Глубоко и зачастую фатально заблуждаются те люди, кто считает, - а считают они, как правило, с той самой самонадеянностью и самоуверенностью, с которой они смотрят и оценивают самого себя, как первого ловкача и первой хитрости человека, - что если они находятся на стороне обмана, то есть на стороне тех, кто умней и ловчей, то прискорбная участь быть самим обманутым, их уж точно обойдёт мимо и прямиком направится в сторону какого-нибудь неудачника.
Ну а когда по каким-то там, ясно, что по непредусмотренным основным природным правилам жизни причинам, говорящим: "Горбатого только могила исправит...хотя нет, это не к этому месту, а вот к месту будет это: каждому Обалдую по своим серьгам, козлу рога, дураку сито, а счастливчику и красавцу всё самое красивое и лучшее", - а также по невероятным стечениям обстоятельств, такое природное заблуждение случается, то человек столько раз всех обманывающий, - и получается, что видящий обман только с одной неприглядной стороны, - само собой, как в первые увидевший в лицо эту правду жизни, в момент теряется и совершенно не понимает, как так и при этом неожиданно, для него всё это с ним случилось.
И первое, что приходит в голову, пойманному в такую ловушку, до этого момента самому ловкому и изворотливому человеку, так это мысль о том, а не обман ли всё это его зрения, тем более к окулисту он давненько не захаживал, а у психиатра и вовсе никогда не был (это в случае навязчивых идей и обманных взглядов на себя). И при этом ему даже хочется протереть свои глаза, которые быть может, застелила какая-то пелена иллюзорности и он видит совсем не то, что есть на самом деле - он в некотором роде был зол на свою любовницу, и она вот таким иллюзорным способом, ввела его в заблуждение, чтобы так сказать, немного его позлить и добавить в их поутихшую страсть перчинки. И как этот растерянный любовник по себе сейчас ощутил, то ей удалось достичь всех целей сразу - он, и обозлён, и в высшей степени объят гневной страстью.
Ну а когда всё внутри кипит и вот таким способом страстит, то в голову начинают одна за одной лезть до чего же странные и удивительные мысли. И ловкому любовнику, оказавшемуся перед фактом своего обмана, прямо сейчас и непременно, хочется узнать, что здесь происходит и что всё это на самом деле значит, хотя он прекрасно знал, что всё это значит. Ведь он сам совсем недавно, да буквально сегодня утром, перед тем как отправиться в аэропорт, чтобы возвратиться домой из командировки (почему он не улетел, то это другой вопрос), вот так же возлежал со своим милым котёнком (так он уменьшительно ласкательно называл свою Кису, а так вообще-то Ксению Андреевну) на мягкой кровати, - оттого что матрас новый и большой, - и, нежась в объятиях Кисы ...нет пока всё не разрешилось и в правильную сторону не объяснилось, то Ксении Андревны (это специально так она была названа), посмеиваясь, недоумевал о том, как можно быть настолько насчёт себя и своей второй половины недальновидным, и не видеть очевидные, так и лежащие на поверхности вещи.
И теперь-то ему стал понятен настоящий смысл немногословных ответов Ксении Андревны, которая на все эти его разглагольствования, с воодушевлением не поддерживала его звонким смешливым одобрением, а только молча кивала. - Она уже в тот момент что-то такое знала и замышляла. - Сглотнув набежавшую слюну, всё, всё про подлую Ксеню Андревну понял бывший ловкач и ас, а с этого момент сбитый лётчик АС (это его инициалы, под которыми отныне прячется не какое-то там от рождения данное имя, а агрессия и боль за такое вероломство Ксении Андревны).
И сейчас бы АС, для облегчения его упоминания назовём его Лётчик, ещё много чего про Ксению Андревну неудобного и пакостного надумал, - не такая уж ты и первостатейная красавица, как я тебе всегда говорил, а я всё врал, преувеличивая твои еле заметные достоинства, которых после этого случая и нет больше, - но тут на первый план вышел и не мог не выйти, как понимает Лётчик, его более удачливый соперник. И Лётчик немедленно, для начала зрительно, начинает делать внешний обзор этого последнего подлеца и негодяя, с последующей его оценкой - кто знает, как дальше будут развиваться события и не выльется ли это противостояние в противоборство, и значит нужно, как следует, подготовится к нему, оценив силы противника.
Правда, тут и не знаешь, чему радоваться, то ли тому, что твой противник с виду покрепче тебя и несколько симпатичней (но это спорно) - и тогда вроде как находишь ответ на вдруг возникший вопрос: "А чего тебе, дура, ещё не хватало во мне?", - или же тому, что этот тип в кровати обладает только одним несомненным преимуществом перед тобой - тем, что он, а не ты сейчас лежишь в кровати, а так его пузастый, рыхлый и отъевшийся вид, не такое уж и преимущество, когда это дело наживное. И тут Лётчика накрывает какое-то острое и больное чувство непонимания случившегося, где такое отданное этому рыхлому типу предпочтение Ксенией Андревной перед ним, прямо-таки в голове не укладывается и никак не объясняется.
И Лётчика прямо сейчас подрывает спросить вероломную Ксению Андревну: кто это собственно такой? Ну а так как Лётчик примерно знает, что ему ответит Ксения Андревна: "Ты мол, его совсем не знаешь. Он с моей работы", - а это чистая правда, с которой сложно спорить, то Лётчик был бы не прочь уже напрямую у этого рыхлого типа поинтересоваться об этом. - Говори, сука, кто ты есть таков и что тут делаешь? - И если насчёт второй части вопроса, рыхлый тип обязательно умолчит, чтобы не ставить Ксению Андревну в неловкое положение, - а себя, козёл, значит, в герои-любовники пропишет, - то на первую часть, он дрожащим от нервного возбуждения, - а кроме него он больше ни на какое не способен, по мнению некоторых заинтересованных в этом лиц, - голосом ответит: Я Вениамин Зиновьевич, будем знакомы.
- А мне значит, надо представиться в ответ и сказать, очень приятно. - Накалённым голосом проговорил в ответ Лётчик. И тут в мужской разговор вмешивается эта, до чего же подлая Ксения Андревна, которая не просто говорит, а прямо с какой-то претензией на своё понимание.
- Леонид! - Ксения Андревна тут же сдаёт Лётчика с потрохами, для начала приоткрыв завесу его настоящего имени первому же им встреченному типу, со странным именем Вениамин. "Наверное, аптекарь", - решил про себя Леонид, что Ксения Андревна ему соврала насчёт места работы Вениамина. - Ты ставишь меня в неловкое положение перед моим коллегой. - И Леонид своим ушам не может поверить, слыша в свой адрес такое неприкрытое бесстыдство - Леонид прекрасно знал, что Ксения Андревна не утруждала себя официальной трудовой занятостью, и тогда какой ей коллега этот Вениамин, кроме как по проверке крепости мебели (на дом работу, гад, берёт).
- Он что, мебельщик? - задавшись этим вопросом про себя, Леонид с задумчивой хмуростью посмотрел на Вениамина, которому явно не понравился этот несущий опасность взгляд Леонида. О чём он, как последний трус и подлец, ущипнув за одно из мягких мест Ксению Андревну, из которых она вся состояла, сообщил ей об этом под одеялом, и Ксения Андревна в момент раскраснелась и не пойми из-за чего. Из-за того, что Вениамин Зиновьевич так на людях её отмечает, либо оттого, что Леонид так смеет себя вести, угрожая Вениамину чем-то жестоким.
Ну а Леонид и сам не раз проделывал такие фокусы под одеялом с Ксенией Андревной и ему становится ещё более обидно за такие непозволительные вольности со стороны этого Вениамина, которые он позволяет по отношению к Ксении Андревне, и всё на его глазах, а она всё это ему не просто дозволяет, а чуть ли не поощряет. - Ты мол, Вениамин Зиновьевич, ни сколько не стесняйся, и если захочешь ко мне обратиться, то в любое время щепайся. - И понятно, что Леонид такого на своих глазах стерпеть не может и он указывает этому развязному Вениамину на недопустимость таких его действий. - Ты что там под одеялом делаешь? - уставившись на Вениамина не сдвигающимся с одной мысли вдавить этого гада в матрас взглядом, вопросил к его совести и порядочности Леонид.
И если у Леонида насчёт Вениамина и были хоть какие-то ещё мысли о его наполовину порядочности, то после этого его ответа: "Лежу", - у него испарились последние иллюзии на этот его счёт. - Последний жулик и негодяй. - Закипел про себя Леонид. - Никому не пожелаю покупать в его аптеке микстуры. Обязательно обвесит и вместо лекарств туда мела насыплет.
- Ладно. - Многообещающе сказал Леонид. - Осталось одно выяснить, - тревожно для всех говорит Леонид, обводит поочередно эту парочку, состоящую из Вениамина и Ксении Андревны, и задаёт свой итоговый вопрос: Кто тут лишний? - И в ожидании ответа впивается взглядом в Ксению Андревну, которая определённо удивлена такой постановкой вопроса. Что тоже самое можно сказать и о пригревшимся рядом с ней Вениамине, который там под одеялом вцепившись в Ксению Андревну всем собой, явно не захочет бескровно освободить это тёплое место рядом с Ксенией Андревной.
- И теперь возник своеобразный мифический триумвират, где Леонид смотрит на Ксению Андревну, Вениамин не сводит своего взгляда с Леонида, а Ксения Андревна, скорей всего, разделяет на себе этот прямолинейный взгляд Леонида и фигуральный со стороны вцепившихся в неё ног Вениамина. И все смотрят друг на друга и чего-то ждут. - На этом моменте своего рассказа, как это увидел в зеркало заднего вида, сидящий на заднем сиденье такси Владислав, таксист задумчиво замолчал, пока его не привёл в чувство звучный сигнал клаксона сзади остановившегося автомобиля. И в другой бы раз таксист ответно послал того куда подальше звучным сигналом своего клаксона, к которому он добавил бы с десяток первостатейных матерных слов, но сейчас он виновато улыбнулся в зеркало заднего вида Владиславу и со словами: "Что-то я зазевался", - нажал на педаль акселератора, и такси двинулось дальше через перекрёсток, перед которым они остановились на красный сигнал светофора.
И видимо то, как таксист умолчал дальнейшее продолжение своего, как он клятвенно заверил, основанного на реальных событиях рассказа, - а как Владислав понял, то эта рассказанная им история, действительно имела место быть и при этом таксист, скорей всего, был прямым её участником, и Владислав даже догадывается кем, - не позволило Владиславу задать логичный в такого рода случаях вопрос: И кто же оказался третьим лишним? - Впрочем, и об этом Владислав мог по мрачному лицу таксиста догадаться - многие таксисты, это в своё время сбитые лётчики. - А как его зовут, Вениамином или Леонидом, то это совсем не важно. - И только так подумал Владислав, как до него доносится голос таксиста: Приехали.
Владислав же, как и все подвозимые на такси люди, по какой-то врождённой привычке вначале выглядывает в окно автомобиля и, убедившись в том, что его вроде как не обманули, расплачивается с таксистом. Когда же он, уже выбравшись из такси, собрался было попрощаться с таксистом, то тот, перекинувшись через сиденье, обращается к нему: "А конец истории не хочешь узнать?", - и так многозначительно на него смотрит, как будто именно ему это знать нужно.
