Данный указатель посвящен одному из литературных направлений, ныне представляющемуся глубокой историей. Новая волна (далее НВ) зародилась в Великобритании в 1960-х, к середине следующего десятилетия расцвет ее был позади, а ведущие авторы отступили на второй план - пришло новое поколение. Однако НВ - не только прошлое, но и настоящее, и будущее. Это направление сделало фантастику иной, приблизило ее к большой литературе, оказало влияние на всю последующую культуру и контркультуру. Недаром все выступления ее ведущих протагонистов привлекают внимание публики. НВ не имела коммерческого успеха, но судьба и направления, и его лидеров важна и интересна. Фантастика не просто развлекает, ее предназначение гораздо существеннее. Так что данный указатель - своего рода поиск предназначения.
За вступительной частью следует основная: в алфавитном порядке даны справки об авторах и аннотированный список русских переводов, состоящий из двух разделов - романы и повести и рассказы. В конце каждой статьи приводится библиография критики. В заключение дана библиография собраний сочинений, отдельных изданий и журнальных публикаций на русском языке.
Нашей целью не является создание энциклопедии. Полные сведения об авторах и книгах следует искать в Энциклопедии фантастики Вл. Гакова или (предпочтительнее) в энциклопедии Клюта и Николса. В данном указателе речь идет только об отношении писателя к НВ, выразившемся в его сочинениях. Именно поэтому мы, ограничиваясь одним направлением, должны были определить критерии отбора. А для этого следовало дать определение НВ. Во вступительной части даны два взгляда на предмет указателя. Ниже приводятся статья Питера Николса из Энциклопедии научной фантастики (1997) и работа составителя данного справочника, посвященные границам и судьбе НВ и основным проблемам, занимавшим ее авторов.
НОВАЯ ВОЛНА. Этот термин применительно к НФ заимствован из кинокритики, где он часто использовался в начале 1960-х как перевод французского nouvelle vague, относящегося к экспериментальному кино, связанному с Жан-Люком Годаром (1930), Франсуа Трюффо (1932-1984) и другими (также применялся к музыке около 1977 как синоним панка). Термин впервые использован применительно к английским авторам НФ в колонке книжного обзора П. Шуйлера Миллера в 1961, а затем употреблен - вероятно, Кристофером ПРИСТОМ - чтобы описать вид беллетристики, публикуемой в НОВЫХ МИРАХ. Он был популярен скорее у прозелитов НФ, чем у авторов, которых он касался - особенно у Джудит МЕРРИЛ, в ее антологии Англия свингует НФ (1968; сокр. - Космо-временной журнал 1972) и в других местах. Вид историй, к которым термин относится, фактически гораздо старше, чем (конец 1960-ых) термин, который никогда не был определен точно. Первые авторы, работа позже названа частью НВ, были англичанами, например, Брайан У. Олдисс и Д.Г. Баллард. Оба печатали рассказы в Новых Мирах в то время, когда их еще редактировал Джон КАРНЕЛЛ, но только когда Майкл МУРКОК подготовил номер за май-июнь 1964 года, полные воображения, глубоко метафорические истории, склонные больше к психологии и МЯГКИМ НАУКАМ, чем к ТВЕРДОЙ НФ, которые оба писали (в весьма различных стилях), обрели плацдарм, где мастерство такого рода пришлось ко двору. Традиционный ЖАНР НФ достиг точки кризиса и в ВЕЛИКОБРИТАНИИ, и в США к середине 1960-х; слишком много авторов работали с теми же самыми немногими традиционными НФ темами, и стиль, и содержание НФ стали более чем предсказуемы. Многие молодые авторы, работавшие в жанре, почувствовали, немедленно, подобно Томасу М. ДИШУ, или после нескольких лет труда в обычной коммерческой НФ, подобно Харлану ЭЛЛИСОНУ и Роберту СИЛВЕРБЕРГУ, что жанр НФ стал смирительной рубашкой. Хотя широко предполагалось подчеркивать перемены и новизну, НФ так или иначе стала консервативной. Молодые бунтари, конечно, традиционно преувеличили грехи старших, но на сей раз у них был реальный повод. Не было уменьшения рынка; напротив, издатели хардковеров больше, чем когда-либо, желали включить НФ в свои списки. Не было причины предположить, что издатели не будут рады НФ, ставшей более гибкой по стилю и содержанию. В 1965 НФ была готова к изменениям. Фактически многие из так называемых экспериментов того периода были не экспериментами, а просто адаптацией принципов рассказа (а иногда иронии), которые давно известны в романах мэйнстрима. Так или иначе, некоторые из НФ авторов, которые почувствовали теперь свободу эксперимента, особенно Баллард и возможно (позже) Муркок, смогли добавить кое-что новое к законам беллетристики вообще; НВ, возможно, приняла от мэйнстрима многое, но это не привело к возвращению назад (теперь это трюизм постмодернистской критики, но тогда - ни в коем случае), и конечно, НВ сделала больше, чем любой другой вид НФ, чтобы сломать барьеры между НФ и мэйнстримом. Поскольку она не была никогда формально литературным движением - возможно, больше общим настроением, нежели чем-то еще - НВ как жанр трудно определить. Возможно, фундаментальным элементом была вера, что НФ могла бы и должна быть принята серьезно как литература. Многое в ней соответствовало качествам контркультуры конца 1960-х: интерес к изменяющим мозг НАРКОТИКАМ и восточным РЕЛИГИЯМ, нарушение ТАБУ, заметный интерес к СЕКСУ, сильная связь с поп-артом и со СРЕДСТВАМИ ИНФОРМАЦИИ вообще, пессимизм относительно будущего, которое вызывало у авторов твердой НФ традиционный ОПТИМИЗМ, частая сосредоточенность на вероятности КАТАСТРОФЫ, вызванной ПЕРЕНАСЕЛЕНИЕМ и вмешательством в ЭКОЛОГИЮ, также как и ВОЙНОЙ, и общий цинизм относительно ПОЛИТИКИ США и ВЕЛИКОБРИТАНИИ (особенно деятельности США на Юго-Востоке Азии и в других местах). Элемент антиутопии в НВ был особенно драматичен в случае Джона Браннера, многие из ранних работ которого были относительно легкими космическими операми. НВ интересовалась ближайшим будущим; но этот интерес часто направлялся и внутрь человека, одно из базовых понятий НВ - ВНУТРЕННИЙ КОСМОС. Новые Миры Муркока печатали большинство известных авторов НВ в то время, включая работы нескольких американских авторов, которые жили в ВЕЛИКОБРИТАНИИ: Сэмюэль Р. Дилани, Диш, Джеймс Сэллис, Джон T. Слейдек и Памела Золин. Другие участники НВ из США, часто объединяемые под этим ярлыком, - Эллисон, Норман Спинрад и Роджер Желязны; другие англичане - Баррингтон Бейли, М. Джон Гаррисон, Лэнгдон Джонс и Чарльз Платт, к ним можно было бы добавить Кристофера Приста, хотя он менее тесно связан с НВ. Несмотря на различные крайности НВ, иногда рассматривающей ЭНТРОПИЮ с усердием, напоминающим об Эдгаре По и Маске Красной Смерти (1842), несомненно, что она повлияла на издание НФ вообще. Это было незадолго до того, как американские рынки стали гораздо менее требовательны к тому, что они издают или не издают. Признаком стало появление оригинальных антологий - ОПАСНЫЕ ВИДЕНИЯ, НОВЫЕ ИЗМЕРЕНИЯ, ОРБИТА и QUARK, которые включали существенную долю экспериментальных работ - действительно, они ясно демонстрировали (хотя необходимая точка едва ли была поставлена), что много НФ в США и ВЕЛИКОБРИТАНИИ стало НВ по стилю и содержанию. Все это, естественно, пугало некоторых более консервативных представителей НФ, как показывает взгляд на истории жанра, написанные Дэвидом Кайлом, Сэмом Московицем и Дональдом А. Уоллхеймом. Уоллхейм комментирует в Создателях Вселенной (1971), что читатели и авторы, которые использовали мечту о галактических будущих, теперь получили пинки от экспериментальных стилей письма, свободное обсуждение секса, ниспровержение всех стандартов и морали (так как если мир идет к концу, какое значение имеют эти вещи?). Легко ощутить некоторое сочувствие к консервативной точке зрения в одном отношении; за малым исключением авторы НВ ушли от твердой НФ, и некоторым наблюдателям могло показаться, как будто та самая вещь, по присутствию которой более всего определяют НФ - наука (если упростить) - исчезла. Но фактически сражение не было выиграно (хотя твердая НФ никогда не восстановила прежнего выдающегося положения). Лучшие НВ авторы были скоро приняты НФ читателями вообще, и часто находили аудиторию и вне НФ; слабые авторы (некоторые были ужасны) главным образом остались у обочины. К 1970-ым термин уже не казался точкой отсчета, хотя видные писатели (Гарднер ДОЗУА, Барри Н. МАЛЗБЕРГ, Джоанна РАСС, Джеймс ТИПТРИ-мл. и Джин ВУЛФ) работали в стиле, который назывался НВ только год назад или даже позднее. Позже в течение десятилетия появились самые разные новые авторы, которые явно восприняли положительные уроки НВ, наряду с некоторыми из ее недостатков, от Майкла БИШОПА и Джона ВАРЛИ в США до Йена УОТСОНА в Великобритании. Не может быть сомнения, что в течение конца 1960-х жанр НФ нашел новые свободы, в то время как рынок показал большую готовность принять сложные формы. Как со всеми идеологическими аргументами, каждый использует все удобные средства, чтобы победить, и это удовлетворило многих друзей (и противников), увидевших НВ как своего рода гомогенное, монолитное политико-литературное движение. Этого не было никогда в умах большинства авторов, многие из которых обижены категорической классификацией. Диш прокомментировал в открытом письме, изданном в 1978: Я не имею определенного мнения относительно 'НВ' в НФ, так как не думаю, что это было когда-либо значащей классификацией. Если Вы хотите спросить - чувствую ли я солидарность со всеми авторами, которые когда-либо были объединены вместе под этим заголовком - конечно, нет. Было обычно в течение 1970-х и 1980-х, особенно для тех (подобно Дишу), кто сопротивлялся стереотипам, отклонять важность НВ или даже отрицать, что она когда-либо существовала. Из перспективы 1990-х, однако, кажется справедливым сказать, что НВ была реальна и свободна. Излишки НВ, включая ее иногда удушающий мрак, в значительной степени исчезли в последующей НФ, в то время как охват сложностей мира, характерный для НВ, остался. 1960-е были действительно периодом зрелости для жанра; если мы видим 1960-е именно такими, то есть и объяснение, почему часть НВ настолько резка (особенно в тоне голоса): большинство авторов было молодо. Одна причина, почему перспектива 1990-ых полезна - мы можем наблюдать еще одну НВ в действии: КИБЕРПАНК. Две из многих антологий НВ - Новая НФ (1969), редактор Лэнгдон Джонс и Новые завтра (1971), редактор Норман Спинрад. Книга по данному вопросу: The Entropy Exhibition: Michael Moorcock and the UK "New Wave" (1983) (Энтропийная выставка: Майкл Муркок и английская "Новая Волна") Колина ГРИНЛАНДА.
Где есть WHO?
Или: Зачем нам Новая волна и можно ли с ней бороться?
Genesis
Вначале, как известно, было Слово. Словами все классики от края времен сыпали напропалую. Надо только выбрать подходящие. Положим: Человек - вот правда! Или: Мы все глядим в Наполеоны.... Или... В общем, понятно: истоки НВ можно отыскать где угодно и как угодно истолковать. Гораздо интереснее то, с каких пор волна стала неизбежностью. Мой прогноз: с 1930-1940-х годов, когда фэнтези и научная фантастика начали сближаться - иногда с самыми непредсказуемыми результатами. Повысился общий культурный уровень этой литературы. Некоторые авторы параллельно работали в мэйнстриме и НФ, иногда соединяя по своей (или издательской) прихоти то и другое. Маргиналы типа Лавкрафта никаких революций производить были органически неспособны (вспомним биографию данного автора), а их последователям недоставало таланта. Поэтому процесс затянулся. Конечно, отдельные тексты, по пафосу близкие НВ, появлялись и до второй мировой (вспомним хоть бы чудесную книжку Х. Миррлиза Луд-в-Тумане и всю прочую нетрадиционную фэнтези начала века), но погоды они не делали. В 50-х ситуация складывалась иначе: мир, завороженный атомной бомбой и грядущими полетами в космос, требовал иных тем и сочинений. И даже такой типичный гуманитарий, как Саймак, вынужден был подчиняться этим требованиям (я лично с трудом могу поверить, что Город и Снова и снова писал один человек). Но уже копят силы Фармер и Сильверберг, берется за перо Баллард... Тут надо остановиться. Ведь в Англии грядущий триумф НВ был основательно подготовлен мэтрами литературы катастроф - Кристофером и Уиндемом. Родоначальников быстро забыли: первый обратился к детской литературе, второй писал все меньше и слабее. А между тем общая культура, чувство стиля, пессимизм и предсказания философского краха современной культуры ко многому обязывают. Без катастрофической традиции ни Балларду, ни Муркоку (вспомним его первый роман Кроваво-красная игра) путь был бы закрыт. В Штатах подобные сочинения не могли иметь коммерческого успеха (ментальность!), а в Европе - сколько угодно! Если мы вспомним еще Виана, Барроуза и битников... Ответ будет найден. Недовольство культурой и цивилизацией, ожидание апокалипсиса, страх перед будущим и поиски мира внутри нас неминуемо должны были проникнуть в фантастический жанр. Результат не заставил себя долго ждать.
