И по вишнёвым кронам
оранжево-красным по зелёному
стекают первые дни осени;
и за серыми тучами
с ветром, бегущим по лужам,
струится ночь.
И пальцам больно
от холода,
и окну.

Где-то, наверное,
чуть светлее. И в красном вине,
разогретом на ленивом огне,
отражается точка лампы,
дрожа и мерцая,
впитывая и задыхаясь
корицей;
и в бокале чистота растает,
и на губах
горечь,
не скоро
но скажет,
что это она правда,
она, а не сладость.
Она - осень
и окно,
расцарапанное дождём.

Розы
склонили головы
к земле. Чёрно
и очень холодно
везде.
И телефон предлагает автозамену
для слова смерть:
смеяться,
посметь,
жить,
хотеть...
нет.

Где бы
и как бы узнать
тепло ли тебе? Кто бы сказал,
что небо
снова в огне? Что осени,
в общем-то, гореть
и гореть, что холод
тоже умеет
греть: ладонями своими обхватив
твои ладони,
губами тёплыми
или просто словом. И сердце
начинает восторженно петь,
и глаза безоглядно
тонут
в чистоте,
рассеянно ускользающей
твоей ауры... И нелюбви
и любви заклятой.

Выпьем
горячего вина со специями?
В стаканы разлив,
как кровь из вен.
Живую,
в отличие от нашей,
холодной,
как в чёрной и грязной реке.
Осень
наконец наступила, убив остатки
летнего тепла,
и солнце,
как мы любим, светит,
и как мы любим
умирает парк. Медленно и красиво,
роняя под ноги разорванные флаги
из листвы, царапая
пыльный асфальт
сиреневыми коготками изморози...
Это наше время. Ты помнишь это?
Мы ведь и умрём осенью,

и вместе.








.