Тимур с трудом нашел подъезд к дому, стоявшему в стороне от дороги за деревьями. Выйдя из машины, он поднялся на крыльцо и нажал кнопку звонка. Дверь открыл старик лет семидесяти. В махровом халате и с длинной шевелюрой. Выглядел он довольно бодро.
- Что вам угодно, молодой человек? - спросил хозяин не слишком приветливо.
- Здравствуйте, Григорий Иванович. Меня зовут Тимур. Я волонтер. Мы помогаем пожилым людям. Скажите, у вас есть какие-нибудь проблемы?
- А кто это, мы? - поинтересовался старик.
- Наша волонтерская организация.
- Так у вас еще и организация?
- Да, и довольно большая.
- И вы, как ее представитель, пришли сделать для меня доброе дело?
- Вы правы.
- Скажите, а я просил вас об этом?
- Не все могут попросить, но мы готовы помогать всем.
- Прежде, чем о других заботиться, лучше бы собой занялись. Меня, например, тошнит от вашей доброты.
- Простите, а что вас, собственно, не устраивает?
- Вы меня не устраиваете.
- Разве вы знаете меня?
- Догадываюсь. Долгую жизнь прожил. И кое-что в ней понял.
- И что же вы поняли?
- Что доброта ваша с душком. Ну-ка скажите, что вы ей прикрываете?
- О чем это вы?
- Не знаете? Все вы знаете. А если нет, то объяснять не собираюсь. Прощайте, молодой человек.
Дверь перед Тимуром закрылась. Но он еще с минуту неподвижно стоял перед ней, уставившись в металлическую обшивку, и о чем-то напряженно думал. Потом спустился вниз и закурил. Обошел вокруг дома, осмотрел территорию и только после этого сел в машину.
- Ну что же, пусть так и будет, - сказал он себе и повернул ключ зажигания.
На следующий день, ближе к вечеру, он опять подъехал к уже знакомому дому и позвонил в дверь. Увидев его, хозяин удивился.
- Что вам еще надо, молодой человек? Разве вчера я выразился недостаточно ясно?
- Сегодня я пришел к вам по другому поводу, - сказал Тимур. - Выслушайте меня, пожалуйста.
- Ну хорошо, - согласился старик. - Только недолго.
- Григорий Иванович, ваши слова вчера произвели на меня сильное впечатление. Я много думал о них. А потом набрал ваше имя в интернете и обнаружил статьи на философском форуме. Ничего подобного я еще не читал. Вы очень интересный человек. Мне хотелось бы поговорить с вами и кое-что обсудить. Если вы, конечно, не против. Я вот торт купил. 'Прага' называется. Говорят, он имеет такой же вкус, как во времена вашей молодости. Может, напоите чаем? Заодно и поговорим.
Его расчет оказался верен. Хозяин не смог устоять.
- Хорошо, проходите, - сказал он. - Но с вашими добрыми делами ко мне больше не лезьте.
- Договорились, - согласился Тимур и вошел в дом.
Старик провел его на кухню, предложил присесть и поставил чайник на огонь.
- Что же вас заинтересовало в моих произведениях? - спросил он.
- Всего и не перечислишь. Особенно ваши размышления о добре и милосердии. Я еще не до конца в них разобрался, хотя со многим уже согласен. Ваш герой никого не жалеет, но приходит на помощь. К своим подопечным я тоже не испытываю сострадания. И ухаживаю за ними из чувства долга. А это не одно и то же. Не так ли?
- Сколько вам лет, Тимур?
- Двадцать один год.
- Неплохо для вашего возраста.
- На самом деле, мне не хватает знаний. Но есть одно преимущество перед сверстниками. Я стараюсь не прятаться от того, о чем они даже подумать боятся.
- Это не мало, поверьте мне, - сказал хозяин, заметно смягчившись. - Образование получить легче. Так чем вы хотели со мной поделиться?
- Вчера вы намекнули, что всякая благотворительность имеет подоплеку. Так оно и есть. Хочу раскрыть вам свои секреты. Может быть, пригодится для ваших сочинений. Ну как, будете слушать?
