Короедов Лембит : другие произведения.

Девочки с апельсинами aka Панночки з помаранчами

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 2.47*17  Ваша оценка:

Девочки с апельсинами aka Панночки з помаранчами

  
  

I - Золушка, Хрусталина

  
   Утро было таким же красивым как на одноименной картине, на той, где девочка в майке и шортиках странно потягивается, то ли зарядку делая, а то ли так просто, от сладостной утренней ломки и предвкушения какого-то неведомого кайфа. И солнечные лучи разрезают комнату на веселые лоскуты, и в форточку ветром не сквозит и дождем не каплет. Одним словом, только на зарядку вставать и оптимистично радоваться новому дню.
   Но в отличие от бодрой девочки на картине, Золушка с Хрусталиной зарядку не делали никогда, а по утрам всегда спали, если с вечера ложились. Спали, обычно, до первого стратившего: вот уже, видно, обе лежат и не спят, по очереди глаза открывают и косятся друг на дружку, не проснулась ли подруга. А подруга, конечно, делает вид, что спит; еще и накатится, обнимет, ногу сверху закинет или колено в пах затолкает: сплю, мол, не видишь, что ли? А выпить кофе и покурить уже хочется обеим, да и в туалет тоже, но каждая ждет, что первой встанет другая.
   Золушка все-таки не выдерживает: сползает на пол, на полусогнутых ногах и, нарочно натыкаясь на дверной косяк, идет в кухню, ставит на конфорку турку и бегом бежит в туалет, пока кофе не приготовится. А потом разливает кофе по чашкам и несет в спальню, такой уж этикет, раз стратила.
   - Зо-о-оля, курво, я тебе нена-а-авиджу, - встречает ее Хрусталина, потягиваясь, - Ти б знала, мала, як я тебе ненавиджу.
   - Забийся, курка, - ласково отвечает Золушка, протягивая Хрусталине чашку, - Каву п'єш чи може тобi §§ на пизду вилити?
   - Паскудний монголо§д, - Хрусталина предусмотрительно берет чашку раньше, чем говорит, - Як ти мене дiстала своєю академкою. Мене iз-за тебе з унiвера виженуть.
   - Ах ти ж суко, - Золушка достает из чашки ложечку и аккуратно кладет ее Хрусталине на бедро. Как и было задумано, Хрусталина орет и проливает кофе на одеяло, - Це тобi за монголо§да, - мстительно говорит Золушка, - I ковдру сама випреш.
   Золушка - девушка маленькая, худенькая и на вид ей больше двенадцати лет не дашь. В лице ее и в самом деле есть что-то монгольское: едва заметная раскосость в глазах и рисунок скул, а в придачу и огромная копна черных волос, скрученных самым непостижимым образом каким-то ее знакомым стилистом нетрадиционной ориентации, которого, судя по всему, вдохновлял образ медузы Горгоны. Но, несмотря на это, на "монголоида" Золушка всегда обижается.
   - Якi плани на сьогоднi? - спрашивает Золушка, усаживаясь в кресло напротив Хрусталины.
   - Пла-а-ани, - Хрусталина снова потягивается, - По-перше, я пiду у басейн, потiм на манiкюр, зроблю собi "френч нейлз", а ввечерi побачимо. Маєш пропозицi§?
   - З унiве-е-ера виженуть, - Золушка перекривляет интонации Хрусталины, - Басейн, френч нейлз. Звичайно, що виженуть. Бо ти тупа курка. А пропозицiй нема, бо в мене немає пеньонзи. I "Соняшникiв" ще треба закiнчити, - Золушка вздыхает, - Клятi "Соняшники", заєбло так, що вже не можу. Всяке падло, як розкрутиться, так подавай йому вiдразу Ван Гога, i неодмiнно "Соняшники", бо воно ж, тупе, нiчого iншого не знає. А якщо друзi його, такi ж самi упирi, прийдуть та спитають: "А що це в тебе, друже, на стiнi за хуйня?" Воно ж, бля, не по-пацанськи. Кожен реальний пацан мусить мати Ван Гога... Але ж, бля, триста гривень. А ти, курко, до речi, на якi башлi збираєшся французький манiкюр робити? Круто пiднялась за нiч?
   - Зараз подумаю, - Хрусталина ставит чашку на журнальный столик, - Дай-но менi телефона. Треба комусь подзвонити, типа, на каву запросити.
   - Пiдла шльондра, - Золушка смеется и передает Хрусталине мобилку, - Тiльки давай так, щоб увечерi не §батись, бо менi треба працювати.
   - Стоуну подзвоню, - решает Хрусталина, - Вiн до вечора завжди напивається в сраку, i йому вже не до єблi.
   - Бля, Крисьо, не треба, - просит Золушка, - у Стоуна, може, ввечерi й не сто§ть, але ж пиздiти вiн може до ранку. Гiрше Стоуна хiба що Шрек.
   - Не бiйся, кицю, - успокаивает ее Хрусталина и набирает номер, - Я скажу, що до мене мама зi Львова при§хала, вiн §§ засситься. Альо, Стоун? - говорит она в трубку, - Що робиш, кiса? П'єш? А де ти п'єш? На Бессарабцi? Не хочеш вийти на каву? Тобто мене запросити не хочеш? Я буду за годину-двi. Ти тiльки не нажирайся поки що, добре? Ага, цьом кисю у писю. Ну, папа, котику. Йес! - Хрусталина делает жест рукой, будто тянет невидимый рубильник, - Сьогоднi Стоун платить за французький манiкюр.
   - Добре тобi, курко, - Золушка встает с кресла и подходит к мольберту, на котором развешена холстина с уже различимыми контурами "Подсолнухов", - I яким, його, в бiса, кольором зараз малювати? Цi ж, бля, естети з Конотопа нiхуя оригiнала не бачили. Де ж §м знати, що справжнi "Соняшники" мають колiр собачого дристу. Ще скажуть, що я §х найобую. Напевно, треба жовтiше зробити.
   - Золя, - зовет Хрусталина.
   - Що? - Золушка отрывается от мольберта.
   - Ти знаєш, що.
   - Кажи.
   - Я хочу тобi полизати. Зараз же.
   - А зуби ти чистила?
   - Золя... прошу тебе, вже не можу триматись.
   - Так iди посси.
   - Ну, Золя, ну кралечко.
   - Я, може, теж хочу, - Золушка подходит к дивану и влазит под одеяло к Хрусталине.
   - Я перша захотiла, - Хрусталина скрывается под одеялом с головой.
   - Монголо§д, кажеш? - Золушка крепко сжимает ноги, не пуская Хрусталину.
   - Нi, - Хрусталина пытается втиснуться головой между ногами Золушки, - Красуня, гарна дiвка половецька, люба мала киця... пусти.
   - Ну, лiзь, собачко, - милостиво говорит Золушка и раздвигает ноги.
  
  

II -Хрусталина, Стоун

  
   - Я Довлатова очень уважаю и вообще считаю его единственным настоящим современным классиком, хоть он и умер, - Стоун, после первого мощного спурта, уже пьет маленькими дозами и так же по-маленькому закусывает, - Вот есть в нем что-то такое спокойное, бля, присущее классикам, типа, чувак не напрягается и знает себе цену. Мне только не нравятся некоторые жидовские моменты в его творчестве. Я, конечно, понимаю, что, к примеру, Толстой там, Достоевский - русские классики, а потому - ксенофобы, а вот такие тоже якобы классики как Довлатов, они тоже вроде бы русские, и тоже вроде бы ксенофобы, как и полагается любому русскому классику, но учитывая то, что они все-таки не совсем русские, то и ксенофобия их слегка того... искривленная. Как будто они сами не совсем понимают, кого не любят. С Достоевским-то понятно, Достоевский с каким-нибудь жидком и какать рядом не сел бы, а вот, к примеру, Довлатов, он, может, и сам чувствует, что не сел бы кое с кем какать, но так как он сам отчасти этот кое-кто, то он вроде как раздваивается: с одной стороны и не сел бы, а с другой - уже давно сидишь и какаешь воленс-ноленс...
   Стоун слово сдержал и до встречи с Хрусталиной не "нажрался". Как он сам заявил, принял всего соточку и два шейка, а потом два часа наблюдал за престарелой американской супружеской парой, прогуливавшейся вокруг клумбы перед Бессарабским рынком, потому что "когда светит солнце и есть на что посмотреть, соточки и пары догонов хватает на два часа".
   В салоне, пока Хрусталине делали французский маникюр, Стоун скучал, рассматривая журналы с фотографиями разрисованных ногтей, поглядывая на часы и на входящих клиенток. На предложение Хрусталины сделать ему мужской маникюр, он демонстративно сунул палец в рот и откусил с ногтя заусенец.
   А потом зашли в "Стену", где Стоун немедленно принял еще соточку и заговорил о литературе. Стоун не был слишком начитанным, по его же словам, он прочитал где-то пятнадцать книжек, но зато основательно. "Этого вполне достаточно", - считал он, - "Остальное почти такое же. А о чем пишет Толстой, я и так приблизительно знаю". Этими пятнадцатью книжками и ограничивался диапазон красноречия Стоуна на литературные темы, что его тоже ничуть не смущало. "Пятнадцать литературных вечеров на пятнадцать телок. Каждый вечер на новую тему и с новой телкой. Пятнадцать умножить на пятнадцать будет двести двадцать пять незабываемо ярких литературных вечеров", - говорил он, - "Кстати, в школе учительница математики научила меня быстро перемножать одинаковые числа, кончающиеся на пять".
   - Ненавижу кабаки с дорогой водкой, - Стоун выпивает очередные тридцать граммов и слегка отступает от литературной темы, - Водка дороже трех баксов за поллитру - это антинародно. Зуб даю, хозяин этого кабака - тоже какой-нибудь Довлатов. Так вот, о чем это я? Да... Ты, вообще, Довлатова читала? - на всякий случай уточняет Стоун.
   - Читала, - признается Хрусталина и тут же об этом жалеет. Впрочем, это дела не меняет. Все равно Стоун, обычно, затыкается, только когда кончается водка... или деньги на водку... или с потерей сознания. Поэтому Хрусталина хитрит: пьет слабую отвертку и выжидает, когда наступит одно из перечисленных событий.
   - У него в одном из произведений, не помню, как называется, упоминается момент, когда его менты щемили, - продолжает Стоун, - Типа, ходили и стучали в дверь каждый день, чтобы привлечь за тунеядство. А в доме напротив будто бы живет один алкаш по фамилии Сахно, кажется, который любит сидеть у окна и наблюдать окрестности. Такая у него привычка, у алкаша. Экстравагантная. Созерцательный такой алкаш. Так вот, этот Сахно, когда менты идут по двору, чтобы, значит, Довлатова привлечь, всегда звонит ему по телефону и предупреждает, понимаешь?
   Хрусталина кивает.
   - Но это еще не все. В другом его произведении, уже из эмигрантского цикла, присутствует та же история. Видно, запала она ему в душу. Те же менты, тот же кумарящийся дома Довлатов-тунеядец и тот же алкаш в окне, только под другой фамилией, не помню, какой. И все так же алкаш Сахно предупреждает Довлатова о надвигающейся опасности. За небольшим исключением. По какой-то причине Довлатов здесь добавляет: "За что и получает честно заработанный рубль!" Ты можешь себе это представить? Ты можешь поверить в то, что русский человек предупреждает другого русского человека о приходе ментов за рубль? Это же чисто жидовский подход! Мне стыдно за Довлатова, что он на такой мелочи прокололся.
   - Я можу уявити, - не соглашается Хрусталина, - Вiн же алкоголiк.
   - Никакой связи! - запальчиво восклицает Стоун, - Да, русский человек может предупредить другого русского человека и даже нерусского человека о том, что идут менты. Опять же, русский человек может потом прийти и попросить рубль на выпивку. Но попросить просто так! Без всякой связи с ранее оказанной услугой. Привязать одно к другому может только жид! И это, по меньшей мере, нечестно к этому самому Сахно. Ведь он, судя по всему, лицо реальное, раз Довлатов упомянул его аж в двух произведениях. Но зачем же человека рублем оскорблять? Это нелитературно... Обхаял всех, понимаешь, вывел всех под другими фамилиями, но очень похожими на настоящие, так что угадать легко можно, кто есть кто, и кто в каком дерьме. Один Довлатов, понимаешь, лирический герой-алкоголик на белом коне. Созерцатель типа и невольный свидетель гнусности. Удобно быть алкоголиком, правда? Чуть что - я ни при делах, вот пью сижу, потому что тяжело мне, душа у меня такая, не приемлет всей этой вашей грязи житейской... Я бы этого, впрочем, не заметил, если бы не братья Стругацкие, - Стоун резко меняет литературную тему, - Ты, конечно же, читала их знаменитый "Понедельник начинается в субботу"?
   - Угу, - Хрусталина снова кивает - Страшенно нудна байка.
   - Ну это сейчас нудная, - Стоун пожимает плечами, - А раньше это был настоящий манифест жидовства. Знаешь, все эти НИИ, бардовская песня, что-где-когда - автономные жидовские кружки. Все мечтали аппарат сконструировать, чтобы на нем из-под советской власти улететь.
   - Нiколи про таке не чула, - Хрусталина качает головой.
   - Не чула, бо ти ще маленька, - говорит Стоун, - Это все дела давно минувших дней. Ты же совдепа даже не нюхала. Но я не о том. Ты помнишь, как там главный герой, программист, снимает комнату у бабки, ну, страшной такой, по типу Бабы Яги?
   - Так, - говорит Хрусталина, - Ще кота пам'ятаю. А бiльше, здається, нiчого. Якiйсь там ще був ненажера.
   - Да, - соглашается Стоун, - Кроме кота там действительно нет ничего стоящего. А помнишь, как он этой бабке за комнату платил? Пять рублей, кажется?
   - Ну так, трохи.
   - Бабка просит у него за комнату три рубля и добавить на чай от щедрот. А он ей говорит: "От щедрот пока рубль". Мол, тащи рубль сдачи, старая. Ну, не жид ли? Я понимаю, что автору нужен был какой-то прием, чтобы заполучить волшебные медяки, но разве придумал бы русский автор требовать с Бабы Яги сдачу? А братья Стругацкие придумали. Для них это в порядке вещей. Для жида и Баба Яга не авторитет.
   - Я думаю, ти помиляєшся, - неожиданно противоречит Хрусталина, - Ти плутаєш мiф з реальнiстю. Може десь у Сибiру i є якiсь архетиповi руськi, що не беруть решту, пригощають усiх бажаючих, пускають переночувати калiк та небог, єбошать з камiння алєнькiє цвєточкi, але насправдi це все мiфологiя. Насправдi, руськi такi самi, як i всi решта - за копiйку вдавляться, а ще скорiше - тебе вдавлять. Це ж типовий мiський свiтогляд - рахувати копiйчину, зокрема, пiтерський. Цi тво§ Стругацькi, вони ж пiтерськi, так? I, як на мене, це не зовсiм пов'язано з жидiвством. Скорiше, це звичайна iнтелiгентська заощадливiсть на згадку про злиднi.
   - А мiська iнтелiгенцiя - це не жиди? - ехидно усмехается Стоун, - К твоему сведению, жиды не живут в городах, где нет телебашни, а в селах априори. В селе негра скорее встретишь, чем жида. А телебашни их привлекают, как дудка... этого, как его...
   - Гаммельнського щуролова, - подсказывает Хрусталина.
   - Точно, щуролова, - Стоун улыбается, довольный от того, что антисемитская речь на этот раз, кажется, удалась и не вызвала серьезных возражений со стороны оппонента, - Ну ладно, хватит о короле, поговорим о тебе, - Стоун деловито наливает очередную стопку, тем самым отмечая новый этап беседы.
   - Короле? - переспрашивает Хрусталина, - Каком еще короле?
   - Это присказка, - поясняет Стоун, - Кино такое было - "Настоящая любовь". Там чувачело, его Кристиан Слейтер играет, встречается в кинотеатре с девчонкой, Патрисией Аркетт, потом сидит с ней в кафе и рассказывает про Элвиса Пресли, а после говорит: "Хватит о короле, поговорим о тебе."
   - Ага, вона була проституткою.
   - Девочкой по вызову, - Стоун наставительно поднимает вверх указательный палец, - Она была девочкой по вызову. Она так и говорит: "I'm not a whore, I'm a call girl!"
   - Не бачу суттєво§ рiзницi.
   - Да, суть не в этом. Просто я хотел перейти от разговора о жидах к разговору о тебе. Дело в том, что, говоря о жидах, нужно всегда соблюдать некую меру политкорректности, иначе это грозит осложнениями. А я, когда говорю о жидах, особенно выпивши, то иногда меры не чувствую, а потом прихожу в некий офис, а на меня там косо смотрят и работы не дают.
   - Не бiйся, я тебе не закладатиму, - Хрусталина улыбается.
   - Я знаю, - Стоун вдруг встает и, перегнувшись через стол, целует Хрусталину в щеку, - Ты вне партий и конфессий. Ты - ангел... чистой красоты.
   - Тобто a whore? Not a call girl?
   - Не преувеличивай.
   - То може по§демо до мене? Щоправда, Золька зранку скиглила, що §й треба працювати. Вона "Соняшникiв" домальовує.
   - Я б залюбки, - Стоун вздыхает, - Но я уже забился с Трэшкой сходить в кино вечером. И хотя мне Трэшка глубоко противна по сравнению с перспективой оказаться у тебя дома, но, бля, ноблесс оближ. Я ее и так все время кидаю. Обидится, плакать будет.
   - До речi, Трешка - жидiвка, - ненароком замечает Хрусталина, - Вона на телеку пiд псевдонiмом працює.
   - Я знаю, - Стоуна новость не удивляет, - Такова моя юдоль. Мне все время попадаются жидовки. Кстати, Крыся, я у тебя никогда не спрашивал. У тебя какая фамилия?
   - Я тобi i так вiдповiм, - смеется Хрусталина, - Так, я жидiвка. Ти це хотiв знати?
   - Кто бы сомневался, - Стоун кажется страшно довольным, - Но все же? Мне просто интересно, какая у тебя фамилия.
   - Заєць.
   - ЗаЕц или ЗаЯц?
   - ЗаЄць, - делает ударение Хрусталина, - В мене укра§нське прiзвище. У нас немає заЯцiв.
   - Заяц, заяц, заяц, - повторяет Стоун, будто смакуя, - Кому зайца-выбегайца? Заяц, можно я тебя поцелую? - и, не дожидаясь ответа, Стоун берет Хрусталину за руку, целует ее ладошку, затем снова перегибается через стол и, взяв Хрусталину рукой за затылок, целует ее по очереди в щеку, в висок, в лоб и в губы, - Идентификация закончена, - говорит он, садясь на место, - Ты не жидовка, ты - ангел.
  
  

III - Золушка, Вангела

  
   Золушка так и не закончила "Подсолнухи". Едва Хрусталина упорхнула на "кофе", позвонил Костя Вангела и сообщил, что он находится где-то в центре и, если бы Золушка вдруг нашла свободное время, то можно было бы встретиться и прогуляться, тем более, что у него есть трава.
   - Предлагаю покурить сейчас же, - заявляет Костя сразу же после дружеских объятий, - Потому что я тебя заждался. Причем, предлагаю никуда не уходить, а подкурить одну запасную сигарету с табаком, будто бы мы просто стоим и курим сигареты с табаком. Это не вызовет подозрений. Я вот и пепси-колы взял, чтобы походить на человека, ведущего здоровый образ жизни, - он протягивает Золушке бутылочку, - Если же мы начнем метаться вокруг в поисках подворотни, то мы, наоборот, привлечем к себе внимание правоохранительных органов, которых здесь как собак нерезаных.
   Сказано - сделано: курят прямо возле выхода из метро "Крещатик". После этого лицо Кости принимает созерцательное выражение, из чего Золушка делает вывод о том, что только что выкуренный косяк был для него не первым.
   - Жаль, что ты не вышла пять минут назад, - говорит Костя, - Пять минут назад здесь один мужик продавал веники. Чрезвычайно похожий лицом на Романа Абрамовича.
   - Якi вiники? - переспрашивает Золушка.
   - Звичайнi вiники, - Вангела смотрит немигающим взглядом на вывеску "Макдональдса", - Которыми пол подметают. Я себе и подумал: а вдруг это настоящий Роман Абрамович? Губернатор Чукотки, владелец "Челси" и миллиардер, устав от трюфелей, омаров и золотых писсуаров, отдыхает душой, продавая веники возле метро "Крещатик"? Причем, я не вижу в этом ничего фантастического. Никто ведь реально не поверит, что это и есть тот самый Абрамович. Берешь себе плацкартный билет до Киева, скупаешь на вокзале мешок веников и ходишь себе продаешь. А вечером назад в Москву, и день не пропал зря. А может это родной брат Романа Абрамовича, по трагической случайности украденный цыганами в младенчестве? Воспитывался в детском доме, скитался, шаромыжничал и вот, на пике своей карьеры, торгующий вениками? Это ли не чудо?
   - Залiзна маска, - Золушка отхлебывает пепси, подавляя "сушняк", - Iдея двiйникiв стара як свiт, Костику. Можливо, цей хлоп, що торгує вiниками, є братом Абрамовича, а може вiн i є справжнiй Абрамович? А той, що на разi губернатор, є насправдi двiйником? А цього вивезли до Києва та викинули на смiтник. Прокидається вiн такий пiсля наркотичного отруєння десь у канавi i бачить: купа вiникiв. Ну й що йому, бiдоласi, робити? Ходить тепер, продає. А той хитрий двiйник зараз хуярить за нього шампанське та пойобує кремльовських блядєй. Я бачила таке кiно подiбне про Фiлiпа Нуаре та Мiшеля Блана. Про те, що Фiлiп Нуаре та Мiшель Блан несправжнi, а замiсть них фiгурують якiсь пiдараси, а справжнi Фiлiп Нуаре та Мiшель Блан бомжують, i нiхто §х не визнає, а тiльки пiдсрачниками ганяють.
   - Эта тема всегда чрезвычайно волновала беллетристов и кинематографистов. А что будет, если посадить вместо миллиардера, короля или президента какого-нибудь чмошника, при этом, желательно, до крайности умственно отсталого? Сможет ли этот чмошник адекватно управлять государством или финансовой империей? И, разумеется, во всех подобных инсценировках ответ положителен: таки да, сможет. Поскольку, беллетристы и кинематографисты сами ужасные чмошники и в душе понимают, что "сайри §м нiхуя не §сти", но очень уж хочется опустить какого-нибудь короля. С учетом этого, твой Мишель Блан проявил невиданную смелость: его двойники не королей заменяют, а так называемых людей искусства. То есть, он намекает на то, что первый встречный может не только империей управлять, но и в кино сниматься. И при этом никто не догадается о подмене. Подлинности таланта Филиппа Нуаре уже никто не замечает, люди реагируют исключительно на имя.
   - Це правда, - соглашается Золушка, - У мене є дiвчинка знайома з Харкова. Малює картини цвяхами. Тобто не малює цвяхами, а викладає. Ще ґудзиками, старими годинниками та iншим брухтом. Такi собi виходять чудернацькi фiгурки. I жодно§ ще не продала, бiдує. А, наприклад, Гюнтер Юккер зовсiм нiхуйова себе почуває.
   - Хто це Юнкер?
   - Юккер. Художник такий нiмецький. Теж з цвяхами працює, але набагато простiше. Захуярить собi десяток цвяхiв у дошку i продає. Чисте наєбалово. Але ж, бля, сучасне мистецтво, - Золушка вздыхает, - Я теж хотiла по§хати в Дюссельдорф, в академiю. Але поки що грошикiв замало.
   Они сами не заметили, как преодолели пару сотен метров от метро до подземного "Глобуса" и засели в кафешке на втором этаже над фонтаном. Заказали по кофе "Латте" и молочному коктейлю.
   - Насчет художников ты стопудово права, - Вангела возобновляет тему, - Я недавно прогуливался по Андреевскому, смотрел картины. Гуляю, ценами интересуюсь, воображаю, что я миллионер и подыскиваю себе подходящие картины под интерьер виллы. Типа, натюрморты на кухню, охотников с собаками на псарню, маринистов на яхту, авангардистов на парашу. Понравилась мне там одна картина: нарисованы, значит, барышни такие в платьицах старинного покроя, как в книжке "Шью сама" шестидесятого года издания, а с ними чуваки в шляпах и в костюмах цивильных. Короче, по виду, гангстеры со своими телками на зимнем отдыхе во Флориде. Спросил у дедка, который продавал, что, мол, за художник, и сколько стоит. Оказалось, художник - некий Джек Веттриано, а стоит - триста баксов. Ну, то есть, копия, разумеется, триста баксов. Я уж не знаю, сколько оригинал стоит этого Веттриано. Но это не главное. Прихожу я, значит, домой и давай искать Джека Веттриано в инете.
   - Це не Флорида, - вставляет Золушка, - Веттрiано, здається, шотландець, i малює британське узбережжя. Англiйцiв та англiйок. "Скаженi собаки", так картина називається?
   - Кажется, так. Но я нашел еще с десяток картин, и нарисовано там ровно то же самое: тетки в платьях по старой моде, мужики в шляпах и берег моря. А еще на нескольких картинах - одна и та же неимоверно красивая телка в разных позах - судя по всему, объект дрочки этого самого Веттриано. Я это к тому, что пацан нащупал одну единственную тему, да и то не тему, а темочку, и юзает ее в полусотне картин. Тетки в платьях, мужики в шляпах, берег моря, точка. А пипл хавает... Мне вот что интересно, это она надела платье под его галстук, или он подобрал галстук под ее платье? - неожиданно спрашивает Костя, сбивая Золушку с толку.
   Вангела смотрит через стеклянную витрину кафе на внешнюю площадку, где за столиком сидит молодая красивая девушка с не таким уж молодым мужчиной. Наконец, Золушка догадывается, о чем речь: девушка одета в бордовое платье, а у мужчины повязан галстук того же цвета.
   - Здається, §м те саме спало на думку, - говорит Золушка, заметив, как пожилой кавалер берет в руку кончик галстука и прикладывает его к платью девушки, - Це телепатiя. Передача думок на вiдстанi.
   - Мы связаны с ними невидимыми нитями, - соглашается Костя, - Возможно, это твоя судьба сидит там в бордовом галстуке, а эта блядь с ним - моя судьба.
   - Боже борони, - Золушка машет руками на витрину, и человек в галстуке, заметив ее жест, поспешно отдергивает галстук от платья девушки и краснеет.
   - Они догадались, что снимаются в нашем видеоклипе, - Костя высасывает остатки молочного коктейля через трубочку и отодвигает от себя стакан, - Сейчас по моему сценарию девушка должна залепить ему пощечину и убежать.
   Девушка за стеклом действительно встает из-за столика, и Золушка с Вангелой не отрывают от нее глаз, ожидая развития событий. Но пощечины не последовало. Девушка просто криво улыбается; судя по движению губ, извиняется, и поспешно уходит.
   - Сейчас он должен скомкать салфетку и бросить ее на столик в порыве ярости, - Вангела продолжает сценировать воображаемый клип.
   Мужчина берет в руку салфетку, неторопливо ее комкает, но на стол порывисто не бросает. На лице его неподдельная грусть.
   - Какие-то покемоны нам попались неуправляемые, - сетует Вангела, - Весь клип запороли. Жаль, что бордовая ушла, могли бы познакомиться с ними для смеху, дунуть пяточку. На какую музыку ты бы положила эту сцену, Золя?
   - Щось таке французьке. Вар'єте. Дама у вечiрньому, кавалер з червоною краваткою, сльози, затьмаренi погляди i якась тiльки §м вiдома таємниця, на кшталт аборту. Занепад непу, корочє. Пагорби як бiлi слони.
   - Да, это первое, что приходит в голову, - Вангела машет рукой девушке-официантке, - Французы и белые слоны. Еще по коктейлю?
   - Угу, - Золушка кивает.
   - А я бы положил это на "Palast Orchestra". Что-то вроде "Ich Liebe Dich". Нет, лучше на "Dance with me". Вот представь, что эта девчонка, в бордовом, которая ушла, приходит на званый прием, контингент там такой вычурный - дамы в вечерних платьях, черти в бабочках, а ее... жестоко ломает после вчерашнего. Представим, будто она накануне вечером напилась, пришла домой запоздно и на избытке адреналина отдалась возле мусоропровода соседу... негру.
   - Чому неодмiнно негру?
   - Ну, наверное, потому что возле мусоропровода... А утром это ее гнетет не по-детски. Представь, с утра сушняк, башка раскалывается, и мысли противные - типа, а что скажут соседи? Это весь дом теперь узнает, что я в подъезде... с негром... а ведь у меня есть молодой человек из приличной семьи банкиров. А вечером ей надо идти на этот дурацкий прием и изображать из себя лебедя Сен-Санса. Короче, такой у нее кумар все утро неприятный вперемешку с муками совести. Она, значит, по ходу звонит своему дилеру, и он подгоняет ей кокса на пару дорог.
   - Зачекай, Вангела, - перебивает Золушка, - А де ж музон? Чи може вона на початку клiпа п'ять хвилин мовчки дає негру, а потiм музика стартує, коли вiн кiнчає? Тiпа, паєхалi, все, що було до цього - це прелюдiя, лiбрето - попереду?
   - Не-е-е, - тянет Вангела, - Thank you very much, - говорит он голосом артиста Сухорукова девушке-официантке, поднесшей два молочных коктейля, - Музон все это время ебашит. То есть потихоньку тема развивается: Oh, come and dance with me - это негр на лестничной площадке с ней так игриво базарит, ну и потом - let's make love, естественно. А когда утренний отходняк у нее, это уже идет - and night was young, so are we. Короче, сбила ты меня, на чем я остановился?
   - На дiлерi.
   - Ага, точно. Вдувает она, значит, одну дорогу и пиздячит на вечеринку. Мы как раз подходим к кульминейшен. Она же в этом бордовом платье, под коксом, гуляет по залу с видом: а имела я вас всех в анал, и тут, как раз когда проигрыш идет длинный в середине песни, появляется этот чувак с галстуком под цвет ее платья.
   - А чувак пройшов без запрошення...
   - Точно, он из тех чуваков, которые проходят на вечеринки без приглашения и хуярят кому-нибудь тортом в ебало.
   - А тут ця курва пiд коксом...
   - Попадается ему на глаза. И она тоже его замечает и думает: вот, бля, какой нихуевый пацан в бордовом галстуке. Подходит к нему и берет за галстук.
   - А вiн §§ за сраку.
   - Ага, плотно так мацает, и тут проигрыш заканчивается, помнишь там - crazy, crazy, so are we... и тема идет по новой - Oh, come and dance with me! - Вангела хватает Золушку за руку, другой обнимает за талию, легко снимает ее со стульчика, и ведет в быстром вальсе по кафешке.
   Другие завсегдатаи кафетерия смотрят на них со странным пониманием в глазах, официантки переглядываются между собой и хихикают.
  
