Спесивцев Анатолий Фёдорович : другие произведения.

Не нужен нам берег турецкий. Глава 5

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Комменты пожалуйста в общий файл.

4 глава.

Операция "Большой бредень".

Междуречье Днепра и Дона в степной зоне. Апрель 1638 года от р. Х.

  
   Как обычно, практически - ежегодно и не в одном месте, совершались набеги на Русь? Первым делом татарский людоловский отряд, чамбул, плотной массой прорывался сквозь казачьи заставы в места заселённые земледельческим населением. Задержать их при этом мог только большой конный отряд, но откуда же ему было взяться? Граница велика, когда и каким путём отправятся людоловы на свой промысел - угадать было сложно. Наиболее удобные направления для вторжения конных масс в России перекрывались крепостями и конными отрядами дворян. Но прекрасно знавшие степь и прилегающие к ней территории татары обычно находили щёлочку. А в Речи Посполитой и этого не было.
   Каждый в отряде имел лук, двадцать стрел, саблю или дубинку, и много сыромятных ремней для связывания добычи. Шли в набег минимум на трёх лошадях, часто и на пяти-шести. Захромавших или приболевших лошадей закалывали на еду. Подавляющее большинство не имело даже примитивных тегиляев, так что к серьёзному бою людоловы не готовились изначально. Так уж получилось, но к семнадцатому веку, кочевники Причерноморья максимально облегчились, избавившись от имевшихся у предков доспехов и тяжёлого оружия, зато приобрели необыкновенную лёгкость и трудноуловимость.
   Обычно достигнув районов расселения земледельцев, чамбул рассыпался на множество мелких отрядов, прочёсывавших местность в поисках добычи. Наткнувшись на серьёзное сопротивление, татары немедленно уходили прочь, бросая добычу, которую трудно было транспортировать не на коне. Они шли грабить, а не воевать. Да и не могли ногаи, составлявшие более девяноста процентов людоловов, драться на равных ни с кем из соседей. Их специализацией было людоловство. Блестяще организованная разведка помогала им избегать стычек с вражескими всадниками, ведь победить у них был шанс только при огромном численном преимуществе.
   Это не значило, что они бросали всё и бежали, встретив тех же казаков или польских драгун. Нет. Часть уводила полон, остальные принимались кружить вокруг врага, осыпая его стрелами. Скорострельность лука на порядок выше, чем огнестрельного оружия семнадцатого века, на врага сыпался дождь из стрел. Причём стрел направленных опытной рукой. При видимом неопытным глазом хаосе подобного кружения, достигнуть такой согласованности действий могли только уверенные в своих силах, много тренировавшиеся всадники. Однако, если враг прорывался сквозь обстрел, ногаи были обречены. Их малорослые, невероятно выносливые лошади не могли сравниться с любыми другими в скорости и мощи. Если в степи догнать татарина было почти невозможно, то на поле боя ему было сложно оторваться от близкого противника. Попав под удар русских дворян или черкесских уорков, татары теряли порой больше половины всадников.
   Застигнув селянскую семью в поле или дороге, ногаи тут же производили отбор. Стариков и малышей немедленно убивали. На рабских рынках они почти ничего не стоили, а дорогу переносили плохо. Мужчин и подростков связывали. По возможности везли всех на лошадях, так легче убежать, если удавалось ограбить хуторок, всё мало-мальски ценное грузилось на селянский воз и под присмотром ногая везлось кем-то из гонимых в рабство. Особую ценность представляли незамужние девушки. Их везли только на лошадях, стараясь сохранить, во что бы то ни стало. Для нищего пастуха даже мизерная часть цены продаваемой в гарем, была большими деньгами.
   Собственно крымские татары в набеги ходили редко. Разве что, когда бунчук поднимал сам хан или его наследник, калга. Тогда на врагов двигалась масса из сорока-пятидесяти тысяч человек и сотен тысяч лошадей. Противостоять им могло лишь немалое войско, которое ещё надо успеть собрать и выдвинуть навстречу набегу, что очень нелегко. Повторюсь, боя людоловы тщательно избегали. Но большие походы были не так уж часты.
   Собственно, крымские татары в большинстве своём в набегах были заинтересованы только косвенно - благодаря людоловству они получали дешёвых рабов и жён. Поэтому ходили в набеги ногаи. Периодически они попадались врагам и уничтожались. Но это мало кого, кроме их самих, волновало. На смену одним, вырезанным казаками или дворянами ногаям, из азиатских степей приходили другие, выталкиваемые оттуда голодом или врагами.
   Награбив, чамбул уходил в степь, виртуозно путая следы. Здесь им, особенно буджакским ногаям, не было равных. Яворницкий описывает некоторые из уловок по заметанию следов в первом томе своей "Истории запорожских казаков", не буду повторяться. Да и место ли для подобных, весьма пространных отступлений в романе? Впрочем, нагруженным добычей, им было передвигаться куда трудней, чем налегке и именно при возвращении они чаще всего попадали под удары врагов. Большинство вырученных из полона, спаслось от рабства в сходных обстоятельствах.
   Те же, кому не повезло, следовали дальше, на рабские рынки. Сначала крымские, самый крупный в Кафе, потом османские. Девушки в гаремы, мужчины - на каторги, османы считали, что именно наши предки наиболее подходили для гребли на их боевых галерах. Каждый год тысячи уводились людоловами в рабство. Иногда - десятки тысяч, в самые страшные годы, например при сожжении Москвы Девлет-Гиреем, в рабство могли попасть и сотни тысяч. КАЖДЫЙ ГОД ЛЮДОЛОВЫ ОПУСТОШАЛИ НАШИ ЗЕМЛИ.
  

* * *

  
   Когда Аркадий попал в прошлое и стал там осваиваться, первой его идеей, к счастью не высказанной вслух, была мысль о необходимости тотальной зачистки всех татар и ногаев. То, что он помнил из истории, давало для этого увесистейшие основания, да и рассказы вернувшихся из Крыма в двадцать первом веке приятелей настраивали его на откровенно враждебный к татарам лад.
   "Геноцидить под корень!" - думал он тогда. Однако, начав знакомиться с реалиями жизни казаков, был весьма поражён большим количеством среди них татар. У запорожцев они, в обязательном порядке крестились, а у донцов, так и мусульман хватало. Разве что больших постов им не доверяли, главный на Дону атаман, также татарин, был христианином.
   Не успел попаданец толком оглядеться, как одним из ближайших его друзей стал также татарин. Точнее - ногай, зато из высшей знати, его дед руководил всей буджакской ордой и был силистрийским пашой. Хоть они ушли от своих, многим вряд ли понравилось бы тотальное уничтожение их родственников, следовательно, пришлось бы учитывать предательства... да и уничтожаемые наверняка приложили бы все усилия, чтобы прихватить на тот свет побольше уничтожителей. Учитывая незначительность казачьей популяции, даже полная победа для них одновременно стала бы и окончательным поражением. Нужно было искать другой выход.
   Увы, но для нарождающейся державы казаков соседство с татарами и ногаями было приговором. Набеги кочевников не давали ни малейшего шанса на экономическое развитие, а жить только за счёт грабежа - путь в никуда. Рассчитывать на длительное мирное сожительство было наивно. Слишком привыкли многие кочевники пополнять свой бюджет за счёт набегов. От соседей необходимо было избавляться. Но как?
   Подсказку дал дружбан Срачкороб. Он рассказал попаданцу о легенде, что при включении, вполне мирном, Крыма в Османский султанат, была личная договорённость между султаном и ханом, что если род Османов прервётся, то наследует трон Османов Гирей. Аркадий попросил разведчиков подсобрать сведения и обнаружил, что легенда бытует и на южном берегу Чёрного моря. Более того, в Стамбуле все знали, что потерявший во время эпидемии чумы всех сыновей Мурад, хотел уничтожить своих, бог знает почему, ненавидимых им братьев и воплотить легенду в жизнь. То есть, вполне возможно, это не легенда, а реальность, о которой осведомлён султан, иначе, с чего это вдруг он затевал такое дело?
   Зимние посиделки с друзьями за символической чаркой горилки, стали для Аркадия пиром души. Ну не был он по характеру ни технарём, призванным двигать прогресс, ни великим воином живущим полноценно только в битвах. Болтать на кухне про политику... для него не было более естественного занятия. Сколько себя помнил, столько и наблюдал подобное времяпровождение. Когда же подрос - сам стал участвовать. Теперь же ему довелось не просто перемывать косточки властьпредержащих, но пытаться изменить к лучшему судьбу своего народа. Послезнание давало возможность отсечь наиболее неприятные пути развития, великолепное знание реалий семнадцатого века собеседниками помогало спрогнозировать действия соседей. Периодически втёмную привлекали других атаманов, кто-то лучше всех знал Черкесию, кто-то - расклады внутрироссийские. Им рассказывали, под клятвой о нераспространении, только часть задумок.
  

* * *

  
   Уже зимой по Крыму поползли слухи о грядущей беде. Одни говорили, что казаки с дворянской конницей ворвутся по весне на полуостров и всех вырежут, никого не оставляя в живых и даже не беря пленников на продажу. Другие утверждали, что русский царь на такое не пойдёт, а вот явившиеся откуда-то калмыки жаждут вырезать всех тюрок или обратить их в рабство. Многие роды Больших ногаев уже стали их жертвой, теперь они нацелились на Крым. Третьи спорили до хрипоты, что захватить их землю хотят польские паны, с помощью казаков, конечно. Ходили слухи и о казацко-черкесском заговоре против тюрок. Учитывая, что против любого из вышеперечисленных союзов Крыму было в одиночку не выстоять, просто отбросить эти слухи как вздорные ни у кого не получалось. Главный покровитель татар - османы в это время прочно завязли в Персии и серьёзного противодействия казакам не осуществляли.
   Знавший куда больше о казацких планах Инайет-Гирей тем временем сосредоточил свои силы, ему, безусловно, верные, в столице, Бахчисарае и главном татарском (остальные всегда были османскими) порту - Гезлёве. Именно туда он перевёл свою артиллерию и срочно набранные пехотные, точнее конно-пехотные части секбанов, вооружённые ружьями. Во время участившихся визитов знати - мурзы и беи приезжали с целью разведать обстановку - он не отрицал возможности великой беды для всего народа, если не удастся договориться с соседями, неожиданно усилившимися, казаками. В другое время не сносить бы ему головы, но после нескольких неудачных покушений он тщательно берёгся, убить его было не так уж и легко.
   Пытались ли противостоять этим слухам несогласные с оставлением родной земли? Безусловно. Они пробовали поддержать боевой дух в людях, призывали вспомнить славные победы, богатую добычу, обещали скорую помощь из-за моря. Да вот о невозможности такой помощи слухи тоже были. И куда более убедительные, чем её обещания. Все знали, что султан очень зол на татар из-за их нежелания идти в поход на Персию. Злить такого могучего повелителя оно, конечно, опасно, но идти в поход... лучше рискнуть неудовольствием халифа. Уж очень страшная память о походе Джанибека осталась. К тому же призывы к храбрости и памяти о прежних победах действовали не на многих. Одно дело хвастаться своей немеряной крутостью под кумыс или, да простит Аллах, кувшинчик вина. И совсем другое - идти в бой на огромную казацко-калмыкскую орду. Большинство мужчин в Крыму прекрасно отдавали себе отчёт о реальном соотношении сил. Никаких шансов на победу при появлении, безразлично, казацко-калмыкской, казацко-черкесской или казацко-русской армий у крымского войска не было. В победу верили только глупцы, а среди знати таковых после гражданской войны осталось немного.
   Пытались найти какой-то выход противники хана за пределами полуострова. Плавали некоторые беи и в Стамбул, к султану, с мольбой о помощи. Мурад встречал их ласково, одарял богатыми подарками, однако немедленной помощи не обещал. Вот победит он персов, тогда... Крымскую знать такой оборот дела никак устроить не мог. Пока османы соберутся, казаки и калмыки в Крыму столько успеют натворить, что помогать там будет некому.
   Ездили послы и в Варшаву и Москву. Поляки ничего толком не ответили, король в это время был занят обустройством личной жизни, женясь на принцессе из дома Габсбургов, а сейм татарских послов, да ещё неофициальных, проигнорировал. В Москве едичкульских мурз встретили куда более внимательно. Правда, говорил с тайным посольством не глава посольского приказа, князь Черкасский, а дьяки. На их высказанный страх перед казаками им попеняли бегством из-под руки государя к его лютому ворогу, крымскому хану.
   - Однако, - сказали им в посольском приказе, - ежели возвернётесь на старое место, то великий государь, так уж и быть, простит вам все ваши вины и возьмёт обратно под свою руку.
   Послы высказывали боязнь, что при возвращении их могут побить-пограбить те же казаки или калмыки, возвращаться на старое место хотелось далеко не всем. Их стали заверять, что и к казакам, и к калмыкам будут посланы гонцы с письмами, чтоб те возвращающихся ногаев обижать не смели. Защищать ногаев желающих жить при крымском хане, служащих врагам России, в Москве не жаждали. С чем послы и убыли обратно.
   В Москве в это время присутствовала и очередная казацкая станица. Они легко и дёшево смогли вызнать у дьяков итоги переговоров и успели сообщить о них в Азов. Так что когда послы вернулись в степь, там уже ходили слухи, что ослушников-ногаев царь отдал на волю казаков и калмыков. Их пропустят вглубь казацких земель и там погромят-порежут. При этом рассказывались такие жуткие подробности предстоящего действа, что у слушавших волосы дыбом вставали. Оказывается и от Голливуда может быть польза. Желание идти обратно в Поволжье у многих пропало окончательно. А вот беспокойство и страх перед неведомым грядущим - нарастали. Пошли слухи о предсказаниях каких-то святых людей, что спастись ногаям и крымским татарам суждено, если они уйдут на юг, по направлению к Мекке.
   - Спастись сможем только в Анатолии! - убеждённо утверждали весной одни.
   - Нет! - также уверенно отвечали им другие. - Спасение ждёт нас в Сирии!
   Умело подстёгиваемые всё новыми и новыми слухами, один другого страшней, люди в степи и городах тревожились всё больше и больше. А власти распространению этих слухов, как ни странно, препятствовать не пытались. Крым и Причерноморские степи бурлили в ожидании перемен.
  

