Павлик Кубиков был, по выражению его родителей, человеком подсолнечным. Таких рыжих мальчиков, говорил папа, делают исключительно на заказ!

- Зачем же вы меня таким заказали? - удивлялся Павлик.

- А мы хотели, чтобы у нашего сына в жизни было очень много радости, - поясняла мама. - Рыжики же вообще счастливые, а те, что с веснушками - в особенности. Чем больше веснушек - тем больше счастья. Это каждый знает.

Павлик хмурил брови и не верил.

Если бы это было правдой, то он должен был бы просто лопаться от счастья, как спелый арбуз, думал Павлик, - ведь большего количества веснушек, чем у него, не было, наверное, ни у кого на свете. А он вовсе не лопается. Все дразнятся. Обзываются конопатым-убил-дедушку-лопатой, рыжиком- пыжиком и поют "Рыжий, рыжий, врежу лыжей". Девчонки хихикают. Позавчера вон приходили в гости Вовка и Мишка, близнецы из пятнадцатой квартиры. Павлик с Мишкой чуть-чуть поборолись и чуть-чуть разбили чашку. Пришла мама, нахмурилась и велела Павлику все немедленно убрать и больше не безобразничать. "Ты давай тоже убирай", - сказал он Мишке. "Нетушки, - ответил тот. - Что я, рыжий, что ли? Или конопатый?" И они с Вовкой как захохочут!

Одним словом, никакого особенного везения и радости в Павликовой жизни не наблюдалось. Скорее даже, наоборот. А стало быть, все эти рассказы про веснушки - никакая не правда. Скорее даже, наоборот.

Поэтому когда однажды на детской площадке к Павлику подошла незнакомая маленькая девочка с огромным бантом на макушке и предложила обменять веснушки на шоколадное драже, Павлик согласился почти не раздумывая.

Нет, сначала, конечно, он удивился, потом заподозрил, что над ним опять собираются посмеяться, и разозлился. Он хотел было треснуть девочку чужим пластмассовым ведром, которое валялось в песочнице, но вспомнил, что драться нехорошо, а с девочками так и вообще почему-то нельзя, и неохотно оставил ведро в покое.

- Отстань, - сказал он, грозно насупившись. - А то как дам!

- Вы, мальчик, может быть, боитесь? - вежливо поинтересовалась девочка. - Ну и зря. Вот, смотрите.

Она достала из сумочки круглую жестяную коробку и, аккуратно сняв крышку, продемонстрировала целую шоколадную сокровищницу. Павлик громко проглотил слюну и озадаченно почесал затылок.

- Давайте, мальчик, меняться, - снова предложила девочка. - За каждую веснушку по конфете.

Павлик поглядел по сторонам. Было еще рано, и на площадке почти никого не было, если не считать нескольких совсем уж карапузов.

- Ну давайте, - сказал он сурово, от торжественности момента тоже переходя на "вы".

Огромный бант кивнул. "Раз, два, три", - принялась считать девочка. За каждую посчитанную веснушку она клала в Павликову ладонь одну дражеину, которую тот сразу же запихивал в рот. Дражеины были такими вкусными, что в первый раз за свою шестилетнюю жизнь Павлику Кубикову показалось, что веснушек у него определенно маловато.

- А теперь, - поинтересовался он, проводив жадным взглядом коробку, которую девочка опять закрыла и спрятала в сумку, - они будут считаться вашими, что ли?

- Веснушки? - уточнила девочка. - Почему "считаться"? Они теперь и в самом деле мои. Вот, можете сами убедиться.

Она достала из кармана зеркальце.

К своему немалому удивлению, Павлик увидел, что его физиономию словно отмыли едким-преедким мылом. На лице не осталось ни одной оранжевой крапинки, ни единого пятнышка.

"Во, - подумал Павлик, - как мне повезло. И шоколаду наелся, и от половины дразнений заодно избавился!"

Он хотел было предложить девочке на обмен еще и свою рыжесть, но подумал, что если он станет лысым, смеяться над ним будут больше, а не меньше прежнего, и со вздохом передумал.

- Вы, что ли, волшебница? - спросил он девочку.

- Фея, - деловито ответила та, поправляя свой огромный бант.

- А веснушки вам зачем?

- Я ими буду освещать свой дом, - объяснила фея. - Вот накоплю десять тысяч штук, и будет у меня в комнатах солнце круглые сутки, и днем и ночью. А то светлячки очень мерцают. А болотные огни слишком тусклые...

- Ну и ну, - сказал Павлик. - Десять тысяч штук. Надо же.

- Ничего, - фея вздохнула. - Сегодня обойду еще десять дворов, а завтра с утра попробую затесаться в детский сад - там должно быть много конопушек...

- Ну, пока, - попрощался Павлик. Ему не терпелось показаться в своем новом безвеснушковом виде Вовке с Мишкой.

- Пока, - кивнула фея.

 

Павлик думал, что у него теперь начнется новая, распрекрасная жизнь. Но все пошло как-то не так.

- Ты чего, веснушки свел? - спросил Мишка.

- Зря, - добавил Вовка. - У тебя без них лицо дурацкое.

- Ничего не дурацкое, - обиделся Павлик. - Это ты от злости.

- Не веришь? Давай Ленку спросим... Ленка! - закричал Вовка на весь двор. - Правда, Кубик без веснушек стал дурацкий?

Леночка Матвеева, по прозвищу Мальвина, высокомерно окинула Павлика холодным взглядом.

- Правда, - голосом Дуремара вынесла приговор Мальвина. - Блеклый какой-то.

- Сама блеклая! - завопил Павлик, а близнецы противно захихикали.