- Давайте попробуем, - согласился старик.
Он разлил чай по чашкам, разрезал торт и сел напротив.
- Рассказывайте.
- Вы, наверное, обратили внимание на мое имя, - начал Тимур. - Не так уж часто оно встречается. Меня назвали в честь заглавного героя известной повести Аркадия Гайдара. Матушка любила это произведение и хотела, чтобы я во всем походил на своего литературного тезку. Она с детства внушала мне идеалы добра и справедливости и, в конце концов, добилась того, что я почти повторил его судьбу. Будучи подростком, собрал команду сверстников, объединив их общей идеей заботы и сострадания. Мы стали бескорыстно помогать нуждающимся в нашем районе: старикам, инвалидам, немощным. Наводили порядок в квартире, мыли окна, ходили в магазин, в аптеку, оплачивали коммунальные услуги. Раз в неделю собирались в моей комнате, обсуждали проделанную работу и ставили себе новые задачи. Матушка знала, чем мы занимаемся, и не возражала против таких нашествий. Хотя вели мы себя иногда довольно шумно. Нас было шесть человек. Мои одноклассники и соседи по двору. Вскоре к нам присоединилась девочка из дома напротив. На год младше. Вы не поверите, но ее, как и в повести, звали Женя. С ее приходом многое изменилось. В отличие от нас, мальчишек, она умела готовить и стирать. Теперь мы могли делать для наших подопечных гораздо больше. Нам нравилось наше занятие. Мы сами его придумали и ни от кого не зависели.
У нашей команды тоже имелись противники. Только возглавлял их не Мишка Квакин, а Сашка Зверев, или Зверек, как мы его называли. Особой вражды между нами не было. До драк никогда не доходило. Мы враждовали самим образом жизни, который вели. В компании Зверька ни о какой бескорыстной помощи даже не помышляли. Чаще всего они бездумно шлялись по парку, слушали дурацкую музыку, играли в компьютерные игры. Со временем появились еще курево и вино. Наркотиков, правда, не было. Они постоянно посмеивались над нами и называли дураками, ничего не смыслящими в реальной жизни. Мы же относились к ним с легким презрением и никогда не втягивались в перепалки.
Так продолжалось несколько лет. Но когда нам исполнилось по семнадцать, все изменилось. Мои бывшие друзья один за другим стали уходить к Зверьку. Пить вино и развлекаться с девочками куда заманчивее, чем ухаживать за стариками и инвалидами. Я их не осуждал. В конце концов, это моя затея. Пришла пора освободиться им от чужого влияния. Природа брала свое. Меня и самого иногда посещали сомнения. И главной причиной тому являлась Женя.
Она мне нравилась. Особенно, когда повзрослела и оформилась. А обтягивающая одежда лишь подчеркивала ее потрясающую фигуру. Груди торчали вперед, как два теннисных мячика. Мне ужасно хотелось их потрогать. Я с трудом сдерживал себя. Хотя догадывался, что против она не будет. Женя с детства была влюблена в меня. Поэтому и пришла к нам в отряд. Конечно, я не собирался оставаться девственником, но и попадать в зависимость от полового влечения не хотел. Все должно произойти по моей воле и не в ущерб главной цели. А для этого нужен единомышленник. Я приглядывался к Жене. Но пока еще не был в ней уверен. И в результате дождался того, что она сама проявила инициативу.
На наши еженедельные собрания приходило все меньше народу. Однажды мы остались с Женей вдвоем. Подождали полчаса и поняли, никто уже не придет. Никто и никогда. Мне стало ужасно тоскливо. Как будто что-то закончилось в моей жизни, большое и важное. Женя попыталась меня успокоить:
- Давай еще подождем. Может быть, ребята просто задерживаются.
- Да нет, Женя, все кончено. Не стоит себя обманывать. Нашей команды не существует. Наверное, так и должно было произойти. Но все равно грустно.
