Аннотация: Редкий мистический рассказ выдающегося художника и замечательного писателя. Впервые опубликован в 1936 году.
"Итак, вы желаете знать", промолвил почерневший от солнца, иссохший факир, "почему я живу здесь в одиночестве, в пустыне, увечный и седой, пытаясь воссоздать тот образ, который сам же и разбил? Я стараюсь воплотить моего бога, который покарал меня, исказив мое собственное обличье, ибо я вырвал его из той черной вечной бездны, в которой он обитал. Вы хотите знать все? Почему я стал увечным и ничтожным карликом, которого вы видите, создателем металлических вещиц, творцом могильных памятников, обитающим в в пещере на краю пустыни? Услышьте и обретите мудрость"
Туристы, выбравшиеся в сумерках из тегеранского отеля, уселись и приготовились слушать факира. Небо обрело странный зеленоватый оттенок; казалось, ночь остановилась на полпути, не достигнув тех мест. Бойкий толмач переводил слова факира, ибо никто из нас не ведал языка, на котором тот говорил.
"Итак, изрек он, во дни юности моей жили в трижды славном городе Требизоне два мастера, которые зарабатывали на перевозке грузов более чем достаточно для проживания. И для собственного удовольствия, дабы радовать глаза и услаждать сердца, собирали они древние образы и странные фигуры, созданные в древние времена и воплощавшие силы тех богов, к которым взывали люди, столкнувшиеся с горестями жизни и узревшие скорбный лик неизбежного. И очень часто, потратив немало времени и сил, очищали мастера эти фигурки от грязи и пыли и от мишурных украшений и прочей тщеты, созданной в новые времена. Мастера часто бывали в тех местах, где попадались ненужные, брошенные вещи, а случалось, что на рынках, в разгар торговых дней, они обнаруживали символы древней мудрости и находили образы прошлого, на которые не обращали внимания искатели различных занятных вещиц.
После долгих размышлений и внимательного осмотра они исправляли повреждения, удаляли все нелепости, которые добавили глупцы к древним образам, и уничтожали ложные знаки и магические узоры, нанесенные плутами и шарлатанами. Мастера за долгие годы работы обрели истинное знание того, как истина открывается в самой форме вещи, они чувствовали биение ритма жизни и страсти более высокие, чем все наши земные обольщения. И они прятали идолов, пытаясь обнаружить ту темную неистребимую силу, которая скрывалась за всеми делами рук человеческих, и из мрака бесформенности явить силу древнего колдовства, раскрыть его очертания и свет.
И пытаясь расположить в должном порядке эти образы малых богов, мастера обнаружили странные таинства, куда более значительные, символы сокрытых действий мудрейших. И случилось так, что в этих идолах обрели они чудо и славу. За первыми впечатлениями от красоты замысла и силы искусства стояло нечто иное - часть великой силы, каковая и есть жизнь. Глубоко внутри себя они обнаружили высшие радости, доступные лишь величайшим из живущих, силы, обретшие форму мыслей, присущих бесконечным иерархиям богов.
И они говорили об этом с разными людьми. Иные отвечали, что все это лишь игрушки для детей и для глупцов, но поскольку следует признать, что все люди таковы, возможно, подобные вещи и достойны внимания истинно мудрых людей, искателей знания. Некоторые относились к этим разговорам серьезнее; и они выбирали один или два образа и начинали поклоняться божественным сущностям, которые исполняли их мечты и утоляли духовную жажду.
Очень немногие задумывались о работах тех мастеров, да и эти немногие интересовались лишь умением, лишь отделкой образов; не занимал их высший порядок и место тех божеств в великом мировом замысле. Медленно постигая высшие истины, мастера создали настоящую космогонию символических фигур и укрыли свое создание в потаенном месте, дабы люди, влекомые невежеством и суетными страстями, стремящиеся не к обретению истины, а к овладению одним-единственным идолом - дабы эти люди не завладели носителями великих сил и не удовлетворили своей алчности. Ибо в таком случае источник силы вскорости стал бы источником неисчислимых бедствий.
И я, Юсуф, сын горшечника, был слугой у тех мастеров и немало наслушался об их огромном собрании образов во время праздных бесед на постоялом дворе и на рынке. И меня поразили продолжительность их поисков и величие их устремлений, и я возжаждал изведать те вещи, которые они обрели во время исканий. Я решил все об этом узнать и ожидал только возможности проникнуть в то место, где хранились образы древних и могущественных богов, в ту тьму, которая сохраняла извечный священный порядок, смысл которого был ведом лишь моим хозяевам.
Они были глубокими стариками, эти два мастера, они не могли испытать всех радостей жизни, и мне казалось, что человек более юный (такой, как я сам) с большим успехом сумеет насладиться теми низменными благами и удовольствиями, которые могут даровать древние божества. В покоях моих хозяев на стене висел большой, неглубокий, плоский шкаф, от пояса до уровня лба человека среднего роста достигал он. В нем были выстроены в священном порядке фигурки тайных властителей. Двери этого шкафа были украшены резьбой, изображавшей множество дивных созданий. Там были змеи, быки и лошади с головами, плечами и руками, как у людей; у многих были и крылья. Но их силуэты терялись в сложных переплетениях узоров. И лишь человек, долго всматривавшийся в лабиринт, пытавшийся разобрать буквы и слова, начертанные среди орнаментов, мог различить движения, скачки, корчи и ухватки этих нечестивых тварей, сотворенных злой волей и бесконечно уродливых. И тогда эти твари уже овладевали разумом и чувствами того человека...
