Эти твои новые духи,
в черной склянке с золотою каймою,
пахнут мертвыми молодыми женщинами,
как будто бы яблоками, красными-красными,
упавшими на черную влажную землю волною...
Эти твои духи...
Этот прозрачный мазок мизинца
по припухлости вены на горле...
И две ароматных молекулы в воздухе возле губ...
Это мертвых молодых женщин запах,
Которых недавно употребляли
вот тут, недалеко от черной земли,
на клочках пожелтевшей травы...
Вот тут они истекали соком,
и ногтями скребли по яблокам,
сдирая с них полоски глянцевой кожи,
красные в желтоватую крапинку.
И в уши шептали им страшное что-то,
про смерть
от удушья
в мгновенье оргазма...
И глубже в них проникали,
разбрызгивая женскую ароматную влагу,
(наркотик!, проклятый, желанный наркотик!)
стекавшую по внутренним сторонам их бедер,
смешивая ее с соком яблочным...
А потом,
когда это мгновенье пришло,
когда оно выгнуло молодые тела,
разрывая их на части, на куски,
ребрами выпирая наружу,
худые животы напрягая до судорог,
ноги раздвигая (и рррраздирая!) шире,
шире!,
шире!,
ШИРЕ!,
а потом в один момент сжимая их
крепко-крепко,
чтоб не пропало ни одной капли семени...
В этот момент...
Сильные мужские руки
легли на тонкие женские горла
и сдавили их...
Вот поэтому здесь такой запах,
в этом заброшенном яблоневом саду.
Поэтому здесь пахнет
мертвыми молодыми женщинами,
раздавленными,
испачканными собственными гормонами-соками
и мужским липким спайсом...
Выбрось...
Слышишь?
Выбрось эти свои новые духи
в черной склянке с золотою каймою.
Они пахнут мертвыми молодыми женщинами...
И еще,
я боюсь...,
что не справлюсь со своею волною.

Выбрось!, подальше от греха.