* * *

  
   Для наследования трона Гиреями, должны были умереть все Османы. В 1637 году их было четверо. Султан Мурад IV, два его брата, Касим и Ибрагим, томившиеся в "Клетке" гарема, без доступа к женщинам и в ожидании визита палача. Там же, в "Клетке" сидел вполне довольный жизнью Мустафа I, успевший два раза побывать султаном. Женщины его не интересовали, пребывание на престоле султанов для него было кошмарным воспоминанием... учитывая его бесплодие и очень заметное безумие, из всех раскладов Мустафу можно было убирать.
   Операцию готовили долго и тщательно, потратив огромные, по меркам нищей Вольной Руси деньги. Вот здесь попаданцу оставалось поблагодарить писателей-детективщиков и режиссёров снимавших фильмы на подобную тематику. Сам он столько разнообразных ходов и интриг выдумать не смог бы. Забавно, но пару ходов предложили друзья, опираясь на его пересказы художественных произведений. Рассказывать он умел, в отсутствии развлекательной литературы, о кино и мечтать не приходилось, слушать его друзья очень любили. И запоминали услышанное на удивление качественно. В их пересказах сюжеты прочитанных им книг и увиденных фильмов пошли в народ. Упрочняя Аркадию и без того стойкую славу колдуна.
   Выступая в поход на персов в феврале, султан сделал заговорщикам роскошный, поистине халифский подарок. Обозвать его королевским означало жестоко оскорбить султана, титул Османов приравнивали к императорскому. Он приказал удавить Касима. То есть, поначалу он приказал удавить обоих братьев, но Ибрагиму вымолила жизнь его мать, Кёслем-султан. Это не прошло мимо внимания заговорщиков, в планы была внесена соответствующая поправка.
   Мало было затеять войнушку внутри Османской империи. Надо было успеть воспользоваться ею для решения своих проблем. Татарской и польской. Воевать с ними одновременно - опасная, чреватая крупными неприятностями затея. Попытка Хмельницкого использовать татар против поляков показа бесперспективность такого решения. Стоит османам решить внутренние проблемы и татары ударят в спину. Аркадий не раз и не два рассказывал друзьям всё, что смог вспомнить о Хмельнитчине. Все пришли к согласию, что от татар надо избавляться. Куда их выпихивать - также было ясно. В Малую Азию. Оставалось придумать, как это сделать. Зимние вечера длинные, яркое освещение для разговоров не обязательно, к весне план освобождения от нежелательных соседей был готов.
   Успешное устранение самого Мурада и его последнего из остававшихся в живых братьев, Ибрагима, давало казакам серьёзную надежду, что в ближайшие годы османам будет не до Северного Причерноморья. Настала пора решать татарскую проблему. Если люди не могут жить рядом, одному из них стоит съехать на новое место жительства. Именно о таком одолжении и хотели попросить атаманы крымских татар.
  

* * *

  
   Просто так родину не бросают. Расставаться с домом предков, где вырос, знаешь каждую досочку и щёлочку, доставшимся от них земельным участком с посаженными отцом фруктовыми деревьями, или лавкой, в которой ещё дед торговал - совсем нелегко. Многие предпочтут взять в руки оружие и защищать своё достояние и память о родных до последней капли крови. Тем более непросто принимать такое решение народу. Всему. Причём, народу воинственному, привыкшему накладывать дань и требовать своё. Надо быть весьма убедительным при таких просьбах. Люди не будут драться за свою землю только в случае безнадёжности, недостижимости победы. Вот именно обречённость и внушалась татарам всю зиму и начало весны. Необходимо также, по крайней мере, желательно, сочетать кнут и пряник. Зная, что на новом месте их ждут не нищета и рабство, а ещё более обеспеченная и, главное, безопасная жизнь, большинство предпочтёт уехать, чем остаться.
   Аркадий активно поучаствовал в разработке целого комплекса мер по выдворению татар на юг, в Анатолию. Но назвать их его разработкой было нельзя. Не менее активно над ним работали Татаринов, Хмельницкий, Срачкороб. Из-за обоснованной боязни утечек информации, большое количество людей привлекать побоялись, зато сами усилий и времени на раздумья и споры не пожалели. Дал несколько дельных советов и крымский хан. Перспектива занять трон Османов его весьма привлекала, никакие рыцарские предубеждения этому не помешали.
   Кнутом послужил союз с калмыками и черкесами. Даже, скорее не кнутом, а приставленным к виску заряженным пистолем. У одних казаков такое предложение звучало бы неубедительно, но если к Перекопу, захваченному запорожцами, в любой момент могут подойти десятки тысяч конных воинов только что загеноцидивших остатки Дивеева улуса, да поддерживают их не меньшее количество казаков с огнестрельным оружием, то даже храбрецы задумаются, стоит ли ставить на девиз: "Родина или смерть!". При сложившихся обстоятельствах без мощного союзника шансов победить у татар не было. Ломанулись в Крым со стадами через захваченный казаками, но не перекрытый для движения Перекоп, некоторые из родов Едичкульской орды. Те, кто вовремя и правильно понял дивеевский намёк и имели такую возможность. Из тех, кто кочевал вдали от перешейка, спаслись везунчики, бросившие всё имущество. Немногие сумевшие выбраться из вражеского бредня рассказывали о бесчисленных ордах бронных всадников сметающих всё на своём пути. Существовавшее ранее патовое положение мгновенно превратилось в проигрышное для татар. Они не могли принять бой, потому что были обречены в нём на разгром и не имели возможности рассчитывать на длительную партизанскую войну. Уже в июне степь высохнет, стоит её сжечь и отряды скрывающихся в степи всадников будут обречены.
   В старые времена выходили в броне на врага и татарские всадники. Не надо быть большим умником, чтобы сообразить: в бою шансов победить или просто уцелеть у прикрытого бронёй, намного больше, чем у защиты не имеющего. Однако позже крымские татары и ногаи от ношения защитного снаряжения отказались. У их потенциальных врагов латы и кольчуги были всё равно лучше, а вот сверхвыносливые татарские кони таскать на спине слишком большой груз не могли. Силёнок не хватало. Кольчуги смогли носить только обладатели дорогих коней. Татары сделали ставку на лёгкость и стремительность, отказавшись даже от тегиляев, и не прогадали. Ещё пару столетий их неуловимые отряды наводили страх на соседей. Да, при прямом столкновении с сильным противником они обычно терпели жестокие поражения, но, обычно, место и время для битвы выбирали сами татары, так что противник попадал заведомо в неблагоприятные условия. Однако сейчас подобная узкая специализация поставила их в безвыходное положение. Выйти на бой с врагами для них означало подписать себе смертный приговор.
   Ещё одним выталкивавшим татар прочь обстоятельством, было их нежелание жить под владычеством иноверцев. Хотя исламский фанатизм у подавляющего большинства татар отсутствовал, более того, они, с точки зрения тех же осман, были плохими мусульманами, не соблюдающими полной мерой шариат, власть над собой иноверцев, как показала история, они переносили плохо. Естественно, никто там перехода власти к христианам ощутить не успел, но запустить соответствующие слухи оказалось несложно. Всем непонятливым объясняли, что теперь Крым стал не самостоятельным государством, как мечтал Инайет-Гирей, а вассалом нечестивых казаков. И лучше ВРЕМЕННО уйти, чтобы потом, вместе с огромной османской армией, вернуться.
   Пряников было два зримых и один подразумевавшийся. Во-первых, подразумевалось, что Гирей взойдя на престол огромной и богатой империи, не забудет своих одноплеменников, надо же ему будет на кого-то опереться. Ресурсы халифата были несравнимо больше, чем Крыма, вся знать выступавшая за Инайета в недавней внутренней разборке рассчитывала на значительные пожалования от Гирея избранного султаном. Подразумевалось, что новый султан выделит своим соплеменникам земли каких-нибудь ослушников. Постоянные бунты курдов против властей давали для нового султана прекрасный повод для земельного передела. Во-вторых, атаманы предложили совместный поход на Польшу, с разграблением её земель, до которых татарам не удавалось дойти со времён Бату. То, что огромной совместной армии будет легко уничтожить маленькую кварцяную армию, сомнения ни у кого не вызвало. А за время разграбления собрать новое войско поляки наверняка не успели бы. Грабить не без серьёзного сопротивления - что может быть лучше? Было и в-третьих. Подразумевалось, что утвердившись на новом месте, татары вернутся и попробуют отобрать родные земли обратно. Легко было предположить, что опираясь на ресурсы великой империи, отвоевать Крым намного легче, чем удержать против сильных врагов в одиночку.
   Предложение татарскому народу на переезд было озвучено сразу после возвращения казачьей гребной флотилии из Стамбула. Никакого восторга оно у жителей Крыма, не только татар, не вызвало. На полуострове вполне комфортно устроились и процветали греки, армяне, евреи, караимы, принявшие ислам славяне. На последних весьма кровожадные планы были у многих атаманов - не любили предателей казаки. И, при малейшей возможности, эту нелюбовь выражали решительно и изобретательно. От описаний малоаппетитных подробностей воздержусь. Попаданцу пришлось приложить немалые усилия, чтобы настоять на свободном их выпуске вместе с татарами. Хотя чувства атаманов к предателям он разделял полностью, но... максимально бесконфликтный уход татар был несравненно важнее наказания каких-то сволочей. С трудом, но убедить в этом атаманов ему удалось.
   Хан Инайет-Гирей созвал большой курултай, чтобы ответить на предложение не от своего личного имени, а от всего народа Крыма. В Бахчисарай съезжались прореженные недавней междоусобицей беи и мурзы. Поначалу мнение о необходимости дать отпор звучало часто, но тут в Крым явились немногочисленные беженцы из Дивеева улуса. Показательный геноцид этого ногайского объединения и был призван переломить настроение беев и мурз. Ну, и прибарахлиться намного. Казакам катастрофически не хватало лошадей для увеличения своей конницы. Казацкие послы, присутствовавшие на курултае, не скрывали, что вскоре в степях севернее Перекопа не останется ни одного мусульманина.
   - Казаки далее терпеть людоловские налёты не намерены! - было однозначно, без экивоков, заявлено почтенному собранию. - Мы не верим, что наши народы смогут мирно жить рядом друг с другом, и просим вас уйти!
   Слово "просим" прозвучало как "приказываем", это, пожалуй, был самый рискованный момент на курултае. Нетрудно догадаться, что далеко не все представители крымско-татарской и ногайской знати испытывали к казакам положительные чувства. По взглядам некоторых, слишком молодых или недостаточно умных, было видно, что они атаманов, присутствующих на курултае, готовы немедленно на кусочки порезать. Требование выметаться вон с родины из уст чужаков - прекрасный повод их уничтожить. Однако всех мурз, способных собрать вокруг себя татарскую знать и повести её против хана, Инайет-Гирей успел перебить или изгнать в предыдущие годы. Да и умение мыслить, у многих беев было развито на очень хорошем уровне, иначе они не выжили бы в тех же набегах на Русь - слишком увлекающиеся обычно из походов не возвращались. Отступить, но взять своё, - так часто они поступали в бою, так решили действовать и сейчас.
  