Она взяла мою руку и прижала к своей щеке. Я улыбнулся и глупо пошутил:
- Послушай, а может, нам тоже пойти к Зверьку? Напьемся. Расслабимся. Я тебя поцелую. Хочешь?
Но Жене было не до смеха. Она уже приняла решение.
- Не надо никуда идти, - сказала она твердо.
Подошла к двери и повернула ключ. Потом медленно направилась в мою сторону, стягивая на ходу свой тоненький свитерок. То, что я увидел под ним, было куда лучше мячиков. И я, наконец, смог их потрогать. Странно, но мы почему-то совсем не стеснялись, хотя занимались этим впервые. Из интернета мы знали, что и как делать. Но на практике все оказалось сложнее. Когда у нас не получалось, мы посмеивались над собой. И этот смех, Григорий Иванович, запомнился мне больше всего. Благодаря ему я вдруг понял, как сильно люблю Женю. Я не психолог, но мне кажется, для настоящего чувства очень важно, чтобы влюбленные потеряли свою девственность друг с другом. Тогда это останется с ними на всю жизнь.
С тех пор мы уже не расставались. Матушка моя, хоть и любила Гайдара, во всем остальном придерживалась современных взглядов. Она быстро поняла, чем мы занимаемся в комнате. Раньше дверь никогда не запиралась. Но мешать нам не стала. Женя ей нравилась. И пока я оставался с ней, она была спокойна. Закончив школу, я поступил в институт. Через год за мной последовала Женя. Когда ей исполнилось восемнадцать, умерла ее бабушка. Жене в наследство досталась двухкомнатная квартира. Мы переехали и стали жить самостоятельно. Получали стипендию. Подрабатывали в интернете. На жизнь хватало. Со временем даже купили подержанную машину.
Свою благотворительную деятельность не бросили и по-прежнему помогали нуждающимся. Правда теперь от имени городской добровольческой организации. Работали параллельно со службами социальной защиты. Каждый соцработник, в силу загруженности, посещал своих подопечных не чаще, чем два раза в неделю. Иногда этого оказывалось недостаточно. Тогда на помощь приходили волонтеры. Совмещать учебу с заботой о стариках не просто, однако нам удавалось.
Нас постоянно тянуло друг к другу. Но мы не собирались идти на поводу у плотских желаний и завели строгое правило: заниматься любовью лишь после того, как выполним очередное волонтерское поручение. Это ограничение действовало возбуждающе. У нас даже выработался условный рефлекс. После каждого доброго дела мы мчались домой и пускались там во все тяжкие. Было весело! Все шло по отлаженной схеме. Но однажды в ней произошел сбой.
Среди наших подопечных был больной старик лет восьмидесяти. Родственники от него отказались. Ухаживать за ним стало некому. Он поддерживал существование благодаря социальным службам и нашей добровольческой организации. Кто-то постоянно наблюдал за ним. Мы ездили к старику раз в неделю. Женя готовила еду, стирала и убиралась в квартире. Я ходил за продуктами и кормил его. Есть самостоятельно он не мог. Сильно дрожали руки. Делать это было довольно противно. Старик пускал слюни, и мне приходилось вытирать его салфеткой. А однажды, в конце обеда он сообщил по секрету, что обделался, и ему надо поменять белье и подмыться. Не буду подробно описывать всю процедуру. Но за нее я точно заслужил награду. И тут меня буквально переклинило. Я понял, что хочу Женю прямо сейчас. Наш условный рефлекс сработал явно преждевременно. Закончив со стариком, я поспешил на кухню. Женя мыла посуду. Я подошел к ней сзади и задрал юбку. Она не удивилась, как будто ждала этого. Даже посуду мыть не перестала. Только слегка расставила ноги, чтобы мне удобней было войти.
Нам понравилось это безрассудство. Мы стали проделывать его всякий раз, как появлялась возможность. На кухне, в ванной, в туалете. Ощущение того, что мы занимаемся чем-то предосудительным, лишь добавляло остроты. Чистой воды ребячество и озорство. Этакая насмешка над собственной серьезностью, что, впрочем, совсем не умаляло ее. Так продолжалось довольно долго и всегда сходило нам с рук. Но однажды наше легкомыслие привело к трагедии.