Forwards
Не в меру буйные 60-е начинались с достаточно спокойных триумфов: Баллард и Муркок, Эллисон и Силверберг достаточно высоко котировались среди фэнов, но ни один из них погоды на рынке не делал. Зато были другие кумиры, очаровывавшие всех - Бестер и Старджон. В 50-х именно они совершили революцию в жанре, не просто вводя новые темы, но и экспериментируя с традиционными литературными формами. Чего стоит пересказ Графа Монте-Кристо в Тигр! Тигр! Бестера! А каким образом внутренний космос пронизал Человека без лица! Возможно, это и была подлинная новая волна: ведь поздние книги обоих писателей не имели того аромата новизны - и успеха. На смену пришли другие новаторы, один из которых - разрушитель Вселенных Муркок - с 1964 по 1971 год редактировал журнал Новые миры. Эта эра для НВ стала золотой, поскольку появился СВОЙ печатный орган и широкое признание. Не углубляясь в историю вопроса, мы можем сказать, что волна накатила столь стремительно, что не дала многим опомниться, а кое-кто предпочел обвинить ее творцов во всех смертных грехах. К чести старшего поколения фантастов: многие из них очернению всего нового не поддались. Например, многое из того, что в 60-70-х делал Саймак, может быть отнесено к НВ. Я не говорю о К. Смите и многих других, на равных игравших на этом поле.
New Worlds
Новые миры издавались Д. Карнеллом с 1946 года, сначала как фэнзин, затем в журнальном виде. Здесь публиковались Дик и Старджон, но предпочтение отдавалось английским авторам, причем не только Таббу, Балмеру и Уайту, но и Балларду, Олдиссу. Карнелл оценил таланты целого ряда оригинальных авторов, но его редакторский вкус все-таки опирался на опыт первых послевоенных лет, и смена редактора в 1964 году была подобна революции. Муркок, сам автор далеко не маститый, приглашает в журнал таких же неофитов, и облик Новых миров значительно меняется. Не только эксперименты Олдисса и Балларда, но и тексты пока еще неведомых Спинрада, Желязны, Диша, Платта и других находят путь к читателю. Практически все авторы, упоминаемые ниже, более или менее тесно сотрудничали с журналом. Критические статьи писал сам Джон Клют, редакторские колонки Муркока поражали радикализмом; в стане ниспровергателей царило удивительное единодушие. Однако сам лидер движения все больше занимался сольным творчеством, на журнал вдохновения не оставалось. В итоге создалась целая редколлегия, руководил которой кто ни попадя. Отсюда и появление заведомо провальных номеров, и неприятности со спонсорами. Роман Спинрада стал последней каплей; только вмешательство литературной общественнности привело к получению государственных дотаций и спасению Новых миров от банкротства. Только вот кто был спасен? На обложке редактором значился то Муркок, то Платт (отличавшийся еще большим анархизмом), на деле и Хилари Бейли, и некоторые другие сотрудники готовили иногда целые номера. У журнала больше не было единого центра, связующего звена; взгляды и интересы его участников все сильнее расходились. Радикальный подход проявлялся не только в текстах, но и в оформлении, и в подготовке номеров. Ниспровержение прежних кумиров состоялось, а каким путем следовало двигаться дальше, никто не представлял. В начале 70-х журнал превратился в серию антологий, редактируемых Муркоком, Бейли и Платтом, а затем и вовсе прекратил свое существование. Его возрождение в начале 90-х (с Муркоком в качестве редактора-консультанта) было недолгим, хотя эта акция напомнила о существовании НВ и актуальности ее опыта. Впрочем, судьба этого печатного станет понятной только в связи с судьбой всего литературного направления.
Inner space
После этого экскурса вернемся в историю литературы как таковой. Внутренний космос стал первой общей чертой движения. Придуманное Баллардом название подразумевало не только психологизм (разве Брэдбери не был психологом?), а еще и оригинальную трактовку человеческой личности и окружающего мира. Происходило не переключение, а погружение во внутренний мир, что облегчило принятие иллюзорности реальности. Ван Вогт, чтобы экспериментировать с истинным и ложным мирами, вынужден был прибегать к невнятным теориям и заезженным литературным ходам вроде навязших в зубах суперменов. Ничего подобного НВ не требовалось. Желязны находил опору в теориях Юнга, Спинрад - в Марковице, а Муркок и Дик черпали вдохновение откуда ни попадя. Внутренний космос объяснял все прочее: культурные и гуманистические приоритеты, отрицание всех социальных ценностей (политика, религия, образ жизни вообще), особое внимание ко всем факторам, подавляющим и изменяющим личность (телевидение и прочие СМИ, клонирование и связанные с ним трансформации, гипноз и прочее). Конечно, на щит поднимаются все способы развития личности, проникновения во внутренний космос - наркотики, мистика и разного рода сверхчувственные восприятия. Тотемы массовой культуры неизбежны, чтобы раскрыть и ликвидировать психологию толпы, достучаться до личности. С этой плодотворной идеи НВ начала. Было бы заблуждением считать, что мэйнстрим занимался тем же.
In and out
Долгое время общим местом был тезис о происхождении НВ напрямую от модернизма. Только большая литература человеком интересовалась больше как инструментом. Возьмите антироман - попытку разъять мир на составные части, или разного рода языковые игры школы Пруста, или пустые эксперименты Джойса. Ни один серьезный текст НВ не может быть прочитан в отрыве от контекста эпохи и авторских концептуальных построений, которые гораздо более насущны, чем у чистых (пост)модернистов. Единственная философия, которая в равной степени отразилась в мэйнстриме и НВ - экзистенциализм. Проблема существования заботила английских и американских авторов Новых миров ничуть не меньше, чем их коллег-классиков - Камю, Сартра и других. Хотя следует отметить, что никакого отбора не происходило: авторы НВ во всех текстах находили созвучные проблемы. Именно поэтому так объемен литературный контекст их сочинений, так эклектичны стили и методы (особенно показательным выглядит творчество Муркока, Спинрада и Дэвидсона). Но следует учесть, что близкие по духу писатели в прошлом обнаружились. Их список был бы слишком объемен, но предпочтение отдавалось авторам многосторонним, обращавшимся к самым разным темам с гуманистической точки зрения. Даже такие сомнительные человеколюбцы, как Л. Даррелл, становились культовыми писателями из-за призыва заглянуть в душу и найти объяснение всему творящемуся на свете в ней. Так что оглядка НВ на мир большой литературы была весьма оригинальной и избирательной.
Outside
Как и оглядка на мир вообще. Творившееся в нем не могло не вызывать самых разных эмоций - от настороженности до паранойи и страха. Одна война завершилась, но за ней последовали корейский и вьетнамский конфликты. Никсон сначала ворвался в Белый дом, потом вынужден был убраться отсюда. Европейцам не прибавляло оптимизма соседство империи зла (впрочем, Рейган еще не произнес этой формулы). А над миром висела тень Бомбы, к которой постоянно возвращались и фантасты, и нефантасты. И еще всех донимало Общество: его ценности отвергались во всех видах; нонконформизм проявлялся по-разному - в иронии и в ненависти, в активности и невмешательстве. Расцветают самые разные асоциальные по сути культы и религии. Наркотики распространяются все шире. И убивают... Литература откликалась на реальность, но отказывалась ее отражать. Гессе - в самой, возможно, значительной книге столетия - выдвинул концепцию Игры, сквозь призму которой на Западе начали рассматривать все. В том числе и общество, и литературу.
Sturm und Drang
Триумф НВ превратился в нечто осязаемое. Теперь это была не кучка экспериментаторов - маргиналов (как Барроуз и авторы его круга), а вполне организованное течение со своим лондонским центром, крышей, вывеской и школой талантов. Да, немногочисленные адепты НВ быстро становятся объектами подражания. Новички-дебютанты (Платт, Диш) и маститые писатели (Силверберг) начинают по-своему реализовывать принципы мастеров - и в технике письма, и в содержании текстов. Малые жанры (рассказ, повесть) поддались перековке достаточно быстро. Эффекта удивительного, оказывается, можно достичь не сногсшибательной идеей, а стилевыми изысками и психологическими конструкциями - иной раз заумными и невнятными, но шокирующими и квази-серьезными. Путь к освоению романа был долгим. Баллард и Муркок писали в этом жанре по старинке. Только в 1965 году появляются первые объемные произведения Желязны, Диша и других. Теперь дело сделано: можно пожинать плоды и наслаждаться успехом.
Blaze of glory
Перелистайте списки НФ премий, и успехи НВ станут очевидны. В 50-х только Фармер и Силверберг получили Хьюго как многообещающие авторы, а в 1966-1969 годах практически все урожаи премий достаются авторам, ставшим корифеями нового направления, где литературность уживается с социальностью, а художественное мастерство с фантастическими сюжетами и антуражем. Желязны, Дилэни, Эллисон, Фармер, снова Эллисон (три Хьюго за один год - рассказ, сценарий и антология!). Естественно, победители попадают не только в антологии; им дозволено - неслыханное дело на рынке НФ - выпускать сборники рассказов один за другим. И - самое удивительное! - сборники расходятся. Конечно, престижной книгой месяца не становится ни один из них, но имена выдающихся фантастов теперь на слуху у всей читательской публики (что-то доносится даже за железный занавес). Триумф? Быть может. Но за ним неминуемо следует обратная реакция.
What happens?
Самое простое объяснение: буржуа не выдержали соприкосновения с чистым искусством и вытеснили его с массового рынка. Однако терпели же НВ почти десять лет! Пожалуй, все несколько сложнее. Во-первых, сыграл свою роль эпатаж и разрушительный имидж. Джек Бэррон Спинрада стал причиной приостановки Новых миров по вполне тривиальным причинам - нецензурная лексика и шокирующие образы. Остановиться корифеи волны уже не могли: сознательная установка на протест подтачивала все позитивные тенденции. Начинается разочарование в новом стиле, поскольку идеалы в нем найти сложнее, а нигилизм - на поверхности. Возникает и убеждение в неоригинальности НВ, выдвинутое с позиций высоколобых критиков. Опровергнуть его теперь довольно легко, но в начале семидесятых это было весьма серьезной претензией. Критики наиболее резко оценивали собственно журнал, а не сами работы классиков нового направления, а ситуация в новых мирах была далека от идеальной. С другой стороны, американские сотрудники начали изменять экспериментальным творческим принципам. Если это делал Муркок, почему бы не работать ради денег и прочим? Никакого криминала здесь отыскать нельзя. Но предводитель совмещал обе ипостаси с большим успехом, чего не добились его американские последователи. Силверберг, Желязны, Эллисон все чаще халтурят, все реже обращаются к традиционным (экая насмешка!) формам НВ. На смену революционной анархии приходят более либеральные воззрения. Новые миры закрываются, каждый из авторов следует своим путем.