   Весна это - хорошо! Просто прекрасно! Кончились зимние холода и вьюги, всё вокруг цветёт и сияет. Скот начинает отъедаться на молодой траве. Но и в хорошем бывает червоточина. Молодую зелёную траву невозможно поджечь. Поэтому самое эффективное оружие кочевников против сильных врагов в это время неприменимо. Явившиеся в Северное Причерноморье враги были очень многочисленны и сильны.
   Эта весна для ногаев кочевавших между Доном и Днепром, началась обычными хлопотами по приёму молодняка. Кобылицы и овцы, пережившие суровую зиму, приносили приплод, хлопот у пастухов было традиционно немало. Именно по этой причине в набеги весной ногаи ходили редко и малым числом. Пастухи были заняты. К тому же неудачный набег прошлой осенью и гражданская война в Крыму сократили их число. Конгломерат из разных ногайских родов по-прежнему называли Дивевым улусом, хотя мансуров в нём осталось немного, теперь они кочевали вокруг Гезлёва в Крыму и переселившиеся недавно сюда едичкульцы. Большинство здесь сейчас составляли роды Больших ногаев. Они сбежали с берегов Волги из-за невозможности продолжать прежний образ жизни. Давление России с севера и калмыков с востока вынудило их переместиться под крыло крымского хана.
   В марте несколько сот Больших ногаев, не выдержав напряжения, забили молодняк, не способный перенести дальнюю дорогу и двинулись на северо-восток, решив положиться на милость Аллаха. Кочевать возле Крыма оказалось намного хуже, чем в родном Приволжье и они пошли обратно. Моля Аллаха о защите в пути от злых казаков и калмыков. Ссориться с царём по их поводу тем было не с руки, потому, натерпевшись в дороге страху, они благополучно вернулись на родину. Остальные, частично не захотели возвращаться, большей частью же - побоялись. О чём потом сильно жалели.
   В апреле степь забурлила. На кочевья со всех сторон обрушились многочисленные, прекрасно вооружённые и синхронно действующие враги. Казаки, калмыки, черкесы. Никаких шансов отбиться, или, хотя бы спасти родных, у кочевников не было. Враги были несравненно многочисленнее и лучше вооружены, попытки некоторых храбрецов сопротивляться они пресекли в зародыше. Кони у калмыков татарским не уступали в выносливости, а у казаков и черкесов были более быстрыми. Самым везучим удалось уйти в Крым, но таких было немного. Впрочем, ногаям попавшим в калмыцкий плен, особо жаловаться не приходилось. Последние соблюдали правила действовавшие у них ещё со времён Потрясателя Вселенной. Побеждённых кочевников не уничтожали, а использовали. В мирное время - для уплаты налогов, очень умеренных, кстати. В военное - гнали их впереди себя на врага. Посему жизнь для многих ногаев почти не изменилась, они остались в степи, уже как данники калмыков и стали кочевать вместе с новыми хозяевами. Разве что, переместились кочевать на калмыцкие земли.
   По взаимной договорённости черкесам досталась часть девушек. Их (и рабов нахватанных в соседних черкесских племенах), по предварительной договорённости, уже ждали у устья Терека персидские купцы на своих бусах (торговых судах). Казаки брали лошадей, которых им не хватало для увеличения собственной конницы, девушек рассчитывали набрать позже, в Польше. Всё остальное захватили калмыки, составлявшие большинство среди нападавших. За несколько недель вся территория была очищена от ногаев, как самостоятельной силы. Мирные (женщины, дети, старики) покочевали с сильно поредевшими стадами на восток, на калмыцкие земли, мужчин оставили при калмыцком войске, для его усиления. Настала очередь решать крымский вопрос.
  

Великий курултай.

Зуль-Ка'да-Зуль-Хиджжа 1047 года хиджры.

