В Кендрии на киршийцев поглядывали свысока. Их считали простоватыми, старомодными и просто странными. Некоторые кендрийцы, мнившие себя особами исключительно утонченными, прогрессивными и цивилизованными, так вообще могли позволить себе презрительно морщить носы и, попивая какое-нибудь Карлю Вайц или Шеллени 1047 года, жеманно рассуждать о "восточных полуварварах". Не забывая при этом демонстративно преклоняться перед Ламаром и, скорбно качая головами, сетовать о возмутительной отсталости отчизны в сравнении с ним. В самом Кирше же были твердо убеждены, что и Кендрия, и Ламар, и Гаржа с Фефом даже в подметки ему не годились, а о нравах "недотеп с запада" в народе ходили такие анекдоты, что исключительные кендрийцы поперхнулись бы своим вином, услышь они их.
Кареты, сопровождаемые всадниками в синих плащах, катили по заснеженным полям и перелескам. Айрел, поглядывая на однотипные пейзажи сквозь заледенелое стекло, отстраненно перебирал в голове известные ему сведенья о своей "родине" и людях, с коими ему вскоре предстояло встретиться. Гордых и настолько родовитых, что гобелены с их генеалогическими древами наверняка не умещались на стенах.
Семь кланов Кирша существовали издавна, хоть и не всегда. Если верить легендам и преданиям, некогда этими землями правил другой княжеский род, однажды полностью сгинувший. Как именно - версии разнятся. Согласной одной, его вырезали иноземные захватчики, по другой - он сам принес себя в жертву, творя ритуал, призванный защитить страну от мора, в соответствии с третьей - принял на себя проклятье сил тьмы, адресованное всему народу Кирша, тем самым, опять же, его спася. Затем осиротевшую княжью корону нашли семеро "славных мужей", первыми прибывших на место трагедии, и порешили честно ее поделить. Один взял рубин и основал клан Митлдин, сапфир достался первому Роттери, жемчуга выбрал основатель Говерал, а золотистый топаз - родоначальник Валдмунт. Пращур Карза вынул из золотой оправы фиолетовый аметист, предку всех Онора приглянулся голубой александрит, изумруд же сам упал в руку последнего из семерых. И поняли все, что самый почитаемый из камней, камень жизни, выбрал нового князя. Воссел "славный муж" на пустой трон и провозгласил начало рода Аверил.
Впервые услышав эту легенду от Триши, Кеане поинтересовался, почему, раз обладание изумрудом несло в себе такие перспективы, все остальные "мужи" не кинулись первым делом выковыривать именно его. Ответа и на этот, и на второй свой вопрос (чего такого "славного" в разграблении имущества покойников?) он так и не получил.
Этот миф не только обосновывал права семи родов на власть, но и закреплял их клановые цвета, а оные имели для киршийцев особое значение. Если верить переписи населения, проведенной в начале правления ныне покойного великого князя Тамрина, в Кирше проживало сто тридцать девять мелких кланов, как подчиняющихся тем или иным из великих, так и независимых, обитающих в отдаленных или труднодоступных районах страны. У каждого из них так же имелся свой цвет, однако если оными по закону мог безнаказанно пользоваться кто угодно, то не приведи Давиана постороннему вырядиться в те, что принадлежали семи родам. Впрочем, тут был нюанс: клановым считался лишь определенный оттенок. К примеру, любой желающий мог расхаживать в красном под боярышник, землянику, или бруснику, однако покусившемуся на их клюкву Митлдин отрубили бы палец. Как и представители прочих великих родов, застань они кого в рубашке не того цвета. Исключение делалось лишь в том случае, когда вещь была подарена человеку кем-то из верхушки клана. Получить такой подарок считалось огромной честью. Те же Онора, если верить поверью, ни разу за всю свою историю никого оного не удостоили.
Помимо основного цвета у каждого рода имелся еще и дополнительный, но к нему относились куда спокойней. Его использование посторонними лицами к наказанию не приводило, однако собственников всё равно нервировало. Исключение составляли лишь былые правители Кирша, чью фамилию народ не то позабыл, не то поленился придумать. У волчьего клана, как их называли по гербовому зверю, был лишь один цвет - черный. Вбирающий в себя все остальные он, по мнению одного из летописцев, как нельзя лучше подходил эпохе, предшествовавшей "разделению власти". Хоть его ношение и не возбранялось, он не пользовался популярностью у народа.
Кстати, из-за связи с мифическими правителями к волкам в стране отношение было особым. Считалось, что эти животные могли свободно ходить между миром живых и загробьем. Жрецы Давианы, пришедшие в страну куда позже возникновения сего поверья, ради привлечения паствы с данным утверждением спорить не стали и даже согласились признать за этими зверьми легкий флёр божественности. Что, впрочем, совсем не мешало практичным киршийцам на них охотиться при наличие специального защитного амулета, шить из них шубы, набивать чучела, а то и вовсе стелить шкуры к камину вместо ковриков. Также по традиции гербовые животные прочих кланов не могли быть крупнее волка, что, принимая во внимание не особо впечатляющие размеры зверя, в свое время оставило им не самый богатый выбор.
Аверилы по праву правителей носили на щите зеленоглазую рысь. У Говерал был окунь. Пра-пра-...-прадедушка нынешнего главы клана, считавший сию рыбу не вполне соответствующей величию его рода, хотел сменить ее хотя бы на щуку, однако столкнулся с таким яростным сопротивлением своих старейшин, что был вынужден отказаться от этой затеи. Так же и Валдмунты долгое время безуспешно пытались убедить всех вокруг, что "медвежонок" и "медведь" совсем не одно и то же, и что первый явно мельче волка, но в итоге так и остались со своим енотом, подозрительно коричневым на ряде старинных картин. Герб Карза красовался сарранским гусем, с голубого щита Онора смотрела золотая сова, а у Роттери была их ласка. Митлдин гордились своей палач-гадюкой, тварью обычно спокойной, однако совершенно бешеной и смертоносной, если вывести ее из себя.
Усталые кони взобрались по обледенелой дороге на холм, и Айрел увидел Шессу. Бард, перчаткой очистив от наморози кусочек окна, прильнул к образовавшейся полынье, практически сразу же вновь подернувшейся инистой вуалью от его дыхания.
