Бабочка под фонарём порхала
и медленно таяла
в душной влаге ночной окраины.
Синяя ночь была пропитана
сладостью перезрелых пионов
и рядом с обочиной тихо светились
цветами белыми
сахарно липкими
жасминовые кусты.
Вот и ты
смотрела на бабочку неотрывно,
на то, как красиво она растворялась
шелковой дымкой
в сиреневом мареве,
под перестук далёкого поезда,
что с ветром катился и эхом оглохшим
в горячем воздухе
со сладкой горечью... Ты что-то хотела спросить?
Нет?
Правильно, переросли мы вопросы,
которые заданы могут быть ночью,
зная заранее, что все ответы
спрятаны будут в шкатулках с секретами...
Вот только ключи от шкатулок в реке.
Так что, давай
провожу к остановке,
сядешь на самый последний автобус,
и всё забудешь, как ровно до этого
мне посоветовала всё забыть.
Бабочка таяла под неоновой лампой,
кругами спускаясь всё ниже и ниже,
пока не упала на ветку жасмина...

"Что ты с ним сделал?"
"Не пойму... Ты о чём?"

Лужи на сером асфальте кажутся
дырами чёрными
в другую вселенную, где только звёзды
мерцают и светятся, и никого вообще вокруг.
И в запахе кислом с примесью сладкого
чудятся розы мне
на изгородях, те, что совсем на краю одичали
и пахнут как мёртвые птицы из рая,
которых случайно ветром горячим
к нам на погибель свою принесло...
Если бы знать, что
все эти чувства,
на самом деле, берут и кончаются,
как день за настежь раскрытыми окнами,
как бабочка ночью под фонарём.
Что я с ним сделал? Спроси, как приедешь,
глядя в глаза его сумасшедшие,
цвета июльского чистого неба, что кажется
если подольше засмотришься, то тут же у ног
от восторга умрёшь.

И дело всё в том,
что ты меня бросила,
а мне не хотелось быть старой игрушкой,
забытой в углу у самого плинтуса,
в надежде, что руки хозяйки любимой
когда-нибудь сжалятся
и подберут.
Мне показалось хорошей идеей,
другую игрушку, без всякого спроса,
взять,
и как помнишь бывало в детстве,
просто в отместку тебе сломать.
И знаешь... Я справился. Правда, справился,
и было почти до истерики весело
в цветущем жасмине долго иметь его,
а может свой мозг муками совести
злости, отчаяния, ревности, боли,
глядя в глаза цвета неба раннего,
и поцелуем глотая стон.
Я не достоин тебя, наверное, если так просто
из чистого в скверное, сердце,
за бешеным ритмом ненависти, перевернулось
и стало куском
рваного мяса и лопнувших мускулов,
будто прожило три жизни и выдохлось,
загнанным зверем от усталости умерло,
и я вслед за ним, и я вслед за ним...

Что я с ним сделал?
Это всё бабочка
на ветке жасмина,
что растворилась пятнышком синим
в белом луче неоновой лампы,
и тонкие белые пальцы твои...
Ты скоро найдёшь кого-нибудь нового,
чьё-нибудь сердце, пока не разбитое,
а после приедешь ко мне на окраину,
чтобы сказать "я тебя не люблю".
Мы будем ходить
по тихим аллеям, держась за руки,
вдыхая влагу, чтобы под утро друзьями расстаться,
писать сообщения с сердечками,
шутить про ядерный апокалипсис,
и обсуждать что-то там по утру... "Я тоже тебя люблю
не люблю"

Ты скоро вернёшься к своей коллекции,
а я к своему разбитому сердцу








(Кате Р. bl-зарисовка на заданную тему)