вот, хоть что-то. Я обязательно разыщу его. Но ты должен пойти со мной. Только ты один сможешь его опознать.
Саня снова замотал головой.
- Не бойся ты, все будет хорошо. Он тебя даже не увидит. А уж тронуть тем более не посмеет. Пойдем, малыш...
Майор спустился, помог мальчику. Тому было трудно идти, тупая боль пульсировала по всему телу. Майор взял мальчика на руки и понес к подоспевшей машине.
- К горсовету... - скомандовал майор. Именно там располагался временный штаб батальона.
* * *
- Подгони к заднему крыльцу... - сказал майор водителю, когда прибыли на место.
Тот свернул с дороги, обогнул здание и остановился.
- Жди, - коротко бросил майор, выбрался из машины и поманил мальчика за собой.
Они вошли в пустое здание. Внутри царила разруха, как и во всем городе. На полу валялись бумаги, сорванные со стен портреты вождей. Двери кабинетов были нараспашку, там лежали сломанные, перевернутые стулья, раскрытые сейфы.
Шаги гулким эхом отдавались по коридорам.
Майор завел мальчика в один из кабинетов, усадил на табурет.
- Сиди пока что здесь, не высовывайся. Я позже позову тебя. На вот, поешь...
Майор вскрыл банку тушенки, что захватил с собой из машины, отрезал ломоть хлеба. Оставил фляжку с водой и вышел.
Вернувшись к машине, майор приказал:
- Давай теперь на главный вход. Да смотри, помалкивай про мальчонку...
Через несколько минут майор взобрался на высокое крыльцо, зычным голосом подозвал старшину:
- Командуй общий сбор, строй батальон.
- Но, гражданин майор, еще не все подошли...
- Строй тех, кто в наличии...
- Есть!..
- Батальон, становись! - раздались крики ротных.
Майор решил сам провести расследование, пока не подоспел Особый Отдел. Он просто не мог сдерживать напряженную ненависть к той мрази, что могла сотворить такое с ребенком...
Солдаты с сожалением бросали на землю недокуренные папиросы и, ворча под нос, шли в строй.
Майор расправил гимнастерку, провел взглядом по шеренгам, что выстроились на площади перед горсоветом. И четким строевым шагом направился к первому в строю.
- Открой рот, покажи зубы...
Боец опешил, переспросил.
- Делай, что говорят. - сказал майор, не повышая тона.
Комбат для бойцов, да еще из штрафбата, здесь был царь и бог. Ослушаться никто не посмел.
Майор медленно шел вдоль первой шеренги, заглядывал в рот каждому, словно цыган на базаре, покупая коня. Солдаты перешептывались, недоуменно спрашивая друг друга. Никто ничего не понимал.
Лишь один из них начал постепенно догадываться, но виду не подавал.
Седьмым по счету оказался боец с золотой фиксой. Майор внимательно посмотрел на него, но сказал лишь:
- Шаг вперед... - двинулся дальше.
Так, шаг за шагом, от солдата к солдату... К концу второй шеренги набралось шесть человек.
Батальон состоял сплошь из разного люда. Тут и политические, и убийцы, и растратчики, и воры. У блатняков золотые фиксы были в моде - потому и набралось столько.
Но майор так и предполагал, что распознать негодяя будет непросто.
- Батальон, вольно! Разойдись! А вы шагом марш за мной...
- Командир, в чем провинились-то? - спросил один из подозреваемых.
- Отставить разговоры. Кто виноват - тот знает.
Вошли в здание. Майор завел всех шестерых в комнату, сказал:
- Разбирайте стулья, садитесь по центру, в линию. Руками лицо не прикрывать, не отворачиваться. Сидеть и ждать.
А сам отправился за мальчиком.
Санька сжевал всю банку тушенки подчистую, насухо вытер ее корочкой хлеба и теперь сидел, скучая в томительном ожидании. Боль утихла, кровь стала подсыхать, превращаясь в твердую корку на штанах. Переодеться бы... Но уходить мальчик тоже боялся. И оставаться страшно, и уйти боязно...
- Пойдем, малыш...
Майор подвел мальчика к двери и сказал:
- Там сейчас сидят шесть человек. У них у всех золотые зубы, как ты говорил. Ты, конечно, не хочешь заходить, так ведь? Тогда просто посмотри в замочную скважину. Если узнаешь того солдата, скажи мне. Смотри внимательно, не ошибись.
Мальчик склонился к отверстию. Замок был выбит, потому в замочную скважину все было видно, как на ладони. Да еще и солнце освещало вдобавок. Николая мальчик узнал мгновенно. Он быстро выпрямился.