  

IV - Стоун, Трэши, Тома, Соня

  
   Стоун встречается с Трэши возле кинотеатра "Киев", как и договаривались. На предложение немедленно накатить он отвечает отказом под предлогом того, что уже порядочно накатил с Хрусталиной, да и в ожидании Трэши зря не мучился: принял промежуточную соточку. "Не могу пока, извини", - говорит он, - "Колом в горле стоит. Пошли лучше в кино".
   На ближайшем сеансе показывают какую-то муть с Вином Дизелем, а потому Стоун с Трэши, спрятавшись в последнем ряду, немедленно приступают к петтингу. Не слишком удачно: едва Стоун, наконец-то, залазит к Трэши в трусики, как сидевшие неподалеку несовершеннолетние рэперы начинают с удивительной настойчивостью бродить по ряду, поминутно перелезая через их колени, извиняясь, и с любопытством наблюдая за происходящим.
   - Вот говно какое, - не выдерживает Стоун, - Эти гаденыши, судя по всему, ожидают застать известную телеведущую за минетом. Уже, наверное, и цифровик приготовили. Идем на улицу.
   Выбравшись из кинотеатра, несколько минут стоят в раздумье.
   - Вечер кажется незаконченным, - размышляет вслух Стоун, - А способов достойно закончить вечер всего два: обдолбиться в жопу и секс, секс и обдолбиться в жопу.
   - Або ж обдовбитися в жопу i зайнятись сексом, - Трэши предлагает свой вариант.
   - Это все слова, - строго говорит Стоун, - Ты конкретно скажи, ты намерена мне сегодня дать? Только честно, без обиняков.
   - Може, по§демо на пароплавi покатаємось? - Трэши уходит от ответа, - Або в пiдвал, у бiльярдну?
   - Значит, остается один вариант, - Стоун с готовностью интерпретирует ответ, - Обдолбиться в жопу. У тебя трава есть?
   - Нi, - Трэши разводит руками.
   - Значит без вариантов, - резюмирует Стоун, - Какая-то ты сегодня не подготовленная.
   - Можна подзвонити кому-небудь, - предлагает Трэши.
   - Можно, - неуверенно говорит Стоун, - Но это нарушит нашу идиллию уединения... единения. Если мы кому-нибудь позвоним, то возможна вероятность, что ты этому кому-нибудь дашь, а мне не дашь, и меня будет мучить комплекс неполноценности.
   - Я Сонi подзвоню, - говорит Трэши, делая ударение на имени.
   - Соне, - Стоун задумывается, - Сонечке, - проговаривает он, облизываясь, будто кот от сметаны, - Ты позвони Сонечке, а я позвоню Томочке.
   Они синхронно достают мобильники и звонят. Слышатся схожие фразы: "Сонєчка? Привiт, люба. Трава є?", "Томочка? Привет, красавица. Трава есть?" После чего быстро ловят такси и едут на Борщаговку, по инерции зажимаясь в машине под песню Валерии "Часики".
   - Ты спала с Соней? - спрашивает вдруг Стоун на половине дороги.
   - Хiба можна спати в туалетi нiчного клуба? - резонно замечает Трэши.
   - А с Томой? - Стоун продолжает допрос.
   - Вони не дають одному й тому самому хлопцю... тобто дiвчинi, - вздыхает Трэши, - В них чуднi моральнi засади.
   С Томой и Соней, совершенно непохожими друг на дружку сестрами, известными в узком кругу под объединяющим псевдонимом "Томассон", встречаются на конечной остановке скоростного трамвая. Соня приносит пакетик с травой, а Тома две готовые, туго набитые папиросы. В поисках укромного места они отходят от трамвайной остановки в сторону ближайшей стройки, огражденной зеленым забором, пролезают через дырку и, наконец, останавливаются возле кучи песка. Стоун, долго не думая, прямо в нее и садится. Девушки лезть в песок воздерживаются, стоят вокруг Стоуна, гордо восседающего королем горы.
   - Я король горы, - сообщает Стоун очевидное, подкуривая взятую у Томы папиросу, - Девочки, не хотите ли станцевать мне танец живота? Впрочем, танец живота получится только у Сонечки.
   - Скотина, - спокойно говорит Соня, - И живота у меня, кстати, нет. Я хожу в фитнесс-клуб.
   Одна папироса проходит по кругу, после чего Трэши усаживается рядом со Стоуном. Тома и Соня продолжают стоять.
   - А мы ездили в Одессу, - сообщает Тома, когда начинается второй круг.
   - Со Шреком? - спрашивает Стоун.
   - Почему обязательно со Шреком? - Соня почему-то возмущается, - Сами по себе. Мы сами решили поехать в Одессу.
   - Ага, так я и поверил, - ухмыляется Стоун, - Куда Шрек, туда и ты, как на веревочке, и Томку с собой таскаешь. Вот я сейчас позвоню Шреку и узнаю, - он демонстративно лезет за телефоном.
   - Не-е-ет! - кричит Трэши, - Тiльки не це! Шрек тут живе недалеко. Накликаєш лихо.
   - Я пошутил, - успокаивает ее Стоун и прячет телефон.
   - Шрек там был, - вдруг говорит Тома, - Мы, конечно, поехали сами, но Шрек там уже был. В Одессе. Но мы не к нему ехали, честно. Мы на спектакль Гришковца...
   - Пизда трепливая, - перебивает ее Соня, - А, впрочем, извини, погорячилась. Шрек, наверняка, сам уже всем разболтал.
   - Ви ходили зi Шреком на Гришковця? - любопытствует Трэши с явным намерением подлить масла в огонь.
   - На хуевця! - Соня оправдывает ее ожидания, - Разве со Шреком можно где-нибудь появиться?
   - Мы пошли на Гришковца, - берет инициативу Тома, - Это я настояла, потому что Сонька меня вытащила в Одессу под предлогом пойти на Гришковца, а сама намылилась меня кинуть и зависнуть со Шреком, - Тома делает вид, что не замечает гневных взглядов Сони, - Но я сказала, что если ты, сука, привезла меня в Одессу, то будь любезна пойти со мной в театр, как договаривались. Так она весь спектакль сидела с включенным мобильником, а Шрек ей звонил. На нас все смотрели как на вшей. И сам Гришковец посреди спектакля остановился и говорит: "С виду такая интеллигентная девочка, а такую хуйню порет". Другими словами, конечно, но все равно было очень стыдно, как будто мы какие-то сельские бычки.
   - Ну и дурак, - вставляет вдруг Стоун, - Я этого не признаю. Все это интеллигентское чванство. Эти театральные деятели в последнее время совсем охамели. Сами ставят дерьмо, а зрители им виноваты, мобильники, видите ли, выключайте. Нет уж, будьте любезны ставить пьесы с учетом современных реалий, где рингтон мобильника будет таким же естественным фоном, как кашель, сморкание или скрип паркета. Их же не смущает, к примеру, что в зале сидят евреи, гомосексуалисты или коммунисты, а это, я вам скажу, похуже мобильника будет.
   - Стоун, ты заебал своим узколобым антисемитизмом, - резко говорит Соня, - Сидит в куче песка в окружении трех евреек и воняет.
   - Я, может быть, вас презирая, сижу в песке, - благодушно отвечает Стоун, - Ну ладно, Томочка. Что там Гришковец?
   - Да какой там Гришковец, - Тома продолжает рассказ. После спектакля этого позорного, едем мы, наконец, к Шреку. Разумеется, к черту на рога, на хуй знает какую станцию Люстдорфской дороги и, разумеется, в самый вонючий во всей Одессе шалман.
   - Тома, не рассказывай, - просит Соня.
   - И находим там Шрека, - Тома пропускает просьбу мимо ушей, - Ползающим под столиками. С разбитой рожей и, естественно, в состоянии белой горячки. Кроме него только перепуганная официантка, которая нам и объясняет, что Шрек сидел весь вечер тихо, жрал водку с каким-то жульем, а потом, посреди банкета вскочил и начал всех разбрасывать как мышей. А когда выкинул всех посетителей из шалмана, обнаружил, что потерял мобилу, и теперь вот ползает, ищет. Нам, конечно, обрадовался. "Что, суки, приехали?" - говорит, - "А поздно".
   - Скотина, - делает ремарку Соня.
   - Еле в тачку усадили, он же тяжелый как слон, - Тома медленно присаживается в кучу песка, - Упирался еще. Поймаем тачку, не успеем его внутрь впихнуть, а он орет водиле: "Пошел нахуй!" Ну, они и шли. Потом, правда, впихнули и всю дорогу водилу успокаивали. Шрек орет: "Пошел нахуй!", а мы: "Извините, это он не вам." Но самое смешное было утром, - Тома делает театральную паузу.
   - Бля, - Соня подтверждает то, что самое смешное было утром.
   - Утром приезжаем мы к нему в гостиницу. Не рано, конечно, так, чтобы он отоспался, часов в двенадцать. В центре, но тоже в стиле Шрека, я и не знала, что такие гостиницы еще остались. Это, бля, даже не дешевые меблированные комнаты а-ля Достоевский, это натуральная ночлежка, как у Горького "На дне". Грязная, вонючая, тараканы как слонята. Я даже подозреваю, что и крысы. Девушка-портье, правда, приветливая на удивление. "Вам Бориса Харламова?" - говорит, - "Конечно, конечно, сию минуту", и номер комнаты набирает, а из трубки такой, бля, рык звериный: "П-а-а-ашли все нахуй! Я блядей в номер не вызывал!" Девушка аж трубку на стол уронила. Истерика с ней приключилась. "Это какой-то сумасшедший!" - кричит, - "Надо вызвать врачей". Уговорили мы ее врачей не вызывать, денег дали немножко, и поднимаемся к нему в номер, - Тома делает перерыв в рассказе, затягиваясь папиросой, - Дверь, правда, открыл сразу, на первый же стук. Открыл, впустил нас молча, вышел на середину комнаты и стоит, смотрит взглядом таким, знаешь... испепеляющим, такой, бля, себе граф Дракула стокилограммовый. А на тумбочке две пустые коньячные бутылки. Это, значит, белка уже утренняя, свежая. Посмотрел на нас с минуту, как солдат на вошь, а потом ручкой так благосклонно поводит: "Садитесь", и опять молчание, а через минуту еще одна потрясающая фраза: "Садитесь, но разговаривать я с вами не хочу. Между нами все кончено!" И все пафосно так, как на сцене. Король Лир, бля.
   - Ненавижу скота, - Соня садится в песок в ряд с остальными, - И не звонит с тех пор.
   - Звонил мне сегодня, - тихо говорит Тома, - Говорит, передай Соне, что я больше зла на нее не держу, и она может мне позвонить.
  
  

V - Шрек, Вангела, Гринчук

  
   Шрек, заблудившись в подземке Метрограда, находит первый попавшийся выход и оказывается возле макулановских кирпичных домов. Нерешительно топчется на месте, затем смотрит куда-то вверх, в окна бизнес-центра.
   - Ага, - говорит он вслух.
   В макулановских домах работают Гринчук и Вангела. Гринчук торгует американскими тракторами, а Вангела - японскими шинами. В шесть вечера, после работы, они встречаются возле железных ворот и идут распить дежурную бутылку коньяку. Шрек смотрит на часы и понимает, что не случайно оказался именно в этом месте именно в это время.
   Ровно в шесть добыча выходит, и попадает в лапы к Шреку. Затарившись в гастрономе бутылкой "Гринвича", пластиковыми стаканчиками и шоколадкой "Корона", приятели идут в давно облюбованную подворотню напротив синагоги. Гринчук разливает, они быстро выпивают по первой за встречу и закусывают шоколадкой.
   - Воняет чем-то, - Вангела начинает беседу.
   - Це з синагоги жидами бздить, - делает предположение Гринчук.
   - Говном воняет, - Вангела оглядывается и быстро находит искомое - невдалеке от места пикника обнаруживается куча дерьма, небрежно замаскированная газеткой, - Вот суки! - возмущенно восклицает Вангела, - Договаривались же с бомжами не срать и не ссать в этой подворотне, - Слышь, Петрович! - он находит взглядом мужичка в потертом пиджачке, скромно стоящего возле заборчика в ожидании пустых бутылок, - Ну и какого тут насрато? Договорились же? Вы же, суки, тут спите.
   - Извините, Константин, - мужичок слегка сжимается под грозным взглядом Вангелы, - Не уследил. Сегодня же выясню, бля буду. Он у меня говно жрать будет.
   Друзья перемещаются прочь с неудачного места поближе к памятнику Шолом-Алейхему, и устраивают бар на лавочке.
   - У нас в морфлоте такое практиковалось, - сообщает Шрек на новом месте, - Посадили меня как-то на губу, еще на берегу. И короче, два кренделя, конвой, типа, заводят меня во внутренний дворик, а туда окошек много выходит, ну, в натуре, как в тюряге, вы знаете. И только мы, значит, заходим, как мне под ноги падает пакет. Реальный такой пакет, типа бандероли, с виду все пучком. Я, бля, машинально так дергаюсь, типа схватить его хочу. Ну, бля, думаю, может чуваки чета ценное выкинули в окошко, письмо любимой там или, бля... ну, короче, такие мысли у меня реально, что о помощи взывают. Чуть, бля, в натуре не схватил. Молодой был, дурной. А охранник, который меня вел, постарше чувак, с опытом, за руку меня, короче, хватает и говорит, ты че, мол, дурак, куда ты тянешься, там же говно. Развод там такой для молодых: говна подкинуть в газетке... Эта... кстати, Костик, у тебя та трава осталась, что ты мне в прошлый раз давал? - Шрек резко переходит от лирических воспоминаний к прозе жизни, - Отгрузи мне чуток, если не в падлу.
   - С собой есть на пару косых, - Вангела достает из кармана малую толику травы, упакованной в целлофан от сигаретной пачки, и отдает Шреку, - Еще в офисе полстакана. Хоть всю забирай. Приход такой, бля, будто ацетону нанюхался. Никакой легкости в мыслях.
   - А мне, ты знаешь, нравится, - Шрек пожимает плечами и прячет пакетик с травой в кроссовок, - Тебе ее кто подгоняет? Я бы взял.
   - Абвгдейка, - Вангела произносит нечто странное.
   - Чего-о-о? - справедливо удивляется Шрек.
   - Я с дилером в интернете забиваюсь через чат, - поясняет Костя, - У дилера погоняло в инете - ABCDEF. Для конспирации. Абвгдейка, по-нашему. Трава галимая, жашковская. Он раньше по сорок баксов стакан продавал, а сейчас заломил шестьдесят. Я не буду брать: дорого и прет некрасиво. Ты мне лучше подгони тех, кто крымской торгует.
   - Наркомани йобанi, - вставляет Гринчук, явно обижаясь на то, что за беседой о траве Шрек с Вангелой забывают о выпивке, - Хай тобi твоя руда кобєта кримсько§ привезе, - добавляет он.
   - Вона привезе, - отвечает Вангела, - Пiзнiше. Взимку при§де. Ти не спи, наливай.
   - Не пиздите по-собачьи, - возмущается Шрек, - По-русски нельзя говорить?
   - Хуй тобi, - Гринчук показывает Шреку кукиш.
   - Я, между прочим, перед тем, как дать по ебалу, долго не думаю, - грозно говорит Шрек.
   - Брейк, бля, - успокаивает их Вангела, - Давайте лучше выпьем.
   Выпивка охлаждает страсти, но ненадолго. Едва поставив стакан на лавочку, Шрек начинает снова.
   - Вот Вангела говорит же по-русски, - говорит он, - Значит, культурный человек, уважает других, хоть и по-собачьи тоже умеет. А ты, Гранчак - типичный сельский бык.
   - Вангела - запроданець, - парирует Гринчук, впрочем, незлобиво, - Укра§нець, а пиздить москальською мовою, а ти взагалi iстота нижчого ґатунку. Гiрша за мавпу. I, до речi, мене звати Гринчук, а не Гранчак.
   - Это Вангела - украинец? - лицо Шрека краснеет, - Может ты, бля, никогда такой группы не слышал "Aphrodite's Child"? Может, тебе и Демис Руссос - украинец? А если бы ты, гнида, еще и другие языки знал, кроме собачьего, ты бы знал, что в Канаде, к примеру, где вашего брата дохуя и больше, фамилия Савчук звучит как Соучак. Андрейчак там, Хаверчак. А ты, падла, когда эмигрируешь, тебя будут называть - Гранчак, как бы ты не рыпался.
   - Я не збираюсь емiгрувати.
   - Это тебе так кажется. Когда наши снова придут к власти, тебе пиздец, - Шрек хитро ухмыляется, будто предвкушая что-то нехорошее для Гринчука в случае прихода "наших".
   - Хто це тобi нашi? - Гринчук вдруг тоже улыбается.
   - Кто, бля? - по лицу Шрека уже заметно, что вся ссора была спектаклем, - Дядюшка Зю, вот кто! Когда придет дядюшка Зю, вам всем настанет пиздец-горобец.
   Гринчук с Вангелой смеются.
   - А Вангела, щоб ти знав, гандон, родом з Мукачевого, - Гринчук наносит последний удар, - Який, в пизду, Демiс Руссос в Мукачевому?
   - Я пойду еще одну пляшку возьму, - говорит Вангела, - Только не подеритесь, пока меня не будет.
   - Не сси, пиздуй, - успокаивает его Гринчук, - I соку вiзьми мультивiтамiнного.
   - А че за телка у Костика в Крыму? - спрашивает Шрек, когда Вангела уходит.
   - Любов, бля, - отвечает Гринчук, - Я §§ не бачив. Якась малолiтка. Вангела §§ нiкому не показує: бо§ться, що виєбуть. Така собi iсторiя кохання. Можеш собi уявити, був собi такий парубок Вангела, який пере§бав весь Ки§в, i якому давали такi тьолки, про яких ми навiть мрiяти не могли. А потiм цей Вангела §де якось до Ялти погрiти яйця i зустрiчає там малолiтню руду пизду, трахає §§, при чому, здається, збиває §й целку, i повертається до Києва. I все б нiчого, але пiсля цього моторний парубок Вангела бiльше нiкого не §бе i навiть не дивиться. I це вже два роки триває. Їй тодi шiстнадцять було, а зараз має бути вiсiмнадцять. А Вангела так i пиздячить час вiд часу до Ялти, або вона до Києва, от таке статеве життя, - Гринчук закуривает сигарету с таким довольным видом, будто он только что не сплетню о товарище изложил, а прочел лекцию в университете.
   - А Хрусталину Вангела ебал? - Шрек начинает издалека.
   - А хто Хрусталiну не §бав? - Гринчук отвечает вопросом на вопрос.
   - А Золушку? - Шрек продолжает допрос.
   - Їбав, - коротко отвечает Гринчук, - А ти хiба нi?
   - Я не помню, - лицо Шрека становится задумчивым, - Вполне возможно, но я не уверен. Мы ужратые были, и драпу курнули поверх синьки. Помню, Хрусталину ебали в два ствола с этим придурком лысым, как его... Стоуном, а Золушка сидела на полу, дрочила и ржала. Потом, помню, я утюгом обжегся, а утром... утром, короче, мы с Хрусталиной оказались на станции Бобрик... возле железнодорожного полотна...
   - Це ще який Бобрик?
   - Я там знаю? Станция Бобрик, помню, было написано на перроне, я с контролерами дрался еще. Нихера больше не помню, - сокрушается Шрек, - Мой головной мозг разрушается не по дням, а по часам. Нехило мы в этом Бобрике погуляли с Хрусталиной. Я в лесу срал... А Тому Вангела ебал? - Шрек, усыпив бдительность Гринчука, задает главный вопрос.
   - Їбав, - отвечает Гринчук, не видя подвоха, - I Тому, i Соню. А чого це ти такий цiкавий?
   - Вот ты и спиздел! - торжествующе заявляет Шрек, - Попался на детекторе лжи. К твоему сведению, нельзя одновременно ебать и Соню и Тому. Они одному и тому же не дают!
   - Водночас, може, й не дають, - Гринчук пожимает плечами, - А по черзi, ласкаво просимо. Вiн мiг однiй не казати, що iншу §бав, чи не так? Ти його самого спитай, чого ти мене заябуєш? Я тобi що, довiдкове бюро "Кого по§бать в мiстi Києвi"?
   На месте событий появляется Вангела с непочатой бутылкой коньяку и пакетом сока. Шрек с Гринчуком встречают его молча.
   - Любви никакой нет! - вдруг выпаливает Шрек в воздух, ни к кому конкретно не обращаясь.
   Гринчук хихикает, Вангела улыбается, не улавливая сути разговора.
   - Ты, Костик, веришь в любовь? - Шрек обращается к Вангеле слегка агрессивно.
   - Верю, - отвечает Костя, передавая бутылку Гринчуку, - Разливай.
   - То-то и оно, что "верю", - перекривляет его Шрек, - Ключевое слово "вера"! На вере все стоит, а любовь - понятие виртуальное. На деле же присутствует вечное путешествие по иерархической лестнице извращений.
   - А не приближается ли "белка"? - Вангела смотрит на Шрека с притворным подозрением.
   - Не приближается, - заверяет его Шрек, - Извини, Костик, можно нескромный вопрос? - добавляет он вкрадчиво.
   - Можно, - разрешает Вангела.
   - Тебя когда-нибудь телка трахала в анал пристегивающимся членом?
   Гринчук смеется во весь голос, Вангела бормочет себе под нос что-то ругательное.
   - Я не буду отвечать на этот вопрос, - говорит, наконец, Костя, - Это все гнилой развод на пидараса.
   - А отвечать и не надо! - радостно восклицает Шрек, - Все и так ясно! Ну, я просто так спросил, - он резко меняет тон на извиняющийся, - У нас же все телки знакомые имеют эту штуку: Хрусталина с Золушкой, Томассоны, Трэшка... это, значит, чтобы пунькать друг дружку, пока мы водку жрем. Я и сделал логическое предположение: раз у них эта штука есть, то не предлагали ли они кому-то из нас вставить ее в очко. Первыми на подозрении у меня ты и Стоун. Хотя Стоун даже вне подозрений - типичный пидарас.
   - Это извращение, - Вангела решает, наконец, закрыть вопрос, - Я таким не занимаюсь. Не собираюсь путешествовать по этой твоей лестнице... херархической.
   - Ты просто застрял на полпути, - уверенно говорит Шрек, - Но, никуда не денешься: покатишься дальше. Вот, у тебя кроме гомофобии, какие еще есть ограничения? Ты, например, срал на кого-нибудь? Или мочился? Или, может, на тебя? - Шрек косится в сторону подворотни, где белеет газетка, прикрывающая кучу дерьма.
   - Нет, - Вангела отрицательно качает головой, - И говно не жрал, сразу же отвечаю на твой следующий вопрос, и овец не трахал.
   - Значит, любви твоей скоро придет конец, - заверяет его Шрек, - Тут одно из двух: либо ты постоянно совершенствуешь отношения со своим партнером, поднимаясь по лестнице извращений, либо любви - кирдык. Любовь - понятие абсолютное, она не терпит ограничений!
   - Я йому розпиздiв про твою "црвену звезду", - признается Гринчук, - Тепер тобi, в натурi, гаплик. Зараз Шрек заллє тебе помиями.
   - И не имеет это никакого отношения к делу, - отрицает Шрек, - Я говорю безотносительно к конкретному случаю Вангелы. Я излагаю общую теорию извращений моего собственного сочинения.
   - Излагай, - поощряет его Вангела.
   - Начинается все с поцелуев, так? - Шрек задает вопрос для затравки, - Это не учитывая, конечно, младенческого периода, когда дети трогают друг друга за гениталии, не осознавая важности момента, а потом, наоборот, стесняются в школе поднести девчонке портфель и все такое. Я имею в виду период, когда подростки противоположного пола начинают проявлять друг к другу реальный сексуальный интерес. Итак, вначале идут поцелуи...
   - Потiм йде мiнєт, - продолжает ряд Гринчук.
   - Пожалуй, - соглашается Шрек, - Условно говоря, да. Хотя это только для нынешних малолеток минет - все равно, что мороженого покушать. Я подозреваю, что родители некоторых из нас за всю жизнь этого не попробовали. Потом, значит, первый неловкий сексуальный опыт в позиции "мужчина сверху", который иногда сопровождается сбиванием целки...
   - Або трiпаком, - снова подсказывает Гринчук.
   - Спасибо, коллега, - кивает ему Шрек, - Затем, что у нас? Перебор всяких неудобных поз, которых, якобы в "Кама Сутре" дохуя. На самом же деле, "Кама Сутра" - это хитрое индусское наебалово: как ты не выкручивайся, а подходящих дырки в телке всего три... если, конечно, не пробить еще парочку в башке... И, как правило, люди занимаются этим всю жизнь: мыкаются, бедные, не зная, каким таким хитрым образом кинуть палку законной жене, чтобы от этого не так тошнило, как вчера. Ибо рутина убивает любовь на корню! - Шрек поднимает вверх указательный палец.
   - И что же делать? - спрашивает Вангела.
   - Двигаться вверх по лестнице извращений, - Шрек берет с лавочки стаканчик, наполненный Гринчуком, и машет им в воздухе, будто указкой, - Или вниз, это уж как тебе подсказывает твой внутренний компас. Люди, чувствуя, что любви приближается пиздец, начинают выдумывать способы ее спасения. А единственный способ, как я уже сказал - движение по лестнице. Первое, что им приходит в голову, это, конечно, завести партнера на стороне. Это что-то вроде прививки, мнимое экстенсивное развитие. На самом деле, любовница - это та же жена, только не настолько остопиздевшая. От перемены мест слагаемых результат не меняется. Более честные и разумные люди не расширяются, а углубляются: придумывают что-то внутрисемейное. Что у нас там на очереди? Садо-мазо, свинг...
   - Свинг - не внутрисемейное, - перебивает его Вангела.
   - Чисто внутрисемейное, - заверяет Шрек, - Ролевая игра с приглашением других актеров. Затем что у нас по степени экстрима? Золотой дождь... так мелочь, подумаешь... копро... это на чем Вангела застрял... секс с животными, секс с неодушевленными предметами....
   - Це з якими? - удивляется Гринчук.
   - Ну, например, с манекенами, - просвещает его Шрек.
   - А-а-а, - уважительно протягивает Гринчук, - Це правда. Зараз такi манекени роблять, що лiпше справжньо§ тьолки на вигляд. Я б у супермаркетi засадив би парочцi пластмасових кицьок.
   Шрек с Вангелой смотрят на Гринчука настороженно.
   - Що дивитесь? - удивляется Гринчук, - А ви хiба не бачили?
   - А Гранчак-то опережает тебя на корпус, Вангела, - усмехается Шрек, - ты, как салага, на копро застрял, а он уже намылился пластмассовых манекенов приходовать. Тут и до трупов недалеко... Да, коллега! - Шрек хлопает Гринчука по плечу, - А я ведь вас недооценивал!
   - Ты забыл о гомосексе, - Вангела отвлекает Шрека от насмешек над Гринчуком.
   - Заметьте, - Шрек хитро щурится, - Не я первый заговорил о гомосексе! Я о многом забыл, это не суть. Суть в том, что, если ты хочешь сохранить любовь, ты доходишь до самого конца.
   - Iнакше кажучи, за теорiєю Шрека, як гiвна не по§си з коханою, то не буде тобi щастя, Вангела, - комментирует Гринчук.
   - Сам ешь, - Вангела кивает на подворотню, - Вон в газетке лежит, упакованное.
   - Говно это что, - говорит задумчиво Шрек, - Говно - это мелочи. Нос зажал прищепкой и кушай, все равно, что икра кабачковая, дело привычки. Я вот в Интернете читал, как один мужик немецкий съел другого по взаимному согласию... но вначале они вместе съели член...
   - Бля, - кривится Вангела.
   - Да, - кивает Шрек, - Они были любовниками, и один съел другого. Причем тот, которого съели, добровольно на это согласился. Вот и представь себе, Вангела. Съесть любимого человека это еще куда ни шло, это многим приходит в голову, а вот многие ли любят настолько, чтобы позволить съесть себя?
   - Якщо подивитись на це з точки зору пересiчно§ людини, а не за твоєю шизанутою теорiєю, то люди §дять один одного постiйно. Зокрема, тьолки по§дають нас заживо, тiльки, бля, оженися, - Гринчук выпивает коньяк несколько злобно.
   - Это только подтверждает мою теорию, коллега, - Шрек, выдохнув, тоже выпивает, - Инстинктивно люди чувствуют, что, не сожрав ближнего, не достигнешь абсолюта. Поэтому, как ты выразился, и телки нас кушают. Сожрав любимого, его уже не потеряешь.
   - За любовь? - предлагает тост Вангела.
   - Ага, - Шрек наблюдает за тем, как Гринчук разливает остатки коньяку, - А потом позвоним Томе. Она сейчас сережку в пизду вставляет у Деда в салоне. Это тут недалеко. Может, сразу и покажет свежак.
  