  
   Когда Инайет-Гирей созывал курултай, он никак не ожидал, что подавляющее большинство мурз и беев всех родов, выступят против него. Ладно Мансуры и Мангупы, с ними он три года воевал, не за что им его любить было. Да и завязаны на людоловстве они были куда в большей степени, им прочный мир с казаками колом в горле вставал. Сопротивление с их стороны ожидалось, но оно оказалось даже меньшим, чем со стороны верных союзников - Ширинов. Между тем, противодействие последних предложениям хана было неизбежно. Если Мансуры ориентировались на кочевое скотоводство, то Ширины уделяли много внимания развитию земледелия и ремёсел. Их столица, Карасубазар, была важнейшим торговым и ремесленным центром полуострова. Производившиеся там, в промышленных масштабах ножи, печаки, сотнями тысяч вывозились на экспорт, в том числе - в Москву и Западную Европу. В Стамбуле даже было организовано производство поддельных, с фальшивыми татарскими клеймами, печаков. Там же, в Карасубазаре, было налажено производство селитры, скупленной в прошлом году Хмельницким. Теперь им предлагалось всё бросить и уходить неизвестно куда. Это притом, что их доходы и без того сильно упали в последние годы.
   Все производства Крыма были ориентированы на вывоз продукта в Османскую империю, частью которой он до прошлого года являлся. Теперь, в силу понятных обстоятельств, торговля почти полностью заглохла. Совсем прекратился приток дешёвых рабов с севера. Очень болезненно на местном населении сказалась длительная гражданская война. Степь была переполнена стадами ногаев, загнанных на полуостров по приказу хана, прокормиться такое количество животных там не могло. Уже во время курултая в Крым, в панике ворвались остатки Едичкульской орды, недавно перебравшейся в Северное Причерноморье. Акция союзников против дивеевцев уполовинила и их численность, привела уцелевших в состояние кошмара наяву. Перекоп для такого зримого воздействия на жителей Крыма и не перекрывался. Спасшиеся, как они считали, только милостью Аллаха, ногаи рассказывали страшные подробности о бесчисленном количестве и невероятно хорошем оснащении врагов. Выбивая, таким образом, почву из-под ног желавших драться, а не уходить.
   Все были недовольны правителем, Инайет-Гиреем. Но, на его счастье, никто не отваживался на решительное выступление против властей. Все чего-то ждали. Поэтому поначалу к быстрому окончанию курултая татарская знать не стремилась. Слишком уж на решительное изменение жизни их подталкивали. Многие лелеяли надежду: "А вдруг всё изменится и пойдёт по-старому?"
   Казацкие атаманы сопротивления ожидали, но того, что оно будет таким дружным - нет. На прямое неповиновение хану никто не пошёл, но и соглашаться с его предложениями не спешили. С понятием "итальянская забастовка" татарской знати познакомиться было негде, но мурзы и беи её сами изобрели. Бесконечные славословия хану, словоблудия на любые подвернувшиеся темы здорово раздражали присутствовавших на курултае атаманов и самого хана.
   Понимая, что ещё немного и большая часть татарской знати объединится против хана, атаманы затеяли переговоры с Ширинами о возможности для части их подданных остаться в Крыму. Под мудрым руководством привычных, можно сказать, данных Аллахом, руководителей. Никакой ненависти к татарам, вопреки легендам, казаки не питали, ужиться с мирными представителями этого народа рядом они вполне могли. Но очень важно для казацкого руководства было лишить возможности остающихся татар сесть на коней и ударить в спину. То есть об оставлении кочевников не могло быть и речи.
   Самые жаркие споры загорелись о джайляу, горных лугах и овечьих стадах. Ширины хотели оставить их за собой, атаманы категорически возражали против этого. Татарский пастух легко становится воином, иметь в тылу татарскую конницу - значит обречь себя на скорое поражение. После долгих, ожесточённых споров пришли к компромиссу: овечьи стада остаются за Ширинами, но пасти их будут русины. В первый год при стадах будут и старые пастухи, передавая свой опыт новичкам, потом они уйдут. Джайляу будет объявлен общественной собственностью, но с выделением доли пастбищ Ширинам. Также за ними осталась их столица, Карасубазар, поля земледельцев. А вот кочевникам предстояло уйти, вместе со стадами лошадей. На ликвидации сколь либо значительных конных скоплений атаманы настаивали очень жёстко, угрожая в случае несогласия прервать переговоры. Пришлось Ширинам поделиться пополам, часть осталась в Крыму, другая - вынужденно уходила с ханом.
   Аркадий и Срачкороб присутствовали на мероприятии в числе казацкой делегации, как почётные гости. Наподобие американцев на каком-нибудь общеевропейском слёте. Вроде бы и гости, а никто не забывает спросить: "Можно ли?..". Как рыба в воде здесь себя чувствовал Срачкороб. Все наиболее влиятельные личности здесь были его родственниками - Кантемиры успели породниться и с Мангупами, и с Мансурами, и с Ширинами. А с родным человеком обсуждать серьёзные проблемы намного удобнее, чем с неизвестно кем. Поэтому популярностью Юхим пользовался просто бешеной - практически каждый день его пытались женить, предлагая очень выгодные партии и не смущаясь тем, что он сменил вероисповедование и объявлен в родных кочевьях персоной нон грата. Зато среди захвативших силовое лидерство в Северном Причерноморье казаков, он был в явном авторитете.
   Часто приглашавшие не возражали против присутствия на встречах лучшего друга Срачкороба, Москаля-чародея. Его влияние на казацкое руководство для татар давно секретом не было. Слава же колдуна татарскую знать не отпугивала, а скорее привлекала. Многим хотелось познакомиться с ним лично. За год пребывания в прошлом Аркадий успел выучить не только местные диалекты русского и украинского, но и наловчился довольно бойко изъясняться на татарском - его знали почти все бывалые казаки. Поэтому при медленной, неспешной беседе (разговаривали-то между собой почтенные, важные люди) переводчик ему не был нужен. Понимал почти всё и с грехом пополам мог что-то сказать. Разве что, как и в среде казаков, доставали цитаты из Священной книги. На сей раз - Корана, на арабском. Их ему переводил Срачкороб, говоривший по-арабски свободно. И сам, когда хотел, умевший сослаться на какую-нибудь его суру.
   Ох, и нахлебался своего любимого кофе попаданец в эти дни... татары уже успели перенять у осман это пристрастие. Пили его тогда невероятно крепким, без сахара, из малюсеньких пиалочек. Уже на третий день Аркадий стал избегать встреч во второй половине дня, потому как после такого кофе выпитого вечером заснуть проблематично. Это не растворимая бурда двадцать первого века, выпив которую спокойно можно ложиться спать. Ещё его здорово доставала привычка и татар и казаков курить во время переговоров. Порой собеседников сквозь табачные облака невозможно было рассмотреть. Оказывается, у татар была пословица: "Кто после еды не закурит, у того или табаку нет, или ума нет".
   Но, ни горечь кофе, ни табачный дым и жирная пища (последнее доставало попаданца больше всего, ну не привык он такое есть) не помешали казацким гостям Великого курултая. Они смогли донести до мурз и беев мысль, иногда в вежливой, завуалированной форме, порой почти в грубой, что если они не откочуют немедленно и подальше, то их будут резать. И уцелеть, не попав в рабство, вряд ли кому удастся. Море полностью контролируется казаками, а Причерноморские степи - их союзниками.
   Очень сильно напрягала попаданца и восточная неторопливость. Серьёзный разговор НИКОГДА не начинался сразу. Обязателен был строго регламентированный трёп ни о чём. Этого правила строго придерживался даже зубоскал Срачкороб. Причём в обязательную обойму тем для болтовни входили не бабы и футбол, а лошади и овцы. Ну, и, естественно, погода. Приходилось растягивать губы в неестественной, вымученной улыбке (из-за чего у Аркадия сложилась на курултае репутация холодного и злого человека), дышать крутым табачным смогом и хлебать кофе.
   После преодоления полосы препятствия в виде никому не нужной болтовни речь обязательно заходила о переселении. Никому тащиться свет за очи из привычных, для многих - родных мест, не хотелось. Все выражали готовность дать любые клятвы и сколько угодно аманатов, но остаться. То есть существовали и беи готовые вместе с ханом двинуться куда угодно, но они на встречи с казачьими послами не напрашивались за ненадобностью им подобных встреч. Аркадий поначалу старался быть очень осторожным и невнятным в словах, но вскоре понял, что здесь - лучше чётче выражать свои мысли и решительнее на них настаивать. Сильных, а сила сейчас была у казаков, уважают (или боятся, иногда это не имеет значения). К их словам, вольно или невольно - прислушиваются.
   - ...На Коране клятву дадим! - округлое, с двумя подбородками лицо собеседника просто излучало искренность. - Зачем нас... выпихивать куда-то? Я - не последний человек в степи, своей честью клянусь! Неужели вы мне не верите?
   Аркадий так притворяться не умел, да и не пытался. Однако озвучивать свои мысли означало - сорвать переговоры. Поэтому, вопреки откровенно скептическому выражению лица, произносить приходилось нечто дипломатически вежливое.
   - Почему не верим? Верим! Но... человек смертен, знаете ли, так уж Аллах устроил. Шайтан, опять-таки, не дремлет, насылает разные соблазны нестойким в вере людям. Вдруг вас, человека уважаемого, в самый неожиданный для вас момент, возьмут и отравят? А ваш преемник может оказаться совсем не человеком чести, а наоборот, предателем, который после вашего убийства ударит нам в спину.
   - Тебе видение было, что меня убьют? - неожиданно перешёл на ты, видимо от большого волнения, Ибрагим Мансур.
   Аркадий несколько мгновений пытался сообразить причину резкого изменения темы и тона беседы. Остальные присутствовавшие на встрече мурзы явно насторожились и ждали ответа от него почти с таким же интересом.
   "Ёпрст! Да меня же здесь колдуном считают, да не из последних, как он забеспокоился... осторожнее с выражениями надо бы быть".
   - Нет, уважаемый, - помотал он, для убедительности головой. - Не было у меня о вас видений, но... понимаете ли, любой видный человек имеет много врагов. Думаю, вы - не исключение?
   Аркадий сделал паузу, смотря в глаза собеседника. Тот взгляд выдержал и кивнул.
   - Да, есть у меня враги.
   - А среди ваших близких, так уж все сильны духом и верны вам?
   Ибрагим на пару секунд закрыл глаза, вероятно невольно вспоминая своё окружение. Потом опять посмотрел в глаза попаданца.
   - Только Аллах знает, что творится в душе человека, иногда он сам не подозревает, какие змеи свили там гнездо.
   - Вот и я о том же. Лучше поберечься и не вводить ближнего в соблазн предательства.
   Однако мурза уже пришёл в себя и, не медля, вернулся к теме переговоров.
   - Но мы дадим аманатов от всех родов! Все будут заинтересованы в сохранении жизней наших детей.
   - Ну... - Аркадий пожал плечами. - Все или не все... это ещё вопрос. Жён и наложниц у беев много, детей своих так не все и пересчитать могут, бывает аманатами и жертвуют. Вон мне вчера рассказывали, совсем недавно прижали калмыки Больших ногаев, те бросились за защитой к царю. Тот их от увода в полон защитил, так они, на радостях, набег на земли царя и устроили. И так не одни раз. Нам такого счастья не нужно.
   - Неужели вам не жалко выгонять нас на чужбину? Лишать людей родной земли?
   - Родной? - искренне удивился попаданец. - Вы хотите сказать, что родились здесь, в Крыму?
   - Кх... - замялся Мансур. - Нет, но мои дети...
   - В Крым вы добровольно переселялись?
   Лицо у мурзы выглядело по-прежнему безмятежно, но судя по взглядам, брошенным им на сидевших рядом "сотоварищей", смущён он был всерьёз.
   - Нет, нам приказал здесь поселиться хан.
   - И выделил вам земли больше, чем у вас было на старом месте?
   - Кх... - мурза явно затруднялся с ответом и искал поддержки у других представителей татарско-ногайской знати присутствовавших на переговорах. Однако те предпочитали в данный момент сохранять безмолвие.
   - Я так понимаю, - продолжил додавливать собеседника Аркадий, - земли вам здесь выдели меньше, чем у вас было на старом месте. Раз в десять?
   - Кх... - опять затруднился с ответом мурза. Соглашаться ему было невыгодно, да и земли в Крыму Мансуры получили заметно меньше от десяти процентов имевшейся у них раньше.
   - А вот для уважаемого мурзы Юсуфа Тинмаметова Крым ТОЖЕ родная земля?
   Один из руководителей Малых ногаев даже поперхнулся от такого вопроса, хотя ничего в данный момент не ел и не пил. Откашлявшись, он, помотал головой из стороны в сторону и, весьма невнятно, от чести быть здесь рождённым отрёкся.
   - А вы перекочевали в Крым добровольно? - пристал уже к нему, Юсуфу Тинмаметову, Аркадий.
   - Эээ... видите ли... мы... пришли... недавно... - делая большие паузы в предложении, Юсуф попытался не давать точного ответа на заданный вопрос.
   - Да я знаю, что недавно, - улыбнулся попаданец. - Говорят, в Прикубанских степях не везде трава успела отрасти после выпаса вами коней. Только я у вас спрашивал, ДОБРОВОЛЬНО ли вы в Крым перекочевали?
   Убедившись, что никто не спешит ему на помощь, Тинмаметов тяжело вздохнул и без намёка на энтузиазм в голосе, признался. - Нет. Не добровольно. Нам его величество Инаейт-Гирей приказал сюда перекочевать. И мы, как его верные подданные, с радостью исполнили его приказ.
   - С радостью, это, наверное, потому, что получили здесь больше земли, чем у вас раньше, на старом месте было?
   Юсуф ненавидяще глянул на мучителя, потом, на делающих вид, что их это не касается, мурз, тяжело вздохнул и почти прошипел ответ:
   - Нет, на старом месте земли было больше, и она была лучше.
   - Это что же получается? - с ёрническим оттенком (для дипломата невозможным, но попаданец сильно устал и изнервничал за последнее время) в голосе удивился Аркадий. - Для половины, если не более обитателей Крыма (если говорить о тюрках, это было преувеличением) он родной землёй не является. И пришли сюда ваши роды не добровольно, и на старых местах вам было лучше. Об избиваемых сейчас родах Больших ногаев я и говорить не буду, все знают, что их родина - степи Приволжья. Так почему вас смущает ещё одна перекочёвка? Уж став султаном-то, Гирей сможет, думается, найти для вас и ваших стад земли побольше, чем вы сейчас её имеете. Вы не забыли об огромности и богатстве Османского султаната?
   Мурзы и сами на это надеялись, но... сомневались. Ещё раз бросаться в омут неожиданностей, вести стада в неведомую даль... да и с переправкой через пролив ничего не ясно было. Однако и внятных аргументов против переселения у многих из них не было. Тем же Малым ногаям и Мансурам с Мангупами сейчас в Крыму плохо было. Большинство лелеяло надежду, что уж на новом месте - будет несравненно лучше. Верили и... колебались. Тревожились и переживали.
   После долгого и церемонного прощания, казаки ушли, а мурзы расходиться не поспешили. Наоборот, они тесно расселись вокруг одного из столиков, но разговор начали не сразу. Некоторое время в комнате царила гнетущая тишина. Всем всё было ясно.
   - Эх! Ведь умолял султана поспешить сюда, а не в ту проклятую Персию, не захотел он меня слушать... - пригорюнился Ибрагим Мансур, первым решившийся нарушить молчание.
   - А что толку, если бы и послушался. Всё равно не дошёл бы, его венецианцы убили по пути в Персию, убили бы и по дороге сюда. Да и пока он сюда с войском бы дошёл, от нас здесь сотня-другая прячущихся по лесам и оврагам человек осталась бы. Все наши женщины и дети в рабство пошли бы. Ты такого конца хотел бы? - немедленно ответил ему Юсуф Тинмаметов.
   - Что рассуждать о том, чего не случилось? - вмешался в беседу промолчавший весь вечер Сулейман Мангупов. - Как Аллах решил, так всё и случилось, по воле его. Лучше будем думать, как обеспечить себе достойное положение там, на новом месте. Кто-нибудь из вас верит, что наш хан станет султаном?
   Все дружно замотали головами.
   - Вот и я не верю. Гиреев много, все они там, вблизи от оставленного пустым трона живут. Кто-нибудь из них на него и взберётся. Необходимо побыстрей туда послов отправить, от всех наших родов, разведать обстановку. Здесь лучше не задерживаться. Видели, как этот проклятый колдун нагло себя вёл? А поначалу какие они все вежливые были... Боюсь, если дальше будем спорить, они перестанут разговаривать и начнут резать. Видит Аллах, мы уходим, чтобы вернуться.
  
   На следующий день Срачкороб позабавил попаданца рассказом, что у мурз идущих на переговоры с ним стало правилом прихватывать с собой амулеты против сглаза и колдовства. Кто приобретал такое у почтенных мулл, кто не стеснялся обратиться к сомнительным, подозреваемым в колдовстве, людям, но обвешивались ими все. На всякий случай, уж очень сомнительная слава пошла среди татар о Москале-чародее.
  