- Ну, узнал? Кто из них?.. - нетерпеливо спросил майор.
- А вы его правда расстрелять хотите? - Саша не поднимал глаз.
- А ты как думаешь?! Конечно! Даже в трибунал не буду передавать дело! По закону военного врмени имею полное право!
- Тогда не скажу...
- Ничего не понимаю... Но почему?!! - майор был безмерно удивлен упрямостью мальчика.
- Так... - неопределенно сказал Санька.
- Нет, ты давай объясни все же. - майор присел перед Санькой на корточки, потом и вовсе стал на колени, прямо на давно не мытый пол. Теперь их глаза были на одном уровне, прячь не прячь.
- Я... не знаю, как сказать... - начал мальчик негромко. - Вот вы его убьете... А кто ж будет фашистов бить? Я хочу, чтобы война побыстрей кончилась, чтобы папка домой вернулся с фронта. Пусть этот... Пусть он дальше фрицев убивает, а?
У майора заблестели глаза. Он не ожидал такой недетской мудрости от такого малыша. Не выдержал, прижал к себе легкое невесомое тело, поцеловал прямо в макушку.
- Светлая у тебя душа, малыш... И сердце большое... Только вот что... - пришла вдруг майору неожиданная мысль.
Он быстро расстегнул планшетку, набросал на листе бумаги несколько строк.
- Это мой адрес. Город Кемерово. Там у меня мама, сестра... Ты поезжай к ним, поживешь, пока война идет, а там поглядим.
Мальчик взял листок, подержал и протянул обратно.
- Нет, спасибо, но я не поеду.
- Почему? - вновь удивился майор.
- Ну как же вы не понимаете? - начал объяснять Саня. - Кончится война, приедет домой папа. А квартира пустая, ни меня, ни мамы. Он очень расстроится...
- Хмм... Пожалуй, ты прав... - задумчиво протянул майор. - А ты ему оставь записку с этим адресом! Он придет и сразу тебя разыщет! Ну, сам подумай. Война ведь еще не один год может тянуться, как же ты один. А если в детдом заберут... Зашлют на Урал или в Казахстан, там еще трудней найти будет. В общем, ты подумай, ладно?
- Ладно...
- Я сейчас скажу шоферу, чтобы отвез тебя домой. Пошли к машине...
Когда мальчик влез в кабину, майор протянул ему вещмешок, где уже лежали пять банок тушенки, пара буханок и кулек с пиленым сахаром.
- Возьми, это тебе на первое время... А дальше как получится... Прощай, малыш, может еще увидимся!..
Майор неловко поцеловал мальчика в щеку, уколов щетиной. Чтобы не устраивать на виду у подчиненных сентиментальных сцен, он быстро захлопнул дверь и отошел.
Машина умчалась...
Майор постоял, проводив ее взглядом и вернулся в кабинет, где его дожидались солдаты.
- Встать, смирно... - скомандовал он.
Бойцы встали в одну шеренгу. Майор медленно пошел вдоль нее. На этот раз он смотрел не в зубы, а в глаза.
Они отводили взгляд - служить в штрафбате с кристально чистой совестью невозможно, каждый знал за собой грешки.
Но майор хорошо разбирался в людях, он быстро вычислил виновника, и не нужно было ему теперь свидетельство мальчика.
- Все свободны... Свиридов, задержись...
Николай был внешне спокоен, но руки у него уже мелко-мелко подрагивали.
- Я знаю, - начал майор, - что это сделал именно ты. Я очень хочу тебя сейчас пристрелить, как бешеного пса. Но я не сделаю этого. И знаешь, почему? - Николай взглянул вопросительно. - Потому что так просил мальчик, которого ты снасильничал. Ты слышишь, животное?! Он просил не убивать тебя! Теперь ты будешь жить. И не дай тебе бог сдохнуть прежде, чем кончится война. Ты будешь бить фашиста так, чтоб от него одни перья летели! А уж я за этим прослежу... Все, пошел вон!.. Хотя нет, постой...
Николай, собравшись уже выйти, остановился. Майор оглянулся на окна, не смотрит ли кто. Хотя в тот момент ему это было совершенно безразлично.
Майор коротко размахнулся и изо всей силы ударил Николая в челюсть. Удар был силен, но Николай лишь пошатнулся, устояв на ногах.
И теперь они оба молча смотрели, как на полу матово поблескивает, отражая солнечный луч, маленькая золотая фикса...