  

VI - Соня, Трэши, Золушка, Хрусталина

  
   - Кажется, этот бармен в меня влюблен, - говорит Соня, глядя в сторону барной стойки, - Гляньте, как глазки опускает, когда я на него смотрю. Симпатичный мальчик.
   - Сонечко, прокинься, дитинко, - смеется Трэши, - Цей бармен вже всьому Києву перелизав. Його Злюка з Ширлi вдвох §бали. Хочеш знiмемо його сьогоднi? Вiн дуже легкий на передок.
   Девочки сидят в подвальчике "Ольжиного двора", едва видя друг дружку в клубах сигаретного дыма. Пьют только пиво, так как уже пару раз выходили на улицу выкурить косячок. На столе лежит букет каких-то желтых цветов, принадлежащий, кажется, Золушке.
   - Тома завистливая сука, - Соня нелицеприятно характеризует отсутствующую сестру, явно в продолжение какого-то разговора, - Ей мало того, что каждый новый мужик сначала на нее внимание обращает, и только потом на всех остальных, ей нужно, чтобы любой мужик, раз увидев Тому, больше никого и никогда в жизни не трахал.
   - Таким чином вона нас неначе провокує, - добавляет к сказанному Хрусталина, - Наче каже: "Бачте, який в мене хлопець, нумо спробуйте ви§бiть його". Ми й пробуємо.
   - I §бемо, - подтверждает Золушка.
   - Думаете, зачем она пирсинг пошла вставлять? - Соня достает тоненькую сигаретку "Вог", - Хотите, сделаю логическое предположение?
   Девочки смотрят на Соню выжидающе, пока та подкуривает сигарету.
   - Золя, спорим, что ты недавно выебла кого-то из Томкиных знакомых, кого раньше не ебала, - Соня делает обещанное предположение, - Так, только честно, без балды, здесь все свои.
   - По-перше, що таке недавно? - Золушка отводит глаза.
   - Не увиливай, малая, - строго говорит Соня, - Вот чьи это, к примеру, цветочки? Кто подарил?
   - Стоун, ну то й що? - Золушка краснеет, - Вiн раптово на вулицi купив у бабцi. Це нiчого не значить.
   Несмотря на заверения Золушки о том, что "это ничего не значит", все почему-то смеются.
   - Стоун завжди дарує квiточки пiсля першо§ пойобки, - поясняет Хрусталина, - Така в нього пiдступна звичка. Як та собака, що мiтить територiю. Менi, наприклад, рози дарував.
   - А менi тюльпани, - сообщает Трэши, - А тобi, Сонька?
   - Ничего он мне не дарил. Тамаре дарил. Розы. Так, значит, Стоун. Я была права. Где-то на той неделе, верно? Через пару дней новость дошла по телеграфу до Томочки, и наша Томочка своим птичьим умишком делает единственный доступный ей вывод: раз такой великий ценитель женской красоты, как старый алконавт Стоун, решил трахнуть Золушку, когда на свете есть королева Тамара, то у Золушки есть нечто такое, что сбило Стоуна с пути истинного. А что есть у Золушки, чего нет у Томы? Правильно, пирсинг! Поэтому Тома, собрав последние гроши, ломанулась как лошадь в салон вставлять себе сережки во все места, - Соня делает большой глоток пива после такой длинной речи, а затем продолжает, - Если не верите, то я вам напомню про татуировки. Трэшка, помнишь, как ты ездила с Вангелой в Ялту?
   - Коли це було! - восклицает Трэши, - Я вже й забула. Рокiв зо два тому. Ми тодi з Вангелою гарно тусовали. Я майже закохалась тодi, а вiн узяв мене та кинув, i саме в Ялтi. Знайшов там ту руду тварюку.
   - О, кстати, что за телка-то? Ты ее видела? А то все талдычат: Вангела влюбился, Вангела никого не ебет, Вангела все время говорит о Рыжей, что там хоть за Рыжая?
   - Вiдьма, - коротко отвечает Трэши.
   - Вiдьма, - неожиданно подтверждают Золушка с Хрусталиной.
   - Вы ее тоже видели что ли? - удивляется Соня.
   - Ми §§ не тiльки бачили, - говорит Хрусталина, - Ми §§ й те... Цiлувались, милувались.
   - Чертовы лисбы. И как она?
   - Кажу ж, вiдьма, - Хрусталина пожимает плечами, - Наче нiчого такого особливого, але ж трахнути §§ хочеться. Руда, худенька, очi такi великi, зеленi, зубки трохи кривуватi, але ж... солодка дiвчинка... раз скуштуєш, ще захочеш.
   Золушка толкает Хрусталину в бок.
  
   - Чого ти ревнуєш, мала? - Хрусталина обнимает Золушку за плечи, - Ти ж сама з нею годин зо п'ять сосалась.
   - Я не ревную, - Золушка целует Хрусталину в губы, - Та кицька справдi солодка. Особисто я Вангелу розумiю, чого вiн запав. Є в нiй якась принада хитра, хоча на вигляд наче звичайнiсiнька блядь. Вiд не§, до речi, не тiльки Вангелу накрило, пану Вовану теж дах знесло.
   - Вован во всех влюблен, кто ему дает, - кривится Соня, - И тут, значит, он с Вангелой сошелся не на жизнь, а на смерть? Мне кажется, он его когда-то пристрелит. Не успеет Вован кого-нибудь чисто полюбить, как Вангела туда палку кидает. Киева им мало, так они в Ялте схлестнулись.
   - Саме так i було, - вдруг подключается Трэши, - Ми знали, що Вован в Ялтi i забились зустрiтись, але ж при§хали вранцi, зняли хату i в'§бали пляшку горiлки, нас вiдразу й вирубило. Потiм прокинулись i ввалили ще одну пляшку... Немiров премiум, бля. I знову вирубились. Так ми цiлу добу вирубались, а Вован тим часом надзвонював, а потiм положив на нас хуй, пiшов вештатись по мiсту i десь на дискотецi зняв цю руду. Судячи зi всього вiн §§ вiдразу по§бав, бо наступного ранку влаштував §й любовне свято у своєму стилi. Я сама не бачила, але Вангела розповiдав, що там була мало не ванна з шампанським та пелюстки троянд у лiжку. I я думаю, що Вангела не бреше, бо це на Вована дуже схоже - заливати блядям шампанське у ванну. А потiм ми нарештi здибались i гуляли по Ялтi вчотирьох, а ввечерi, як то кажуть, трапилось те, що трапилось: Вангела десь зник з цiєю кицькою, а я цiлу нiч лазила з Вованом i слухала любовнi вiршi руських поетiв.
   - Ты ему дала? - интересуется Соня.
   - Авжеж, - кивает Трэши, - Треба ж було якось Вангелi помститись, бо дуже вiн мене нахабно кинув. Дала на березi моря. А зранку прийшов Вангела втiшений, як слон, i зайобаний по самi вуха. В нього навiть язик був порепаний. Корочє, по§хали ми з Вангелою назад до Києва рогатi, але не зламанi.
   - Ти хотiла щось про тату розповiсти, - напоминает Золушка Соне, - Щось таке вразливе для Томи.
   - А, ну да, - спохватывается Соня, - Про тату та же самая история, что и про сегодняшний пирсинг. Вангела поехал с Трэшкой в Крым, а через день после этого Тома сделала себе татуировку. Ведь у Трэшки есть татуировка на копчике, и именно поэтому Вангела поехал с ней в Крым, не так ли? Таков несложный ход мыслей моей любимой недалекой сестрички.
   - Тома теж щось мала з Вованом, - подкидывает новую информацию Хрусталина, - Тiльки не на пляжi, а у нього в офiсi, на столi. I, здається, пiсля цього троянди в лiжку теж мали мiсце. Менi Шрек казав, а Шреку Вангела, а Вангелi сам Вован. Вони, хоч тьолок сво§х нiяк подiлити не можуть, але ж шмаль постiйно курять у Вована в офiсi i пиздять про все. Тобi Тома нiчого не розповiдала? - Хрусталина обращается к Соне.
   - Вован - пiдар i останнє лайно! - внезапно вмешивается Трэши, - Я вам розкажу те, що ви ще не знаєте. I, якщо хтось iз вас пiсля цього дасть Вовану, то ви менi не подруги, i я бiльше жоднiй не дам лизати.
   - Интригующее начало, - Соня выражает общее мнение.
   - Ми, щойно з Криму при§хали, трохи закрутили з Вованом, - Трэши начинает рассказ, - Ви ж знаєте, як вiн вмiє залицятись. Ресторани, нiчнi клуби i таке iнше. Не те, що Шрек чи Вангела. До цих кавалерiв, бля, додому прийди, принеси §м шмалi, пива та смажене курча, i може тодi вони згодяться тебе по§бати. А з Вованом, видається, все красиво до певного часу. Менi ранiше казали, що вiн казлiна, але ж я не вiрила...
   - Ты по сути вещай, рыбка, - Соня направляет рассказ Трэши в нужное русло.
   - Ну, ми, корочє, зустрiчались, а потiм... - Трэши задумывается, будто подбирая слова, - Потiм я його трошки прокинула... ненавмисно, так склались обставини. Зустрiла на роботi парочку хлопчикiв гарних, музикантiв, потiм ще одного "iнтєрєсного мущiну" з телебачення. Корочє, мала кiлька спонтанних побачень у жанрi груповухи. Я тодi ще на радiо працювала, могла собi дозволити гарно провести час iнкогнiто. Негр у мене був, але я так i не наважилась... З однiєю красавою рожевою був ще роман...
   - Трэшка, о том, что ты блядь, мы и так знаем, - Соня снова пытается настроить Трэши на нужную волну, - Причем здесь Вован?
   - При тому Вован, - Трэши, наконец, сосредотачивается, - При тому, що вiн почав ревнувати i псувати менi життя. Слiдкував, дзвонив постiйно, влаштовував сiмейнi сцени, корочє, я була як пiд "колпаком у Мюллєра". А потiм вiн мене дiстав до само§ сраки, i я зробила йому пiдставу: запросив вiн мене якось в "Рiшел'є", ну я, бля, i натовклась там королiвських креветок, устриць, якихось, бля, йобаних равликiв, так, що мало не виригала. Вина французького на§башилась. Навмисно, щоб Вовану помститись. На§лась як свиня, а потiм й кажу: "Дякую за побачення, любий, але мiж нами "всьо кончєно". А тут i рахунок не забарився... Вован почервонiв як рак, але ж розплатився мовчки... а потiм влаштував менi вендету по-корсиканськi...
   Девочки смотрят на Трэши, с нетерпением ожидая развязки и почему-то заранее улыбаясь.
   - Корочє, прихожу я одного дня на роботу перед ефiром i помiчаю, що всi на мене нiбито пiдозрiло так дивляться. Посмiхаються так поганенько, при чому, i тьолки i пацани. I така хуйня незрозумiла кiлька днiв вiдбувається. Знаєте, дивляться так, наче всi щось про мене знають, хуйню якусь для мене неприємну, але яка водночас усiх iнших дуже тiшить. Ходжу, корочє, цiлий тиждень як дурепа. А тиждень по тому залiзла я випадково на сервер i побачила... у папцi адмiна нашого системного, пiдара, бля, Льоши... корочє, побачила я сво§ фотки...
   - Здається, я вже розумiю, - Хрусталина о чем-то догадывается.
   - Не важко зрозумiти, - Трэши вздыхает, - Вован мене фоткав, коли ми сексом займались. А я, дурна, забула, що Вован теж має до радiо вiдношення, i цей Льоша, пiдар, наш системний адмiнiстратор, його найлiпший корiфан ще з полiтеха. Коротше кажучи, на фотках усе як годиться: Трешi з хуєм у ротi, Трешi з геть обкончєним личком, Трешi раком з розйобаною пиздою. Дуже мальовничо все... i весь офiс на це дивиться i помалу з мене стебеться. I уявiть, все це було на радiо, а зараз, коли я на екранi майже кожен день, якщо цi фотки в Iнтернет викинуть?
   - Очень возможно, - Соня рубит правду-матку.
   - Я знаю, що Вангела цi фотки вже бачив, - Трэши вздыхает еще печальней, - Вован йому на комп'ютерi показував. Вангела просив скинути йому на дискету, щоб удома подрочити, але ж Вован зажидiвся. Це моя єдина надiя - на те, що вiн захоче мати ексклюзив для дрочки. Я, думаєте, чому коротко пiдстриглась? Це для того, щоб мене не впiзнали, як цi клятi фотки в iнетi з'являться.
   - Вот ведь мстительные твари, - с чувством говорит Соня, - А еще на женщин грешат, какие мы все подлые. А сами такое делают, что хоть вешайся. Вован в своей мести даже Шрека переплюнул. Я думала, хуже этого гандона уж и на свете никого нет, - заметив вопросительные взгляды девочек, Соня продолжает, - Я вам не рассказывала - противно было... Не пустила я его как-то к себе. Вы ж его знаете: пьяный пришел, еле на ногах стоял, белка его крыла, орал, ругался в подъезде, вот я его и послала подальше. Он ушел обиженный. Тоже вроде как забылось все. А потом сидим мы как-то у меня дома, неделька прошла где-то, помирились, вроде, винцо попиваем, мило так беседуем. И, вдруг, посреди всей этой идиллии с пастухами и пастушками Шрек начинает задыхаться: воздух ртом хватает, как карась, глаза вылезли, рожа покраснела... короче, подавился так чуток и на пол - хуяк! Помните кино "Четыре комнаты"? Этого блядского Зигфрида? Как он устраивал телке ролевую игру по типу "хули ты пиздишь, дорогая, с кляпом во рту", а потом имитировал сердечный припадок? Вот и Шрек устроил в точности тоже самое. Пока он на полу валялся, я в коридор метнулась пчелкой скорую вызывать. У самой от страха руки трясутся, говорить не могу, как же, блин, любимый Боренька копыта пристраивает. Конечно же, вызвала платную скорую "Борис", я ведь девочка богатая, мне для всяких гандонов денег не жалко... А через пять минут возвращаюсь в комнату, а Шрека там нет. Уебал, сука, через балкон, не дождавшись скорой. Наказал меня, тварь, на сто баксов.
   - У мене є здогадка, що ця фiрма "Борис" належить Шрековi, - говорит Золушка, - Непоганий бiзнес - iмiтувати припадки, i збивати бабло з довiрливих коханок. Шрек - припадочний аферист.
   - А Шреком його називають тому, що вiн живе на Борщаговцi, - добавляет Хрусталина, - Бо на Борщаговцi живуть самi тролi та гоблiни.
   - Но-но, - приструнивает ее Соня, - Спокойно, киса, я тоже живу на Борщаговке.
   Шутке о троллях улыбается даже Трэши, еще недавно грустившая из-за срамных фоток. А потом девочки выходят на улицу выкурить следующий косячок.
  
  

VII - Хрусталина, Вангела

  
   - Ну як воно тобi? - Хрусталина стоит перед зеркалом в "Манго" и поворачивается из стороны в сторону, то к зеркалу передом, то к Вангеле задом, - Гарне платтячко, правда?
   - Ага. Тебе идет, - соглашается Вангела, - Тебе все идет.
   Они уже прогулялись по маршруту Интертоп-Скечерс-Мекс-Сислей-Бенеттон-Арго-Экстрим-Коллинз-Гранд Галерея-Терранова, где Хрусталина перемеряла сотню маек, шортов и кофточек, полсотни пар сапог, туфлей, ботинок и кроссовок, пару десятков джинсов, десяток курточек и пальто; потом покурили в отдаленном безлюдном переходе Метрограда, пообедали в "Пузатой хате", и восстановив силы, отправились дальше.
   - Але ж двiстi баксiв, бляха-муха, - Хрусталина строит рожу зеркалу, - Воно того не варте. Гарна сукня, але ж не на двiстi баксiв.
   - Точно, - с готовностью говорит Вангела, - Зачем тебе на зиму платье?
   - Хiба що спиздити? - на лице Хрусталины появляется задумчивое выражение, - Купляти, звичайно, не варто, але ж гарне, блядь... Де тут цi клятi хуйнi, що пищать на виходi? - она приподнимает платье на бедрах, оглядывая его в поисках жучка.
   - Не надо, Крысенька, - говорит Вангела умоляющим голосом, - У нас и так рожи подозрительные.
   - Так, - печально соглашается Хрусталина, - На жаль, ми з тобою схожi на аферистiв. От якби я була якоюсь куркою очкастою, я б стiльки краму могла собi напиздити... Ладно, хай собi висить. Треба буде Зольку привести показати, вона мене таке саме задурно пошиє, - Хрусталина уходит в кабинку переодеваться.
   Затем они выходят на улицу и, обнявшись, неторопливо идут по Крещатику, время от времени останавливаясь для поцелуев.
   - Какая ты, Крыся..., - начинает Вангела во время одной из таких остановок, но не может подобрать слово, - Distinguished... Не знаю даже, как по-нашему сказать.
   - Надзвичайна, - предлагает свой перевод Хрусталина, - Витончена. Тонка штучка. Але ж я не тонка штучка, я досить таки жирна штучка.
   - Особенная, - говорит Вангела, стоя лицом к Хрусталине и обнимая ее за бедра, - Есть девочки обычные, а есть особенные. Ты - девочка особенная.
   Хрусталина, смущаясь, утыкается лицом в плечо Вангелы.
   - Вот, взять, к примеру, курточку твою и свитер. У вас же с Золушкой нет стиральной машинки?
   - Нема, - говорит Хрусталина, - Треба купити, бо сил бiльше нема. Вся постiль кавою залита. Вже час якогось секс-раба викликати, щоб усе виправ.
   - Я свитер этот в прошлом году видел и курточку тоже, - продолжает Вангела, - А они все равно будто вчера куплены: чистенькие, новенькие... и запах твой, - Вангела прикасается носом к свитеру Хрусталины, - Стрижка у тебя такая аккуратная, - он гладит Хрусталину по голове, - Волосок к волоску, глазки накрашены ровно, как под линеечку. Кажется, если ты вдруг заплачешь, то у тебя даже тушь потечет ровненько, ручейками такими красивыми, и ни капли тебя не испортит. - Ты - картинка, Хрусталина... мечта, произведение искусства. Когда я вижу таких девочек, как ты, я становлюсь страшным оптимистом и начинаю верить в Бога. Я так думаю, что великие художники прошлого, Микеланджело там, Рафаэль, они по той же причине в Бога верили. Ходят себе по улице, наблюдают всяких торговок вонючих и шлюх сифилисных, а потом - бах! Попадается им такая девочка как ты - ликом чистая и невинная, с глазками синими-блестящими, ручками пухлыми и мягкими, цветами пахнущая, а не мочой или рыбой, вот они себе и думают - ебана хата! Откуда такое чудо в нашем говнище? Не иначе, божье провидение. Засылает Господь своих ангелов-резидентов, чтобы мы в него поверили...
   Так незаметно, под богоугодные речи Вангелы, они подходят к следующему магазину. Вид вывески "Мотиви" тут же выводит Хрусталину из сладостного ступора, вызванного таким мощным потоком комплиментов.
   В магазине Хрусталина меряет джинсы, и повторяется та же сцена перед зеркалом, что и с платьем в "Манго".
   - Гарнi, правда? - спрашивает Хрусталина, поворачиваясь задом к Вангеле, - Як вони ззаду? Срака не завелика?
   - Срака - то, что надо, - успокаивает ее Вангела, - То, что доктор прописал. Надежна, как причальная тумба. К такой сраке любой моряк пришвартуется.
   - Треба брати, - решается Хрусталина, - Наче такi собi сексi, i кльошi прикольнi, - она открывает сумочку и начинает в ней рыться как-то уж слишком демонстративно.
   - Я заплачу, - Вангела берет у нее из рук джинсы и идет к кассе.
   - Боже, дякую тобi за те, що ти створив чоловiкiв, - Хрусталина возводит глаза к небу, изображая кающуюся Марию Магдалину, - Костику, я тут ще паска знайшла... правда гарний? - когда Вангела возвращается, Хрусталина показывает ему широкий кожаный ремень, весь увешанный какими-то звенящими цепями и монетками, - I коштує хуйню...
  
  

VIII - Тома, Стоун

  
   - А я сегодня Вангелу видела с Хрусталиной, - сообщает Тома, - Два раза. Сначала встретила их на улице возле "Террановы", они слегка обкуренные были: отморозились и в магазин забежали, а потом я поймала их на горячем в "Дженнифер"...
   Тома говорит со странной дикцией, как будто у нее во рту имеется еще что-то помимо языка. Впрочем, Стоуну уже ведома причина такого косноязычия: на нижней губе Томы красуется серебряное колечко, а в язык продета немалого размера штанга. Они сидят в кафе "Эльдорадо" возле стадиона и пьют мартини с апельсиновым соком. Стоун выглядит слегка заспанным и злым.
   - Захожу я в "Дженнифер" трусики купить, - продолжает Тома, - И вижу, они там ходят: Хрусталина тоже себе трусики выбирает и лифчики, а Вангела, как обычно, спит стоя, как лошадь, посреди магазина. Ну, я до поры до времени за вешалками спряталась, пока они в кабинку не зашли меряться, выждала еще контрольную минуту, а потом - опа! Открываю ширмочку, а там все пучком - Хрусталина стоит топлесс, батончики свои вывалила, а Вангела ей соски лижет, аж захлебывается. У Вангела язык такой неслабый, как у группы "Кисс", - добавляет она с некоторой мечтательностью в голосе.
   - Ты только что развенчала миф о недотроге Вангеле, который якобы ни с кем сексом не занимается, будучи влюбленным в мифическую рыжую баядерку с острова Крым.
   - Ну, лизать соски - это еще не значит заниматься сексом, - резонно замечает Тома, - Тем более, я им всю малину пересрала.
   - Точно, - соглашается Стоун, - Тем самым, ты способствовала культивации мифа. Теперь у Вангелы будет повод сказать: "Я сексом не занимаюсь, а исключительно лижу барышням соски в раздевалке "Дженнифер". С трех до пяти".
   - Ага, - улыбается Тома, - А ты чем занимался? И почему такой злой?
   - Я занимался сексом с двенадцатилетней девочкой, - выпаливает Стоун, - Или тринадцатилетней... я так сходу не могу возраст определить. И ты своим звонком тоже мне все пересрала, как и Вангеле! - он, наконец, сообщает Томе причину своей непонятной озлобленности.
   - Вау! - восклицает Тома то ли с удивлением, то ли с восхищением, - А ты, это, Стоун, не боишься провести следующие десять лет на петушиной хате? Вариант-то хоть как, надежный? Она не пожалуется на тебя воспитательнице в детском садике?
   - Вариант супер-надежный, - угрюмо говорит Стоун, - Она не пожалуется, поскольку мы это делали... во сне... Поскольку... Какое слово благородное - "поскольку", - он вдруг уходит мыслями куда-то в сторону, - Возле моего дома, в гастрономе, работает одна девочка, продавщица. Кудрявая такая, симпатичная лицом. На Мэрайю Кэри похожа. И, исходя из того, что она похожа на Мэрайю Кэри, я все время почему-то думал что, она тупая. Не без того, конечно, чтобы как-то ей засадить, тем более, что возле дома, но и энтузиазма особого не испытывал. Тупая, думаю, успеется. А тут, прихожу я как-то в магазин, жор на меня напал полуденный, и говорю ей: "Девушка, у вас мороженое есть пломбирное?" Она в отделе мороженого работает. А она мне отвечает четко так: "Мороженого нет, поскольку у нас нет света, и холодильники не работают". И вот это ее "поскольку" проняло меня не на шутку. Я чуть не влюбился по ходу, и сразу изменил свое мнение о том, что она тупая, как Мэрайя Кэри. Я думаю, студенточка какая-то, подрабатывает в магазине, и торговля мороженым и пельменями - это явно не пик ее карьеры...
   - И ей двенадцать лет? - Тома пытается натолкнуть Стоуна на нужную мысль.
   - Н-е-е, - Стоун задумывается, - Этой не двенадцать лет... Это другой двенадцать лет, той, что... та в доме моем живет на первом этаже, с родителями... Я, короче, зашел вчера вечером к Каннабинолу, ботанику этому малолетнему, - Стоун опять уводит повествование в сторону, - Думал, найти у него ответы на некоторые вопросы мироздания... Короче, думал подмутить у него чего-то на шарика. Только зря вечер убил... Каннабинол недавно вернулся из ссылки, и у него пока что нихера нет толкового. Его родители засылали на три месяца к бабке в деревню, чтобы он пил парное молоко, и не занимался химией, ботаникой, и от компьютера подальше. Между нами, правы были, потому что Каннабинол уже похож на ходячего шкилета из кабинета анатомии. Короче, протирал он мне весь вечер про эту деревню. Цивилизации, мол, там никакой, тяжелых наркотиков в сельпо не завозят, из психотропов - только конопля-дичка и самогон. Причем, самого некошерного качества: трава ни децла не вставляет, а самогон - вонючий, из мелясы... там сахарный завод рядом. Короче полный закат Европы... Но вот со временем замечает он странную особенность... Покурю я, говорит, дички перед сном, кайфа никакого, будто пустого чайку выпил, а как ложусь спать, то сны начинают сниться такие... с изюминкой. Вернее, один и тот же сон. Снится ему, типа, что он на необитаемом острове с любимой девушкой...
   - Это с какой? - будто невзначай спрашивает Тома?
   - А я знаю? - отмахивается от вопроса Стоун, - Какая может быть девушка у Каннабинола? Я не интересовался. Наверное, такая же кляча, как и он сам. Топ-модель шестидесятых Твигги. Это не суть... Прикольно он рассказывал. Говорит, что каждую ночь... а на острове - это, типа, день... сидят они на песке и разговаривают на разные темы высокие: о пакте Молотова-Риббентропа, разделе Черноморского флота, методике обучения школьников младших классов произношению звуков ? и ?, энтропии Вселенной; между делом сексом занимаются, собирают мидии для пропитания, строят домик из хвороста и все такое. Короче, живут полноценной семейной жизнью. И все так, говорит, реально, будто наяву. И девчонка такая, типа, умная, во всем разбирается, о чем ни заговори, в сексе тоже покладистая: "В жопу? Хорошо, в жопу, так в жопу, мне все равно, куда". В быту у них все налажено. Короче, перло его неслабо от семейной жизни на острове. Я, говорит, после этого совершенно изменил свое отношение к институту брака в целом и к одному человеку, в частности...
   - К какому человеку? - снова спрашивает Тома.
   - Человеку? - не понимает вопроса Стоун, - А! Ну, к телке этой, наверное. Той, что на острове. У нее, судя по всему, есть жизненный прототип, если верить Фрейду. И во-о-от, - Стоун пытается восстановить линию повествования, - Он, значит, рассказывает, а на серванте у него лежат два пакетика маленьких бумажных. С той самой дичкой. Я это вычислил по тому, как он косяки на сервант бросал по ходу беседы. Я еще тот Штирлиц...
   - И ты, разумеется, пакетик подмутил? - Тома скорее утверждает, чем спрашивает.
   - Естественно, - без тени смущения говорит Стоун, - Я до самого конца ждал, что он мне сам предложит. Выдержал, как говорится, паузу приличия. Между нами говоря, это было бы очень культурно с его стороны - предложить мне один пакетик. Но, так как он не предложил, то я избавил его от мук совести и взял пакетики сам...
   - То есть, ты взял оба пакетика? - говорит Тома прокурорским тоном.
   - Они ведь рядом лежали, - Стоун удивляется непониманию со стороны Томы, - Было бы странно, если бы я взял один.
   - Итак, ей двенадцать лет...
   - Да, где-то так, - Стоун, кажется, решается перейти к главному, - И живет она на первом этаже. Ходит в школу. Я ее часто встречаю по утрам. Ничего особенного: худенькая, маленькая, глазастая, щечки такие...э-э-э, - в попытке описать щечки, Стоун делает причудливые движения руками, будто лепит снежок, - Ты ведь знаешь, я не люблю тинейджерок. То есть, не фанатично им предан, но... Покурил я, в общем, той дички от нечего делать...
   - Краденой, - напоминает Тома.
   - Да, ваша честь, - соглашается Стоун, - Покурил и лег спать. Это чтобы методику соблюсти. Каннабинол ведь про сны говорил, а так, говорил, не берет. В общем, заснул я... даже не то, чтобы заснул, а так... вырубился. Лежу, слышу звуки внешнего мира, и в то же время будто бы сплю: в голове у меня совсем иные миры и ощущения. И вот сразу же, буквально со старта, видится мне, будто я встаю, одеваюсь и шурую на улицу по какому-то делу. Открываю, значит, дверь подъездную и... сталкиваюсь в дверях с этой малолеткой, Люськой. Люська ее зовут, кстати. А она будто бы со школы пришла и тоже в дверь сунется, но с обратной стороны. Я отсюда, а она оттуда... и застряли мы в дверях, короче, нос к носу... А в руках у нее две сумочки: одна, то есть, сумочка - это рюкзак, по-видимому, со школьными принадлежностями... тетрадки там, пеналы, карандаши, книжка "Родная речь", математика...
   - Я в курсе, что такое школьные принадлежности, - Тома не дает Стоуну снова увильнуть в сторону.
   Да, - кивает Стоун, - А другая сумочка - со сменной обувью. То есть, я так себе во сне вообразил, что со сменной обувью. Грязь ведь на дворе...
   - А почему у нее рюкзак в руках, а не на спине? - между делом интересуется Тома.
   - Спроси у дедушки Фрейда! - запальчиво отвечает Стоун, - По-видимому, перед тем, как она входила в дверь, у нее зазвонила мобила... и чтобы достать мобилу из кармашка, ей понадобилось снять рюкзак, так как рюкзак сковывал ее движения...
   - Ну, извини, Олежка, - Тома берет Стоуна за руку, - Рассказывай, я не хотела тебе мешать.
   - Да, - Стоун остывает и продолжает рассказ, - И я, значит, чтобы ей помочь, беру у нее из рук сумочку со сменной обувью и поддерживаю дверь... Там дверь пружинная. Это чтобы ее не стукнуло... Она смотрит на меня так... загадочно, знаешь, как взрослые девочки смотрят, лет под сорок, когда видят нового интересного и неженатого мужчину в пиджаке от Воронина, - Стоун смеется над собственной шуткой, - И в то же время невинно так смотрит, будто говорит глазками: "Спасибо, дядя". Глазками-то благодарит, а сама к двери идет своей, квартирной, и, при этом, сумочку у меня из рук не забирает! - Стоун смотрит на Тому с торжеством, - Это, значит, она меня приглашает пройти за ней к двери. Знаковая система женская. Я неплохо в ней разбираюсь. В девяноста процентах случаев это означает - пройдем к двери, а там жаркий поцелуй на прощанье, ибо я с первого раза не даю... А тут, понимаешь, девочка. А дома у нее, вероятно, родители. Это я даже во сне понимаю. Представь себе, думаю, сейчас откроет дверь ее папаша, эдакий мудила, и увидит, как я его дочке подношу сумочку сменной обувью. Это засада, я тебе скажу. В наше сложное время разок поднесешь маленькой девочке сумочку, а при следующей облаве на серийных убийц к тебе непременно заглянут...
   - Всенепременно, - соглашается Тома.
   - Но никакой папаша не появляется, а она сама открывает ключом и в квартиру заходит. И опять сумку не берет! - по ходу рассказа лицо Стоуна становилось все менее озлобленным, а в этот момент чуть ли не радость излучает, - То есть приглашает меня зайти! И я, конечно, захожу. С опаской еще, думаю, мало ли, вдруг родители ее где-то на кухне притаились и поймают меня в прихожей... а сам ненароком так квартирку оглядываю и убеждаюсь: нет никого! Диванчик только стоит в уголке, как нарочно. А девочка, Люська ее зовут, - напоминает Стоун, - бросает рюкзак на пол и на диванчик садится... - он делает длинную паузу.
   - Ну? - подталкивает его Тома.
   - А что? - радость Стоуна внезапно куда-то улетучивается, - Я не силен в эротических описаниях. Все у нас нормально произошло. Самой собой. Подсел я к ней, обнял. Телевизор мы смотрели, что ли? Но недолго: я же понимаю, что все это во сне, и что самое смешное, она, кажется, тоже это понимает. Поэтому мы как бы торопили события. Я ее только обнял, ребра пощупал... худенькая она страшно, личико вроде такое... со щечками, а сама худенькая, такое бывает у малолеток, пока не отъелись. Да... только обнял, а она подгоняет: давай, мол. Поцеловались хорошо так... по-настоящему, кайфово. А тут мобила звонит...
   - Извини, - торопливо говорит Тома.
   - Рано извиняться. Это еще не все. Моя мобила звонит. А Люська говорит: "Черт, выкинь ее куда-нибудь, мешает". Я мобилу бросаю в угол, и мы продолжаем... Я так понимаю, ты в первый раз на мобилу звонила, - Стоун вопросительно смотрит на Тому, - Но мы во сне с этим разобрались: выкинули ее в угол и все. Продолжаем целоваться, торопимся, знаем ведь, что какая-то гнида пытается нам помешать... Влезаю я к ней под юбку, уже чувствую это теплое, мокрое, знаешь, самое приятное предвкушение... и тут, блядь, ты звонишь на стационарный телефон!
  