Расположенная на возвышении вотчина Роттери хорошо просматривалась издалека. Потемневшая от воды и времени каменная стена, слегка припорошенная снегом, неровной линией змеилась по горе до самой низины, очерчивая пределы города. Хаотично разбросанные внутри нее выбеленные известью дома теснились друг к другу, образуя переплетения узких извилистых улочек. Дощатые кровли, некогда выкрашенные в оранжевый, буро-желтыми пятнами выглядывали из-под снежных наносов, образовавшихся после ночного снегопада. Замок, гнездившийся на вершине горы, нависал над городом, оттягивая на себя почти все внимание наблюдателя. Серые стены его башен, цеплявшихся за скалистые уступы, венчались бойницами и коническими черепичными крышами. Замок не мог похвастаться изяществом архитектуры, грациозностью арок и шпилей, столь любимых в Кендрии. Это была суровая и основательная махина, чуждая показушной красивости, подобно седому грифу нависшая над округой. Перьями крыльев по откосу спускались почти скрытые высокой крепостной стеной гребни кровель теснившихся во дворе замковых построек, лысой шеей вздымалась вверх увенчанная синим флагом Знаменная башня, когтистыми лапами вгрызались в скалу обитые железными пластинами ворота. Сосновый лес, подступавший к самой крепости редкими чахлыми деревцами, спускался в низину пушистым одеялом, зеленым с белым начесом.
"В Мрачной Цитадели жил вор душ", - вспомнилась барду строчка из киршской народной сказки, прочитанной им буквально за месяц до этого. Когда отвоеванное у мороза пятно окна снова почти полностью затянулось льдом, пробившийся сквозь плотные облака луч солнца осветил выложенный из цветного стекла герб Роттери на главной башне, вспыхнувший ярко-синими и желтыми бликами.
Кареты миновали первые ворота, затем вторые под Враньей башней, въехали во внутренний двор и остановились. Всадники, сочтя свои обязанности выполненными, неспешно зарысили к конюшням, уступая место кинувшимся встречать свою эссу слугам. Айрел медленно застегивал пуговицы своего подшитого изнутри заячьим мехом шерстяного пальто, оттягивая момент выхода наружу. Лайдли, последнюю пару часов нывший о затекших ногах, наоборот торопливо распахнул дверцу и спрыгнул на землю, на ходу натягивая шубу.
- Ох, как хорошо-то! - с облегчением вздохнул он, широко раскидывая руки и глубоко вздыхая. Длинный шарф, кое-как намотанный вокруг шеи, свисал до колен, почти не прикрывая открытую всем ветрам грудь.
Бард, сочтя, что дольше сидеть уже будет странно, последовал его примеру. Квадратный донжон с навесными бойницами, являвшийся домом не одного поколения Роттери, строился с расчетом на долгую и серьезную оборону. Со временем обрастя башенками и пристроями, увеличившими число жилых помещений, он существенно отличался от изначального варианта и имел куда более мирный и душевный вид, чем планировал архитектор, начавший строительство. Бард, прищурившись, проследил взглядом за возносящейся ввысь Знаменной башней. Несколько сотен лет назад кланы активно перестраивали свои цитадели, с чего-то решив, что высота строений была прямо пропорциональна величию рода. Музыкант не знал, выиграли ли Роттери это архитектурное соревнование, но они явно очень старались.
Изнутри замок выглядел куда уютней, чем снаружи: ковры и гобелены, всяческие драпировки, призванные защитить обитателей от сквозняков, ярко расписанные потолочные своды. Резные животные, преимущественно львы и горностаи, украшали шкафы и стулья, кресла и столы. Их морды скалились с крышек сундуков и наверший постелей, ими заканчивались подлокотники и начинались ножки. В сравнении с царившим здесь буйством всего кендрийские интерьеры, даже самые богатые, казались скупыми и аскетичными.
Айрел с осторожным интересом изучал выделенную ему комнату. Просторная и обставленная в типичной киршской манере, она смотрелась довольно забавно. Большая кровать, до пола укрытая богато расшитым пестрым покрывалом, манила россыпью разноцветных подушек, кокетливо поглядывавших из полумрака приспущенного балдахина. Макушки деревянных столбов, поддерживавших оный, украшали довольно грубо вырезанные фигурки медведей, таких же пучеглазых, как и все прочие изображения животных, встреченные бардом в замке. Стены спальни были оббиты тканью неопознанного им оттенка красного в мелкий белый цветочек. Раскорякой стоял большой по виду неподъемный стул с высокой спинкой, так же украшенный подчеркнуто грубой резьбой. Огромный сундук, перетянутый слегка позеленевшими медными лентами, щеголял расписной крышкой, изображавшей комическую и довольно пошлую сценку из какой-то киршской легенды или сказки. Деревянные балки, поддерживавшие потолок, были выкрашены темным лаком, на стене по обе стороны от постели висели пестрые старые гобелены, изображавшие кровавую битву и разудалый пир. Возле тяжелой, так же не избежавшей знакомства с инструментами резчика двери стояла кушетка - место для особо приближенного слуги, без чьего общества господин не мог обойтись ни на миг. "Или телохранителя", - подумал Айрел без особого восторга.
Явившийся вскоре Кеане тоже не лучился счастьем при виде такого положения вещей. Особенно когда сравнил размеры кроватей. Идея несправедливости социального неравенства прежде его не трогала, однако салум поймал себя на мысли, что еще немного и он ею проникнется.
***
- Ты уверена? - саэ Орвелл вопросительно глянул на дочь.
Майра пожала плечами. Она сидела в кресле Дубового зала, поглаживая свернувшегося у нее на коленях хорька. Накинутая на деревянное сиденье для тепла и мягкости овечья шкура свисала до пола и щекотала узкую полоску кожи между расшитым замшевым башмачком и чуть задравшимся подолом юбки.
- Говорит, что помнит совиные часы, - эсса скользнула взглядом на поныне украшавшую стену мертвую птицу.
Старое чучело пялилось в пространство пустыми стеклянными глазами, едва слышно пощелкивали перекатывавшиеся в его нутре шестеренки.
- Значит, не уверена, - сделал вывод хорошо знавший свою дочь саэ Орвелл.
