27 января 1945г. полки нашей сотой дивизии штурмом овладели лагерем Освенцим , и, воспользовавшись замешательством противника, продолжили успешное продвижение по территории юга Польши. Медсанбату пришлось на сутки задержаться в городе Освенцим, чтобы закончить оказание хирургической помощи значительному количеству поступивших раненых Но одновременно с полками вперед двинулась передовая группа медсанбата, возглавляемая капитаном мед. службы доктором Чухриенко Дмитрием Павловичем. В группу входила также врач-хирург Тихомирова Лидия Петровна.
Когда начало смеркаться группа остановилась на окраине большого польского села Мезерзау(Межерице), разместившись, как обычно в местной школе.
Быстро надвигался январский вечер. На дворе шел мелкий снежок, а легкий морозец ощущался и в помещении. Чухриенко вышел на улицу, взяв с собой санитара Симо Черетешвили и еще одного солдата из команды выздоравливающих, чтобы обеспечить охрану. Было известно, что в этой местности бродят мелкие разрозненные группы немцев, из разгромленных под Освенцимом частей. Вскоре Дмитрий увидел небольшой строй солдат в белых маскхалатах, быстро шагающих по дороге. "Хорошо, что мы тут не одни" - подумал он и направился к колонне, чтобы узнать какая это часть и установить с нею связь. Однако строй он не догнал, но заметил, что приближаются еще двое, по-видимому, отставших солдат. Один из них действительно ковылял. Вдруг этот самый, хромавший, направил на него автомат.
"Немцы!"- спохватился Чухриенко, инстинктивно падая на снег.
Завязалась перестрелка в результате которой, при лунном свете, на снегу лежали четверо: Симо Черетешвили был убит, Чухриенко ранен. У немцев тоже один - убит, другой - ранен. К школе доносились призывы Дмитрия о помощи. Но никто не решался приблизиться к нему, так как раненый немец периодически постреливал из автомата. Это продолжалось недолго - наша самая маленькая санитарка Тамара Макаровская, не дожидаясь команд, пробралась огородами поближе к немцу, и пристрелила его из карабина.
Тогда, наконец, Чухриенко внесли в помещение, и д-р Тихомирова Лидия Петровна осмотрела его. У него оказалось серьезное ранение: пуля прошла насквозь через поясницу, повредив одну, а может быть и обе почки. Общее состояние его тоже вызывало тревогу - он был бледен, пульс частил. Несомненно, он потерял много крови. Лидия Петровна была опытным и энергичным хирургом. В данной обстановке, она оказалась старшей в группе. По ее указанию была немедленно развернута операционная. Она взяла кровь у Смагиной Тани - одной из наших сестер, перелила раненому и начала готовиться к операции. К этому времени приехала наша, остававшаяся в Освенциме группа. Я, разумеется, сразу же осмотрел Чухриенко, после чего отозвал Лидию Петровну в сторонку, и посоветовал ей отложить операцию. Она удивилась:
- Как отложить? Мы так торопились, и, наконец, у нас уже все готово...
- А что, собственно, Вы намерены делать?
- Как что? У него же ранена почка, и надо остановить кровотечение.
- А какую почку Вы собираетесь обнажать? Правую или левую?
- Да, действительно. Придется, вероятно, идти через брюшную полость чтобы увидеть с какой стороны кровоизлияние.
- А если кровоизлияние с обеих сторон7
- Так что же делать ?
- Вот я и рекомендую подождать и понаблюдать. Я только что осмотрел Дмитрия, и у меня нет впечатления, что у него нарастает кровотечение. Скорее наоборот, кровотечение уже остановилось. Прошло уже четыре часа с момента ранения, а давление не падает, пульс сносный. Состояние отнюдь не катастрофическое. Так зачем торопиться с операцией, к тому же в таких неблагоприятных условиях.
Лидия Петровна согласилась со мной.
Дальше события развернулись следующим образом. Медсанбат оставался в Мезерзау еще сутки, оказал помощь еще 82 раненым. Все они подлежали эвакуации, и с этим проблем не было, так как в г. Освенцим наши шофера подобрали огромный автобус, оснащенный газогенератором. Ему не нужен был бензин, которого не хватало - топливом ему служили деревянные чурки.
Но что было делать с Чухриенко? Я категорически возражал против его перевозки в течение ближайших пяти дней из-за опасения вторичного кровотечения. Комбат принял решение: оставить Чухриенко здесь на эти пять дней, и при нем группу в составе сестры и нескольких солдат из команды выздоравливающих, с тем, чтобы возглавлял эту группу фельдшер - старший лейтенант Бадко, а я ежедневно посещал и осматривал больного до возможности его эвакуации в госпиталь.
Медсанбат переместился в населенный пункт Кобьир, где задержался затем на целую неделю, до 7.02 в течение которой принял 397 раненых.
