Дементьев Станислав. 08. Чужестранец среди чернокнижников

Чужестранец среди чернокнижников

За год с лишним своего путешествия, да и до него, Оррик успел повидать немало прекрасных и впечатляющих городов, по сравнению с которыми, уж если признаться себе честно, блекла даже столица его родной Яннарии, славная искрящимися хрустальными окнами и искрящимися фонтанами. Бурлящую жизнью Валнезию, с её многоцветными огнями, суровый Парг, с его тысячью шпилей, непоколебимый Державград, поднимающийся над морским берегом единым исполинским куполом.

Однако, при виде Ваану, который называли древнейшим городом на людской памяти - если людской памятью считать хроники и легенды западного края одного из многих континентов Полого Мира - все эти города могли показаться деревнями. О приближении к Ваану первым говорило подсвечивающее облака по ночам зарево от бессчётных колдовских светильников и испускающих бледное сияние башен. А затем постепенно вырастал на горизонте и сам город, поднимающийся над плоской равниной как титаническая ступенчатая гора, опоясанная концентрическими кольцами стен. Внешняя стена была из красного камня, вторая из золотистого, третья из чёрного, четвёртая из белого, пятая покрыта синей глазурью, стены же возвышавшейся над ними всеми цитадели, нацеленной в небеса одним невероятным пирамидальным шипом, были покрыты рядами многоцветной мозаики, запечатлевшей грозные деяния её строителей.

Можно было только гадать, какой неизгладимый трепет внушал Ваану чужестранцам в свои лучшие годы, при правлении наиболее могущественных династий. Но сейчас впечатление от приближения к древнему городу сглаживалось видимыми вокруг признаками глубокого и давнего упадка. Когда-то, если авторы древних книг не врали, эта земля славилась своим невероятным плодородием. Но со временем климат изменился, оросительные каналы и геомантические формации были разрушены междоусобными войнами и восстаниями, так что теперь большая часть равнины вокруг Ваану превратилась в пустыню из песка и соли. Когда-то цари-чародеи Ваану знали одни победы. Верстовыми столбами по сторонам широкой дороги, которой ехал Оррик, до сих пор служили фигуры людей и окололюдей, навеки застывшие в самых разных позах - неприятели, обращённые в камень их колдовством. От времени, лица и тонкие детали облачения окаменевших воинов поистёрлись и осыпались - как и воинская слава Ваану. Страна на много дней пути вокруг по-прежнему подчинялась его правителям, но о том, чтобы получать дань изо всех известных земель, хоть на восходе, хоть на закате, уже давным-давно не шло и речи. Да и сами правители много поколений как не смели возложить на себя рубиновую царскую корону, именуя себя простыми наместниками. Даже великолепные стены города, при ближайшем рассмотрении, оказались источены ветрами и небрежением, так что украшавшая арки высоких ворот искусная резьба различалась с трудом. Драконы и сфинксы на барельефах теперь смахивали на бесформенных, расплывающихся то ли воском, то ли слизью, чудовищ.

Говорили, что в одном лишь Ваану по-прежнему нет соперников среди всех известных городов - в чернокнижии и прочих нечистых искусствах. И по сей день древние знания и тёмные секреты, хранимые в его пыльных залах и потаённых библиотеках, тянули к себе чародеев самых разных рас, как вино пьяницу.

А не исчёрпанное ещё до конца богатство Ваану, приглушённые рассказы о доступных там запретных удовольствиях, слухи о похороненных сокровищах и надежда продать чародеям те или иные диковинки, тянули сюда и многих других. От купцов в пёстрых, непривычных одеждах из далёких, загадочных стран, у которых Оррик хотел вызнать пути дальше на восток, до всякого рода авантюристов, головорезов и мошенников.

Ближе к вечеру своего второго дня в городе Оррик зашёл в одну из многочисленных чайных внешнего кольца Ваану, обслуживавших чужеземцев, в поисках чужеземца из категории купцов - караванщика, родившегося в считавшихся на родине Оррика мифическими Землях Благовоний, далеко на западе. Но караванщика там не оказалось, а рассевшиеся по пыльным диванчикам на полуоткрытой веранде люди и гномы явно принадлежали к категории головорезов. Свирепого вида, в цветастых и дорогих, но замызганных шелках, даже за столом не расстававшиеся с кривыми мечами и кинжалами. Большинство людей вообще не решились бы зайти, только поглядев на сегодняшних посетителей. А Оррик лишь немного удивился, что при его появлении эти посетители не прикинулись ветошью.

Разговаривая с нервничающим хозяином он заметил подозрительный обмен взглядами и вроде бы случайными жестами. Ладно бы то, что Оррик был человеком высоким и видным, в котором и невежественный смертный мог по одной осанке распознать бойца. Ладно бы то, что на его поясе висел небольшой арсенал из шпаги, кинжала и пары колесцовых пистолетов - правители Ваану по сей день испытывали презрение к грубому железу, не удосуживаясь ограничить право на его ношение. Но уж распространённый обычай требовать от чужеземных дваждырождённых заявлять о себе в Ваану соблюдали строго. Можно сколько угодно смотреть сверху вниз на тех, кто не владеет чарами, но не понимать того, что любой дваждырождённый, вне зависимости от его Пути, сам по себе грознее всякого оружия может лишь безумец. И сейчас к недавно купленному белому халату Оррика был приколот треугольный значок, покрытый алой эмалью, показывающий всем и вся, что он не простой смертный. К тому же, насколько он мог заметить, среди собравшейся здесь швали пара, может тройка, тоже были дваждырождёнными - но только их самых слабых, ступени Детства. Оррику они были не ровней и должны были это понимать, тем более, что он сейчас абсолютно не пытался скрывать, кто он такой. Будь все посетители одной шайкой, даже тогда одолеть кого-то вроде Оррика они бы смогли лишь за счёт сочетания полного безразличия к собственным жизням и незаурядного везения.

Оррик искренне полагал себя человеком осмотрительным, не ищущим лишних проблем. И вполне возможно, что в другое время он действительно постарался бы тут не задерживаться. Всё-таки, мысль, что шакалы, не поджимающие хвостов в присутствии льва, могут надеяться на покровительство дракона, чьими объедками питаются, пришла ему в голову немедленно. Но Оррика тошнило от Ваану. Некрасивые приземистые здания из красного кирпича, соревнующиеся в зловещем виде храмы местных божков, вездесущая красноватая пыль, крикливые торговцы, висящий в воздухе слабый неприятный алхимический запах, дорогое и кислое вино. Сейчас его раздражал даже вид пары одетых почти что в одни татуировки рабынь, разносящих блюда посетителям чайной, потому что полчаса назад он прошёл мимо площади, где казнили непокорных невольников. Нет, даже в таком настроении он не нарывался на драку активно, но и тушеваться перед какими-то отбросами не собирался.

Поэтому он провёл ровно столько времени, расспрашивая хозяина чайной, сколько провёл бы в самом дружелюбном заведении на свете. А когда обернулся, чтобы уйти, то обнаружил, что дорогу ему преграждает пожилой, горбящийся человечек, с жидкой, седеющей бородой. Несмотря на хлипкость и внешность, носящую чрезмерные, даже по меркам Ваану, следы всех возможных пороков, в первую очередь употребления пыльцы чёрного лотоса, от которой посинели губы и ногти, одет человечек был побогаче прочей шайки посетителей. На сложенных пальцах рук поблёскивали золотые кольца.

- Приветствую досточтимого господина чужестранца, - заговорил он голосом, столь же неприятно маслянистым, что и его кожа. - Не хотите ли насладиться...

На середине фразы ему пришлось попытаться ухватить Оррика, который проигнорировал его слова и направился к выходу, за подол халата. "Попытаться" - потому, что Оррик вовремя уклонился. Однако же, бежать к выходу Оррик счёл ниже своего достоинства. А человечек - нет. Поэтому у лестницы с веранды он успел преградить Оррику путь.

- Господин чужестранец, куда же вы торопитесь? У нас лучшее гостеприимство, которое в Ваану только можно купить за деньги! Отборная пыльца, отборные девочки! Или господин предпочитает мальчиков?

Оррик фыркнул:

- Если, не приведи Восемь, мне когда-нибудь придётся покупать девочек за деньги, я, пожалуй, тоже возьмусь за пыльцу с горя. А теперь посторонись.

Но тот не посторонился. Оррик заметил, что рассевшаяся вокруг шайка явно подобралась, хотя в открытую за оружие пока никто не хватался. Трюк известный - подослать назойливого торговца допекать намеченную жертву и выступить толпой на его защиту, если та вспылит, Оррик не понимал только, почему и мерзкий старикашка, и его подельники считают, будто у них по девять жизней. Их покровитель стоял прямо за углом или они надеялись, что опасаясь сурового и несправедливого суда Ваану, чужестранец решит раскошелиться, чтобы от него отстали? А человечек меж тем продолжал молоть языком, словно не замечая всё более угрожающего взгляда, которым его буравил Оррик:

- Конечно, конечно господин чужестранец, вы выглядите весьма браво, но я могу поспорить, что такого выбора как у нас, среди свободных женщин вы не найдёте. Да и у других торговцев на этом рынке тоже. А мы в миг можем найти и мастериц искусства любви, и девственниц, которых ещё не раскупила Башня для своих ритуалов, и людей, и окололюдей. К тому же, есть вещи, на которые свободная женщина, даже с самыми необычными вкусами, никогда не согласится, а у нас любая, совсем любая, прихоть может стать реальностью, достаточно лишь запла...