Мы регулярно посещали одну маленькую старушку. Звали ее Анна Петровна. Она весила, наверное, килограмм сорок, не больше. У нее было больное сердце. Не так давно она перенесла инфаркт. Из комнаты выходила редко. Сидела обычно в кресле и смотрела свои бесконечные сериалы. Вставала только в туалет и, когда шла спать. В тот день мы покормили ее обедом и включили один из любимых фильмов, который показывали по телевизору. Она с радостью уставилась на экран. У нас с Женей был как минимум час. Мы отправились на кухню. Быстро навели порядок и привычно занялись любовью, будучи уверены, что Анна Петровна, не отрываясь, смотрит свою мелодраму. И тут она неожиданно появилась в дверях. Увиденное повергло ее в шок. Женя лежала на кухонном столе с задранными кверху ногами. Я стоял рядом, прижимал их к груди и интенсивно двигал бедрами.
- Что здесь происходит? - спросила Анна Петровна в полном замешательстве.
Мы остановились в растерянности, не зная, что теперь делать, но я сумел взять себя в руки и постарался сгладить ситуацию.
- Все в порядке, Анна Петровна, не волнуйтесь, - сказал я ей. - Мы скоро придем. Будем вместе пить чай.
Наша подопечная смотрела на нас испуганными глазами. Потом схватилась за сердце, медленно сползла на пол, да так и осталась лежать. Я отпустил Женю и подошел к ней. Она уже не дышала.
Мы отнесли ее в комнату и посадили в кресло. Женя вернулась на кухню, уничтожить следы нашей близости. Хотя мы ничего не успели сделать. Я позвонил в полицию и скорую. Минут через десять они приехали. Мы объяснили, что помогали Анне Петровне по хозяйству. Сначала все шло, как обычно: разговаривали, шутили. Потом включили ей телевизор и пошли на кухню, приготовить чай. А когда вернулись, то нашли ее уже без признаков жизни. Никаких подозрений наш рассказ не вызвал. Со стариками такое случается. Особенно с теми, у кого слабое сердце. Вскоре нас отпустили.
Мы заглянули в соседний магазин, купили еды на вечер и бутылку вина. По дороге домой ни о чем не разговаривали. Каждый думал о своем. Но я подозреваю, что об одном и том же. Настолько мы уже были близки и похожи.
Женя отнесла на кухню сумки с продуктами и стала их разгружать. Я ждал ее за столом в гостиной. Освободившись, она вошла в комнату и села напротив. Какое-то время мы просто молчали и смотрели друг другу в глаза.
- Женя, - сказал я, наконец, - ты понимаешь, что это мы убили Анну Петровну?
- Понимаю, - согласилась Женя. - Убили.
- Ты чувствуешь что-нибудь?
- Чувствую, - произнесла она еле слышно и тяжело задышала.
- Что? - спросил я.
Женя не стала отвечать, а прямо через стол, как кошка, бросилась мне на шею. Я подхватил ее и повалил на ковер. Такого секса, как в эту ночь, у нас еще никогда не было. Какой-то бешеный выброс энергии, связанный с чувством вины за случившееся. Но это было чертовски приятно.
Хочу сразу оговориться, никаких маниакальных наклонностей у нас не появилось. И вновь совершать нечто подобное ради острых ощущений мы не собирались. Напротив, вообще отказались от нашей безумной затеи. Но без последствий эта история не осталась. И связаны они были со мной.
Меня всегда волновала проблема справедливости. Слишком часто правосудие оказывалось на другой стороне. Чтобы добиться ее, иногда требовалось действовать самостоятельно и не совсем законно. Способен ли я на это? Дело даже не в страхе наказания, а в моральной готовности совершить поступок. Если ты никогда не стрелял из пистолета, то нельзя быть уверенным, что в решающий момент у тебя не дрогнет рука? Эта мысль преследовала меня. Скажу прямо: я все чаще думал о том, смогу ли убить человека, если понадобится? Если надо будет защитить Женю? Однозначного ответа не было. И это меня мучило.
