Свобода. Её так не хватает и иногда так тяжело от неё отказаться. Бабочка. Мотылёк. Лёгкое и чистое создание. Что может быть невиннее бабочки, сидящей на чуть влажном цветке, встречая рассвет? Но нет больше ни цветка, ни росы, ни рассвета.
За окном дождь. Ледяные капли, тысячами таких же бабочек бьются в оконное стекло, сбегая по нему. Из-за тёмной пелены нельзя разобрать ничего, что лежит дальше огромного круглого окна, перекрытого решёткой, отделяющей маленькую комнатку от большого, страшного, но прекрасного мира.
Мотылёк стоит перед окном, прижав изящную ладонь с тонкими узорами к холодному стеклу. Ему печально и одиноко. Сложив крылья, он ждёт. Сам не знает чего. Просто ждёт, того, кого любит сильнее всех на этом свете. Летучую Мышь. Кровопийцу.
Стекло вокруг его руки запотело, и когда Мотылёк отстраняет ладонь, на нём остается отпечаток. Почему так холодно? Дождь безответно бьёт в окно, а ветер завывает свои рулады. Мотылёк поднимает печальные глаза, похожие на капельки росы, что утром переливаются на зелёной листве. Поднимает и встречает свой же взгляд у полупрозрачного отражения в стекле. Тонкое, хрупкое тельце, слабо прикрытое одеждой, всё покрывала пыльцовая роспись - тонкий, необычайно чёткий чёрный узор, грани и завитки, крупные разводы зелёного и синего, скромненькие полоски голубого и розового. Спину увенчивали тоненькие, ранимыеЈ словно лист истлевшей бумаги, крылья. Такие крылья - гордость каждой бабочки. Потерять их - потерять всё. А, потеряв их, бабочки долго болеют и чаще всего умирают.
Быстрым движением Мотылёк снимает прозрачную слезинку со своих длинных, каких не может быть у человека, ресниц, и затем откидывает с лица темно-синие локоны.
Этой ночью ему будет больно, но он примет боль, с которой ранее не сталкивался ни разу.
За спиной скрипит дверь. В проёме стоит высокая складная фигура с темно-серыми, почти чёрными, крыльями. Чёрные волосы отдельными прядями лежат на белом лице. Чёрная одежда из кожи, обтягивает тело. Уши имеют характерную форму. Проведя несколько мгновений в нерешительности, Кровопийца медленными шагами приближается к бабочке, стоявшей в печали, без движения, и обнимает за шею, плавно скользит когтистыми ладонями по ранимому телу. К бабочкам можно прикасаться только очень осторожно, чтобы ни в кое случи не стереть пыльцу. Летучая Мышь опускает голову на плечо Мотыльку.
-Я люблю тебя, - глухо говорит он, развязывая хитроумную шнуровку на одежде бабочки, а сам мотылёк, казалось, даже не дышит, ждёт. Пелена дождя мелькает в бездонных глазах. Маленькое сердечно колотится быстрее, когда прозрачная одежда падает на пол с тихим шелестом. Летучая Мышь гладит Мотылька по волосам. - Ну что ты? Не бойся боли.
-Холодно, - кратко говорит, словно шепчет осенняя листва, бабочка, скрещивая руки на груди. Какая же она - эта боль? В нём смешиваются страх и любопытство пред этим неведомым чувством. Говорят, от боли плачут. Холод, исходящий от стен и стекла, обволакивает его.
-Пора, - произносит Кровопийца и отстраняется от Мотылька. Холод усиливается. Что-то застревает у бабочки поперёк горла. А может быть есть дорога назад? Есть. Мотылёк кидается к двери, но падает от подножки Кровопийцы на холодный и пыльный пол. Слёзы покатились из глаз, когда Летучая Мышь приподнимает его и усаживает. Слёзы бегут по лицу.
-Я не хочу... - постанывает он, зажимая лицо ладонями. Голос дрожит и становится еще тише, чем всегда. Как можно было смотреть на него без жалости? Как можно делать ему больно? Кровопийца и сам не знал, как сможет поднять на него руку, как будет доводить его до слёз и сорванных криков.
-Посмотри мне в глаза, - твёрдо говорит он, убирая изящные ладони с прекрасного личика, всего в слезах. Мотылёк слаб, потому и податлив. Его густые длинные реснички блестят от слёз. Всё лицо в маленьких капельках. Красные губы дрожат. А сам Мотылёк, словно задыхаясь, судорожно хватает воздух ртом и шепчет свои мольбы. А Кровопийца смотрит на него и думает о том, как хочет обладать этой красотой, этими бездонными глазками, хрупким тельцем, алыми губками. Обладать так, что бы Мотылёк был только его и не чей больше. Сам же Мотылёк не решает поднять взгляд. - Посмотри мне в глаза! - от нетерпения Летучая Мышь переходит на крик, поднимая на себя лицо бабочки. Тот, отчаяннее рыдая, всё-таки выполняет просьбу. - Скажи, ты меня любишь?