Прохожие шарахнулись в разные стороны, когда пожилой человечек вылетел из чайной как ядро из пушки, ударившись об стену дома на другой стороне улицы с такой силой, что та задрожала. Впрочем, рухнув в пыль он почти тут же начал подниматься на ноги, доказав тем самым, что был дваждырождённым.

А на веранде чайной тем временем начался форменный бедлам - вопли, грохот, треск ломающейся мебели, беспорядочно мельтешащие люди. Замерший перед ней в изумлении водовоз завизжал как женщина, когда ему прямо в лицо попал веер кровавых брызг. Спустя пару мгновений человек, из чьего горла они брызнули, тяжело опрокинулся на перила, попробовал подняться, но не сумел, так и замер, перегнувшись через них. Водовоз бросился бежать, более сообразительные прохожие и так уже торопились убраться как можно дальше, кто-то громогласно звал стражу. Участок перил веранды разлетелся на куски, не выдержав веса пары тел и опрокинувшегося на них тяжёлого стола.

Мгновение спустя через образовавшийся пролом выскочил Оррик, с окровавленной шпагой в правой руке и пистолетом в левой, при этом протанцевав по опрокинутому столу и впечатав придавленных им головорезов понадёжнее в землю. Пистолет он разрядил в дваждырождённого, столь уродливого, что сложно было угадать его расу, который прыгнул было за ним, замахиваясь саблей. Грациозный прыжок превратился в падение, тяжкое и неуклюжее, словно тот разом обратился в куль с мукой, Оррик вовремя отскочил в сторону, а его противник налетел животом прямо на ножку стола, согнулся пополам, получил молниеносный режущий удар по горлу, обмяк окончательно. У остававшейся ещё на ногах части шайки явно пропало желание преследовать безумного чужестранца. Оррик, возможно, успел бы нырнуть в ближайший переулок, если бы на глаза ему не попался всё тот же человечек, потерявший драгоценные секунды на размышления о том, стоит ли лезть обратно в драку, или лучше бежать.

Среди дваждырождённых хватало законченных негодяев, но вот трусы и слабаки попадались крайне редко. В критической ситуации, поняв, что Оррик куда более быстроног, человечек инстинктивно решил сражаться. Он замахнулся правой рукой, неожиданно приобрётшей неестественную, змеиную гибкость и начал произносить заклинание:

- Касание иссушённой...

Договорить или нанести удар он не успел, потому что Оррик бросился на него сверхчеловеческим рывком, пробил ему грудь насквозь с такой силой, что они вместе пролетели ещё несколько шагов, и остриё шпаги на палец ушло в глинобитную стену позади человечка. Тот был ещё жив, так что Оррик отскочил почти столь же быстро, как и налетел, выдернул шпагу, нанёс ещё один удар, пробив сердце. Даже такой хлипкий дваждырождённый, как этот сморчок, был весьма живуч, но повреждения лёгких, горла и сердца, нарушавшие приток Второго Дыхания, были для дваждырождённых, по крайней мере для дваждырождённых на ступенях Детства и Молодости, немногим менее опасны, чем для простых смертных. Потому-то Оррик продолжал считать шпагу лучшим из клинков.

Но как раз в этот момент, прежде чем мысли Оррика вернулись к необходимости уносить ноги, на всю улицу прозвучал чародейски усиленный голос:

- Никому не двигаться! Вы в присутствии Стража Башни!

Оррик бросил лишь один быстрый взгляд в ту сторону откуда донёсся голос. И там действительно был дородный мужчина с заплетённой в косички длинной бородой в простом чёрном шёлковом халате без шитья или узоров, какой имели право носить только дваждырождённые Стражи Башни, чародеи, служившие самому наместнику Ваану. А за ним ещё несколько существ в белых халатах рабов, которые даже на самый мимолётный взгляд казались странными и мало похожими на людей.

Более тщательно Оррик всматриваться не стал и уж естественно он не стал выполнять приказа. Сдаваться властям было глупой идеей, коль уж дело зашло так далеко. Вместо этого он прыгнул. Это был впечатляющий прыжок даже для него, прямо на крышу чайной - туда, в отличие от ближайших переулков и проходов, точно никто не забился в самом начале драки, перегораживая путь, да и заскочить на неё можно было одним прямым рывком. Вот только эта крыша была хлипче, чем казалась. Черепица выскользнула из под ноги Оррика, его сапог провалился и чуть не застрял, едва Оррик перенёс вес на другую ногу, как уже весь участок крыши затрещал, начал проваливаться. Что-то свистнуло в воздухе с той стороны, где находился чародей и выбило из крыши ещё пару черепиц - по крайней мере, крыша отчасти прикрывала Оррика от людей внизу. Пока он проворно перебирал ногами в попытках опередить разрушение и добраться до места, где вроде бы шла потолочная балка, ушло ещё несколько секунд...

А затем сверкнула режущая глаз молния, ударил гром, и крыша злосчастного заведения разом взорвалась, разбрасывая куски черепицы и густо дымящие обломки дерева во все стороны. Оррик уже отрывался от неё в новом длинном прыжке, поэтому избежал прямого попадания. Но ударная волна оглушила его, крутанула в воздухе, швырнула о стену более высокого соседнего здания. На миг оглушённый, он свалился в переулок, мгновенно наполнившийся дымом, жаром и летящими искрами - сухое дерево, раскрошённое чародейской молнией, вспыхнуло как порох. К выходу на улицу пронёсся вопящий человек, волосы и бороду которого охватило пламя - Оррик, перед глазами которого ещё мелькали искры, только и успел отдёрнуть кисть руки, ещё сжимавшей шпагу, чтобы тот на неё не наступил.

Вскочив, он устремился прочь из обратившегося в ловушку переулка, споткнулся об кого-то, ткнул шпагой одного из головорезов, вывалившегося из разгорающейся чайной, перескочил через его оседающее тело и наконец выбрался на улицу, которая проходила сзади злополучного заведения. Улица была узкой и, на беду Оррика, перекрытой повозкой в том направлении, которое вело прочь от Стража Башни и его свиты. Запряжённая в повозку ящерица-барханник шипела и пятилась, напуганная запахом дыма и кричащими, мечущимися людьми. Оррик бросил взгляд назад через плечо - в сгущающемся дыму мелькнул белый халат.

Второе Дыхание прокатывалось по телу Оррика волнами свежести, прочищающей голову, притупляющей боль, так что его движения уже вновь стали быстры и легки. Он перелетел через голову ящерицы, оттолкнулся от её копчика, заставив животное недовольно взреветь, перескочил через сиденье с охнувшим от страха кучером, перекатился по дыням, которыми была наполнена повозка, и вновь оказался на твёрдой земле. Не успел он сделать и пары шагов, как сзади раздался режущий уши то ли визг, то ли боевой клич. Кем бы ни был самый быстрый из спутников Стража, прыгать он умел немногим хуже Оррика. И теперь был его черёд убедиться, что физическая сила и ловкость, позволяющие совершать огромные прыжки, ещё не делают твоё тело легче при приземлении. Существо в медной рогатой маске - или, может, с рогами, растущими над прикрытой маской лицом - перелетело через ящерицу, кучера и большую часть повозки, но чуть не рассчитало сил, и с силой приземлилось прямо в уложенные дыни, так что во все стороны полетели брызги мякоти, а ноги раба чернокнижника на миг застряли. Оррик воспользовался этим, чтобы выстрелить в него из своего второго пистолета - он уже не помнил, в какой именно момент потерял первый - и пустился прочь, не оглядываясь, чтобы проверить результат. Спасением сейчас было только непрерывное движение - оторваться от преследователей пока не окружили, сменить одежду, а потом уже думать, как выбраться за городские стены.

Оррик нырнул в ближайший переулок, пронёсся по нему, перепрыгивая через кучи склизкого мусора, одним махом перелетел через подвернувшийся невысокий забор, преследуемый доносящимся сзади мерзким звуком тревожного сигнала, напоминающим звук рожка, только неприятно вибрирующий, преодолел забор с другой стороны дворика... И столкнулся нос к носу с ещё одним чернокнижником на государственной службе.

Этот был в тёмно-синем халате, указывающем на простого чиновника, и сопровождало его лишь несколько шкафоподобных орков с дубинками в руках. Сейчас все они замерли посреди улицы и вслушивались в ещё звучащий сигнал, пытаясь понять, что происходит. Оррик проскочил между парой орков, чьи лишённые выражения рожи едва лишь успели повернуться в его направлении, ударил чародея эфесом шпаги в рот, так что тот проглотил первое же слово, которое собрался произнести, вместе с парой зубов. Третий орк сообразил-таки без приказа, что напавшего на хозяина надо хватать и бросился на Оррика. Как Оррик успел увернуться, громила не заметил. Притормозить, прежде чем врезаться в чародея и собственных товарищей, он тоже не успел.

Оррик меж тем ринулся дальше по улице, ища любой закоулок куда можно нырнуть. Достаточно распространённой среди дваждырожденных на ступени Молодости сверхъестественной способностью предсказывать атаки, чувствуя агрессию противника, он не обладал - зато имел некоторого рода шестое чувство, растущее из обычных пяти, нередко предупреждавшее об опасности, которую не мог уловить сознательный ум. Вот и сейчас он словно бы почувствовал опасность спиной - сразу с двух направлений. Он на миг сменил направление движения уклоняясь от более очевидной угрозы - и запущенная одним из орков дубинка пролетела мимо. А вот на подозрительное движение прячущего голову человека в неприметном сером облачении бедняка, забившегося в щель между домами, Оррик отреагировать уже не успел. Едва лишь он начал инстинктивное уклонение, как в лицо ему ударила вспышка рубинового цвета.