Мужчина занимал второе из кресел, кутаясь в просторный домашний халат, отороченный по краю крашеным в синий кроличьим мехом. Поддетая под него вязаная шерстяная рубаха кололась и кусалась, заставляя мужчину периодически ерзать на сиденье, отчего овечья шкура под ним сбилась в сторону и вот-вот грозила вовсе сбежать на пол. Глава клана отстраненно теребил свою короткую, аккуратно стриженую бороду. Сквозь темно-каштановые пряди проглядывали седые волоски, заметно прибавившиеся за последний год.
- А не было у Кадара какой-нибудь родинки? - поинтересовался сидевший у камина на корточках парень.
Человек, разбирающийся в системе киршских символов, легко прочитал бы по его одежде и то, что он добился определенных успехов в фехтовании, и то, что входил в узкий круг клана Роттери, и то, что был первым наследником главы оного. Непосвященному же было достаточно приглядеться, чтоб заметить явное сходство молодого мужчины как с саэ Орвеллом, так и с эссой.
- Или, может быть, шрама? - эс Кейран небрежно подбросил в пламя пару поленьев, встал и отряхнул ладони.
Облокотившись о каминную полку, он провел пятерней по слегка вьющимся непослушным волосам, убирая их со лба. Каштановые пряди не преминули немедленно осыпаться на прежнее место. Светло-карие глаза с зелеными прожилками, густые брови, прямой нос, широкие плечи... "Породистый" называла его мать.
Наследник клана пока не носил на рукавах вышитых горностаевых морд - признак того, что он еще не достиг двадцатипятилетия. Зато его правое плечо перетягивала клюквенная лента с мятной каймой - признание в любви кому-то из клана Митлдин. Не так давно на ее месте красовался кокетливый бант цвета спелой груши с желудевым краешком, наведший шороху среди сестер Валдмунт, так и не выяснивших, кому из них пятерых он был адресован. Их волнение и неуверенность, впрочем, не шли ни в какое сравнение с гаммой чувств, выпавших на долю рода Карза, в узком кругу коего последние тридцать лет рождались лишь сыновья, в тот период, когда Кейран Роттери публично расхаживал в сливово-серой повязке. В общей сложности за пять лет он, ни разу не повторившись, сменил около пятнадцати лент, из великих кланов обойдя симпатиями лишь Говерал по причине обострившейся межклановой неприязни, да Онора, несколько удивив тем самым привыкший к его любвеобильности свет. Красавица-гордячка Эрна Онора же, ради привлечения внимания коей всё и делалось, вопреки всем стараниям эса Кейрана проявлять к нему интерес не торопилась, ревновать и не думала, на столь вопиющее игнорирование ее существования никак не реагировала. Мужчина сдаваться тоже не собирался, ни капли не смущаясь того факта, что Онора межклановых браков принципиально не заключали, создавая семьи лишь с собственными дальними родственниками. В конце концов, всё когда-то случается впервые.
Долгая и безответная влюбленность совершенно не мешала ему вести более чем насыщенную личную жизнь, далеко выходящую за пределы целомудренного лентоношения и уже как-то приведшую к тому, что беременная девица явилась в Шессу требовать от саэ Орвелла, чтоб тот заставил сына "понести ответственность". Ничего от пораженного такой дерзостью главы клана она, впрочем, добиться не смогла и была вынуждена довольствоваться тем же, чем и прочие матери признанных отцом бастардов: определенным статусом для ребенка, защитой рода и некоторым финансовым обеспечением. Точно было известно о трех детях эса, ходили неподтвержденные слухи по меньшей мере еще о двух, готовых вот-вот появиться на свет. На все упреки родителей Кейран Роттери неизменно отвечал, что занят благородным делом пополнения численности родного клана не покладая, скажем так, рук. И поскольку его сестру согласится взять в жены лишь умалишенный, а такого зятя им и даром не нужно, с этой стороны приплода ждать не приходится, так что мужчина считает своим братским долгом отработать и ее долю. Что по этому поводу думала сама эсса Майра доподлинно не известно, поскольку она не сочла нужным хоть как-то комментировать слова родича. Разве что замковому лекарю однажды пришлось провести несколько увлекательных минут, обрабатывая облепиховым маслом ошпаренную горячим бульоном руку будущего главы рода.
- Откуда мне знать? Я же не видела его голым, - раздраженно отозвалась девушка, теребя ухо зажмурившегося от удовольствия зверька.
- В детстве или сейчас? - хохотнул мужчина, носком сапога подпихивая выпавшее полено обратно в огонь. Прежде чем эсса успела отреагировать, серьезно добавил, - А кто видел?
- Вряд ли кто из этих людей до сих пор жив, - мрачно отозвался глава клана, раздраженно почесывая в очередной раз "укушенное" колючей рубахой плечо.
Мать княжича свело в могилу слабое сердце, когда тому было не больше года. На слуг, занимавшихся его воспитанием и защитой, пало обвинение в недогляде, и все они, насколько знал саэ Орвелл, были казнены в течение месяца, последовавшего за исчезновением наследника престола.
- Кстати, что за смуглый кендриец бродит по нашему дому? - эс Кейран отошел от камина, плюхнулся в стоявшее у стены кресло-качалку и оттолкнулся ногами от пола. - Зачем ты его сюда притащила?
- Назвался мне официальным представителем Кендрии, - проворчал саэ Орвелл. - Каким-то "независимым наблюдателем".
- А какое отношение имеет Кендрия к личным делам Кирша? - фыркнул эс Кейран, флегматично раскачиваясь в своем кресле.
- Он мне в ответ на этот вопрос выдал целую тираду, доказывающую, что самое непосредственное, - глава клана снова поерзал на месте и попытался поправить сползшую шкуру. - Я согласился на его присутствие, только чтоб он от меня отстал. Хочет смотреть? Да ради богини! Пусть только не думает, что его мнение будет иметь хоть какое-то значение.
Хозяин дома вытянул ноги в мягких войлочных башмаках и потянулся.
- Ладно, - вздохнул он. - Пора мне поговорить с нашим гостем.