1970's
Новое десятилетие подкралось незаметно, а вместе с ним - новые заботы. Журнал превратился в альманах, Муркок и Баллард продолжали печатать стильные вещи, но направление, уже совершившее революцию, достигшее признания, выполнило все программные задачи и сошло со сцены (поскольку философские программы радикалов мало кого привлекали). Силверберг, Желязны, Эллисон, Ле Гуин по-прежнему увенчиваются премиями, но твердая НФ понемногу берет реванш. Ее представители (Нивен, Кларк, Азимов) возвращают былой престиж серьезными книгами на глобальные темы, положительными и компетентными, по сравнению с которыми НВ выглядит легковесной. Нет единодушия в ее рядах, прекращение издания Новых миров только завершает размежевание по территориальному и философско-идеологическому признакам. Взглянем на путь классиков жанра в этом десятилетии. Силверберг в 1975-м замолкает на пять лет. Активность Желязны сводится к Амберскому циклу. Малзберг и Сэллис уходят из литературы. Ле Гуин и Дик (после перерыва в первой половине 70-х) обращаются к философской прозе, все больше порывая с каноном. Последний значительный НФ роман Диша выходит в 1972 году. Фармер обращается к блистательному постмодерну историй о Ньютоновой Пустоши.Англичане оказываются в некоторой изоляции, которой не могут преодолеть: слишком уж разноречивы творческие установки теперь, когда сметены барьеры, разрушены стены между НФ и литературой. Муркок обращается к литературному барокко, Баллард к рассказам-коллажам. Олдисс и Прист, напротив, пишут все традиционнее и - скучнее. На авансцене фантастики новые фигуры, которые почти всем обязаны НВ - Дозуа, Вулф, Краули. Но они почему-то не спешат признавать своих отцов. Так и проходят 70-е; НВ жива и в то же время забыта, все эксперименты удались и в то же время результаты сомнительны.
Farewell!
Дальнейшая судьба направления на первый взгляд напоминает историю всех литературных переворотов: сползание в консерватизм и читательское забвение после краткого бума. На самом деле НВ продолжала жить. Правда, для этого потребовалось радикальное изменение творческого метода. Свою программу авторы НВ смогли развивать в рамках иных направлений - магического реализма (Прист, Диш, Дилени, отчасти Муркок и Баллард), просто прозы (Эллисон), метафизических трактатов и романов (Дик). Не будем плохо говорить о тех, кто не выдержал конкуренции и сдался, оставил литературу или обратился к чистой коммерции. Среди них наиболее заметны фигуры Энтони (сплошные сериалы), Желязны и Силверберга (коммерческие романы, Амбер и Маджипур). Хотя никто из этих авторов о прошлом не забывал - Ночь в тоскливом октябре и Царь Гильгамеш это подтверждают. Некоторые авторы предпочитали до сих пор работать по-старому (Спинрад, ныне покойный Браннер), но слишком многое они сами изменили, чтобы старая манера могла производить все то же впечатление. НФ изменилась: за Диком пришли Пауэрс, Джетер и Блейлок, за Желязны - Суэнвик, Мартин и Симмонс, за Баллардом - Вулф, за Фармером - Краули и Уотсон. Они начинали вместе с НВ, но восприняли ее уроки как ученики. И потому смогли пойти дальше - с новыми идеями, стилем, творческими концепциями. Дело не в том, является ли киберпанк 80-х второй НВ. Важно, что НВ будет повторяться в той или иной форме снова и снова. Все та же неудавшаяся революция, оставляющая после себя новую картину мира и зерна нового переворота. Может быть, иной раз обывателю хочется спокойствия и тишины. Но всегда найдутся возмутители и подстрекатели, направляющие свою энергию на разрушение устоявшихся понятий и на замену их новыми, более или менее оригинальными. Так что - Новая волна навеки!
НВ в России
Знакомство советского (тогда еще) читателя с данным направлением довольно долго ограничивалось глухими упоминаниями о новых именах и отдельными рассказами в сборниках издательства Мир (там же вышли ранние произведения Ле Гуин). Поскольку тексты отбирались по принципу доступности, то внятного представления о НВ они создать не могли. Антинаучный пафос, аромат декаданса и нонконформизм явственно пугали даже в самой латентной форме. Что уж говорить о пропаганде сексуальной свободы и политического анархизма! Безобидных писателей среди интересующих нас авторов не было вовсе. А потому более-менее объективную информацию о НВ читатели смогли получить только из обзора В. Гакова Виток спирали. Потом появились статьи о Балларде, вышли книги Приста и Браннера (были взяты не самые характерные романы). Лед тронулся! Увы, по-настоящему НВ пришла к нам с двадцатилетним опозданием - на рубеже 90-х гг. Большинство доконвенционных произведений авторов волны издано очень быстро. Началось с легких книг Муркока, затем Дик, Браннер и, конечно, Силверберг и Желязны. Эти последние стали любимцами издателей и читателей. А как же - популярное чтиво и в тоже время эксперименты и несомненное новаторство. Поначалу переводы были поистине ужасными, но вскоре дело поставили на профессиональную основу. Несколько позже это приведет к выходу объемных собраний сочинений, включающих даже поздние творения мэтров. Другим классикам повезло не в пример меньше. Эллисон, Спинрад, Баллард долгое время были представлены немногочисленными рассказами. Больше повезло Херберту и Ле Гуин: Хайнский цикл, Дюна и Земноморье, известные еще в 70-х, наконец-то изданы полностью. Остальное творчество их создателей известно куда меньше. Что уж говорить о Малзберге, Слейдеке, Джонсе и прочих!
Увы, наиболее сложные произведения, подлинные шедевры НВ массовому читателю в России 90-х интересны не были. Когда бум фантастики миновал, оказалось, что эксперименты пользуются гораздо меньшим успехом, чем сериалы. К счастью, многое уже было издано -Диш, Дилени, Купер... Появилась и антология НВ - Смерть Вселенной, но выпущена она была не как отдельная книга, а под одной обложкой со сборником черной новеллы и потому большого резонанса не имела. Серия New Wave, затеянная Северо-Западом, прекратила существование вместе с издательством (вышли книги Муркока, Бойда и Энтони). Позднее запланированные к выходу тома увидели свет в серии Азбуки - Капитаны фантастики (Бойд, Эллисон, Олдисс, Диш, Дик). Но прекратился и этот проект. Возрожденный Осирис пытался наладить выход экспериментальных книг - Дик, Найт, Муркок. И снова последовала неудача... Полярис выпустил (или почти выпустил) ПСС Желязны, Фармера, Ле Гуин, трехтомник Эллисона, семь томов Энтони, но два тома Дика оказались последними. Так рухнул последний оплот любителей серьезной фантастики. Сейчас отдельные новинки НВ очень редки, хотя сериалы Муркока и Энтони печатаются и пользуются спросом. Рынок, что тут скажешь... Высокое искусство всегда остается уделом избранных. Но на этой печальной ноте не хотелось бы заканчивать.
Что нам Гекуба?
И последнее: казалось бы, какой интерес может представлять сегодня для нас направление, просуществовавшее очень недолго и до сих пор известное немногим любителям, да и то не в полной мере. Россияне услышали об НВ с опозданием. Могли и не слышать вовсе? Вряд ли. Я уже не говорю о связях НВ с русской классикой (прежде всего с Достоевским) - это тема для отдельной научной работы. Не говорю о научной и мировоззренческой значимости художественных и философских экспериментов НВ. Восприятие такого рода переворотов является показателем зрелости всякого читателя - не восторженное преклонение, но серьезное, обдуманное принятие действительно талантливых и важных находок, включение их в обновленную картину мира. Ведь все познается в сравнении. А сравнивать НВ можно и нужно не только с предшествующей и последующей фантастической литературой, но и с литературой вообще. Дело не в ярлыках - модернизм, постмодернизм, сюрреализм, а в том реальном прорыве, который совершается не в узких рамках литературного процесса, а в сознании всякого читателя. Сходную с НВ эволюцию претерпела и постсоветская философская фантастика. У Пелевина, Штерна, Столярова мы отыщем большую часть постулатов, запущенных в мир гениями НВ. Круги по воде все расходятся и расходятся... И это кружение вечно. Умирают авторы, исчезают с прилавков книги, но это ничего не меняет. Лекарство от застоя, от духовной смерти (а таковым по сути является НВ) продолжает действовать, растворяясь в крови организма. Может, что-то сейчас покажется читателям устаревшим и неоригинальным. Собственно, к этому потрясатели устоев и призывали - к самостоятельности мышления, к духовной независимости. В обретении таковых читателями НФ - прежде всего заслуга данного направления. А данная книга одновременно является и данью памяти, и подведением итогов, и призывом заглянуть поглубже, всерьез обратиться к изучению того, что одновременно история и современность...
Итак, НОВАЯ ВОЛНА.
Лит.: Гаков Вл. Виток спирали: Зарубежная фантастика 60-70-х гг. - М.: Знание, 1980. - 64 с.; Гаков Вл. Бунтарский век, или Фантастика, которую они обрели и вновь потеряли: [Англо-амер. НФ 1960-70-х гг.] // Если. - 1997. - N 1. - С. 241-256; Гаков Вл. На гребне "Волны": ["Новая волна" англ. НФ] // Лит. обозрение. - 1977. - N 10. - С. 76-82.
АНДЕРСОН, ЧЕСТЕР
Знаток и певец контркультуры, А прославился романами, которые давали ее фантастическое преображение (позднее этот подвиг повторил Майкл Баттерворт). Его роман Парень - бабочка номинировался на Хьюго, а сама серия была продолжена другими авторами. А был слишком тесно связан с движением хиппи, чтобы его художественное творчество развивалось после того, как пик хиппизма миновал.
Десять лет до страшного суда. Первый роман А, написанный в соавторстве с М. Курлендом, вряд ли представляет собой революционное явление в литературе. Это легкая пародийная история о прогрессорской деятельности землян на отсталой планете. Форпост земной цивилизации за десять лет должен стать настоящей крепостью, чтобы отразить грядущее нападение пришельцев. Три эмиссара с Терры со своей задачей справились, только привело это к самым неожиданным результатам. Читается легко, написано неглупо, но чувство юмора авторов зачастую подводит и вместо пародии получается балаган, не вызывающий смеха. Роман слишком тесно связан с фантастикой пятидесятых, чтобы внести что-то новое в НФ. Оригинальности как раз и не хватило его авторам. Их последующие совместные работы вызвали больший резонанс.
БАЛЛАРД, Д.Г.
Основатель и патриарх англоязычной НВ известен не широкой публике, а узкому кругу ценителей. Популярность пришла к Б в 80-х, после выхода автобиографического романа Империя Солнца, который был экранизирован С. Спилбергом. Другая нашумевшая экранизация Б - Автокатастрофа Д. Кроненберга (спец. приз в Каннах). Увы, книги Б столь же популярными, как фильмы, не были никогда. Большая часть его сочинений - рассказы, посвященные проблемам внутреннего космоса, трактовке экзистенциальных феноменов с помощью фантастики. Необычная (даже для НВ) мрачность прозы Б, его безысходная мизантропия отталкивали даже тех читателей, для которых стилистическое мастерство автора оставалось несомненным. Все деятели НВ преклонялись перед Б в годы расцвета направления. Однако классик не прекращал работать и тогда, когда для НВ наступили не лучшие времена. Поздние книги Б по-прежнему великолепны; он остается одним из величайших психологов современной фантастики и мастером лирической прозы. Глобальные катастрофы и прочие общие места британской НФ Б наполнил совершенно новым, глубоким и серьезным содержанием. Все его сочинения достойны пристального внимания. Два авторских сборника, изданные в России - это очень мало. Но начало положено...
Автокатастрофа. Я прочитал роман уже после просмотра фильма Кроненберга, а потому наверняка необъективен. Но тем не менее история кризиса техногенной цивилизации изложена пугающе убедительно, хотя никакой положительной программы Б не дает. Индустриальная культура обречена, секс заражен ею... А дальше что? Написано удивительно легко и жутко; сцены секса --какие угодно, но не эротические (как и в фильме). Потрясно, как выразился один мой знакомый.
Затонувший мир. Классическая британская история о глобальной катастрофе, содержание которой раскрыто в заглавии. Потепление, таяние льдов, резкое повышение уровня радиации, эволюция земноводных и попытки людей спастись от гибели в автономных поселениях у полюса... Все эти до боли знакомые темы Б подает с мрачным изяществом наносящего финальный удар фехтовальщика. Впрочем, тихая, элегическая печаль окрашивает лучшие страницы этого не самого лучшего произведения писателя - уж больно традиционно, хотя и предельно убедительно.
Безвыходный город. Раннее сочинение Б явно навеяно творчеством Ф. Кафки. Герой - Франц М - ищет свободное пространство в мире - мегаполисе. Критику урбанизма автор сочетает с изящной философской двусмысленностью. А финал и вовсе потрясает. Это заставляет говорить не о подражании, а о переосмыслении традиций и о новом отношении к микрокосму.