*****

Вторую ночь в Ваану Оррик встретил в кромешном и зловонном мраке будучи скованным прочными железными кандалами и подвешенным на цепи к потолку одной из темниц, которых в этом городе явно было навалом. Всё тело болело от ссадин, ушибов и мелких ран. Тот факт, что вторая цепь, прикреплённая к кандалам на ногах, растягивала всё его тело, чтобы даже сверхчеловечески ловкому и гибкому заключённому было непросто вывернуться из охватывающих запястья и лодыжки железных колец, самочувствия не улучшал. В голове, однако, уже прояснилось, как бы основательно не взболтало её содержимое оглушающее заклинание. Прояснилось в достаточной мере, чтобы осознавать всю незавидность его положения.

Но не в обычае Оррика было унывать. Он был жив, вроде бы не изувечен, его ум и язык оставались при нём, а значит ситуация ещё не стала действительно безвыходной. К тому времени, когда в коридоре за дверью его камеры забрезжил призрачный белый свет, Оррик уже караулил всякий шанс на спасение с концентрацией кошки, караулящей мышь.

Затем дверь открылась, и свет оказался исходящим от кончика палочки в руках молодого человека. Одет этот человек был в чёрный халат Стража. Но бороды, служившей предметом гордости для всякого взрослого мужчины в Ваану, у него не было. Видно на лице с тонкими чертами и кожей, с трудом поддающейся загару, она росла плохо. Вместо неё в косички были собраны его длинные чёрные волосы. Почти наверняка полукровка - чужеземный бродяга вряд ли мог попасть в ряды правителей города, не достигнув ещё даже среднего возраста. На Оррика он смотрел с некоторым любопытством.

- Значит, это ты звезда сегодняшнего дня, заколовший торговца второго разряда Агу? Не говоря уже о неповиновении приказу Стража Башни и вооружённом сопротивлении.

Оррик заранее прочистил горло, когда увидел приближающийся свет:

- Сдаётся, что вы мне не поверите, если я стану всё отрицать

Тонкие губы чародея искривились в улыбке:

- Да, боюсь не поверю. Ответь мне на один вопрос, дваждырождённый человек, представившийся на въезде Орриком из западных земель. Предположим, этот ничтожный Ага и его шайка ухитрились встать тебе поперёк горла так, что аж кусок в это горло не лез. Но зачем же было убивать его прямо на рынке, где стража если не на каждом углу, то на каждом втором?

- Этот Ага нанёс мне оскорбление! И хотя говорят, что только раб мстит сразу, так уж получилось, что я не мог задерживаться в Ваану, чтобы подгадать удобный момент для расправы. Да к тому же, он и его спутники сами нарывались на мою шпагу и, сдаётся мне, ни за что не выпустили бы меня просто так. Что мне было ещё делать, как не ударить первым?

Оррик выпалил эти слова на одном дыхании, словно не задумываясь, но на самом деле он уже успел хладнокровно просчитать общее направление ответов. С одной стороны, он опасался говорить прямую ложь, для её распознания у чародеев могли быть средства, с другой стороны, этот чернокнижник завёл с ним разговор явно не из праздного любопытства, а потому, что гадал, не будет ли он, Оррик, полезным для какого-то дела. Так что Оррик не солгал, но и не стал выкладывать всего, что думает об этом Аге, ему подобных и городе, в котором они процветают.

Обладатель чёрного халата усмехнулся:

- Ты, Оррик, судя по описи изъятого, восьмибожник, к тому же из весьма далёких земель, где приняты варварские обычаи. Уж верно оскорбить тебя было проще, чем думал покойный.

Он пристально поглядел на Оррика:

- Так или иначе, в этой истории ты показал себя человеком отчаянным и умелым в бою. К тому же, ты угадал верно, прицепившаяся к тебе шайка уже не раз обирала чужестранцев, которые казались имеющими деньги, но не имеющими покровителей, их прикрывал Страж, отвечающий за восточный базар. Но сейчас он будет сидеть тише воды, ниже травы, чтобы не привлечь внимания Наместника и ему будут очень выгодно представить все произошедшее вчера своими решительными, пусть и слишком поспешными, действиями по разгрому преступной шайки, а твоё существование вовсе не вносить в записи. Нам, Стражам Башни, можно многое - но только не подрывать репутацию Ваану, делая город опаснее для чужестранцев. Так что позволь представиться, я Мелам, волшебник, Страж, маг второго посвящения, причисленный к рангу многовидящих мудрецов Ваану и так далее, и тому подобное. Как ты, надеюсь, уже догадался, я веду с тобой эту любезную беседу оттого, что мне нужна помощь человека с острым клинком и острым умом. Ну а тебе нужна помощь, чтобы не оказаться вывешенным со стены, на поживу стервятникам.

- Значит, можем помочь друг другу? - этот Мелам, похоже, был неглуп, хотя ему и нравился звук собственного голоса. - Тогда как насчёт освободить меня, чтобы наша беседа стала и вправду любезной?

Мелам посветил палочкой в сторону удерживающих Оррика цепей:

- Ты даже ещё не спросил, что именно мне от тебя нужно. Как же мне обеспечить себе гарантию, что оказавшись на свободе, ты действительно окажешь нужную помощь, вместо того, чтобы просто сбежать?

*****

Невысокие горы, простиравшиеся к северу от Ваану, были ещё безрадостнее пустыни, лежавшей между ними и древним городом. Может весной пейзаж здесь и был поживее, но сейчас убогая, словно потравленная, растительность выгорела на солнце, так что лишь на восходе и закате в мире появлялись яркие краски. Днём даже небо словно выцветало до белизны. Пещеры и проходы, которыми были изрыты склоны гор, разбросанные по долинам руины городов и посёлков, то и дело напоминали, что когда-то эти места были цветущей страной, нагоняя ещё больше тоски.

- Эти места до сих пор привлекают гробокопателей и расхитителей руин, - заметил как-то Мелам, когда они с Орриком ехали бок о бок, несколько оторвавшись от остальных членов их маленькой экспедиции. - Но в Ваану уже давно не всплывало никакой добычи, которую можно было бы проследить до этой области, кроме золота и прочих безделушек.

Оррик в ответ хмыкнул так выразительно, что Мелам счёл нужным ответить:

- Потому что упомянутым гробокопателям неоткуда было добыть информацию о гробнице наставника Зеша, которую смог добыть я.

Это было несколько дней назад. Сейчас, когда они с Меламом сидели на холмике под наскоро сооружённым слугами мага навесом от солнца и наблюдали за работой, уже кипящей в казавшейся на первый взгляд неприметной лощине под горой. Глядя на то, что уже показалось из-под земли и песка, Оррик был вынужден согласиться - Мелам и вправду разузнал местонахождение чьей-то гробницы. Самодовольство, которым теперь лучился маг, раздражало сильнее, чем палящее солнце и забивающаяся повсюду пыль.

- Слишком всё гладко, - проворчал Оррик. - Мой почтенный батюшка говаривал, что если ты нашёл кучу бесхозных сокровищ...

- Знаю, знаю, надо оглядеться, нет ли рядом дракона, - Меламу было не так-то просто испортить настроение. - Однако, в истории не сохранилось сведений о занятиях наставника Зеша некромантией. Так что вряд ли он ждёт нас внизу, чтобы поглотить нашу жизненную силу и поработить души. Зато сохранились сведения о сокровищах, которые он накопил при жизни.

Оррик фыркнул:

- В моей памяти вот тоже сохранилась одна история. Когда я проезжал через Парг, мне рассказали про магистра чародейских искусств Рогериуса, который был сказочно богат, откопал для себя подгорную гробницу, наполненную ловушками, и распустил слух, что самое дорогое из своих сокровищ он возьмёт с собой в гроб. Сколько воров и прочих любителей чужих богатств сложили головы, пытаясь добраться до этого сокровища - не сосчитать. А когда гроб магистра удалось, наконец, открыть, то оказалось, что на груди истлевшего покойника лежала его старая курительная трубка.

Настал черёд Мелама презрительно фыркнуть:

- Чародеи западных земель - это... но погоди, к нам идут мои компаньоны.

Ещё в первый день и час знакомства с Орриком, Мелам сказал прямо, что будь у него сколь либо заметный шанс преуспеть в этом предприятии собственными силами, он бы рискнул. Но будучи лишь на завершённости ступени Молодости он такого шанса не имел, поэтому вынужден был делить опасности - и потенциальные награды - с другими дваждырождёнными.

Также с самого начала Мелам сказал, что второй половине их четвёрки дваждырождённых нельзя доверять. Оррику этого напоминания и не требовалось.

Геси, с её бронзовой кожей, прямыми чёрными волосами и классическим профилем высокомерного лица, похоже, родилась в Ваану или поблизости. Права на простой чёрный шёлковый халат Геси не имела - не все искусные чародеи Ваану присоединялись к Башне, особенно если имели привычку к делам настолько тёмным, что они были незаконны даже здесь. Но её расшитое серебряными змеями платье явно напоминало по крою халат Мелама, только было поуже, чтобы лишний раз подчеркнуть впечатляющую фигуру. Ожерелье из окаменевших костей неведомого существа на шее, ряды мистических закорючек, вытатуированные на лбу и тыльной стороне ладоней, губы и веки, подкрашенные чёрным - по крайней мере теперь, когда их маленький отряд встал лагерем и появилось время их красить - да, эта женщина явно стремилась, чтобы все с первого взгляда признавали в ней злую колдунью.