   Покидать родину татарам по-прежнему не хотелось, однако, постепенно, дело стало сдвигаться с мёртвой точки. Не столько усилиями Инайет-Гирея, умевшего эффективно преодолевать открытое сопротивление, но растерявшегося в болоте притворного одобрямса. Договор Ширинов с атаманами расколол единый до того фронт знати. Окончательно же мурзы стали на сторону хана благодаря известиям из причерноморских степей. Сначала на курултай явились ловкачи из дивеевцев, сумевшие уйти из широкого и плотного бредня облавы на ногаев. Они с явственно читавшимися на их лицах отчаяньем и безнадёжностью рассказали о бесчисленных как саранча, закованных в доспехи всадниках, заполнивших их землю от края до края. В их рассказах было много преувеличений, умные руководители татарского народа не могли этого не понимать. Однако и не поддаваться исходившим от них чувствам, не прислушиваться к информации от них - не могли тем более. Слишком уж важные вещи стояли на кону этой весной. А панические вопли немалого числа едичкульцев, испуганных как бы не более дивеевцев, окончательно переломили дело.
   Осознание произошедших в них событий, понимание необходимости исхода из Крыма, приходило всё к большему количеству мурз и беев. Резкое изменение в раскладе сил делало жизнь татар крайне неуютной*. Благотворно на согласие мурз повлияли распускаемые казацкими союзниками и агентами слухи. Знания Аркадия об информационных войнах способствовали перелому в настроениях крымской элиты. Весьма содействовало положительному решению и известие о тронувшейся на юг Буджакской орде. Её глава Араслан-оглу, ещё больше десяти лет назад, умолял султана о позволении переселиться подальше от мест проживания казаков. Страшная, практически ежедневная война с сильным врагом радостной делает жизнь далеко не всем. Уж если самые боеспособные, умевшие как никто другой вести партизанские действия буджаки ею тяготились, то можно представить, каково было остальным. Совершенно не случайно так часто менялись роды, кочевавшие в пределах достижимости казацких рейдов.
   Естественно, пожелали уехать далеко не все. Иноверцы-немусульмане для этого не видели никаких причин. Они не без оснований предвидели, что и казакам понадобятся. Пожелали остаться и многие мусульмане. Земледельцы, ремесленники не могли рассчитывать на лёгкое вживание на новом месте, немалая их часть трогаться в неведомую даль не захотела. Вне зависимости от родовой принадлежности, всем дали добро на продолжение проживания в Крыму. Их решено было заранее не сгонять насильно. Но возможность остаться там кочевникам признали опасным, следовательно - невозможным. Противную сторону в переговорах такое твёрдое "нет" не обрадовало, однако они были вынуждены согласиться с аргументацией казаков. Атаманы понимали, что многие татарские земледельцы и ремесленники, сев на коня легко могут превратиться во вражеских воинов, однако решение этой проблемы отложили на потом.
   Твёрдая позиция казаков, очень неприятные, мягко говоря, вести с севера, перенаселённость крымских степей стадами лошадей и овец - всё понукало татар к окончанию дебатов и принятию решения. А оно было предрешено. Да, вместе с едичкульскими и Малыми ногаями, здесь могли выставить до ста тысяч всадников. Однако большей частью они были бы бездоспешные, плохо вооружённые, со слабыми луками... имитация воинов, а не воины. Стотысячная (реально удалось собрать тысяч семьдесят пять) конная армия, которой пугали курултай, была убийственным аргументом. Все собравшиеся знали, что конный казак или калмык, благодаря преимуществу в вооружении, стоит двух татар, а черкес - минимум трёх, если не пяти. Максимум, на что могли в войне рассчитывать татары - подороже продать свои жизни. Но зачем умирать, если можно уйти, а потом вернуться?
   Дополнительным бонусом послужило предложение совместно разграбить Польшу. Никто из присутствовавших не усомнился, что если на неё навалится более, чем стотысячная армия, ничего маленькая кварцяная армия противопоставить ей не сможет, их просто стопчут. Явиться на новое место жительство с толпами новых рабов, прибарахлиться в богатейших имениях панов, пограбить торговые местечки... ну какой же бандит от такого откажется? Мурзы согласились выделить для похода на Польшу сорок тысяч всадников, пока остальные, через Молдавию, Румынию и бывшую тогда османской провинцией, Болгарию, поведут стада к Стамбулу. Казаки уже успели договориться с господарями Молдавии и Валахии о свободном проходе через их земли татар со стадами. В связи с отсутствием легитимных властей в Османской империи, их о возможности или невозможности принять переселенцев никто не запрашивал. Хан посчитал, что не у кого там интересоваться таким важным делом.
   Для облегчения пути Татаринов, регулярно приезжавший в Бахчисарай из табора под Сары-Камышской бухтой, предложил выкупить часть татарских лошадей и овец. Пусть за полцены, но серебром. Учитывая дальность предстоящей перекочёвки, его предложение нашло отклик у многих. Лучше получить полцены, чем по пути потерять всё. Выкупленная таким образом скотина во много раз увеличила общественные казацкие стада, существовавшие и до того.
  
   Уже к концу курултая, в очередной раз заскочивший в Бахчисарай Татаринов созвал членов казацкой делегации для весьма приятного дела - финансового подведения итогов налёта на Стамбул для его участников. Старшина выполнявшая миссию на курултае лично присутствовать на делёжке не смогла, но по высказанным ранее пожеланиям, не обделили долей в добыче и их.
   - ...больше, наверное, кораблей мы не дождёмся. Пропали. То ли потопли, то ли ветром их назад, в Туретчину отнесло. Помянем не вернувшихся! - осунувшийся, с чёрными кругами под глазами, атаман войска Донского подал пример и встал с чаркой в руке.
   Казаки, собравшиеся вокруг нескольких сдвинутых небольших столиков, дружно встали и осушили чарки. Такое приятное занятие решили совместить с ужином под местное вино. Однако, начинать пришлось с поминания тех, кто не вернулся. Сверхудачный набег прошёл и для казаков далеко не бескровно, хотя из Стамбула прибыло намного больше людей, чем туда отплывало. К берегам Крыма добралось около пятидесяти тысяч, в то время как в поход выходило тридцать пять. Впрочем, доля в добыче полагалась только тем, кто шёл в поход, остальным довольно было и того, что их оттуда живыми вывезли. Так что добычу делили на чуть больше, чем двадцать восемь тысяч очень неравных долей. Уравниловки казаки не признавали и не практиковали.
   Всё захваченное золото и половина серебра пошли в общак, галеры и шебеки стали частью казацкого флота. Продовольствие пошло на прокорм разросшейся казацкой общины. Однако, на пригнанных в Крым кораблях обнаружили и много совершенно ненужного казакам груза. Перегружать их было некогда, привели с тем, что было в трюмах. Несколько судов были набиты тюками шерсти, приготовленной к вывозу в Европу. Там, в Голландии, Фландрии или Англии этот груз стоил бы немалых денег, а здесь был совершенно не нужен. Предстояло просушить намокнувшую в шторм шерсть и доставить её на рынок, где на неё будет спрос. Предстоявшие в Речи Посполитой события вынуждали везти эту добычу в Курск, чтобы выручить хотя бы десять процентов её стоимости в Амстердаме. Но кто ж казаков в Голландию пустит?
   Весьма неприятно удивился Аркадий, когда услышал о своей доле в кофе.
   - ...Москалю-чародею полтора мешка кофе...
   - Сколько?! Я же приказал загрузить десятка два, если не три, и до Крыма всё довезли, сам проверял.
   - Вот и молодец, что этим озаботился. Остальные ушами прохлопали. Половину взяли пластуны, говорят им кофий нужнее, три мешка сцапал Свитка, для своих разведчиков, остальное честно поделили между атаманами. Думаешь один ты этот кофий любишь? Тебе как раз больше других досталось, за то, что сообразил загрузить его, - с заметным ехидством ответил Татаринов. Удивлённо-расстроенное выражение попаданца его явно позабавило.
   Ещё Аркадию достался тюк парчи высшего класса. Он представил себя в одежде из неё, и ему поплохело - выходить на люди настолько попугаисто-павлинистым он не смог бы. Какие бы там моды на дворе не царили. Главное же, с нынешнего дня он стал арматором-судовладельцем.
   "Или как там раньше судовладельцев называли? В памяти что-то из "Графа Монте-Кристо" шевелится... Хорошее дело, с перспективой".
   Дело в том, что если военные корабли казакам были нужны, то больше сотни торговых кораблей для войска были излишни. Решено было большую часть их раздать их долями старшине. Оказывается, самые оборотистые казаки уже подкатывали к Татаринову с подобным предложением ещё до вояжа в Стамбул. Тогда он отказал, суда были нужны для провоза десанта и вывоза награбленного, а сейчас, после очередного увеличения количества судов у казаков, решил согласиться. Атаманы его поддержали и процесс пошёл. Попаданцу досталась одна пятая то ли фелюки, то ли поллуки.
   - Добротное ещё судно, не новенькое, однак и не дряхлое, - характеризовал попаданцево приобретение Татаринов. - Обе мачты крепкие, в трюме течи нет. В безветренную погоду на вёслах сможет идти, их там двенадцать пар, но против ветра... вряд ли вытянет. Достать оттуда каменюки и грузи что хочешь, немало влезет.
   - Какие каменюки?
   - Так мы это судёнышко гружёным камнем захватили. Эх-ма... сколько доброго товара в Стамбуле оставалось... жечь пришлось... - атаман заметно пригорюнился, вспоминая всё просившееся в надёжные казацкие руки добро, спаленное при отходе. - Только перегружать, сам понимаешь, времени не хватило. Не того нам тогда было. Вот и прихватили корабль, с чем был, хоть оно нам... совсем не надобно. Но раз в шторм не потоп и даже не протёк, значит - добрый кораблик. Бери в нём долю, не пожалеешь!
   Аркадий взял. Более того, не отходя, так сказать, от кассы, выменял ещё две доли, Срачкоробову и Васюринского, на кабардинских кобылок из приплода этого года. Гад таки постарался, и Чёрт ему помог, и названный Фырком венгерский жеребец не остался без дела, кобылы дружно ожеребились. Попаданец решил, что кабардинскую породу и без него черкесы сохранят и улучшат, а от примеси других породистых лошадей может что-нибудь своё, более подходящее для местных, не горных условий, получиться.
   "Надо будет потом выменять и остальные доли судна. У любой вещи должен быть один хозяин, иначе жди беды. А с кофе пролетел, как фанера над Парижем. Фиг его знает, когда теперь новый достать удастся, боюсь в ближайшие годы с османами (или теперь их правильно будет называть Гиреями?) будем не торговать, а воевать".
  
   Окончательно мурзы созрели после показательного процесса над тремя из них. В присутствии множества уважаемых людей, трое молодых идиотов, получивших высокие титулы глав родов благодаря "чистке" недавней гражданской войны, признались в намерении свергнуть хана и начать войну с казаками. Приговор был суров, но справедлив: казнь путём удушения. Его привели в исполнение тут же, на глазах большого количества людей. Многим потом намекнули, что несогласие с политикой хана может отрицательно отразиться на продолжительности жизни упрямцев. Инайет-Гирей закусил удила и решил, что главное для него - добраться с войском до вожделенной Анатолии, где будут выбирать султана. В этом он сильно ошибался, но где можно найти людей не ошибающихся? Удушенные мурзы так и не узнали, что их подтолкнули к заговору казачьи шпионы, рассказавшие потом всё страже хана.
   В мае одна тысяча шестьсот тридцать восьмого года от рождества Христова, огромная орда двинулась на север через Перекоп. Успевшие к тому времени переправиться через Днепр, калмыки и черкесы пошли параллельно. Прокормиться на узком участке сотням тысяч лошадей было невозможно. Казаки из Крыма также двинулись на север, но на кораблях, оставив в занятых ранее крепостях сильные гарнизоны. Началась польская кампания.
  
   * - Я, в данном случае, ничего не выдумываю, а лишь тороплю события. После завоевания Северного Причерноморья Российской империей, большая часть тюрок-кочевников эмигрировала в Анатолию. Гнобили их в царской России весьма умеренно, а уж тем более - не угрожали геноцидить, но они ушли. Сами. Не пожелали жить в государстве, с которым сотни лет воевали. А уж жить под крылом бандитов... Сказывалось и то, что кочевники куда легче расстаются с пастбищами, на которых пасут свой скот, если у них есть возможность перегнать его на другие луга.
  

Эффект "домино".

Апрель 1638 года от р. Х.