Мне, как и Раскольникову, хотелось испытать себя. Случай с Анной Петровной здесь не годился. Наша вина была лишь косвенной. Сознательно мы этого не планировали. Для чистоты эксперимента преступление должно быть преднамеренным. Благодаря нашей беспечности, я успел почувствовать вкус убийства и ответственности за него. Именно это и подтолкнуло меня к дальнейшим действиям. Женю я решил не впутывать, чтобы не вешать на нее возможные последствия. Оставалось найти будущую жертву и выбрать способ. Орудовать топором я не собирался. Все должно выглядеть благопристойно.
У меня на примете имелся один вредный старикашка из числа тех, к кому мы ездили. Он постоянно не ладил с соседями и писал на них жалобы. Потом писал жалобы на тех, кто на них не реагировал. Все время придирался к нашей работе и высказывал вздорные требования, словно мы ему были чем-то обязаны. Даже не понимал, что мы заботимся о нем по доброй воле и не получаем никакого материального вознаграждения. Грозил донести на нас начальству и делал это с каким-то особым злорадством. Честно говоря, мы на него не сердились. Настолько он казался смешон в своем праведном гневе. Но иногда от него звучали очень обидные и оскорбительные слова, задевающие Женю, чего я не мог ему простить. К тому же старик был одинок, и его смерть наверняка никого бы не расстроила. В общем, я выбрал его.
Бывает, что люди, особенно пожилые, по ошибке принимают несовместимые препараты. Порой это приводит к смерти. Именно так и произошло с нашим подопечным. Только не по ошибке, а по моей воле. Когда мы уезжали, он был жив и здоров. Но уже на следующий день нам сообщили: ночью старик скончался. В морге сделали вскрытие и определили причину смерти. Решили, что он сам допустил роковую оплошность. На нас никто не подумал. Тем более, и мотива не было. Все прошло гладко.
Особых угрызений совести я не чувствовал. Меня беспокоило другое. Моя тайна встала стеной между мной и миром. На мир мне было наплевать. А вот то, что она разделила меня с Женей, оказалось непереносимо. Я выдержал лишь сутки. Потом рассказал ей. Она внимательно выслушала, но не стала оценивать мой поступок. Просто взяла за руки и сказала:
- Неужели ты до сих пор не понял, что мы с тобой повязаны на всю жизнь? Я всегда буду на твоей стороне.
Это были замечательные слова. Но прежнего единения еще не чувствовалось. Женя положила меня на кровать и попросила расслабиться. Сказала, что я должен сосредоточиться на ощущениях и во всем ее слушаться. Раздела меня и начала пальцами обследовать мое тело, до мельчайших деталей. Затем проделала то же самое губами. И от каждого ее прикосновения, от каждого поцелуя меня словно поднимало ввысь. Стало легко и спокойно. А потом я почувствовал, что оказался дома. Как будто вернулся из дальних краев. И этим домом были не стены и крыша над головой, не уют и тепло родного очага, а моя Женя. Я вернулся к ней. А она ко мне. Преграды между нами исчезли. И тогда мы занялись любовью, обычной плотской любовью, но на этот раз в ней не было никакой страсти, зато было нечто большее, гораздо большее, сама нежность.
Тимур поднялся, отошел в сторону и смахнул слезу. Потом вернулся, сел за стол и продолжил:
- Если бы Соня вместо того, чтобы жалеть Раскольникова и читать ему нотации, отнеслась к нему с пониманием, его судьба сложилась бы иначе. Мне всегда было за него обидно. Моя Женя так бы не поступила. Вот почему я всю жизнь буду ей предан. А тот единственный опыт близости с другой женщиной, который у меня был, только убедил в этом.