  

IX - Тома, Соня, Золушка, Хрусталина

  
   - Не повiрите, дєвки, я сьогоднi такого сорому зазнала, - говорит Хрусталина, - Давно такого зi мною не було. Вiдчула себе такою блядiщею реальною.
   - Значит, тебе пора ко мне на сеанс, - Соня обнимает Хрусталину за талию, и они сбегают по ступенькам к причалу.
   Девочки прячутся в каменной нише на причале речного вокзала. Тома достает из пакета бутылку красного вина с приделанным к пробке миниатюрным штопором и пытается ее открыть. Пока она колдует с бутылкой, Соня достает забитую папиросу, и девочки пускают ее по кругу. Косяк заканчивается на Хрусталине, как раз когда Тома заканчивает разливать вино в пластиковые стаканчики.
   - Я так давно на морi не була, - печально говорит Хрусталина, бросая окурок в воду, покрытую пятнами бензина, - Хоч би в срану Туреччину з'§здити. Але ж з мо§х теперiшнiх знайомих нiхто за це не забашляє. Отака любов...
   - Трешка казала, що в не§ є один платонiчний коханець, - говорит Золушка, - Хуй геть не сто§ть, але вiн кiнчає вiд того, що бабло на не§ тратить. Попроси §§, хай вона тобi позичить.
   - Чесно? - на лице Хрусталины появляется такой искренний интерес, что это вызывает смех у всей компании, - Чого ви? - обижается Хрусталина, - Невже я погана? Але ж... Вона не позичить. Таким скарбом не дiляться.
   - А ты ее шантажируй, - говорит Соня, подавая Хрусталине стаканчик, - Помнишь, Трэшка грозилась не давать никому из нас, если мы дадим Вовану. Скажи ей, что, если она не поделится своим богатым импотентом, ты дашь Вовану. А Вован, кстати, тоже деньги тратить умеет. В Египет легко можешь смотаться.
   - Але ж... - Хрусталина опускает глаза, - Я щойно хотiла вам розказати, як ми по сходах спускались...
   - Ты дала Вовану?! - вопрошает Соня с притворной строгостью.
   - Я не хотiла, - врет Хрусталина, - Воно якось само вийшло. Вiн був такий активний... збуджений. Подзвонив менi, каже, приходь покуримо. Я й прийшла до нього в офiс...
   - В офис?! - выдыхает Тома.
   - Успокойся, малышка, - Соня обнимает сестру, - Нельзя так явно выдавать себя. Или ты думала, что трах в офисе на столе - это эксклюзив для избранных?
   - Да мне все равно, - притворяется Тома, - Я-то тут причем?
   - Я щойно зайшла, вiн мене вiдразу за руку схопив i потяг до кабiнету, - Хрусталине, кажется, доставляет удовольствие реакция Томы, - У нього там повний офiс кобил, якi на нього дивляться голодними очима, а тут з'являється якась тьолка з вулицi, - Хрусталина довольно улыбается, - Корочє, тягне вiн мене, а цi всi кобили мене очима §дять, наче я §м у борщ насцяла. Пройшла я так гордо через весь офiс, тiпа, бачили, суки меркантильнi? Скуштували хуя? А Вован §м: "Работайтє, дєвочкi", i кабiнет на ключ закрив, - Хрусталина уже начинает хихикать под действием конопли, - Покурили ми швиденько: я ж бачу що у нього в штанах аж випирає. Я люблю, коли чоловiк такий збуджений i нетерплячий... корочє, завалив вiн мене жорстко...але ж зовсiм непогано. Менi здається, що на Вована всi наговорюють iз заздрощiв. Усi кажуть, що вiн чмо та iмпотент, а насправдi у Вована i хуй сто§ть, i бабла нємєряно, i квiти дарує, тому всi тьолки конспiруються, щоб його для себе забити, а пацани заздрять i теж брешуть...
   - Ти тiльки не забувай про веб-ками, - говорит Золушка, - Пам'ятаєш, що Трешка казала? Вован усiх тьолок на камеру знiмає, а потiм перед дружбаками сво§ми вихваляється.
   - Менi на те насрать, - говорит Хрусталина, - Я бачила тi камери. По всьому офiсу понатиканi.
   - Что?! - на Тому это известие, кажется, производит совсем противоположное впечатление.
   - Бедняжка, - Соня гладит Тому по голове, - Моя бедненькая наивная сестричка.
   - У Вангели вже давно є мо§ фотки, - Хрусталина не замечает беспокойства Томы, - Як, до речi, i його в мене. Я його теж фоткала, коли вiн менi лизав мiж ногами. I не переймаюсь я цим, як Трешка, бо я людина не публiчна, а всi мо§ знайомi i так знають, що, коли i з ким я робила. А як щось трапиться, завжди можна сказати, що це не я, а людина, схожа обличчям на президента. Цi фотки з вебкама дуже галiмi за якiстю... хоча, - Хрусталина снова нездорово хихикает, - Бляха-муха, у Вангели є дуже хорошi фотки...цифровi. Вiн, гавнюшка, гарно мене засняв, я ледве сама не обкiнчалась, як побачила...
   Первый возбуждающий эффект курения конопли проходит, и девочки замолкают, думая каждая о своем. Не замечая холода, садятся на бетонный парапет причала, свесив ноги над водой.
   - Але ж я зовсiм не про це хотiла розказати! - вдруг спохватывается Хрусталина, тем самым возвращая компанию к жизни. Девочки находят ее восклицание очень смешным, и хохочут без остановки несколько минут, не давая Хрусталине поведать, что же она все-таки хотела рассказать.
   - Я хотiла розказати про те що, було потiм, - Хрусталине, наконец, удается вставить несколько слов.
   - Ти ще комусь дала? - спрашивает Золушка, - Напевно, Канабiнолу.
   Эта невинная с виду фраза вызывает новый продолжительный приступ хохота.
   - Золя, Крыся, - говорит Соня, вытирая слезы, - Вы хотите Томкиной смерти? Вы же видите, она сейчас в воду бросится. Крысенька, молчи, ни в чем не признавайся. Пусть все останется в тайне.
   - Нiчого такого не було, - Хрусталина успокаивается и говорит даже как-то меланхолично, - Просто менi було дуже соромно... i так нiяково, - таким печальным вступлением ей удается привлечь внимание девочек, - Я, коли вийшла вiд Вована, пiшла собi вниз по Михайлiвськiй, а вже майже внизу, там картки телефоннi продаються. I тiльки-но я зiбралась купити собi картку, бачу - мiй одногрупник iде, з унiвера. Такий собi Серьожик. Теж картку хотiв купити... Вiн, знаєте, трошки такий притрушений, але ж... непоганий хлопчик, як то кажуть, "мальчiк iз хорошей сiм'§". Батьки в нього такi iнтелiгентнi, квартира у центрi мiста бiля консерваторi§, i сам вiн такий весь... консерваторський.
   - Так, - кивает Золушка с пониманием, - Квартира у центрi - це для Крисi неабиякий афродiзiак.
   - Та нiчого подiбного, - возмущается Хрусталина, - Я про це навiть не думала. Цей Серьожик, вiн навiть пiдiйти до мене боявся в унiверi. А тут щось на нього раптом подiяло: може, те, що вiн зненацька на мене натрапив i не встиг зашарiтись... Корочє, каже менi так приємно: "Прiвєт, Хрусталiна, как дєла? Может, вип'єм кофє?" А ми ж сто§мо прямо пiд Макдональдсом... I тут я... я ж тiльки-но вiд Вована, розумiєте?
   Девочки дружно кивают, показывая, как они ее понимают.
   - У мене, корочє, в ротi ще смак такий сто§ть... сперми, - поясняет Хрусталина, - Конкретний такий. I розумiєте, якби я зустрiла когось, ну там Вангелу, наприклад, то менi б це було до сраки, навiть цьомнула б його взасос по приколу. А тут, бачте, сто§ть така дитинка незаймана, оченятами сво§ми блимає... Я аж знiяковiла. А що, думаю, як вiн цей запах вiдчує? Я навiть дихати почала в сторону, - Хрусталина вздыхает, - Я тому й на каву так швидко погодилась, щоб смак цей ганебний перебити... А потiм вже каву сидiли пили, вiн мене все про унiвер розпитував та про мо§, так би мовити, iнтереси: "А какую ти музику любiш, Хрусталiна? А какiє кнiжкi? А куда ти любiш ходiть в свободноє врємя?" А я сиджу перед ним, як остання блядь, сперму кавою запиваю...
   - Короче, культурный шок с тобой приключился, - говорит Соня, - Такое бывает, когда человек долгое время общается в замкнутом кругу людей с определенными интересами. Тюрьма там, армия, ну это у мужчин, а у женщин... да тот же университет или наши с вами мальчики. При них ведь о чем угодно можно говорить, сделать можно все что угодно, и они тебя не осудят, а даже наоборот, вроде как восхищаются нами, а иногда кажется, что и любят. Привыкаешь... А потом вдруг встретишь кого-то из внешнего мира, какого-нибудь мальчика, который точно не знает, где находится клитор, и... почему-то начинаешь стесняться. А иногда и позору не оберешься... Мы как-то сидели со Шреком в Доме Кофе на открытой площадке, и Шрек, как обычно, говорил исключительно об извращениях. Я-то к этому привыкла, и даже внимания не обращаю, слушаю его вполуха, пью себе кофе, а он, разумеется, во весь голос втирает про то, как женщине совершенно необходимо лупиться в очко, чтобы понравиться мужчине, как нужно к этому готовиться смолоду, чтоб в первый раз было не больно, какими пользоваться смазками. Короче, обычный разговор Шрека. И тут, посредине нашей милой беседы, подходит к нам такой себе мужичок пожилой. Я краем глаза видела, он за соседним столиком сидел с такой же немолодой барышней. Видно, муж и жена, в Пассаж, наверное, уже лет тридцать ходят кофе пить. А тут Шрек... Этот мужичок... у него аж губы тряслись от негодования. "Как вы смеете?" - говорит, - "В присутствии женщин... детей". Хотя детей там, между нами, не было. Детей вечно к слову приплетают, когда кидают какую-то подляну. Но все равно было очень стыдно. Слава богу, Шрек его не послал и драку не начал. Видно, старичок для него не возбудитель, он зарывается только с такими же толстыми быками, как он сам...
   - Але ж цей Серьожик гарний, - перебивает Хрусталина, - Дивиться так на мене захоплено. Зовсiм не так, як Вангела. Вангела теж на всiх iз захопленням дивиться, але вiн наче наскрiзь тебе бачить, вiдразу просiкає, коли в тебе труси мокрiють. А цей... Нiбито я свята якась. Немов на iкону дивиться. А менi, розумiєте, соромно, але й водночас i приємно. Я вiдчуваю, що я для нього таємниця, наче щось таке знаю, в чому вiн не тямить, можу його дечому навчити...
   - Ты решила его соблазнить? - предполагает Соня.
   - Та що ж соблазнiть, - Хрусталина вздыхает, - Такого звабити не важко. Але ж я хочу, щоб вiн i потiм на мене так дивився. Я хочу, щоб вiн думав, що я хороша...
  
  

X - Гринчук, Вангела

  
   Как обычно, в шесть часов вечера Гринчук с Вангелой встречаются возле железных ворот и идут в сторону синагоги. Но на этот раз они почему-то проходят мимо гастронома, не заходят в питейную подворотню, не останавливаются в скверике возле памятника Шолом-Алейхему, а направляются к неказистому ларьку с вывеской "Блин Клинтон". Там они берут по два блина с капустой, и Вангела достает из кармана чакушку.
   - Не малувато буде? - Гринчук смотрит на чакушку скептически.
   - Не гони волну, - ответствует Вангела, разливая водку в пластиковые стаканчики, - У меня еще две есть. Малая тара удобна для перемещений. Вдруг мы решим прогуляться?
   - Ага, - соглашается Гринчук, - Може вiдразу перемiстимось до Шолом-Алейхема? Всi ж знають, що ми там увечерi сто§мо, а тут нас нiхто не знайде.
   - А тебе кто-то нужен? Может, Шрек?
   - Нi, хай бог милує, - картинно крестится Гринчук, - Вiн знов почне про лайно пиздiти та всякi збочення. Я думав, може, тьолки на нас натраплять. Золушка там, Хрусталiна. Було б веселiше.
   - Що ж натраплять, - Вангела достает телефон, - Щоб натрапили, треба §м подзвонити.
   - Та нi, нi, не зараз, - Гринчук машет рукой, - Давай вже краще в'§бемо, бо сил вже нема терпiти, - он берет в руку стакан, - За любов, бляха-муха! Не чокаючись, - выпивает.
   - Вот ты, блин, нетерпуха, - Вангела выпивает свою дозу, - За любовь третью пьют.
   - Третю п'ють за третю любов, - говорит Гринчук, - А першу за першу. Менi, до речi, дещо в теорi§ Шрека подобається. Менi певнi збочення до смаку. Наприклад, груповуха i шведська сiм'я. Це не досить висока ланка у його щаблi збочень, але ж корисна, як на мене. От, вiзьмемо, наприклад, Золушку та Хрусталiну...
   - Щось ти §х часто береш, - Вангела разливает по следующей, - Влюбился, что ли?
   - А хоч би й так, - отвечает Гринчук немного вызывающе, - Вони дiвчиська хоч i розбещенi, але ж сво§, львiвськi, не порiвняти з цими ки§вськими мажорками, Томочкою та Сонечкою. Чи може в тебе на них сво§ плани є, матримонiальнi?
   - Какой ты сексуальный шовинист, - Вангела поднимает стакан, - Нет у меня на них никаких планов. Бери, пользуйся. Пообещай только, что если ты женишься на Золушке или Хрусталине, то будешь разрешать мне их поебывать иногда. Не часто, раз в недельку где-то...
   - Отаке ти корисливе падло, - Гринчук поднимает стакан и чокается с Вангелой, - За Золушку! - выпивает.
   - За Хрусталину, - говорит Вангела, поддерживая паритет между подружками, и выпивает.
   - Гарнi-то вони гарнi, - Гринчук развивает мысль, - Але ж менi обидвi подобаються, хоч вони й рiзнi зовсiм. Хрусталiна - видна така дiвка, в тiлi, збита як м'ячик, §§ тiльки помацаєш, вже така любов, бля, що штани аж репають. А Золушка - делiкатне таке, субтильне дiвча. Ї§ завше охота на руки посадити i колихати, як немовля. I пьоздишки в обох красивi, на смак приємнi, i виголенi завжди. Що в цих лiсбах гарно, так це те, що вони змалку привчаються пизду голити. Ненавиджу, бля, коли у тьолки в трусах наче бобер живе.
   - А Трэшка не бреет, - сообщает Вангела, - Хоть и лисба.
   - Ну i дурна, - дает свою оценку Гринчук, - Це ж треба совiсть мати. Виступати на телебаченнi з неголеною пиздою. Буває, похвалишся перед пацанами, типа, бачите цю тьолку, що новини веде? Правда, гарна? А я §§ §бав. А пацани питають: "Ну i як вона?" Звичайно, кажеш, що охуєнна, але ж сам собi думаєш: "Яка, в пизду, охуєнна, коли там такий бобер, що за ним норки не видно?" Тому менi Золушка з Хрусталiною бiльше подобаються, - Гринчук не дает себя отвлечь, - Вони охайнiшi малi, хоча... По цiй шрековiй драбинi збочень вони дуже так стрiмко вдираються. Як ти гадаєш, на якiй вони вже сходинцi?
   - Черт его знает, - Вангела разливает остатки водки из первой чакушки, - Как по мне, они милые... ангелочки. Не знаю, на какой они ступеньке. Лично я с ними не слишком извращался. Люблю я их. Чем больше любишь, тем меньше извращаешься, как мне кажется. Получаешь кайф от эффекта присутствия. Я в последние два года с ними вообще ничего не имел... так хожу, гуляю.
   - Так це правда? - спрашивает Гринчук, - Про цю руду з Ялти? Що ти, крiм не§, бiльше нi з ким?
   - Бiльш-менш, - признается Вангела, - В целом правда. Приболел я этой Рыжей. Больше ни о ком думать не могу. Как выражается Шрек, застрял я. Третья за любовь? - он поднимает стакан.
   - За Рижу! - Гринчук чокается с Вангелой и выпивает.
   - Ага, - Вангела выпивает, - Я вот что думаю, - выдыхает он, - Я думаю, что любовь - это как раз то, что заставляет человека остановиться на этой самой лестнице, про которую Шрек говорил. Ну вот, двигается человек от одного извращения к следующему, все ему мало, прежнее не прет, каждый раз подавай ему нового, а тут - бац! Встречаешь человека, и тебе уже не хочется лезть на следующую ступеньку. Тебе с ним хорошо оставаться на той, где вы уже есть. Навсегда. И не кумарит тебя от того, что вы застряли. Наоборот, жизни мало, думаешь: стоял бы так с ней и стоял. Любовь заставляет остановиться. Своего рода защитный механизм. Иначе человечество давно бы уже подавилось дерьмом, - Вангела достает из-за пазухи вторую чакушку, - Или вымерло от сифилиса.
   - Ще є вiра, - Гринчук заглатывает последний кусок блина и вытирает руки салфеткой, - Як захисний механiзм. Усi цi постулати християнськi, заповiдi. Вiра теж застерiгає вiд того, щоб ми скочувались у розпусту. Хто в Бога не вiрить, той помре вiд СНIДу i Месiю не зустрiне.
   - Религия - это защитный механизм, основанный на запрете, - Вангела открывает бутылку и разливает водку, - Эдакий карантин. Естественно, если ни хера не делать, то ничего с тобой не приключится. Полный отстой. Они, конечно же, рейтинга нарубили на фоне Римской империи, которая уже до ручки докатилась. Там уже все реально стояли на верхней ступеньке: гомосеки все до единого, говно не просто жрали, а выращивали специальных доноров говна...
   - Що? - не понимает Гринчук.
   - Шрек рассказывал, что в Риме практиковалось нарочно откармливать людей самыми отвратительными продуктами, чтобы они производили фекалии особой вонючести. Иначе, всех этих калигул уже не перло его хавать.
   - От бля, - Гринчук, тем не менее, выпивает.
   - То есть, религия в своем роде тоже заставляет остановиться, но... неестественным путем, насильственно. Женился ты, к примеру, на Золушке, а у тебя стоит на Хрусталину, ходишь всю жизнь, дрочишь, а тронуть ни-ни... Оно с одной стороны спасительно для человечества в целом, а с другой стороны каждый по-своему пытается Бога наебать и кинуть палку втихаря. Бог - он же как заграничный босс, который никогда в офисе не появляется. Руководит через топ-менеджеров. Инструкции, правда, присылает иногда идиотские, типа, не убий, не укради, не возъеби жену ближнего своего, пользуйся интернетом только для молитвы, не опаздывай в офис с обедни... Кто ж этому подчиняться будет по чесноку? Только последние дауны. Ты, кстати, замечал удивительное сходство ебальников менеджеров среднего звена и свидетелей Иеговы?
   - Одна хуйня, - кивает Гринчук.
   - То-то и оно. А любовь - штука естественная. Любишь и все, носишь бога в себе. No strings attached. Есть, правда, и другие способы соскочить с лестницы...
   - Це якi, наприклад?
   - А такие, - Вангела наполняет стаканы, - Алкоголь, наркотики... яды, в общем, разные. Вот мы с тобой полчаса уже бухаем и, поди, никого еще не трахнули извращенным способом. Мы своего рода... ассасины. Убиваем в себе похоть вкупе с самим организмом. Стремимся к Богу через цирроз печени и разрушение нейронов головного мозга.
   - Це приємно чути, - улыбается Гринчук, - Ми алкогольнi фундаменталiсти... Але ж мусульманам, наприклад, пити не можна... Хоча, вони ж по чотири дружини мають. Все логiчно: якщо бухати не можна, то можна мати чотири жiнки, для компенсацi§. А якщо §деш за кордон, до унiверситету Патрiса Лумумби, то там i бухати можна i §батись, бо в Аллаха обмежений дiапазон пеленгу. Дуже зручна релiгiя, i... спонукає до навчання.
   Они заканчивают вторую чакушку, и Вангела достает из кармана третью.
   - Стiй, Костику, - Гринчук поднимает руку ладошкой к Вангеле, - Менi вже добряче вставило. Давай пiдемо у напрямку до вокзалу i вже там вип'ємо на коня? Тобi ж все одно по дорозi...
   - Зачем тебе на вокзал? - Вангела прячет бутылку, - Едешь, что ли, куда?
   - Їду, - говорит Гринчук, - До дому §ду, до Рiвного, голосувати. Там маршрутки, "Шаленi черепахи", кожну годину §здять.
   - Нафига тебе голосовать в первом туре? - спрашивает Вангела, когда они выходят из блинной и идут по улице Саксаганского в сторону вокзала, - Все равно пятьдесят на пятьдесят выйдет и второй тур. Девчонки тоже во Львов не едут...
   - А я iз принципу, - Гринчук идет, слегка пошатываясь и глядя себе под ноги, - Бо вже в доску за§бало...
  