Ну а Владислав терпеть не мог любого рода навязчивость, - а ведь ещё в тот момент, когда таксист, подобрав его в аэропорту, без спросу сразу приступил рассказывать ему эту скабрезную историю, с явным намёком на что-то в нём, то уже тогда Владислав начал претерпевать нетерпение, и только то, что он был в некотором волнении, позволило таксисту сразу не заткнуться, - и он сухо ответил: "Нет". После чего Владислав захлопнул дверь такси и направился по направлению к одной из многоэтажек, где проживала его настолько хорошая знакомая, что ей можно было совсем в зеркало не смотреться, чтобы лишний раз не радоваться за такую свою удачу, - ей там ничего не нужно было поправлять, так там всё было идеально, - и оттого он о ней старался никому не сообщать, чтобы не сглазили и особенно своей супруге, обязательно подумающей, что он летает сюда в командировку не только по работе, но и чтобы заглянуть к ней в гости. Что было отчасти правда.
И как уже как-то говорилось об этой, не просто хорошей знакомой Владислав, а как сейчас выяснилось и прехорошей в придачу, то она отнимала у Владислава немало физического и умственного времени, и он уже начал подумывать о её рокировке со своей супругой (Владислав немного шахматист, вот и рассуждает шахматными терминами). И вот сейчас он направлялся к ней, вдруг неожиданно для себя передумав садиться в самолёт и лететь туда, где он основное своё время проживал со своей благоверной супругой, Владой.
- А я ей говорил, что двоим Владиславам под одной крышей не ужиться, а она не верила и всё не соглашалась менять имя. - Вот так, в такой причудливой и надуманной форме, на первых порах, когда он решил остаться и не лететь домой, объяснил этот свой поступок Владислав. А как только вспомнил эту, стоящую в глазах своей супруги непримиримость и строптивость, с которой она ни в какую не соглашалась на перемену имени, вначале саботируя своим несогласием все его попытки подобрать ей подходящее имя (а он прекрасно знал, что все особы женского пола склонны к переменам, а тут значит ни в какую), и как итог, она предлагает ему, под чьим именем зарегистрировано столько фирм и компаний с разным капиталом, всё бросить, а в частности монетку, и так сказать, через жребий положиться на судьбу, - то так возмутился, что даже не перебил таксиста со своей историей.
Сейчас же он уже был другим взволнован, а именно этим, каким-то уж больно странным поведением этого таксиста, который, как видит боковым зрением Владислав, не спешит уезжать и всё смотрит из окна такси в его сторону. - Вот же привязался! - начал возмущаться про себя Владислав. - И откуда взялась такая настойчивость? Я что, похож на человека, которому интересны чужие истории? - слепо двигаясь по тротуару, задавался вопросами Владислав, пока не наткнулся на полный самокритичности вопрос. - А на кого же я тогда похож? - Здесь он уже не мог не остановиться, после чего осмотрел ту часть себя, которая была доступна для обозрения без зеркала и, сплюнув комок негодования в сторону всё того же таксиста, двинулся дальше к подъезду того дома, где проживала его Киса.
- Вот чёрт! - вдруг осенила догадка Владислава, стоило ему взяться за ручку двери, ведущую в подъезд и одновременно вспомнить, как звал сбитый лётчик, таксист, свою неверную подружку. - Да нет, это просто совпадение. Ведь это самое распространённое ласкательное прозвище. - Попытался себя успокоить Владислав, но что-то внутри него ничего не успокаивалось. И тогда Владислав идёт тем самым проторенным путём людей более чем в себе самоуверенных - он сам себе заявляет, что вот такого со мной точно не может произойти.
И только он так себя убедил, как его ноги в тот же момент пробила слабость, а рука, ухватившаяся за ручку двери подъезда, и сил в себе не чувствует, чтобы эту дверь открыть. - Её что там, приварили что ли. - Возмущается Владислав, что есть сил дёргая дверь и в результате чего, чуть не налетает на типа субтильной внешности, то есть ничем не основательного, и при том в неприлично некрасивых очках, который видимо как раз в тот же момент, со своей стороны навалился на дверь, вот она так и открылась резко и неожиданно для них обоих.
- Смотреть надо, куда идёшь. - Повысив голос для убеждения этого наглеца, Владислав, быстро презрев его в один оценивающий взгляд, сделал ему необходимое в таких случаях замечание. После чего, не дав тому возможности огрызнуться в ответ, скрывается за дверьми подъезда. Но стоило только Владиславу оказаться внутри подъезда, как его опять накрывает крайней степени беспокойство насчёт того, что его может ожидать на пороге квартиры его Кисы или по записанному в паспорте, Сирены, а между ними Си (такая она была симпатичная, что по другому и не назовёшь - а имя Киса это есть своего рода анаграмма, производное от её сокращённого Си имени или СИ, системной симпатичности). А после всех этих рассказов таксиста, ожидает его там одно только сложного и отчасти нелепого характера беспокойство.
А этого Владислав терпеть ненавидит и по своему боится оказаться в такой нелепейшей ситуации, когда он своими ключами, специально, чтобы посильней удивить Си, а как выяснится затем и себя, тихо откроет дверь и так удивится вместе со всеми там находящимися людьми увиденным и представившимся всем в новом формате картины "Не ждали падлы!", что только первый лестничный пролёт, находящийся за его спиной, он пролетит с усилием кубарем, сменяя голову на свой зад. А дальше уже будет легче, когда между этими местами приложения ступенек лестницы, не будет особой разницы, они сольются в одно.
И ведь он теперь и позвонить ей не может, чтобы выяснить, где она, и предупредить, что не улетел и скоро к ней приедет. Он ведь вдруг ни с того ни с сего, взял и решил сделать ей сюрприз и приехать из аэропорта без предупреждения. - Как снег на голову свалюсь. - Улыбался Владислав, выходя из здания аэропорта. - Вот же она удивится, когда в её дверь прозвонит звонок, - кто бы это мог быть? - удивится Си, - и на пороге двери буду стоять я. - Правда сейчас на всё это Владислав смотрел совсем иначе.
- Ну, наконец-то! - громко обрадуется Си, услышав дверной звонок. После чего она быстро на себе поправляет самый свой умопомрачительный наряд, чёрную, почти прозрачную комбинацию, и на крыльях счастья, порхающе подбегает к двери, которая, что за радостно и шутливо осуждаемая неприятность, сразу и не открывается под напором волнующихся рук Си. И пока она таким смешливым способом не справляется со специально заевшим замком, - он так и хочет усилить эффект от этой встречи (что и говорить, а он за свою хозяйку стоит горой и готов в случае необходимости и поломаться), - она переливающимся радостью голосом кричит: Только никуда не уходи, я в самое ближайшее время открою и за долгое ожидание сполна расплачусь!
Но вот замок, наконец, с лёгким ревнивым лязгом поддаётся, мол, и меня не забывай смазывать, и Си со всего маху широко распахивает дверь перед собой и видит там совсем не того, кого ожидала увидеть. Ну а так как первую реакцию никак не укроешь, то Владислав, всё для себя поняв, получит крайне больной и ощутимый удар под сердце, под дых и под всё, что только можно. Ведь он все мосты там, в аэропорту, сжёг, сообщив своей супруге по телефону, что он окончательно и бесповоротно решил сделать свою супружескую рокировку. Правда, его супруга не согласилась на такой равноценный обмен, и в одно своё ответное слово объяснила их будущие отношения - ты об этом будешь всю свою жизнь сожалеть. И получается, что она как будто в воду смотрела, а может уже и всё знала - он спустя два часа уже начал сожалеть.
И если бы он вначале позвонил Си и предупредил её о своём приезде, то он хотя бы сожалеть о своём выборе стал не сразу, а чуть позже, если бы для этого основания были. А сейчас он позвонить не может уже по совсем уж глупой причине - а всё из-за этого таксиста, который всё в нём так взбаламутил, что ему теперь захотелось проверить себя на свою выдержку и Си на её честность. И если он сейчас возьмёт телефон и позвонит ей, то это будет значить только одно, он трус и боится правды. Вот он и держит себя в руках, руки в карманах, а в одной из рук тот злосчастный телефон, да так крепко, что из него готовы выдавиться все мозги наружу.
- Как всё-таки тяжело. - Остановившись у лифта, тяжело вздохнул Владислав, не решаясь нажать кнопку лифта. - Может по лестнице? - посмотрев в сторону лестницы, задался явно ведущим к уступкам вопросом Владислав. Что им, конечно, понимается, но он же по телефону не звонит, а значит, главное условие своей проверки на смелость выполняется. К тому же что дадут лишние пять, десять минут. - А у меня будет возможность подумать. - Это всё для Владислава решает, и он поворачивает в сторону лестницы, при этом в самой сокровенной глубине своей души он предполагает, что этого времени хватит и тому человеку, с кем ему будет лучше таким образом разминуться.
- Ну что ж, седьмой этаж это не так уж и высоко. Нечто среднее между малым и высоким этажами. - Мысленно подбодрив себя, Владислав начал свой подъём, одновременно прислушиваясь к исходящим от лифта шумам, которые стоило ему только вступить в свой путь, тут же начали волновать собой внутренние интерьеры подъезда и само собой Владислава, который принялся делать в уме расчёты насчёт того, куда едет лифт.
И так он шёл неспешно вверх, считая свои шансы на то, чтобы не встретиться с кем ему не хотелось никогда встретиться и не увидеть ту представившуюся ему не улыбку Си, когда она встретила не того, кто ей был нужен, а его постылого, и он бы ещё чего-нибудь из такого же надумал, если бы на одной из ступенек не споткнулся (и не просто так, а там было от какого-то пролитого повышенной жирности продукта скользко) и, чуть не встретив лицом ещё одну, следующую по ходу ступеньку, - он вовремя выставил вперёд свои руки, - вдруг не понял, что он этого гада уже встретил там, при входе в подъезд. Почему он так решил и был ли тот тип тем самым гадом, которого он прибить готов, то об этом в такие насыщенные экстримом моменты, - он чуть голову свою не разбил напрочь, - не спрашивают - это было своего рода откровение.
А тут ещё, как выясняется, ещё и телефон стал жертвой обстоятельств - у Владислава не было времени на то, чтобы выкладывать из руки телефон, и при падении нужно было сейчас же принимать решение, разбить свою голову или же телефон. Так что выбор был очевиден - зачем нужен телефон, если его не к чему будет прикладывать, а вот если голова на плечах будет цела, то она всегда что-нибудь придумает, чтобы раздобыть для себя новый телефон. К тому же вместе с этой, как Владислав вскоре подумает, всё же временной потерей, он избавился от не нужного сейчас искушения позвонить Си.
Правда сейчас, в первый момент обнаружения в руках не целого телефона, а того, что от него осталось, он так успокаивающе для себя не думает, а начинает нелицеприятно и нецензурно выражаться, и при этом очень громко. И Владислава, как и любого другого жителя современного мира можно понять, ведь сегодня без телефона нельзя себе представить современника, а если он к тому же человек деловой, то тут от отчаяния, - деловой человек без телефона как без рук, - можно и пустить в ход кулаки, и пару раз вдарить ими по стене (всё равно ты, пока нет телефона, как бы фигурально без рук).
