Это, пожалуй, был не совсем взрослый дракон - так небольшой дракончик. И хотя, как и все драконы, он жил на болоте (по соседству с одним весьма прожорливым крокодилом, чей спектр гастрономических пристрастий был необыкновенно широк), все же, он был не совсем обычен, потому что умел играть на скрипке. Вот его история: "Скучно каждый день изрыгать огонь и издавать дикий, звериный рык, наполняя округу ужасом, гораздо интереснее найти друга и делиться с ним сокровенными мыслями и мечтами!" - Так думал Дракон.
Крокодил имел на этот счет свое особое мнение. Это был прожженный циник - очевидно подобному взгляду на вещи немало способствовал один весьма едкий, неудобоваримый старичок, отравляющий жизнь своим домашним вечными придирками и жалобами, которого он проглотил однажды.
- Гораздо выгоднее, - говорил он (он - в смысле крокодил, а не старичок), чтобы люди боялись тебя, а не наоборот.
- Мне кажется, я был бы более счастлив, если бы меня любили, - возражал Дракон.
- Любят, когда хотят получить от тебя что-нибудь взамен, причем больше, чем дают сами, иначе какой смысл любить, - продолжал ораторствовать съеденный устами крокодила, видимо, забыв, что он не перед домочадцами.
- Но я хотел бы, чтобы меня любили не за то, что хотят получить что-то, а бескорыстно, просто потому, что я кому-то нужен.
- Кому же можешь быть нужен ты, если у тебя ничего нет, - цедил сквозь зубы крокодил, уплывая и щелкая по воде хвостом.
- У меня есть скрипка, - отвечал расходящимся от крокодильего хвоста кругам по воде дракон.
Дело в том, что однажды неподалеку на берегу бледный, с горящими глазами юноша играл прекрасной девушке пронзительную мелодию. Она была столь проникновенна, что забывшись, дракончик, чтобы лучше расслышать, подплыл слишком близко - так, что юноша и девушка его заметили. В испуге они убежали, бросив скрипку на берегу, и поскольку те двое больше не возвращались, Дракон решил взять ее себе.
Тихими, предзакатными вечерами он пытался воспроизвести ту сладостную, печальную мелодию, вспоминая девушку с печальными глазами и длинными, льющимися, шелковистыми волосами. И как знать, быть может, он больше уже не чувствовал себя столь одиноким!..