Любовь, любовь, всегда ты в силе,
Залезешь в стих, влетишь в окно,
Влюбился в канарейку филин,
А ей, похоже, все равно.

Она поет довольно мило,
Вокруг поклонников забор,
Но до сих пор не обратила 
На старика свой нежный взор.

Охота тягостней неволи,
Ярится дух, пылает плоть,
Ему бы мудрости поболе,
От грязи вычистить дупло,

Смирить нелепую гордыню,
Квас перекисший вылить прочь,
Но в жесткой позе филин стынет,
И брань его летит сквозь ночь.

Заморскую ругает шубу
И канарейкин вольный нрав.
А где же песни? "Фубу-фубу...
Ату ее! Гип-гип, ура!"

Петь не умеет старый филин,
Бедняге бог не дал ума,
Зато в кармане простофили
Неостроумных шуток тьма.

Скандал затеять много легче,
Чем удивить талантом свет,
Хохочет лес, дурак замечен,
Сбылась мечта во цвете лет. 

Бухтит, чем далее, тем хуже,
На пень как на трибуну сел,
Но канарейке он не нужен, 
И лесу вскоре надоел.