- Вот же сволочь! - прикрикнул Владислав, схватившись за руку от боли, после того как врезал ею по стенке. Да так крепко, что от неё оторвался кусок штукатурки, а рука начала кровоточить. Ну и Владислав, у которого и так всё внутри было на нервах, а тут ещё всё так идёт наперекосяк, несколько больше разошёлся в гневе, чем он себе до этого когда-либо позволял. И он, бросив на бетонный пол телефон, начал его вбивать ударами своих ботинок. Когда же он, таким образом, немного выпустил пар, то тут же начал в уме искать того, на кого всё это своё отступление от правил приличия, можно списать. А так как в этом деле разгневанные или раздассованные люди, далеко не идут и не заглядывают, то взор Владислава сразу обратился к последнему встреченному им лицу - тому типу с кудряшками пуделя вместо нормальной причёски, с кем он столкнулся в дверях подъезда. Таксист, как серый кардинал (вот такие были мысли у Владислава), - а он определённо стоит за всем этим беспорядком в голове и поступках Владислава, - пока им был задвинут в тень, во вторую очередь.
Ну а как только Владислав очень не хорошо подумал по поводу этого субтильного типа, то он тут же за него и дальше много чего додумал. И при этом так косвенно коварно, что этому субтильному типу нечего было напрямую предъявить Владиславу, узнай он о том, как о нём тут совсем плохо, начал со всего своего психу, заматывая руку платком, размышлять Владислав.
- Всё им мало! Не знают, что они на самом деле хотят, вот методом тыка и перебирают все доступные для себя варианты. - Громко и отчасти истерично возмутился про себя Владислав, перед чьими глазами стоял лицом к лицу тот встреченный им в дверях субтильный тип, а где-то за его спиной, в тёмной глубине подъезда, проглядывался образ Си, которая затаилась там, и как сейчас в нервном исступлении понималось Владиславом, не просто слушала, а делала насчёт него свои стратегические выводы. - Вот посмотрю, как этот Владислав справится с этим своим первым препятствием на пути к моему сердцу, а там буду насчёт него делать выводы. - Примерно вот так рассуждала, стоящая за спиной этого субтильного типа Си. И хотя Владислава сразу же возмутило такое к нему обращение: "этот Владислав", - а какой ещё Владислав?! - его ещё больше не обрадовала такая постановка вопроса о каких-то там препятствиях, которые он должен преодолеть, чтобы так сказать, добиться её одобрения.
- Это как это всё это понимать? - сразу же возмутился про себя Владислав. Но потом увидев, как этот субтильный тип, как оказывается, не просто удивлённо на него смотрит, а он изучающе на него смотрит, его опять осеняет догадка. - А ведь он определённо в курсе происходящего со мной (пока не ясно как), и всё это случившееся со мной, специально было подстроено, чтобы сбить меня с принятого мною решения, быть с Си. - Всё понял за этого типа Владислав. А как только так разобрался, то подскочил со ступеньки, куда он присел перевести дух и, потрясая кулаком, громко выкрикнул. - Да ни за что! Если я принял решение, то ничто меня не переубедит! И Си будет моей и ни чьей больше!
После чего Владислав больше здесь не задерживается и с твёрдым решением, не подслушивать у двери Си то, что там внутри квартиры делается, а сразу открыть их ключами, (она, вот же хитрая стерва, в качестве намёка на их возможное будущее, ещё в аэропорту дала ему ключи от квартиры, а он их взял, да и не мог не взять - что поделать, он человек деловой, и привык брать всё, что идёт ему в руки, вот и подловился), забравшись в карман здоровой рукой в поисках ключей от квартиры, начал свой финишный подъём - ему осталось преодолеть пару лестничных пролётов.
И вот, наконец, дверь её квартиры, за время его здесь отсутствия ничем неизменившаяся и всё также стоит на прежнем месте, сейчас почти достигнута и находится прямо перед его глазами, - но за внешней неизменностью и спокойствием может скрываться чёрт те знает что, ну как минимум, бардак (Си перед его приездом всегда убирается в квартире и в ней всегда чисто, когда Владислав бывает там, а так Си вполне может быть неряхой и плохой хозяйкой, и как только Владислав за порог, то она прямо в сапогах и чипсами в руках забирается на кровать и давай там мусорить), - и Владислав, только на самый короткий миг, когда только увидел дверь, - он в этот момент бегло, всё самое паскудное, что могло там происходить, представил, - замешкался на последней подъёмной ступеньке и, боясь, что вообще остановится, если ещё что-нибудь такое представит, выставив ключи вперёд, чуть зажмурившись, направился прямо к двери.
И как сейчас же Владиславом выяснилось, - а это его слегка приободрило, - у него глазомер ещё не даёт сбоев. Он сразу же, с первого тычка вогнал ключ в пазухи замочной скважины и враз открыл дверь. После чего взятая им в оборот, за ручку, дверь, резко им распахивается и ... Настаёт тот самый момент истины, который как и всякое откровение, всегда столь оглушительно и ярко выглядит, что редко кто решается сразу полностью открытыми глазами посмотреть ему в лицо, и каждый человек, оказавшийся на пороге судьбоносного открытия, просто рефлекторно, на самую долю неосознанного мгновения зажмуривается или моргает. И как только переполненный волнением и всяким другим сердечным сумбуром Владислав, открыв двери, сморгнул, и лишь затем посмотрел в открытое дверью пространство, то первое, что он увидел, так это бьющий ему прямо в глаза солнечный свет. Да так сильно, что ему пришлось приложить козырьком к глазам руку, чтобы попытаться разглядеть, что на самом деле прячется за этим светом - уж точно не ангел, хотя ему именно так свойственно появляться.
А как сейчас же Владиславом выясняется, то этот солнечный свет бьёт ему в глаза из окна зала, как раз расположенного напротив входной двери, и дверь в который, в свою очередь была распахнута, а с той стороны здания дома, как раз сейчас находилось и светило солнце. Но если с этим препятствием на пути к Си разобрались, - уже вторым по счёту, - а в зале, как отсюда Владиславом быстро замечается, никого нет, то на этом ещё рано успокаиваться - впереди ещё самое опасное место, спальня. А вот там его может ожидать что угодно.
И хотя Владислав уже при входе в квартиру шумно себя обозначил и, пожалуй, все кто в настоящий момент находился в квартире, уже встревожены его приходом, - после такого шумного прибытия, уже точно нельзя сказать, где могут находиться те, кто посчитает себя застанным врасплох, - он, навострив уши, начинает прислушиваться ко всем звукам, исходящим со стороны спальни.
Но оттуда ничего шумного не доносится и вообще там тихо, что, конечно, не повод расслабляться и даже наоборот, надо с силами мобилизоваться. Всего вероятней, тот, кто там сейчас находится в затаённом состоянии, и кто таким неожиданным появлением Владислава был выведен из своего обычного, благодушного состояния, достаточно хладнокровен и готов оказать сопротивление даже ревнивому и большому собственнику супругу, взбешённому его без его спросу нахождению в спальне один на один с его супругой, и значит он опасен.
А на такие обозначения того, кто сейчас может находиться в спальне, наводит самая обычная, логическая мысль. Ведь не стал же он там с грохотом об себя упавшим на тумбочку, шуметь в попытке быть тихим и никем не услышанным, а как не получилось это сделать с первой попытки, то он предпринял вторую и, заплетаясь об свои дрожащие от страха и волнения ноги, завёрнутые в наполовину натянутые брюки, попытался влезть в форточку окна, чтобы таким естественным для беглых любовников способом, так сказать, скрыться от праведного гнева, обманутого в своих надеждах на счёт мести и своей супруги мужа. Но и здесь его бы ждала неудача при таком скором и неподготовленном подходе, где он, зацепившись за занавеску, с грохотом вырвал со стены все гардины с занавесками на них, и был всем этим имуществом прикрыт и погружён в себя.
Так что в том, что Владислав так внимательно навострил свои уши, не было ничего такого удивительного - человеческая природа так самосохраняет свой индивид.
Между тем Владислав так ничего и не услышав со стороны спальни, оказался в некотором затруднении насчёт своих дальнейших действий. Идти ему сейчас в спальню и всё враз понять для себя и для тех, кто там находится, или же ещё зачем-то подождать. Да хотя бы для того, чтобы дать возможность кое-кому сохранить его подлое лицо, да и ему будет легче испытывать боль от вероломства Си, если он ничего не увидит, а она на словах ему сквозь приоткрытую щель двери скажет, что она такая неблагодарная дрянь, что ты Владислав лучше об меня больше не марайся, а ключи оставь там, в прихожей.
Правда, Владиславом понималось также, что он, скорей всего, не стерпит и захочет от всей души врезать тому, кто там за Си прячется. И тогда лучше это сделать сейчас, пока он там ногами в натягиваемые очень тихо брюки запутался, нежели потом ещё придётся вступать с ними в диспуты, доказывая, как они подло его обманывали здесь буквально ещё пять минут назад и продолжают до сих пор это делать, так нагло выкручиваясь. - Ты, Владислав, дескать, не всё так понял. - Глядя ему честными пречестными глазами, чуть ли не обиженно за такие уму не постижимые подозрения со стороны Владислава, ожидаемо такое и заявит ему Си, а этот её хмырь в брюках в полосочку, которые он так быстро сумел натянуть и даже молнию застегнуть, поддакнет, многозначительно кивнув головой.
И тут Владиславу, несмотря на то, что он до крайней степени возбуждён и готов в любую минуту сорваться, станет до другой крайней степени интересно, почему это так получается, что все застанные врасплох люди, выбирают для себя именно такую линию защиты, начав ставить под сомнения умственные способности тех людей из ближайшего своего окружения, кто отлично видел, или как минимум, на это указывают все улики, что они тут за его спиной делают, то есть его. И Владислав по этой жгучей причине не может удержаться оттого, чтобы немедленно не поинтересоваться у Си, почему он так вдруг решила. Правда, когда он начал об этом вслух интересоваться: "А как же тебя ещё понять?", - то это прозвучало как-то до осточертения пошло. И в итоге Владиславу даже стало неловко за себя и за Си - вот, мол, до чего мы дожили, друг друга и не пойми за кого считаем.
И возможно, что и Си стало в этот момент также за себя стыдно и сложно, но она уже никак остановиться не может, - она заложник создавшейся ситуации, - и продолжает, как заговорённая следовать всё той же всем известной последовательности действий, со своей логической цепочкой из обвинительных и оправдательных поступков и слов, которая должна её полностью оправдать, а Владислава наоборот, обвинить в своей чрезмерной подозрительности.