  
   Разведку вели не только казаки у ногаев, но и ногаи у казаков. Вопреки некоторым плохим романистам, казаки и кочевники не только враждовали, но и активно торговали, приятельствовали или, даже, дружили. Ногаи приезжавшие в Запорожье или на Дон сбыть своих лошадок или продукты животноводства, попутно вызнавали новости в казацких землях. Различные мурзы родов кочевавших между Доном и Днепром заранее узнали о концентрации черкесов за Доном, ранних сборах остававшихся в городках донцов, продвижении больших запорожских отрядов вниз по Днепру, сборе их у Самары. Знали, но сопоставить и сделать выводы не смогли. Не было у них аналитического центра. По казачьим городкам и хуторкам ходили слухи о грядущей большой войне с Польшей, ногаи посчитали казачью подготовку к войне первым признаком её приближения. В общем-то, они не ошиблись, только вот сначала казаки вместе с союзными им калмыками и черкесами, зачистили степь от ногаев. Помимо обеспечения безопасности тыла, к такому шагу их подталкивала жажда трофеев. Казакам катастрофически не хватало лошадей для организации собственной конницы, черкесы пришли за трофеями, ногайские девушки и мальчики для них стали хорошим товаром, калмыки увеличили свою мощь, подчинив обезглавленные ногайские роды.
   Зато появление в степях огромных конных масс заметили все соседи. Разгрому старых врагов - ногаев никто радоваться не спешил. Ведь на их место пришли более многочисленные отряды невиданных ранее всадников. Поляки стали собирать местное посполите рушение*. Одному кварцяному войску удара столь многочисленной конницы было не отразить. Коронный гетман Станислав Конецпольский даже заметно похудел, от хлопот по организации возможного нашествия на земли Речи Посполитой. Пока враждебности новые соседи не проявляли, однако их союзник, казаки, наводили на нехорошие подозрения. Отношение к себе и другим магнатам казаков гетман знал.
   В московском посольском приказе дьяки долго и дотошно расспрашивали казаков из очередной станицы о планах союзников. Их тоже тревожила конница невдалеке от осваиваемых Москвой территорий. Для России ни калмыки, ни черкесы чем-то новым не были, но появление их в таком количестве уже у юго-западных границ не могло не напрягать людей отвечающих за её охрану. Одновременно были посланы посольства и к Хо-Урлюку и в Кабарду. Во избежание неприятных случайностей, на юг стала выдвигаться раньше обычного срока поместная дворянская конница.
   Радикальнее всех отреагировали заднепровские ногаи. Узнав от беженцев о погроме ногаев живших между Доном и Днепром, кочевники Правобережья Днепра легко сделали вывод: следующие на очереди - они. Надеяться на защиту малочисленных гарнизонов османских крепостей было глупо. Недолго думая, снялись с привычных маршрутов кочевок, и пошли на запад, через земли буджакской орды. Узнавшие причины перекочёвки соседей, буджакские ногаи присоединились к их движению. На удивление быстро им удалось договориться с господарем Молдавии Василием Лупу о пропуске их через земли этого государства на юг, в Добруджу. Соседство с буджаками молдаван совсем не радовало, очень часто их на стамбульских рабских рынках продавали, под видом русинов. Ради избавления от такой головной боли стоило потерпеть неприятности прохода по территории ногайских всадников с их стадами.
   Никого не спрашивая, ногайцы переместились в Добруджу и начали осваивать для кочевий местные земли. Мнение об их вторжении живших здесь болгар, волохов и гагаузов их не интересовало. Куда более многочисленные, чем ногайцы, местные жители не смогли организовать эффективного отпора захватчикам. Ничего не был в состоянии сделать и новый, недавно назначенный силистрийский бейлербей. Он, со всеми вооружёнными силами санджака** в этот момент был у проливов, выполняя приказ прямого начальника, румелийского бейлербея.
   Ногаи стали преображать земли под собственные нужды. Виноградники, сады и поля технических культур их не интересовали, им нужна была земля под пастбища. В любой другой момент им никто так своевольничать не позволил бы. Однако в междуцарствие, да в канун выяснения отношений между сильными мира сего, никто им не помешал. Вся сельская местность была опустошена, её население бежало или было уничтожено. Города ногаи не трогали. Во-первых, опасались, что их уничтожение станет именно той соломинкой, что сломала хребет верблюду, во-вторых - понимали, что городские ремесленники и им самим могут пригодиться.
   Тысячи обездоленных людей потянулись по дорогам соседних санджаков халифата, ища приюта, или, хотя бы временного пристанища. Далеко не всем было суждено дойти. Многие не выдержали тягот дороги, умерли от голода и истощения. Кого-то приютили родственники, кого-то - единоверцы, но обстановка на Балканах стала стремительно накаляться. Меньше всех пострадали скотоводы гагаузы. Они успели вывести из-под удара ногаев даже большую часть своего скота. Но пасти его в относительно густозаселённой Болгарии было негде. Вот здесь их руководители вспомнили о приглашении казацких послов переселяться на освобождающиеся от ногаев земли. Гагаузы срочно послали в Азов послов о согласии на это предложение и, переправившись через Дунай в Валахию, двинулись на север, в обратном движению ногаев направлении. Вряд ли у них это получилось бы так легко, но атаманы успели предупредить Валашского господаря и тот им препятствовать не стал. Матвей Басараб был настроен крайне антиосмански, получить таких сильных союзников, как казаки дл него было очень важно. В начавшейся у осман заварушке он надеялся выиграть если не независимость, то существенное увеличение автономности. И, глядишь, существенно округлить свои владения.
   Еэн забыл, когда в последний раз спал вволю. Ему приходилось метаться по югу Румелии, как волку, попавшему в загонную охоту. Вокруг везде враги и остановиться означает - умереть. Чем дальше, тем яснее он понимал всю авантюристичность своей попытки захватить власть в халифате. И уже много раз сожалел, что отказался от предложения руководителей оджака и захотел быть на самом верху. Обратного пути, как он понимал, у него не было. То есть его капитуляцию встретят радостно, ему наобещают всего самого соблазнительного, но быстро удавят, как ненадёжного. Оставалось идти до конца.
   За эти недели один из высших сановников халифата осунулся и похудел, будто грёб всё время на кадирге. На его счастье у оджака не было на чём переправляться через проливы. Его собственная армия, то есть официально - султана Мустафы, успела занять и Босфор и Дарданеллы. Милостью Аллаха верфи, как главная, сожжённая казаками, так и старая, Галлиполийская, располагались в Румелии. Сейчас на них пытались срочно построить хоть что-то для обороны. Очень не хватало специалистов, дерева, времени, но главное - денег. Обе казны, государственная и султанская, а также монетный двор, были вычищены проклятыми гяурами. Пришлось срочно вводить новый дополнительный налог, в придачу к тому, что недавно собрал султан. Никакого восторга у тех, кому его предстояло платить, это не вызвало. Собирать его приходилось с помощью военных отрядов. Здорово выручили пашу жившие в Стамбуле евреи, выкупившие у него право сбора налогов с некоторых санджаков, иначе ему уже нечем было бы расплачиваться и с собственной армией.
   Ногайских послов вид сожженного Стамбула потряс. Столица мира, уничтоженная огнём, производила сильнейшее впечатление. Рассказы о том, что при пожаре погибла половина, если не две трети (у страха глаза велики) населения города, то ли триста тысяч, то ли ещё больше, укрепили их в уверенности, что они поступили мудро, вовремя покинув родные кочевья. Если уж Стамбул эти гяуры разграбили и сожгли, несмотря на бесчисленные рати янычар его защищавших, то, что смогли бы противопоставить такой силе они?
   Мурзы понимали, что просто так им новую землю не оставят. Её надо заслужить. Зная о назревающей войне за власть, лидеры ногаев предложили Румелийскому бейлербею Еэну-паше своё ополчение в помощь. За утверждение прав на владение Добруджей. Экономика страны от такой рокировки существенно теряла, но около тридцати тысяч конных лучников... паша преодолеть соблазн не смог. Силистрийскому бейлербею был обещан более богатый вилайет в Анатолии, ногаям временно разрешили остаться в Добрудже, до отвоевания их исконных земель у врагов.
   Еэну пришлось пойти на согласие с ногаями, так как договориться с руководством оджака он не смог. Точнее, чего уж перед собой скрывать, не захотел. Ему предлагали всего лишь должность каймакама Стамбула, а у него перед глазами стояла в мечтах сцена опоясывания его знаменитой саблей4*. Тогда, прибыв в Стамбул, он был ослеплён перспективой возможности самому взять власть в свои руки. Сначала - как Великого визиря при сумасшедшем султане, а потом... в конце концов, детей у Мустафы нет и не будет, династию надо будет всё равно менять... почему бы ему самому не стать основателем новой династии? Еэнов.
   Сейчас, в запарке организации новой армии, которой предстояло завоевать трон султанов для него, ему было неудобно вспоминать, как он тогда тайком, чтоб никто не слышал, произносил полушёпотом: - Султан Еэн. Халиф Еэн. Падишах Еэн. Династия Еэнов. Еэновский султанат.
   Произносил и млел от этих звуков. Какое может быть каймакамство, при возможности стать самым могучим государем в мире? Он решился рискнуть, прекрасно понимая, что оджак дополненный тимариотами - куда сильнее, чем его румелийская армия. Имея под рукой ресурсы Румелийского вилайета, самого развитого и богатого, армию можно нарастить. Однако, пока ему не удалось достичь и обыкновенной численности. Не помогла переброска почти всех войск с имперской границы. Взбесила его позиция господарей севера Румелии - Валахии, Молдавии, Трансильвании. Их армии составляли как бы не больше половины нормальной румелийской армии. По обычаям султаната господари подчинялись непосредственно ему и должны были выставлять ему, по первому его требованию, войска. Райя для помощи в наведении порядка в Стамбуле они прислали, войска предоставлять отказались. Отговариваясь разными предлогами, явно надуманными и не являясь к нему по вызову на личную встречу.
   "Я им это непослушание, это подлое предательство, равноценное удару в спину, запомню. Первым делом, когда разобью соперников, соберу армию и пойду наводить порядок на север. Эти неслухи у меня ещё сажаемыми на кол собственными детьми налюбуются, насилуемыми до смерти жёнами и сёстрами... и сами будут умирать медленно... самых лучших палачей привлеку".
   Потом тяжёлая работа и нервотрёп приглушили радостный подъём тех дней. Хлопот оказалось - выше минаретов Айя Софии. Но кто обещал, что всё пройдёт легко и быстро?
   При горячем одобрении своего войска и янычар, оставшихся в Стамбуле, он провозгласил о возвращении на трон султанов Мустафы I. Скромно отведя себе (пока) место Великого визиря. Последний из Османов, узнав о том, что его опять делают султаном, сильно расстроился и расплакался. Быть султаном ему не нравилось. Пришлось уверять недоумка, что никаких обязанностей на него возлагать не будут, а для разбрасывания рыбкам в проливе будут давать много монет. Любил Мустафа подкармливать рыб золотыми монетами. Попытавшуюся, было, претендовать на власть его, совсем выжившую из ума старуху-мать, тайком удавили. Чтоб не путалась под ногами, не до неё.
   Мустафа был очень популярен среди янычар, короткое его правление вспоминалось ими как золотое время. Банды янычар тогда ничем не рискуя, грабили богатых горожан столицы. Тяготами службы сумасшедший их также не обременял, в отличие от севшего на трон после него Мурада. Каймакаму Стамбула Муссе-паше, было оставлено его каймакамство и даровано звание сердара (главнокомандующего) войска халифа. Он уже знал, что лидеры оджака в разгроме столицы обвинили именно его, за что светила ему скорая и лютая смерть, поэтому Мусса безоговорочно стал на сторону Еэна. Хотя, имея более высокий чин, мог претендовать и на Великое везирство. Впрочем, человек неглупый, каймакам понимал, в смутные времена всё решает военная сила. У него самого её было слишком мало, чтобы даже остаться в живых.
   Именно Мусса-паша смог сагитировать уцелевших при разгроме города янычар, в основном - ветеранов и не ходившую в походы молодёжь, присягнуть Мустафе. То есть, следовательно, выступить против родного оджака, выдвинувшего идею выбора султана из Гиреев. Еэн не мог не оценить подобной помощи. Не без помощи градоначальника удалось набрать в армию много секбанов в Стамбуле. Правда, потом ему пришлось от армейских дел несколько отстраниться. Каймакаму хватало хлопот и с наведением порядка в городе. Ещё не восстановившийся после страшного пожара тысяча сорок третьего года (по Григорианскому летоисчислению - тысяча шестьсот тридцать третьего), в этот раз Стамбул пострадал куда сильнее. Выгорела не треть, а больше половины построек, да и людей погибло несравненно больше. Вместо положенного светлого времени суток после смерти, покойников хоронили одиннадцать дней. Да и позже, то и дело, при разборке сгоревших домов находили человеческие останки. Вероятно, именно каймакаму принадлежит заслуга в отсутствии в городе эпидемии. То есть в местах, где временно поселились беженцы из Стамбула, тяжёлое расстройство кишечника, нередко - со смертельным исходом, случались часто. Но всеобщей бедой они не стали и армию эта напасть почти не задела.
   Посоветовавшись, новый диван постановил, что полностью город восстанавливать не будут, слишком много там жило бездельников и негодяев. Стамбульцев оказавшихся без крыши над головой решили расселить по сельской местности. Желающие вернуться в город должны были заплатить или завоевать это право с оружием в руках, вступив в румелийскую, ныне османскую, армию. Разъяснения помощников каймакама среди жителей Стамбула, как остававшихся в городе, так и вынужденно покинувших его, давали неплохой наплыв добровольцев. Еэн понимал, что с опытными воинами их не сравнить, но чем больше армия, тем значительнее шансы на победу.
   Они уже успели набрать в Албании, Боснии и столице больше двенадцати тысяч секбанов, и приток их в армию продолжался. Однако конницы в ней не хватало. Срочно призванные тимариоты, почему-то не пошедшие в поход с султаном, да, пусть отборные, но малочисленные части снятые с имперской границы. Появление ногаев он счёл подарком Аллаха. О разорённых и обездоленных жителях Добруджи можно подумать потом, когда для этого будет время. Несмотря на угрозы и посулы, господари Валахии, Молдавии и Трансильвании участвовать в борьбе за власть не спешили. Как и не торопились они совершать телодвижения по отделению от государства, автономными частями которого являлись.
   Собирал силы и оджак. Две армии концентрировались невдалеке друг от друга, разделённые проливом. Узким, но пока для обеих армий непреодолимом. После казацкого налёта в Стамбуле и его окрестностях не осталось ничего мореходного. Они всё увели с собой или потопили. Уничтожены были Галатские верфи с запасом древесины, увезены или вырезаны мастера судостроения. Срочно собранные с округи уцелевшие мастера пытались запустить работу верфей вновь. Переезжали мастера с речной верфи на Дунае, искалась древесина, пусть сырая, для уцелевших Галлиполийской верфи. Еэн ни одного мгновенья не сомневался, что так же аврально запущена работа на небольших верфях Синопа и Трапезунда, контролировавшихся армией оджака. Но победить в борьбе за престол можно было только на суше.
  