  

XI - Тома, Соня, Стоун, Шрек

  
   - Страшно-то как, - губы Томы дрожат, и кажется, что она вот-вот расплачется, - Я всю ночь телек смотрела. Это так ужасно... Полстраны... Каждый второй - убийца...
   Они сидят в кофейне "Каффа", на втором этаже, в зале для некурящих. Поэтому все чувствуют себя слегка неловко, но терпят, покурить выбегают парочками на улицу: Тома со Стоуном, а Шрек с Соней. Шреку, кажется, совсем не по себе: в "Каффу" он был приведен Соней намеренно, в воспитательных целях, как в заведение, где нельзя громко материться и произносить вслух названия половых органов, а следует вести себя прилично, а потому Шрек сейчас походит на школьного хулигана, пойманного директором школы на месте преступления: сидит, сложив руки на коленях, ноги вместе, голова опущена, а на лице - выражение покорности с оттенком ехидства, вроде: "Ладно, ладно, когда-нибудь это закончится, а там я вам всем покажу".
   - Как же так можно-то? - Тома, пытаясь подавить всхлип, отхлебывает кофе, - Все же знают, что отравили человека, и... всем на это наплевать. Даже стебутся, насмехаются, злорадствуют. Что, говорят, думал, красавчик, да? Банкир, богатый, жена у тебя американка? А каково теперь тебе, уродцу? Всем это как будто душу греет, полстраны ведь проголосовало. А это что означает? То, что каждый из них за свою крупицу яда отвечает, одобряют они это, понимаете? Сами бы подложили, если б была такая возможность. Как можно жить в такой стране?.. двадцать миллионов убийц...
   - Не хочу тебя огорчать, прекрасная Томмазина, - говорит Шрек, - Но можешь меня тоже отнести к этим миллионам насмехающихся и злорадствующих убийц. Я, конечно, понимаю, что женский организм слишком чувствителен, а из меня, к примеру, слезинку не выжмешь по поводу наших политиков. Из меня, между делом, вообще слезинку не выжмешь. И то, что народу глубоко начхать на то, кто из них кого отравил, взорвал или пристрелил, меня совсем не удивляет. Лично для меня, слово "политик" - синоним слова "людоед". Я даже не о коммунистах говорю, просто система ценностей политиков такова, что они вполне могут сожрать человеческого детеныша, и я уверен в том, что они это регулярно делают, в буквальном смысле, для поддержания формы. И когда в моем присутствии кто-то начинает излагать политические программы или агитировать в пользу той или иной партии, в моей голове возникают ассоциации вовсе не с Лениным, Сталиным или Франклином Делано Рузвельтом. Напротив, я сразу вспоминаю президента центральной африканской республики Бокассу, у него все холодильники во дворце были забиты трупами людей, которых он жрал. Бокасса - это обобщенный образ современного политика, genuine, так сказать, без примесей, натур-продукт, - Шрек говорит быстро, как на уроке, и вполголоса, придерживаясь инструкции Сони "вести себя прилично", - Вы и впрямь думаете, что во всех этих скандалах с пропадающими из больниц человеческими органами, крадеными детьми и женщинами виновны пресловутые врачи-убийцы и агенты секс-индустрии? Я лично уверен, что если хорошо пошарить по холодильникам на даче по Обуховской трассе, то можно найти много интересного. Я подозреваю, что на знаменитой тайной вечере Ющенко угостили вовсе не диоксином, как это принято считать, а человечиной. Это было своего рода посвящение... Вот его желудок и не принял с непривычки... Жаль только, что все это придумал тлетворный одесский жидок Павловский....
   - У жидов большой талант к изобретению всякой пакости, - пользуясь случаем, вставляет Стоун, - Я ни капли не удивлен тому, что это он придумал. Ждали Мессию в президенты, православные? А получите Зверя в подарок от нашего стола...
   - Стоун! - прикрикивает на него Соня.
   - То-то и оно, - улыбается Стоун, - Про людоедов можно, а про евреев нельзя. Странные у вас понятия о политкорректности, господа.... Я вот уже пять лет читаю "Братьев Карамазовых", - Стоун неожиданно уходит в сторону от "еврейской" темы, - Пять лет читаю первые пять страниц. Но даже на этих пяти страницах есть нечто для меня интересное... Описание афонских старцев, например. Помните, Алеша там кентовался со старцем Зосимой, и вообще, с этим Зосимой там много замучено. Так вот, чтобы читатель врубился в тему, Достоевский в начале ликбез проводит, типа, кто такие старцы и чего от них ожидать. Старцы, короче, это такое сословие, которое живет по божественным понятиям, и они считаются чем-то вроде авторитетов. Что старец скажет, так тому и быть. Даже слово патриарха вторично по сравнению со словом старца. "Старец - это берущий вашу душу, вашу волю в свою душу и свою волю". Дальше я не помню наизусть, но смысл где-то такой... И вот представьте себе! - восклицает Стоун, - Наш кандидат Янучара, который явно ни ухом ни рылом по теме, ни с того ни с сего заявляет: "Афонские старцы благословили меня на президентство"! А не выполнить наказ старца нельзя, понимаете? Слово старца закон для всех пацанов, а для таких бакланов, как Янучара, это вообще слово Бога. Здесь Павловский еще жестче над всеми постебался, чем с этим отравлением. Здесь, понимаете ли, тройной стеб: с одной стороны, тупая марионетка, которая делает все, что ты скажешь, любую глупость сморозит, и сама заявит о том, что она марионетка... Ведь не читал же Янучара Достоевского в самом деле? Откуда ему знать, что благословение афонского старца означает полное подчинение чужой воле? С другой стороны, совершенно четкий намек на то, что Янучара когда-то был гэбэшной шестеркой и в годы совдепии писал отчеты "афонским старцам" на таких, как Павловский, диссидентствующих жидков. Это очень красивый стеб: за деньги Янучары выставить его же лохом и шестеркой, да еще так, что сам он этого ни при каких раскладах не заметит. Для этого надо осилить хотя бы пять страниц книжки, а Янучара физически на это не способен, Павловский точно рассчитал. Ну а третье... - Стоун отхлебывает кофе, - Третье - это стеб над самим Федором Михайловичем Достоевским... Ведь всем известно, как Федор Михайлович относился к всяким "павловским". Достаточно "Бесов" прочитать. А даже и не "Бесов", даже на тех же первых пяти страницах "Братьев Карамазовых"... описывается там Федор Павлович, отец братьев. И фраза такая характерная: "Заехал он в другую губернию по мелкоподрядному делу в компании с каким-то жидком". Видите? Уж на что человек был гавнюком, а, тем не менее, он - Федор Павлович, личность, и отец братьев Карамазовых, а такие, как Павловский, в разумении Достоевского - это не более, чем "какие-то жидки". Вот Павловский и стебется от обидки: строит православным политикам вилы, пользуясь книжками православного же писателя, как конспектом, будто говорит всем: "Это вам за жидка! Я, хоть и жидок, но в отличие от вас читаю книжки вашего же писателя, который нас, жидков, в грош не ставил, а вы, такие умные ребята, на это ведетесь, и выберете баклана в президенты, как я, жидок, вам прикажу".
   - Заебали вы своими людоедами и бакланами, - Соня не выдерживает и первой нарушает мораторий на матерщину в общественном месте, - И ты не плачь! - прикрикивает она на Тому, - Распустила сопли. Радуйся, что я тебя до сих пор не отравила за то, что ты всю жизнь мужиков моих отбивала. Подсыплю тебе как-нибудь диоксину в йогурт, и никакие брекеты не помогут.
   Сонина шуточная угроза разряжает обстановку, смеется даже Тома, демонстрируя упомянутые брекеты. Серебряная сережка по-прежнему украшает ее нижнюю губу, а вот штанги в языке уже не видно: судя по всему: пирсинг с брекетами не слишком совместим.
   - Вечером куда пойдем? - Шрек, будто невзначай, достает из кармана флягу и делает из нее внушительный глоток. Затем передает флягу Стоуну, и тот тоже делает глоток. Девочки отказываются, и фляга снова исчезает в кармане у Шрека.
   - Если вы сейчас начнете бухать, то никуда мы не пойдем, - говорит Соня.
   - А может в театр? - предлагает Тома, - Может, в "Колесо" сходим? Там вроде "Шантрапа" сегодня идет.
   - Я "Шантрапу" видел шестнадцать раз, - морщится Стоун, - В том числе с вами раза четыре уже, три раза с Золушкой, по два с Трэши и Хрусталиной, один раз даже с мамой ходил...
   - Ненавижу театр, - заявляет Шрек.
   - Я тоже не люблю, - поддерживает его Стоун, - Но куда-то же надо ходить. Там выпить можно, кстати. И покурить перед спектаклем. Спектакль смешной и короткий: как раз поржем, а обкумариться не успеем.
   - А режисер у них - пидар? - интересуется Шрек.
  
   - Не, - удивленно отвечает Стоун, - Тетка у них режиссер, почему обязательно пидар?
   - Совгеме-е-енные теа-а-атгы де-е-ейатса на два типа, - Шрек пытается сымитировать голос критика Вульфа, - Театры, в которых главный режиссер - гомосек, и театры, в которых главный режиссер - старое пердло. Театры, где главный режиссер - старое пердло, называются классическими и ставят, преимущественно, пьесы, в которых жена старого пердла в течение двух десятков лет сообщает зрителям о том, как трудно женщине бальзаковского возраста найти себе мужика. Театры, где главный режиссер - гомосек, называются театрами-модерн, экспериментальными молодежными театрами и театрами-студиями. Их спектакли поразнообразней, и режиссеры из гомосеков получаются поярче, но, принимая во внимание то, что мысли их вечно крутятся вокруг члена да около очка, то и у зрителей после всех увиденных в их театрах пьес остается странное послевкусие члена, и едва видимая аура очка перед глазами.
   - Хе, - Стоуну, видно, понравилась речь Шрека, - А еще во всех пьесах присутствует такой персонаж, как мудрый еврей. Назовем его условно Моисеем Соломоновичем. Он, обычно, все разруливает, дает мудрые советы, и произносит сакраментальные фразы, типа: "Жизнь, как маца - жуй до конца". Обычно, это человек старый и добрый, из кем-то когда-то репрессированных и побитых жизнью интеллигентов-ботаников, а вовсе не параноидальный карлик из ЧК или ГПУ, как вы могли подумать...
   - Олег, - Соня смотрит на Стоуна умоляюще.
   - Да шучу я, Сонечка, - Стоун наклоняется к Соне и целует ее в щеку, - Просто театр - это такой порожняк отстойный, заповедник для старых кляч. Заметьте, в кино основной сбор делают тинейджеры. Если им не угодишь - суши сухари, никакого прокатного успеха тебе не светит, а для театров тинейджеры, как вампирам чеснок. И это понятно: какого тинейджера заинтересуешь пьесой "Чайка"? Или, прости Антон Палыч, "Вишневым садом"?
   - А мне нравилось в детстве в театр ходить, - Тома решает не согласиться с категоричными оценками театральных критиков.
   - Мне тоже, - признается Стоун, - Но фильмы "Месть и закон" и "Танцор Диско" произвели на меня в детстве большее впечатление, чем пьеса "Горе от ума". Хотя... я Булгакова люблю пьесы, жаль, его не ставят ни хрена... В оперетте только "Зойкину квартиру"... о, бля! - Стоун закрывает рот рукой и извиняется глазами перед официанткой, - Придумал! Идемте в оперетту!
   - Придумал, - насмешливо говорит Соня, - Такое гонево.
   - Соня, ты ни хрена не смыслишь в искусстве, - усмехается Стоун, - В оперетте есть буфет. Только не тот, который для зрителей, наверху, а другой - в подвале. Это бар для актеров, и о нем никто не знает. Знаешь, как прикольно бухать, когда вокруг тебя всякие артисты сидят в панталонах, в жабо разных смешных, или наблюдать, как тетка, которая только что на сцене пела, все как полагается - буфера, декольте, прическа такая смешная с буклями, сидит за стойкой и соточку накатывает. Реально смешной кабак, попустимся...Томка, а? - Стоун щелкает Тому по носу, - Проснись, красавица.
   - Я бы напилась, - просыпается Тома, - В говно. Так, чтобы на работу завтра не встать.
   - Браво, - коротко говорит Стоун.
   - Тамара, - Шрек берет Томину руку в свою, - В нашем лице вы найдете тех, кто... всей своей жизнью... не посрамит... возложенную на нас миссию, поскольку имея честь... знать настолько прелестную и возвышенную особу, общество которой несравнимо ни с чем, ибо...ибо... - Шрек целует Томе руку.
   - Сволочи, - подводит итог Соня, - А ночевать у кого будем?
  
  

XII - Золушка, Вангела

  
   - Я лет до семи, наверное, не знал, куда люди ебутся, - говорит Вангела, - Разумеется, я видел девочек на пляже и в детском садике. Я точно не уверен, но мне почему-то кажется, что в детском садике у нас были общие туалеты. Это возможно? Давно ведь было, память подводит.
   - Це можливо, - подтверждает Золушка, - Менi чомусь так само здається.
   Они встретились, как обычно, возле метро "Крещатик", но немедленно выпить и покурить Золушка отказалась под предлогом того, что ей нужно купить новый холст. Не найдя искомого холста в "Тканях" на Крещатике, они пешком отправились на площадь Победы. Всю дорогу Вангела развлекал Золушку рассказами о своем безоблачном детстве, а та, в свою очередь, все никак не могла припомнить, когда она в последний раз видела Вангелу одновременно трезвым и не обкуренным. Из-за этого Золушка неловко улыбалась, как будто шла не с Вангелой, которого знала, как облупленного, а с каким-то новым пареньком на улице познакомилась.
   - То есть, я не осознавал, что вот эта выемочка у девочек спереди, из которой они писяют...
   - Пiпа, - уточняет Золушка.
   - Да, - соглашается с термином Вангела, - Предназначена также и для совокупления. Поначалу я думал, что все люди ебутся в жопу.
   - Непогана латентна передумова, - говорит Золушка, - Якби на твоєму життєвому шляху зустрiвся гарний хлопчина... Наприклад, якби ти вступив до вiйськового училища...
   - Именно поэтому я и не поступил в военное училище, - улыбается Вангела, - И бросьте ваши шуточки, пани Золя. Не уподобляйтесь известному психоаналитику Софье, которая все сеансы сводит к тому, что ты - педераст.
   - Або чмо... Соня, ница лiсба, вмiє опускати... I коли ж ти нарештi дiзнався, куди люди потрошаться?
   - Ага, - спохватывается Вангела, - Играли мы как-то с пацанами в футбол на спортплощадке... а там рядом с полем - турник. И я почему-то на нем повис, подтягивался что ли, не помню. Сделай вот так, - Вангела останавливается напротив Владимирского собора и поднимает руки вверх, показывая, как нужно сделать Золушке.
   Золушка послушно поднимает вверх руки.
   - Это ты, значит, на турнике висишь, - объясняет Вангела, - Представь, что ты - это я в семь лет. А дружбан мой, Леха... он был на год старше меня, то есть, подкованный уже чувак в сексуальном плане... он, значит, делает вот так, - Вангела изображает разбег, запрыгивает на воображаемый турник, прижимаясь животом к Золушке, и делает поступательные движения тазом, имитируя фрикции.
   Проходящая по улице пожилая женщина останавливается перед ними, как вкопанная, а затем, сделав ловкий слаломный поворот, огибает парочку и, с выражением лица "ох и молодежь нынче пошла", поспешает прочь...
   В "Тканях" на площади Победы Золушка, наконец, покупает нужный холст, и они, взяв в киоске по паре пива, идут в ботанический сад возле метро "Университет".
   - Знаєш, - говорит Золушка после первого глотка, - Гринчук пропонує менi пере§хати до нього.
   - А ты? - участливо спрашивает Вангела.
   - А я не знаю.
   Золушка влезает на скамейку с ногами и прислоняется спиной к плечу Вангелы. Несколько минут они молча пьют пиво. Вангела Золушку не торопит, дает ей время подумать и высказаться по поводу предложения Гринчука.
   - Я нiбито згодна, але ж... - Золушка снова замолкает, задумываясь, - Є одне маленьке але..., - говорит она, наконец.
   - Хрусталина? - предполагает Вангела.
   - Хрусталiна, - кивает Золушка.
   - А в чем дело? Она тебя не отпускает? Ревнует? - Вангела достает из кармана пачку сигарет и протягивает Золушке, - Желтые гильзы - табак, белые - трава, - предупреждает он.
   - Не тiльки це, - Золушка достает из пачки сигарету с желтым фильтром и закуривает, - Може це й тупо до пiздєца, але Хрусталiна менi як чоловiк...
   Золушка снова замолкает, но на этот раз не по причине задумчивости: к лавочке, на которой сидит наша парочка, нетвердой походкой приближается грязноватого вида человек с холщовой сумкой, внутри которой позвякивают бутылки.
   - Э-э-э, брат, - обращается человек к Вангеле, - Бутылочку оставишь? Не поверишь, как надо.
   Вангела кивает, и охотник за бутылками, заняв позицию прямо перед лавочкой, пристально наблюдает за каждым их глотком.
   - Я розумiю, що це безглуздо, - Золушка говорит вполголоса, чтобы не слышал сборщик бутылок, - Це неприродно, коли двi тьолки живуть разом i все таке iнше... Я теж хочу чоловiка, як i всi нормальнi жiнки, i Хрусталiна хоче того самого...бля! - неожиданно восклицает Золушка, - Ну що це за йобтвоюмать?
   По аллее ботанического сада, не обращая внимания на поникшие магнолии и араукарии, к их скамейке резво приближается еще одна парочка: на этот раз патрульных милиционеров.
   Золушка с Вангелой напрягаются. Милиционеры подходят поближе, и один из них... берет за шиворот собирателя бутылок.
   - Слышь, мужик, - говорит милиционер, - Вали-ка отсюда. Это ботанический сад. И, вообще, как ты сюда пролез, собака? Опять проволоку в заборе погнули?
   - Гонишь, начальник! - возмущается мужичок, но, тем не менее, семенит прочь, влекомый тяжелой рукой стража порядка, - Я билет купил! Имею право.
   - Вали, вали, - второй милиционер подталкивает мужичка в спину, - Билет он купил... Отдыхайте, молодые люди! - он отдает честь Золушке с Вангелой.
   - Буває ж таке, - говорит Золушка, когда вся компания исчезает за деревьями, - Мiлiцiя на вартi молодi. Це руйнує всi мо§ стереотипи.
   - Ебическая сила, - Вангела встает со скамейки и чуть не с головой залазит в стоящую рядом урну, - Где ж она, блин?
   - Чого ти, киця? - удивленно спрашивает Золушка.
   - Чого-чого, - Вангела достает из урны сигаретную пачку и снимает с нее налипшую обертку от мороженого, - Я траву скинул. У меня глаз, как у орла - я их еще на том конце аллеи заметил... сука, второй раз за неделю... пошли отсюда...
   Они встают с лавочки и идут на станцию метро "Университет"...
   - Встретились с Абвгдейкой на Горького в подворотне, - в вагоне метро Вангела обнимает Золушку за талию и говорит ей в ухо, - И, видать, какая-то свинья нас в окно запасла. Заходим мы в гендель, взяли по пиву, чтобы обмыть... и буквально, бля, через минуту влетают черти... все по полной программе: с автоматами, в бронежилетах и, бля, рожи такие у них целеустремленные, типа, наводку на банду шахидов получили... Оглядывают они, значит, весь кабак, и тут, бля, нам повезло несказанно... Выпасают они, короче, малолеток... два пацана и телка там сидели лет шестнадцати. Причем, на наше счастье, у малолеток этих три характерных таких зеленых рюкзака... В поход они ходили, что ли? Ну, менты, короче, не долго думая, хватают этих пацанчиков, мордами об стол, рюкзаки выворачивают, карманы... у нас все перед носом. А мы с Абвгдейкой сидим обосранные... у меня стакан травы во внутреннем кармане... выдерживаем паузу. А тут еще девка начала орать... "Не трогайте их!" - кричит, - "Что они вам сделали?!", - и бьет их ручонками. Короче, молодец телка, вступилась за своих пацанов и ментов отвлекла. Они пока с девчонкой морочились, мы с Абвгдейкой слились...
   Они выходят на станции "Арсенальной" и идут в сторону статуи Родины Матери. Пройдя мимо разрисованных танков у подножья статуи, спускаются по парковой лестнице. Посредине лестницы Вангела вдруг останавливается и присаживается на корточки.
   - Садись, - приказывает он Золушке, и та с готовностью взбирается на него верхом.
   Вангела встает, сходит с лестницы и, проваливаясь кроссовками в липкую грязь, везет на себе Золушку вниз по склону. Золушка, чтобы не упасть с коня Вангелы, цепляется руками за ветки деревьев. Наконец, они выходят на ровную открытую поляну посреди склона, и Вангела ссаживает Золушку на землю.
   - А грузин ковырялся пальцами в грязи, - говорит он, снимая с кроссовка большой ком глины.
   - Який ще грузин? - недоумевает Золушка.
   - Это стишок такой детский, - поясняет Вангела, - Так что там у тебя с Гринчуком и Хрусталиной?
   - Та я вже й забула, що хотiла сказати, - признается Золушка, - Натхнення зiйшло нанiвець.
   - Ты говорила, что живешь с Хрусталиной, но хочешь мужика, - Вангела достает из кармана сигаретную пачку, выбирает в ней сигарету с белой гильзой и с наслаждением подкуривает, - Богоугодное здесь место, - говорит он, выдыхая остатки дыма, - Монахи знали толк в природоведении. Как ты думаешь, в летописях не упоминается о выращивании конопли на Днепровских кручах?
   - Звiсно згадувалось, - Золушка затягивается сигаретой, - Усi технологi§ були записанi, норми внесення добрив, зрошення... Була навiть така давньоруська церемонiя курiння шмалi на зразок китайсько§ чайно§... Курiння коноплi - це суто слов'янська традицiя, був навiть такий нарис невiдомого лаврського монаха-дисидента: "Слов'янська народна сутнiсть конопляних галюцинацiй на вiдмiну вiд варязько-космополiтичних видiнь, що §х викликає по§дання мухоморiв так званою полiтичною елiтою". Але, на жаль, всi цi згадки були вилученi за часiв руського царату, коли з'явилась горiлчана монополiя... А Гринчук мене любить? - вдруг спрашивает она.
   - Очень, - отвечает Вангела, - Он очень тебя любит. Честно.
   - Усi, - Золушка опять длинно затягивается и закашливается, - Усi, хто мене... ну хай не люблять, а просто непогано до мене ставляться... всi вони проходять через Хрусталiну... Ну, бля, таке вже в не§ гарненьке єблiшко... Я й сама вiд не§ кiнчаю, тому добре вас розумiю... Ось ти, наприклад, Вангела. Пам'ятаєш, що ти казав, коли ми познайомились? Ти казав, що Крися смазлива, але ж я, бля, така гарна, що з мене треба картини писати... а потiм §бав при менi Хрусталiну так, що аж гай шумiв. I сосався з нею так, що я, бля, думала, ти §й язика вирвеш. З мене, значить, картини писати, а щоб Крисi палку не кинути, так нiхто втриматись не може. От скажи, я можу мати чоловiка, якого б водночас не займала Хрусталiна? Маю на це право?
   - Маєш, - Вангела кивает и достает еще одну сигарету, - Маєш законне право. Але ж ти з нею живеш. Переедешь к Гринчуку, и все будет путем. Семейная жизнь. Я думаю, Хрусталина тебя отпустит. Она же тоже девочка, а не буч какой-нибудь. Тоже замуж хочет.
   - Щось я сумнiваюсь, - вздыхает Золушка, - Побачимо... А як без не§ жити? А як Гринчук поставиться до того, що я буду його деколи найобувать з Хрусталiною? Як ти гадаєш? А сам вiн не буде до не§ бiгати? Або вона до нього, менi на зло? Менi цi шведськi сiм'§ на тро§х не до вподоби. Я хочу мати свого чоловiка, а не так, щоб "парєнь Хрусталiни" мене деколи трахав.
   - Какая сложная ситуация, - говорит Вангела задумчиво, - Как ты думаешь, это те же самые менты, или уже другие? - он смотрит вверх, в сторону статуи Родины.
   На вершине холма, в сотне метров от поляны, где расположились на перекур Золушка с Вангелой, в предвечерней мгле проявляются двое милиционеров, издали в самом деле похожих на уже виденных в ботаническом саду, и наблюдают за парочкой курильщиков.
   - Якi прискiпливi цi падлюки, - говорит Золушка, - Мiльйонне мiсто, а нi тобi посцять, нi покурити. Викупають нас не гiрше, нiж птахи-полiцейськi у Шеклi.
   Один из милиционеров делает шаг вниз по склону, но, слегка проскользив по мокрому грунту, спешно взбирается назад.
   - Скечерсы надо носить, - наставительно говорит Вангела милиционеру, будто тот его слышит.
   Впрочем, милиционеры не успокаиваются: после минутных переговоров, первый снова начинает осторожно спускаться по склону, а второй берет его за руку, и они идут след в след, удерживая друг друга на скользкой горке.
   - Если бы все у нас так относились к работе, мы бы давно догнали и перегнали Южную Корею, - Вангела передает Золушке сигарету, - Докури, киса, они еще долго будут ползти.
   Но здесь Вангела ошибается. На середине горки милиционер-поводырь вдруг поскальзывается, падает в грязь и едет на спине к Золушке с Вангелой со скоростью саночника Хакля. Его ведомый напарник не оставляет товарища на произвол судьбы и повторяет в точности тот же трюк: выпад ногой в воздух, падение на пятую точку и гонки на невидимых санках.
   Вангела, не дожидаясь результатов гонки, достает из кармана сигаретную пачку и выбрасывает ее в кусты.
   Доехав до поляны, милиционеры вскакивают на ноги и безуспешно пытаются вычистить друг дружку от грязи. К парочке они не подходят и стараются даже не смотреть в сторону Вангелы с Золушкой. Лица милиционеров красны, то ли от напряженья гонки, то ли от стыда. Вангела с Золушкой наблюдают за ними молча и задумчиво.
   - От бляха! - вдруг восклицает один из горе-саночников, хватаясь за кобуру, - Пистолет проебал! - и он с удивительной прыткостью лезет по склону вверх, пытаясь следовать траектории спуска, и хватает руками большие комья грязи, принимая их в сумерках за пистолет. Его напарник ругается себе под нос и, расставляя ноги елочкой, карабкается на горку вслед за товарищем.
   - А грузин ковырялся пальцами в грязи, - говорит Золушка, - Скажи менi, Вангела, те, що ми щойно бачили, це смiшно? А чому ми тодi не смiємось?
   - Возможно ты не смеешься потому, что служила в армии, - отвечает Вангела, - А я не смеюсь потому, что мне теперь искать в кустах пакован с травой.
  
