Томэ выскользнул из строя и последовал за кузнецом. Как скоро выяснилось, шатры гильдии все же были не "поблизости" а довольно таки далеко. Кузнецы устроились на большом пустыре, рядом с родником, Насколько помнил Томэ, это было какое-то священное место, примерно для полудюжины культов.
Кузнецы разбили там настоящий передвижной городок. Большие островерхие шатры, горящие багрянцем и блестящие золотой бахромой, открыто говорили всем и каждому о богатстве и достоинстве древней гильдии. Из-за матерчатых стен доносилась музыка и приглушенные голоса.
Проводник подвел Томэ к самому большому шатру и откинул перед десятником расшитый полог.
- Прошу господин.
Внутри было прохладно и сумрачно, будто, под кровлей задержалась предрассветная мгла. Светильников было мало, они горели тускло, и словно как-то неуверенно. Землю покрывало множество узорчатых ковров. Через весь шатер тянулись ряды столов, за которыми сидели люди в праздничных одеждах. Только мужчины. Чувство тревоги снова укололо Томэ. Раз кузнецы оставили дома жен, значит это ритуальное собрание гильдии, куда не допускаются непосвященные. Пригласить на такой пир чужака было в высшей степени необычно.
Следом за проводником Томэ пошел между столами. Он присматривался к лицам кузнецов, которые в свою очередь украдкой поглядывали на гостя. Томэ ожидал увидеть недовольство, но вместо этого читал во взглядах пирующих удивление и надежду. Десятнику стало не по себе. Похоже, он напрасно обидел свое чувство опасности подозрениями в паникерстве. Оно-то как раз исполняло свой долг, а вот его глупый хозяин по собственной воле забрался в яму со змеями. Томэ глубоко вздохнул и постарался успокоиться. Все равно бежать было глупо, да уже и поздно.
- Как-то тут у вас все мрачно, - беспечно сказал Томэ. - Да и на столах пусто. Только вино и какая-то похлебка.
- Это просто передышка, - быстро ответил проводник. - На время рассветных часов. Таков обычай.
Томэ кивнул. Он сумел заметить еще одну деталь. За столами сидели только полноправные мастера, хозяева кузнец. Никаких подмастерьев и младших кузнецов.
- А далеко ли ты еще собрался меня вести, братец? Я так уже с тобой находился.
- Еще только пару шагов, господин. По обычаю вас нужно представить главе гильдии.
- Ну, смотри, если только пару.
Они направились к дальнему углу шатра, отделенному плотной завесой. Проводник раздвинул ткань и пропустил вперед Томэ. Десятник оказался в узком коридоре с шелковыми стенами. Проход кончался украшенной жемчугом, золотой завесой, на блестящей ткани были вышиты раскинувшие крылья птицы.
- Пожалуйста, прямо, - шепнул за спиной проводник.
- А что, тут есть куда свернуть?
Томэ пошел по колышущемуся коридору. Иногда его ладонь будто случайно касалась мягких стен. В нескольких шагах от золотой завесы его пальцы провалились в пустоту. Томэ остановился и раздвинул шелк. Открылся темный закуток. Сперва, он подумал, что там, на полу, свалены кипы разноцветной ткани, но быстро понял что ошибся. Это были дети.
Около двух десятков. Мальчики в нарядных одежках. Все не старше пяти лет. На миг ему показалось, что они мертвы, но тут же услышал звук дыхания. Очень редкого и не глубокого.
Места в закутке было мало, и детей, почти что, сложили штабелями друг на друга. Мальчики лежали неподвижно, словно крупные куклы. Их глаза были закрыты. Томэ сильно сомневался, что сон был естественным. Скорее всего, детей опоили.
- Господин, господин, вам не сюда!
Проводник повис у него на руку и потянул прочь от коморки. Томэ сумрачно посмотрел на кузнеца и повел плечом. Проводник отшатнулся точно обжегшись.
- Господин, я не имел в виду не уважения! Прошу вас, идите прямо. Великий мастер ждет.
Томэ опустил руку и позволил шелку сомкнуться. Теперь он был более чем уверен, что влип во что-то очень серьезное.
- Да-да, ты прав, не будем обижать мастера.
Томэ прошел дальше по коридору и коснулся золотой завесы, она оказалась неожиданно холодной и тяжелой. Комнатка за ней походила на кокон из золотой парчи и алого шелка. В центре, на небольшом кресле, отделанном резной костью, сидел человек в долгополых одеждах. Рядом с ним стоял бронзовый треножник старинной работы, в большой чаше кипело бездымное пламя. Человек повернул голову, к открывшейся завесе. Колдовское пламя подчеркивало морщины и крючковатый нос, седая борода, завитая мелкими колечками, выглядела такой плотной, что казалось накладной.