Но Мотылёк лишь слабо всхлипывает, не отвечает. Кровопийца утирает слёзы с его лица, терпеливо повторяет:
-Ты меня любишь?
Нет ответа. Не выдержав, Летучая Мышь встряхивает его, сдавив плечи до боли.
-Любишь или нет?!
-Люблю... - стонет Мотылёк и, словно сломанная кукла, вешает голову. Но Кровопийца сжимает плечи сильнее, заставляя этим вновь смотреть в его глаза.
-Ты хочешь быть со мной?
-Хочу!
-Тогда терпи.
Но бабочка лишь стонет, обхватывая себя руками и стискивая зубы. Кровопийца обошёл его, с тяжестью на сердце, взяв одной рукой за крыло, достав нож с резной рукоятью и длинным сверкающим лезвием другой. Пискнув что-то невнятное, Мотылёк повёл крыльями в самый последний раз. Лезвие с трудом проходит меж крылом и плотью, разорвав их. Кровь катится по спине. Мотылёк отчаянно вскрикивает.
Боль. Такое странное чувство. Она словно обжигает, вызывая желание бежать прочь. Мотылёк пытается отстраниться, но что-то холодное, всаженное в его тело, мешало ему новой болью. Это чувство оказалось даже страшнее, чем он мог представить. Ведь ранее Мотылёк не представлял, что бывает что-то страшнее холода. Он не видит своей крови, вытекающей из-под кожи, - Кровопийца не дает бабочке обернуться, сжимая ему плечо. Когда же Мотылёк начинает рваться прочь, он вкалывает когти в плечи. С твёрдой уверенностью Летучая Мышь ведёт нож в низ, отделяя крыло от тела. Всю узкую спину бабочки заливает кровь, тёплая, ещё живая, в ней же рука Кровопийцы и пол кругом.
-Не надо... я больше не могу! - стонал Мотылёк, вцепляясь руками в каменный пол. Сейчас он вдруг пожалел о том, что родился бабочкой, такой ранимой и хрупкой. - Отпусти... - умоляет он, ещё не понимая, что нет дороги назад.
-Поздно, - следует ответ почти сразу. Кровопийца, опустившийся на колени за спиной Мотылька, обхватывает того рукой за шею. Крылья безумно трясутся, особенно раненое. До конца остаётся всего один рывок.
А тем временем Мотылёк, уткнувшись лицом себе в колени, невнятно умоляет, глотая слова и отдельные слоги. Слёзы сжигают глаза, а боль спину. Но вдруг... что-то почти беззвучно падает на пол, и с ужасом Мотылёк понимает, что боль затихла, так как крыла уже нет. А спустя мгновение Летучая Мышь, обхвативший бабочку за талию, подтверждает это:
- Я отрезал твоё крыло.
-Нет! Нет! - Мотылёк не хочет верить в то, что потерял самое дорогое. От слёз пред глазами всё расплывалось. - Нет! - грудь бабочки резко вздымается от тяжких вздохов. Он рвётся прочь, но Кровопийца по-прежнему держит мёртвой хваткой. Сам не понимая, что кричал, Мотылёк просто кричит. Голос его дрожит, вот-вот сорвется.
-Терпи, не много осталось, - эти слова звучат приказом и сталь вновь рассекает плоть. Комнату вновь оглашает крик отчаяния и боли. Почему так больно? Зачем? За что? Мотылёк прогибается и извивается всем своим вёртким телом, силится высвободиться из захвата. Безнадежно. Сердце рвётся на части, сливается с дождём. У бабочки не остаётся сил терпеть далее, но у него нет выбора.
Что бы хоть чуть-чуть ослабить сопротивление Мотылька, Летучая Мышь перегибает его, прижимая за шею, лицом к полу. Хотя и сил бороться у Мотылька всё равно не осталось. А слёзы маленькими хрусталиками бьются о камень. Казалось, умереть легче, чем терпеть это. Будь у него силы говорить, Мотылёк уже давно отрёкся бы от этой любви, от всего. Будь у него силы... будь у него дорога назад...
Но, наконец, резь проходит, остаётся лишь лёгкое жжение, на месте прежней безудержной боли. А значит и... Кровопийца медленно идёт прочь, даже не обняв, даже не утешив, нуждающегося в этом Мотылька. Он лишь поднимается, кидает нож на пол и уходит. Железо с грохотом ударяется об пол, а за Летучей Мышью захлопывается дверь, шуршит замок.
А бабочка остается наедине с болью. Он весь в крови, всё вокруг пропитывает её запах, перед ним его изорванные крылья. Видя их, осязая боль, Мотылёк все никак не может перестать плакать, уже задыхаясь от слёз. Ужасно - не чувствовать то, что всегда чувствовал, потерять что-то... потерять часть себя. Отчаявшись, бабочка кричит севшим голосом, бьёт сжатыми кулаками о пол, разбивает их.
Дождь за окном всё усиливается, а бабочка всё плачет, и плачет. Вновь стало холодно.