Дверь святилища, в котором хранились идолы, была всегда заперта на ключ, а ключ мои господа не выпускали из рук. Но я - ничтожное создание, рожденное и жившее на горе себе и другим! - я пытался проникнуть в шкаф с другой стороны, но как я вскорости понял, задняя стенка была толстой и очень прочной. Я ощупал шкаф со всех сторон и обнаружил, что висит он на крюках, вбитых в стену, а между задней стенкой шкафа и стеной почти нет пустого пространства. Со стены мне на руку упал паук; он меня укусил, но я - увы! - не обратил внимания на это предостережение.
Шкаф висел в просторной квадратной комнате с чистыми белыми стенами и маленьким балконом, выходившим в сад, где всегда бил фонтан и росли трава и цветы. И я не оставлял своих попыток, ночь за ночью я прокрадывался в сад и выжидал, надеясь, что однажды дверь оставят открытой. И в ночь, когда сияла полная луна, рассекая ярким светом теплые тени на полу, рассыпая слабое мерцание по белым стенам, я, преисполненный ужаса и дрожи, пробрался внутрь и увидел, что дверь шкафа не затворена. Я - увы мне! - отворил ее, медленно и осторожно, и заглянул внутрь.
В шкафу была полная, непроглядная тьма. Я вытянул руку, постаравшись нащупать хоть что-нибудь - но ничего не коснулся. Я потянулся еще дальше, рассчитывая дотронуться до задней стенки шкафа, но потом понял, что там не глубина, а скорее пустота - шириной в три ладони, не меньше. И хотя я продолжал поиски на ощупь, но так ничего и не мог отыскать. И позабыв об осторожности, я нагнулся вперед, протянув обе руки туда, в непроницаемую тьму. Потрясенный, отбросивший былые страхи, жаждущий знания, я погружался в странную, темную, мягкую пустоту, где все было черно и как будто исполнено благоухания. И внезапно я почувствовал холод внутри... Голова у меня кружилась, я дрожал - и оставался в таинственном ничто, разлитом в пустом святилище. Все вокруг меня сотрясалось и рассыпалось, а я падал в разверстую бездну. И тьма поглощала меня, ввергнутого в бесконечный водоворот. Казалось, что я вертелся и вертелся, уносясь все глубже и глубже. Я падал... Падал! Наконец посреди бескрайней невообразимой бездны я узрел маленькое пятнышко света. Я приближался к нему или оно придвигалось ко мне - сие неведомо. Но оно становилось все больше, величественнее, невероятнее - и вот я увидел собрание могущественных богов. Все они были осияны славой трепещущего пламени, которое творило меняющиеся буквы и символы на их лбах и укутывало их члены покровами семи цветов; и теперь двигалось одно лишь пламя, а я замер в неподвижности, повиснув в темном пространстве.
Сначала все боги приближались ко мне быстрее и быстрее, но скорость парения их круга тоже замедлялась. И я следил за ними долго, очень долго - а потом простерся ниц, пав в священном ужасе у ног круга богов и оставался лежать, пока они становились все ближе. Каждый из богов в свой черед поднимался и опускался, и бескрайние эоны проходили, когда он обретал власть и передавал ее следующему. Пока круг приближался ко мне - я стал седым и древним; и я лицезрел их удаленное величие.
И во всей этой холодной пустоте не осталось более ничего - только безграничный вертящийся круг, источающий величие и ужас. И над головой моей пронеслись века, но древняя усталость сковала их полет, ибо жизнь замерла там и не осталось никакого движения... Но вот наконец - да, наконец - один из богов приблизился. Он молчал, только откуда-то доносилось неразборчивое бормотание, будто шумел огонь в огромном очаге, и сияющая божественная сущность становилась все ближе и яснее. И форма божества была недоступна моему зрению, ибо не мог я своим слабым взором охватить великое, возвышенное чудо, сотканное из цвета и света. Слабый шум и шорох сменился громом и грохотом, и затем раздался страшный шум, будто пламя вырвалось на свободу - и сияние стало пламенем, охватившим все вокруг. И тогда внезапно все сжалось до одной светлой точки, подобной сиянию звезды. От той звезды исходили лучи, в которых я узрел лицо, выцветшее и искалеченное временем, выжженное древними огнями, опаленное ненавистью, мстительное и жестокое. И я тогда увидел, что лицо принадлежит карлику, увечному, обезножевшему, опирающемуся на костыль; и этот карлик в волосатой сильной руке сжимает молоток и пытается отбить кусок от скалы, рядом с которой стоит... Вот он поднял молот - и опустил. Удар! И я услышал, как зазвенела скала, как хрустнул камень - и все исчезло.
И я опять стоял перед шкафом, от которого отпрянул, когда одна из фигурок упала и разбилась на мелкие кусочки у моих ног. И я оступился и упал без чувств.
- Ты разбил своего собственного бога, - послышался голос одного из моих хозяев. - Забирай его останки и уходи.
И я заковылял прочь. Моя нога была сломана при падении, а волосы мои побелели, ибо разве не провел я бесконечные эоны в той темной бездне?"