- Великий мастер, я привел этого человека, - прошептал проводник.
В другое время, за "этого человека" кузнец лишился бы половины зубов, но сейчас Томэ было не до сословной чести. Он внимательно изучал главу гильдии. Великий мастер несомненно был очень стар, но в его чертах все еще читалась воля и мощный ум. Правда, вместе с тем Томэ не оставляло чувство, будто недавно этот человек пережил сильное потрясение, ему казалось, словно он смотрит на древнее дерево в которое ударила молния.
После слов проводника довольно долго висело молчание. Словно верховный кузнец не услышал, или не понял слов, с которыми к нему обращались. Пламя в чаше треножника мерно вздымалось и опадало. Может это была только игра теней, но Томэ казалось, что мастер лишь пытается выглядеть бесстрастным, а на самом деле он мучительно старается принять решение. Наконец тонкие губы шевельнулись.
- Ты потрясающе невежлив с нашим гостем, младший, - в голосе старика не было и намека на слабость.
- Великий мастер, я...
- О твоем наказании я сообщу позже. Ты привел гостя и теперь можешь быть свободен.
Проводник несколько секунд неуверенно смотрел на господина. Старик слегка двинул бровью. Молодой кузнец глубоко поклонился, и зашагал обратно по коридору. Когда он скрылся за дальней завесой, старик тяжело вздохнул.
- Несносный мальчишка. Надеюсь, он еще наберется мудрости.
- Он ваш родственник? - вежливо спросил Томэ, глава древней гильдии заслуживал уважения даже от благороднорожденных.
- Да, - коротко ответил верховный кузнец. - Но проходите же, не стойте в дверях.
Томэ вошел в комнатку, и она сразу стала выглядеть еще более тесной. Он не мог в ней развернуться, без риска что-нибудь задеть.
- Мне сказали, что я должен вам представиться.
- Что? О да, все верно. Но не будем же мы знакомиться на ногах.
Томэ еще раз огляделся, никакой другой мебели, кроме кресла старика в матерчатом коконе не было. Верховный кузнец моментально уловил его затруднение.
- Уверяю, я не хочу вас оскорбить. В другое время я бы принял вас со всем почетом, но в этом месте есть свои условности. К слову, даже ваш почтенный родитель, не считал этот обычай зазорным. А ковры здесь теплые и чистые, уверяю.
- Разве вы не знаете, что в Столице моего отца не считают примером для подражания? - проворчал Томэ.
- Быть может это потому, что в Столице его очень плохо знают и не понимают причин его поступков?
- По моим наблюдениям он никогда не старался это поправить. Поэтому, я думаю, что раз уж о нем сложилось неблагоприятное суждение, то в этом есть часть его вины.
- Вероятно, правы. Но как бы там ни было, я уже не так молод, и мне не удобного говорить с вами задрав голову. Сделайте милость.
Старик слегка взмахнул рукой, Томэ вздохнул и опустился на ковер перед креслом. С этой точки старик еще больше походил на жреца. У ножек кресла, между складок мантии, белела костяная рукоять жезла.
- Значит, вы теперь называете себя эд Алоик, - сказал верховный кузнец.
- Так уж сложилось.
- И вы вчера были нашим королем.
Томэ повел плечом. Он не видел смысла подтверждать очевидные вещи. Разговор и обстановка угнетали его. В маленькой комнатке было негде спрятаться, но Томэ постоянно казалось, что тенях у него за спиной скрывается кто-то смертельно опасный. Он поймал себя на том, что постоянно старается незаметно повернуть голову и краем глаза заглянуть через плечо. Томэ вспомнил, как совсем недавно сравнивал кузнецов с безобидными горшками и невольно усмехнулся.
- Рад, что у вас хорошее настроение.
- Просто забавно, что вы, такой важный и занятой человек, вдруг занялись какой-то религиозной ерундой. У вас ведь тут обряд проходит, верно? Нежели не нашлось какого-нибудь заместителя? Ведь вам нужно постоянно заботиться о благе гильдии, а сидеть в темноте на кресле, мог бы кто угодно.
- Вы опять рассуждаете только со своей точки зрения. А что если эта, как вы говорите, религиозная ерунда, на самом деле имеет важнейшее значение?
- Не откажитесь меня просветить?