А так, вообще, все эти логические цепочки входят в одну и ту же общую схему людских взаимоотношений, и редко отклоняются от входящего в эту схему маршрута. Так, к примеру, если отношения построены на торге, то они будут развиваться по следующему логистическому пути:
- За что ты меня любишь? - определённо набивая себе цену, пристально глядя в глаза своему оценщику, как бы за между прочим, спросит его, в новом и очень близком качестве знакомая, явно желающая получить от него для себя должную оценку и, так сказать, материализовать имеющиеся в наличие свои ценности. И его ответ: "За глаза", - определённо ей понравился и на тот момент был должно принят и оценён, но как со временем выясняется, то он, этот его ответ, как оказывается, содержал в себе двойной смысл или дно. И как только это второе дно в этом ответе было обнаружено хозяйкой уже не таких наивных и простых глаз, то она, не моргнув, задаётся своим проистекающим из этого открытия вопросом. - И за что ты меня не любишь? - И вот тут-то, после того, как тебя, такого многослойного, вывели на чистую воду, на этот вопрос уже так просто и тоже самое: "За глаза", - то есть другую сторону правды, в ответ не скажешь.
И тогда в ход идут другого рода всякие надуманности, типа: Я, кажется, тебя не понимаю. - На что в ответ и при этом очень мгновенно, следует резкое заявление. - А вот с этого места по подробней. А то уже я сама перестаю тебя понимать. - И ответчик отлично понимает, что соглашаться со своей визави в никоем случае нельзя, - истец горьким опытом жизни с ним научен и теперь не менее чем он, многослойно коварен (муж и жена одна сатана, не зря говорят). Ведь если сейчас выяснится, что у них всё же есть нечто общее, - а это выяснится в случае подтверждения им факта наличия непонимания, - то тогда в чём собственно дело.
Но эта достаточно распространённая производственная цепочка по ковке крепкой семьи, мало имела отношения к тому, что происходило между Владиславом и Си, которые для укрепления своих взаимоотношений, выбрали для себя путь более чем длинный, запутанный и странный.
Так Си, согласно выбранной схеме отношений с Владиславом, где такая душевная встряска есть фактор закалки (а выдержку значит, должен проявлять один Владислав, вот как интересно получается - чтобы крепкая семья состоялась, одни(!) через свою выдержку крепятся, когда их колотят этой своей закалкой, а другие только удовольствие получают от закалки), начтёт Владиславу объяснять, - Мы вот тут готовили тебе сюрприз и поэтому так скрытно себя вели, а ты из-за своей запредельной мнительности, и неужели(?), (Си театрально закатывает глаза, приложив ко лбу руку) из-за недоверия ко мне, взял и всё испортил. Ну а Владислав в ответ только всё больше раздувается от возмущения за такую беспредельную наглость, где его сейчас интересует ответ только на один риторический вопрос: Они что, меня за последнего придурка считают?
И, наверное, Владислав вскоре подтвердил бы это своё новое об именование, задав вслух этот риторический вопрос (последовательность действий с обеих сторон находится в своей нерушимой связке), - а они и отвечать на него само собой не удосужатся, одного их презрительного взгляда на него будет достаточно, чтобы всё за них и за него понять, - но эта неимоверная наглость этого хмыря, с которой он не только расселся в его, Владиславе, кресле, и надел на свои босы ноги его тапочки, но ещё и позволяет себе здесь не соглашаться с ним, и во всём при этом держит сторону Си (а как же мужская солидарность), окончательно выводит из себя Владислава, и тем самым ситуация начинает развиваться по другому, незапланированному этим логическим сценарием пути.
И он вместо ожидаемого, с долей язвительности, ответа: "Вам это (сюрприз) удалось сделать", - в ярости вскипает. - А тебе здесь никто не давал слова! - заорёт на этого хмыря Владислав, заставив того вдавиться от страха в кресло - а тапочки сами собой слетели с его ног, когда он в ответ на крик Владислава вздрогнул. И тут бы Владиславу закрепить эту свою первую маленькую победу, - он мог всем собой, в прыжке увалиться на своё кресло и похоронить под собой этого хмыря, - но тут вмешалась Си и всё для Владислава расстроила.
- Ах, вот ты значит как! Значит я никто, и моё слово здесь ничего не значит. - Не менее не тихо обрушилась на Владислава своим возмущением Си.
- Но...- Владислав, сбитый с толку таким напором ярости Си и вообще, уходом в какую-то не ту сторону разговора, попытался хоть что-то ответить, но тут же, просто стремительно, на его "но" находится своё "но" у ошеломительно бесподобной в гневе Си. - Без всяких но. Я даю слово этому хмырю, понял, козёл! И попробуй возразить. - Со всё на своём пути сжигающей яростью, даже не сказала, а прямо-таки бросила этот словесный вызов в лицо Владислава Си. А Владислав под этим яростным напором уже ничего здраво и хоть как-то разумно не соображает, - он даже не понимает, что здесь происходит, и когда это происходит началось, - и только что и может, как только следовать намеченным для него Си путём.
И пока Владислав, находясь в умственном ступоре хлопает в непонимании своими глазами, Си поворачивается к этому, со своей стороны тоже ничего непонимающему хмырю, и не менее требовательно к нему обращается. - Давай хмырь, говори.
Хмырь же ничего подобного совсем не ожидал, ни увидеть, ни уж точно услышать, и он определённо находится в бледности и большом затруднении, как же ему из этой ситуации выкрутиться и выйти целым. И хмырь уже и не знает, чтобы для него было бы лучше, быть побитым ревнивым мужем, или же оказаться на острие ненависти Си, к чему как он уже подспудно понял, всё идёт. Ну а так как времени обдумать сложившуюся ситуацию вообще нет, то этот хмырь, который в экстренных ситуациях и с брюками с трудом справляется, ничего лучшего не придумал, как брякнуть глупость.
Я, - говорит этот недалёкий хмырь, - совершенно не представляю, что вы хотите от меня услышать. - Ну и тут уже в его сторону заводится Си, - она, видишь ли, за него тут горой стоит и по всякому выкручивается перед человеком для неё более близким и по большому счёту, такой подлости с её стороны для себя пока не заслужившего, а он её поддержать хотя бы словом и то не может - такой же козёл. - Вот значит как! - чуть не оглушила своим нестерпимо язвительным голосом всех людей в комнате Си, так резко подскочив с кровати, что находящийся на ногах Владислав тут же от страха присел к стенке, а белее белого хмырь, так ужался, что его стало мало видно из своей рубашки. - А когда надо было, то такой знающий и разговорчивый был. - Отбивая слова, Си начала приближаться к хмырю. А как только хмырь и Владислав одновременно заметили в её руках маникюрные ножнички, то хмырь, трудно сказать, что там у себя наделал, а вот Владислав зажмурил свои глаза крепко, крепко, чтобы не видеть и по возможности не слышать того исступления, которое скоро наступит.
И поэтому Владислав не стал поступать опрометчиво, давая шанс для возможности осуществления этого исступления, и он больше не стал ждать и прямиком направился в спальню. А вот для чего он прихватил с прихожей обувную ложку из нержавейки, трудно сказать. Может с помощью неё выкорчёвывать из своих тапочек какого-нибудь хмыря, если он там сейчас им обнаружится.
В общем, Владислав с обувной ложкой наперевес подходит к двери, ведущей в спальню, которая, конечно, плотно прикрыта и вот так сразу и не поймёшь, что там сейчас за ней происходит. Правда с некоторых пор все действия Владислава подчинены одному правилу, действовать без оглядки на последствия, то есть без раздумья, - а иначе он запнётся об какое-нибудь разумное размышление и остановится на месте, так и не дойдя до конечной цели, - и поэтому ему не нужны все эти дверные приоткрытия, чтобы хотя бы приготовиться к самому неожиданному, и он сразу же...зачем-то стучится. После чего он самое необходимое время выжидает и с чувством выполненное долга перед правилами приличий, со словами: "Кто не спрятался, я не виноват", - отталкивает дверь от себя и смотрит вовнутрь спальни со своего прежнего места.
Но там, то ли действительно никого не было, то ли все так хорошо спрятались (спасибо Владиславу, за то, что он предупредил), что вот так сразу и не обнаружишь. - И не было никого. - Облегчённо выдохнув, сделал вывод по заправленной кровати Владислав.
Ну а как только Владислав через своё душевное облегчение начинает понимать, какая всё-таки он ревнивая и по своему подлая и получается, что неуверенная в себе и главное в Си скотина, готовая из любой косвенности сделать неутешительные выводы и заподозрить человека в самой гнусности по отношению к себе, то он, расставив в стороны свои руки, со всего маху, в воодушевлении роняет себя на чисто и аккуратно заправленную кровать и зарывается в покрывало головой. Затем, после того, как надоело так лежать, он проявляет завидную изворотливость и разворачивается лицом к потолку, оставляя за собой смятую постель и свою спину. И судя по его довольному лицу и всему распластанному виду, то он более чем доволен собой и своей жизнью. А сейчас он занимается тем, что мобилизовав все свои мысленные ресурсы, фантазию и воображение, изображая из себя человека всё осуществляющего, воображает себе как ещё значительней улучшить свою жизнь в перспективе. А чистый потолок для такого рода проектирования самый что ни на есть лучший мольберт. На нём можно всё что угодно рисовать, строить и осуществлять, и места всегда будет в избытке.
Но вот вроде бы ближайшие планы построены и закатывать глаза уже подусталось, и Владислав с лёгкостью человека, которому всё удаётся, подскакивает с кровати и направляется вначале на выход из спальни, а затем он хотел бы пойти на кухню, чтобы чем-нибудь там себя согреть из холодильника, но тут он обнаруживает, что входная дверь так и стоит нараспашку, и он, усмехнувшись, со словами: "Заходи и бери, что плохо лежит", - идёт к ней, чтобы значит, закрыть и не быть кем-то унесённым - он же здесь на данный момент самый ценный груз, и лежал он хоть и хорошо, но ведь в этой присказке подразумевалось совсем не это.
Владислав, прихлопнув, закрывает дверь, после чего смотрится в зеркало и, удовлетворённый представившимся результатом, собрался было проследовать на кухню, как вдруг его поворачивающийся в сторону направления будущего движения взгляд, натыкается на торчащую сбоку фотокарточку, прикрепленную к зажиму зеркала, крепящегося к деревянному заднику. Владислав тут же останавливается и, пододвинувшись лицом к фотокарточке, начинает её разглядывать.
И хотя в первый момент, когда она мельком попалась на его глаза, он примерно уже знал, кто на ней там с фотогеничен, - он вместе с Си, на городской площади, вместе с голубями, где один запрыгнул на плечо Си, уж очень неаккуратно поедают мороженое, и оттого им так смешливо и радостно в тот солнечный день и на фотографии, - всё же когда так сильно соскучишься, то не сможешь пройти мимо изображения Си. Это по часам всего ничего прошло времени, тогда как между им утренним и тем, кем он сейчас стал, огромная во всём и во времени разница, и новый он, теперь такой ко всему требовательный.
- Совсем не изменилась. - Улыбнулся в ответ улыбающейся Си Владислав, после того как взял фотокарточку в руки. - Всё такая же беззаботная. - Здесь Владислав не сдержался и подмигнул Си, после чего насупив щёки и нахмурив брови, смешливо вопросив: "Так, ну а рядом с такой-то, всем на загляденье красоткой, кто там ещё такой стоит, ясно, что её недостойный?", - фокусирует свой взгляд на втором лице, чуть подали от Си стоящим и из всех сил пытающимся улыбаться, но у него из этого ничего не выходит.