Голоса времени. На сей раз Б воспроизводит картину обреченной Земли, используя самые разнообразные средства - от описания психологических состояний до классификации странных неизлечимых болезней людей. Главный герой обнаруживает, что существует возможность стимулировать разум животных и тем самым дать новый шанс эволюции. А из космоса приходят сигналы с умирающих и уничтожаемых неумолимой энтропией планет...
Горловина 69 (др. - Люк 69). Эксперимент по освобождению людей от сна становится для испытуемых источником несказанных мучений и переживаний. Метафизические корни психологической проблемы вскрываются легко и оригинально, но персонажи и сюжет в этой истории - что-то второстепенное. Б занимает идея и ради нее он готов поступиться всем прочим.
Звездная улица, вилла номер пять. Замечательный рассказ о курорте Алые пески, где обретают приют утомленные интеллектуалы будущего, считающие поэзию только следствием деятельности компьютеров. А весьма странная дамочка возомнила себя мифологической героиней, способной возродить истинное творчество. Или она на самом деле муза? Несколько легковесный, но в целом очень занимательный экскурс в искусствоведение.
Заколдованный поезд. Неожиданная для Б юмористическая история, в которой волшебные существа вмешиваются в обыденные семейные ссоры весьма оригинальным образом. Ведьм в рассказе хоть и немало, но их помощь вполне уместна и зла никому не приносит. Вышло неожиданно душевно и забавно.
Зона ужаса. Запутанный темпоральный парадокс, густо замешанный на наркотических препаратах и психологии. При внимательном прочтении обнаруживается основной недостаток: за шикарным экзистенциальным фасадом обнаруживается пустота, отсутствие серьезной мысли.
И вновь пробуждается море (др. - Здесь было море). Временной парадокс и мистическая история призраков древнего моря - только внешняя сторона рассказа. На самом деле Б в очередной раз освещает (и очень эффектно) страхи всего человечества.
Конец. Только Б мог найти поэзию в умирании нашей планеты. Он повторял этот опыт раз за разом с несомненным успехом. Гибель Мирового Океана - это пророчество и метафора одновременно, наполняющее все мироздание Б безысходной тоской. Прекрасная и грустная эпитафия, плач обо всем утраченном - вот что такое Конец. И вместе с тем - отвратительное, пугающее повествование о тщете земной жизни. Те, кто любит Б, меня поймут. Остальным стоит попытаться, но не огорчайтесь, если вы не почувствуете...
Место Ожидания. Один из немногих космических рассказов Б отличается беспредельным оптимизмом, потрясающим еще и потому, что выражен он с беспредельной художественностью. Философская глубина впечатляет, раздумья землянина идеально сочетаются с голосом Космоса. Более жизнеутверждающее чтение представить себе трудно. И о сюжете: наблюдатель, прибывший на располагающуюся в галактической глуши обсерваторию, обнаруживает в пустыне артефакт. Какой - не так уж и важно. Выводы гораздо важнее...
Мистер Ф есть мистер Ф. Еще одна парадоксальная и впечатляющая история - о материнском и отцовском комплексах, доведенных до абсурда. Немолодая чета ожидает рождения ребенка и претерпевает пугающую метаморфозу. Вот только зачем нашему страшному миру такие истории...
Невозможный человек (др. - Непостижимый человек). Рассказ о перспективах пересадки органов - не очень радужных, по мнению Б. Оно и понятно - человек вряд ли примет такое бессмертие.
Одним меньше. Мрачная сатира на мировую психиатрию, замаскированная под стандартный сюжет о сбежавшем маньяке.
Последний берег. Едва ли не самый земной и пугающий рассказ Б полон печальных предначертаний. Чем-то он неуловимо напоминает фильм Счастливого рождества, мистер Лоуренс, особенно музыку Р. Сакамото. Главный герой прибыл в поисках экзистенциального рая на атолл, где некогда испытывали ядерное оружие, и многое постиг в одиночестве. Но еще больше утратил. Внутренний космос в этой новелле-мозаике явно преобладает над внешним.
Птица и мечтатель. Птицы мутировали под воздействием радиоактивных удобрений и объявили настоящую войну людям. Еще одна мрачная история, представляющая будущее по Балларду. Мне она чем-то напомнила Адама без Евы Бестера. Но рассказ Б более цельный, весь пронизанный одним-единственным настроением. Не стоит спрашивать, каким.
Путешествие через кратер.
Сторожевые башни. Притча о Наблюдателях - или, скорее, о возможности наблюдать за Наблюдателями. Сами обитатели Сторожевых башен в рассказе не описаны, представлены только обитатели города, по-разному воспринимающие факт существования башен. История о парадоксах коллективного бессознательного становится то тоталитарной антиутопией, то чем-то совершенно неописуемым. Виной всему - магия стиля.
Тысяча грез Стеллависты. Еще один рассказ о декадентстве, царящем в Алых Песках.
Утонувший великан. На сей раз умирает миф, та сказка, что когда-то была дорога человечеству, а потом оказалась совершенно не нужной. Короткий рассказ полон такой печали, что склонным к меланхолии читать не стоит.
Хронополис (др. - Хронополь). Б изображает общество будущего, главной фобией которого стало измерение времени. И это понятно: регламентация жизни и социальная дифференциация неминуемо должны привести к созданию временных поясов, облегчающих людям жизнь. А каковы будут последствия этого эксперимента!
Человек из подсознания (др. - Вы будете покупать, доктор). Мишенью мрачной иронии автора становится реклама, превращающая людей в автоматы для покупки вещей. Новая техника делает возможным воздействие на подсознание всех обитателей планеты... К чему это приведет, поклонники НВ могут с легкостью догадаться.
Лит.: Гопман В.Л. Творчество Джеймса Грэма Балларда: (К вопр. о специфике худож. метода): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 1981. - 25 с.; Он же. Духовная одиссея 1964 года: [О творчестве Д.Г.Балларда] // Баллард Д.Г. Затонувший мир. - Волгоград: Фанк, 1992. - С. 130-133; Он же. "Единственно по-настоящему непознанная планета - Земля...": [О Д.Г.Балларде] // Баллард Д.Г. Утонувший великан. - М.: Известия, 1991. - С. 5-13.
БЕРРОУЗ, УИЛЬЯМ
Проза Б представляет собой уникальное явление даже по меркам ХХ века. Его книги многим кажутся возмутительными и шокирующими, но необычайное мастерство и серьезность затронутых проблем выводят Б в первые ряды литературного андерграунда. Его лучшие книги вышли в 60-х, тогда же стала очевидна близость писателя к НФ вообще и к НВ в частности. Тетралогия, начатая Голым завтраком, содержит огромное количество заимствований из фантастики, но их переосмысление настолько революционно, что сопоставимо разве что с Ф. Диком (конечно, Дик далек от стилевого анархизма Б). Достаточно прочесть несколько страниц его прозы, чтобы постичь нехитрую, но требующего изрядного напряжения механику автора, соединяющего реальные события и фантастику, поток сознания и натуралистические описания. Конечно, многие аспекты прозы Б кажутся ныне неприемлемыми, а иные революционные темы удивления уже не вызывают. Но влияние этого художника подсознания на лучших авторов НВ неоспоримо. Оно сказалось и в стиле, и в легкомысленном отношении к традиционной фантастике, и в использовании штампов масскульта. Да чего там только нет!
БОЙД, ДЖОН
Один из самых загадочных авторов в американской НФ, Б выступил со своими романами в преклонном возрасте - 50 лет, а через 10 лет замолчал; в 1968 - 1978 годах опубликованы все его книги, сначала пользовавшиеся значительным успехом, но вскоре забытые. НВ дала писателю некий стимул к творчеству, он ориентировался на труды более молодых коллег. Иначе откуда у бывшего военного и водителя грузовика взялось такое необычное чувство юмора, склонность к запутанным сюжетам и древним мифам? Б использует мифологию не в сатирических целях, его занимают архетипы, преломляющиеся в сознании писателя в соответствии с причудливыми сюжетами. Впрочем, последние книги Б более традиционны, он замыкается в круге нескольких более-менее продуктивных тем, а потом начинает ориентироваться на коммерческий рынок, где труды такого уровня не могли быть оценены. После невероятного напряжения сил энтузиазм исчез, как исчез и писатель.
Два первых романа Б переведены на русский. Рекомендую издание Северо-Запада, в котором есть авторское предисловие, интересно интерпретирующее исходные задумки. Увы, оно относится к трем романам, включая Распутников небес, так и не изданных у нас.
Последний звездолет с Земли. Эталонная антиутопия о регламентации численности и классового состава населения под пером Б из гротеска обращается в притчу. Герой - неортодоксальный математик, усомнившись в целесообразности Системы, углубляется в своего рода расследование: что же изменило историю и кем были всеми признанные герои. Сцены суда над этим нонконформистом - едва ли не сильнейшее место в книге. Четверо присяжных - психолог, священник, математик и социолог - предлагают свои версии, которые изначально ложны. Герой признан виновным и отправлен на планету - тюрьму, где выясняется, что вся его предшествующая судьба была частью некого плана. Заключительная часть несколько скомкана (из предисловия понятно - почему), но в целом впечатление очень сильное. Многие темы НВ обыграны без экстремизма, корректно и уверенно.
Опылители Эдема. Мир, в котором происходит действие, рядом деталей напоминает о первом романе (жесткая регламентация деторождения и социального статуса, зашоренность обывателей), но сюжет совершенно иной, хотя по-прежнему связан с сексуальными проблемами землян и не землян. Планета Цветов становится не только источником опасности, таящейся в коллективном разуме, но и приносит гармонию в существование четы биологов. Главная героиня - женщина; автор наблюдает ее чувственное пробуждение, которое завершается парадоксально. Тайны Флоры будут разгаданы, и теория любви цветов чем-то напоминает о хиппи. Однако обилие биологических комментариев и античный подтекст делают наслаждение текстом невозможным. В романе все продумано до мелочей, и творчеству читателя места не остается. Хотя эротические эпизоды и философские выкладки напоминают романы Ф. Херберта, и уже это может заинтересовать.
БРАЙАНТ-МЛ., ЭДВАРД
Соавтор Х.ЭЛЛИСОНА и самобытный новеллист (романы Б. гораздо менее удачны). Мрачное, сюрреальное видение мира, тяготение к мифологии и психологическим изыскам сделали писателя адептом НВ, хотя его первый сборник вышел только в 1973 году. Из поздних произведений, в которых Б. часто обращается к проблеме Американской мечты, выделяется сборник "Циннабар"; тяготение к хоррору и литературной сказке проявилось в сборниках 1980-90-х годов.
Витраж с двойной спиралью ДНК. Изящная психологическая новелла, в которой научное открытие (идея его разработана весьма тщательно) и связанное с ним расследование - только предлог для психологического исследования. Б ставит в центр рассказа своего рода художника от науки, интересного и непредсказуемого. В отличие от Эллисона и Диша, Б оказывается мастером не этюдов и настроений, а именно поведения. У него человек - это действительно человек, а не олицетворение внутреннего космоса. Рассказ напоминает ранние новеллы Р. Желязны, но разве это плохой образец?
БРАННЕР, ДЖОН
Исключительно плодовитый писатель и активный общественный деятель. Б прославился после выхода в свет Остановки на Занзибаре - огромного по объему романа-коллажа, использующего все наработки серьезной литературы и одновременно продолжающего традицию романов-катастроф. Другие книги Б продолжали эту линию, но их насыщенность, сложность и нонконформизм (в том числе политический и психологический) сделали эти мегакниги культовыми в узких кругах. Широкой публике Б известен как автор коммерческих романов - НФ и сайенс фэнтези. Во многих книгах он описывает крушение межзвездных империй и будущее Земли. Тем интереснее романы, напрямую посвященные искусству и политике. Они также целиком и полностью относятся к НВ, в русле которой протекали все эксперименты талантливого автора, полное представление о творчестве которого у отечественного читателя пока не сложилось.
К сожалению, на русском языке так и не появились лучшие книги Б. Большинство переведенных у нас романов - только более или менее успешные коммерческие поделки. Поэтому в своих рецензиях на не относящиеся к НВ произведения буду предельно краток.
Зыбучие пески.