Великий мастер повернул голову к треножнику и посмотрел на огонь. В отблесках бездымного пламени морщины старика стали еще глубже. Его лицо походило на мозаику, где проемы между плохо подогнанными кусочками заполняла тьма.
- Что вы знаете об устройстве нашего мира?
Томэ даже моргнул от неожиданности.
- Кроме того что он стоит на черепахе? - осторожно ответил он. - Боюсь что немного.
- Черепаха? - старик улыбнулся. - Мне никогда не нравилась эта метафора. В нашей гильдии говорят о металле. Давным-давно, боги отлили материю в форму из нереальности. Наш мир это слиток. Огромный, но, увы скверный.
- Вы бы сделали лучше?
- Конечно. По крайней мере, точно не стал бы заливать кипящий металл.
- Ну-у, разве металлу не положено кипеть?
- Разумеется, нет. На нашем языке "кипящим" называется металл, который не очистили от газов. Он кипит в изложнице, а когда застывает, в слитке остается множество пустот, - верховный мастер отвел взгляд от пламени и посмотрел на Томэ. - Совсем как в нашем мире. Здесь всегда было множество каверн наполненных нереальностью. И они имеют свойство очень легко вскрываться.
Кузнец снова отвернулся к пламени, казалось, каждое движение, дается ему с трудом.
- Это явный брак, - проговорил он. - Если бы самый младший из моих подмастерьев сотворил такое, я бы еще год не подпустил к его горну.
- Стало быть, - осторожно сказал Томэ, - сейчас, вы пытаетесь поправить дело?
Старик сухо рассмеялся.
- Если это не удалось никому из моих великих предшественников, то куда уж мне недостойному протягивать руку к работе богов? Нет. Дело не в этом. Наш мир существует таким, каков он есть, уже очень долго. И не было причин думать, что ему грозит скорая катастрофа. До недавнего времени не было.
- И что же случилось? - спросил Томэ.
Ему действительно было интересно, странная, похожая на сказку, история великого мастера, увлекла его так, что даже чувство смутной угрозы померкло.
- Уже несколько месяцев кто-то накачивает наш мир энергией, - ответил старик.
- Разве это плохо? Ну, ведь, когда машину заряжают это хорошо. Или это снова какое-то слово на вашем языке?
- Любая система, большая или маленькая, стремиться найти состояние, в котором у нее будет меньше всего свободной энергии. Если угодно, назови это равновесием. Представь, что перед тобой на столе лежит тяжелый шар. Толкни, его пальцем, и что будет? Скорее всего, он чуть покачнется и вернется на место. Свободной энергии в нем почти нет. А теперь представь, что тот же шар, стоит на краю крутого склона. Малейший толчок и наш шар со страшной скоростью покатится вниз.
- Звучит не очень приятно.
Кузнец кивнул. Похоже, он был хорошим учителем, умел объяснять сложные вопросы, даже не самым подготовленным слушателям, и это доставляло ему удовольствие. Но невидимый груз, присутствие которого ощущал Томэ, почти сразу навалился на главу гильдии с новой силой.
- Люди, которым свойственна повышенная чувствительность, уже заметили неладное.
- Несколько месяцев назад необычно оживились молельни.
- Верно. Тревожные сны. Напряженные нервы. Страх, причину которого они не могут понять.
- И культы помогают с этим разобраться.
- В каком-то смысле. Они как обезболивающее, заглушают симптом, но не устраняют причину. Лишняя энергия продолжает втекать в мир. Скоро Фидия уже не сможет сохранять равновесие.
- Это все интересно, но я по-прежнему не понимаю, если не справляются храмы, то чем могут помочь делу кузнецы?
- У большинства культов слишком неглубокие корни. Они все равно, что плесень на поверхности мира. А моя гильдия хранит память с древнейших времен. В наших хрониках описаны прецеденты. От лишней энергии можно избавиться, так же сбрасывают лишнюю воду. Нужен лишь ключ, чтобы открыть Дверь.
- Этот ключ храниться у вашей гильдии?
Лицо старика стало еще мрачней.
- Можно сказать и так. Только взять его нелегко. У меня... что-то пересохло в горле. Сделайте одолжение, посмотрите, там, в углу, стоит сундучок.
Томэ потянулся в указанную сторону и нашел под складками ткани небольшой ларец. Верховный кузнец слегка махнул рукой, Томэ подтащил сундучок к себе и откинул резную крышку.
Внутри ларец был разделен на две неравные части. В большей лежали золоченые кубки, а в меньшей стоял высокий кувшинчик. Томэ вытащил два кубка и взвесил их на ладонях. Сосуды были тяжелыми, но совсем небольшими.