***
Айрел сидел напротив Орвелла Роттери, прилагая все силы к тому, чтоб сохранять внешнюю невозмутимость. Глава клана выглядел расслабленным и вальяжным. Лишь пристальный изучающий и очень цепкий взгляд не вязался с обликом чуть сонного уютного увальня. Слуга, поставив на разделявший мужчин стол последнее блюдо, удалился: дворянин пожелал говорить наедине. В комнате было не жарко, небольшая, украшенная глазированными керамическими плитками печка пока не успела разгореться. Бард, неосмотрительно одевшийся довольно легко, ежился, с завистью поглядывая на свободные, но явно теплые одежды хозяина дома, пошитые из валяной овечьей шерсти. "Глава клана", "член совета", "меткий стрелок"... Айрел, проверяя свои познания в киршской символике, отыскивал спрятанные в облике мужчины знаки. "Участник военных действий". Интересно, где он их нашел?
В центре вышитой по краю мелкими васильками скатерти красовалось ярко расписанное керамическое блюдо с жареным на вертеле индюком, рядом в похожей миске возвышалась гора вареного в мундире картофеля. Тушеная кислая капуста соседствовала с маринованными грибами и мочеными яблоками, сразу напомнившими барду о салуме. Испускал густые мясные пары котелок с гуляшом из говядины, поставленный на угол стола, чтоб никого не обжечь чугунным боком. Деревянная подставка, защищавшая скатерть от закопченного днища, под воздействием жара терпко пахла можжевельником. Ломти сыра, не столько нарезанного, сколько нарубленного щедрой киршской рукой, покрывались капельками влаги от такого соседства и, размягчаясь, начинали медленно свешиваться с краев тарелки. Высокий мясной пирог правил другой стороной стола, затмевая своим величием корзину с маленькими ржаными хлебами и ряд мисок с разными соусами. Айрел был готов выть от отчаяния - ему от волнения ну совершеннейше не хотелось есть.
- Ну. Скажи мне, кто ты? - саэ Орвелл небрежно накинул себе на колени большую полотняную салфетку, так же красовавшуюся вышитым васильком в нижнем углу.
Бард набрал в грудь воздуха, очень жалея, что нельзя было сжать в кулаке висевший на шее под одеждой медальон с гравировкой.
- Меня зовут Кадар Аверил, - проговорил он, твердо глядя собеседнику в глаза.
Музыкант рассказал ту же историю, что и когда-то лордам кендрийских приграничных провинций, разве что чуть подробнее. Саэ Орвелл слушал молча, не перебивая, неспешно выедая содержимое плетеной хлебной корзины, изредка макая мякиш в чесночный соус. Сложно было понять, верит он или нет, и лишь богатейший опыт публичных выступлений позволял Айрелу контролировать всё возраставшую нервозность.
- Чего не ешь? - когда бард сделал паузу, чтоб промочить пересохшее горло, дворянин указал взглядом на стол. - У нас здесь, знаешь ли, не как в Кендрии - слуги еду по тарелкам не раскладывают. Придется самому ложкой поработать.
Музыкант, поставив серебряный кубок, судя по виду, сделанный еще до рождения его дедушки, послушно шлепнул себе на тарелку немного гуляша. Соблазнившись кислым запахом тушеной капусты, взял и ее. Подцепил вилкой кусочек мяса в сливочной подливке и, спешно припоминая, ничего ли он не забыл сказать, принялся нехотя его пережевывать.
- Моя дочь не знает, верить тебе или нет, - сообщил глава клана, выковыривая из общей миски склизкий маринованный масленок и отстраненно его изучая.
Айрел на секунду замер, но тут же продолжил двигать челюстями. Он-то был уверен, что убедил эссу.
- А вы? - осмелился спросить бард.
Дворянин сунул гриб в рот и, неспешно его жуя, в очередной раз пристально оглядел собеседника.
- Ты нечитаем, - с нескрываемым недовольством сообщил он. - Из какого ты рода, какое занимаешь положение, какими владеешь навыками - ничто из этого не понятно по твоей одежде. Я вижу перед собой кендрийца, а не князя Кирша.
- Не уверен, что имею право носить цвета Аверилов, пока меня не признали официально, - поспешил оправдаться Айрел. - К тому же, это может быть небезопасно...
- Чушь! - мужчина, вдруг разозлившись, хлопнул по столу ладонью. Бард от неожиданности вздрогнул и чуть не выронил вилку, - Как думаешь, позволил бы я кому-нибудь решать, имею ли я право на синеву Роттери?!
- Нет.
- Любому, кто посмел бы поставить это под сомнение, я вырвал бы язык, - под взглядом саэ Орвелла музыканту было неуютно. Хрипловатый голос звучал твердо и угрожающе. - Любому! - с нажимом повторил дворянин, указывая на собеседника зажатой в руке вилкой. - Ты - Аверил?! Я спрашиваю, ты - Аверил?! - грозно рыкнул он, подаваясь вперед.
- Да, - слабо отозвался Айрел, растерявшись под напором главы клана.
- Тогда не смей! - мужчина снова хлопнул по столу. Верхняя в куче картофелина выпала из тарелки и шлепнулась в соусник с горчицей, закапав скатерть. - Не смей пренебрегать этим! Тебе не нужно ничье дозволение, чтоб одеваться в весеннюю зелень! И ничье признание тоже не нужно! "Небезопасно"?! Ха! Не смеши меня! Ты в Кирше, парень! Здесь никто и никогда не пойдет за человеком, отвергшим цвета своего клана из страха или каких-то расчетливых соображений! Ты понял меня?! Если нет, то можешь проваливать из моего дома!
Повисло напряженное молчание. Айрел расстегнул кафтан и, мысленно вознося хвалу Трише, продемонстрировал подкладку. Светло-зеленую. Саэ Орвелл что-то буркнул и, судя по всему, немного оттаяв, откинулся на спинку стула. "Княжич" подавил вздох облегчения. Он обратил внимание, что перестал мерзнуть: то ли дрова в печке, наконец, прогорели, то ли нервы разогнали кровь в сосудах.
Дворянин сел прямо, взял очередную булку и, лениво повозив ею в соуснице, как понял музыкант, приготовился "осчастливить" его очередным вопросом.
- Ну а где твои люди? Где твое войско? - мужчина откусил край горбушки. - Телохранитель и какая-то девка - всё, что у тебя есть? - буркнул он с набитым ртом.
- Мне следовало привести с собой армию иноземных наемников? - осведомился бард, очень надеясь, что собеседник не сочтет его слова дерзкими. Это был лучший ответ, какой они с Тришей придумали, рано или поздно ожидая услышать подобный вопрос.