  

XIII - Трэши, Стоун

  
   - Заебали, - Стоун переключает телевизор в режим видео и достает из тумбочки кассету, - Куда не переключишь, одни жиды и гомосеки. Скажи мне, Трэшка, как телезвезда, чтобы попасть в телек, обязательно нужно быть жидом или пидаром?
   Трэши лежит в кровати, укрывшись одеялом. На журнальном столике перед кроватью стоят пустая бутылка мартини и пепельница, полная окурков, разбросаны очистки от яблок и апельсинов. На кресле вперемешку валяются предметы мужской и женской одежды. Стоун разгуливает по комнате голым с сигаретой в руке.
   - Ти навмисно мене провокуєш, - Трэши крутится под одеялом, пытаясь поудобнее завернуться, - Ти ж усе про мене знаєш. Я жидiвка i пiдараска, так? I на екран попала через лiжко. Тому я найкраща цiль для тво§х ксенофобських екзерсисiв.
   - Извини, - Стоун вставляет кассету в видеомагнитофон, - Давай лучше "Мумию" посмотрим.
   - Ти, Олежка, користуєшся тим, що всi тебе люблять i не звертають уваги на те, що ти кажеш. I ти вже сам не помiчаєш того, що можеш людину образити. Соню завжди ображаєш i мене. Якщо ти такий принциповий антисемiт, то чому ти пишеш у видання, де головнi редактори євре§? Чому береш у них грошi?
   - Есть у меня такой недостаток, - Стоун берет со стола пепельницу и залазит под одеяло к Трэши, - Со временем я его исправлю. Пока что я вынужден работать в тех изданиях, главные редакторы которых меня не совсем устраивают, по той простой причине, что других изданий у нас нет. Но я, как ты видишь, Трэшка, постоянно совершенствуюсь: изданий, которые хотят со мной работать, становится все меньше и меньше, и я думаю, что в ближайшем будущем мне придется куда-нибудь сваливать. Это когда я достигну совершенства в профессии журналиста. А совершенство для журналиста, Трэшка, чтоб ты знала, это когда тебя ни одна собака не хочет печатать.
   - Я думала, що навпаки... коли всi тебе хотять...
   - Коли тебе всi хотять, це проституцiя, - Стоун вдавливает сигарету в пепельницу, - Тебе нравится Пачука Веласкес?
   - Хто це?
   - Ануксунамун, - Стоун кивает головой на экран телевизора.
   - Так, гарна... Смiшне iм'я - Пачука. Сексапiльне. Я б §§ трахнула залюбки.
   - Да... В этом фильме есть только один недостаток - те, кто служил в армии, или когда-то занимался хоть каким-нибудь спортом, сходу поймут, что с таким задом, как у Брендана Фрейзера, с такой скоростью не бегают.
   - Так, вiн не дуже апетитний, - Трэши смеется и прижимается к Стоуну, - Гарно з тобою, кицю... От така професiйна дилема.
   - Какая такая дилемма?
   - А така..., - Трэши ложится так, чтобы Стоун не видел ее лица, - Така, що я вимушена спати не з тими, хто менi дiйсно подобається. Скажи менi, Стоун, як професiйний журналiст, чому тi, вiд кого залежить твоя кар'єра, нiхуя не вмiють у лiжку? Ну, бля, просто якийсь закон Мерфi: якщо вiн може тебе кудись просунути, то в нього обов'язково член - п'ять сантиметрiв або перманентний вiсяк, або вiн настiльки тупий у цьому дiлi, що блювати хочеться.
   - Ты о ком конкретно говоришь?
   - Не скажу. Ти, Стоун, хитра гавнючина, хочеш випитати, через яке лiжко я пролiзла на телебачення, а потiм, рокiв так за п'ять, я прочитаю це в якiйсь галiмiй "Iнтереснiй газетi"... Ти його знаєш. Не скажу, хто вiн, але ти його знаєш...
   - Мне же интересно знать, у кого из наших телебоссов пятисантиметровый член. Это существенно поднимет мою профессиональную самооценку.
   - У нього, до речi, нормальний, не гiрший за твiй, - смеется Трэши, - Але ж, бля... вiн такий лошина... Напевно, думає, що вiн такий нiжний, що не§баца. Щось таке завжди шепоче менi на вушко... бля, ну таку похабєнь... сука, який же вiн нудний... У нас ще випити є? - Трэши смотрит на пустую бутылку мартини.
   - Есть водка и портвейн, - Стоун встает с кровати и идет на кухню, - Чего изволите? - он оборачивается в дверях.
   - Спочатку водку, - говорит Трэши, - Тiльки треба анальгiн, два будильники i це, бля... Напиши менi твiй телефон домашнiй на папiрцi, щоб я диктувала, коли таксi буду замовляти, а то ти, сука, того разу щось зп'яну белькотiв таке незрозумiле, i мене всi служби таксi нахуй посилали.
   - Возьми мой "Ниссан", - Стоун ставит на стол бутылку водки, пакет апельсинового сока, и бросает ключи от машины, - Я еще недели две буду бухать, можешь кататься.
   - Оце круто, - радостно говорит Трэши, - Дзенькує бардзо.
   - Когда я учился в универе, - Стоун разливает в стаканы водку и смешивает ее с апельсиновым соком, - Был у меня один приятель по имени Иржик. Чех по национальности, - Стоун отдает один стакан Трэши, и ложится рядом с ней на кровать, - Офигительный парень... и журналист хороший, абсолютно аполитичный был человек, социализм, коммунизм в грошь не ставил, а потому выбрал себе тему - культура. Это, значит, чтобы не писать про двадцатый съезд КПСС, чехословацко-советскую дружбу и Леонида-свет Ильича. А тут, ему на руку, и даун Горби подоспел со своей перестройкой, и стало можно че-то писать прикольное... Написал, короче, наш Иржик дипломную работу про чешскую альтернативную музыку. Тогда у нас как раз всякие "Аквариумы" появились на людях, "ДДТ", русский рок, короче, из подполья вылез. Ну и у них в Чехии тоже были какие-то группы. Иржик, типа, сравнивал веяния... Писал просто - пластинок у него чешских было дохуя, вот он и попереписывал аннотации с обложек... Великолепная получилась дипломная работа, прошла на ура... но самое рульное было в списке литературы, знаешь, сзади всегда должен быть список литературы... это, значит, откуда ты сведения берешь...ссылки на авторитеты...
   - Я розумiю, - обижается Трэши, - Ще не зовсiм тупа.
   - Да... Короче, у Иржика половина ссылок в дипломе было на культурологические статьи, якобы опубликованные в чешских журналах, и подписанные большим авторитетом в области чешской музыкальной альтернативы - пани Иоганкой Пичовой.
   - Це те, що я думаю? - Трэши неуверенно улыбается, - Гарне iм'ячко. Чому ти менi ранiше не розповiдав цю байку? Я б узяла собi це iм'я. Iоганка Пiчова, - проговаривает Трэши, - Таке сексуальне. По-нашому це буде щось на зразок - Iванка Пучкова. Бля, Стоун, iз-за тебе я пробздiла таке гарне псевдо, - Трэши толкает Стоуна стаканом в плечо, - А Пачука Веласкес, бачиш, добре зорiєнтувалась... до речi, кися, до чого ти це все розказав?
   - А к тому, что Иржик уже не пишет, - Стоун выпрыгивает из-под одеяла и оставшуюся часть речи произносит, расхаживая по комнате со стаканом в руке, - Работает учителем английского языка в школе. Потому что Иржик достиг совершенства, как журналист. Потому что те, кто на Иржика стучал в органы, его русские и украинские коллеги, и чешские компатриоты, все эти бравые комсомольцы с горящими, как у Данко, сердцами, нынче все работают редакторами наших и чешских журналов и телеканалов, являются известными политологами и журналистами, пишущими о пользе евроинтеграции и, бля, расширения НАТО... А раньше эти ребята писали телеги в гэбэ о том, что Иржик ебет буфетчицу Таню, а та ему за это кладет больше мяса в суп...
   - Але ж треба про щось писати...
   - Я понимаю, Трэшка, если цель журналиста состоит в том, чтобы попасть в телевизор и светить там своим ебалом до второго пришествия, то... это все оправданно... Постели там всякие, вранье, заученные текстовки... Просто надо себе честно сказать: "Я хочу, чтобы мое ебало ни при каких условиях не сходило с телеэкрана, и наплевать мне на то, что одному моему коллеге-журналисту отрезали голову, другого забили арматурами в подъезде, а третьего повесили в лесу". Ну, не повезло ребятам, не сориентировались, всплакну, бля, на досуге и пойду лизать дежурную начальственную жопу. Ты русский телевизор смотришь? Жаль, ты не знаешь, какой телевизор был при Брежневе. А я помню с детства. Так вот, нынешний русский телевизор, русские новости - это второе пришествие Леонида Ильича. Я, когда они свое НТВ мочили, радовался как дурак. Думал, молодцы, задавили жидовскую гидру. А на деле... Ты Познера видела передачу про Украину? Снял, падла, такую заказуху проплаченную, что клейма негде ставить... Вот скажи мне, ему то какого хуя надо? Старый ведь заслуженный перец... Извините, я, говорит, не знал, что это заказуха, я думал, что раз у меня в студии два человека с Украины, то они представляют два различных мнения... Такое позорище. За это не люблю старых людей... То, что молодому сделать стыдно, старому - мировоззрение и жизненный опыт. Мне кажется, если журналист доживает до старости и продолжает работать по профессии, то он - сволочь по определению...
   - Сто-о-оун, - Трэши делает умоляющее лицо, - Олежко, милий, може, кiно подивимось, а? Лягай зi мною... Я розумiю, зая, що я продажна блядь, котра хоче щоб §§ §бальник з екрана не сходив, але ж... я не така вже й погана, а? Особисто я чим завинила? Я не пишу новини, я §х читаю... Тобi ж пропонували писати, а ти послав усiх нахуй... Тобi легко говорити: з телебачення вигнали, ти в газету, з газети виженуть - ти за кордон з'§бешся або пiдеш до Вангели тракторами торгувати... а менi що робити? Якщо мене виженуть, то, бля, вокзал - Полтава, i районне радiо "Добрий вечiр"... Йди-но до мене, годi по хатi вештатись голяком, як Лєнiн в Женевi...
   Стоун послушно ложится в кровать рядом с Трэши.
   - А-аннук-суна-му-у-н, - выдыхает он ей в ухо.
   - Падло лисе, - ласково отвечает Трэши, обнимая Стоуна руками за шею.
  
  

XIV - Гринчук, Вангела, Золушка, Хрусталина

  
   - Знаєш, зайко, - Хрусталина ежится от холода и прячет лицо в меховый воротничок, - Монголо§д хоче вiд мене пiти... До Гринчука.
   - Знаю, зайка, - Вангела снимает с себя шапку и напяливает ее на голову Хрусталине, - Скiльки можна казати, що шапочку треба носити. Вiдморозиш собi маленькi красивi вушка... Ты ее отпускаешь?
   - А куди я дiнусь? - Хрусталина выглядит немного потешно в короткой белой шубке, белых же сапожках и поношенной, будто с бомжа снятой, синей шапке Вангелы, - Хiба ж я сука якась деспотична? Тим бiльше, у мене теж є сво§ плани... Я, Костику, дещо хотiла в тебе спитати...
   Они стоят на перроне железнодорожного вокзала. Вышли из питейной кафешки на улицу покурить, а заодно посекретничать тайком от Золушки с Гринчуком.
   - Что ты хотела спросить, милая? - Вангела осторожно приобнимает Хрусталину, так, чтобы ненароком не уронить пепел на белую шубку.
   - Я хотiла спитати ось що... - Хрусталина будто не решается, - Як у тебе з Катькою... ну, т§єю рудою дiвчинкою, серйознi стосунки? Ну... як ти до не§ ставишся... як до дiвчинки просто... чи дочки, чи може... як до дружини?
   - Як до дружини, - отвечает Вангела.
   Хрусталина вздыхает, впрочем, едва заметно.
   - А... скажи менi ще..., - снова начинает Хрусталина, - Ось, наприклад, Стоун... вiн с Трешi живе, так?
   - Насколько я знаю, нифига подобного, - Вангела отрицательно качает головой.
   - Але ж... вона §здить на його машинi... i ключа вiд квартири має... приходить, коли схоче...
   - Приходит, когда захочет, - Вангела пожимает плечами, - Это верно. А когда не хочет, не приходит. Стоуну просто по-барабану, отдал ей ключи и все. Стоун - редкой похуистичности человек.
   - Так вони, можна сказати, не живуть разом? - как раньше едва видимый вздох, Вангела отмечает в Хрусталине едва заметную радость.
   - Нет, - отвечает Вангела, - Они бухают вместе. Стоун - вообще зеленый алкаш, а Трэшка тоже славится тем, что может с любого бодуна в эфир выйти. Но у них принципиальное расхождение взглядов на профессию журналиста. Стоун считает Трэшку продажной приспособленкой, а Трэшка Стоуна - опустившимся отбросом. Общий взгляд у них только на стакан... они, по-моему, даже сексом не занимаются.
   - Ага..., - резюмирует Хрусталина, - Ну, то може вже пiдемо погрiємось?
   - Выпытала все, что хотела? - усмехается Вангела, - Ну, идем, киса.
   - Ага... все дiзналась, - Хрусталина берет Вангелу под руку и они идут к кафешке, - Розумiєш, на мене один мальчiк на§хав... Гарний такий, одногрупник мiй з унiвера, замiж кличе... ну, бля, я не можу... як уявлю собi, як з ним жити... розумiєш, я йому все життя можу роги наставляти, а вiн i не здогадається, буде ходити, як песик... але ж, бля, коли ти розумiєш, що можеш скiльки завгодно налiво ходити, а твiй чоловiк навiть не помислить тебе зрадити, то це, бля... так якось огидно та... неприродно. А що, як вiн колись дiзнається, що я не богиня? Пiде, блять, i повiситься... I буде ходити до мене вночi примарою...
   Вангела громко смеется, и Хрусталина слегка обижается. Впрочем, когда они, наконец, заходять в кафешку, то оба улыбаются.
   - Ну що, потискались, курви? - приветливо встречает их Гринчук, - Сiдайте вже, накатимо, - он торопливо разливает водку по стаканам.
   - За победу! - Вангела берет стакан и произвносит тост, не садясь за столик.
   - За нашу, блять, побєду! - поддерживает тост Гринчук, слегка переиначивая текстовку из советского боевика.
  
   Все четверо выпивают до дна.
   - Ви справдi вiрите, що вiд цього щось змiниться? - спрашивает Золушка, запивая водку пепси-колой.
   - А хулi робити, коли вибору нема, - Гринчук запускает руку в пачку с чипсами и шуршит внутри, - I особисто менi Ющенко подобається, як людина. Тим бiльше, що цi пiдараси два роки колупалися, i не змогли пристойного єбала знайти для виборiв. Бо там, бля, справжнiй паноптикум, жиди, бля, сутенери, вбивцi... Розумiють, що за жидiв та вбивць народ не проголосує, от i вибрали собi пижика, бля... ґвалтiвника та шапкового злодiя. Наче ґвалтiвник кращий за вбивцю... У мене один єдиний критерiй, бля..., - Гринчук хрустит чипсами, кривясь то ли от размышлений скорбных, то ли от невкусных чипсов, - У мене критерiй - портрети, - он загадочно завершает тираду и тянется за бутылкой, чтобы разлить по новой.
   Все смотрят на Гринчука, ожидая пояснений.
   - Портрети, бля, - Гринчук снова разливает водку, - Як не зайдеш до кабiнету бiльш-менш владного, то, бля, звiдусiль на тебе дивиться це щуроподiбне падло... По тєлєку, як дивишся iнтерв'ю якогось кабана, що то на митницi, що в мiлiцi§, що, бля, в останнiй асоцiацi§ парашних прибиральникiв, то в нього, сука, на столi, замiсть дружини та дiтей, сто§ть портрет Кучми. I ще, бля, на камеру його поверне, сука, щоб усiм було видно, який вiн гандон i жополиз. А в цих, бля, руських бойовиках, замiсть Кучми цей гоблiн Путiн щириться. Моя прє-є-єлєсть, - Гринчук говорит голосом Горлума, - Пiдараси йобанi, сука, двадцять перше столiття на дворi, а у нас, бля, й досi портрети iмператора на стiнi, щоб його мухи засрали...
   - У меня есть один знакомый в Кабмине, - усмехается Вангела, - Такой себе начальник среднего звена. Так у него портрет Тимошенко висит за шкафом... То есть, портрет висит на стене, а к стене придвинут шкаф. А когда шкаф открываешь... водочка там, коньячок, рюмочки, то портрет виден, он заднюю фанерку специально отбил. Общается с Юлей, только когда похмелиться лезет, конспиратор...
   - I коли час подрочити, - добавляет Гринчук, - Ось такий мiй, бляха-муха, критерiй... Якщо Ющенко прийде до влади, i я побачу, що цi пiдари почнуть всюди його портрети вiшати, i вiн не буде давати за це пiздюлєй, то я хуй вже колись за нього проголосую... Оскiльки це, бля, дуже просто - бачиш свого портрета, значить, перед тобою пiдар i жополиз, i значить, треба дати йому пiздюлєй i вигнати в шию. А якщо тобi це подобається, значить, ти сам пiдар, i прешся вiд того, що тобi язика в жопу вставляють... От ти, Вангела, що б ти про мене подумав, якби я тримав на столi твiй портрет?
   - Не все так просто с портретами, - отвечает Вангела, - Вот, например, когда Шапиро снимал кино про наркоманов, ему нужна была натура, выбирал он, значит, такую типичную наркоманскую хазу, ну, бля, чтобы все было пучком - немытые тарелки, открытые консервные банки с заплесневевшей килькой, баяны с ядом на полу, кастрюли с марлей на кухе. Ну и, разумеется, лучше хазы, чем у Шрека ему было не найти. Снимал он, короче, у него на хате какие-то сцены. А Шрек же, бля, кроме того, что нарик, бухарь и отморозок, он же еще и неибаца какой талантливый переводчик-синхронист, музыкант и художник. Стены у него все разрисованы картинками из ада... Иероним фон Босх, бля... Ну и фотки развешаны: дружбанов его, нариков, бомжей и проституток с окружной. Характерные такие фотки, музей современного искусства отдыхает... А среди них, на видном месте, фотка нашего брата Стоуна... В самом нелицеприятном виде. То ли он после ширева, то ли колес обожрался, но, бля, рожа в конец безумная... И эта фотка попала в кадр! Смотришь ты, сука, художественный фильм, а там фотка Стоуна на стене! Это тебе не портреты Путина в сериале "Менты"...
   - Я про Шрека промовчу, - говорит Гринчук, - Дивно, що вiн гiвно на стiнi не повiсив...
   Следующую дозу выпивают почему-то без тоста, видимо, каждый задумывается об электоральном критерии Гринчука, талантах фотохудожника Шрека и кинематографической карьере Стоуна. А вскорости звучит объявление об отправке львовского поезда. Гринчук с Вангелой провожают девочек к вагону, они выкуривают по прощальной сигарете, и Золушка с Хрусталиной залезают в вагон.
   - Iдеальне подружжя, матка боска, - Хрусталина реагирует на затяжные прощальные поцелуи Золушки с Гринчуком, - Не встигли з'§хатись, а вже цi бридкi родиннi поцьомки.
   Гринчук целует и Хрусталину, чтобы та не слишком обижалась.
   - Но пасаран, телки! - кричит им вслед Вангела, когда поезд трогается.
   - Поцiлуйте мене в сраку! - отвечает ему на прощанье Золушка.
   Отправив девочек на Львов, Гринчук в Вангелой идут через Южный вокзал к остановке маршруток, отправляющихся на Ровно. Вангела провожает Гринчука.
   - I що ти про все це думаєш? - спрашивает Гринчук на половине пути.
   - Нихрена не выйдет, мое мнение, - отвечает Вангела, - Все равно подтасуют.
   - А якщо пiдтасують, ти на Майдан вийдеш?
   - Если будет много людей, выйду. Если будет смысл. Не хочу за других жопу рвать, как четыре года назад. Отдых в обезьяннике дороже, чем в Тайланде обходится. У меня не так много сбережений.
   - Але ж я особисто тебе питаю. Особисто ти вийдеш, якщо я буду там?
   - Выйду, - Вангела успокаивает Гринчука.
   - А намет у тебе є? - не успокаивается Гринчук.
   - У Стоуна есть, - отвечает Вангела, подумав.
   - Стоун - донецький, - говорит Гринчук с сомненьем.
   - Стоун - нормальный, - заверяет его Вангела, - Он подписался под письмом журналистов. И палатка у него есть, я с ним на рыбалку когда-то ездил. Даже обогреватель, по-моему, есть, дизельный. А если нету, то с трактора можно снять вместе с аккумулятором. У тебя есть бесхозные трактора?
   - Можна, - соглашается Гринчук, - Ти диви, Стоун пiдписався... молодець. А Трешка пiдписалась?
   - Она на блядском канале работает, ей нельзя.
   - Ну i курва...
   - Ну, давай, братан, - Вангела обнимает Гринчука на прощанье, - В шесть часов вечера после войны.
   - Не сси, братан, прорвемось, - Гринчук хлопает Вангелу по плечу и скрывается в автобусе.
  
  

XV - Тома, Соня, Трэши, Шрек, Стоун

  
   - Боже, сколько народу, - Тома идет быстрее всех, оглядываясь по сторонам с удивленным восхищением, - Ну, идемте же скорее.
   Они встретились на Прорезной, в Сонином офисе, выпили две бутылки вина с конфетами, и решили спуститься вниз, посмотреть, что творится на Крещатике.
   - Дурочка малая, - говорит Соня вслед сестре, - Сегодня не собрали детскую группу, родители побоялись привозить детей в центр. Завтра, скорее всего, тоже придется все группы отменить. А я, черт побери, радовалась, что в прошлом месяце, наконец-то, в ноль вышли. Доходу получили по сто гривень на рыло. В этом, судя по всему, выйдем в хуй... А еще за офис заплатить полторы штуки зелени, паблишерам торчим за материалы... Если эта бодяга еще пару дней продлится, то придется мне свою восьмерку загнать, чтоб долги отдавать... а эта дура радуется...
   - Разгонят, - успокаивает Соню Шрек, - Водометы уже наготове. Неплохо было бы, чтоб и пулеметы. Давненько я не видел кровавого побоища...
   - Типун тебе на язык, - Тома оборачивается, услышав замечание Шрека.
   - А что? - подзуживает ее Шрек, - Эти "бархатные" революции уже в печенках сидят. Настоящая революция должна быть кровавой. Иначе, какая же это революция? Бескровная революция - это потеха, это значит, что с обеих сторон трусы... И наше болото малость бы растряслось. Хоть капли величия нам прибавилось бы, как китайцам после Тяньаньменя, а так, бля... нация певунов и плясунов в вышиванках, хуже, чем папуасы с бусами... И для культуры кровища полезна. Кем бы были все эти Норманы Мейлеры и Ирвины Шоу без войны? Писали бы исключительно про половые извращения. Я уже не говорю про Хемингуэя или там, Эриха Марию Ремарка. Им, вообще, война как мать родная. Без войн и революций наступает декаданс. Когда человек культуры долго не нюхает кровищи, он думает исключительно о пизде. Вон в России - одна несчастная Чечня в жопе занозой, а сколько книг написано и фильмов снято? А у наших писателей уже сто лет как закупорка мозга, потому что, блять, воспевать казачество вроде как уже неудобно, тяготы крепостничества тоже нихуя неактуальны в век космических технологий, а последнего пассионария, Шухевича, русские мочканули в пятидесятом году в лесу под Львовом... Даже о пизде толком написать не можем. Наших девок вся Европа ебет, а мы все твердим о высокой моральности, присущей украинцам, а, тем временем, всякие, бля, Ирвины Уэлши и Паланики учат нас, как правильно ебаться в жопу...
   - Наконец-то ты нащупал свою любимую тему, - говорит Соня.
   - Я о культуре говорю, - не соглашается Шрек, - Поелику культура наша - говнище. Простолюдины сто с лишком лет хавают Шевченко, никак не накушаются, эстеты, бля, гордятся тем, что слабоумный закарпатский лемка Вархола съебался в Америку и поднялся на том, что бабка научила его в детстве яйца расписывать. А современное искусство у нас представлено пидаром, который переодевается в тетку, и щетинистой свиньей с гармошкой. Украинское, бля, элитарное искусство - гармошка, инкрустированная бриллиантами... Если бы Кучма, паче чаяния, отдал команду влупить по Майдану из танка, это такой толчок дало бы украинской культуре... на сто лет вперед. Одних поэм написали бы слезоточивых... библиотеки Вернадского не хватило бы все запаковать... А на бизнес свой плюнь, - Шрек приобнимает Соню за плечи, - Все равно, бизнес твой - говно и шарлатанство, между нами говоря.
   - Сволочь ты, Шрек, - привычно реагирует на выпад Соня.
   - Согласен, - так же привычно отвечает Шрек, - Но, по сути, твой, Сонечка, психоанализ - это та же бриллиантовая гармошка. Мертвая музыка для мертвых людей. Тебя саму-то не напрягает анализировать девочек с психозом из-за того, что папа выдает ей ежедневно на карман сто баксов, а подружке дают двести? Или лечить пидара-модельера, боящегося, что его штаны с лебяжьим пухом не произведут фурор на показе в Москве? Все эти домохозяйки с инсомнией от недоеба и хронического отвращения к мужу-банкиру... Ты, Сонечка, хоть раз была в дурдоме? - задает Шрек риторический вопрос, - А я был...
   - Кто бы сомневался, - не упускает момент Соня.
   - Как же ты можешь лечить людей? - Шрек пропускает колкость мимо ушей, - Если ты ни сном, ни духом о настоящих болезнях...народных... Когда я работал на заводе, - Шрек уходит в воспоминания, - Был у нас в бригаде такой мужичок - Михалыч. Пожилой чел, лет пятидесяти, сварщик. Несчастный такой, жена его бросила, дети не признавали, жил он в свой полтинник лет в рабочей общаге... Так вот, залез как-то Михалыч на мостовой кран... без страховки. Со страховкой считалось западлом лазить, не по понятиям... Сидит он, значит, посредине балки, варит... хороший был сварщик, реальный. И в этот самый момент у него из ширинки спецовки выпадает залупа... Не знаю уж, каким образом. Может, Михалыч был кришнаитом, и потому трусов не носил, или носил просторные семейки с рваной мотней... И, короче, искра от электрода...
   - Бо-о-оря! - умоляет его Соня.
   На углу Прорезной и Крещатика Тома замечает парня, раздающего всем желающим оранжевые ленточки. Она подбегает к нему, выхватывает несколько ленточек и возвращается, держа в руке букет с развевающимися на ветру желтыми хвостами.
   Они повязывают ленточки на рукава.
   - Теперь мы - мишень, - говорит Шрек довольно, - Теперь нас можно мочить. Трэшка, ты, кстати, подписалась под письмом против цензуры? - спрашивает он Трэши, повязывая ей ленточку, - Если не подписалась, то тебе ленточка не положена.
   - Не пiдписувала я нiчого, - отвечает Трэши недовольно, - Скiльки вже можна мене цим подйобувать? Не можу я.
   - А Стоун подписал, - Шрек, забыв о Соне, находит новую цель для издевательств, - Как тебе не стыдно, Трэши? Твой парень подписал, а ты не присоединяешься? Не по-людски как-то.
   - За§бали ви мене, - нервничает Трэши, - А коли Стоун на винтi сидiв, я теж мусила приєднатись? Парєнь, бля. Коли вiн буде менi квартиру оплачувати i шмотки, тодi буде парєнь, а так, вибачайте, панове. Менi на ринок безробiтних не дуже хочеться. Стоун пiдписавася, бля... Дуже геро§чний вчинок. Звичайно пiдписався, бо що йому та цензура, коли його все одно виганяли за бухло та прогули? Коли його на конференцiю по СОТ послали, а вiн нажерся, як чiп... Цензура, блять...
   - А на "плюсах" Мазур с Добровольской, говорят, тоже забастовали, - Тома льет воду на мельницу Шреку, - Я сегодня слышала. Там, говорят, одна эта дергалка осталась от кучминского унитаза, Пиховшек... Все остальные бастуют.
   - Добровольской можно бастовать, - мечтательно говорит Шрек, - С такими-то буферами...
   Выйдя на Крещатик, они тут же наталкиваются на палаточный городок. А у крайней палатки, прямо на выходе с Прорезной, опершись на сбитый на скорую руку деревянный заборчик, стоит Стоун, одетый будто на зимнюю рыбалку: в телогрейку, пятнистые зеленые штаны, кроличью шапку с опущенными ушами и высокие армейские ботинки неизвестного иностранного происхождения. Поверх телогрейки на Стоуне надета клеенчатая накидка оранжевого цвета, а на кроличьей шапке пристегнут оранжевый значок "Так!" Лицо его выражает радостную эйфорию, как у персонажа с обложки журнала свидетелей Иеговы. Стоун излучает еще большую радость, когда замечает Шрека с девочками. Он подолгу обнимает и расцеловывает каждую из них, между поцелуями пританцовывая на месте, как будто ему не терпится сообщить какую-то приятнейшую новость, например, о том, что он поймал тридцатикилограммового сома...
   - Здорова, брат, - приветствует его Шрек, - Ты никак кислоты покушал? - намекает он на приподнятое настроение Стоуна.
   - Солнце, - Стоун, щурясь, смотрит на небо, - Подождете чуток? Сейчас Гринчук с Вангелой придут. Они в офис пошли за пенопластом...
  