Она не носила ни платка, ни покрывала, ни шляпы. Вместо этого от палящего солнца волшебницу прикрывал зонтик в руке её неизменного спутника, Энгура. Оррик не знал, был ли этот Энгур вообще человеком. Во всяком случае, коричневый цвет его безволосой кожи скорее вызывал ассоциации с древесной корой, чем с нормальной плотью, не было похоже, чтобы он вообще потел, да и пропорции его мускулистого тела казались неправильными, с удлиненными пальцами и конечностями. Впрочем, хоть врождённые мутации, хоть следование какому-нибудь необычному ответвлению Пути воплощения могли сделать из человека ещё и не такое, а если Энгур и был представителем какой-то малоизвестной околочеловеческой расы, Оррика это не особо волновало.

Что его действительно волновало, а точнее вызывало постоянные порывы отвращения, так это браслет из тёмного железа на левом запястье Энгура, испещрённый рядами чародейских черт. У Геси на правой руке был парный браслет - тонкий, изящный браслет из золота, обычно скрываемый рукавом платья. Браслет же Энгура не мог не быть на виду, потому что кроме пояса с кривым мечом, он носил только короткую юбку. Эти браслеты, принцип действия которых Оррику объяснил Мелам, были ещё одной причиной, по которой Ваану давно бы следовало провалиться сквозь землю, прямо до нечистого солнца в сердце Полого мира. Золотой господский привязывал жизнь и волю носителя железного рабского к жизни и воле хозяина. Правда надеть рабский браслет на себя можно было только добровольно - но никто не мешал предложить добровольный выбор между браслетом и немедленной смертью. Мелам, когда рассказывал об этом, с увлечением углубился в описание прочих технических ограничений, из-за которых браслетами пользовались не столь уж часто - вроде как они не заставляли любить господина, лишь механически подчиняться его приказам, а приказы не могли быть всеохватывающими и предусматривающими любую неожиданность, во избежание противоречий, парализующих действия раба браслета. Оррик в тот момент слишком кипел от плохо скрываемого негодования и мог упустить мелкие детали.

Это негодование грозило вновь закипеть при каждой встрече с Геси и Энгуром вплотную. Так что сейчас Оррик продолжил их игнорировать и притворяться, будто он не знает Высокого Наречия, на котором Геси обратилась к Меламу, в свою очередь игнорируя присутствие Оррика:

- Приветствую премудрого мага. Не будет ли он любезен сообщить непосвящённой, почему раскопки идут без должной поспешности? - при всей почтительности слов, тон Геси был тоном хозяйки, требующей отчёта от слуги.

- До Выпадающих дней этого года осталось чуть более двух десятидневий. Пусть многовидящий поправит тёмную меня, если я неправильно поняла его объяснения, но после этого Выпадения, погребальная зала почти наверняка останется неприступной для нас - как минимум до Выпадающих дней будущего года, а то и на следующий девятилетний цикл. Неприступной для нас, но не для Наместника, который почти наверняка успеет прознать о наших раскопках - за столько-то времени. С его ступенью Зрелости, внутренние печати гробницы нетрудно будет сокрушить грубой силой и настойчивостью. Даже если мы закопаем всех способных проболтаться здесь же, возвращение в Ваану без единого слуги вызовет слишком много настойчивых вопросов.

Мелам глянул на неё, затем встал с камня, на котором сидел, чтобы повнимательнее поглядеть на то, что творится в лощине. Оррик глянул в ту же сторону. Отвалы из земли и песка росли не то чтоб очень медленно.

- Собери я сюда ещё орков, воды в окрестностях не хватит на всех. Пора нашим слугам тоже взяться за заступы и лопаты.

- При всём моём скромном опыте, осмелюсь предположить, что если премудрый маг отправит копать бездельных тварей, якобы стоящих на постах, а ещё сдерёт шкуры с пары наиболее ленивых среди этих отродий обезьяны и шакала и вывесит эти шкуры на видном месте, в качестве напоминания, остальные начнут работать быстрее.

Мелам чуть поморщился. Оррик уже успел насмотреться, как при одном виде чёрного халата без узоров простые крестьяне и пограничные дикари, подчинённые Ваану, утыкались лицом в землю, так что ему не надо было лишний раз объяснять - человек в положении Мелама имел над ними право жизни и смерти. Ограниченное разве лишь необходимостью давать объяснения коллегам, если прихоть его левой пятки пробьёт заметную брешь в налоговых поступлениях или вызовет бунт. Да и с точки грубой силы у маленького отряда из опытных дваждырождённых на Молодости и полудюжины крепких, хорошо вооружённых смертных слуг было необоримое преимущество. Мелам, однако, отсыпал местным вождям горных орков серебра, чтобы те согнали соплеменников на раскопки и пообещал ещё написать охранную грамоту, если всё пройдёт гладко.

- Твой скромный опыт не даёт тебе заметить тот факт, что отсюда не видна вершина Ваану, а у зверья, не желающего повиноваться, есть норы, в которые можно зарыться, - высокомерно ответил он, после чего обернулся к Оррику и добавил на Общем, с вежливостью, звучавшей не сильно искреннее, чем у Геси:

- Оррик, друг мой, ты говорил, что командовал вашим эквивалентом сотни на войне, так что уж в том, как заставить всякое быдло копать поживее, ты должен знать толк. Окажи мне услугу и погляди, что там можно сделать.

Оррик особого желания вылезать из тени не испытывал, но его уговор с Меламом требовал не только помогать, но и не спорить с прямыми указаниями мага при посторонних. А сейчас и Геси, и Энгур буравили его взглядами. Так что он со вздохом поднялся, прицепил к поясу шпагу и потопал вниз.

*****

В одном Оррик мог согласиться с Геси. Населявшие эти горы орки действительно напоминали отродий обезьяны и шакала - мелкорослые, сгорбленные, с руками чуть не до земли, лицами, не просто напоминающими уродливые звериные морды, а почти что ими и являющиеся, серой кожей и грубыми чёрными волосами. И пахло от них подобающе плохо. На сложенных почти как люди верзил с пустыми глазами, которых правители Ваану использовали в качестве боевых рабов, они походили так мало, что Оррик задумался даже, не обзывают ли "орками" всех околочеловеческих мутантов и подозрительных вырожденцев подряд. Впрочем, несмотря на худосочный вид, работать горные орки могли неплохо, выносливости, чтобы махать заступом и лопатой, им было не занимать.

Желание работать - другой вопрос. При одном приближении Оррика, окидывающего рабочих критическим взглядом, оно, конечно, резко разгоралось. Не требовалось даже живительных пинков и затрещин. У местных методов работы с простыми смертными были и свои достоинства. Всё же, при одной мысли о том, чтобы следующее десятидневье работать надсмотрщиком, Оррику хотелось скривиться.

Пока Оррик ломал голову, как бы придать рабсиле искренней мотивации, он не забывал поглядывать по сторонам - он вообще об этом редко забывал. Впрочем, заметить не шибко умного орка, решившего втихую присесть отдохнуть за углом показавшейся из песка массивной стены, мог бы и невнимательный человек. Но от внимания Оррика не укрылось и кое-что ещё.

- А ну замер! - рявкнул Оррик самым зверским голосом, на который был способен.

Даже если б орк не понимал Общего наречия, его парализовало бы одним тоном. Так что он не успел даже ничего толком промямлить, прежде чем Оррик выхватил шпагу, сделал несколько быстрых шагов и нанёс удар, так быстро, будто молния сверкнула.

Зато потом вскочил как ошпаренный - а все прочие орки вокруг замерли. Не все вокруг могли видеть на песке скорпиона, с отрубленным остриём шпаги хвостом, так что для наглядности, Оррик вторым ударом проткнул его и поднял извивающееся насекомое повыше. Скорпионы в Ваану водились такие, что впору видеть в ночном кошмаре - размером чуть ли не с ладонь, чёрные как смоль, волосатые. Их яд мог свалить даже слона или дваждырождённого на ступени Молодости. Ну а уж смертного единственный удар жалом обрекал на весьма быструю, но весьма мучительную смерть, если только в нескольких шагах не окажется чародея-целителя или бутылочки с универсальным противоядием.

На короткий миг повисла тишина, работа прекратилась, орки смотрели на издыхающего скорпиона, потом начали рефлекторно оглядываться вокруг. Оррик вскинул голову, прислушиваясь к неким очень тихим, подозрительным звукам, которые теперь не заглушались шумом работы. И тут же тишину разорвали крики ужаса. Оррик не замедлил рвануть в направлении, откуда они раздались, одним прыжком вскочив на вершину начавшей обнажаться каменной громады, по другую сторону которых рабочих вдруг обуял испуг, вместо того, чтобы её обходить. И сам с трудом сдержал испуганный возглас, едва не наступив на ещё одного скорпиона. Да что там "одного" - из обнажившейся трещины в древней плите, они теперь ползли кипящей чёрной волной - словно резкие крики вдруг взбудоражили их гнездо.

Оррик в каких только переделках не бывал, так что не спасовал и перед опасностью, против которой было немного проку от шпаги или пистолета.

- Огня! Огня! - заорал он во всю глотку, с каждым словом разрубая надвое ещё одного скорпиона у своих ног. - Тащите огня! Углей! Масло!

Надежды выжечь мерзких тварей прежде чем те успеют расползтись по всем раскопкам было мало, но Оррик и вправду имел опыт командования на войне, так что знал - уж лучше делать нечто не слишком полезное, чем не делать ничего.