   * - Посполите рушение - шляхетское ополчение. Как общегосударственное давно утратило смысл и военное значение. Но для беспокойной окраины местное посполитое рушение по-прежнему представляло немалую силу. Здесь, в непрерывной татарской или казацкой опасности, шляхта обязанностями не манкировала, даже тупые понимали - в случае поражения их не ждёт ничего хорошего.
   ** - Санджак - территориальная единица в Османском султанате. Часть вилайета3*. В огромном Румелийском вилайете санджаки могли быть больше европейских герцогств из числа ведущих самостоятельную политику.
   3* - Вилайет (Элайет) - самая крупная территориальная единица в Османском султанате.
   4* - Церемония опоясывания поясом с раритетной саблей заменяла в Османском султанате коронацию. Сабля хранилась в мечети Стамбула и доставалась только для этого действа.
  

Похмелье без пьянки.

Чёрное море, Азовское море, Азов, май 7147 года от с.м.

  
   "...Покой нам только снится!" - счастливчики, у них было время спать и видеть сны. Мне и дрыхнуть некогда, недосып стал хроническим, так что, даже если что и снится, то я того не запоминаю. А в реале о нём, покое, и мечтать в ближайшие года два-три не приходится. То есть... хм, помечтать, оно, конечно, можно, никто не запретит, да... некогда. Вот в политических раскладах и планах оставлять без присмотра атаманов никак нельзя. Мигом слетят на вариант шляхетской республики, многим из старшины положение панов в Речи Посполитой маяком светит, или попытаются построить Тортугу на Дону, что вокруг никому не нужно и быстро будет пресечено".
   После долгожданного и ожидаемого окончания переговоров с крымской и ногайской элитой, большая часть казаков из крепостей южного побережья, двинулась на север, на новую войну. На гребных судах они выдвигались в Днепр и шли вверх против течения почти до порогов. Забурлил и Крым. К Перекопу двинулась большая часть его жителей. Первыми поспешили отряды призванные помочь казакам в ограблении Польши. За ними, уже не так торопясь, двинулись кочевья с огромными стадами скота. Задерживаться им тоже не стоило, трава в степи уже высыхала, а идти - было далеко и долго.
   Аркадий и Срачкороб двинулись почти в противоположенном направлении, вдоль южного побережья полуострова к Керченскому проливу. Попаданец добился выделения на нужды центра научно-технического развития персональной каторги, из захваченных в последнем налёте. Он не поленился сам выбрать корабль.
   - Ты чего, ослеп совсем? - удивился его выбору Васюринский. - Это уё...ще из только что срубленной древесины построено, за несколько лет сгниёт. И по весу выбранная тобой лоханка как бы, не на треть тяжелее каторг построенных из сухой древесины. Уж если брать, так добрый корабль!
   - Ни фига ты не понимаешь в колбасных обрезках, Иван! Зачем мне скоростной корабль? Я ведь сам особо пиратствовать не собираюсь. Особых планов на убегание или догоняние нет. Каторга мне нужна для посылок или переезда по морю. У выбранной мной есть огромное преимущество перед всеми осмотренными ранее - она не воняет. На ней никогда не было прикованных к вёслам каторжан. На старых же, пусть и более лёгких и долговечных галерах, меня иногда тошнит от одного пребывания на гребной палубе. Там дерьмо так въелось в доски палубы, что его оттуда уже не выскоблишь.
   - Ты гляди, какой великий пан выискался, дурного запаха не переносит. Ты бы понюхал, как монахи-постники пахнут, станешь рядом - слёзы на глаза наворачиваются, так в нос от них шибает. А ведь святые люди, кого-нибудь, потом, святым официально объявить могут.
   - Мы с Юхимом, в отличие от тебя, в монахи не рвёмся, они нам не указ. В общем, беру именно эту галеру, другой мне не надо. На лучших пускай казаки на войну ходят, врагов на них бьют. Мне отсутствие вони важнее некоторой потери в скорости.
   - Так эта же и сгниёт быстрее!
   - Ааа! - экспрессивно махнул в ответ Аркадий. - Помнишь, я рассказывал тебе притчу о Ходже Насреддине и осле? Будем переживать неприятности по мере их поступления. В конце концов, всегда у кого-то можно отобрать ещё одну галеру.
   Васюринский пожал плечами, и спорить перестал.
   "Интересно, эскадры, пошедшие в Днепр, до устья уже добрались? Хотя, нет, конечно. Если мы из Севастопольской бухты ещё до Керчи не добрались, то им, пусть не так перегруженным, до Днепра за такое же время никак не доплыть".
   Несколько галер вместо приближения к местам будущих боёв, от них отдалялись. Везли в Азов долю общака от ограбления Стамбула и доли многих казаков, отправившихся на новые грабежи, пленников и заложников, в том числе - из Ширинов, захваченных в Стамбуле ювелиров, в основном - евреев и арабов. Последних Аркадий хотел из людей должных заплатить за освобождение, перевести в число тех, кто освобождение должен отработать. Кто, как не они, могли научить молодых людей не склонных к убийствам и грабежам, работе с тонкими инструментами, шлифовке и прочим ремесленным хитростям? Предварительные переговоры с ними дали вполне положительный результат. Сами они были ограблены весьма капитально, хотя вряд ли - до нитки, но получить свободу без серьёзного выкупа всем им было куда предпочтительнее, чем выпрашивать деньги на выкуп у родственников.
   Аркадию и Срачкоробу с помощниками пришлось срочно возвращаться в казачью столицу из-за прибывшей в Сарыкамышскую бухту весточки о поставке в Азов гребенцами очередного каравана с нефтью. На этот раз было заранее обещано, что половина произведённого из неё продукта, зажигательной смеси и взрывчатки, будет отдана им. Делать взрывчатку и ракеты без главных специалистов не решились.
   Успевший полюбить свой новый дом, попаданец в этот раз возвращался в него без большой охоты. У причины такой странности было конкретное имя - Одарка. Женщина, спасённая казаками осенью из ногайского полона, стала для него очередным разочарованием в ЭТОЙ жизни. Возвращённая в разум характерниками, не без его участия, она очень быстро поправилась и похорошела. Совершенно не портили её и седые пряди в волосах, но было возникшие поползновения к завоеванию её сердца у него сами собой прошли. Увы, ему эта женщина, сразу по нескольким причинам, не подходила. Более того, её проживание в доме, стало для попаданца весьма досадной помехой и потенциальной опасностью. Но выгнать бесприютную, не имеющую средств женщину на улицу у него рука не поднималась. Поэтому большую часть времени Аркадий ломал голову не над высокими политическими материями и не над ускорением технического прогресса, а над проблемой: "Как избавиться от ненужной женщины?".
   Бог его знает, по какой причине, но и вынужденный плыть в Азов, вместо похода на врагов, Срачкороб в этот раз не возмущался и не рвался порвать поляков, как Тузик грелку. Более того, был непривычно задумчив и малословен. Сидел на палубе по-турецки и смотрел на проплывавшие вдали берега Крыма. Скорее всего, ничего не замечая вокруг, полностью погрузившись в свои мысли. Попаданец даже встревожился.
   - Юхим, ты не заболел?
   - Что? - услышавший звук голоса друга, но не расслышавший вопроса из-за погруженности в свои мысли Срачкороб встрепенулся и уставился не Аркадия.
   - Говорю, ты не заболел?
   - Ааа... нет, всё в порядке.
   - В таком порядке, что и пообедать забыл?
   - Забыл пообедать? - знаменитый хохмач кинул быстрый взгляд на небо и убедился, что обеденое время если не прошло совсем, то близко к завершению. Потом лапнул рукой брюхо и убедившись, что оно пусто, непритворно удивился: - Ты гляди, и правда, так задумался, что пожрать забыл. Ну, это дело поправимое. А ты уже поел?
   - Нет, тоже голову непривычным делом мучил - думать пытался. Составлю тебе компанию.
  
  

Из дальних странствий возвратясь, дубль Бог знает какой.

Азов, травень 7147 года от с.м.