  

XVI - Стоун, Вангела, Хрусталина

  
   - Пошел вчера на футбол нарочно, - усмехается Стоун, - Первый раз с тех пор, как Лобан умер. Я, вообще, это нынешнее жидомасонское "Динамо" не перевариваю... Хотел флаг пронести и помахать немножко, так сказать, провести диверсию. Футбол-то везде показывают: если бы все сидели с оранжевыми флагами, то во всем мире тут же узнали бы... а так скажут потом, что в Киеве уничтожена группа экстремистов, а мирные жители не пострадали... Но хуй там... Обшмонали и не пустили. Правда, вернули и флаг, и флягу... Пришлось на улице выпить.
   - А кажуть, що у наметовому мiстечку нiхто не п'є, - говорит Хрусталина.
   - Двести грамм, тетенька, это не доза, - отвечает ей Стоун, - Кстати, судья - наш человек. Видит, что такое гонево творится, взял во втором тайме мяч поменял на оранжевый, и наши сразу две банки забили...
   Они стоят на втором этаже вокзала и пьют кофе из бумажных стаканчиков. На вокзал Хрусталину с Вангелой притащил Стоун, заявив, что ему нужно встретить отчима с братом, а одному ждать скучно. Хрусталина опять щеголяет в старой шапке Вангелы под белую шубку и сапожки, а на самом Вангеле уже красуется такая же кроличья шапка с оранжевой кокардой, как и на Стоуне.
   - Они сюда не приедут, - говорит Вангела, - Вспомни, как на футбол донецких привозят - выгружают где-то за городом, а потом везут к стадиону на автобусах. А здесь покруче футбола может выйти... Верняк, где-нибудь в Броварах высадят...
   - Поезда стоят в Ирпене и Борисполе, - из стоящей неподалеку группы молодых парней с оранжевыми повязками на рукавах, оборачивается один, - Вам донецкие нужны, что ли? - спрашивает он подозрительно.
   - Донецкие, мариупольские, любые, - говорит Стоун парню, - Брательник должен приехать, я не знаю, на каком поезде.
   - В Борисполе стоят горловский и лисичанский, - парень успокаивается, заметив оранжевую повязку на рукаве Стоуна, - Пока на Киев не едут. В Ирпене наши десять автобусов задержали с янучарами. Думаю, ненадолго. Завтра все в Киев завалят, жарко будет. Львовян уже двадцать тысяч в городе... А чо там брат твой говорит, нормальная сила едет?
   - Нихрена он не говорит, - говорит Стоун, - Вчера звонил из Донецка. Говорит, собрали всех к отправке, шахтеры и с заводов мужики, никто ни хрена не знает, куда едут и зачем... Спрашивал, что тут в Киеве...
   - Они не знают, что у нас, мы не знаем, что у них, - парень кашляет в кулак, - Все равно им залупа выйдет. Не хватит у Ахметова бабла столько народу прислать, сколько тут наших...
   Они выходят из здания вокзала и идут к метро, Стоун поминутно набирает номер на мобильнике.
   - Вот баран малолетний, вечно у него с мобилой засады, - ругает он брата, - Зайдем в Макдональдс, посидим? Может, он раздуплится с мобилой?
   - Прав тот пацан, - говорит Вангела, когда они сидят за столиком в Макдональдсе, - Ни хрена у них не выйдет, сколько люмпенов не посылай. Не знают, зачем едут... Зато здесь все знают, зачем стоят. Идея - сильная штука. Вот в чем сила, брат... в идее. Здесь за Украину стоят, за будущее... А какая у них идея, у тех, что едут? Не выбрали пацана с нашего двора президентом? В натуре, засада обидная. Хоть нас и за быдло держат, а мы за своего пацана постоим, не дадим бандеровцам нашего опустить, он хоть и баклан тупоголовый, а свой... Шапки у наших мамок снимал в свое время, теток наших насиловал...по всем приметам свой...
   - Це якщо люмпенiв пришлють, - говорит Хрусталина, - А якщо бандитiв? Люмпени, звичайно, при§дуть, потусують i тихо свалять, побачивши, чим тут народ дихає... А у бандитiв, на вiдмiну вiд люмпенiв, iдея є i дуже проста: вбивати и грабувати. Таких кинь з пiвсотнi у натовп, i кров поллється.
   - Нет у бандитов идеи, - горячится Вангела, - Убивать и грабить - это не идея. Полсотни бандитов, говоришь? На полмиллиона народу? И что они сделают? В подворотнях караулить будут? Их же в полдня всех вычистят, как только слушок пройдет.
   - Не хочу тебя огорчать, Костик, но Крыся права, - Стоун поддерживает Хрусталину, - Если пришлют бандитов, будет худо... Я, как донецкий, хочу тебя слегка просветить, поскольку ты находишься в плену иллюзий: донецкие бандиты и, например, львовские, это две большие разницы. Во Львове, я тебе скажу, и бандитов таких нет со времен приснопамятных польских воров. А в Донецке - это бакланье в третьем поколении, наглое и беспредельное, те понятия , про которые тебе в русском кино говорят, там даже не ночевали, у бакланов одно понятие - жрать, срать, ебать и глотки рвать... Так, что я, на твоем месте, не расслаблялся бы.
   - Я и не расслабляюсь, - спокойно говорит Вангела, - Я готов... И все-таки я не верю, что бандиты - это сила. Знаете, как в гражданскую пацанов Мишки Япончика на фронт посылали? Вот оно тем же и закончилось - потусовались в вагонах, побухали, а как только с регулярными войсками встретились, так сразу разбежались.
   - С регулярными войсками, - смеется Стоун, - Ты, Костик, много читаешь... беллетристики. Люмпены, бандиты, есть идея, нет идеи... Не иди на поводу у дешевых философов... Я когда-то в детстве тоже читал книжку Джека Лондона, не помню, как называется... про то, как туземцы атаковали английский корабль и всех там перебили, а один крендель из англичан залез на мачту и начал оттуда из винчестера хуярить... Перебил, короче, тучу туземцев, пока те не свалили на берег на своих лодках. Тут тоже идея заложена неслабая: о том, что белый человек всегда круче черного человека... особенно, когда у белого человека в руках винчестер... Бремя белого человека... А русские сунулись было с этим бременем белого человека в Чечню и получили по мозгам... а америкосы в свое время во Вьетнаме... потому как у черного человека тоже оказались винчестеры, как довод правоты... Так же и с твоими люмпенами и бандитами. Наш с тобой винчестер - это армия и, как это ни противно осознавать, менты. А что такое армия и менты, мы с тобой знаем. Армия - сборище голодных и плохо одетых малолеток, которых только от мамки оторвали, и офицеров, думающих, в основном, о том, где бы чего забухать и притырить. О ментах я и не говорю. Их от бандитов только по форме можно отличить. Тебя когда в последний раз мент защищал, не припомнишь?
   Вангела хмыкает, припоминая поход с Золушкой в ботанический сад и потешный спуск милиционеров с горки на невидимых санках.
   - Вот и я о том, - Стоун понимает смешок Вангелы, как подтверждение собственных мыслей, - С одной стороны, армия и менты - это, конечно, винчестер, а с другой стороны, еще непонятно, в чьих руках этот винчестер... И сколько ты не ори: "Милиция с народом" и гвоздики в щиты не тыкай, это не поможет... У них в мозгу должно все перевернуться, они сами должны понять, с кем они...
   - Так може це й допоможе..., - говорит Хрусталина, - Якщо гвоздички тикати... може, вiд цього в них щось i перевернеться. Напевно, §м дiвчат з квiтами приємнiше бачити, нiж, примiром, вислухати те, що ти зараз казав... якi вони козли.
   Стоун с Вангелой смотрят на Хрусталину с удивлением, как будто она только что в два счета решила сложную задачу из высшей математики.
   - Пожалуй, - соглашается Стоун, - Женское чутье действенней мужской логики. Потому как женское чутье подсказывает одно единственное правильное решение, а следуя мужской логике, можно прийти к бесчисленному множеству единственно правильных решений...
   В этот момент у Стоуна звонит мобильный телефон.
   - Наконец-то, - говорит Стоун в трубку, - И где вы?... Ясно... Да, плюнь... бери тачку и едь в город...не, не в центр, давай, знаешь, где... возле оперетты... помнишь, где мы перед футболом встречались? Метро "Республиканский стадион"... Больше ста гривен таксеру не давай... отдам я тебе бабло, не писяй... Да, нахуй этот цирк... через час... Хорошо, давай, до встречи..., - Стоун прячет телефон в карман, - В натуре, их в Борисполе выгрузили. Говорит, завтра повезут в автобусах на Киев ... короче, брательник сказал, что оставит батю на базе, а сам приедет... я забился через час возле оперетты... Поехали со мной, а? - он просительно смотрит на Вангелу с Хрусталиной, - Можем в Троицких банях посидеть, кофейку выпить...
   - Кицю, - Хрусталина обнимает руку Стоуна, - Звичайно, ми по§демо. Куди ж нам ще подiтись? У мене вдома циганський табiр, у наметi Гринчук засiв з монгольською панянкою... будемо тусовати, доки не впадемо...
   На сей раз они едут к станции метро "Республиканский стадион" и заседают на час в кафе Троицких бань, полном таких же, как и они, отдыхающих от бесконечных перемещений по городу, оранжевоповязочников. Только за одним столиком расположились две "банные" девочки с молодым парнем-сутенером, одетым, явно желая походить на своих афроамериканских коллег, в длинную шубу, сшитую почему-то из серого плюша. "Оранжевые" в баню не идут и девочек на заказывают, а потому те скучают с "плюшевым" парнем, попивая мартини. А "оранжевые", будто по негласному уговору, спиртное не пьют, и потому даже Стоуну не приходит в голову заказать традиционную соточку. Чай-кофе, кофе-чай, кофе с молоком, чай черный, чай зеленый, так и час проходит...
   - Когда мы в последний раз курили? - Вангела первым отмечает некоторую странность их рациона в последние дни.
   - Сегодня ночью покурим, - Стоун понимает его с полуслова, - Я как-то забегался совсем. Сегодня мое дежурство... ты со мной остаешься или дома спишь? Оставайся, я бы брата поводил по ночному Майдану, а ты покараулишь пока на периметре, потом сменимся...
   - Ноу проблем, - говорит Вангела, - А ты, Крыся, с нами сегодня? - обращается он к Хрусталине.
   - Якщо не проженете, - деликатничает Хрусталина, - Менi з вами краще. У мене вдома на разi шiсть чоловiк живе львiвських...
   Спустя час они выходят к театру оперетты встречать младшего брата Стоуна. Тот появляется со стороны метро: худой коротко стриженый парень, на две головы выше Стоуна, но с удивительно детским лицом.
   - Динамо-параша, победа будет наша! - на подходе парень выдает речевку, которая, судя по всему, является их со Стоуном паролем.
   - Шахтер-чемпион! - отзывается Стоун и обнимает брата, - Еще один пижон, бля, - Стоун снимает свою шапку и надевает на стриженую голову брата, - Какого лысого без шапки? Ты на революцию приехал или на блядки?
   - Александр, - представляется парень, протягивая руку Вангеле.
   - Александр, - он протягивает руку Хрусталине.
   - Хрусталiна, - отвечает та на рукопожатие, - Який симпотний у тебе братик, Стоуне, на Джастiна Тiмберлейка схожий...
   - О, - восклицает Александр, - Девочка говорит по-украински, и имя чудное. Вы из какой сказки народов мира? - по лицу его видно, что он уже оценил внешние данные Хрусталины, несмотря на уродскую шапку Вангелы.
   - О, - кривляет его Хрусталина, - Мальчiк з нацменшини... Як поживають зомбi у заповiднику? - она берет парня под руку и задает направление прогулки для всей компании, - Ви не проти, якщо я вас буду називати Джей-Тi?
   Они прогуливаются в сторону Крещатика: впереди Хрусталина ведет брата Стоуна, держа его под руку, а за ними, посмеиваясь, идут Стоун с Вангелой.
   - Называйте, как хотите, только не бейте, - покоряется парень, - А вас, правда, зовут Хрусталина, или это все порожняк?
   - Донбас порожняк нє гонiт, - отвечает Хрусталина, - А у вас є дiвчина, Джей-Тi?
   - Крыся, парню семнадцать лет, - предупреждает ее Стоун.
   - Братан, - Джей-Ти оборачивается к Стоуну и смотрит на него умоляюще, - Дай хоть пройтись. Когда мне еще встретится девушка с таким именем?
   - Не звертайте уваги, Джей-Тi, - Хрусталина не дает ему отвлечься, - Це все ницi чоловiчi ревнощi. А скажiть, Джей-Тi, ви вже маєте досвiд статевих стосункiв чи ви ще не займаний?
   Джей-Ти снова оборачивается к брату, но на этот раз смотрит с недоумением.
   - Шо она говорит? - спрашивает он, - Шо такое "нэзайманый"?
  
  

XVII - Вангела, Рыжая Катя

  
   На этот раз Вангела на вокзале один, стоит на перроне, ждет севастопольский поезд, согреваясь чаем и сигаретой. Из кармана куртки у него торчит тряпичная оранжевая шапочка, приготовленная для Рыжей.
   К вагону он запаздывает, а потому замечает Рыжую, когда та уже идет по перрону. Как ни странно, шапочка на ней уже есть, правда, белая, а на плече маленькая холщовая сумочка. Обнимаются они молча и долго, потом произносят что-то невразумительное, вроде: "Зайка-заечка, маленький-маленькая, котеночек-мышанечка, костичек-рыженькая", берутся за руки и идут через подземный переход к Южному вокзалу, на улицу Урицкого, где живет Вангела.
   - А я универ под шумок закосила, - хвастается Рыжая, - Сказала маме, что нас принудительно посылают в Киев в поддержку законного президента. Мама не поверила, конечно - она давно подозревает, что у меня в Киеве бубновый интерес, но отпустила...
   - И цвет волос у тебя подходящий, - Вангела целует ее на ходу в висок, - Для поддержки законного президента.
   - Ну, конечно, - смеется Рыжая, - Если бы я призналась маме, что тот красавчик, которого она два года наблюдает на моем десктопе, вовсе не русский актер, как она думает, а негодяй, лишивший ее дочку невинности в шестнадцать лет, то это она еще пережила бы, а вот за то, что я еду к "оранжевому", меня бы наручниками к батарее пристегнули... Так что я, Костичек, приехала агитировать за бело-голубых...
   - За голубых, - поправляет ее Вангела, - Ничего, зайка, будем считать это нашей первой семейной неурядицей. Кстати, ты в курсе, что жить тебе практически негде? У всех наших на квартирах лежбища, я в палатке сплю...
   - Я же с тобой, - говорит Рыжая, - Я буду там, где и ты. Только я вещей мало взяла, - она машет в воздухе сумочкой, - Только трусики и носки на неделю, и стакан травы.
   - Ти своє дiло добре знаєш, - хвалит ее Вангела.
   Про лежбища он не соврал, когда Вангела с Рыжей заходят в квартиру, они застают следующую картину: на кровати Вангелы, укрывшись одеялом, лежат двое: красивая светловолосая девушка с парнем, стриженым под ежик, а на полу, на матрасах - еще одна парочка: на этот раз черноволосая девушка с блондинистым парнем. В комнате стоит запах марихуаны вперемешку с табачным. Все присутствующие заспаны, едва одеты и очень внимательно смотрят по телевизору клип группы "Виагра". Впрочем, присутствующие наяву блондинка с брюнеткой формами ничуть не уступают поп-дивам из телевизора.
   Завидев Вангелу с Рыжей, блондинка со стриженым молча вылезают из-под одеяла и перебираются на пол, на матрасы, к другой парочке.
   - Аня, - Вангела представляет Рыжей блондинку, между делом наклоняясь и целуя ту в щеку, - Таня, - он повторяет то же самое с брюнеткой, - А это - Мэл, - он указывает на стриженого, - И... Танька, как второго зовут?
   - Брайан, - Танька указывает на блондина.
   - Катя, - Рыжая приседает в комичном книксене.
   Стриженый с блондином глупо улыбаются.
   - Група "Вiагра" купила для учасникiв спротиву на Майданi тисячу валянкiв, - вдруг говорит белобрысая секс-бомба Аня, - These girls bought one thousand... - говорит она стриженому Мэлу, - Вангела, як буде англiйською "валянки"? - спрашивает она у Кости.
   - I know what is valenki, - говорит стриженый, - They'd better buy one thousand condoms...
   Вангела раздевается до трусов и ложится в кровать, нагретую блондинкой со стриженым.
   - Влезай, зайка, - зовет он Рыжую, - Поспим, чуток, а? Я целую ночь в оцеплении стоял, ты тоже с поезда, устала, наверное?
   Катя стоит в нерешительности, стесняясь раздеваться при посторонних.
   - Не стесняйся, - замечает ее неловкость Вангела, - Они шведы...
   Такой довод, как ни странно, легко убеждает Рыжую: она тут же раздевается и прыгает под одеяло к Вангеле.
   - Кстати, - Вангела поднимает с пола Катину сумочку и начинает в ней рыться, - Угостимся нашей, крымской, - он находит в куче женских трусов и носков целлофановый пакет с травой и бросает его Таньке. Забейте, не в падлу.
   Блондин Брайан с готовностью хватает пакет, у него в руках тут же откуда-то появляется обрывок газеты и сигарета. Он раскладывает газету на голом животе черненькой секс-бомбы Тани, высыпает на нее табак из сигареты и принимается ловко набивать косяк травой.
   - Зараз покуримо i пiдемо вже в мiсто, - говорит блондинка Аня, - А ви спiть собi... Увечерi Тимошенко виступає, хочу послухати... Are you ready to go around? - обращается она к шведам.
   - Yes, we are ready, - отвечает за двоих блондин Брайан, - We are ready for a good time...
   - But, no drinking today! Do you understand? - Аня строго смотрит на блондина.
   - Yes, I understand, - послушно говорит Брайан, - No drinking. Only smoking.
   - Учора нажерлися, як свинi, - сообщает брюнетка Таня, - Їм жеж, мавпочкам, незвично, що горiлка коштує два бакси. Ледве пизди не отримали..., - она ласково гладит по голове блондина Брайана, - Залiзли ми на горку бiля Жовтневого палацу, щоб краще видно було..., а там, прямо у натовпi, поляки з "Польсату" камеру встановлювали на тринозi, теж, значить, щоб картинка гарна була... так цей дурачок п'яний, - она снова улыбается Брайану, - Полiз §м допомагати... Хватає за цю триногу, за шнури, так що поляки вже самi не радi такому помiчниковi засратому, а потiм, бля, як перечепиться через шнур, i ця тринога з камерою на землю як, бля, вхуячиться... Поляки нас сво§ми "курвами" обклали по самi вуха i хотiли пiздюлєй навiшати. Вони ж бачуть, що не укра§нцi... укра§нцiв не можна чiпати, у них революцiя, а тут цi два лоха шведських на очi трапились, сам бог велiв §м репу натовкти...
   Вангела с Рыжей обнялись и спят, так и не дослушав Таниного рассказа, и не дождавшись, пока Брайан закончит забивать косяк.
  
  

XVIII - Тома, Соня, Шрек, Золушка, Гринчук

  
   - Вiддiляються вони, собаки, - говорит худой краснощекий мужичок с усами, - Ну й хай собi вiддiляються. Ми теж вiддiлимось. Хоч комуняк поменшає на квадратний метр, а то цей Симоненко, гундос губатий, вже дiстав, i носить земля такий непотрiб...
   - Скажеш таке, - его такой же краснощекий и усатый, но толстый товарищ смачно хрумает огурцом, - Чого це ми маємо вiддiлятись? Ми - Укра§на...
   Мужички расположились в переулке прямо на капоте старенького, обвешанного оранжевыми ленточками, жигуленка. Тут же снуют их жены, перетаскивая из багажника к месту застолья всякую снедь. На капоте уже стоит кастрюля с борщом, глиняный горшок с варениками, банка соленых огурцов, на мятой фольге лежит немаленький шмат сала.
   - Слава Укра§нi! - приветствует участников пикника Гринчук, - Венсеремос! - он поднимает вверх кулак.
   - Не сси, хлопче, - отвечает ему толстый-краснощекий, - Не всеремось.
   Ниже по Михайловской они натыкаются на группу русского телевидения РТР. Оператор прицеливается в камеру, а репортер лавирует по улице так, чтобы камера захватила как можно меньший кусочек Майдана. Наконец, они находят нужный ракурс, и репортер начинает говорить.
   - Ти б ще у пiдвал сховався, москаль, - кричит ему Гринчук.
   Это, впрочем, не производит никакого впечатления на профессионального репортера.
   - Сегодня "оранжевый" майдан немноголюден, - говорит он в микрофон, - Люди потихоньку возвращаются к своим домашним делам. В то же время, в Киев съезжаются многочисленные сторонники Януковича, которых в настоящее время уже насчитывается более десяти тысяч. На сегодняшний вечер запланирован митинг в поддержку легитимно избранного президента на Привокзальной площади. Поддержать его приезжают шахтеры, металлурги, аграрии, студенты из всех регионов Украины...
   - Чечня! - снова кричит репортеру Гринчук.
   Они спускаются перекусить в "Глобус". Подземный центр полон народу, особенно, первый этаж, где находятся многочисленные фаст-фуды, "домашние кухни" и закусочные. Люди греются, перекусывают и возвращаются на площадь, после чего их сменяют другие. На втором этаже, в зале дорогих магазинов, народу поменьше, там, в основном, прогуливаются приезжие, рассматривая светящиеся витрины и девочек-продавщиц.
   На кольце закусочных пустует только место у "Баскин Робинса". Новые группки людей подбегают, завидев издалека стойку без очереди, но тут же отходят.
   - А вы чего, за Януковича? - спрашивает едва ли не каждый второй.
   - Вы меня уже достали! - девушка за стойкой чуть не плачет, - Целый день! Целый день одно и то же! - она отбегает вглубь кафе и даже не подходит к стойке, к новым любопытствующим.
   - Цi менеджери Баскiн Робiнса - натуральнi єбанати, - жалеет девушку Гринчук, - Мало того, що морозиво взимку продають по двадцять баксiв, так ще й дiвку в руський прапор вдягли.
   Перекусив, они идут к Мариинскому дворцу, в котором как раз проходят переговоры между конкурирующими президентами. Вместо того, чтобы присоединиться к толпе перед дворцом, скандирующей "Ющенко! Ющенко!", они заходят с тыльной стороны, где пейзаж напоминает скорее рождественскую открытку, чем революционный митинг. Здесь стоит всего-то человек сто, причем настроены все донельзя благодушно, даже песни и речевки звучат, как колядки. Рождественскую картинку дополняют трое подростков, с невиданным энтузиазмом скатывающих снежные шары. Вот один лепит маленький снежок, кладет его на землю, катит туда-сюда по парку, и через несколько минут снежок превращается в огромный снежный ком. Подростки тут же его обступают и довершают дело руками: круглый ком становится удивительно похожим на яйцо. Поднапрягшись, парни поднимают снежное яйцо и устанавливают его на ограду Мариинского дворца. Таким образом, на ограде уже стоит парочка больших яиц и с десяток миниатюрных яиц-снежков. Немногочисленная милицейская охрана по периметру дворца яичной архитектуре не препятствует. В охране заднего двора стоят не грозные черные бойцы в шлемах, как на других государственных объектах, а обычные милиционеры, одетые по уличной форме, а потому стражи порядка лишь усмехаются проделкам малолеток. Тут же невдалеке стоят две снежные бабы, сооруженные юными архитекторами: одна, судя по голове в форме яйца, изображает кандидата Януковича, а вторая имеет голову нормальной круглой формы, но... в нижнюю часть ее воткнута большого диаметра и длины труба, обложенная снизу кирпичами. На животе снеговика углем выписано: "КуЧмо".
   Понаблюдав с полчасика за резвящимися подростками и позаглядывав в светящиеся окна Мариинского дворца, за одним из которых европейские миротворцы Солана и Квасневский пытаются договориться с украинскими президентами, они идут в одну из парковых аллей, чтобы спокойно покурить.
   Но не тут то было: едва Шрек забивает папиросу, как вдалеке слышатся какие-то призывы из громкоговорителя, а еще спустя минуту на дорожке аллеи показывается колонна людей. Колонна стремительно приближается, во главе ее "полевой командир" Луценко с рупором.
   - З дороги! - кричит Луценко в рупор, - В колоннi сорок тисяч людей! З дороги! - он хрипло гаркает прямо в ухо Шреку так, что тот начинает с перепугу метаться и запрыгивает на стоящую у дорожки лавочку.
   Остальные присоединяются к Шреку и усаживаются в ряд на спинку лавочки, поставив ноги на сиденье.
   - Брехун, - мстительно говорит Шрек, - Сорок тысяч, по пять человек в ряду, это должно быть восемь тысяч рядов, ща посчитаем.
   Сбивается он ряду на двадцатом, тем более, что папироса уже заканчивает третий круг.
   - Поляки - молодцы, - Тома говорит не в тему, и ее, по всему, не занимают подсчеты Шрека. Она смотрит в другую сторону, где в глубине парка стоят два микроавтобуса. На одном написано: "Polsat", другой, судя по надписям, принадлежит русскому Ren-TV, - Поддерживают нас. Я даже не ожидала... От русских, кстати, тоже такого не ожидала. Такой позор, столько лет вместе прожили... странные причуды комплиментарности наций.
   - Яка, до бiса, комплiментарнiсть? - говорит Гринчук, - Комплiментарнiсть комунiстичних зомбi? Львiв з Росiєю прожив менше, нiж грузини, а якщо всi трупи перерахувати, якi нам у спадщину лишили...
   - Как ни странно, здесь я с тобой, бандеровцем, согласен, - Шрек отвлекается от подсчета людей в колонне, - Украина для России - это Хрущев, танцующий гопак, вечера на хуторе близ Диканьки и страшные жупелы, вроде Махно, Петлюры и Бандеры. Вечная провинция... Без взаимных войн не бывает уважения. А с поляками... резали друг друга, резали... в Хмельнитчину, а сейчас любо-дорого вспомнить... Кино вон сняли охуительное "Огнем и мечом"... Жаль только, что телка предпочла Домогарову поляка... это, конечно, шовинизм со стороны Сенкевича. Поляк там явно не канает по ходу дела... Похож, бля, на какого-то физкультурника с советского плаката.
   - Та чого це? - не соглашается Золушка, - Дуже гарний поляк. А Домогаров там якийсь трошки припиздений. Схожий на одного хлопа, що мене в бурсi у Львовi переслiдував: "Я тебе люблю, Настю, що аж не можу, а сам нап'ється i сситься у лiжку". Хоча, бля... - Золушка задумывается, - Бляха-муха, Домогаров ще на Вангелу схожий! Як я ранiше не помiчала?
   - Ха! - восклицает Соня, - Золечка проснулась, детка. По-моему, все киевские телки, обсуждая Вангелу, первым делом говорят: "Бля, какой красавчик! На Домогарова похож".
   - Невже? - удивляется Золушка, - Я й не знала... Чорт...
   - А менi кiно подобається, - по лицу Гринчука видно, что он слегка ревнует Золушку к воспоминаниям о Вангеле, - Пам'ятаєш, як ця панночка, Iзабелла Скорупко, на Богуна дивилась в кiнцi? Нiбито вона жалкує, що промiняла його на того поляка.. Такi дрiбницi режисерськi всю картину роблять. Насправдi, той Богун може й був неприємним типом з брудною залупою, але ж Гофман показує його таким собi мачо, що панянку реально сумнiв пройняв. З цього §§ погляду вiдразу зрозумiло, що вона решту життя буде з цим поляком кантуватись, а на Богуна таємно мастурбувати. Отак, бля, один погляд... - Гринчук смотрит на Золушку, видимо, пытаясь изобразить польскую актрису Изабеллу Скорупко, тоскующую по украинскому мачо Богуну. Золушка прыскает от смеха.
   Уже виден хвост проходящей мимо них колонны, а в хвосте, как всегда, плетутся самые ленивые бойцы. Один из таких горе-революционеров, худющий подросток в обвисшей курточке до пят и старомодной шапке-петухе, вдруг отделяется от колонны и подходит к их лавочке...
   - Тамара, - парень почему-то обращается только к Томе, будто других и не замечает.
   Тома краснеет, неловко оглядывается на присутствующих, но, тем не менее, спрыгивает с лавочки, обнимает паренька и целует его в губы. Парень, кажется, и не ожидал такого счастья, а потому расплывается в улыбке, как шизофреник в состоянии эйфории.
   - Итить твою мать! - приветствует парня Шрек, - Каннабинол!
   - Вангела - не Домогаров, - говорит Гринчук Золушке вполголоса, - Вангела - тупий узбєк. Бач, ще одну класну тьолку про§бав.
  