Чувства у Оррика были острые, но пока в пределах человеческих. Зато они подкреплялись необычайной внимательностью, без которой, он, наверное, умер бы молодым. Вот и сейчас ему помогло то, что он краем глаза заметил, как Мелам на своём холме выполняет размашистые колдовские пассы - и не просто заметил, а и осознал, что тот делает. Так что Оррик отскочил за миг до того, как воздух вокруг извергавшей скорпионов трещины вдруг обратился в тягучую жижу и область этой жижи начала стремительно расширяться во все стороны, подобно выдуваемому из раскалённого стекла сосуду. Внутри неё движения мерзких насекомых замедлялись до крайности, словно помутившийся воздух вокруг них и вправду вдруг приобрёл консистенцию жидкого стекла. Скорпион, отброшенный пинком Оррика, влетел в колдовской пузырь и завис в воздухе, его полёт неожиданно сделался медленнее, чем у опускающегося на землю пёрышка.

Лишь несколько особенно прытких скорпионов оказались вне области замедления. Оррик выдохнул с облегчением и тут же заорал на орков, чуть не попадавших навзничь при виде настоящего чародейства, снова:

- Чего замерли?!? Пошевеливайтесь, пока заклинание держит этих тварей!

Он улучил миг, чтобы задержать взгляд на Меламе. Чернокнижник, конечно, потом скажет, что опасности для него всё равно не было...

*****

- Опасности для тебя всё равно не было, - отмахнулся Мелам.

Время спокойно поговорить наедине у них нашлось вечером, в шатре Мелама, где сейчас ночевали они оба. По счастью, крыши у шатра не было, так что обет Оррика не проводить под одной крышей более трёх дней и ночей пребывание здесь технически не нарушало.

- Даже не успей ты выскочить из области действия Расплавления Песка Времени, твоя скорость относительно скорпионов осталась бы той же. К тому же, примитивных существ это заклинание обычно пугает и дезориентирует. И в тот момент нашей основной задачей было не позволить им расползаться повсюду, не так ли?

С логикой Мелама было не поспорить, так что Оррик спорить и не стал, лишь молча кивнул, но зарубку на память сделал.

- Ведь если бы они расползлись, мы потеряли бы минимум день, а может несколько, - продолжил свои рассуждения Мелам. - По закону и обычаю Ваану, древние клады и наследия принадлежат не обнаружившему их, а сумевшему извлечь. Извлечь же наследие наставника Зеша за пределами пяти Выпадающих дней нам вряд удастся. Чернь на улицах называет их Колдовскими днями и болтает, будто в это время наша сила возрастает до предела. На то она и чернь, чтобы верить во внушённые ей глупости. На самом деле в эти дни и ночи привычные законы и барьеры нашего мира ослабевают, так что магия может и становится более могущественной - но также менее стабильной. Для основной массы простых и заурядных заклинаний существенной разницы нет, хотя во время Выпадения их тоже лучше творить с особым тщанием. Но вот что касается заклинаний замысловатых и старинных, вроде тех, что хранят древние гробницы от недостойных, то эта нестабильность делает их более... ну, скажем так, хрупкими. Сейчас для нас благоприятен и год, не буду уже углубляться в то, как это вытекает из положения светил, рассказ о древних магических системах Ваану и их связи с астрологией тебя лишь утомит. Но несмотря на всё это, моих сил вряд ли хватит, чтобы развеять защиту гробницы . Это одна из причин, по которой я пригласил Геси участвовать, так что, прошу тебя, не обращай внимания на её отсутствующие манеры и отвратительные привычки.

- Уж это я как-нибудь переживу, - отмахнулся Оррик. - Лучше объясни наконец, почему ты считаешь, будто этот Зеш оставил в своём склепе наследие, а не пару своих любимых чародейских ловушек. В прошлый раз нас прервали.

- А, - Мелам на некоторое время задумался. Посмотрел в свой опустевший кубок и на опустевший поднос между собой и Орриком. Отставил кубок, сел очень прямо, сложил пальцы обеих рук в замысловатый волшебный знак, и тихим, ровным голосом заговорил на Высоком Наречии:

Моё тело - косяки и петли, моя воля - дверь, мои слова - ключ.

Дар супруги владетеля тёмных вод, предстань передо мной.

Дар дочери облачённого в серебряную чешую, предстань передо мной.

Дар внучки владыки жизни, предстань передо мной.

Вспышек призрачной сверхъестественной энергии не было, просто воздух словно бы начал сгущаться и на подносе из ниоткуда образовалась изрядная горка горячих лепёшек, да румяных пирогов, начинённых рисом, просом и овощами. Кубки же обоих присутствующих наполнились густым пивом, которое Оррику не шибко нравилось, но всё же сильно превосходило по вкусу грязноватую воду из местного источника

Человек невежественный мог бы счесть наколдованные еду и питьё обманом, чародейской иллюзией. Или подумал бы, что странно со стороны чернокнижника, ревностно оберегающего секреты своего искусства, показывать своё заклинание другим. Оррик, однако, знался с чародеями и раньше. Так что ему было известно - слова Мелама, начиная с "Моё тело..." были хорошо если десятой частью полного заклинания, а лишь завершающими словами, произнесение которых воплощало магию в жизнь. Примерно как нажатие на рычаг арбалета, посылающее болт в цель. Но если руки слишком кривые, чтобы арбалет сперва зарядить, то сколько ни жми, а толку не будет. Исхитрись даже Оррик подслушать и основную часть заклинания, ничего не изменилось бы. Потому что она была сложным ритуалом, в котором не все необходимые элементы были внешними. Ну и конечно все заклинания, заслуживающие называться заклинаниями, требовали Второго Дыхания, но как раз в этом Оррик не так сильно отставал от Мелама.

Пока эти мысли мелькали в голове Оррика, Мелам шумно выдохнул и сел поудобнее. Даже заклинания, которые чародей, за счёт упорной практики и подъёма общего уровня своей силы, освоил в достаточной мере, чтобы заставлять их срабатывать раз за разом, не начитывая всё с начала, всё-таки вызывали некоторую физическую и умственную усталость. День за днём кормить толпу работников наколдованной едой Мелам может и мог, но не хотел. Оррик, меж тем, взялся за лепёшку и откусил хрустящий краешек.

- Вкусно?

Оррик промычал в ответ нечто утвердительное. Творения Мелама действительно были хороши, такое, пожалуй, могла испечь опытная кухарка, отобрав лучшую муку и начинку.

Чародей чуть улыбнулся:

- Я знавал одну волшебницу, пришедшую в Ваану издалека. Она считала, что магу не следует полагаться в жизни на одни лишь чары и полезно обладать навыками смертных. Когда я потратил примерно полтора десятидневья, чтобы выучить то заклинание, плодами которого ты сейчас наслаждаешься, она продолжала спорить, утверждая, что ей очень легко будет сменить рецепт пирогов, а мне для этого нужно будет учить заклинание заново, если у него вообще есть нужный вариант. Но всякий кто пробовал её стряпню, отдавал предпочтение наколдованной мною еде.

На лицо Мелама вернулось суровое выражение:

- Чародейство, магия, называй как хочешь - величайшее из умений, известных смертным. Я говорю это не в упрёк адептам других Путей Второго Дыхания. Если предположить равную ступень и круг, то мастер духовных боевых искусств, такой как ты, Оррик, скорее всего, одолеет меня в прямом бою. На то боевые искусства и называются боевыми. Но разве можешь ты с их помощью что-то построить или создать, ну вот хоть ту же лепёшку, что у тебя в руке? Адепты воплощения обычно тоже попросту изменяют свои тела, чтобы сделать их смертоноснее. Магия же позволяет творить - творить насколько хватит знаний, воображения и Второго Дыхания. И среди всех ответвлений Великого Пути магии, это более всего касается благородного искусства волшебника, которым владею и я. Мы, волшебники, не надеемся на один лишь врождённый дар, не заключаем сделок с потусторонними силами и не молим их о просветлении. Мы полагаемся на силу наших умов, на постижение тайн мироздания, на использование постигнутого как рычага, способного сдвинуть землю и небо. Знаешь, что в своё время принесло Ваану славу и величие? Стремление к вот этому вот постижению, непрерывному и бесконечно углубляющемуся, не скованному никакими условностями. Лишь это, и ничего более! Посвятив себя волшебству, отбросив всё, что мешало совершенствованию в нём, люди на четыре тысячи лет вознеслись над драконами, демонами и богами и достигли величия, неслыханного с тех пор, как выпала из мира Страна Снизошедших Звёзд! Казалось, что даже таинства Ступени Вечности уже находятся в одном лишь шаге!

Оррик до этого момента слушал с благожелательным видом, но тут как видно на его лице промелькнули отголоски его настоящих мыслей, которые Мелам немедленно заметил:

- Не кривись, я прекрасно знаю, насколько прогнил мой город. Сейчас даже Стражи Башни - это сборище ничтожеств, готовых целовать козла в задницу, если это даст им хоть крупицу незаработанной силы, чтобы не напрягаясь вкусно есть, сладко спать, трахать рабов и унюхиваться пыльцой чёрного лотоса.

- Но ты намекаешь, что наставник Зеш жил в иные, лучшие времена? - Оррик поспешил отвести разговор от собственной персоны. Чернокнижник может и верил в чернокнижническую версию сказок про утерянный золотой век - а может и нет - но он не выжил бы в яме со змеями и скорпионами без проницательности, способности читать людей... и обострённой подозрительности. Кто знает, что он мог учудить, осознав истинную степень отвращения Оррика к Ваану и его чародеям.