Сае Орвелл раздраженно поигрывал вилкой, пережевывая свой хлеб и буравя собеседника недобрым взглядом. Расчет оказался верен: сама мысль о том, что по Киршу могли ходить орды вооруженных иностранцев, не говоря уж об их возможном участии в определении судьбы страны, была ему противна. Хорошо, что "княжич" попал именно к Роттери: те же Карза, к примеру, куда спокойней относились к национальной гордости, если в том была выгода или хотя бы практическая целесообразность. Глава клана не стал отвечать - ему нечего было сказать. Только сидел, выражая неодобрение всем своим видом и пытливо разглядывая старающегося не показать нервозность "княжича". Последний догадывался, что его показное спокойствие никого здесь не обманывало, от чего лишь сильнее волновался.
- Опыта управления, как я понимаю, тоже нет? - даже не вопрос, а скорее утверждение.
- Нет, но я многократно наблюдал, как это делают другие, - барду вспомнилось, как Рион порой орал матом на ленивых рабочих сцены или пьяных музыкантов, когда нормальные слова не работали. - К тому же, основательно изучил теорию...
"Если так можно назвать прочитанную по диагонали книжку из библиотеки лорда Валфрида", - добавил он мысленно.
Саэ Орвелл закатил глаза и вздохнул так, словно Айрел был величайшим разочарованием его жизни.
- С оружием управляться умеешь? - без особой надежды в голосе спросил он.
- Нет. Мой покровитель не был дворянином, потому не смог бы нанять мне учителя. Если вам знакомы законы Кендрии, то вы знаете, что там есть определенные сложности, связанные с владением и пользованием холодным оружием. Технике благородного фехтования, единственной подходящей мне по статусу по мнению моего покровителя, обучает лишь горстка мастеров из гильдии воителей. И они ведут строжайший учет своих воспитанников. К тому же, "племянник" купца, коим я был для мира все эти годы, по происхождению не имеет права входить в число последних. Брать мне в наставники же какого-нибудь бывшего солдата покровитель счел затеей бессмысленной: чему бы смог научить меня человек, владеющий лишь примитивными приемами? Особенно с учетом того, что последние тридцать лет Кендрия не участвовала в войнах, так что и их ему толком негде было отработать.
Айрел замолчал. Разговор проходил не очень удачно, но "княжич" и не рассчитывал, что киршиец немедленно присягнет ему на верность.
- И в итоге не владеешь даже ими, - мрачно резюмировал саэ Орвелл, безнадежно пряча лицо в ладони.
- А они бы помогли мне выстоять против киршского воина? - бард бессовестно заиграл на патриотических чувствах собеседника. - Любого более или менее умелого воина, верного моему дяде? Сомневаюсь, - Айрел нахмурился и покачал головой. - Но, вероятно, дали бы мне неоправданную уверенность, что это мне по плечу. Которая, не исключено, однажды могла бы стоить мне жизни. Всё или ничего. Здесь я согласен с моим покровителем.
Дворянин снова вздохнул, еще глубже и еще тяжелее. Похоже, он всё больше укреплялся в мысли, что будущего у Кирша с таким правителем не будет. Айрел сидел практически неподвижно, дыша через раз. На его тарелке остывал почти не тронутый гуляш - кусок не лез в горло.
- Ладно, - после довольно долгого молчания произнес глава клана, убирая от лица ладонь и откидываясь на спинку стула. - Что думаешь о происходящем в стране?
- О ваших разногласиях с дядей? - осторожно уточнил музыкант, отмечая про себя легкость, с какой он стал называть правителя Кирша своим родственником. Поначалу при одной лишь мысли об этом его прошибал холодный пот.
- Нет, о снегопаде над Волчьими горами! - буркнул саэ Орвелл. - Конечно же о наших разногласиях с твоим дядей! - последнее слово было произнесено не то с презрением, не то с иронией. - Надеюсь, ты хотя бы в курсе, в чем они заключаются?
- Естественно, - с достоинством ответил Айрел, спешно припоминая всё, что знал по этому поводу.
- И? - впился в него испытующий взгляд карих глаз. - Как бы ты себя повел на месте великого князя?
Бард еле удержался от фальшивого кашля - приема, выкраивающего несколько секунд на то чтобы собраться с мыслями. Решил, что в данном случае будет уместней обдумать вопрос открыто, без уверток. Глава клана терпеливо ждал, пристально наблюдая за собеседником, изрядно того этим нервируя.
- Мои сведенья слишком поверхностны, - проговорил "княжич" наконец, очень надеясь, что не совершает ошибку. - Не зная сути отклоненных великим князем предложений, я не считаю возможным ответить на ваш вопрос.
- То есть, хочешь сказать, что вполне мог бы поступить так же? - саэ Орвелл опасно прищурился.
- Не поймите меня неправильно, - музыкант старался звучать спокойно и уверенно, а не как оправдывающийся мальчишка, застигнутый за чем-то постыдным. - Я с огромным уважением отношусь к совету глав кланов и традициям нашей страны. Однако, скажите честно, вас бы устроил князь, решающий вопросы государственной важности, даже не попытавшись в них разобраться, понадеявшись на кого-то еще? Князь, который говорил бы то, что хочет услышать собеседник, невзирая на собственные убеждения?
Айрел выдержал паузу. На него вдруг нахлынуло вдохновение: в голове начал складываться страстный монолог, патетичные фразы выстраивались в очередь и жаждали излиться на публику. Хотелось вздымать к потолку руки, метаться по комнате и играть голосом, то заставляя его рокотать под старинными сводами, то сбивать на трагичный шепот. Останавливала его лишь убежденность в том, что саэ Орвелл не оценил бы сценический талант собеседника.
- Не знаю, возможно, я бы тоже не был согласен с решениями совета, - спокойно продолжил бард, подавив желание воскликнуть что-то из разряда "По мне так такой правитель - проклятье для страны" и жахнуть по столу кулаком. - Но, памятуя о несомненных уме и опыте глав кланов, а также том факте, что, вынося данные решения, они руководствовались исключительно заботой о Кирше и его народе, я изучил бы их со всем возможным тщанием. Очень вероятно, что утвердил бы, несмотря на разницу во мнениях. Однако я бы хотел точно знать, под чем именно я ставлю свою подпись и к чему это приведет.