Но почему-то на этот раз Владиславу не сразу удаётся разглядеть этого хмурого типа, то есть себя. И он, покачав головой, вновь фокусирует свой взгляд на фотографии, и чтобы дело пошло удачнее что ли, начинает проговаривать крылатую фразу из фильма. - Что-то я не узнаю вас в гриме...- Но на этом месте, в один миг поменявшийся в лице Владислав, чуть ли уткнувшись в фотокарточку, обрывает себя на полуслове и начинает, как бы сказать по понятнее, глазам своим не верить. Вслед за этим Владислав, со всё тем же выражением крайней степени недоумения на своём лице, начинает в растерянности задавать самые разнообразные, но при этом одной предсказуемой направленности вопросы.
- Ничего не пойму, здесь же на фотографии был я? - ничего не понимая, вопросил себя Владислав, вглядываясь в фотографию, а точнее на рядом с Си стоящего типа, чья с первого взгляда ставшей ненавистной физиономия, не только была всем сердцем так не принята Владиславом, но и показалась ему до странности и невероятности знакомой. "Где ж я этого гада видел?", - параллельно основному блоку вопросов, подкоркой мозга запросил ответов Владислав. Дальше наступает умственная, проведённая в молчании пауза, после которой, сердцем осознавший потерю Владислав, взрывается.
- Да как же так можно? Что за сюрреализм? (от волнения чего только не скажешь и не спросишь) И зачем это она так со мной? Разве мест в городе для фотосъёмки мало и надо было обязательно запечатлеть себя на том же месте? Неужели она так меня ненавидит, что решила таким способом, стереть меня из своей памяти? - полным драматизма голосом вопросил улыбающуюся ему с фотокарточки Си Владислав, натянув дрожащими рукам фотокарточку до того опасного предела, после которого её может ждать разрыв отношений между своими разными концами, если Владислав не одумается, а это, как по нему было видно, от него ожидать уж точно не стоит.
Ну а так как Си ему ничего такого объясняющего её такое вероломное поведение по отношению к нему не сказала и только продолжала ранить сердце своей улыбкой и близостью нахождения с тем паскудным типом на фотографии, то у фотографии не было ни единого шанса остаться целой.
И Владислав, не имея сил и возможностей оставаться безучастным к тому, что он сейчас ощущал при виде этого коварства Си и её близости с тем типом, на которого у Владислава уже нет сил смотреть, в один резкий рывок разрывает фотокарточку и заодно эти ненавистные ему отношения между Си и тем, ненавистным для него типом. И теперь в одной его руке находится половинка фотокарточки с Си на ней, а вторая рука огнём горит от второй части фотокарточки с тем типом на ней, еле удерживая её в себе от попрания ногами.
И если с дальнейшей судьбой фотокарточки Си на ней, по большому счёту всё ясно и определено - Владислав с укором на неё посмотрит и попытается Си понять, а так как тут понимать и нечего, все они одним греховным миром мазаны (это он ещё смягчил свои выводы), то он фотокарточку так мстительно подпишет, что получившая по почте письмо с вложенной в ней фотографией Си, ещё долго будет бояться из дома выходить, - то вот насчёт части фотографии с тем типом на ней, то тут надо ещё как следует на неё посмотреть. Что и предпринимает Владислав, для удобства этих действий убрав в карман пиджака фотокарточку с Си.
И хотя Владиславу было препротивно видеть и смотреть на этого типа, всё же он преодолел в себе это чувство отвращения и, вооружившись присказкой: "Своего врага нужно знать в лицо", - в упор и при этом прямо в глаза посмотрел этому типу, поставившего его на грань потери себя. И как бы Владислав не старался быть объективным, - соберись и постарайся не так сильно его ненавидеть, - он не смог без предубеждения посмотреть в глаза этой сволочи.
- Всё! Не могу больше. - Оторвав фотокарточку от себя, выдохнул Владислав и начал собираться с мыслями насчёт того, что увидел в глазах этого типа. А увидел он немало. И если откинуть в сторону всю ту поверхностную шелуху, которая по больше своей части была рождена в воспалённом мозгу Владислава при изучении лица этого типа, - сразу видно, самонадеянный и самоуверенный насчёт себя гад, определённо большой собственник (наверняка, занимает большой пост во власти или в другой подведомственной власти структуре - в банке) и при этом ему есть что скрывать, вон как глаза в сторону отводит, - то главное, что для себя из всего этого анализа Владислав подспудно понял - этот тип с фотографии, чем-то на него похож. И, наверное, поэтому он ему кажется таким знакомым.
А вот этот вывод, по особенному был воспринят Владиславом, который откинул в сторону, на тумбочку у зеркала, фотокарточку с этим типом и, выхватив фотокарточку с Си, глядя на неё, истошно вопросил: Так что же тебе тогда надо, если и разницы большой между мной и этим, - Владислав кивнул в сторону лежащей на тумбе фотографии, - твоим новым выбором нет?
Но ответа, как и в прошлый раз Владиславу не суждено дождаться, и ему приходится полагаться только на самого себя. И Владислав начинает чисто рефлекторно сжимать в кулак свободную от фотографии руку. Но видимо рука ещё не забыла последствия своей встречи о стенку подъезда и поэтому больше склонялась к более мирному разрешению этого конфликта, и она подала болевой сигнал в мозговой центр Владислава. И Владислав в момент изменяет своё прежнее, необдуманное решение, и перенаправляет свою руку в карман, чтобы там отыскать тот инструментарий в своей жизни, к которому он всегда обращается в проблемные и сложные моменты своей жизни. Но Владислав, не видимо, а действительно забыл, что он телефон разбил и так сказать, остался без своего первейшего помощника.
И только тогда, когда первый карман им был безуспешно обыскан и, вынутая из него рука, уже была направлена в другой, для тех же сомнительных поисков, всё это время не сводивший своего взгляда с лица Си Владислав, вспомнил о том, что случилось с телефоном. А как вспомнил, то странно на это отреагировал. Он обратился с вопросом к Си с фотографии. - И это ты предусмотрела, а может быть и сама за всем этим стояла? - И как бы безосновательно и отчасти наивно не прозвучал этот вопрос, Владислав ни капельки не сомневался в том, что он знает на него ответ, и он утвердительный.
- Ладно, если, как сейчас выясняется, и ты всегда мне об этом твердила, я тебя мало знаю, то и ты меня не настолько хорошо знаешь, чтобы всё насчёт меня предусмотреть. Совсем скоро ты всё равно совершишь ошибку и тогда...- Владислав многозначительно, с долей мрачности обрывает свой посыл к Си с фотографии, затем убирает фотокарточку с ней к себе в карман и вдумчиво смотрит на лежащую на тумбе вторую часть фотокарточки. - Разорвать к чертям собачьим. - Первое, что приходит в голову Владислава. Что он бы и претворил в жизнь поначалу прихода сюда, но сейчас он не столь разволнован, чтобы действовать только на страх и риск, не имея при себе багажа разумности, которая ему подсказывает, что фотокарточку разорвать можно в любой момент, а вот потребуй от него Си доказательств своей неверности, то ему и предъявить будет нечего. А заявления типа, я тебя и твою пользовательскую неверность насквозь вижу, будут ею осмеяны и приняты, как юридически ничтожны.
А так ты на её дерзкое, с выкатом глаз, заявление: "И где ваши доказательства?!", - с холодным и ясным взглядом, и при этом так непринуждённо засунешь руку в карман своего пиджака, что у неё собьётся дыхание от интриги и любопытства ко всему тобой творящему. - У него там однозначно, что-то такое убедительное есть, если он так себя однозначно уверенно ведёт. - Заворожённая всеми этими магическими пассами, Си даже и вздумать подумать не сможет о твоём позёрстве и всё примет за чистую монету, то есть так, как оно и есть. А когда ты со всё той же убедительной хладнокровностью вытянешь из кармана этот кусок фотографии, и при этом так, чтобы она сразу не могла увидеть, что это такое, - а в это время в её душе во всю пылают тревожные чувства, ведь до этого, ты на её глазах отбросил в сторону от себя первую частью фотографии, с нею на первом плане, - то она уже и места себе от волнения не будет находить, стоя перед тобой.
После чего ты, приподняв фотокарточку перед ней, на одно лишь мгновение задержишь её в одном полном для неё тайн положении, на что вслед за этим, и она сама задержится в дыхании, не сводя взгляда с поверхности фотографии. И так до тех пор, пока ты по её лицу не поймёшь, что у неё уже нет сил для дальнейшего терпения, а в лёгких воздух уже как с минуту назад закончился, и лишь тогда ты, со словами: "А это дико знакомая физиономия, ни о чём вам таком не говорит?", - так резко разворачиваешь к ней лицом фотокарточку, что поток воздуха направленный этим взмахом фотокарточки, в момент сбивает напряжение с лица Си и её саму вместе с ним с ног. Летя куда, она напоследок увидит усмешку этого проходимца с фотокарточки.
- Так его и назову. Проходимец с большой дороги. - Всё за этого типа с фотокарточки и за фотокарточку решил Владислав, пряча её в карман своего пиджака. И, конечно, не по соседству с фотокарточкой, где была изображена Си. Ещё не хватало, чтобы самому их так близко сводить между собой. А так, до своего разрыва, они были на одной фотокарточке вроде и вместе, но в тоже время раздельно. А после того как Владислав на корню разорвал их построенные на общей фотогеничности отношения, это их новое, с большей свободой для своего передвижения положение по отношению друг к другу, даёт им гораздо большие возможности быть ближе, чем они до этого могли себе позволить, находясь в едином целом, что Владислав даже пожалел, что так необдуманно поступил.
И если их положить вместе в один карман, чего Владислав никогда не допустит и у него скорее рука отсохнет, чем этому бывать, да ещё и лицом к лицу, то зная насколько непроходимо подл этот проходимец, не трудно догадаться, что он себе там позволит по отношению к Си - как минимум, будет глазеть на неё, а когда Владислав, чисто случайно столкнётся с прохожим, как раз с той самой стороны, где находится карман с фотокарточками в нём, то этот проходимец не преминет воспользоваться этой ситуацией, и начнёт и сам к Си прижиматься, а может даже и целоваться.
Так что вполне понятно, почему Владислав так предусмотрительно поступил по отношению к этому, невозможно для него ненавистному типу. - Никуда ты теперь от меня, гад, не денешься. - Крепко так похлопал карман с фотографией проходимца на ней Владислав. И если бы эту фотокарточку можно было принять за жертвенную фигурку культа вуду, то этот тип с фотокарточки, от этих крепких похлопываний Владислава по карману, определённо получил бы сотрясение мозга.
Но вот Владислав вроде как со всем собрался, кроме разве что только не со всеми своими здравыми мыслями, посмотрел на себя в зеркало и, погрозив в него всем тем, кто сегодня попадёт под его горячую руку и встанет у него на пути, выдвинулся на выход. Когда же он оказался в подъезде, с внешней стороны входных в квартиру Си дверей, он, глядя на них, было задумался, - закрывать или нет, - и, решив пока не усугублять ситуацию, закрыв дверь на ключ, прямиком направился на лестничный спуск - надо проветриться или может, ещё прокачать себя зарядом энергетики. И с последним у него определённо проблем не вышло - когда он вышел на улицу из подъезда, то он выглядел настолько заряженным энергетикой, что можно было не сомневаться в том, что он ею сейчас непременно захочет поделиться. А вот с кем, то тут и не надо далеко ходить, когда привёзшее его такси, вместе с его водителем, находящимся около него, стоит на прежнем месте и как будто ждёт ни кого там другого, а именно его, Владислава.