- Да, - кивнул Мелам. - Он жил при двадцать третьей царской династии. В те времена упадок Ваану ещё лишь начинался. В те времена для того, кто по заслугам был назван магом, мудрецом и наставником, было вполне естественно сокрыть своё наследие в хитроумно спрятанной гробнице, оставив при этом подсказки для достойных завладеть им. Можно сказать, так делало большинство истинных магов, не успевших перед смертью найти подходящего преемника. Чародеи ваших западных земель на самом-то деле уже почти тысячу лет как предали своё искусство, склонившись перед Императором-Основателем, признав за ним и его святошами право делать запретным всё, что бы те ни пожелали назвать "чёрной" магией. Поэтому и чувства долга перед самой магией у них больше нет. Но то у чародеев ваших земель. Да, в Ваану тоже попадались те, кто хотел просто утащить с собой в могилу побольше народу, если уж не надеялся из могилы возродиться, тем или иным способом. Но для большинства именитых древних чувство причастности к величайшему из искусств, желание превратить свои личные достижения в ещё одну ступень на пути к его высотам были не пустыми звуками. Так что они оставляли свои знания и сокровища тем, кто обладает достаточным умом и умениями, чтобы продолжить их дело. Иначе откуда бы взялись те бесчисленные гробницы и клады, которые по сию пору не могут выбрать до дна авантюристы и гробокопатели с четырёх концов света, как ты думаешь, Оррик?

Оррик задумался на миг, смахивая крошки с усов. Чернокнижник опять рассуждал вполне логично. К тому же Оррик и раньше слышал нечто похожее, вот только чародеи западных земель утверждали, что при царях в Ваану практиковался страшный ритуал, помечавший тело и душу мага несмываемой меткой, которая делала стремление к совершенствованию магии столь же сильным как голод или жажда. Чтобы избежать такой метки четверо основателей западной традиции якобы и сбежали из Ваану в землю, где потом был построен Парг. Но всё же...

- Предположим, можно поставить, ну, скажем, пять к одному, что этот Зеш действительно хотел передать своё наследие достойному. По мне, это очень оптимистично, но предположим. Чего ради не какие-нибудь бродячие головорезы-гробокопатели, а маги Ваану, обладающие богатствами и высоким положением, готовы кинуть кость, выпадение единицы на которой принесёт смерть?

Мелам хмыкнул, с оттенком самодовольства:

- Кто не рискует, тот не пьёт эликсир молодости, так ведь говорят у вас на западе? Может в наше время многие Стражи Башни и готовы вести жизнь свиньи, без амбиций, забыв и заветы чародеев Ваану, и о том, что вообще значит быть человеком, но я - не они.

Оррик усмехнулся:

- Ты напоминаешь мне меня самого, лет так тридцать назад. А ещё клевещут, что у чародеев вместо крови водица.

Оррик тут не соврал. Он просто не стал уточнять, что сам он даже тридцать лет назад любил и хитрость, спрятанную под бравадой, и ответы, на самом деле не содержавшие ответа. А ещё он и тогда не гнушался лести:

- А вот сейчас я уже немолод, и меня всё беспокоит, нет ли подвоха в тех чародейских средствах для возвышения над твоими соперниками, которые ты надеешься откопать. Не прими за упрёк твоим способностям, всё-таки, тому кто сам несведущ в тайных искусствах сложновато сразу понять, знает ли чародей что делает.

Мелам хмыкнул, прежде чем ответить:

- Не волнуйся, знаю. Но сегодня уже поздновато для таких разговоров.

Правда при этом он сделал как бы случайный жест, поведя рукой в ту сторону, где стоял шатёр Геси и Энгура. Оррик понял намёк без дополнительных подсказок. Мелам не желал говорить о некоторых деталях, когда не видел, что сейчас делает Геси и не подслушивает ли она их тем или иным волшебным способом.

Оррик в свою очередь хмыкнул. Особых сомнений в том, что чернокнижники не поделят добычу мирно и станут строить друг другу ловушки ещё прежде, чем увидят эту добычу хоть издали, у него не было с самого начала. Зато были серьёзные сомнения относительно того, выполнит ли Мелам обещание, данное ему, Оррику.

*****

Как объяснил Мелам, рисуя Оррику на песке примерный план гробницы, идея был в том, чтобы не просто докопаться до входа, а вскрыть всю её внешнюю часть, просто разобрав те ловушки, которые ещё не перестали действовать от старости, вместо того, чтобы отбивать головами падающие потолки. Объём работ предстоял немаленький, но вопреки опасениям, раскопки продвигались с достаточной скоростью.

К сожалению, помимо внешней части у гробницы имелась ещё и внутренняя, вырезанная в сплошной скале. И вот тут уже орки с заступами были бессильны. Тут уже предстояло браться за дело дваждырождённым. Тем не менее, Оррик считал, что и от орков ещё может быть польза.

- Айраг, собери-ка всех из ваших, у кого есть луки, копья, дротики. И расставь, пожалуй, вооон там, - обратился Оррик к сыну вождя племени. - Не бойся, в гробницу не погоним. Скорее, оттуда может что-то выскочить. И заруби на носу, колдовские твари питаются страхом смертных, зато сами боятся обычного железа, так что в случае чего, главное - не ссать.

Молодой орк кивнул и кинулся исполнять приказ. Мелам может и пообещал оркам многое, но так и не озаботился запомнить имена кого-то, кроме старого вождя, с которым вёл переговоры. А вот Оррик озаботился. Ещё одна из известных ему гипотез происхождения орков полагала их полуживотными, которым придали близкую к человеческой форму в забытые эпохи для войны и рабского труда. Звучало правдоподобно, но Оррик и к обычным животным не относился без внимания, когда от них могла оказаться зависящей его жизнь.

Вот и то, что он сказал Айрагу, было эквивалентом успокаивающего уверенного тона в адрес собаки, лошади, или там солдата в строю. То есть, не то что бы Оррик нагло соврал, в некоторой степени его слова были правдой. В такой неумеренно обширной категории существ как "колдовские твари" имелись и такие, кому железо, даже в руках простых смертных, весьма опасно. Но сейчас Оррик ожидал, что уж если в гробнице было что-то активное и смертоносное, то, скорее всего, какое-нибудь умертвие, которому стрелы и копья горных дикарей либо вообще не страшнее чем рыбе дождь, либо раньше способны заставить свалиться под весом воткнувшегося оружия, чем убить заново. Однако, если его ожидания ошибочны, даже орочий сброд мог оказаться полезным. А если он будет заранее чувствовать себя полезным, то, может, не разбежится раньше времени.

- Всё осторожничаешь? - усмехнулся Мелам, когда Оррик вернулся к нему.

- Всё осторожничаю. По плану, что ты мне набросал, за этой дверью - большое помещение. Зачем его делать перед основной залой гробницы, если не для стража?

- Свалить менее ценное добро, - пожал плечами Мелам. - Впрочем, ты вполне можешь быть прав.

- Меньше слов, больше дела, - заметила Геси на Общем, с сильным акцентом. Они с Энгуром уже стояли здесь, явно готовые к любым неприятностям.

Оррик оглядел упомянутую дверь сверху донизу. Среди коричневого песка и серого камня вокруг, она выглядела бриллиантом на мусорной куче. Усилия орков полностью открыли её солнечному свету, даже тяжёлые плиты, раньше формировавшие идущий к ней коридор внешней гробницы, теперь были опрокинуты и частично растащены. Вездесущая пыль не липла к белому мрамору массивных створок в полтора человеческих роста и бегущим по поверхности камня золотым узорам. Ни малейшего намёка на петли не наблюдалось. Как не было и ни единой царапины, хотя Оррик лично выдавал затрещины паре особо предприимчивых орков, пытавшихся отколупать кусочек золота. Конечно, при наличии неограниченного времени эту дверь можно было продолбить, заклинаниями и укреплённым Вторым Дыханием железом, но время было ограничено. Даже не будь дни Выпадения уже недалеко, чем дольше продолжались раскопки, тем выше была вероятность, что враги Мелама и Геси решат проверить, где это их носит.

По словам Мелама, дверь такого типа открывалась при быстром касании девяти элементов узора, кажущихся случайными, но на деле образующих незаметную для непосвящённого - или даже для не очень внимательного посвящённого - комбинацию тайных знаков. Чернокнижник ещё вчера осмотрел узоры на двери, потом долго чертил на песке и считал в уме, сидя у шатра. Теперь он был убеждён, в правильности по крайней мере одного из вычисленных им вариантов.

Оррик шагнул вперёд, снимая перчатки. Аккуратно размял пальцы. Чтобы дверь открылась, требовались, в первую очередь, знания мистики. Но и сверхчеловеческая точность с быстротой прикосновений были очень кстати. Несколько минут Оррик тщательно осматривал дверь, проводя кончиками пальцев вдоль отполированных золотых линий. Затем отступил на полшага назад и глубоко вздохнул, пропуская через себя энергию мироздания. На миг мелкие волоски на его теле встали дыбом.

А затем на ещё более краткий миг его руки превратились в размытое пятно, и пальцы отстучали очень быстрый ритм по двери - тихие звуки девяти ударов пальцем практически слились в один звук.

Белый мрамор остался настолько же недвижен, насколько и положено тяжеленным каменным плитам.

Оррик сдержал ругательство и потратил следующие полминуты на то, чтобы полностью выровнять дыхание, прежде чем повторить попытку, на этот раз используя другой порядок стремительных касаний.