Как-то раз мы с Женей шли по улице и случайно встретили ее давнюю знакомую. Красивая девушка. Трудно представить мужчину, который бы не оглянулся ей вслед. Стройная фигура, длинные ноги, высокая грудь, гордая осанка. Все при ней. Пока они разговаривали, я не мог от нее оторваться. Женя заметила. На следующий день, когда я вернулся из института, меня ждал сюрприз. Она встретила меня в прихожей и проводила в гостиную. На диване в черном кружевном белье сидела ее вчерашняя подруга.
- Это все тебе, - сказала Женя и улыбнулась.
Я был поражен ее щедростью и все же решил отказаться. Но она сумела меня уговорить. Впрочем, я не сильно сопротивлялся. Не знаю, что она пообещала нашей гостье и как с ней потом расплатилась, но я получил от нее все, что хотел. Правда, особой радости не испытал. Когда она ушла, я подозвал к себе Женю и сказал:
- Спасибо тебе, конечно, за это великолепие, но, пожалуйста, никогда больше не делай мне таких подарков. То, что связывает нас с тобою, не заменишь никакой красотой и новизной. Это не любовь, а так, суррогат какой-то. Подделка. Запомни, мне нужна только ты.
Жене понравились мои слова. Она подошла и прижалась ко мне всем телом. Я обнял ее в ответ. А потом долго целовал волосы и, как дурак, плакал от счастья.
Тимур подлил себе чаю и отрезал кусок 'Праги'. Потом стал жадно поедать его, как будто пряча свое смущение от допущенной откровенности. Старик изумленно поглядывал на него и не знал, как на это реагировать.
- Ну как, Григорий Иванович, понравился вам мой рассказ? - поинтересовался Тимур, расправившись с тортом.
- А вы не боитесь, что я заявлю на вас в полицию? - спросил хозяин.
- Нет, не боюсь. Из ваших сочинений я понял, что вы не очень-то жалуете правоохранительные органы и вряд ли захотите иметь с ними дело.
- Это верно, - согласился Григорий Иванович.
- К тому же у вас нет никаких фактов.
- Факты можно и восстановить.
- Восстановить можно то, что действительно было. А с чего вы взяли, что это правда?
- Не понял? - удивился старик.
- Да, да, Григорий Иванович, - засмеялся Тимур. - Слишком вы доверчивы. А еще ссылались на свой жизненный опыт. На самом деле, все, что я рассказал вам, - чистый вымысел.
- Вы серьезно?
- Абсолютно. Вчера вы обидели меня, высказав какие-то мерзкие подозрения. Вот я и решил посмеяться над вами. А заодно и самого себя поразвлечь. Так что заявлять вам не о чем.
- Не может быть.
- Может, Григорий Иванович, еще как может.
- Да уж, развели старика. А ведь я поверил. Было так натурально.
- Я старался.
- А как же Женя? - спохватился хозяин.
- Женя? - переспросил Тимур. - Нет никакой Жени. И никогда не было. Одна моя фантазия.
- В таком случае я вас поздравляю. У вас несомненный талант. Вам впору книги писать.
- Спасибо, я подумаю над вашим предложением, - сказал Тимур и посмотрел на часы. - Поздно уже. Пора ехать. Да и вам надо отдохнуть.
- Пожалуй, вы правы. Что-то меня сегодня в сон клонит, - согласился старик.
- Не сердитесь на меня.
- Чего уж там. Было поучительно.
- Прощайте, Григорий Иванович.
- Прощайте, молодой человек.
Тимур вышел на крыльцо. На улице уже стемнело. Он вынул из кармана пачку сигарет, закурил и несколько раз глубоко затянулся. Свет в окне вскоре погас. Тимур сел в машину и включил негромкую музыку. Подождал минут пятнадцать. После львиной дозы снотворного, которую он всыпал старику в чай, тот наверняка уже крепко спал. Достал из багажника канистру с бензином и, обойдя вокруг дома, полил им на стены. Чиркнул спичкой и бросил ее в небольшую лужицу, образовавшуюся у самого фундамента. Посмотрел, как занимается огонь, чтобы не сомневаться в результате. Потом вернулся к машине и запустил двигатель. Пора было возвращаться домой. Женя его уже заждалась.