Квадраты шахматного города. Самое значительное произведение Б, переведенное на русский. На первый взгляд - политический триллер о перевороте в вымышленной американской стране. При более серьезном рассмотрении - изящная головоломка, полная серьезных вопросов и загадок. Соединить роман с шахматной композицией - идея не новая. Но Б справился с ней великолепно. Пожалуй, партия получилась слишком выстроенной - или наоборот, хаотичной. Все зависит от точки зрения. Б серьезно углубился в политологию, но несколько гиперболизировал роль средств массовой информации в общественной структуре выдуманного им государства. Самое грустное - на фоне событий в мире книга совершенно не воспринимается как фантастика. Такое могло бы произойти где угодно. Хоть сейчас...
Мстители Каррига. Приключенческая трилогия, посвященная распаду Галактической Империи и жизни на ее обломках. Не читал, но не могу порекомендовать - теплых отзывов не было.
Небесное святилище. Роман о звездном ковчеге, эксплуатируемом сразу несколькими империями. Естественно, Станция в финале оказывается кораблем, у которого есть хозяева. Эти отцы-основатели создали колонии, позднее обратившиеся в конфликтующие империи. Сочувствие к угнетенным расам, как обычно, сочетается у автора с несколько снисходительным отношением к ним, что производит двойственное впечатление. Интрига раскручивается динамично, но она лишена масштабности и новизны.
Планета в подарок. Явно неудачный для Б роман. Присутствуют все темы, характерные для раннего творчества писателя: конфликт Земли с неблагополучными колониями, революционное подполье, телепортация, пришельцы... Но реализация оставляет желать лучшего. Основная коллизия ясно сформулирована в названии, межпланетная интрига ведет к решению всех проблем, причем сюжет крайне предсказуем.
Поймай падающую звезду. Роман представляет собой один из удачных примеров приключенческой сайенс фэнтези. Действие разворачивается на впавшей в варварство планете, в центре его - поиски уцелевшего звездолета. В общем - нормальная литература для отдыха. Быстро читается и забывается.
Постановки времени. Б внес в традиционный английский детективный сюжет - несколько своеобразных персонажей оказываются в таинственном поместье и один из них распутывает загадки - фантастический элемент. Действие переносится в театральную среду, от чего роман значительно выигрывает. Однако нетривиальные концепции лицедейства, упоминаемые в начале книги, не разрабатываются в дальнейшем. Для репетиций нового спектакля несколько неудачливых актеров собираются за городом по указанию несколько странного режиссера. Одному из них - бывшему алкоголику - начинает казаться подозрительным метод постановщика, включающий своеобразную гипнопедию... Головоломка не слишком сложна, но реализуется достаточно приятно. Единственный недостаток - о фантастике автор вспоминает лишь на последних страницах, когда выясняется истинная цель репетиций, связанная - конечно, со временем.
Работорговцы из космоса. Роман неоднократно издавался - возможно, из-за краткости, возможно, из-за несомненной увлекательности. Браннер использует весьма популярную гуманитарную идею: андроиды - это насильственно измененные люди, их использование в принципе аморально. Впрочем, антураж в романе бедноват - все та же галактическая империя с дикими нравами на окраинах и с процветающими преступными группировками, главную из которых без особого труда побеждает юный герой. Криминальный сюжет не слишком сложен, а сама концепция человечности двусмысленна - автор не слишком высоко оценивает способности андроидов, что заставляет усомниться в его искренности. Добротное, но забываемое произведение.
Рожденный под властью Марса. В этой книге земляне расселились по многим звездным системам и адаптировались к ним. Главный герой -марсианин в шестом поколении - оказался вовлечен в водоворот интриг после того, как проделал один рейс на таинственном звездолете. Ставка, естественно, гораздо больше, чем жизнь одного человека. К чему приведут интриги, вы сможете с легкостью узнать. Б интересно, хотя и несколько прямолинейно анализирует психологию внеземных землян, создавших либо империи, либо колонии. Философия марсиан тоже любопытна, но не дотягивает до уровня Херберта и Дика. Автор стремился прежде всего развлечь читателя - этим все сказано.
Будущего у этого ремесла нет. Еще одна история о вызывании демонов. На сей раз в пентаграмме появляется совсем не сверхъестественное существо, а гость из будущего, наделенный фантастическим могуществом. Предсказуемо, но приятно.
Жестокий век. Интересная повесть о медицине будущего. Врачебная этика могла бы изрядно пополниться... но детективный сюжет, как обычно, для Б важнее.
Заключение о состоянии лунной поверхности (1960) - забавная юмореска, сделанная с большим размахом. Доказательство тезиса, что луна сделана из сыра, получилось смешным и антинаучным, что очень важно.
Отчет 2 Всегалактического объединения потребителей (1966) - еще один образец сатиры Б, еще более удачный. На сей раз предметом является универсальный исполнитель желаний и его роль в меркантильном обществе потребителей. Б стилизовал рассказ под документ и добился уникальной убедительности. Не потому ли, что сам долгие годы был таким же исполнителем желаний, слепо повинующимся законам рынка?
Лит.: Парнов Е.И. Сыщик поневоле, или Ход конем // Браннер Д. Квадраты шахматного города. - М.: Мир, 1984. - C. 5-32.
БЭЙЛИ, БАРРИНГТОН
Немногочисленные романы и рассказы Б - большей частью космическая опера, но не совсем обычная. Писатель не ограничивается многоуровневой интригой. Сюжет большей частью касается мягких наук и сосредоточен на особенностях психологии и философии гуманоидов. Необычность идей, отстраненная ирония и пунктирность отдельных сюжетных ходов помешали успеху Б у широкой публики. В НВ его считали своим (Муркок в молодости опубликовал один рассказ в соавторстве с Б), но в 80-е не имевший успеха писатель переориентировался, кажется, на комиксы, в литературу по сей день не вернулся.
В России изданы только два романа писателя, каждый из которых открывал отдельную дилогию. Но издание оказалось пиратским, надеюсь в будущем узнать, чем же все кончилось в продолжениях.
Курс на столкновение. Оригинальный роман Б сочетает огромное количество базовых тем НФ - от военизированной антиутопии до хроноклазмов. Очень импонирует, что автор избегает чрезмерной серь-езности в своих построениях. Ироничное изображение Титанов, про-возгласивших Человека конечной целью земной эволюции, сглаживает жестокость их идеологии, включающей истребление тупиковых подвидов. Конечно, военная машина будущего основана на непрерывном ожидании агрессии. Находится реальный повод для этого, когда обнаруживается машина времени и ряд артефактов чужой расы. Герой - археолог должен направиться в прошлое, чтобы выяснить, что же все-таки не так с устройством времени. Изобретательность Б просто поражает; она скрывает все недостатки и пробелы в мотивировках и теориях. Психологическая убедительность некоторых образов оставляет желать лучшего, но никто не идеален. А оторваться от книги возможности нет, хотя твердая НФ в ней несколько преобладает. Роман не во всем соответствует канонам НВ, он слишком рассчитан на массовый вкус, но книга сохраняет достаточную привлекательность и для читателя, ждущего от фантастики не только развлечения.
Одежды Кайана. Несколько странный экскурс в антропологию будущего, смешанный с масштабной космической оперой. Б описывает человечество, расселившееся по Галактике, в результате чего развились особые черты, свойственные всем расам и народам. Побежденные в Космосе русскими, японцы создают цивилизацию киборгов, а русские - общественную колонию, состоящую из существ, для которых скафандр стал частью личности. Это отклонение стало базой для создания цивилизации Кайана. На данной планете одежда четко координируется с личностью и направляет действия человека. Автор далек от романа ужасов - его интересуют прежде всего антропологические теории. Тем более любопытно, что героиня - антрополог - представлена не слишком привлекательно. Обычно авторы НВ гораздо лучше относятся к представителям мягких наук. Надо отдать Б должное - ему удалось превратить этот сюжет в увлекательный роман, написанный в оригинальном, отстраненном стиле, со значительной долей иронии. Как минимум, заслуживает внимательного прочтения.
Подземные путешественники. Забавный, хотя и несколько затянутый рассказ о проекте Прорыв, в рамках которого запускается подземный корабль, который так и не сможет выбраться на поверхность. Запертые в толще земной коры, несостоявшиеся космонавты решают выбираться кружным путем, через ядро планеты. Чем это закончится, можно почитать.
БЭЙЛИ, ХИЛАРИ
Супруга М. Муркока (1962-78) и соавтор романа Черный коридор (ее имя почему-то не упомянуто в переизданиях). Данная книга представляет собой психологический роман с уклоном в социологические концепции. Соавторы крайне негативно относятся к демократии и анализируют итоги ее превращения в антиутопию, из которой спасаются герои, отправляясь в неизведанный Космос. Большая часть текста - описание массовой истерии и краха земной цивилизации, началом которого стала политическая деградация. Политические взгляды Муркока, близкие к анархизму, достаточно известны. Б вполне их разделяет, что позволяет расценить их совместную работу как убедительный экскурс в будущую политику. Сольные романы Б включают лишь отдельные фантастические элементы; это эффектная модернистская проза, пользующаяся в Великобритании значительным успехом.
ВУЛФ, БЕРНАРД
Писатель, прославившийся нефантастическими книгами. Его единственный НФ роман Лимбо был очень высоко оценен классиками НВ, в первую очередь Баллардом. Два рассказа В включены в антологию Х. Эллисона Снова опасные видения.
Девушка с быстрыми движениями глаз. Пожалуй, самая интересная повесть, посвященная экстрасенсорному восприятию. Сюжет несколько перегружен научными проблемами, но оригинальность и увлеченность автора делают свое дело. Написанная в годы молодежных бунтов, повесть не кажется анахронизмом. Очень серьезное и умное, действительно обогащающее читателя произведение. Единственный минус - автор очень явно не любит своих героев.
ВУЛФ, ДЖИН
Один из самых оригинальных авторов современной НФ, к сожалению, мало известен русским читателям. Литературные и многослойные рассказы сделали имя В известным в кругах экспериментальных, а сериал Книга Нового Солнца принес массовую популярность. Исключительно значимый цикл, сравнимый с Дюной как по уровню философской проблематике, так и по сюжетной проработанности, до сих пор продолжается (ряд глав будущих романов первоначально печатался отдельными брошюрами). Исключительная эрудиция и несомненный талант стилиста повлияли на весь жанр, но творчество В подчас принимает предельно коммерциализованные формы, он крайне эгоцентричен (подобно другому мэтру, С. Кингу), что сказывается в последних романах. Впрочем, В имеет на это право - наравне с немногими авторами НВ ему удалось обрести собственное лицо и не изменить своим принципам.
История переводов В в России печальна. Сборник Марионетки содержит две повести и рассказ В и роман Дамона - повелительница тьмы, принадлежащий перу другого, неведомого Вульфа. Хотя на обложке значится Джин Вульф, этой книги следует избегать как открытого огня. Недавно вышедшая дилогия Воин Арете и Солдат тумана тоже не оправдала ожиданий. Это нетипичная для В чистая фэнтези с историческими элементами - пожалуй, одна из наименее удачных работ писателя. Явная попсовость в данном случае на пользу не пошла. И нам остаются более-менее приемлемые переводы нескольких произведений, о которых будет сказано ниже.
Книга Нового Солнца. Изданы все части нашумевшей тетралогии (которая, как и Властелин Колец - на самом деле один роман, разделенный на части в коммерческих целях). Сформулировать впечатление сложно, ибо книга крайне неоднозначна. Начинается как фэнтези, потом делает клон в сторону НФ, а переходит в плоскость литературной притчи... Традиционный сюжет о путешествии-поиске нарочито многопланов, поскольку ничто в этом романе не является тем, чем кажется на первый взгляд. Эпизодические персонажи, появляющиеся в поле зрения палача Северьяна, исчезают без следа, чтобы совершенно неожиданно возвратиться - с иной целью, порой в ином обличье. А где-то вдали маячит неясная, кажется, недостижимая, но на самом деле вполне определенная Цель. И Коготь Миротворца, и меч - не только атрибуты героя, не только реинкарнации мифологических Вещей, это части сюжета, подлинной сути которого не ведают ни герой, ни рассказчик. Именно это делает читателя сильным и смелым; у него нет помощников и поводырей, надо разбираться самому. Не буду распространяться о впечатляющей эрудиции автора, его мастерстве стилиста (перевод это качество передает недостаточно). Вулф есть Вулф. Иногда книжка кажется легковесной, но как произнести приговор, не ведая финала? Впрочем, и зная его...
Безголовый. Ироничный и немного страшный рассказ, основная коллизия которого обозначена в заглавии.