Бард замолчал. Своей краткой речью он был весьма доволен. Оставалось надеяться, что собеседник разделял его чувства. Саэ Орвелл смотрел настолько пристально, что у Айрела под его взглядом уже начинало чесаться лицо.
- А что ты вообще умеешь? - спросил мужчина. - Кроме как ловко вертеть словами.
Музыкант на мгновенье растерялся: ответ на этот вопрос они с Тришей заранее не продумывали.
- Идти до конца, - негромко проговорил он, решая сказать правду. - Не сдаваться. Не прощать врагов. Помнить и отплачивать той же монетой, - о виртуозной игре на лютне и выдающихся вокальных данных "княжич" предпочел умолчать.
Глава клана едва слышно фыркнул. Чуткий слух барда явственно различил нотки одобрения. В стране, где злопамятность и мстительность являлись чуть ли не национальной идеей, Айрел легко сходил за своего.
Саэ Орвелл, заметно повеселев, словно впервые замечая сервированный перед ним стол, решил уделить выставленным яствам внимание, какого они заслуживали. Музыкант, убедившись, что, похоже, таки кое-как сумел набрать проходной балл, перевел дух и последовал его примеру. Какое-то время ели молча, отдавая должное мастерству замковых поваров.
- Ты не безнадежен, - словно между делом сообщил глава клана, васильковой салфеткой стирая с усов остатки брусничного соуса. - Ничего не умеешь и ни на что пока не годен, но это издержки кендрийского воспитания. Так что не удивительно. Но характер, кажется, есть, так что, думаю, еще не поздно тебя научить.
Айрел, решив, что, вероятно, только что получил наивысшую похвалу, на какую только мог рассчитывать, тупо кивнул.
- Работы предстоит много, - заметил мужчина, снова вперяя в него испытующий взгляд.
- Я понимаю, - снова закивал бард, запоздало спохватываясь, что, возможно, выглядел при этом несколько подобострастно.
Собеседник его ответом, похоже, остался доволен.
- Не дорос ты пока до моего "вы", - проворчал вдруг саэ Орвелл, перекладывая себе на тарелку обильно сыплющий мясными крошками кусок пирога. - Вот станешь князем - тогда посмотрим, - мужчина затолкал ножом выпавшую начинку обратно под тесто. - А пока не дорос.
***
Утром следующего дня одна из замковых кухарок, полезшая в кладовую за гречкой, ругалась то на мышей, то на юного поваренка, ошибочно обвиняя их в исчезновении половины мешка сушеных яблочных долек, заготовленных для варки компота. Майра Роттери как раз выбрасывала из окна найденную у двери своей комнаты шелковую розу. Лайдли Вьятель, ожидавший чего-то такого, пересчитывал свой запас искусственных цветов, оптом приобретенных в Реге у какой-то рукодельницы, прикидывая, как скоро ему придется его пополнять. Триша пыталась завести знакомство с челядью, а Кеане, флегматично жуя яблочные дольки, пробирался в поисках выхода по темному душному потайному коридору, дверь в который, обнаруженная им ночью за гобеленом в одной из комнат, открывалась, как он с запозданием узнал, только снаружи. Айрел расхаживал по своей спальне, гадая, куда подевались его спутники, и не знал, чем себя занять. Тогда же два молодых оружейника, Клай и Йеспер, где-то в полях Квадро сквозь завывание ветра прислушивались к звону довольно уродливого глиняного колокольчика, пытаясь определить, звучал ли он громче, чем пару часов пути назад. Рафферти, весь предыдущий день бившийся над сочинением собственной песни и не получивший ничего лучше банального "кровь-любовь", угрюмо валялся на кровати, переживая острый момент разочарования в себе. Рион, некоторое время назад известивший гильдию о месте своего нахождения и текущем занятии, читал довольно неприятное письмо, в коем его извещали, что прошлые заслуги никак не оправдывали подобного поведения, могшего привести администратора к весьма печальным последствиям. Тавис Давиот проспал на работу, а Тайте Оледа как раз закончил копаться в секретных бумагах гавена, где он надеялся найти хоть что-то, чего еще не видел.
Ригил Карза, глава одного из великих кланов, в это самое время дочёл полученное от лорда Валфрида сообщение и заинтересованно вздернул бровь.
Он прибыл в Шессу через три дня.
***
Триша прогуливалась по территории замка, изучая его планировку. Она как раз проходила мимо конюшен, когда ее внимание привлекла тонкая дорожка алых капель, ярко выделявшихся на фоне свежего, выпавшего лишь несколько часов назад снега. Кому-то разбили нос? Мошенница проследила взглядом по кровавому следу, к ее удивлению, закончившемуся знакомой спиной уже через пару-тройку десятков шагов.
Псарня стояла возле замковой кузницы. В вольере, примыкавшем к ее фасаду, царило столпотворение. Собаки нетерпеливо лаяли, толпились, привставали на задние лапы, скребли передними ограду, поскуливали. По другую сторону забора стоял Лайдли.
- Разоряете хозяйские погреба? - поинтересовалась девушка, подходя и замечая в руках старого знакомого корзину с сырым мясом. Оную дворянин не то не догадался выстелить изнутри промасленной бумагой, не то сделал это неважно: сочившаяся меж прутьев кровь искапала уже весь снег возле его ноги.
- Вот еще, - фыркнул дворянин, брезгливо вытаскивая из общей массы склизкую и холодную требуху. - За всё уплачено. Специально спустился в город к мяснику.
Охапка темно-красных, щедро сдобренных белесым жиром кишок полетела в загон, вызвав еще большее оживление в собачьих рядах, вскинувших морды навстречу подарочку.
- Прежде я не замечала за господином Вьятелем особой любви к животным, - Триша с опаской глянула на глухо рычавших зверей, рвавших друг у друга из пастей размотавшееся угощение.
- Господин Вьятель просто напросто проявляет дальновидность, - проговорил Лайдли, швыряя своре очередной кусок мяса. - Оная подсказывает, что рано или поздно может наступить момент, когда прелестная эсса Майра, дабы охладить мои к ней чувства, возжелает спустить на меня собак. Окажется очень кстати, если те будут относиться ко мне с любовью и благодарностью, вы так не считаете?
- Вот уж не замечала за тобой прежде тяги к мазохизму, - буркнула мошенница.
Дворянин усмехнулся. Псы, расправившись с угощением, ожидающе на него пялились, нервно подрагивая кончиками хвостов.