И Владислав, из-за одного этого факта надругательства (иногда так заговаривается в волнении - бессмыслицей лучше объясняются все твои степени дурости) над тайной своей личной жизни, и заодно над твоим любопытством, просто обязан был подойти к этому таксисту и потребовать от него объяснений этому его, не укладывающемуся в голове Владислава поведению, - чего стоишь и лыбишься, случаем не меня ждёшь? - Но Владислав не любит стандартные подходы и все эти любительские схемы начала разговоров, а он всегда для себя выбирает свой собственный, неказистый путь. - Телефон есть? - без всех этих предварительных слов, подойдя к таксисту с более чем живым лицом (это которое людей своим непредсказуемым поведением волнует), совсем невежливо, а даже слегка грубо спросил таксиста Владислав.
Ну а таксист на такую грубость имел полное право ответить ответной грубостью, - я свою мобилу уважаю и впервые попавшиеся руки бесплатно не даю. - Но он так агрессивно себя не ведёт, - вот что значит, высокая культура обслуживания, даже после выполненного заказа, таксист не грубит бывшему клиенту, хоть тот того и заслужил, - и, спокойно достав телефон из кармана куртки, также молча протягивает его Владиславу.
И видимо такое, по своему благородное поведение таксиста, не может не вызвать уважение у вдруг почувствовавшего себя зарвавшимся Владислава, который этой простотой таксиста охладился и сейчас на мгновение замер, в нерешительности глядя на протянутый таксистом телефон. Таксист же видит эту его заминку и кивком своей головы подталкивает Владислава к тому, чтобы взять телефон. И Владислав берёт и тут же с ним отворачивается, становясь спиной к таксисту, чья беззлобная усмешка из-за спины заставляет Владислава в недовольстве спиной поморщиться. Но кроме этого Владислав больше никак себя не проявил, принявшись на память набирать на данный момент один единственный номер телефона, который он помнил и мог набрать - это был номер телефона Си, который он бы никогда не стал бы запоминать, как он это делал со всеми остальными номерами, для этого есть карта памяти, - а свой он уже и позабыл, как набирается, - если бы не крайняя для этого необходимость, и свои небезызвестные семейные обстоятельства.
Не может же он в самом деле, доверить такую тайну телефону, даже с паролем в виде отпечатка пальца. Да тут при должном желании, всё что захотят взломают и затем обратно твою жизнь сломают, а не только твой телефон вскроют, и при этом ты даже не заметишь, как всё это случилось и ты сам дал на это своё согласие.
- Я не поняла?! - с громкостью пожарной сирены, крайне удивится благоверная Владислава, когда чисто случайно заглянет в его лежащий в глубине внутреннего кармана телефон - она туда может быть полезла, чтобы проверить насколько честен с ней Владислав, в плане утаивания от неё своих доходов в наличном плане. И вместо того, чтобы там натолкнуться на факт ловкости и умения Владиславом заметать свои следы, она обнаруживает, что Владислав так скрытно от неё себя ведёт. Как будто не было тех, скреплённых стандартной записью в загсе обязательств друг перед другом, где они заверились никогда не обманывать и ничего не утаивать друг от друга. А тут получается, что Владислав решил всем этим пренебречь и иметь индивидуальные взгляды на свою и кто знает, на что он решиться завтра, на их совместную жизнь.
Ну а Владислав, в это время заглянувший в туалет, чтобы там спокойно, без сторонних комментариев со стороны своей несколько и временами отчаянно докучливой супруги Влады, почитать газету, как только услышал этот интонациональный накал страстей откуда-то со стороны дверей туалета, где он сейчас находился, то он от своего эмоционального возбуждения так и присел ещё дальше. И теперь сидел и прислушивался, что там будет дальше. Ну а дальше по своей нарастающей - крепкий стук в дверь, от которого стынут вены в жилах и стальной голос Влады. - Ты что там, уснул что ли? (более жёсткий вариант не будем рассматривать - он и так всем известен).
И быстро не отвечать, пытаясь выиграть время для раздумья, отмалчиваясь по причине сложных и напряжённых отношений со своим организмом, лучше и того скандала который Владиславу устроит Влада, не стоит. И поэтому Владислав, не понаслышке знающий, к чему ведут все эти недоговорённости со своей горячо любящей супругой, у которой всё в буквальном и фигуральном смысле горит, и к тому же у неё рука тяжёлая, когда в ней сковорода, в тот же момент даёт ей ответ. - Не уснул. - Несколько напористо и с долей недовольства, что отвечает месту нахождения, а иначе могут заподозрить в левых мыслях, обдумывании ответа и своих действий, отвечает Владислав.
- И что ты там делаешь так долго? - вслед следует явно провокационный вопрос Влады. И как кажется Владиславу, Влада с проницательным видом прижалась ухом к двери и прислушивается. Ну а от таких пониманий поступков Влады, - уже и здесь не уединишься и нет никакой свободы для пространства манёвра, - Владислав уже и не знает, какими нелестными словами ответить сейчас Владе. Но Владислав отлично знает, насколько неудержима и умела Влада в переговорных вопросах, особенно когда лица собеседника на прямую не видишь, - она может часами не выпускать из рук трубку телефона и болтать по нему, - и он решает пока не форсировать события, а придерживаться отвечающей его положению линии защиты.
- Как будто сама не знаешь?! - держит свою линию обороны Владислав, не имея ни малейшего права на мягкость ответного тона. - Ты должен проявлять недовольство и возмущаться от того, что тебя здесь потревожили. - Морально поддерживает себя Владислав.
Ну а Владу не сбить с надуманного ею плана и у неё на всё есть свой ответ. - Я одно знаю, что вы всегда делаете не то, что от вас требуется и нужно. - Невыносимо для ушей Владислава заявляет Влада, и Владислав, уже поняв, что ему сегодня спокойно не дадут дочитать газету, глубоко вздыхает, поднимается со своего пригретого места, и после того как приводит себя и это место посещения в соответствующий порядок, берётся за ручку двери и с глубокой мыслью: "Интересно, а когда она начнёт волноваться за то, что я здесь закрываюсь на щеколду", - открывает дверь. Где на выходе само собой стоит Влада и ждёт от него объяснений. Но Владислав умелый тактик, чего не скажешь о его стратегическом мышлении, и он не спешит первым задаваться вопросами и ждёт, когда Влада сама спросит. А она и не собирается выжидать, она уже давно завелась. И Влада выставив вперёд руку с телефоном Владислава на ней, пристально на него смотря, спрашивает его:
- У тебя новый телефон?
И тут бы Владиславу твёрдо ответить, мол, да, и я могу себе позволить обновить свой рабочий инструмент, который между прочим, помогает зарабатывать нам деньги. Но Владислав и не понятно почему, - возможно из-за того, что он по этому телефону звонил Си, и так сказать, тень греха упала на его микросхемы, - повёл себя не так уверенно, а начал понемногу сдавать свои прежние, крепкие позиции. - А что не так-то? - спросил Владислав.
Ну а ответ Влады можно дословно не воспроизводить, он достаточно схематичен - всё не так, и главное, с тобой и тому сурово подобное, и как итог, вопрос: А теперь объясни мне, дорогой, зачем тебе на нём пароль? - с такой режущей слух интонацией голоса спрашивает Влада, что Владиславу становится холодно в спине и ещё в одном крайне деликатном месте. И при этом любая его задержка, как и в первом случае, будет расценена, как акт признания его тайных замышлений насчёт их совместного проекта под названием счастливый брак.
- Эта функция была включена в этот модельный ряд. А я, ты прекрасно знаешь, деньги на ветер выбрасывать не привык. И если я заплатил за этот функционал, то значит, буду им пользоваться. - Владислав умело выкрутился из положения.
И Владе ничего другого не оставалось делать, как пойти на компромисс. - Только не дома. - Последовал ответ Влады, тут же протянувшей свою руку к Владиславу. И Владислав не поняв, что она от него хочет, вопросительно уставился на протянутую Владой руку. Влада же укоризненно качает головой и, молча взяв Владислава за руку, в части его указательного пальца, подносит его к уже ждущему в её другой руке телефону. После чего палец прикладывается к экрану, и Владислав про себя облегчённо вздыхает, что не использовал для отпечатка другой палец, как он было хотел. А иначе бы ему сейчас его указательный палец, так, с желанием вырвать из своего суставного места, дёрнули с хрустом нещадно, что он ближайшие полгода не смог бы им указывать ни на что.
Ну а когда Влада, удовлетворенная поведением своего супруга, убедилась в том, что новый телефон Владислава отвечает своему рабочему функционалу, то Владиславу был возвращён телефон с его клятвенным обещанием, использовать его только в благих целях. Правда тут не всё так гладко прошло, и когда Влада по ходу изучения справочной книги телефона, которая сама собой раскрылась, вдруг наткнулась на прямо-таки вызов её глазам - контакт под именем Зайчик, то она не могла не обратиться к Владиславу с самонаводящимся на строгие мысли вопросом.
- А это ещё что за Зайчик? - потемнев в лице, вцепившись взглядом в помертвевшего Владислава, пока ещё ровно, с лёгкой усмешкой спросила Влада. А Владислав по своей дури так записал одного своего знакомого, имеющего некоторое непосредственное отношение к одному глянцевому журналу мужской направленности, где этот заяц служит его знаковым логотипом. А ведь думал-то, что это будет смешно выглядеть, когда он, находясь в приподнятом настроении и заодно в кругу своих ближайших партнёров по бизнесу, наберёт или на его телефон позвонит этот Зайчик. И теперь выкручивайся, как можешь. И хорошо, что этот Зайчик оказался на месте, когда он под присмотром Влады ему позвонил. А как только всё в итоге благополучно разрешилось, то Владислав дал себе зарок, никогда не доверять свои тайны этой бездушной технике, которая без зазрения совести, которой у неё и нету, в миг тебя выдаст.
Так что то, что Владислав знал номер телефона Си на зубок и не доверял его телефонной книжке телефона, имело под собой достаточно крепкие основания. А то, что Владислав так неуважительно повернулся спиной к таксисту, который между прочим, ему доверился и дал свой телефон, пожалуй, имело под собой тоже самое объяснение. Правда, как буквально скоро выяснилось, то все эти предпринятые Владиславом меры предосторожности, были бесполезны - на его вызов никто так и не откликнулся, даже после того, как Владислав ещё раз набрал номер телефона Си. А вот к такому, пожалуй, самому обычному развитию ситуации, Владислав видимо не был готов, - он-то думал всё решить за раз, без всякого промедления, - и он, оказавшись в затруднении насчёт своих дальнейших действий, опустил руки и, повернувшись в сторону таксиста, с недоумением во взгляде, посмотрел даже не на таксиста, а куда-то сквозь него.
Ну а таксист был не из полных молчунов, и он обращается к Владиславу. - Это не моё дело, - говорит таксист, - но что бы не случилось, единственное скажу, не спешите делать выводы. - На этих словах таксиста Владислав приходит в себя, и уже с осознанным взглядом смотрит на таксиста и спрашивает его. - А ты-то, откуда знаешь, что у меня что-то случилось?