Песнь преследования. Довольно типичная по сюжету история, действие которой разворачивается на впавшей в варварство планете вечной зимы. Главный герой, потерявший память, попадает в различные племена, обретает врагов и друзей, продолжая поиск Больших Саней, которыми правят - Боги? Гении? Первоначальные обитатели мира? В не дает однозначных ответов по поводу того, откуда взялись загадочные существа. Многозначительный финал оставляет поле для размышлений, хотя все они высосаны из пальца - философский пласт в повести не столь уж велик и серьезен.
Пятая голова Цербера. Повесть поначалу перекликается с Попрыгунчиком из шкатулки Брэдбери. Центральный образ - ребенок - исключительно удачен. Да и сам мир, едва намеченный несколькими штрихами, интригует и завораживает именно своей недосказанностью. Чтобы до конца разобраться, что же все-таки происходит, нужно быть предельно внимательным. На поверхности - история взросления юного эксцентрика, рядом с уравновешенным братом, преступным отцом и таинственной теткой. Но в итоге... Планета, где все они обитают, оказывается не просто земной колонией. Приезжий ученый в конце концов раскрывает ее загадку, одним из звеньев в которой является герой. Если вы хорошо помните, кто такой Цербер и что такое клонирование... В общем, здорово.
Марионетки. Во всех отношениях приятная история, носящая явно иносказательный характер. В центре ее - творения инопланетного кукольника, которого посещает главный герой. Рассказ не открывает каких-то новых горизонтов. Это просто возвращение на новом уровне к той теме, которую разрабатывал еще А. Меррит в Дьявольских куклах.... В не замыкается на мистических аспектах творения, он не включает в рассказ тех сил, которыми оперировал Меррит. От этого история только любопытнее.
Остров доктора смерти. Рассказ входит в знаменитую тетралогию вместе со Смертью Доктора Острова, Доктором Острова Смерти и Смертью Острова Доктор и представляет собой запутанную психологическую головоломку. Пожалуй, мой любимый рассказ В.
Родерик в зоопарке. Динозавр, созданный подростком, оказался совершенно чужд обществу, поскольку индивидуализм этого разумного существа в технократическом будущем не поощряется. Вот и водят детишек в зоопарк поглядеть на представителя расы, ранее владевшей Землей. Необычный для В нравоучительный рассказ.
Рухлядь из кладовой времени. Три очень разных по духу и сюжетам фрагмента слиты воедино как авторской волей, так и некой внутренней общностью, совсем не очевидной на первый взгляд. Но исключительно литературный и стильный рассказ В заслуживает пристального внимания.
Лит.: Гаков Вл. Мастер-отделочник: О творчестве Джина Вулфа // Если. - 1997. - N 7. - С. 205-213.
ДЖЕСТОН, МАРК С.
Четыре романа Д имели значительный успех на рубеже 60-70-х гг. В них писатель довольно смело исследовал идею энтропии в сочетании с классическими образами: звездный ковчег, киборги, новые вооружения и прочее. Увы, после этого писатель 20 лет не публиковался.
На русский язык книги Д не переводились.
ДЖОНС, ЛЭНГДОН
Английский художник, редактор и писатель, чей единственный пока сборник Взгляд объектива можно считать классикой НВ. Как редактор, Д заявил о себе рядом экспериментальных антологий, а также выпуском посмертного романа М. Пика Титус один. Версия Д очень многим показалась спорной, но его оригинальность - во всех ипостасях - несомненна.
Взгляд объектива. Единственный рассказ Д, переведенный на русский, представляет собой литзапись воображаемого любительского фильма. Объектив смотрит на весь мир, и создаваемые таким образом сценки составили произведение значительной философской ценности. Иисус на кресте произносит жестокий монолог, обращаясь к юной девушке, солдаты-наемники уничтожают в пустыне цветы, упорно прорастающие раз за разом... А глаз взирает на это из объектива, холодный и разумный. Запоминаются именно образы, идеи, а не рассказ как целое. И в этом особое своеобразие произведения, являющего классический образец примитивистского синтеза искусств.
ДИК, ФИЛИП К.
Что я могу сказать о Филипе К. Дике? Слова гений, потрясающий мыслитель и т.д. давно стали привычными и не могут выразить моего отношения к удивительному писателю (прежде всего в рамках крупных форм; рассказы Д несколько менее оригинальны, хотя неизменно увлекательны и содержательны). Д начал писать в 50-е, но расцвет его творчества наступил в 60-х; в последние годы жизни он публиковался значительно реже. Фэны, за малым исключением, не принимали его творчества, а критики и вовсе отмахивались от чрезмерно серьезного писателя. Только после смерти к нему пришла всемирная слава, сделавшая писателя флагманом контркультуры и одним из ее ведущих философов. Проблема истинной и ложной реальности, введенная Д в НВ и в литературу вообще, была для писателя основной, но не единственной. Еще - политика, социология, мистика, история... Всегда и во всем Д оставался самим собой - мудрецом, склонным к паранойе. Именно поэтому его книги так созвучны всем нам - обитателям реального (?) мира.
Глаз в небе. В этом потрясающем романе восемь человек, оказавшихся в момент аварии на экспериментальном объекте, обнаруживают, что не могут вернуться в свой мир. Те искаженные вселенные, через которые они вынуждены пробираться, описаны с потрясающей, пугающей глубиной. Неужели в подсознании большинства людей таятся столь ужасные фобии? Впрочем, хорошо, они могут реализоваться только в подобных пограничных ситуациях. Конструирование вселенных завораживает: больше всего Д удался мир, завернутый на религии, остальные несколько более традиционны. Политическая тематика на сей раз исключительно уместна; кое-что новое о капитализме и коммунизме можно из романа узнать. Оптимистический финал, не характерный для большинства романов, придает данной книге особую значительность. А архетипические элементы я оставляю на долю исследователей.
Голова на блюде (др. - Шутник). Неровный, но интригующий роман, своего рода облегченная антиутопия, в которой соединены разнокалиберные темы: новая мораль, телевидение как источник манипуляций общественным сознанием, выделение психически нестабильных людей в отдельное общество, плюсы и минусы полетов в космос и, наконец, каннибализм. Но все это слеплено на скорую руку и обрывается в никуда. Запоминается же центральный образ. Представьте что-нибудь вроде этого: вместо кепки Ленин держит в руках собственную голову, собираясь ее куда-то зафутболить. Достойный символ мира великого писателя.
Духовное ружье. Эту книгу я почему-то решительно не люблю. Интриги в обществе ближайшего будущего не слишком увлекают, а все важнейшие для Д проблемы оказываются на периферии сюжета и смотрятся в качестве чужеродных дополнений. Да и с точки зрения развлекательности каких-то новаций ощутимо не хватает. Но поклонники писателя все равно меня слушать не будут - купят и прочтут. И правильно. Я и сам бы так поступил.
Игроки с Титана. История загадочной игры, в которую вовлекают землян инопланетяне, написана удивительно легко и живо. Это своего рода интеллектуальный боевик. Одно только огорчает: действие обрывается как будто на полуслове. Я даже по молодости лет попытался набросать продолжение, но ничего из этого не вышло. Игры с реальностью выходят на первый план ближе к концу романа, до того скрытые пеленой яркого действия. В целом любительский перевод не произвел на меня серьезного впечатления, а других я так и не видел.
Кланы Альфанской Луны (др. Кланы Альфа-Луны). Замечательный роман, ироничный и полный сюжетной динамики, в то же время дает исчерпывающее представление об отношении автора к психическим аномалиям и заболеваниям. Анализ глубин психики основывается на их внешней реализации. Неизлечимые психически нездоровые люди высланы с Земли на обозначенную в заглавии планету, где им удалось построить уникальное общество, основанное на жесткой клановой структуре. В основу кланов положены исходные заболевания. Писателю удалось найти смешное в страшном, а весь роман исключительно оптимистичен. Оказывается, не так уж и страшны искомые аномалии. Надо просто уметь их распознавать, анализировать и понимать. Конечно, книга кажется простой. Но ведь все гениальное, как вы помните...
Кукла по имени Жизнь. Пожалуй, самый мрачный роман Д, в котором фантастический элемент второстепенен. В очередной раз писатель демонстрирует свою зачарованность темой симулакров -двойников людей. На сей раз воссозданы Линкольн и его министр Стентон, а талантливые изготовители рискнули предложить свой проект на рассмотрение мультимиллионеру Берроузу, организующему заселение Луны и Марса. Вот, собственно, и вся фантастика. Сама же книга посвящена моральному краху деловой Америки и исследованию типичных психических заболеваний ХХ века. Потрясающий образ шизофренички Прис врезается в память навсегда - настолько убедительны речевые и психологические характеристики. Действительно, фобии и страхи нашего времени все чаще приобретают клинический характер. Именно поэтому такой пугающей кажется эта объемная и злая книга, в которой два старика - симулакра гораздо человечнее живых людей.
Лабиринт смерти. Совершенно потрясающая книга, в которой Д своеобразно интерпретирует мифы, имеющие дело с Жизнью и Смерти. Оказавшиеся на другой планете люди попадают в запутанный лабиринт собственного подсознания. Куда он приведет - должен решить читатель. Понять что-либо до конца трудно, но уж больно книга хороша.
Лучший друг Бога (др. Наши друзья с Фроликса - 8).
Мастер всея Галактики. Одна из самых своеобразных и неровных книг Д - сплетение множества тем, переходящих одна в другую без всякой подготовки. Несомненно, ироничная антиутопия, нарисованная в первых главах, несколько поверхностна. Но то, что следует дальше, когда герой принимает предложение загадочного существа и отправляется на другую планету ради участия в неком проекте, просто ошеломляет. Постоянно обсуждаемый на страницах романа сюжет о Фаусте - не что иное, как подначка читателю. На самом деле писатель задействует совсем другие мифы. Аллюзии может отыскать каждый. Может быть, книга Календ - это Библия, планета Плаумена - Земля, а таинственный Глиммунг - олицетворение Христа? Тогда все метафизические прения обретают хоть какой-то определенный смысл. Но этого автор как раз не хотел. Недаром столь многозначителен и печален финал истории. Удивительная книга...
Молот Вулкана.
Нарушенное время Марса.
Помутнение. Первый роман Д, напечатанный у нас, начинается с программного обличения наркомании как социального недуга. Потом автор представляет торговцев наркотиками как некую единую всепроникающую организацию. Бороться с ней вроде бы невозможно, поскольку большинство склонно по тем или иным причинам предпочесть мир иллюзий истинному миру. Но есть обходной путь, дающий надежду на победу. Писатель не знал о грядущем СПИДе, но читатель вправе подумать, что ему все было известно задолго до открытия болезни - настолько отчетливо выписаны будни наркотусовки, ведущие к метафизическим откровениям и ужасным последствиям. Впрочем, финальное многоточие более чем уместно: пусть люди думают, спасаться или нет. Очень страшная, по-настоящему современная и в то же время глубокая, философская книга.
Предпоследняя истина. Пожалуй, самый запутанный роман Д. Конечно же, он посвящен проблеме истинной реальности. Заглавие очень точно отражает в данном случае позицию автора, а сюжет настолько сбивает читателя с толку, что каждый волен истолковать его по-своему. Но плохой перевод, слишком слабый для такого романа, мешает гораздо больше, чем можно подумать.
Пришедший из неизвестности (др. - Доктор Футурити, Нетелепортируемый человек). Не роман в привычном понимании слова, а скорее первая половина некоего сочинения неопределенного жанра. Наиболее сходное с Ван Вогтом произведение Д: огромное количество сюжетных наворотов, мессианство, тайное вмешательство в законы пространства и времени... И оборотная сторона - логика, правдоподобие, стиль - все принесено в жертву действию и нескольким весьма смутно выраженным идеям, которые автору чем-то дороги. Читается с огромным интересом: что же выкинет автор на следующей странице? Тем не менее - одно из худших сочинений Д: то, что удалось предшественнику, с последователем сыграло дурную шутку.
С пушкой в кармане (др. - Доктор Бладмани...). Еще одна антиутопия, обманчиво простая даже для подготовленных фанатов. Ядерная война, уничтожившая цивилизацию, следует за катастрофой, вызванной ошибкой заглавного персонажа. Автор предоставляет читателям решать - повинен ли Блутгельд в произошедшем или его вина - лишь порождение измученного разума? Впрочем, человечество выкарабкается, научится жить с бомбой в кармане, точнее, после нее. Нотки черного юмора явственно проглядывают в изображении предпринимателей будущего; некоторые сцены прямо напоминают Воннегута. Богатство литературных подтекстов вообще очаровывает, хотя и не спасает книгу до конца. Похоже, все свои романы Д начинал писать в депрессии - от хронического безденежья, от потока халтуры, от увеличения доз стимуляторов, наконец... Только постепенно, нагоняя объем под воздействием химических препаратов, писатель возвращался в свой мир, появлялся оптимизм, вера в людей... Если принять эту предпосылку, хэппи-энд не покажется надуманным. Вообще - очень сильная и умная книга, хотя обилие персонажей сбивает с толку. Но какой роман о катастрофе обходится одной сюжетной линией?