- Я просто вдруг осознал, что в моей жизни не хватает собственно жизни. Поправь рукав, - Лайдли протянул собеседнице заляпанную кровью и холодным жиром руку. - Приходилось тебе когда-нибудь бессонными ночами задаваться вопросом "Что я, собственно, здесь делаю?" - Триша, послушно подвернув край одежды, отрицательно мотнула головой. - А мне, знаешь ли, приходилось. Спасибо, - мужчина снова принялся ковыряться в своей зловонной корзине, уже меньше боясь испачкать одежду.
- И? Каков был ответ? - мошенница огляделась, чтоб убедиться, что рядом не было никого, чьих ушей разговор не касался.
- Жестокая ты женщина, - вздохнул дворянин, величаво кидая собакам чью-то печень. - Заставляешь думать о грустном. Неутешительный был ответ. Неутешительный.
- Мне всегда казалось, что ты вполне доволен своей жизнью, - пожала плечами девушка.
- Ну да. Сыт, обут, одет и обласкан, - с готовностью согласился Лайдли. - И тем не менее, "что я здесь делаю?". "Ублажаю старух и тяну с них деньги" - не самый впечатляющий ответ, да? Лучшего я не нашел. Приятно, конечно, думать, что однажды я состарюсь, и меня будут обхаживать юные прелестницы, согласные на всё, лишь бы запустить руку уже в мой кошелек. Мечта тоже так себе, не находишь?
- Не уверена, что хотела это знать, - Триша отстраненно наблюдала за птицами, метавшимися над Знаменной башней - это зрелище было куда приятней угощающейся своры.
- Не уверен, что хотел, чтоб ты знала, - господин Вьятель порадовал псов еще каким-то потрохом. Глянул на свои ноги, чтоб убедиться, что не закапал сапоги кровью. Та, похоже, не то уже вся вытекла, не то просто замерзла: во всяком случае, корзина больше ей не истекала.
- Что мешает переключиться на юных прелестниц уже сейчас? - не удержалась мошенница.
- И о чем мне тогда мечтать? - мужчина тряхнул рукой, скидывая прилипшую жировую соплю. - К чему стремиться? Ради чего жить дальше?
Девушка мрачно на него покосилась, гадая, говорил дворянин правду или шутил.
- А эсса Майра?..
- Подобна глотку свежего воздуха в этом затхлом мире, - Лайдли патетично закончил начатую собеседницей фразу, вываливая за ограду все оставшиеся потроха. - Раскрашивает серь моих будней яркими красками новых впечатлений и острых ощущений.
Мужчина заглянул в опустевшую корзину, чтоб убедиться, что там ничего не осталось. Поставил ее на землю, зачерпнул снега и потер им ладони, счищая кровь и жир. Триша обратила внимание, что пальцы собеседника покраснели и почти не двигались - замерзли.
- И часто ты теперь так собачек подкармливать будешь? - полюбопытствовала она, бросая взгляд на не верившую, что прием пищи окончен, свору.
- А салум его знает, - Лайдли выпрямился, шмыгнул носом, раскатал подогнутые рукава и запихал в них руки. - Как настроение будет.
Оставив корзину валяться, где бросил, господин Вьятель заторопился в тепло, предвкушая горячую воду и какое-нибудь мыло. Пройдя совсем немного, он вдруг замедлил шаг, а затем и вовсе остановился, заметив приближавшуюся процессию.
Большие крытые сани, запряженные парой киршских коней-тяжеловозов, подъезжали к распахнутым воротам Враньей башни. Закругленные высоко задранные концы полозьев заканчивались резными головами каких-то животных, неопознанных наблюдателями издалека. На деревянном боку, расписанном по краю затейливо переплетенным орнаментом, ярким пятном выделялся фиолетовый щит с хохлатым гусем. Лошадиные шеи обхватывали плетеные из серых и аметистовых нитей ошейники, украшенные пятью бирюзовыми бусинами и беличьими хвостами; пегие гривы были острижены и заплетены в короткие косицы. Мимо Лайдли проскакала десятка всадников в круглых плащах цвета спелого баклажана, скрепленных на плече крупными бронзовыми пряжками. Из их лохматых меховых шапок торчало по длинному гусиному перу.
- Как думаешь, официальный представитель Кендрии будет очень нужен на грядущих переговорах? - шепнул дворянин стоявшей рядом Трише, когда Ригил Карза вышел из остановившихся саней и прошествовал к крыльцу. - А то, боюсь, от него сырым мясом воняет.
***
- Правдивы ли дошедшие до меня слухи? - Ригил Карза внимательно наблюдал за хозяином Шессы.
Тот сидел напротив. Высокий, широкоплечий и довольно упитанный, он смотрелся куда внушительней хрупкого гостя.
Саэ Ригил был человеком худощавым, среднего роста. В отличие от главы клана Митлдин, никогда не появлявшегося на людях без тонкой замшевой шапочки с тех самых пор, как на его голове начала разрастаться плешь, он не считал нужным скрывать свою лысину. Темно-русые блеклые волосы еще оставались на висках с затылком и даже набирались на жиденькие усы. Мужчина сидел совершенно прямо, не касаясь спиной кресла. Лицо, практически лишенное мимических морщин - глава рода Карза не славился особой эмоциональностью - выглядело умиротворенно. Только серые, пожелтевшие от возраста глаза смотрели слишком уж пристально, даже хищно.
Хозяин Шессы в отличие от гостя сидел свободно, удобно развалившись в своем кресле. На коленях у него стояла объемная бутыль традиционной дрейтской вишневки - дар вежливости саэ Ригила. Орвелл Роттери не любил, когда к нему домой заваливались без приглашения или хотя бы предупреждения. Еще он не очень жаловал, когда ему пересказывали ходившие о нем или членах его семьи сплетни, тем более, когда интересовались их истинностью. В общем, в этот вечер главе клана Карза в замке не были рады.
- Хотите взглянуть на парня? - саэ Орвелл прищурил глаза.
Саэ Ригил обдумал предложение.
- Нет, благодарю, - отозвался он. - Не вижу смысла.
Роттери пожал плечами с видом "как знаете" и настаивать не стал. Один из замковых хорьков, издавна содержавшихся здесь вместо кошек для борьбы с грызунами, деловито душил в углу комнаты свежепойманную мышь. Хозяин Шессы не одобрял кишок на ковре, но в этот раз зверю мешать не стал, вероятно, неосознанно надеясь, что в оные каким-нибудь чудом вляпается гость.