Вконец рассердившись, он отправился домой. Папа уже ушел, а мама сидела за столом и пила чай. Увидев его, она чуть не уронила чашку.

- Пушенька, что с тобой? - воскликнула она. - Почему ты такой бледный? Тебе плохо? Где болит?

- Нигде у меня не болит, - несчастным голосом ответил Павлик. - Я не бледный.

- Да на тебе же лица нет! Дай-ка я лоб пощупаю... Где у нас градусник?!

Несмотря на Павликовы протесты, он был уложен в постель и напоен горячим чаем с малиной. От чая стало жарко и потно, от пребывания в постели среди бела дня - тоскливо до невозможности. Павлик даже подумал, а не зареветь ли ему. В это время пришел доктор.

- Замечательный мальчик, - сказал доктор и зачем-то погрозил Павлику пальцем. - Здоровый, как бычок. Совершенно незачем ему валяться в кровати в такой отличный летний день.

- Какой же он здоровый, - закричала мама, - если у него вдруг все веснушки с лица разом пропали?

- Разом? - удивился доктор и почесал голову. - Ну... бывает, - добавил он не очень уверенным голосом. - Сходите на всякий случай в поликлинику. К врачу-дерматологу. Сдайте анализы.

- Не хочу в поликлинику! - заявил Павлик. - Я замечательный бычок! Не надо анализы!

Но его никто не слушал. Мама проводила доктора и пошла записывать своего внезапно полинявшего сына на прием к врачу со страшным названием.

"Надо срочно все исправить", - решил про себя Павлик. Наверно, правда все-таки была про конопатое счастье. Вот ведь, стоило перестать быть конопатым, и все сразу разладилось. Вредная какая, эта фея.

Павлик еле дождался окончания этого длинного невезучего дня. Гулять его мама больше не отпустила, велела лежать на диване и отдыхать - а кто угодно знает, что нет более тяжелого труда, чем отдыхать, когда ты ни от чего не устал! У плюшевого медведя нечаянно оторвалась лапа. Из коллекции машинок куда-то запропала любимая, пожарная. В довершение всех горестей бедного Павлика больно ужалила залетевшая в окно пчела. Он не выдержал и немножко поревел, мысленно давая себе обещание никогда, ни за что на свете не связываться больше ни с каким феями ни с какими бантами на макушках!

"А что, если она не отдаст веснушки? - с ужасом подумал Павлик. - Дражеины-то я все съел... Что же, мне так и ходить теперь всю жизнь несчастным и невезучим?"

Он перестал реветь и крепко призадумался. Нужно было срочно разработать хитроумный план.

 

На следующее утро он встал очень-очень рано, когда родители еще спали, сам оделся и умылся, а потом взял свой самый оранжевый фломастер и нарисовал на лице ровным счетом шестьдесят три яркие крапинки. Он мог бы нарисовать и больше, потому что умел считать до целых ста, но больше Павлику было не нужно.

Тем же самым оранжевым фломастером он написал записку. "Я НА УЛNЦЫ", говорилось в записке. Тихонько открыв замок, Павлик выскользнул из квартиры. Он знал, что ему ой-ой-ой как влетит, но другого выхода не было.

Выйдя из подъезда, Павлик со всех ног побежал к детскому садику, который, по словам феи, она сегодня собиралась посетить.

Садик еще не открылся, и Павлик принялся ждать, нетерпеливо приплясывая на месте. На его счастье (наверное, от нарисованных конопушек тоже бывает маленькое счастье), ждать пришлось недолго.

- Ой, - удивилась фея, увидев Павлика. - У вас, мальчик, кажется, отросли новые веснушки?

- Ага, - кивнул хитроумный Павлик. - Отросли. Хотите опять меняться?

- Хорошо, - согласилась фея, доставая из сумочки знакомую жестяную коробку. "Раз, два, три..." - принялась считать она, перекладывая шоколадные кругляши в подставленную Павликом панамку. Конфеты выглядели не менее заманчиво, чем вчера, но он мужественно противостоял соблазну.

- Шестьдесят три, - закончила считать фея и довольно качнула бантом.

- Как шестьдесят три? - притворно удивился Павлик. - Должно быть шестьдесят четыре. Как вчера.

- Наверное, одна не успела отрасти, - пожала плечами девочка.

- Ну уж нетушки, - разгневанно возразил Павлик. - Жухать нечестно.

- Я не жухаю, - разозлилась в ответ и фея. - Ровно шестьдесят три, и не штукой больше.

- Нетушки, - повторил Павлик громко. - Нате вам ваши дражеины, отдавайте мои веснушки назад.

- Противный мальчишка! - не менее громко закричала фея. - Возьмите свои дурацкие конопушки и больше не смейте ко мне приходить.

Она махнула рукой, и из панамки исчезли все конфеты.

- Вот, - фея сунула ему под нос зеркальце. - Все на месте. Все шестьдесят ТРИ! Идите отсюда, рыжий-бесстыжий обманщик.

И хотя она обзывалась, Павлик не обиделся. Он послюнявил палец и потер щеку. Веснушки не стирались, а значит, были настоящими. Павлик быстрей побежал домой.

Родители уже встали и были очень сердиты. Но когда они увидели сына в прежнем, "подсолнечном" виде, они тут же перестали сердиться и не стали наказывать Павлика.

"Ага, - подумал он довольно, - я теперь опять счастливый и везучий. Хотя и на крапинку меньше. Но это ничего".

Это и впрямь были сущие пустяки. Ведь счастье, между прочим, все-таки не в веснушках, а в том, чтобы быть самим собой.