  
   С корабля на бал не получилось. Не было никакого большого и торжественного мероприятия, посвящённого возвращению части казаков, ходивших в поход на Царьград. Слишком мало их вернулось, подавляющее большинство выживших и освобождённых из рабства пошли на другую войну.
   Нет, конечно, вечеринка с джурами и несколькими знакомыми казаками была, Москаль-чародей и Срачкороб не могли не отметить прибытие домой. Но пили на ней лишь лёгкое крымское вино, причём, в умеренном количестве. Срачкороб по-прежнему был грустен и молчалив, за весь вечер даже не попытался пошутить. Аркадий догадывался, что друг переживает за родных, вынужденных покинуть родину и бежать на юг. Пусть он осознанно сменил не только место проживания, но и религию с национальностью (казаки считали себя уже тогда особой нацией), родная кровь не водица. Именно соображение, что множество казаков имеют татарские и ногайские корни, подвигло Аркадия на план изгнания, а не геноцида кочевников. Хотя нетрудно было догадаться, что те попытаются вернуться и отомстить, забрать свои земли обратно. Впрочем, чего уж, были и другие соображения. Политические и экономические.
   А наутро, нельзя сказать что с большим, но, безусловно, наличным трудовым энтузиазмом, приступили к переработке большой партии нефти в зажигательную смесь. Гребенцы на сей раз не поленились, притащили много сырья. Прикинув объёмы привезённого сырья, попаданец сразу предупредил вертевшегося невдалеке атамана гребенцов, что селитры у него на такое количество нефти не хватит. Тот попытался уговорить его сделать адское зелье, а уж селитру они позже подвезут.
   - Из чего делать? Из соплей? Так от такого зелья вороги только оботрутся. Неприятно, но пережить можно. Мне нужна для этого, как ты говоришь, адского зелья, нефть и селитра. Ну и ещё кое-что, но других добавок надо немного, у меня они есть. А селитры мало, поэтому смогу сделать столько, на сколько её хватит.
   - А...
   - Как только, так сразу! Утром селитра - вечером ст... тьфу, адское зелье. Ясно?
   - А может...
   - Не может!
   - Да я хотел спросить, какие ещё нужны добавки для деланья адского зелья?
   - Кто слишком много знает, тот быстро помирает!
   - Эээ?..
   - Состав адского зелья - великая тайна! И если вы начнёте его там, у себя клепать, то через год-другой ваши враги вас же им поджаривать начнут. Поэтому даже не пытайся узнать это у моих джур, за такие действия и атамана могут подвесить за шею сушиться на солнышке. Понял?
   Видимо уже к кому-то подкатывавшийся, атаман махнул рукой и явно расстроенный пошёл прочь.
   Во время обеденного перерыва Аркадий обратил внимание на джур, остававшихся в Азове, точнее, на зеленоватый цвет их лиц и покашливание.
   "Странно. Они же здесь не только работали, но и загорали, купались, мотались по степи на лошадях... при хорошем питании. Витаминов, может, в рационе не хватает, но на вояжёрах по морю это ведь не сказалось. Почему зеленеть начали? Пропаганду защитников природы исключаем, нету их ещё, обижать окружающую среду даже модно. Дьявол! Кроме как вдыханием паров разной химической гадости - планы экспериментов им оставляли - кашель и зеленушность не объяснишь. И что делать?"
   Аркадий внимательно присмотрелся к ребятам. Как к тем, что с ним ходили на Стамбул, так и к не выезжавшим из Азова. Для того чтобы заметить разницу, особой наблюдательностью обладать не было необходимости. Ходившие в поход выглядели похудевшими, но здоровыми и бодрыми. Остававшиеся - больными, хоть и более полными.
   "Дохимичились. Ёпрст!!! Надо будет срочно чем-то защищать органы дыхания, повязочки какие-то марлевые на морды всем поодевать. И усиленное питание. О!!! Молоко надо всем пить. Коровы-то здесь есть, да и кобылье не помешает, говорят, кумысом даже начальные формы туберкулёза раньше вылечивали. Вопрос на засыпку: где взять марлю? Ничего похожего здесь видеть не доводилось. Вот попал, так попал! Что бы не понадобилось - ни фига здесь не найдёшь! Дьявол! Всё равно искать придётся".
   Кисею для масок Аркадию нашли, а Небоись и настойку для пропитки этой кисеи дал. Ребята поначалу начали было возмущаться, что, мол, мы - муслимки, чтоб морды прикрывать?! Попаданец пресек споры на корню.
   - Сказку об Алёнушке и её братце Иванушке знаете?
   Выяснилось, что нет, не слышали (Аркадия это сильно удивило). Пришлось сначала пересказать сказку, а потом переспросить: - Поняли, к чему я веду?
   - Нет... - недружно, но единодушно ответили джуры, пока, видимо, быстрее соображавший Срачкороб прикрывал молча нос и рот прозрачной тряпицей.
   - Если вы морды свои прикрывать от ядовитых испарений не будете, то станете не козлами, даже не мечтайте, а трупами. Поиздыхаете в муках через год или два. Так что нос и рот во время работ в лаборатории прикрывать обязательно. Кого без тряпки за работой застану... в общем, он сильно жалеть будет, обещаю. И молоко теперь пить каждые утро и вечер, ОБЯЗАТЕЛЬНО.
   - Чё мы, младенцы... - заныл было Юрка.
   - Судя по способности думать, таки да, какими в младенчестве были, такими и остались. Прибавили только в росте, да женилки отрастили. Мы великое дело для всех казаков делаем, невиданное ранее оружие. А за всё в мире платить приходится. Иногда здоровьем, бывает, и жизнью. Но уж подыхать из-за дурного гонора - совсем глупо.
   Махнув на ребят рукой, Аркадий и сам прикрыл низ лица приятно пахнущей травами тряпицей и приступил к делу.
   Вечером прорезалась в полный рост проблема Одарки. Она возвращению хозяина дома явно обрадовалась. Принарядилась в свою лучшую одежду, купленную, кстати, на его же деньги, нацепила какие-то бусы, также его подарок. Главное же, сияла, как начищенный самовар, испуская волны радости и сексуальности. Теперь, даже при нынешнем плохом освещении, было особенно хорошо видно, насколько она привлекательна. В модели двадцать первого века её не взяли бы, но для нормального мужчины вид женщины с округлостями, расположенными именно там, где они и должны быть, да при красивом личике... мечта не только поэта.
   Весьма впечатлился её прелестями и попаданец.
   "Эх!.. Дьявольски соблазнительная фемина. Может, напрасно я тогда решил с ней не связываться? Была бы мне красивая молодая жена, а то, что у неё детей не будет, так это даже к лучшему, больше удовольствий урвать можно было бы. Правда, нахождение рядом с моими оболтусами такой красотки - огонь возле пороха. Обязательно бабахнет".
   Одарка, как и положено женщине, не сидела, ужиная с кампанией, а сновала вокруг стола, на кухню и из неё, подавая новые блюда и напитки. Трудно было не заметить, что ребята на мельтешение рядом с ними красавицы реагируют. Тем более, она ведь не только рядом ходила, но и, ставя миски на стол, то и дело задевала парней, то плечом, то рукой. Некоторые от подобных прикосновений дёргались, будто их током ударяло.
   "Эээ... недоглядел. Надо срочно решаться, то ли плюнуть на собственные опасения и тащить её в постель, благо заключить брак и расторгнуть его здесь легче лёгкого. Или спровадить бабу куда-нибудь в другое место, ибо..."
   Додумать попаданец не успел. То, чего он боялся, случилось. Ставя миску с варениками на стол, Одарка задела одновременно двух джур. Те схватились за поданное блюдо, будто погибающие от жажды за кувшин с водой. Уступать никто не хотел, вареники оказались на столе, а парни вскочили, опрокидывая табуретки и хватаясь за рукояти сабель.
   - Прекратить! - гаркнул на них Аркадий. - Совсем сошли с ума из-за какой-то юбки. Да какие вы после этого казаки? Сидеть тихо, смотреть в миску или кружку. Кто вздумает молоко не выпить, а вылить - сильно пожалеет.
   Оба джуры выполнять приказ не спешили и продолжали держаться за сабли, не вынимая их, впрочем, из ножен. Мишка Лыхо (беда) гордо вскинул подбородок.
   - Я шляхтич и никто мне!..
   - А рассказывать про своё шляхетское происхождение другим жабам на болоте, в перерывах между кормёжкой комарами, не хочешь, а? - тихим, можно сказать ласковым тоном поинтересовался у него попаданец. - Там ты точно будешь самым шляхетным, - и, резко повысив голос. - Пока тебя аист не склюёт!
   Оба скандалиста побелели, как снег, и, будто сдувшись, попытались сесть, забыв, что табуретки сами опрокинули. Однако никто в комнате их падению не рассмеялся. Ребята быстро вскочили и молча сели на свои места.
   После чего, злой как чёрт, Аркадий повернулся к женщине.
   - А ты завтра с утра вон из этого дома. Если увижу тебя здесь ещё раз, прикажу так выпороть, что месяц сидеть не сможешь. Ясно?!
   Одарка от такого неожиданного офронта застыла, не веря своим ушам. Приказ убираться прочь стал для неё очень неприятной неожиданностью. Она побледнела, враз подурнела лицом, став на вид куда старше, чем несколько мгновений назад.
   - Так куды ж... мени ж идти... зовсим (совсем) никуды...
   - Об этом раньше надо было думать!
   Аркадий давно боялся возникновения соперничества между джурами из-за женской благосклонности. Но всё не решался гнать неуместную в месте скопления юнцов молодую женщину прочь. Всё надеялся, что проблема рассосётся сама по себе. Не рассосалась. Вот и выместил все свои негативные эмоции на ни в чём не виновной женщине.
   "И чего я ждал? Ясно же, что от бабы среди мужиков неприятности будут. Один чёрт этих баб понять может! Рассиялась тут... Гнать, гнать и никакой пощады!.."
   Пока попаданец, уже чувствуя свою неправоту, но не желая в ней признаваться и самому себе, пытался мысленно разобраться в причинах сегодняшнего происшествия, Одарка сначала пустила слезу, а потом и в голос зарыдала, поминая несчастную свою судьбинушку. Обычно Аркадий, как и многие знакомые, перед женскими слёзами пасовал и сдавался. Но не в этот раз. Увидев неодобрительные взгляды джур, на которых извечный женский спектакль произвёл впечатление, он не размяк, а разозлился.
   - Встала!!! - взревел он, глядя на рыдающую женщину. Та, никак не ожидавшая такой реакции от добросердечного мямли, почему-то считающегося великим колдуном, вскочила, будто её кто шилом снизу ткнул. При этом с перепугу прекратив свои рыдания.
   - Иди на кухню, поешь там, а завтра чтоб ноги твоей здесь не было!
   Чем дальше, тем больше чувствуя свою неправоту, но по-прежнему не желая не только признаваться в ней, но даже думать об этом, Аркадий быстро доел и пошёл к себе. Заснуть не мог долго, бог его знает, откуда взявшаяся совесть полоскала мозги чувством вины.
   "Чёрт с ней, этой бабой. Завтра извинюсь, дам деньги на домик в пригороде Азове, вроде их не все ещё заселили, и подкину денег на обзаведение хозяйством. Авось, простит".
   Однако встав рано утром, он Одарки в доме не обнаружил. Она поднялась ещё раньше и куда-то ушла. И без того отвратительное настроение улетело под плинтус. Он стал чувствовать себя последним негодяем, чуть ли не Карабас-Барабасом, и не представлял, что надо делать дальше.
   "И где теперь её искать? Бл...во, чувствую себя подонком, выгляжу в глазах других, наверняка, соответственно... хошь, не хошь, а надо ситуацию разруливать, догадаться бы как? Знаменитому колдуну бегать в поисках бабы то же... не по чину".
   Аркадий выпил ароматный кофе, не получая от процесса ни капли обычного наслаждения. От одной мысли о зарядке его скрутило, так что он сидел в своём внутреннем дворике и занимался моральным самобичеванием. Никто за это время к нему не подошёл. Даже ему на глаза другие обитатели дома умудрились не показаться, хотя встали наверняка уже все.
   "Видимо, вчера мне здорово удалось впечатлить общественность. Шарахаются как от зачумлённого. Как же, знаменитый колдун Москаль-чародей изволит пребывать в гневе. Прячься кто может! Кто не спрятался, я не виноват".
   Тягостный сплин попаданца прервал приход Одарки с Осипом Петровым. Не став дожидаться втыка от атамана, Аркадий резко встал, подошёл к ним и заговорил первым.
   - Здравствуй, Одарка. Ты уж прости меня за вчерашнее, как помрачение нашло. Плохо себя чувствовал, злился, а выместил, сволочь, свою злобу на тебе.
   - Та я ничого... - зарделась женщина. - Мий покийный чоловик (муж), колы злый бував, то и вожжами мене быв. Я ж розумию (понимаю)...
   - Так зла на меня не держишь?
   - Ни.
   - Ну и хорошо. Однако и жить тебе здесь... не место. Слишком уж молодыкив много. Поэтому давай поступим так: я тебе куплю домик возле Азова, с участком, вроде такие ещё остались? - попаданец посмотрел на атамана Азова. Тот кивнул.
   - К домику добавлю немного денег на обзаведение, ты уж сама решишь, что тебе покупать, овечек или кур. Согласна?
   Одарка немного посмурнела, но кивнула не задумываясь.
   - Согласная я.
   Так закончилась для Аркадия эпопея с присутствием в его доме Одарки. Но слава великого лекаря Москаля-чародея только начала своё путешествие по Европе.
  
Оценка: 7.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"