На этот раз дверь отозвалась мрачным гулом и скрежетом. Камень под ногами Оррика задрожал, когда массивные створки начали медленно расходиться. Прежде чем щель между ними успела стать заметной, Оррик уже стоял на почтительном расстоянии, со шпагой и пистолетом наготове. Энгур присоединился к нему, держа в руке древний кривой меч из тёмной бронзы, тогда как чародеи держались за их спинами.

На протяжении пары дюжин ударов сердца казалось, что предосторожности напрасны. За раскрывающимися дверями был виден лишь мрак. Затем до ноздрей Оррика дотянулась вонь, слишком омерзительная, чтобы её можно было приписать простому разложению, тем более после стольких лет.

А затем, прежде чем он успел на это отреагировать, мрак словно бы ожил, выплеснувшись наружу подобно вязкой волне бурлящего дёгтя. Хоть Оррик и считал, что готов ко всему, в тот момент у него только что волосы дыбом не встали от ужаса. Его тело среагировало быстрее разума, хлопнул выстрел. В единственный оставшийся у него пистолет Оррик зарядил серебряную пулю, грозную для нежити, но она исчезла в поразительно быстро движущейся тёмной массе, не произведя видимого эффекта.

Страх, возможно, оказался бы решающим фактором, происходи дело во мраке подземного лабиринта, где тварь должна была напасть по изначальной задумке строителя гробницы, а не среди бела дня. Яркий свет солнца может и не ослабил её напрямую, но после первых мгновений неожиданности позволил увидеть, что, конечно, страж гробницы устрашающ. Что его тело напоминает одновременно и ползучего слизня вышиной с некрупную лошадь, и пресмыкающееся с гигантской пастью и широкими лапами, и волну текучего студня, да при этом ещё движется с проворством, которое никак не заподозришь в чём-то настолько дряблом... Но что у него всё же есть форма, что это не непостижимый ужас, а всего лишь чудовище, да, опасное, да, вероятно не живое в привычном понимании слова, но всё-таки материальное. А если существу нужна материальная форма, чтобы убивать - значит и его можно убить в ответ.

Чародеи, надо отдать им должное, додумались до этого и среагировали почти так же быстро как Оррик, выкрикнув свои самые быстрые убийственные заклинания. Но рой острых осколков обсидиана утонул в мерзкой плоти, наделав едва ли больше бед, чем пуля Оррика, а вспышка рубинового света странно искривилась, приблизившись к чудовищу, и разбилась на дождь искр, соскользнувших с него как капли воды по смоле.

Оррик, меж тем, еле успел отскочить, уклоняясь от тяжеловесного, но пугающе быстрого рывка. Энгур воспользовался тем, что на миг внимание чудовища было направлено в другую сторону, и нанёс чудовищный удар туда, где у нормальных созданий была шея. Его бронзовый меч без сомнения был зачарован - кто бы иначе стал пользоваться таким старьём - но и чары на клинке оказались немногим эффективнее чар обычных. По крайней мере его удар заставил чудовище испустить булькающий рёв и отмахнутся полубесформенной лапой. Энгур почти успел уклониться, но его торс зацепило по касательной. Там где чёрная слизь коснулась кожи, та задымилась, вспучилась пузырями, начала стекать с рёбер как расплавленный воск.

Но теперь уже Оррик устремился вперёд, полосуя дряблую массу шпагой. Вероятно, на свете существовала истинная неуязвимость, или нечто достаточно близкое к ней, что с точки зрения Оррика никакой практической разницы не было. Но вряд ли обладатель столь могучей и непостижимой силы мог оказаться заточённым как простой страж в гробнице давно забытого чернокнижника. В сражении же с чудовищами, которые лишь казались неуязвимыми из-за своих волшебных уловок, следовало помнить несколько простых правил, если уж не хватало грубой силы, чтобы размазать противника, со всеми его уловками, на двадцать шагов по земле. Если скверна, исказившая тела и души существ, когда-то бывших смертными, от оборотней до нежити и дьявольских слуг Отступника, берегла их от обычного оружия, то они оставались уязвимы к серебру. А для чистокровных отродий сверхъестественных сил и Хаоса, от фей до демонов Бездны, губительно было холодное железо. Одни лишь ложные боги и их порождения были в той или иной мере зачарованы от всего, кроме силы Богов истинных да особых приёмов боевых искусств, отбиравших у жертвы её волшебную защиту. Оррик знал один такой приём, но почитал его неудобным в настоящем бою.

Сейчас он всё равно не понадобился, потому что предположение Оррика о природе их противника оказалась верным. Лезвие шпаги не только прошло через псевдоплоть чудовища как нож сквозь масло - её касание заставляло чёрную массу мгновенно застывать и рассыпаться прахом. Увы, не всю разом. Всё-таки тварь была довольно велика.

И довольно проворна, как Оррик немедленно убедился, когда её рёв перешёл в вопль и она бросилась на него, забыв о прочих противниках. Оррик уклонился от первого неуклюжего рывка, ещё раз полоснув шпагой на отскоке. Тварь махнула лапой, пытаясь дотянуться до него - и лапа удлинилась и ускорилась, обращаясь в длинное щупальце-хлыст, бьющее хоть и предсказуемо, но очень далеко. Чтобы увернуться, Оррик бросился на землю, проворно перекатился, прежде чем мерзкая туша приземлилась на него, снова вскочил на ноги, разрывая дистанцию - и очень вовремя.

Песок и обломки камня вокруг чудовища вдруг вздыбились, обволакивая его со всех сторон, словно сами вдруг стали ещё более чудовищной допотопной амебой, пытающейся ухватить добычу своими псевдоподиями. Не нужно было великого ума, чтобы догадаться - пока бойцы отвлекали стража гробницы, чародеи воспользовались своим шансом произнести более длинные и могущественные заклинания. Вместо того, чтобы нападать, пока песчаная ловушка удерживает чудовище, Оррик отскочил ещё дальше, памятуя, что чародеев тут двое.

И очень вовремя, потому что в следующий миг чудовище и всё вокруг него превратилось в гигантский огненный шар. Волна раскалённого воздуха была такой, что даже будучи на приличном расстоянии Оррик отшатнулся ещё на пару шагов, прикрывая лицо. Смертных это пламя при прямом попадании мгновенно превращало в почерневшие, скрюченные трупы, дваждырождённый калибра Оррика скорее всего выжил бы, но испытав массу незабываемых ощущений.

Однако, даже полуослепнув на миг, Оррик не утратил бдительности. Тварь, вызванная как бы не прямиком из Бездны, человеком, даже дваждырождённым, не была. Поэтому когда прямо из пламени вылетел чёрный отросток, нанося прямой удар словно копьём, он опять увернулся - хотя и не успел полоснуть по нему в ответ.

Пламя угасло и исчезло неестественно быстро, как если бы огненный шар взорвался на водной поверхности. Выросшие из земли щупальца частью оплавились, частью пропитались чёрной слизью, и на глазах замирали, вновь обращаясь в инертную материю. Жар превратил большие куски шкуры твари в спёкшееся подобие смолы, теперь они трескались и осыпались, пока она вырывалась из стремительно утрачивающей силу чародейской ловушки. Её булькание и шипение звучали безумнее, чем раньше, но силы словно и не уменьшились.

До момента, пока сверху не посыпались метательные снаряды. Орки всё же набрались смелости атаковать. Их оружие было сработано довольно-таки грубо, в настоящем сражении от него было бы не много проку - но наконечники их стрел и дротиков были сделаны из железа. И они глубоко уходили в чёрную массу, нанося жестокие ранения.

Рёв твари стал почти неслышимым для человеческого уха, на миг она беспорядочно заколыхалась, не зная, кто был самой страшной угрозой. Один плохо нацеленный дротик воткнулся в песок шага за три перед Орриком. Соваться ближе, видя такую "меткость", не хотелось, но упускать момент не хотелось ещё сильнее. Он быстро шагнул вперёд, схватил дротик и метнул его в чудовище с силой, недоступной простому орку.

Может это оказалось решающим, а может как раз в этот момент накапливающиеся ранения истощили нечистую силу, позволявшую чудовищу поддерживать и анимировать материальную форму - но оно разом осело и растеклось волной быстро испаряющейся слизи и чудовищного зловония. Отбегая, чтоб поберечь обоняние Оррик небрежно отсалютовал шпагой в левой руке чародеям и державшемуся сейчас в стороне Энгуру.

*****

До первой ночи Выпадения оставалось ещё два дня, так что даже одолев стража, проникнуть в сердце гробницы сразу не удалось. Проход вглубь не закрывало светящихся волшебных барьеров, но стоило лишь приблизиться к нему, чтобы у Оррика пошли мурашки по коже. Он не усомнился в словах Мелама о чародейской защите, способной стереть в пыль дваждырожденных их уровня.

Ещё сразу после прибытия на место раскопок, Оррик приказал оркам выбрать своих лучших охотников и следопытов и расставить вокруг этого места посты. Мелама могли преследовать его враги, а в горной глуши бродила, как говорили, пара довольно крупных разбойничьих шаек. Шансов обнаружить горстку крадущихся дваждырождённых у таких стражей было, конечно, мало. Сам Оррик запросто бы взялся пройти мимо них незамеченным, хотя не считал себя специалистом в скрытности и поначалу не был знаком с местностью. Но уж обнаружить приближение целого отряда, прежде чем тот свалится неосторожным гробокопателям прямо на голову, и обычным оркам было под силу. Оррик считал, что невозможность уберечь себя от всех возможных опасностей - ещё не повод пренебрегать разумными мерами предосторожности.

