Как бы я не терзалась мыслями о том, что мама встречается с мужчиной в роскошных ботинках, я всё равно пробегала положенное тренировками время, хотя обычное удовольствие и пустоту мыслей я не получила.
Придя домой, я увидела прицепленную к холодильнику на магнит записку "Будупоздно. Блендер в шкафчике [подрисованная стрелочка указывает вправо], твоя диетическая бурда в холодильнике [стрелочка указывает вверх], покорми Пробку [стрелочка направлена вниз]. Мама".
Пробка во всей своей живописной полноте и рыжести развалился на отодвинутом от стола стуле. Он со всей присущей кошачьему роду гордостью смотрел на меня, гипнотизируя и требуя, чтобы я убрала блендер и скорее насыпала ему кошачью желеобразную бурду. Но я не мама, чтобы поддаваться на миленький кошачий жирок и огромные стеклянные глаза.
Достаю из холодильника купленные под туманом панической атаки фрукты, мою, чищу некоторые и скидываю в блендер. Поворачиваюсь к холодильнику, чтобы убрать яблоки, но резко останавливаюсь: в глаза мне смотрит задняя сторона чека с номером телефона и именем. Если мама надеялась таким образом направить меня на розовый путь влюбленности, то у неё не получится - срываю бумажку с магнита и, смяв её, выкидываю в мусорное ведро.
С исчезновением бумажки мне становится легче - как будто я сдала все накопившееся за четверть долги одним махом. Я даже выдавливаю Пробке кошачьего желе больше, чем положено. А затем, помыв руки, подхожу к блендеру и проверяю содержимое: кинза, черешки сельдерея, ползубчика чеснока, авокадо, лимон выдавила и даже добавила чуть-чуть соли и черного перца. Кажется, чего-то не хватает.
В моей комнате на кровати мирно покоится ежедневник, которого совершенно не трогает хаос вокруг, в отличие от моей матери - каждое открывание этой белой двери её персоной начинается возгласами "свинюшка!" и заканчивается угрозами моим выселением на балкон. В принципе, я не против дышать свежим воздухом, да и лето скоро, но, боюсь, там не поместиться мой матрас.
Сажусь на кровать и ищу записи о блюдах к диете - кажется, я начала делать какой-то вегетарианский суп. Пролистываю до конца, но ничего не нахожу. Начинаю листать с начала, и тут мне в глаза бросается едва заметные обрывки бумаги, торчащие между расписанием пробежек и контактной информацией всех бегунов (Диана обязала нас всех в случае экстренных ситуаций знать, с кем связываться из родных). Листа с диетой не было. На всякий случай, ещё раз медленно листаю от самого начала и до конца.
Не то, чтобы я испугалась, это ведь не расписание сеансов с Мценским, а обычные рецепты. Но, черт побери, когда? Когда я сидела, пробиваемая дрожью у столба? Или это было в самом начале, стоило мне отвернуться к фруктам или молочным продуктам?
Вскакиваю с кровати и несусь на кухню, словно кто-то целится мне из заряженного солью ружья прямо в пятую точку. Спотыкаюсь о Пробку, хватаю домашний телефон и лезу в мусорку за чеком. Две последние цифры трудно разобрать - чек пропитался остатками лимонного сока. Что-то похожее на "5" и "9".
Сажусь за стол и жду, пока перестанут идти гудки. Не то, чтобы я родилась под счастливой звездой или мне за красивые глаза добавляли один шарик мороженого в зоопарке к двум имеющимся, но сейчас Вселенная была определенно на моей стороне.
- Макс Вронский слушает, о, незнакомый городской номер!
- Макс Вронский услышат о себе много нового, - начала я, но он меня тут же перебил:
- Я знал, что ты не позвонишь, поэтому мне нужно было что-то, что дало бы тебе мотивацию для звонка, - звучит очень самодовольно. Слышу какой-то шорох, крики с просьбой передать соус табаско, а затем хлопок двери. - Как тебе погода?
- Верни мне страницу.
- Что-что? Я не слышу тебя, Рената, какой-то властолюбивый типчик диктует мне тут свои условия.
Вздыхаю и кладу голову на стол, продолжая держать трубку у уха:
- Макс, пожалуйста, верни мне лист или хотя бы зачитай недостающий ингредиент.
- Так не пойдет, - он цокает языком. - Зря я так аккуратно вырывал что ли?
- А что ты хочешь, Вронский?
- Так не честно, я не знаю твоей фамилии, - слегка обиженно произносит он. Такое чувство, что я разговариваю с пятилетним ребенком о том, что сладости будут после обеда, а не до.
- Хочешь передать из рук в руки?
- С языка сорвала.
- То есть если я с тобой встречусь, ты отстанешь от меня?
