Одна девочка видела в людях только плохое. Люди ей, конечно, пособляли, поворачивая свои характеры темными сторонами естества, в котором человек проявляет себя пусть не страшным грешником, но уж пакостником известным.
Девочка эта имела личико состарившейся мимозы - морщилась с налетом высокомерия и брезгливой неприступности. Нет, жизнь не ударила по ней из орудий сиротства. Нет, не было в ее роду горького алкоголика и бесноватого тунеядца. Мама ее любила, хотя и проявляла страшную занятость. Отец дарил девочке дорогие куклы и кормил мороженым столько, сколь она заказывала. Чтобы не приставала.
Бабушка лежала на кладбище и улыбалась с фотографии, а дед вел кружок авиамоделирования и ругался матом на власть.
Когда девочка попала в общество, люди делали ей больно. Самим своим наличием. Потому что у людей есть свои желания, которые наползают на ее желания, а то и вовсе противоречат им. И тут уж у кого желалка толще, как говорил сторож детсада, пока его не уволили, заметив на заднем дворе, в беседке, с обнаженным детородцем в руке.
Все в этой жизни неправильно, ошибочно думала девочка, потому что делать быстрые обобщения уже наловчилась от матери, а жизненного опыта не нагуляла, ведь даже философ-сторож не успел как следует навлиять ей на мозг.
На самом деле в этой жизни все правильно, и хрен с ней, с девочкой. Она неинтересна, потому что таких миллионы, а читатель любит читать о каких-то хромых со шрамами на морде мужиках или об очень красивых бедняжках из быдло-кварталов, которые в один прекрасный день ловят удачу за золоченую сиську. Девочка, иди в жопу. Ты только предлог.