Я же каждый день навещал Чухриенко. На третий день после ранения, состояние больного было удовлетворительное, но почему-то накануне вечером у него был сильный озноб, и температура повысилась свыше 40 градусов. Этого нельзя было объяснить кровоизлияниями и состоянием раны. Брюшная полость не вызывала тревоги, легкие я внимательно послушал и тоже вроде ничего предосудительного не обнаружил. Уезжал я встревоженный, хотя самого Дмитрия постарался успокоить, Но уже на обратном пути, в машине сообразил: переливание крови - вот в чем причина. Ведь донор - Таня Смагина уж точно болела малярией то ли в Ракитном, либо еще в своей Усмани.
На следующий день выяснилось, что у Дмитрия вновь был сильный озноб. Но на этот раз я привез с собой акрихин (противомалярийный препарат) и с началом приема его ознобы прекратились.
Однако на пятый день после ранения, я нашел Дмитрия очень встревоженным. Оказалось, что в маленьком гарнизоне Мезерзау произошли бурные события. Двое наших солдат, прогуливаясь по деревне, наткнулись на двух немецких солдат, и пленили их без всякого сопротивления и возражений с их стороны. Гордые своими удачными действиями, они доставили этих пленных к начальнику гарнизона старшему лейтенанту медицинской службы Бадко.
Здесь, необходимо сказать несколько заслуженных добрых слов о фельдшере Бадко. Ваня Бадко ведал в нашем медсанбате эвакоотделением, проявляя в этой должности недюжинный ум, старательность, изобретательность и даже храбрость. Так как скромная фельдшерская должность не позволяла ему подняться ему в звании выше "старшего лейтенанта", мы между собой называли его "ТЧ" - толковый человек. Не так то просто было в этом отделении содержать, лечить, кормить и, главное, обеспечить Эвакуацию по назначению, то есть в соответствующий данному ранению и состоянию госпиталь, из войскового района подчас сотни раненых попутным транспортом . Ведь специальный санитарный транспорт доставлся ему исключительно редко . Однако, очутившись с ранеными в чужом селе, вдали от своих, он видимо растерялся. Вопреки ожиданиям этих солдат из команды выздоравливающих, Бадко вовсе не обрадовался их легкой победе. Напротив, он даже очень огорчился: "Только пленных мне здесь и не хватало! Где я буду их содержать? Кто их будет охранять? Чем я буду их кормить?" И приказал отличившимся солдатам: " Вы их поймали, вам и решать что с ними делать. Отведите их подальше и расстреляйте"
При этих словах, один из пленных упал на колени и взмолился, чтобы его не убивали. На каком-то славянском, но все же малость понятном, языке он плача, убеждал, что он не немец, а словак, что его призвали в армию насильно, что лично он никого не убивал и что дома у него четверо детей. Тогда Бадко изменил приказ: "Этого словака отпустите, а немца выведите за сарай и расстреляйте ! "
Как только Чухриенко узнал об этой пикантной истории, он очень обеспокоился и послал сестру узнать что происходит в действительности. Та вернулась с еще более ошеломляющими новостями: расстрелянный немец - сбежал! Или труп утащили.
Когда я приехал в Мезерзау, Дмитрий был ужасно встревожен и возбужден. У него даже повысилась температура
- Понимаешь,- объяснял он мне ситуацию, - в этом селе, где больше половины населения - немцы, где по улицам слоняются немецкие солдаты, Бадко позволяет себе производить фактически публичные казни пленных. Неудивительно, что они потом исчезают. А ты требуешь, чтобы у меня был покой! Да сегодня же ночью нас здесь всех разнесут. В общем, я настаиваю ,чтобы ты немедленно забрал меня отсюда.
Я его с трудом успокоил. Я сказал ему, что теперь всем понятно, что войне - конец, что немцы войну проиграли. И не в интересах немецкого населения сейчас засвечиваться. Что слоняющиеся немецкие солдаты, - в сущности, дезертиры, для них советский плен не худший вариант. Что "сбежавший труп" никакой не труп и никуда не бежал. Просто наши солдаты отпустили обоих пленных. Не мог наш солдат в конце войны убить безоружного человека, просто за то, что он немец. Не так воспитывали все наше поколение.
- А тебя, - обещал я ему, - завтра я сам отвезу в госпиталь. - И обещание свое выполнил. В последующем судьба Чухриенко сложилась совершенно благополучно. Он был уволен из армии сразу после войны. Вскоре защитил диссертацию. На фоне разгара послевоенного антисемитизма и массового увольнения, особенно с руководящих должностей, врачей -евреев, он сделал быструю и успешную карьеру. Одно время занимал должность заместителя министра здравоохранения Украины, затем директора Днепропетровского мединститута. Получил должность профессора и звание заслуженного врача. К сожалению не только со мной, но. со всеми однополчанами он прервал всякую связь. Когда-то Дмитрий был моим учеником. Кто-то мудрый сказал, что ученикам не следует завидовать.