- Ничего не могу обещать.
- Но листок- то ты мне отдашь?
- Разумеется.
И тут я вспомнила, как вся тряслась на парковке, прогоняя своего "зверя", а он всё это видел и послушно ушел. Не попытался выяснить, что случилось или как-то помочь - может, это неправильно, но я рада, что он послушался меня. Никому не пожелаю попытаться приводить в себя кого-то во время панической атаки, мало кому это вообще удается.
- Где?
То ли этот парень был сам по себе такой, то ли заранее прогонял в голове всевозможные варианты моих ответов, потому что у него почти не было затягивающихся пауз и "э" между предложениями.
- Маяковская, "Сезанн" в 19.00. Можешь прийти даже в той самой рубашке, очень симпатичная.
Я не успела ничего ответить: он сбросил. Кладу трубку на соседний стул и смотрю на настенные часы - время ещё достаточно, чтобы оббежать вокруг света, поменять пол и съесть все хлебобулочные изделия в трех ближайших районах. Или поиграть с Пробкой, который вылизывает лапу, брезгливо поглядывая на меня.
Оставшееся время я трачу на подготовку к экзаменам, изредка отвлекаясь на поедание мороженого, громоздившего на стопке учебников и тестов. Пробка ложится на столе прямо под лампу, потягиваясь и мурлыча что-то себе под нос, старательно не касаясь лапами, хвостом и всей своей тушкой меня. Возможно, моя мама купила кота с узконаправленной гаптофобией по отношению ко мне.
Подготовка к экзаменам заставляет мой мозг медленно раздуваться, будто кто-то подпускает из гелиевого баллона в шар, который будет вот-вот на грани взрыва - математика перешивается с историей, русский плавно сливается с литературой, а в мыслях проскакивают английские слова, а после часто и в речи, что хоть и странно, но вполне оправдывает происходящее. Мама уже привыкла постоянно слышать от меня "wanna" и "let's go", а Ника такие обороты в моей речи не особо подмечала - рядом с ней значение экзаменов меркло, проблемы переставали быть такими сложными и запутанными, создавая вокруг себя ареал нерешенности, а мысли становились яснее. Короче говоря, Ника действовала на меня, как бег.
О встрече с Максом мне напомнило пришедшее с незнакомого номера сообщение, в котором была фотография - стол с красивой скатертью, приборы, вездесущие тюльпаны в вазочке, а на тарелке листок, исписанный очень знакомым почерком.
Быстро одеваюсь, проверяю наличие воды и сухого корма у Пробки, а уже в коридоре сталкиваюсь с мамой. Она сует мне в руки букет и начинает представлять того самого Тюльпанщика, у которого в руках ещё один букет и пакеты из моей любимой кондитерской. Это в мои планы определенно не входило, особенно любимые эклеры от маминого возлюбленного. Сгладить первое впечатление сладостями - нечестно.
Но я не готова к знакомству с этим человеком - может, я чуть-чуть обижена на маму, что она не сказала мне про него раньше, но готов ли этот тип к тому, что у его возлюбленной не все в порядке с дочерью? Я - нет. Он выглядит слишком нормальным для меня - легкий намек на морщины в уголках глаз цвета асфальта, рубашка с красивыми цветными запонками и крутые ботинки.
Щебечу что-то о том, что мне срочно нужно уйти, чайник горячий, а кот покормлен. Быстро представляюсь маминому ухажеру, заторможено улыбаюсь ему и убегаю прочь из квартиры, даже не захлопнув за собой дверь.
***
Для весны на улице было слишком жарко. Я, как индивидуум крайне ленивый, оделась черти как - джинсы бойфренды, грязные белые кеды и широкая заправленная футболка с надписью "Unicorn Alive". И с вешалки схватила не свое пальто, а этого типчика, так что выглядела я весьма помпезно в длинном пальто с поблескивающими на солнце пуговицами и оттопыренными плечами.
Солнце плавно опускалось на крыши зданий, путалось лучами в мостах, игралось со своим отражением в зданиях Москва-сити. А я стояла у стеклянных дверей "Сезанна", боясь войти. Нет, я не боялась встретиться с Максом, я пыталась побороть все те чувства, которые всколыхнулись во мне, пока я ехала в метро. Стыд. Страх. Приятное волнение. И снова страх.
Я подставила лицо солнцу, зажмурившись и засунув руки в просторные карманы чужого пальто. На ощупь я смогла определить, что внутри была жвачка, гладкие чеки и что-то отдаленно напоминающее штопор.
- Госпожа Рената, - звонко прозвучало за моей спиной. - Торжественное приглашение от господина Максима Сергеевича Вронского. - Парень в белой рубашке, черных брюках и с табличкой на груди отвернулся от меня и крикнул вглубь ресторана. - Доставлено! - А затем снова ко мне. - Проходи, не стесняйся.