Свихнувшееся время (др. - Распалась связь времен). Типичный для Д роман, перекликающийся с новым фильмом Питера Уира Шоу Трумэна. Точно так же герой обнаруживает, что маленький городок, в котором он живет - всего лишь декорация, разработанная для него и его дара. Умопомрачительная история, захватывающая и смешная одновременно. Потрясающая глубина, достигнутая автором при таком накале страстей и событий, должна стать предметом изучения. Я прочитал роман совсем недавно, но был им настолько очарован, что пока книгу со стола не убрал...
Симулакрон. Роман напоминает по стилистике Человека в Высоком замке - несколько параллельных историй разворачиваются в Америке близкого будущего. Однако в этой книге нет оригинального мистицизма. Д занимают прежде всего общественные и политические проблемы. Оригинальная (на основе матриархата) организация будущей антиутопии разбирается достаточно подробно и иронично. Конечно, не обходится и без психологических обертонов. Чего стоит законодательное запрещение психоанализа и замена его химиотерапией! А еще - контроль над будущим, колонизация Марса и андроиды - симулакроны, производимые сразу несколькими конкурирующими компаниями. Скучать читателю не придется: в этом лабиринте все взаимосвязано и одинаково важно. Обратить внимание следует также и на автореминисценции - Мори Фрауэнциммер, например, появлялся и в Кукле по имени Жизнь. Определенная вторичность и отсутствие серьезной философской концепции в значительной мере снижают ценность этого романа, но поклонникам писателя он настоятельно рекомендуется.
Солнечная лотерея. Первый роман Д посвящен обществу будущего, где лотерея стала основой для создания властных структур. Довольно оригинально, удачные психологические находки, полноценный детективный сюжет, но до последующих книг писателя явно не дотягивает. Почему? Нет таинственной недосказанности и той удивительной метафизики, с которой экспериментировал Д.
Три стигмата Палмера Элдрича. Мой любимый (пока) роман Д. Поэтому писать о нем сложно. Может, галлюцинации более чем убедительны. Может, сюжет покоряет обилием неожиданных поворотов. Может, это просто наиболее удачный выход писателя в метафизические дебри. Люблю, что тут поделать! А пересказать историю о наркотиках, которые загадочный Палмер ввозит на Землю и которые напрочь забивают реальность, сможет почти каждый. Только такого эффекта, кроме Д, не добьется никто.
Убик. Один из самых впечатляющих романов Д посвящен помимо всего прочего жизни после смерти. Естественно, здесь появляется знаковый для писателя персонаж - владелец морга Фогельзанг. Но какая книга! Где мертвые, а где живые - мы так и не поймем, зато много узнаем о транснациональных корпорациях будущего и о человеческой психологии. Циничные стихотворные комментарии и элегантное использование художественных деталей делают Убик незабываемым. Усердно рекомендую прочитать все три перевода - включая безымянный любительский. Очень уж они различаются. Тот, что напечатал Полярис, наверное, более всего напоминает по стилю Д, но два других более чем оригинальны.
Человек в Высоком Замке. В данном случае пользуйтесь только питерским изданием, которое снабжено хоть каким-то комментарием. От любительских переводов только дрожь берет - настолько не понимали переводчики того, что хотел сказать автор. Это касается как карт Таро, так и общей концепции этого весьма двусмысленного произведения, увенчанного Хьюго. Роман - и альтернативная история о победе Гитлера в войне, и притча о судьбе художника (отчасти автобиографичная), и... да еще много чего. Просто читать надо очень внимательно. Д блистательно раскрывает разницу восточных и западных культур и психологий, но этим его новаторство не исчерпывается. Магнетическое, волнующее творение гениального фантаста.
Бесконечность. Один из ранних рассказов Д посвящен Контакту и тем последствиям, которые он несет космонавтам-землянам. Вся эта тема разработана с характерным для писателя налетом солипсизма, хотя и в традиционных рамках НФ.
Вера наших отцов. Эта небольшая повесть отражает разочарование Д в даосизме и его попытки свести счеты с китайскими ревизионистами. Сущность тоталитарного государства истолкована с характерной для притчи очевидностью, а сомнение в реальности подавляющего социального механизма представляется очень эффектным ходом. Не пропустите.
Война с фнулами. Очень необычный для писателя юмористический рассказ, довольно поверхностный, но ОЧЕНЬ смешной. Как удалось землянам справиться со злобными фнулами - вопрос очень поучительный.
Вуб (др. Вкус уаба, Там простирается вуб). Едва ли не первый опубликованный рассказ Д - очень забавная и грустная история о разумном существе, купленном землянами на некой планете и оказавшемся...
Вторая модель. Сюжет этой повести нет нужды пересказывать: даже те немногие, что не знакомы с текстом, смотрели замечательный фильм Крикуны, основанный на этом шедевре. Блистательный триллер, футурологический прогноз и детективная головоломка одновременно. А как все это написано! Фильм, конечно, хорош, но уступает книге: интонации немного иные.
Драгоценный артефакт. Еще одна история об иллюзорной Земле. Инженер с Марса прибывает на родную планету, чтобы убедиться что захватчики - проксы истреблены. А может быть, все как раз наоборот? Один из первых этюдов на тему истинной реальности и ее маскировки.
Золотой человек. Достаточно традиционная история о мутациях, возникших под воздействием радиации. Люди пытаются определить среди них пресловутого хомо супериор, но результаты непредсказуемы. Неплохая, хотя и лишенная откровений вариация на знакомую тему.
Из глубин памяти. Известный прежде всего по фильму Вспомнить все, этот рассказ хорош и сам по себе. Подход к продаже снов изобличает все авторские воззрения - и на бизнес, и на реальность. А Шварцнеггер появился потом, да и вообще в фильме много лишнего, сделанного в расчете на визуальное впечатление.
Колония. Изящный фантастический ужасник о злобных инопланетянах, способных дублировать облик живых и неживых объектов. Сюжет развернут просто замечательно.
Маленький город (др. - Городишко). Еще раз о суррогате реальности. Действие происходит неподалеку от Сан-Франциско, и автор перенес в рассказ свои личные впечатления. Поэтому получилось резко, хотя и очень серьезно.
Музыкальная машина. В основе этого не слишком приятного рассказа лежит крайне плодотворная идея - превращение музыкальных произведений в живые существа. Результат непредсказуем и печален.
На Земле слишком скучно. Этот рассказ резко отличается от всех прочих произведений Д. Во-первых, тема его - зловещие сказочные существа и общающиеся с ними люди - напоминает скорее о Мэйкене и Лавкрафте, а не об НФ. История о волшебных созданиях полна пугающего очарования, а финал ее - и вовсе мрачен. Д остался верен себе - вмешательство в наш мир, его трансформация вызывает распространяющуюся непрерывную реакцию, остановить которую люди уже не в силах.
Последний властитель. Любопытный образец трактовки расхожей темы от противного: правительство и анархия в этой динамичной сатирической истории меняются местами, и Лига анархистов оказывается единственным спасением для человечества, в то время как правительство неминуемо ввергнет людей в новый конфликт. Все проблемы решаются с минимальными потерями, но что, если это решение - только временное?
Проездной билет. Один из лучших, по моему мнению, рассказов Д посвящен призраку не построенного в реальности города. Как обычно, взаимоотношения реальности и иллюзии достаточно запутанны, но писатель очень ярко противопоставил два описываемых мирка.
Разиня. История о временном парадоксе, приводящем к гибели населения Земли, выстроена лихо и захватывающе, но никаких глубоких мыслей не содержит. Рассказ, конечно, неплохой, но Д в короткой форме достигал больших успехов.
Руг. Один из первых (1951) рассказов Д уже намечает параноидальную составляющую его творчества, пока в форме ироничного допущения. В этом произведении объектом разоблачения становятся... мусорщики. А происходит сей акт весьма оригинально.
Фостер, ты мертв! Жемчужина антивоенной НФ, серьезное и трагичное исследование человеческих фобий в мире, который пронизан страхом перед войной. И этот страх гораздо ужаснее самой катастрофы. На каждую пушку можно найти пушку еще круче, на каждое убежище - убежище еще безопаснее. Но легче ли от этого Человеку?
Что сказали мертвецы. Повесть начинается совершенно в духе Д: на первом плане стоит всегда занимавшая писателя тема послежизни и ее воздействия на реальность. Глава корпорации посылает из космоса инструкции своим подчиненным. Но за этим стоит нечто совершенно иное, а фантастическая повесть делает резкий скачок к политическому триллеру... В общем, любопытно.
Электрический муравей. Рассказ плохо написан и дурно переведен, но является знаковой для Д вещью (сам автор больше всего ценил пугающий финал). А началось все с того, что герой узнал: он - андроид, управляемый неведомо кем. Вот только управляемый ли? Поиск истинной реальности совершается здесь в конденсированной форме, что обеспечивает напряженное внимание читателя. В высшей степени любопытно для фэнов Д.
Лит.: Арбитман Р. В стальную грудь сильней стучи (О творчестве Ф.К. Дика) // Сегодня. - 1994. - N 133, 16 июля;
ДИЛЕНИ, СЭМЮЭЛЬ Р.
Ведущий критик НВ и удивительный писатель, основные книги которого стали событиями 60-х и начала 70-х. Немногочисленные новеллы Д принадлежат к шедеврам малых жанров, а его романы более чем своеобразны. Увлечение мифологией и литературоведением было основой того сплава, который представляют собой романы Д. Все события в них трактуются как мифы, а персонажи исключительно архетипы - культуры массовой или подлинной. И боевик, и фэнтези, и космическая опера предстают у Д прежде всего в качестве актов творчества. Исключительная разносторонность писателя помогла ему добиться известности и за пределами фантастики (эпопеи Дальгрен и Тритон и др.). Чаще всего речь идет о тех или иных формах искусства, которые автор анализирует с точки зрения воздействия на судьбы человечества. Может, такое воздействие окажут и его собственные труды.
Вавилон 17. В этой книге Д, на мой взгляд, явно позволил себе слишком много. Пренебрегая сюжетом, образами и всем литературным багажом, он вовлекает читателя в некий лабиринт, в котром события служат весьма шаткими точками опоры для размышлений на разные темы, весьма оригинально аранжированных. Дочитать пока не сумел; но пытаюсь снова и снова.
Драгоценности Эптора. В первом романе Д уже намечены все основные темы его творчества: мифологическая инициация, метафорическое путешествие, поэтические метафоры и их научное преломление - и уникальное чувство мира и собственной самости. Сюжетно это довольно традиционная сайенс фэнтези, но метафизическая глубина и свобода мысли делают эту книгу гораздо большим, чем набор традиционных мотивов и сюжетных приемов. Кое-где заметны шероховатости языка, иногда очень поверхностно освещаются важные эпизоды, а мифопоэтические аллюзии местами остаются схематичными. Но не это главное; главное - обещание чуда и Тайны, поэзии и Правды.
Нова. Притча о глубинах космоса, о стремлении к полету - и одновременно космическая опера с навороченным сюжетом, драма характеров. Да еще каких! Д серьезно анализирует проблему искусство и жизнь и приходит к выводу о их взаимопроникновении. Блистательный психологизм автора проявился в камерных сценах на борту звездолета. Впрочем, в книге нет ни одного провала, при этом она лишена сумбура, царящего в более известных романах писателя. Просто поэма - что тут еще сказать! Флокс издал самый приличный перевод, на другие не стоит тратить время.
Падение башен. Опыт Д в жанре приключенческой фантастики. Почему это определение заключено в кавычки, вы поймете, прочитав трилогию. Такого не было раньше, да и позже, пожалуй. Боевик о мести в духе Дюма смешан с межпланетными интригами и оригинально замкнут на мифологические экскурсы и многоплановые символические эпизоды. Конечно, книга коммерческая, взвешенная и продуманная. Но при этом все особенности авторского стиля прекрасно сохранились. Любительский перевод - один и тот же - печатался в двух разных редакциях. Впечатление поистине удручающее, но никто, кажется, не собирается издавать Д всерьез.