На что таксист с усмешкой говорит. - Вы разве забыли, я ведь сбитый лётчик. А сбитые лётчики всё знают о падении. Я можно сказать, ас в этих делах.
- Вот как. - Проговаривает Владислав, внимательно разглядывая таксиста. После чего, кивая на проходящий через левый глаз таксиста шрам, добавочно его спрашивает. - А это, как я понимаю, результат того вашего падения? - Таксист слегка кривит губы и даёт ответ. - Скажем так. Это внешнее обрамление или выражение основных черт моего характера. Которое, между прочим, даёт мне немало преимуществ, где, пожалуй, главное, оно позволяет мне куда как быстрей находить общий язык с незнакомыми людьми. И в отличие от вашей внешней выразительности, того же вашего дорогого костюма, эта моя знаковая черта, - таксист приложил палец руки к своему шраму, - всегда со мной и при мне. А стоит вам снять свой костюм, то в вас уже и не признать того прежнего влиятельного и представительного человека. И кто вы без этого костюма, вот так сразу и не разберёшь. - Таксист оценивающе посмотрел на Владислава, который при других обстоятельствах немедленно бы сделал ему замечание, - чего олух не видел, - но сейчас он полностью разорентирован, и то, что сказал ему таксист, заставляет его задуматься.
- А в том, что ты сказал, что-то есть. - Сказал Владислав после небольшого размышления. После чего он ещё раз окидывает оценивающим взглядом таксиста и спрашивает его. - И как тебя зовут? - Таксист на мгновение задумывается и озвучивает своё имя. - Пусть будет Друг. - Владислав в удивлении вскидывает глаза (так тоже можно, но только в удивлении) и таксист, а с этого момента Друг, поясняет этот свой выбор имени.
- А что, - начинает с защиты этого выбора таксист, хотя Владислав ещё ничего ему не сказал, - по мне так даже очень хорошее, столько положительной смысловой нагрузки несущее имя. Тем более, как я понимаю, тебе сейчас друг не помешает. - Таксист или Друг покосился на Владислава, которому может быть и в правду сейчас поддержка не помешала, но он виду пока не показывал. Таксист же, или непризнанный пока Друг, продолжает свои разъяснения. - Да и меня как-то по-особому будет мотивировать. Ведь согласившись с этим именем, я, можно сказать, взваливаю на свои плечи ту ответственность, которую несёт в себе это имя. И не могу же я, в самом деле, неблагодарностью ответить за оказанное мне доверие. Я же не какое-нибудь антитело, которому свойственна своя рефлекторная антиреакция, человеческими словами называемая предательством - вот почему для любого нормального физического тела, кем мы все образно и фигурально считаемся, если ты не аномалия, кем является антитело, нормальной будет реакцией отрицание и неприятие таких поступков, связанных с антиреакцией. - Такое научное углубление в тему, так уж быть, Другом, определённо удивило Владислава.
- Как я понимаю, то профессия таксиста, это одно из пристанищ сбитых лётчиков. - Проговорил Владислав, явно запамятовав, что именно эту фразу ему таксист и говорил. После чего спросил Друга. - И с каких кафедр вас ещё сбили?
- Я натуралист. Но сейчас разговор не обо мне. Если вам нужна помощь, то я по мере своих возможностей, готов вам помочь. Но для начала вы должны обрисовать мне сложившуюся ситуацию. - Сказал Друг. Ну а Владислав сразу же понял, на чём основана эта дружеская мотивация Друга, поскреби которого, то сразу же наткнёшься на таксиста со своей почасовой оплатой. Впрочем, Владислав ничего не имеет против этого - Друг тратит на него своё время, бензин на автомобиле и ему надо на что-то жить. А должное понимание поступков своих партнёров, если не по бизнесу, так по решению вставших перед тобой задач, благоприятно способствует слаженности работы по достижению этих целей. И раз так, то Владислав решает довериться Другу.
Так Владислав вначале возвращает телефон Другу, после чего он было полез в правый карман за фотокарточкой, - он правша и этим объясняется такая первоочерёдность действий, - но тут вовремя спохватывается - там лежит та часть фотографии с проходимцем на ней - и он лезет в левый карман за фотокарточкой с Си на ней. Когда фотокарточка вынута, то Владислав на одно лишь мгновение задерживается, и с внутренним выдохом, была, не была, протягивает фотокарточку Другу. Друг же берёт фотокарточку, чтобы само собой посмотреть, что там на ней сфотографировано, а Владислав, про себя решив по реакции Друга на фотографию Си сделать окончательные насчёт него выводы, в этот момент внимательно на него смотрит и анализирует выражение его лица. Что нелегко сделать, когда Друг столь непроницательно и хладнокровно выглядит с этим шрамом через глаз. И Владиславу приходится ждать, когда тот словесно отреагирует и, уже исходя из его ответа, решает делать выводы.
И вот Друг отрывает свой взгляд от фотокарточки, переводит свой взгляд на Владислава и, проницательным взглядом посмотрев на него, спрашивает. - Эта часть проблемы, а где вторая половина? - И Владислав без лишних слов лезет в карман за второй половиной фотокарточки. Достав же её, он вновь не сразу решается её передать Другу, на этот раз по причине опасения того, что тот как-нибудь не так возьмёт фотокарточку и условно сблизит Си с этим проходимцем. Но и объяснять Другу он всё это не может - такое редко понимается, а если и понимается, то только людьми соответствующей медицинской специализации - это синдром навязчивых состояний, или он до жути суеверный человек.
В общем, Владислав, не имея возможности это объяснять, понадеялся наудачу и на ловкость своих рук, которыми он так умело подал вторую часть фотокарточки с тем невыносимым типом на ней, что она попала в свободную руку Друга. Ну а Друг проявил завидное понимание Владислава и не стал сближать эти два куска одной фотокарточки друг с другом, держа их по раздельности в разных руках. Правда, только поначалу. И после того, как он изучил того паскудного проходимца, Друг берёт и складывает между собой эти две части когда-то одной целости. Затем он под пристальным наблюдением Владислава, в котором всё закипает при виде опять этого одного целого на фотографии, начинает слишком для Владислава медленно изучать фотографию.
Но вот Друг вроде как закончил для себя изучение фотографии, а для Владислава само собой время мучения (но ещё не до конца), и он, повернувшись к Владиславу лицом, пристально посмотрев, спрашивает его. - И что здесь не так?
- Разве не видно? Всё не так! - Чуть ли не возмущённо, громко вопрошает в волнении вспотевший Владислав. При этом Владислав даже пожалел, что так открылся таксисту, а не какому-то другу, если он так слеп. Правда, Владислав не спешит вот так сразу же озвучивать свои выводы насчёт недалёкости мышления Друга, и он решает ввести его в курс того, почему и что так его вывело в этой фотографии. И Владислав берёт слово:
- Я с Сиреной очень и очень редко вместе выходили на прогулки в город, - я думаю, что не нужно объяснять почему, - отчего каждый наш выход было целое событие, в основном, конечно, для неё, с сопровождающим его праздником для души (я честно сказать, скуп на эмоции). Где во время этих походов, со стороны Сирены нет предела её радости, а от меня только и нужно было, что поддерживать эту её радость своим не вмешательством в её простодушные начинания и выходки, ну и иногда денежным эквивалентом.
И вот в тот самый раз, уж как-то особенно сильно светило и манило выйти вслед за собой на улицу солнышко, да и как-то в тот момент внутренне желалось простора, что мне нечего было противопоставить напору просьб Сирены, и пришлось сказать своё да на её тысячи первую просьбу, пойти прогуляться. - Я как Шахерезада, пока тысячу и один раз тебе не надоем, не отстану от тебя, - все уши прожужжала Сирена и убедила-таки меня, поддаться на эти её уговоры.
- Но только ненадолго и недалеко, сама знаешь, что у меня плотный график встреч. - Предупредил я её, натягивая на лоб шляпу.
- Так ты ещё с кем-то кроме меня встречаешься?! - ну а от такой грозности его взгляда и последовавшего вслед вопроса, у меня иного выхода не было, как бегом на выход из квартиры, и быстро вниз, не дожидаясь лифта. Но всё бесполезно, и я был пойман и захвачен в свои объятия научно-техническим прогрессом, который как-то уж быстро предоставил свои возможности в виде лифта Сирене, и только я, добравшись до самого низу, собрался передохнуть и набрать воздуха в лёгкие, как был в момент подловлен на этом его верным адептом, выскочившей из лифта Сиреной. А после того как Сирена оставила мне жизнь, поделившись со мной недостатком кислорода, я уже не мог ей сказать нет на любую её просьбу, в том числе и сделать совместную фотографию.
А я ведь до этого знакового дня придерживался строгих правил в отношении нашей связи, - ни под каким соусом не афишировать её, - и не допускал ничего такого, что в последствии могло бы дать в руки нечистоплотным людям компрометирующие меня факты, и то, что я согласился сделать совместное фото, это был большой шаг в сторону отступления от этих моих правил, в моём-то, частично не свободном положении. - Сделал оговорку Владислав и продолжил свой рассказ с повторения:
- Но как-то в этот день по-особенному, одухотворённо дышалось и чувствовалось, и Сирена была такая до фантастичного счастливая, что я не смог ей ни в чём отказать, - бывают такие моменты в жизни, когда только неразумные поступки оправдывают её, и с разумной точки зрения этого не объяснить. И всё как-то само получилось. В один из моментов, когда мы прохаживались по площади и Сирена, рассыпая корм, кормила голубей, один из них, явно самый нагловатый и дерзкий, вдруг запрыгнул ей на плечо, дальше звучит её звонкий смешливый прыск и вслед за этим все кто находился вокруг Сирены, в этом эпицентре аномального притяжения и одновременного рассредоточения, берутся ею в оборот. И теперь все их поступки и действия находятся, если не в её подчинении, то они, как минимум, согласуются с её желаниями.
Так Сирена, слегка пригнувшись под давлением присевшего ей на плечо такого неспокойного голубя, всё продолжающего хлопать своими крыльями, типа успокойте меня чем-нибудь питательным, с выражением безграничного счастья, вытянувшись в лице, смешливо кивает мне в его сторону: Мол, смотри какой обалдуй, прямо как ты.
- Ага. - Не могу с ней не согласиться я, кивнув ей в ответ.
- Это надо обязательно запечатлеть. - Слышным шепотом, по секрету от голубя, обращается ко мне Сирена, вытаскивая из сумочки телефон. После чего она на одну долю мгновения оценивающе смотрит на меня и, вдруг перехватывает мимо проходящего прохожего. Который оказался более чем сообразительным малым и, не успел я и понять, что происходит, как со стороны этого сообразительного похожего, в чьих руках находится телефон Сирены, звучит команда: "Улыбочку", - а за ней щелчок затвора камеры телефона. - Здесь Владислав замолкает, видимо ещё раз перематывая события того знакового для него дня.