  

XIX - Стоун, Хрусталина, Джей-Ти

  
   - Я бы уехал куда-то после всего, - говорит Стоун, - В Африку что ли завербоваться или в Ирак какой-нибудь? С другой стороны, интересно посмотреть, как Юлька будет рулить. Мне это и как мужской особи любопытно, не только как журналисту. В кои-то веки у нас молодая красивая тетка при власти будет. Пожалуй, что и впервые... если, конечно, не считать всяких кротких Елисавет...
   Горячий воздух из трубки обогревателя дует прямо на них, но Стоун с Хрусталиной все равно лежат на матрасах одетыми и даже в шапках, еще и одеялами прикрылись.
   - Конечно, если янучары придут к власти, то и вопроса нет: чемодан-вокзал - Зимбабве. Или к жене бывшей поехать? Она в Сиэттле подержанными кадиллаками торгует... приглашала.
   - Це так незвично, - говорит Хрусталина, - Я знала, що в тебе десь є дружина, але нiколи не уявляла. У Шрека теж десь є, здається, в Нiмеччинi, i син також... Я завжди забуваю, що ви старшi, так вiдчуваю, нiбито однолiтки... а ви вже й пожити встигли, сiмейнi стосунки, так це все дивно... А правда, що Шрек у тюрмi сидiв чи в Чечнi воював? Щось я таке чула про його темне минуле...
   - Нифига, - Стоун вставляет в рот сигарету и подкуривает, размашисто чиркнув спичкой о коробок, - Шрек просто бродяга, много тусовался в девяностые по молодости. В России, за границей... Так и жену с сыном заимел, бог весть где, в дыре какой-то, в Приднестровье, что ли? Были у него каналы какие-то темные, ну и... убеждения. И по этим убеждениям он помогал беглым чеченам за границу сваливать. Через Украину на Польшу, ну и там дальше, куда повезет... А потом Шрек решил покончить с альтруизмом и воспользоваться своим же каналом: поехал в Тирасполь, забрал жену с сыном и попер с ними через границу. Вернее, он в одной группе шел, а жена с сыном в другой. И так получилось, что жена с сыном прошли благополучно две границы, а в Германии спокойно сдались... жена у него будто бы черненькая, молдаванка, прокатила под чеченку-беженку... Ну а Шрека взяли на польской границе. Злые языки говорят, что как бы он не зацепил своим толстым задом за проволоку под сигнализацией... И сидел он в каком-то лагере для перемещенных лиц. Вован ему деньгами помогал, посылал по Вестерн Юниону. Так что, Борина жена нынче немка чеченского происхождения родом из Тирасполя, а Шрек, видишь, вернулся и счастлив, что семью пристроил сыто и подальше... А, вообще-то, я хотел бы куда-нибудь в тихую точку уехать, ну их те горячие... В какую-нибудь Австрию или Швейцарию. Отель, бля, у погибшего альпиниста. Сидишь себе в деревянном домике, пишешь стихи и поэмы, пьешь чай с бубликами... или в Умань, снять квартирку месяца на три и гуляй по Софиевскому парку каждый день, а еще лучше куда-нибудь под Архангельск... в леса... купить избушку на курьих ножках возле озера, на лодочке плавать... И девочка-красавица под боком... Поедешь со мной? - Стоун вдруг ставит вопрос ребром.
   - Хай бог милує, - картинно крестится Хрусталина, - В Архангельськ. Ще, може, на Соловки по§демо? Краще вже до того... загиблого альпiнiста, - Хрусталина смеется и прижимается к Стоуну.
   Стоун целует Хрусталину в щеку, потом вдруг отстраняется, смотрит на нее пристально и прикладывает палец к ее губам, гладит легонько, будто хочет что-то стереть.
   Какая ты... - говорит он, - Что за губы у тебя? Ты же их не красила...
   Это замечание Стоуна снова веселит Хрусталину.
   - Хочеш вiдкрию тобi страшну таємницю? - говорит она, - Хоч це менi й вкрай невигiдно. Ти знаєш таке слово "татуаж"? Губи стають такi рiвненькi i наче завжди трохи пiдфарбованi.
   - А-а-а, - тянет Стоун, - Ну все равно, какое оно все ровненькое и красивое, - он проводит пальцем по губам Хрусталины, - Ну и как все это можно вынести, скажи мне? Хрусталина, ты понимаешь, что у тебя, по определению, не может быть не рогатого мужа? Кто мимо тебя может пройти без попытки сексуальных домогательств?
   - Ти вже як Вангела, - Хрусталина берет Стоуна за руку и целует его в ладошку, - Вiн теж усю тебе обдивиться вiд нiгтiв до вух, кожну волосину на пиздi похвалить.
   - Ну вот, - обижается Стоун, - И я о том же. Я ей одно, а она мне - Вангела. Поедешь со мной, спрашиваю? - прикрикивает он.
   - По§ду, - Хрусталина говорит с насмешливой готовностью, - Ти не ображайся, Олежику, така вже я вередлива панi... Це в мене вiд меншовартостi, розумiєш? - Хрусталина натягивает одеяло на нос, - Це гра в мене така хитра... Ти подивись на наших з тобою дiвчат коханих: Тома з Сонею, хоч i тусують по клубах зi Шреком, кислоту жеруть, але ж такий собi бiзнес мають, i тримають вони його мiцно, як справжнi жидiвки... Трешка - пiдлота ница, а тим не менше, телезiрка, i теж має такий в собi стрижень нахабний, завжди свого доб'ється... навiть Золя, начебто дитинча мале, а ти картини §§ бачив? Золi як дати поштовх, вона ще й Укра§ну прославить, таке малює... А я що? Студентка унiвера для блядєй, жодного талану, самi вади, але ж... чоловiки чомусь мене вибирають, а мене й тiшить. Тiшить, коли Томочка бiситься, або Трешi. Вони, бач, такi першокласнi зiрки, а пацани вiд Хрусталiни кiнчають... Ну як менi не погратися, коли пощастило привабливу мармизу мати? Але ж... менi двадцять два роки... Я можу бути дружиною, Олежко, можу, тiльки... дай менi два роки... тiльки два рочки. Я нагуляюся, обiцяю тобi, тiльки давай два роки поживемо, як зараз. По§демо, куди ти скажеш, хоч i до Архангельська цього, але... як товаришi по лiжку. А за два роки я унiвер закiнчу, i народжу тобi дитинку, хочеш? Гарного такого Стоунчика, хочеш?
   - Хрусталинку хочу, - капризничает Стоун, - Кстати, если уехать в Сиэттл, то вполне прокатит, будет Кристал. Хорошее американское имя, кондовое, это здесь все на тебя смотрят, как на елочную игрушку.
   - Це частина iмiджу, - говорит Хрусталина, - На додачу до вроди, ялинкова iграшка мусить мати вiдповiдне iм'я. Таке воно крихке та блискуче, додає менi сексапiлу, дякуючи батькам... А можемо по§хати жити не до альпiнiстiв, а, примiром, до Польщi, у Кракiв або в Закопане...
   Стоун не успевает ответить на предложение Хрусталины. Чья-то рука пролазит в щель на входе в палатку, дергает за холстину и отрывает наклеенный для защиты от сквозняка скотч.
   - Стоять-бояться! - в щели появляется детское веснушчатое лицо Джей-Ти, - Отдел по борьбе с наркотиками! Предъявите наколотые апельсины! - Джей-Ти пролазит в палатку целиком и усаживается на матрас к Стоуну.
   За ним в палатку забирается какая-то девчушка в шубе из крашеного голубого меха и вязаной шапочке с кисточками. Шуба большая, а потому девочка напоминает голубой меховый шарик.
   - Здравствуйте, - говорит девочка-шарик слегка застенчиво, но, тем не менее, тут же садится рядом с Джей-Ти на матрас так, что Стоуну приходится поджать ноги.
   - А шмалью воняет, - Джей-Ти нюхает воздух, - Как не стыдно? А вдруг заглянет Хавьер Соланыч с проверкой? А тут коноплей штырит и бензином, - Джей-Ти наклоняется к обогревателю и нюхает трубу - Солярой, - поправляется он, - Токсикоманы...
   - Ты как сюда пролез? - удивленно спрашивает Стоун, - Там же охрана.
   Джей-Ти разводит руками и широко улыбается, будто говоря: "А куда это я не пролезу, извините?"
   - Я им сказал, что я шестой сын Ющенко, - говорит он, - Незаконнорожденный. А это Люська, кстати, - он представляет девочку, - Она хорошая. Мы будем с ней жить.
   - Идиот, - комментирует новость Стоун, - И где вы собираетесь с ней жить?
   - Пока здесь, в палатке, - невозмутимо говорит Джей-Ти, - А потом мы переедем в твою квартиру. Люська в твоем доме живет, на первом этаже, ты в курсе? С родителями, правда, но ничего: когда наши придут к власти, парни из Донецка будут на вес золота, за нас любая выйдет... Кстати, о твоей квартире... Пришли вчера с батей с митинга, и решили видик посмотреть вечерком. Залезает, значит, батя к тебе в тумбочку, а там, значит, сто п'ятдесят кассет с порнографией... шведские школьницы там, анальные страсти всякие и одна единственная нормальная кассета - "Мумия". Батя, конечно, виду не подал... порылся, нашел еще одну кассету, без наклейки. Простая такая кассета, с виду ничего особенного. Ну, значит, поставил ее батя, включает, смотрит, а там... а там тако-о-ое, тако-о-ое! - Джей-Ти закатывает глаза и при этом смотрит на Хрусталину со странным насмешливым восхищением, - Здравствуйте, кстати, - он картинно кланяется Хрусталине, - Одним словом, если вы решите попросить у бати благословения, то не волнуйтесь... за ним дело не станет, батя невестку уже заценил...
   - Ты при девчонке хоть бы помолчал, - Стоун совестит брата.
   - Ей уже пятнадцать лет! - возмущается Джей-Ти, - Через год ей уже можно будет кассету вашу посмотреть... Люська, познакомься, - он оборачивается к девочке-шарику, - Это мой больной брат Олег, а это его девушка с каким-то марсианским именем... Это, братан, - Джей-Ти вдруг резко меняет тон с нагловатого на заискивающий, - Не будеш ли ты так любезен отгрузить мне чуток бабла? Мы бы в кино с Люсечкой сходили, пока то да се...
  
  

XX - Тома, Соня, Шрек, Золушка, Гринчук

  
   - Слыхали, на УТ-1 сурдопереводчица, Дмитрук ее фамилия, устроила диверсию? - говорит Шрек, - В эфире, значит, сообщают о результатах выборов, о том, что победил наш дорогой Янучара, все путем, типа, а тетка эта переводит глухим, что, мол, все это гонево и не ведитесь, выборы сфальсифицированы, а в Киеве восстание. Эта, я вам скажу, похлеще письма журналистов будет. Я вам как переводчик говорю, представьте, сидите вы в ООН, на заседании, выступает там какой-нибудь поц американский, а синхронист в наушники говорит что-то вроде: "Путин-гандон" или "Бей жидов". Игра стоит свеч.
   - Ты, наверное, для этого и подался в переводчики, Боря? - не забывает снасмешничать Соня.
   Шрек несет два тяжелых пакета с лейбами супермаркета, у Томы и Сони тоже в руках по пакету. Они подходят к палаточному городку и пробираются к приемному пункту, к которому стоит небольшая очередь. Продукты складывают на деревянные столы, и две полненькие девушки ловко их сортируют, теплую же одежду сваливают прямо на землю в кучу.
   - Что у вас? - спрашивает девушка-приемщица, когда подходит очередь.
   - Бутерброды, - Тома достает из пакета пластмассовые судки, - Сигареты, - за бутербродами следуют два блока "LM", - Сало, колбаса, хлеб, чай, кофе, сахар, помидоры...
   - Спасибо... спасибо... спасибо.., - дежурным голосом говорит девушка, принимая каждый сверток. Она раскладывает продукты на столе, а подбегающие помощники уносят их в склад-палатку, - Медикаменты, пожалуйста, в Украинский Дом, - говорит она, заглянув в последний пакет, - Там принимают в медпункт.
   Следуя указанию девушки, они направляются к Украинскому Дому. Дом охраняется по периметру редкой цепью парней в оранжевых повязках, людей пропускают только через проход в центре, куда и стоит длинная очередь желающих попасть внутрь.
   - Нам медикаменты отдать, - говорит Тома одному из охранников на периметре, небритому живчику с хитрым лицом и желтой повязкой "Пора" на рукаве.
   - А чо там? - охранник заглядывает в пакет, запускает туда руку и достает пачку "фервекса", зубную щетку и пасту, - Да вроде не надо уже, вроде все есть.
   В этот момент из очереди выскакивает молодой паренек в натянутой на уши вязаной шапочке, и подбегает к ним.
   - Можно? - спрашивает он, заглядывая в пакет, и не дожидаясь разрешения, выхватывает из руки охранника зубную щетку и пасту, - Спасибо, - поспешно говорит он и убегает.
   - Вот урюк, - характеризует парня опешивший охранник.
   - Да ладно, - говорит Тома, - Может, ему зубы почистить нечем? Видите, а вы говорите, не надо. В интернете целый список висит, чего надо... даже станки для бритья, - Она передает пакет охраннику через оградительную ленточку, - Вы, это, пакет передайте, куда надо.
   - Ага, - охранник принимает пакет, весело пританцовывая на месте, как будто не от холода, а от нетерпения сообщить какую-то новость, - У меня нет интернета, я на улице все время... Сегодня ездили в Конча-Заспу, Кучму обложили, - не удерживается он, - Чтоб не удрал, собака...
   Отдав продукты и медикаменты, они возвращаются на Майдан, с трудом пробираются сквозь толпу и идут туда, где народу поменьше - на Банковую. Шрек по пути приобретает в торговой палатке три бутылки "шейка" и пачку орешков.
   На Банковой, перед администрацией президента, немноголюдно: стоят дежурные активисты с повязками "Поры", несколько подростков влезли на стоящий тут же грузовик и выкрикивают революционные речевки, парочка таких же малолетних революционеров сидят верхом на бочке полевой кухни. На кухонном столе всем желающим разливают кофе и чай в пластиковые стаканчики.
   А на заборе, обнявшись, сидят Золушка с Гринчуком. Шрека с сестрами они даже не замечают: слишком увлечены друг другом и сигаретой с характерным сладковатым запахом.
   - Яд для бандеровца, - Шрек останавливается перед Гринчуком и протягивает ему бутылку зеленого "шейка", - Тшы ожешкы для Попэлкы, - он отдает Золушке пачку орешков, - Вам, я вижу, вообще негде уединиться, братья мои?
   - Правду кажете, панотче, - Золушка угощается орешками, - Ходимо вже ходимо, а по§батись нема де, прости, господи. У наметi нечестивi грiшники бавляться, а ми, сiрi й убогi, по свiту мандруємо, живемо милостинею.
   - Щойно бiля Кабмiну були, - говорит Гринчук, - У парку, де ранiше янучари жили в наметах. Зараз там нашi живуть, костри палять i палками по бочках луплять, щоб тим щурам у Кабмiнi веселiше працювалось, - Гринчук довольно улыбается и снимает пробку с бутылки "шейка" - I бачимо ми, значить, картину: сидить хлопчина такий, вкрай зайобаний, морда неголена, очi червонi вiд холоду, в тiлогрiйцi, наче мишами погризенiй, корочє, такий собi на вигляд зек-утiкач. Сидить вiн, значить, i онучi розмотує - це щоб ноги бiля вогнища погрiти та мокрi онучi висушити. А бiля нього сто§ть така собi лялька, як з обкладинки "Космо", у норковiй шубцi така, центрова красава, на мiльйон баксiв тьолка, корочє, i тримає вона, значить, у руцях сво§х тендiтних з манiкюрами бруднi чоботи цього хлопа, i дивиться на нього такими очима закоханими... наче вiн не смердючi шкари §й дає, а обручку з дiамантами.
   - Какое удивительное единение всех классов и сословий, - говорит Шрек, - Прямо тема для поэмы... или для рекламы "Лексуса": "Чем греться у костра и нюхать грязные портянки вашего избранника, выберите джип "Лексус" с кондиционером!"
   - И все революционеры будут вашими, - добавляет Соня.
   Со стороны улицы Шелковичной на Банковой появляется автобус, и остановливается наверху улицы, из автобуса выгружаются бойцы "Беркута" в черной форме, с пластиковыми щитами и резиновыми дубинками, бойцы быстро строятся в шеренги, а затем, по команде, полубегом направляются вниз по Банковой. Немногочисленные революционеры на посту возле президентской администрации напрягаются и тревожно ожидают подхода отряда, но милиционеры пробегают мимо, не останавливаясь, и даже не оборачиваясь в их сторону.
   - Дивне вiдчуття, - Гринчук наблюдает за пробегающими милиционерами, даже не выбрасывая сигарету, - Стою обкурений серед натовпу ментiв i не вiдчуваю жодного стрьому. Унiкальне враження, треба запам'ятати.
   - У меня такое было, когда мы со Спартаком играли, - говорит Шрек, - Помнишь, при Лобане, когда еще старое Динамо было, без иностранцев? 3:2 мы их сделали.
   - Авжеж, пам'ятаю, Ребров забив банку на останнiх хвилинах. Я пiсля цього тиждень говорити не мiг.
   - Мы тогда со Стоуном купили билеты на улице у какого-то жулика, а на стадион приходим - бляха-муха! Билеты, оказывается, в русский сектор. Думали, пиздец нам. А вышло наоборот - прикольно. Нас менты кольцом окружили, тоже, бля, в шлемах, со щитами, с дубьем, все как полагается. Русские зубами скрипят за спиной, вякают что-то, а тронуть боятся - уж очень злобно менты их пасли. Вот тогда милиция в натуре была с народом. Для полного душевного комфорта всегда нужен внешний враг. Мы их потом на хуторе Михайловском встретили, когда они на Москву возвращались...
   - Зараз також є зовнiшнiй ворог. Ментiв, гадаєш, не заєбло в такiй сранiй кра§нi жити, на банду вбивць та сутенерiв працювати?
   - Это ты сам у них спросишь, когда тебя в следующий раз с травой возьмут, - говорит Шрек, - Ма-а-альчики! - кричит он милиционерам, имитируя носовой прононс секс-меньшинств.
   Как ни странно, призыв не остается незамеченным: один боец на ходу выходит из строя и подбегает к Шреку.
   - Хорошо подумал? - он почти касается головы Шрека козырьком шлема.
   - Мiлiцiя з народом! - за Шрека отвечает Гринчук, поднимая руку и показывая пальцами козу.
   - Смотри у меня, - черный боец грозит то ли Шреку, то ли Гринчуку и бежит дальше, сливаясь с остальными омоновцами.
   - Крымские, - Шрек смотрит вслед бойцу, - По-русски говорят.
  
  

XXI - Рыжая, Вангела, Стоун, Гринчук

  
   - Ты вытеснила все мои сексуальные стереотипы, - говорит Вангела, - Раньше, когда я был маленький, мне нравились исключительно блондинки. Знаешь, худенькие такие, с прической каре, тонкогубые и тонконосые, вот, к примеру, как Мадонна, Гвен Стефани или Агилера.
   - Агилера - буратина, - категорично говорит Катя.
   - Ну да, - соглашается Вангела, - Буратины мне нравились. Блондинки в черном.
   Воздух в палатке уже нагрелся, и Вангела с Рыжей уже не мучаются в верхней одежде и шапках, как раньше Стоун с Хрусталиной, а лежат в свитерах, Вангела даже носки снял и держит ноги возле обогревателя.
   - У тебя девочка была - худенькая блондинка, которая ходила в кожаной куртке, да? - догадывается Катя.
   - Да, - подтверждает Вангела, - Была. Мы дружили в школе. На мотоцикле ездили. Смотрела клип Робби Уильямса "Survive"? Там, где он изображает автогонщика, которого закрыли в вагончике, в сортире?
   - Конечно.
   - У меня совсем другая задумка насчет этого клипа. Ты такую группу "Депеш мод", наверное, не помнишь? Намбаван попса такая восьмидесятых годов. Была у них песня "Little Fifteen" и клип на нее, там чувак с девочкой ездит на мотоцикле, хайвеи там, время ночное, и девочка в косынке, секси такой клип... And you can drive, you can drive far away, to a happier place, to a happier day...
   - Я знаю "Депеш мод", - говорит Катя, - She wants to smile if you smile. Только клип про девочку в косынке и мотоцикл - это "Behind the wheel". My little girl, drive anywhere, do what you want, I don't care tonight. Эти "Депеши" твои, вообще, одно и то же поют все время. У них все про мотоциклы.
   - Да? - Вангела удивляется, как ребенок, будто это не он хотел просветить Катю насчет музыки техно восьмидесятых, - Ну да, наверное. В общем, если взять клип Робби Уильямса и эту парочку на мотоцикле из клипа "Депешей"... Представь, к примеру, что они едут в сезон на юг собирать траву... на своем мотоцикле. Помнишь, там в середине песни выкрики такие несуразные, весь ритм ломают... сильно на милицейскую облаву похоже...
   - Ты ездил со своей блондинкой в кожаной куртке на мотоцикле в Крым за травой? - снова догадывается Катя.
   - Ага, - улыбается Вангела, - Ну, не в Крым. В Крым мы не доехали, в Херсон там... Какая ты догада. Психоаналитик похлеще Сони.
   - За дуру меня держишь? - корчит рожу Катя, - Что ж тут догадываться, когда ты сам все рассказываешь? И что дальше у тебя с ней было? Ага-а-а, - вдруг восклицает Рыжая, - Она тебя бросила! - она перекатывается по матрасу и запрыгивает верхом на Вангелу, - Признавайся! Блондинка тебя бросила?! - Катя хватает Костю за щеки, - Pleasure, little treasure! - она поднимает руки вверх и, выгибаясь телом, танцует, сидя на животе у Вангелы, - Блондинка бросила Вангелу! Какая крутая телка. Костик, признайся, это была первая и последняя телка, которая тебя бросила? - Рыжая наклоняется и дышит прямо в лицо Вангелы, - Я просто не представляю, какая дура сейчас бы на это решилась.
   - Ну, мне тоже шестнадцать лет было, - говорит Вангела, засмущавшись, - Не было у меня тогда таких уловок хитрых, чтобы девочек лапошить.
   - Ага! - снова ловит его Рыжая, - Значит, сейчас есть уловки. Значит, меня ты облапошил!
   - Скажешь тоже, - обижается Костя.
   - Ну, ну, - Катя снова хлопает его по щекам, - Так что там насчет сексуальних стереотипов?
   - Потом мне наоборот нравились брюнетки, - Вангела возвращается к истории эволюции своих взглядов на женщин, - Глазастые такие, знаешь, такие в Карпатах водяться, и львовские еще. Щечки, носик пупочкой, пухленькие такие... украинки такие типичные с прожидью или мадьярки...
   - Эту я знаю, - перебивает его Рыжая, - Можешь не напрягаться. Пани Хрусталина. Это я тебя понимаю, они с Золушкой базарят так... секси. Проше, панi, до пердоленья...
   - А потом появилась ты и... все.
   - Теперь, значит, тебя только рыжие волнуют? Крашеные?
   - Рыженькие.
   - Крючконосые?
   - И носик красивый.
   - С большой башкой?
   - Умненькие.
   - С кривыми ногами?
   - Ровненькими.
   - Кривыми зубами?
   - Зубками.
   - Ага, так все-таки кривыми? - Катя кусает Вангелу за шею, - Толстожопые целки?
   - Целочки... с круглой попой....
   - И много их у тебя?
   - Одна, - печально говорит Вангела.
   - Р-р-р, - Катя ложится сверху на Костю и укрывает их обоих с головой одеялом, - Стоун с Тарасом не зайдут? - спрашивает она, стягивая свитер.
   - Пес с ними, - отвечает Вангела, - Надень шапку-невидимку...
   А Стоун с Гринчуком стоят на охране периметра лагеря, неподалеку от палатки, и заходить не собираются, понимая, что могут сильно помешать. Гринчук жует бутерброд с салом, а Стоун пьет чай с сигаретой.
   - Ти з Хрусталiною.., - Гринчук вдруг выдает риторический полувопрос-полуутверждение.
   - Ну? - Стоун отвечает ему в унисон полувопросом-полуответом.
   - А я з Настею, - сообщает всем известный факт Гринчук.
   - Ага, - точно так же не торопит события Стоун.
   - Бля, - заходит в тупик Гринчук.
   - Согласен, - на этот раз Стоун, кажется, насмехается.
   Во время паузы Гринчук засовывает в рот последний кусок бутерброда, а Стоун достает из стаканчика мешочек с чаем и прицельно бросает его в урну.
   - Вони будуть бiгати одна до одно§, - Гринчук, наконец, сообщает о предмете своего беспокойства.
   - Будут, - не отрицает Стоун.
   - Я не люблю груповуху, - признается Гринчук.
   - Врешь, - не верит ему Стоун.
   - Ну, ти знаєш, що я мав на увазi, - пытается объяснить Гринчук, - Вони не будуть бiгати до Вангели, у нього з цiєю рижою надового... тим бiльше, до Шрека... А одна до одно§ будуть...
   - Я не буду трогать Золушку, - успокаивает его Стоун.
   - Добре, - ответ, кажется, полностью удовлетворяет Гринчука.
   - А друг к дружке они со временем набегаются, - заверяет его Стоун, - Дадим им время... годика два.
   - Добре, - снова соглашается Гринчук.
   - Тарасик, не впадлу, - из палатки появляется голова Вангелы, - Принеси нам пару бутербродов и чайку.
   - Знайшов офiцiянта, - бормочет себе под нос Гринчук, но, тем не менее, идет выполнять заказ.
  
  

XXII - Вроде бы, все

  
   - Вiдкривай шампанське, - командует Трэши Вангеле, - Бажано Шрековi в лобєшнiк.
   Костя достает из пакета бутылку шампанского и принимается откручивать пробку. Шрек ему помогает и открывает вторую бутылку, но в стаканчики шампанское не разливает, вместо этого достает из другого пакета апельсин, а из кармана - немалого размера медицинский шприц.
   - Знатный баян, - показывает он шприц Вангеле, - Из старых запасов.
   - Навiть не думай, - Трэши тоже замечает шприц, - Я не буду це пити, i §сти не буду. Скiльки блядей цiєю гидотою ширялися?
   Не обращая внимания на ее возмущение, Шрек принимается за работу: он достает по одному апельсину из пакета и накачивает их с помощью шприца шампанским.
   Они расположились возле здания консерватории, на ступеньках. Невдалеке от них выступает группа музыкантов: пожилые мужички с духовыми инструментами играют украинские песни, а собравшаяся вокруг толпа подпевает. Мужички играют хорошо, и народ песен тоже не портит. Лица музыкантов счастливы: в кои-то веки такую толпу собрали.
   Вангела вдруг оставляет Шрека наедине с апельсинами и идет куда-то к дальнему углу консерватории.
   Там, прячась за колонной, стоит внушительного вида человек в драповом пальто и пыжиковой шапке. Человек стоит прямо, руки держит в карманах и взгляд имеет строгий: из-за густых черных бровей он кажется удивительно похожим на генсека Брежнева в молодые годы. К нему-то вразвалочку и подходит Вангела.
   - Чего прячешься, Вован? - обращается к нему Костя, - Стоишь, как не родной.
   - Есть там кое-кто, кто может быть мне не рад, - загадочно выражается Вован, здороваясь за руку с Вангелой, - Я постою пока.
   Костя пожимает плечами и возвращается к остальным.
   - Вован стоит за колонной, - сообщает он Шреку вполголоса, помогая накачивать очередной апельсин, - Прячется. Обкурился, наверное. Уж очень рожа тупая.
   На Шрека известие производит странное впечатление. Он тут же передает апельсин и шприц Вангеле.
   - Накачивай пока, - говорит он и, пользуясь тем, что все смотрят на народных музыкантов, незаметно скрывается в том же направлении, откуда только что появился Вангела.
   На сей раз к Вовану подходит Шрек. Становится напротив и смотрит в упор. Вован глаз не отводит, но все-таки немного смущается от испепеляющего взгляда Шрека.
   - Пойдем, поговорим, - говорит Шрек.
   - Идем, - отвечает Вован, и они скрываются за углом.
   Пройдя немного по улице Городецкого, они снова останавливаются.
   - Ты кинул Соньке на счет пять штук, - заявляет Шрек, снова сжигая Вована взглядом.
   - Ну и что? - Вован вступает в перепалку.
   - За что? - Шрек берет Вована за воротник пальто, - За какие такие услуги?
   - Не твое дело, - Вован отводит руку Шрека, - За маркетинговые.
   - За маркетинговые? - Шрек дергает Вована за воротник и пытается поставить ему подножку.
   - За маркетинговые, - Вован сопротивляется, но, не удержавшись на скользком снегу, падает, притягивая за собой Шрека.
   Они валятся в сугроб на обочине дороги и начинают кататься по снегу.
   Люди, стоящие на улице Городецкого за горячей кашей и жареной курятиной из полевой кухни, посмеиваясь, наблюдают за катающимися по снегу тяжеловесами, радуясь возможности скоротать время в длинной очереди...
   - А где Шрек? - Соня, наконец, отвлекается от музыкантов и подходит к Вангеле.
   - Там, - Вангела машет рукой в сторону полевой кухни, - С Вованом пошел поздороваться.
   - Ай! - вскрикивает Соня и со всех ног бежит в указанном Костей направлении.
   Вангела провожает ее удивленным взглядом, но тут же забывает обо всех странностях поведения Вована, Шрека и Сони, так как к нему подходит Рыжая.
   - Помогу тебе, зайка, - Катя присаживается на корточки рядом с Вангелой и помогает ему колоть апельсины, - Ты держи бутылку так, наискосок, а я буду набирать.
   Соня подбегает к полевой кухне, оглядывается по сторонам и замечает стоящий у обочины джип "Паджеро". Из обеих дверей джипа торчат массивные зады Шрека и Вована. Они, засунув головы в двери, что-то ищут в машине. Соня улыбается и подходит к джипу. Вован и Шрек, заслышав ее шаги, оборачиваются. Они с ног до головы вываляны в снегу, лица их красны и мокры от снега и пота. А все заднее сиденье машины завалено красными розами...
   - Это тебе, - Шрек, не глядя, берет с сиденья охапку цветов и, не обращая внимания на четность их числа, отдает Соне, - За маркетинговые услуги.
   - Помоги мне их в руки сложить, - просит Вован.
   Он широко расставляет руки, как будто хочет объять необъятное, а Шрек принимается перегружать цветы с заднего сиденья в руки Вована.
   Загрузившись, они идут к площадке перед консерваторией, где собралась вся компания. По прибытии на место, Шрек начинает вынимать из охапки, едва удерживаемой Вованом, розочки и раздавать их девочкам. Когда все получают по букету, в руках Вована все еще остается не менее сотни цветов. Вован, почти ничего не видя за кучей роз, подходит к Трэши и бросает всю кучу ей под ноги.
   - Вот, - говорит он, - Это тебе.
   - Ой, - Трэши даже приседает от неожиданности, - А що таке? Я згодна.
   - Да... выходи за меня замуж, - говорит Вован.
   Шрек раздает всем апельсины, а Вангела спускается с лестницы и прицеливается фотоаппаратом.
   - Так, Каннабинол... Жека, за Томой стань, - командует Костя, размахивая руками, - Шрек, Вован, морды попроще... Вован, шапку сними, Соня, киса, улыбайся, так... Хрусталина, девочка моя, улыбнись и возьми апельсинку красиво... помнишь, как Гвен Стефани в клипе держала яблочко?...
   - Я те дам Гвен Стефани, - Катя бросает своим апельсином в Вангелу.
   Вангела уворачивается от оранжевого снаряда, строй фотографирующихся рассыпается, и Косте приходится все начинать сызнова.
   - Так, Золя, сними тоже шапочку, и ты, рыжик, тоже... Хрусталина, прекрати жрать апельсин!
   - Фу, яка гидота гiрка, - Хрусталина плюется апельсиновой мякотью и в этот момент Вангела нажимает на спуск фотоаппарата.
   На фото Хрусталина кривится так, что Стоун всегда говорит, смотря на карточку: "Когда наша девочка увидит эту фотку, она никогда не поверит, что ее мама считалась самой красивой девушкой в Киеве".
Оценка: 2.47*17  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"