Пересечение Эйнштейна. Умопомрачительная игра с архетипами, преследующая самые серьезные цели. По молодости лет я долго боролся с текстом, не принимая его как данность. Потом понял, что роман требует особой системы критериев, отличной и от постмодернизма, и от НФ. Сюжет подчинен тем поразительным образам, которые извлекает из подсознания автор этой небольшой книги. Один Билли Кид чего стоит! Увы, экземпляра романа у меня сейчас нет, чтобы разобрать поподробнее. Может быть, это не Ваша книга. Но попробовать не мешает. Д не оказывает читателю никакой поддержки, как Желязны, и не предлагает связных этических концепций, как Диш. Его романы - тяжкое сотворчество с автором. Но если добиться некоторого взаимопонимания, то результат может превзойти все ожидания.
Время, рассматриваемое как спираль из полудрагоценных камней. Наверное, самая известная новелла в истории НВ. Поэтому пересказывать сюжет и анализировать его, наверное, ни к чему. Уникальное чувство стиля и настроения ни разу не изменило автору этого довольно объемного произведения. Д - не Баллард, и повторять одну и ту же атмосферу в разных рассказах он не собирался. Но превзойти себя так и не смог. Многим не нравится из-за затянутости и бессвязности. В данном случае речь идет о недостатках читателей, а не автора. Он-то вне подозрений: такой законченной, серьезной и гармоничной новеллы НВ не создавала.
Ночь и возлюбленные Джо Ди Констанцо. Мешанина из разных сюжетов и тем мешает до конца понять происходящее. Тем более что Д излишне перекрутил время в этом рассказе. Читается легко и изящно. Чего же больше?
ДИШ, ТОМАС
Один из самых оригинальных американских фантастов, чье творчество всегда оценивалось высоко интеллектуалами и никогда не имело коммерческого успеха. Д начал публиковаться в 1962 году, он примкнул к НВ, когда проживал в Европе. Фантастика в творчестве Д не первенствует даже количественно. Практически он проявил себя как мастер, которому подвластны все жанры - готика, детектив, исторический роман, детская литература, Большая часть НФ произведений издана в 1965 - 1972 годах, затем Д возвращался к жанру изредка. Его поздние романы привлекали внимание и получали премии (На крыльях песни), но в них несколько теряется элемент новизны, очевидный в раннем творчестве. Увы, сейчас Д пишет все меньше, а написанное ему трудно опубликовать. Таков удел некоммерческого писателя, основной мотив творчества которого критики определяют как здоровый пессимизм. Апокалипсис в той или иной форме возникает во всех книгах Д; писатель рассматривает темные стороны человечества, но почти всегда его герои находят лазейку (или ее подсказывает читателям автор). Действие почти всех книг Д происходит в ближайшем будущем и связано с проблемами социума. Однако писателя всегда занимала прежде всего судьба личности. Д великолепный психолог и модернист в лучшем смысле этого слова.
Геноцид. Первый роман Д и один из самых впечатляющих. В сущности, книга во многом напоминает День триффидов Уиндема - с точностью до наоборот. Человеку было не суждено выжить - резюмирует автор в финале грустной истории о том, как невидимые инопланетяне сделали Землю своим огородом, походя уничтожив вредителей - то есть всех обитателей планеты. Ирония молодого автора над собственностью, государством и религией кажется очень едкой. Хотя в его упреках много справедливого, но положительной программы писатель не предлагает. Его герои, избравшие свободу чувств и действий, кажется, нашедшие смысл жизни в самой жизни, гибнут точно так же, как и те, которые предпочли укрыться от катастрофы за древними обычаями и табу. Д убедителен и лаконичен, только очень уж беспросветная книга получилась...
Концлагерь. Лучшая и наиболее впечатляющая книга Д, над которой немало размышляли самые известные критики. Никаких премий она не удостоилась, а между тем роман представляет собой одно из наиболее глубоких исследований взаимоотношений тоталитарной власти с интеллигенцией и природы художественного творчества. Иногда автор чересчур мрачен, создаваемые им картины кажутся отталкивающими, но сам писатель ориентируется на Записки из мертвого дома Достоевского, в которых, как известно, присутствует оптимистическая доктрина. Вообще Концлагерь насквозь литературен, причем все реминисценции умело замаскированы и не выбиваются из контекста сюжета. Увы, переводчик большую часть их не учел, поэтому русский вариант романа местами кажется невнятным, да и транскрипции имен и названий, скажем так, смущают. Что ж, за неимением лучшего приходится ограничиваться единственным азбучным изданием. Книга, выстроенная очень тонко, написанная в форме дневника (1-я часть) и отрывочных заметок (2-я часть), достойна лучшего. Кстати, о сюжете: герой оказывается в испытательном лагере, где на людях экспериментируют с веществом, обостряющим деятельность мозга и стимулирующим творчество. Правда, оно вскоре вызывает смерть субъекта, что доказано на низших организмах. Похоже на бессмертную книгу Киза? Но роман Д написан о другом и по-другому. Государство оказывается врагом индивида, и творцы восстают. А поскольку они стали гениями, что их может ожидать, кроме победы? Даже хэппи-энд не кажется в данном случае уступкой коммерции. Такую книгу нельзя испортить. Политика, наука, общество - все должно быть принесено в жертву Человеку и Человечности. Кредо НВ писатель выразил полно и глубоко. Фантастический элемент воспринимается к середине книги как часть удивительной и страшной реальности. Но верьте в победу, и Диш укажет вам путь...
Щенки Земли. Пожалуй, самый увлекательный - в примитивном, сюжетном смысле - роман Д. Восстание землян против инопланетных хозяев, использующих энергию в качестве поводка для человечества, завершается успешно - редкий образец открыто оптимистичного финала у Д. Ручной Белый Клык, главный герой, переходит в стан Диких и становится одним из вождей Восстания. Есть и значимый литературный подтекст: один и тот же человек создает две книги - библию для Щенков и библию для Динго. Д неоднократно говорил о подверженности писателя коммерческим требованиям. Данная книга превосходно демонстрирует, как он с этими требованиями управлялся.
Эхо плоти твоей. Общим местом у критиков стало считать этот роман легковесным. На мой взгляд, книга выглядит такой разве что в сравнении с Концлагерем. Парадоксы нуль-транспортировки исследованы достаточно глубоко, учитывая приверженность Д гуманитарным наукам. Идея, лежащая в основе этого небольшого романа, плодотворна: при нуль-транспортировке всякий раз возникает тень, эхо человека или вещи. Если кто-то неоднократно путешествует этим способом, количество его теней все растет и растет. Изобретатель машины и посланный на Марс офицер (точнее, их эхо) спасают Землю от ядерной войны. Действие, как обычно у Д, происходит в ближайшем будущем. Наличие развернутой положительной программы, обращение к лучшим сторонам души человеческой отличают этот роман от предшествующих. Финал несколько скомкан, почти все проблемы решены достаточно лихо и неубедительно. Зато читается легко и с увлечением.
Азиатский берег. Один из лучших рассказов Д. Как-то неудобно кратко описывать произведение, которому можно посвятить целую монографию, но приходится примириться с этим. Притча о неаутентичном существовании в высшей степени убедительна. Потерпевший жизненный крах американец, приехав в Стамбул, постепенно превращается в турка - так сказать, переселяется в иное тело. Диш использует все наработанные литературные схемы. Мотив двойничества развивается по-особому, уверенность в скором конце западной цивилизации читается в каждой строке. Несомненно, в рассказе учтена и сложность взаимоотношений Запада и Востока, и парадоксы культуры. Находится место и Джеймсу Бонду, и загадкам стамбульской архитектуры. Рассказ требует неоднократного, вдумчивого прочтения. Это выход за пределы фантастики, один из первых у Д, и притом один из наиболее удачных.
Ангулем. Не могу объяснить, чем мне не понравился этот рассказ, послуживший С. Дилэни материалом для монографии Американский берег. Формально он безупречен - отчет одного из участников подростковой банды об организации и попытке исполнения убийства. Естественно, Д не мог обойтись без опыта Достоевского, только дети у него - отнюдь не безгрешны и слез не проливают. Местами вспоминается и Преступление и наказание, аллюзии на него вполне очевидны. Но очень уж прямолинейно и отвлеченно трактуется тема. Чувствуется озабоченность социальными проблемами вопреки всему, что пишет Д о ценности личности. И эта дисгармония делает фантастические картины недалекого будущего только антуражем для психологического этюда. Может быть, это всего лишь субъективное впечатление, и рассказ является глубоким исследованием в области возрастной психологии, типичным для НВ? А может, это нарочито публицистический отклик на острую тему?
Беличья клетка. Заглавная метафора развернута в неплохой рассказ в обычном для Д мрачном стиле.
Богиня мне мила другая. Поэтичная и трагическая история любви. Конечно, прежде всего это изящная психологическая фантастика.
Двойной отсчет. Первый опубликованный рассказ Д, история создания которого изложена самим автором в послесловии. Тривиальный сюжет о хроноклазме (полицейский переносится в прошлое, чтобы убить свою жену, но в итоге попадает во временную петлю) оригинальностью не отличается (ср. Смерть труса Сильверберга), как и глубиной разработки. С НВ, конечно, связь есть - скепсис по отношению к грядущей утопии и некая смутная литературность. Но лучше почитать что-нибудь другое.
Его племя. Короткая история, в которой Д с характерными для него элегическими интонациями вплотную подходит к теме оборотней. Это, конечно, не фэнтези, а некое иносказание, смысл которого может уловить любой внимательный читатель.
Касабланка. Оригинальный рассказ о супружеской чете американцев, оказавшейся за границей в тот момент, когда США были уничтожены неведомо чьими атомными бомбами. По духу и стилистике весьма напоминает Геноцид. Негативное отношение к американской системе ценностей, естественно, присутствует, но рассказ скорее антивоенный, чем антиамериканский. Минимум психологии и философии, но художественное мастерство (композиция, подбор деталей) автора проявляется в полной мере.
Лунная пыль, запах сена и диалектический материализм. Обычная гуманистическая трагедия. Космонавт, погибающий на Луне, перед смертью обретает понимание того, что не существует высшей цели, ради которой стоило бы отдать жизнь. История отражает общее отношение НВ к политике и общественным ценностям. Разумеется, Диш рассматривает всю Вселенную с позиций внутреннего космоса и приоритета личности.
Насекомые. Скорее ужасник, нежели НФ. Структура американского мегаполиса оказывается крайне питательной почвой для всяческих маний, в рамках НВ обретающих пугающую реализацию. Например, в данном рассказе - девушка управляет всеми тараканами Нью-Йорка.
Нисхождение (др. - Спуск). Антиутопия, повествующая об уничтожении человека в обществе потребления. Поход в универмаг завершается Голгофой наоборот - нисхождением по бесконечному лифту, в конце которого тупик. Пронзительный и безысходно-мрачный рассказ.
Перья с крыльев ангела. Крайне необычная для Диша рождественская сказка, полная доброты и милосердия. Это совсем не фантастика, а скорее святочная история, в которой жанровые клише трансформируются с искренним чувством.
Рабы. Вроде бы реалистический рассказ про троицу слегка двинутых приятелей - танцовщицу, студента и безработного, их странные взаимоотношения и жажду свободы. Однозначного восприятия этого текста быть не может, но Д выводит читателя на важнейшие проблемы. Какие? И где фантастика в этом тексте? Пойду еще раз перечитаю. Увы, НВ зачастую сложна, иной раз невнятна, так что - простите бедного рецензента.
Сто и две водородные бомбы. Военизированные США делают ставку на детей. Введено обязательное обучение, после которого мальчики обречены на героическую смерть. Герой рассказа, образцовый курсант с повышенной сопротивляемостью, выигрывает творческий конкурс и вместе с сотней других детей отправляется на церемонию в Эмпайр Стейт Билдинг. Замечательный пацифистский рассказ, хотя его финал откровенно смазан. Диш очень невнятно характеризует вероятную утопию и белыми нитками пришивает оптимистический финал к мрачной истории. Дисгармония чувствуется, ибо простое вмешательство из будущего (через все тех же детей) далеко не решает всех проблем. Впрочем, думайте сами.
Яйцо и микросхемы. Изящная миниатюра о сознании робота мне попалась только в компьютерной версии. А жаль - рассказ-то хороший.
ДОЗУА, ГАРДНЕР Р.
Немногочисленные НФ произведения известного редактора (часто написанные в соавторстве) посвящены наиболее популярным темам того времени. Поэтому его проза - это мягкая НФ, вплотную примыкающая к интересующему нас направлению.