Хотя это было не так, а его до крайней степени удивило то, как именно он преподнёс всю эту историю Другу. - Да что это со мной, в самом деле? - в недоумении задался вопросом к самому себе Владислав. - Чтобы я в таких, - даже и слов нет как описать, - красках всё это рассказывал, если бы сам не услышал, то ни за чтобы не поверил. Это совсем на меня не похоже! Я бы сказал, что там-то и там-то, такого числа была сделана это фотография и всё, а тут прямо какое-то умопомрачение на меня нашло. - В потрясении исходил Владислав, пока не заметил, что за ним пристально наблюдает Друг. И Владислав, напоследок ещё разок про себя потрясённо возмутившись: "И всё это я рассказал первому встречному!", - обращается к Другу. - Вот так и получилась эта совместная фотография. - Сказал Владислав.
И видимо Друг понял, что сделал большую ошибку, так обозначив проблему, а так-то он всё видит. И Друг переформатирует своё обращение к Владиславу. - Так вот в чём дело. - Друг вначале так про себя говорит, а уж затем обращается к Владиславу. - Давайте не будем спешить. - Рассудительно, успокаивающим тоном сказал Друг. - Я лишь пока из всего этого вижу одно - кто-то хочет разорвать ваши отношения, а вот кто, то пока не ясно.
- Что непонятного-то. - Владислав вновь закипает. - Эта сволочь и подонок. - Ткнув пальцем в ту половинчатую часть фотокарточки, где был отображён тот проходимец, заявил Владислав.
- Вам, я думаю, видней, я всё-таки человек со стороны. - Примирительно сказал Друг. Немного подумал и обратился к Владиславу с вопросом. - Хотите знать, что я обо всём этом думаю?
- Если это поможет мне. - Неопределённо ответил Владислав, всё же слегка успокоившись.
- Этого я не знаю, это вам решать. Ну что, говорить? - спросил Друг.
- Наверное, да. - Сказал Владислав.
-Я пока могу делать только предположения. И первое, что приходит в голову, так это то, что тот, кто как бы оказался случайным прохожим и сделал эту вашу совместную фотографию, мог оказаться лицом заинтересованным. - Сказал Друг.
- Что вы имеете в виду? - спросил Владислав.
- То, что случайности живут по своим законам и этот как бы случайный прохожий, так вовремя для вас оказавшийся под рукой, не совсем случайно вам встретился, и вполне вероятно, что он со своей стороны был заинтересован в этом. - Туманно сказал Друг, но Владислав всё-таки понял, что он имел в виду. - Но что это ему могло дать, если снимок был сделан на телефон? - вопросил Владислав.
- А из телефона снимок не мог никуда утечь? - с понятным намёком на сегодняшнюю публичность личной жизни спросил Друг.
- Не думаю. - Сказал Владислав. - Мы сразу же пошли, распечатали фотографию, а цифровую версию я сам удалил из телефона.
- Тогда остаётся версия, что кто-то, уже с другого ракурса, сделал параллельный снимок, когда вы отвлекались на основную камеру из телефона. И теперь этот неизвестный, через этот посыл Сирене фотокарточки, - до вас ему не так легко добраться, да и воздействуя на вас через Сирену, можно куда эффективней достичь своих целей, - он даёт вам, как в кино (что поделаешь, шоу стало частью нашей жизни) знать, что он знает, что вы делали прошлым летом - это его первый шаг в достижении задуманного. А если не хотите, чтобы об этом ещё кто-то заинтересованный узнал, то ... Сами знаете, что для этого нужно сделать. - Друг таким образом обрисовал мрачные перспективы для Владислава.
- И что делать? - спросил Друга Владислав.
- Для начала нужно найти Сирену. - Ответил Друг, вновь принявшись изучать снимок. И на это раз Владислав спокойно на это смотрел, ожидая от Друга новых выводов. И они последовали. Так Друг отрывается от снимка и, посмотрев внимательно на Владислава, ободряющим тоном говорит. - Ничего, безнадёжных ситуаций не бывает. А здесь вопрос хоть и не без своих сложностей, но при умелом подходе вполне решаем. А тип с фотокарточки, явно из таких, кто своё не упустит, и такие как они, за всё цепляются в этой жизни, даже если это им совсем не нужно, я их называю Накопителями. - Так обстоятельно это сказал Друг, особенно о проходимце, которого Владислав сразу переименовал в Накопителя, что Владислав не просто наполнился верой в себя и в успех своего начинания (для начала отыскать Си), но и уверовал в некое всемогущество Друга. Правда, как он оказался сбитым лётчиком, при таких своих знаниях и возможностях их проведения в жизнь, совершенно непонятно. Но сейчас не об этом идёт речь, и Владислав спрашивает Друга о другом. - И с чего начнём?
А вот этот вопрос Владислав почему-то вызывает у Друга удивление. - Мне, кажется, что это очевидно. Для начала нужно отыскать твою...- Друг на этом месте замешкался, не зная как обозначить эту девушку с фотокарточки. - Просто Сирену. - Не стал более обстоятельно уточнять Владислав. - Сирена, - как будто в первый раз услышал это имя (а до этого Владислав о ком вообще говорил) и при этом многозначительно и как бы смакующе, что не совсем понравилось Владиславу, всё больше за собой замечающим приступы ревности, выговорил имя Друг, - мне нравится это имя. Оно навевает несвойственные мне мысли о столь далёком и невообразимом в реальной жизни сущем, что только попытаешься к нему разумом приблизиться, как разобьёшься о скалы этой своей разумности. - Ну а эта замысловатая и малопонятная для Владислава оговорка Друга, скорей всего, была им вынута из его натуралистического прошлого, и Владислав не стал обращать особого внимания на этот бзик Друга, - у каждого человека должна быть своя странность и обязательно должен быть недостаток, о котором знал бы я, - неплохо для себя так считал Владислав, - с таким людьми легче сговариваться и заключать сделки.
- И где будем искать Сирену? - а вот этот, самый простой и вполне логичный вопрос Друга, неожиданно вызвал замешательство у Владислава, который только сейчас понял, что и не знает, как и где своё свободное время проводит Си. Правда для этого есть свои основательные объяснения, - он бывал у неё наездами и не столь продолжительное время, чтобы его тратить на ему ненужные расспросы о её свободном от него времяпровождении, - ему, как само собой разумеющееся, считалось, что она всё своё время посвящает ему, - и зачем куда-то ещё ходить, если всё что ему нужно, прямо вот тут, в её квартире, под рукой находится.
- А стоило один раз прогуляться по городу, то вон какая, с далеко идущими последствиями, неприятность получилась. - Владислава так и не отпускает мысль о знаковой прогулке и связанной с ней фотографии, которая всё также держится перед его глазами и с неё под разными ракурсами смотрят на него Си и этот, как его там, Накопитель. И если во взгляде Си читается лёгкий к нему упрёк, - вот ты значит как, ещё толком ни в чём не разобрался, а уже рвёшь все между нами связи, - то Накопитель верен всему тому, что о нём надумал Владислав и предположил Друг - он так и цепляется за него своим взглядом, который так и говорит Владиславу, - ничего у тебя, слабак Владислав, не получится, и знаешь, почему.
- Почему? - хоть и про себя, но не может не ответить, завороженный этим могущественным взглядом Владислав.
- А потому, что на этой фотографии я с Си вместе, а не ты. - Срезает Владислава Накопитель. И хотя с этим трудно поспорить, Владислав не сдаётся, - возможно, незримое плечо Друга ему в этом противостоянии помогает, - и он берёт в союзницу свою логику. И логика, как всегда, не подвела и обратила внимание Владислава на некоторые нестыковки на этой фотографии.
- Как можно добиться такой невероятной схожести, чтобы все участники той съёмки и даже голубь, находились в точности, как на оригинале, на одних и тех же местах. А если по версии Друга, велась съёмка с другого ракурса, то снимок был бы сделан под другим углом, а не как на оригинальной фотографии. - Рассудил Владислав, правда что-то во всём этом ему неуловимо не даёт покоя. И тут его вдруг озаряет догадка: "Так это фотошоп!", - и он обо всём этом неуловимо его волнующем, в момент забывает и возвращается к Другу, который ждёт от него ответов на свой вопрос.
- Я не знаю. - Растерянно сказал Владислав. - Я ведь здесь у неё только наездами бываю и не слишком посвящён в её жизнь без меня. - Попробовал оправдать себя Владислав.
- Плохо. - Сказал Друг, при этом не объяснил, к чему это плохо относится. И Владислав вполне может принять это на свой счёт. Типа ты Владислав то ещё хамло и конченый эгоист, которого кроме своего Я с большой буквы, ничего не интересует. А у Сирены, как у человека ещё и живущего, наверняка есть свои жизненные потребности и интересы, до которых, как сейчас выясняется, тебе никакого дела нет. И у меня даже начинают закрадываться сомнения в моём, скорей всего, поспешном решении назваться твоим другом. Ведь ты, когда тебе это будет выгодно, из своих эгоистических соображений, легко переступишь через то доверие, на котором крепятся такого рода человеческие отношения.
Но Друг придерживается того, озвученного собой же правила: "Не спеши делать выводы", - и его уточняющий вопрос подтверждает это. - Но вы же с ней поддерживали связь? - спросил Друг Владислава.
-Да, время от времени перезванивались. - Сказал Владислав.
- Но она не всегда же вам из дома отвечала. - Сказал Друг. - Вспомните, - уперевшись взглядом во Владислава, Друг начал выдавливать из него памятливые воспоминания, - может она вам говорила, где она на тот момент находилась. - И Владислав вспомнил. И не одно, а сразу два места.
- И точно. - Обрадовался Владислав, проявив настойчивость в воспоминаниях. - Один раз она долго не отвечала, а когда ответила, то объяснила это тем, что в клубе от шума ничего не слышно.
- Ну, этот вариант был просчитываем. - Сухо сказал Друг.
- А в другой раз, она ответила запыхавшись. Я ещё поинтересовался у неё, от кого она там так настырно и, запыхавшись, убегает. "А ты разве не знаешь. От тебя, конечно, - сказала она, - только почему-то всё не убегается. Наверное, потому, что бегу я по кругу, по беговой дорожке". Я как понял, она была в фитнесс центре. - Сказал Владислав.
- Ладно, с этим вариантом тоже разберёмся. - Задумчиво ответил Друг. - Но тут нет главного, - проговорил Друг, - знания, где она проводит своё основное время. Она работает? - спросил Друг, и ответ Владислава был предсказуем - он пожал плечами.
- Ну что ж, пока будем действовать, исходя из того, что есть. Раз ничего другого нет. - Сказал Друг, возвращая разорванные части фотокарточки Владиславу. После чего Друг занимает своё водительское место в автомобиле, а Владислав рядом с ним, пассажирское. Когда же Владислав обосновывается на своём месте, то Друг спрашивает его. - А может, не будем спешить и спокойно постоим здесь, подождём Сирену. Она всё равно когда-нибудь домой явится.
- У меня нет для этого времени. - Сказал Владислав.
- И как я понимаю, то спрашивать о том, почему это так, не стоит. - Многозначительно сказал Друг.
- Не стоит. - Твёрдо сказал Владислав. И Друг больше ничего не сказал, а заведя автомобиль, осмотрелся по сторонам и, не обнаружив препятствий для движения, не спеша направил автомобиль, пока куда глаза глядят.