В этом ресторане я еще не была, мало того, я в такие места не ходила - во-первых, моя дегустаторская мания распространялась на более хипстерские и новые места, во-вторых, на более дешевые и где в меню указаны цены только в русском денежном эквиваленте.
Интерьер был одновременно и прост и роскошен - белые цвета плавно переплетались и перетекали в несколько оттенков золотого, отнюдь не вульгарного, как могло бы показаться с первого взгляда. У дальней стены квадратного зала, где были двусторонние двери с круглыми окошками, висела картина одноименного ресторану художника - "Берега Марны". Картина не могла не обратить на себя внимания с таким обилием зелени и пахучей жизни. Что-что, а в искусстве я разбиралась.
Я старалась не смотреть на гостей ресторана - все они были нарядные, от украшений то и дело разбегались "зайчики", а бокалы в тонких паучьих пальцах напоминали о том, что вряд ли тут смогут собраться простолюдины, обожающее лапшу в "Марукамэ". Слишком тут было изысканно, что даже во рту был какой-то неприятный привкус горечи.
Официант довел меня до столика между двумя прямоугольными карамельного цвета диванами. Там меня ждал Макс, сидя в развалку и что-то лениво строча в толстом ежедневнике с волнистыми страницами.
Отдала пальто и быстро села, не дожидаясь, пока парень отодвинет мне стул. Макс был одет весьма серьезно, в белую рубашку с закатанными рукавами, а волосы слегка растрепаны. Под глазами, как любезно их назвала моя мама, "поцелуи слив", что совершенно не мешало ему кривить губы в улыбке.
- Ну и?
- Ну и? - тут же в ответ спросил он.
- Страница?
- А как же ужин?
Если он хотел застать меня врасплох таким ходом действий - не получится.
- Ты хочешь провести ужин с девушкой, - я вытянула руку в сторону, - у которой явно что-то не так с головой?
Его глаза не задержались на моей руке - отпечатки от резинки почти сошли на нет, но издалека казалось, что рука исполосована чем-то острым. Он рассматривал мое лицо, устало подперев щеку рукой.
- Знаешь, если бы ты не хотела приходить, то и не пришла бы. Ты могла найти в Интернете весь этот глупый рецепт и дело с концом - надоедливого красавчика, - на этом слове я закатила глаза, - больше не нужно терпеть. Но ты так не сделала. Почему?
- Потому что я не люблю, когда кто-то ворует у меня личные вещи.
- Ответ неверный. Потому что ты хотела прийти.
- Это лицо "надоедливого красавчика" ещё никто не бил из представительниц женского пола? - Как бы случайно спросила я, наклоняясь к нему ближе.
- Можешь попробовать, - он убирает от лица руку и тянется ко мне, отчего я шарахаюсь назад. - И, конечно, не попробуешь. На словах все смелые и все герои, а на деле - ни черта.
- У меня будет философия в институте, так что спасибо, но вводный курс мне не нужен, - огрызаюсь я, скрещивая руки на груди.
- О, да ты ещё и школьница?
- Выпускница.
- Но всё ещё школьница.
- Этот разговор потерял для меня всякий интерес.
Эту фразу я взяла у одного персонажа из последнего фильма Уэса Андерсона. А наглости и возникающей в неопределенные ситуации самоуверенности и так всегда было навалом. Я просто встаю из-за стола, задвигаю за собой стул, недовольно нахмурившись, и иду в сторону выхода. Хорошо бы забрать пальто, но всё, что мне сейчас хочется сделать - уйти.
Я останавливаюсь открыть двери и чувствую, как тянется футболка. Поворачиваюсь и вижу Макса, зажавшего между пальцами белую ткань.
- Не за руку же тебя хватать, - слегка раздраженно произносит он и тянет меня обратно. Я не двигаюсь, продолжая держать руку на двери. - Ладно, без шуток и комического вступления. Пошли.
- Страница?
- Только если ответишь на один вопрос, - смотрю на его руку, скрутившую футболку и замечаю, как от кисти тянутся непонятные цветные рисунки, прячась за рукавами рубашки. - Почему ты пришла?
Ответ крутился у меня на языке, правдивый до каждого слога, но ему необязательно было его слышать. Просто ударяю по тому месту, где он натянул футболку, чтобы он опустил руку, а затем иду обратно к столу. Я уже начинаю забывать всё то, что наговорила Мценскому, а судя по этому парню, врать мне придется много.
Когда мы сели, уже был поставлен хлеб и вода в кувшине с лимонами.