- Это точно Кадар? - саэ Ригил встал с кресла и принялся рассматривать висевший на стене гобелен, изображавший какую-то древнюю конную атаку, некогда предпринятую кланом Роттери.
- Нет ни единого доказательства, - буркнул саэ Орвелл, с неодобрением глядя на расходившегося гостя.
- Но вы полагаете, что это всё же он? - посетитель оторвался от созерцания немного выцветшей от времени картины и обернулся к собеседнику.
- Скажем так. Я скорее верю парню, чем нет.
Глава рода Карза сцепил на груди пальцы и в задумчивости прошелся по комнате.
- Подумать только, какая удача, - проговорил он, останавливаясь. - Вы же понимаете, что это значит?
- За годы нашего знакомства я привык к тому, что моё и ваше понимание обычно разительно отличаются, - отозвался хозяин Шессы, отстраненно рассматривая роспись бутыли, типичный лишь для Дрейта геометрический орнамент.
- Мы можем предотвратить войну, саэ Орвелл, - гость сел обратно и степенно опустил руки на подлокотники. Закинул ногу на ногу.
Роттери оторвал взгляд от подарка и вопросительно покосился на собеседника.
- Я думаю, его княжеское величество с удовольствием пересмотрит свое поведение, если узнает о том, что у него появился соперник, чьи притязания на престол вполне законны. Полагаю, угроза перехода всех кланов на сторону молодого княжича остудит его пыл, - Карза тонко улыбнулся.
- Шантаж? - хозяин дома опасно прищурился.
- Шантаж, - спокойно согласился саэ Ригил. - Зато никакого кровопролития.
- И что будет с парнем, если великий князь подчинится? - саэ Орвелл поставил бутыль на пол и всем своим видом изобразил живое внимание.
- Кто знает? - гость равнодушно пожал плечами. - Это их семейные дела. Возможно, смогут договориться и разрешить дело миром. Может быть, с Кадаром снова случится несчастный случай. На этот раз по-настоящему трагический, - дворянин вдруг задумался. - Впрочем, разумней будет придержать молодого человека у себя, - проговорил он медленно. - Как гарантию того, что наш глубокоуважаемый правитель воздержится от необдуманных действий в будущем.
Ригил Карза замолчал, уже прикидывая, где было б удобней всего устроить надежное и по возможности комфортное узилище для столь удачно выжившего княжича. Чтоб и сам не сбежал, и люди великого князя чтоб не добрались.
- Нет, саэ Ригил. Этого не будет, - глава синего клана говорил тихо, однако мирно потрошивший свою мышь хорь, услышав интонацию хозяина, спешно подхватил добычу и юркнул за портьеру. - Орвелл Роттери никогда не опустится до подлости. И через сотни лет меня никто не сможет в этом обвинить.
- Так в чем проблема? Передайте его мне и отойдите в сторону. Ваши руки останутся чисты, - гость продемонстрировал узкие бледные ладони. На среднем пальце крупным аметистом блеснул перстень.
- И этого тоже не произойдет. Хотите предавать и продавать - ищите других союзников. Парень под моей защитой и останется в моем доме. И готовьтесь воевать со всем моим кланом, если попробуете забрать его силой.
Саэ Орвелл замолчал, грозно хмуря брови и не сводя с собеседника злого взгляда. Саэ Ригил, слишком поздно вспомнивший, с кем говорил, раздраженно качнул сапогом с широким меховым отворотом. Кашлянул, прочищая горло, и недовольно поджал губы.
- И что же планируете делать вы? Хотите посадить Кадара на престол? - в голосе главы рода Карза прозвучала насмешка. - Явитесь к Гайдору и попросите освободить трон? А тот так обрадуется при виде племянника, что немедленно согласится и своими руками наденет ему на голову изумрудный венец? "И воцарится истинный князь, будет он править честно и мудро. Наполнятся реки рыбой, а леса дичью"? - с издевкой процитировал он одну из множества киршских сказок.
- Может быть, - огрызнулся хозяин дома.
- А если он всё-таки лжет?
- Тогда я убью его своими руками.
Саэ Ригил утомленно вздохнул и посмотрел на собеседника со смесью жалости и отвращения.
- Любите вы, Роттери, всё усложнять, - проговорил он, раздраженно постукивая пальцем по подлокотнику. - Мне казалось, вы хотели избежать войны.
- Не такой ценой.
- Да уж, - гость утомленно закатил глаза. - И почему я думал, что сохранение тысяч жизней бесценно?
- Жизнь мимолетна. Честь вечна, - отозвался саэ Орвелл. - Ну и что из этого дороже?
- Ага, просто потрясающая фраза. Наимудрейшая. Жаль я не вижу в ней смысла, - саэ Ригил болезненно поморщился и помассировал переносицу. - Как я мог забыть, что разговаривать с вами бесполезно?..
- Надеюсь, вы останетесь на ночь? - голосом, явно свидетельствующим об обратном, поинтересовался хозяин замка. - Вы, должно быть, устали с дороги, а до Дрейта путь не близкий.
- Благодарю за предложение, но нет, - гость решительно поднялся.
- О. Какая жалость, - саэ Орвелл даже не попытался изобразить огорчение.
- Готовьтесь встречать гостей, - провозгласил саэ Ригил, направляясь к двери. - Предполагаю, что в самое ближайшее время вас вдруг захотят посетить Говерал. А то и Митлдин с Онора.
Свистнул кнут, лошади недовольно фыркнули и, уперевшись широкими копытами в утрамбованный снег, сдвинули сани с места. Намазанные жиром полозья заскользили со двора, следом поскакали всадники в фиолетовых плащах. Хохлатый гусь в последний раз осуждающе сверкнул нарисованным глазом и скрылся за воротами. Саэ Ригил откинулся на устилавшие сани изнутри ковры и раздраженно поправил распахнувшуюся бобровую шубу.
- Ничего, - думал он, зарываясь подбородком в меховой воротник. - Как говорится "Ласка мышь бьет, да от крысы огребает".
То, что по логике поговорки крысой выходил он сам, саэ Ригила не смущало. Хорошие животные. Умные и живучие.