Запонки на белых манжетах
царапают сиреневый воздух,
оставляя за собой золотистые росчерки,
царапая заодно и моё спокойствие,
которое держится изо всех сил за ручку зонта,
внутри давно превратившись в истерику.
Потому что, чем дольше мы стоим здесь,
тем труднее сдерживаться и понимать - ну, зачем?
Розы под дождём
на чёрном капоте почти освободились от бумажной
обёртки, сползая на тёмно-синий асфальт
к моим ногам;
смотрю на них и думаю, как же славно было бы
их растоптать...
Ты зачем
смотришь в белесый туман пятого утреннего часа,
зачем касаешься рукой своего виска, будто там
или лучше сказать туда
только что выстрелили в упор,
но ты остался жив и недоумеваешь:
как так? Это всё твои золотые запонки, дери их чёрт,
и запах парфюма, и треклятый взгляд раскосых глаз
навылет. Это потому что
твои вопросы подразумевают один ответ,
сколько ни задавай, сколько ни меняй,
формулируя и так, и этак,
ответ должен быть неизменен - да.
И на моё нет
в ответ
ты смотришь, как туман расползается
вместе с моросью по округе,
цепляясь за клумбы с розами,
за чугунные изгороди и заборы, рассыпаясь жемчугом
по машинам и окнам,
потому что пришло время расставаться, а ты не готов.
Увидимся в универе?
Нет. Сколько мне повторять? Скажи, сколько?
Я позвоню?
Абонент будет вне зоны доступа.
Боковое зрение ломает твой силуэт пополам,
черный низ, белый верх, галстук и ладони
закрывающие лицо... Нельзя!
Это слишком красиво, чтобы скрывать!
Тебя слишком много для кого-то лишь одного.
И воздух пропитан сладостью цветущих роз
для того, чтобы тебе, наконец, сказать,
прощай - это не значит забудь и умри,
это просто прощай,
забудь и живи...
Но эти запонки
на белых манжетах
царапают воспалённые нервы
до крови, до дрожи,
до боли в сердце, до спазмов в горле,
чтобы выдавить через силу - "это скучно и пОшло",
в ответ на признание, сказанное шёпотом...
Я не понимаю этого твоего мяукающего языка,
словно специально созданного, чтобы как музыка
звучать, и чем больше тебя и чем с тобою дольше,
тем яснее понимание,
что это всё - боль.
Розы
так и остались на мокром асфальте,
раненое не поранить вновь, а живое, в конце,
умирает.







(Кате Р. bl-экспромт)