Надежда приехала навестить родителей. В своей бывшей комнате она увидела часы, которые тикали точно также как в детстве, когда нечего было делать и, сидя на подоконнике, любуясь розовым закатом, она могла их слушать долго-долго. Они воскресили в ней воспоминания о том давнем ощущении умиротворения, уюта, спокойствия, творческих мыслей залетающих и также легко исчезающих, образующих яркие вспышки счастливого, без суеты проведенного дня. Околдованная свежими мечтами о прекрасном, под их бесконечные "тики-таки", Надюша очень любила рисовать. Выбор цвета карандаша определял тему рисунка. Настроение диктовало сочетание этих цветов. Полуабстрактные очертания вырисовывались в какой-то смысл привычных глазу форм. Она не задавалась вопросом что будет рисовать. Тем интереснее был результат. И еще, в детстве, она никогда не думала понравится ее работа тому-то или тому-то, или вообще кому-то. Хотя, по сути, в творчестве так должно быть всегда.
Раскраски были не для нее. Кто-то выбрал форму для цветового заполнения. Ради чего нужны эти ограничения? А где свобода творческого полета и восторг новизны? В раскраске взрослые уже решили за ребенка какой формы будет бабочка. В ней навязываются сложные симметричные формы, которые, как бы ребенок не старался, не сможет воспроизвести. Такая бабочка никогда не вспорхнет с листа. Она уже мертва не успев родиться. Но если дать ребенку чистый лист бумаги, нарисованная им бабочка, с неровными, несимметричными краями будет выглядеть так, будто она уже трепещет крыльями и летает где-то высоко в небе, вместив столько же оттенков, а может быть и больше, чем у настоящей бабочки, так что реальные чешуекрылые могут позавидовать фантазиям ребенка и, может быть, даже захотят приземлиться на этот листок, чтобы поближе рассмотреть необычайное творение.
А еще она вспомнила, как взрослые ей говорили, что солнце оранжевое, небо голубое, трава зеленая. И это не обсуждается. Разве можно этому верить? Например, Надюша точно знала, что морковь ночью синяя, почти черная, и рисовала синюю морковь для синего зайчика, чтобы он успел найти ее на грядке и съесть до восхода солнца, а значит, до прихода людей. Только ее синий зайчик мог оценить вкус морковки ночью. У нас, розовощеких, если попробовать морковь в темноте, и вовсе аппетит пропадет. Мы, люди, должны созерцать что едим, чтобы оценить в полной мере вкус продукта. Подавай нам оранжевую среди бела дня.
Ждала она того зайчика, которому не нужен дневной свет, чтобы оценить прелесть нарисованной ей морковки. И, действительно, в одно утро, когда часы тикали очень необычно, там, на столе, где всегда лежал рисунок с морковкой, его не оказалось.
- Значит, - с радостью заметила Надюша, - мой зайчик все же приходил.
Без часов нельзя было обойтись даже когда Надюша и ее друзья играли в разные игры. Как-то придумали они играть в сказки. Подошла к Наде подружка и спрашивает:
- А мне что делать?
- Я тебя кем назначила? - уточняет Надя, уже забыв, какую роль ей отвела.
- Лисичкой, - отвечает подружка, хитро прищурив глазки и показывая хвост в виде рукава от повязанной на талии кофты.
- Иди тогда курочку из избушки укради. Но, сначала, не забудь попросить ее снести золотое яичко. И принеси его мне.
- Там нет места.- пытаясь влезть в набитый одеждой шкаф отвечает курочка.
- Тогда сначала приберись. Выброси все барахло, что мешает, и размещайся.
Тут Наденька услышала тиканье часов и поняла, что волк уже, наверное, забрался в дом к семерым козлятам. Нужно срочно козлят спасать, иначе , если не прийти вовремя, и козлят, и курочку, могут съесть. Вот так часы могут помочь в играх.
Когда же девочка снова оставалась одна, ритм часов задавал ощущение стабильности, что она где-то здесь на земле, а не в оторванном пространстве. Напоминал, что скоро должны прийти родители с работы, и бытовая суета закончит ее медитирование в присутствии лучшего друга - не сбиваемого с ритма и синхронности часов. Но тикали они каждый раз по разному: так, как она захочет. Иногда весело: тик-так, тик-так, тик-так, а иногда грустно и натянуто: тикии-такии, тикии-такии. Часы с нами все время говорят. Их только нужно услышать. А если услышишь их, то можно услышать и себя. Причем, желательно, чтобы это были негромкие, нервно тикающие, вонзающиеся в ухо звуки, а создающие уют и необходимое заполнение тишины мотивы, похожие на мурчание кошки, успокаивающие, и, как бы говорящие:
- Все хорошо, все хорошо, все хорошо...
Ведь, зачастую, абсолютная тишина очень настораживает своей непривычностью. Человеку необходимо слышать какие-то звуки.
- Может быть, часы придумали еще и для того, чтобы не чувствовать одиночества, - подумала Надежда возвращаясь из воспоминаний детства.