- С такой мелкой посудой надо как следует постараться, чтобы напиться, - усмехнулся Томэ.
Старик растянул губы в безжизненной улыбке.
- Наше вино особое. Его нужно совсем немного.
Кузнец взял у Томэ кубки и поставил их на подлокотники кресла. Затем приял кувшинчик и открыл плотную крышечку. Воздух сразу попитался густым терпким запахом. Старик наклонил кувшинчик и наполнил кубки, жидкость была темно-красной и очень густой.
- Вот так, - кузнец поставил кувшинчик на пол. - Хорошо.
Худые пальцы коснулись ободков сосудов, и каждый на миг вспыхнул бледным светом.
- Что это было? - спросил Томэ.
- Последняя деталь.
Старик снова взял кубки в руки, и некоторое время держал их, будто не хотел выпускать. Словно решившись, он все-таки опустил сосуды на ковер перед собой.
- Выбирайте. Какой вам больше нравится.
- Сначала вы, - улыбнулся Томэ.
- У гостя преимущество.
- Тогда давайте одновременно.
- Я настаиваю. Таков обычай.
Томэ недобро усмехнулся.
- Значит, для ритуала важна случайность. Как обидно, что сами вы не хотите идти до конца.
- Простите?
Томэ коснулся кубка, поднял глаза на великого мастера и посмотрел куда-то сквозь него.
- Должно быть вы забылись. Говорили со мной, как с одним из ваших молодых подмастерьев. А ведь я, все-таки, кое-что знаю. И далеко не все слова на "вашем языке" для меня секрет. Ключ, который открывает Дверь, это смерть жертвы. Но просто смерть не подойдет. Ради большой цели нужно пожертвовать чем-то очень ценным. Например, любимым ребенком.
Старик вздрогнул и словно окаменел на своем троне, Томэ вздохнул.
- Что ж, я вижу, почему вы потеряли свою мудрую голову. Когда-то, должно быть, гильдия приносила в жертву своего праздничного короля. Вы специально отправили ваших людей высматривать кого-нибудь из младших благороднорожденных. Но неужели вы серьезно думали, что это сработает?
На дряблой щеке великого мастера, задрожал мускул, Томэ покачал головой.
- Отчаянные ситуации, рождают отчаянные надежды. А как вы собирались объяснить мою смерть? Очень-очень внезапное недомогание? - десятник цокнул языком. - Думаю, Ставру бы это очень не понравилось. Он считает меня своей собственностью, а вы ведь знаете его характер.
Рука старика метнулась под складки мантии, Томэ перехватил ее за запястье, под пальцами хрустнули истончившиеся кости, губы кузнеца задрожали от боли. Десятник поднялся на колени и приблизил свое лицо к лицу великого мастера.
- Не решаетесь кричать? Очень правильно.
- Постой, ты все не так понял. Я заплачу тебе.
- Тшш.
Томэ протянул свободную руку и ухватился за рукоять жезла, который виднелся сбоку от кресла. Он потянул его и высвободил из складок ткани. Глаза десятника блеснули, жезл оказался топориком с хищно изогнутым лезвием.
- Знаете, что меня больше всего бесит. Даже не то, что вы пытались разыграть мою голову в своем дурацком жребии. Меня бесят такие, вот миродержцы, которые думают, что держат вселенную на своих плечах. Вы хотели, открыть Дверь и сбросить энергию. Надолго бы это помогло? На месяц?! На неделю?! Вам бы пришлось приносить жертвы снова и снова. А что бы вы выкинули, когда отдали богам всю кровь детей ваших мастеров?! Боюсь даже представить. Такие люди опасны для нашего мира сами по себе!
Губы кузница дернулись, он хотел что-то ответить. Но Томэ не дал ему шанса. Топорик коротко свистнул и вскрыл худую шею.
Брызнула кровь, Томэ отстранился и встал. По его расчетам, внешняя сторона шатрах должна быть как раз за спинкой кресла. Он обошел костяное сиденье, раздвинул слои парчи и провел лезвием топорика, по плотной ткани. Поразительно острый металл разрезал ее как дым. В парчовый кокон хлынул поток света, Томэ на миг отвернулся. Кресло с телом великого мастера снова оказалось у него перед глазами. Тело кузница наклонилось вперед. Кровь из распоротого горла лилась вниз, прямо в один кубков. Алая жидкость смешалась с вином и наполнила сосуд до краев. Томэ снова повернулся к свету и раздвинул руками проем.
- Боги выбрали, - пробормотал он, прежде чем ступить наружу. - Боги выбрали.