- Я не взяла с собой денег, - пожала я плечами. - Я собиралась просто забрать страницу и уйти обратно под одеяло к своим единорогам.
- Мои единороги тебя не устраивают? - Он развел руками, отчего мне стало четче видно набитые у него на руках "рукава" - он просвечивали через рубашку, доходя до самых плеч. - Тогда считай, что это свидание.
- Нет.
Я отказываюсь быстрее, чем успеваю об этом подумать.
- Раз в месяц мне позволен полноценный ужин, а есть все эти изыски Жюля одному - преступление.
- Так что ты здесь делаешь? - Мне хочется скорее поменять тему разговора. - Ты повар?
- Мимо, - он наливает воды сначала мне, затем себе. - Отвечаю за закупку и поставку продуктов. Таскаюсь по всей Москве с пяти утра и до ночи, договариваясь о самых свежих креветках и только что собранных с грядок овощах. Такого варианта у тебя не было?
- Я была близка, - ну да, ну да, также близка к истине, как Россия к Нигерии. - И сколько же тебе лет?
- Я не занимаюсь совращением малолетних, - он отпивает из стакана. - К тому же ты не подходишь под это статью - тебе точно есть восемнадцать.
- Не говори мне, что догадался об этом, судя по моему росту, размеру ноги или пальца - это явно шуточка не твоего калибра.
- Просто полистал твой ежедневник, спортсменка.
Есть такое выражение - "сердце ёкнуло". Так вот у меня оно раза четыре сделало сальто, а затем упало, задыхаясь от перегрузки.
- Тебе восемнадцать лет, - продолжал он, глядя мне прямо в глаза, - мне двадцать один - мы оба можем пить, только кое-кто не имеет такого права в Европе и Америке. Судя по твоим записям, ты знаешь всё о местах из "Афиша. Еда" и ты черти сколько испробовала, я даже завидую тебе.
- Ты завидуешь мне? - Встреваю я. - Сам-то ты кем работаешь? Нашел кому завидовать. Ты вообще в курсе, что тогда было со мной на парковке?
- Спойлеры, - категорично произносит он. - Не торопись. Кто я, чтобы осуждать тебя? Мама, папа, бог? Хотя не у всех них даже есть право влезать в твою жизнь, если на то пошло.
- Но ты этим и занимаешься, - я уже не скрываю смеха или улыбки. - Ты лезешь в мою жизнь.
- А ты разве против? - Теперь усмехается он. - Почему ты пришла? За страницей? - Его голос звучит раздраженно, он лезет в карман и достает сложенный вчетверо листок. - Держи, забирай.
Он держит страницу четко между пальцами, так, что я не могу её взять, только если потяну за краешек, но я уверена, что он держит его крепко. Я даже не поднимаю руку - смотрю на свое отражение в его светлых глазах и пытаюсь понять, чего же он хочет этим добиться.
- Я не слепой, может, немного отчаянный, но не слепой, - Макс кидает листок в стакан с водой, берет десертную ложку, быстро перемешивает, чтобы лист размяк, и выпивает.
- Ты псих, - смотрю на его пустой стакан. Он. Выпил. Мою. Страницу. Выпил её.
- Просто я не смог придумать ничего оригинальнее, чтобы задержать тебя.
- Но теперь у меня нет причины быть тут вообще, - медленно растягиваю улыбку на лице и смотрю прямо ему в глаза. - Поздравляю, ты нашел верный способ избавиться от меня.
- Спойлеры, - категорично повторяет он. - Ты знаешь, что Колумб открыл Америку?
- Это вопрос?
- Это самый абсолютный вопрос из самых абсолютных вопросов.
- Да.
- А что Земля вращается вокруг Солнце?
- В чем смысл твоего псевдосоциологического опроса?
- Рената, не перебивай. Ну так что?
- Да.
- Ты знаешь, что нравишься мне?
Я по инерции открыла рот, а потом закрыла его, как рыбка в аквариуме.
- Приятно было поболтать, - мой голос взлетел на октаву вверх. - Но мне пора идти.
К такому повороту событий я была не готова. Я вообще не знала, что на такое отвечают, только если по фильмам, но жизнь - не кино, где обычно всё заканчивается хорошо либо для обеих сторон, либо только для одной. Хотя я совершенно не против зомби-апокалипсиса, где не будет признаний в любви, а только бойня, кровь и выживание.
Солнце совсем спряталось, а город был окружен ореолом неведения - вроде бы еще светло, но сумерки плавно расстилали свое одеяло поверх крыш домов, шпилей и мостов. Мне хотелось забраться на одну из этих крыш, схватить сумерки за край и закутаться в них, чтобы никогда не просыпаться и не сталкиваться с проблемами, Максом и Тюльпанщиком.