Он также не очень надеялся на орочью бдительность, поэтому объезжал посты раз в сутки, каждый раз меняя время. Сегодня он чуть задержался у последнего поста, чтобы полюбоваться на великолепный, алый с золотом, закат над пустыней, один из немногих прекрасных видов в этой безрадостной местности. И чтобы поболтать с часовыми. После случая со скорпионами орки отвечали охотнее. Со временем Оррик получил от них некоторое представление об окружающих горах.

Блуждающая луна сегодня светила высоко в быстро чернеющем небе, но всё же возвращался Оррик уже в глубоких сумерках, так что он спешился, ведя лошадь в поводу и выбирая тропу сам - ещё не хватало, чтобы она сломала или рассекла ногу. Часовые за всё время ни разу не замечали поблизости чужих, но Оррик не сбавлял бдительности - мало ли чего они не замечали.

Поэтому то, что его поджидали, он понял задолго до того, как Геси вышла ему навстречу на тропу, там, где их со всех сторон скрывали от чужих взглядов скалы. Но виду не подал.

- Приветствую, Оррик-чужестранец, - обратилась чародейка на Общем, встав с камня ему навстречу. Акцент её словно бы стал менее выраженным.

- Приветствую, Геси-чародейка, - вежливым тоном отозвался Оррик. - Чем обязан встречей в столь неожиданном месте?

- О, ты мне кажешься достаточно умным и наблюдательным человеком, чтобы понять это без объяснений.

- Хм, - Оррик сделал некоторую паузу, утёр пот со лба, пригладил усы, прежде чем отвечать. - Ну и как же ты хочешь убедить меня предать Мелама?

- "Предать" - неподходящее слово. Ты конечно и сам знаешь, что доверия между вами нет. Но знаешь ли ты, что именно благодаря Меламу твои буйства в рыночном районе привели тебя на дыбу? Ещё до отъезда из Ваану я навела справки. Старик Нуна сделал вид, что тебя вообще не было, представил всё произошедшее как ликвидацию им и его свитой распоясавшейся преступной шайки, но мне удалось найти и разговорить базарного смотрителя, которого ты пытался оставить без зубов. От него-то я и выведала, чьё именно заклинание оглушило тебя, и почему уж от Мелама-то скрыть настоящего возмутителя спокойствия было невозможно.

Оррик пожал плечами:

- Если и так, сложно винить Мелама в том, что он помог задержать преступника, которому в тот момент не был обязан ровно ничем.

Геси ненадолго задумалась, словно подбирая слова. У Оррика возникло некое ощущение странности происходящего, но прежде чем он успел его обдумать, чернокнижница заговорила вновь:

- Зачем ты притворяешься, Оррик? Я следила за Меламом задолго до того, как мы выехали в эту экспедицию и знаю, что сразу после встречи с тобой он изрядно потратился, купив свиток с заклинанием Сдавливающей Петли Слов. Зачем он мог ему срочно понадобиться, как если не для того, чтобы подкрепить магией клятву верности некоего дваждырождённого, которому он не мог доверять, но который находился в положении, позволяющем вымогать у него такую клятву? Но это заклинание убивает нарушившего своё слово медленно, а не быстро. И так уж вышло, что у меня есть тоже свиток с заклинанием ступени Зрелости - заклинанием Незримого Разложения, способным развеять любые чары и проклятия, которые посильны для нынешних магов Ваану.

Оррик поглядел Геси в глаза. В лунном свете лицо чародейки казалось не теплее погребальной маски. И раскрашено оно было не хуже. Оррику сперва казалось, что её макияж должен был придать ей вид грозной и устрашающей чернокнижницы, но кто знает, может на самом деле это считалось местным эталоном красоты - всё-таки возможности пообщаться с женщинами положением выше танцовщиц и служанок, чтобы ознакомиться с нынешней модой Ваану у Оррика не было. Но ради кого ей было модничать - не ради же своей марионетки Энгура? Пусть она и пользовалась им в постели, достаточно энергично, чтобы можно было услышать из шатра Мелама...

Почувствовав, что вызванная его размышлениями пауза сейчас станет подозрительной, Оррик спросил, более заинтересованный тем как чернокнижница ответит, чем конкретным содержанием её слов:

- Столько усилий и расходов. Неужто клад Зеша никак невозможно поделить по-честному?

- Значит Мелам ничего тебе не сказал? Хм. Он полагает, в своём самодовольстве, будто мне почти ничего не известно о наставнике Зеше. Но он неправ. Я знаю, что именно сокрыто в гробнице. Наставник Зеш не просто тренировал магов Ваану. Большую часть жизни, он мечтал найти способ, упрощающий возвышение до ступени Зрелости. Главнейшим предметом его исследований было то, что мы называем Эликсиром Мудрости. В малой концентрации эта жидкость служит основой для зелий, временно обостряющих ум, позволяющих лучше замечать неочевидные детали, распознавать связи и закономерности. В высокой она становится ядом, несущим безумие и смерть. Зеш считал, что если вредоносное действие удастся ослабить, то Эликсир вместо безумия будет приносить перманентную перестройку мозга, открывающую достойному путь к Зрелости.

Геси на миг задумалась, прежде чем продолжить:

- Если изложить длинную историю из старой хроники вкратце: сперва подход Зеша принёс ему славу и царскую милость, но потом он потерял и славу, и милость, и едва не потерял даже собственную голову. Синтез улучшенного Эликсира Мудрости по его формуле оказался требующим легендарных ингредиентов, вроде астрального льда, восполнить запас которых в то время было уже невозможно. Записано, что всего Зеш сумел сделать лишь шесть порций. Три он отдал покровителям, две - самым многообещающим ученикам. Где же быть шестой, как не в его гробнице? Эликсир Мудрости, как и большинство настоящих волшебных эликсиров, почти не разлагается. В обычных условиях он может сохранять полезные свойства эпохами. Думаю, ты уже понял, почему нам с Меламом не поделить этот клад?

Оррик поднял палец:

- Одна порция не поднимет на Зрелость двоих. Все прочие сокровища, которые там могут быть - мусор, рядом с шансом на новую ступень.

Геси кивнула в ответ:

- Верно. Мелам, я полагаю, уже обговаривал с тобой, как убить меня и Энгура?

Оррик лишь хмыкнул.

- Ты, конечно, можешь поступить по уговору с Меламом и сегодня же выдать ему нашу беседу. Я, всё-таки, никак не могу гарантировать тебе своей честности. Но подумай сам - стоит ли верить человеку, который столько от тебя скрывает?

- Можно подумать, что ты не скрываешь большой секрет. - подумал Оррик, хотя лицо его оставалось непроницаемым. - Ставлю десять к одному, что скрываешь. Даже если рассмотреть одни лишь твои слова... Впрочем, это не значит, что Мелам не намерен от меня избавиться. Подъём на ступень Зрелости... Это, может, сделает его соперником самому проклятому наместнику его богомерзкого города, подъём на Зрелость всякий чернокнижник пожелает хранить в тайне, такой тайне, которую и по неведенью никто не мог бы выдать...

*****

Мелам называл блуждающее пятидневье Выпадения, которое астрологи вычисляли заново каждый год, временем когда "привычные законы и барьеры нашего мира ослабевают". Оррик, как верующий и образованный восьмибожник, смотрел на это несколько иначе. Выпадающие дни были промежутком времени вне восьми месяцев, не находящимся под покровительством ни одного из Восьми Небесных Богов. Само существование этих дней было признаком повреждения мира и меткой Хаоса, скачущей по календарю, нарушая его установленный порядок. Естественно, Выпадение было временем нечисти и чёрной магии, идеальным моментом для призывания злых духов и приведения в действие губительных проклятий. И разрушения. Так что, отвлекаясь от теории, с практической точки зрения мысль о том, что разрушать древнее заклинание лучше в эти дни показалось Оррику достаточно естественной.

Естественным было и то, что эффект Выпадения нарастал ночью, особенно в часы истинного мрака, когда блуждающей луны, светила Изначальной Чародейки, не было в небе, а, значит, ни один из Небесных Богов не глядел на мир. Эффект Выпадения считался наибольшим, когда оно совпадало с новолунием - но этом году они разошлись на два дня. Так что Мелам и Геси подождали, пока тонкий месяц уберётся с ясного неба, а потом ещё до полуночи, на всякий случай, хотя это вряд ли имело значение.

Пока Мелам дожидался нужного часа сидя на корточках при тусклом свете маленького свет-камня и погрузившись то ли в свои мысли, то ли в транс, Оррик успел перепроверить всё оружие, аккуратно зарядить оставшийся пистолет и ещё раз тщательно обдумать все варианты действий. К тому времени, как чернокнижник вернулся к реальности и позвал его за собой, Оррик уже знал, что будет делать.

Свет-камни, которые слуги Мелама держали на длинных бронзовых цепочках были побольше и поярче камня в светильнике их господина, но мрак внешнего зала гробницы разгоняли с трудом - при одном приближении к чёрному проходу вовнутрь их ровный свет начинал дрожать, как если бы они были свечами на ветру. Гранитные стены зала, когда-то ровно отполированные, но покрывшиеся со временем уродливыми подтёками и отложениями, оставались частично скрытыми во тьме. Тошнотворный запах чудовищного стража по большей части выветрился, иначе тут было бы сложно дышать даже дваждырождённым, но его сохранилось достаточно, чтобы дополнить общую атмосферу логова зла и разложения.

Впрочем, Оррик, похоже, был тут единственным, у кого желудок подступал к горлу. Чернокнижники так вообще еле скрывали нетерпение, словно дети за праздничным столом.

- Главное ударить развеивающими чарами одновременно. - напомнил Мелам. - Давай по моему счёту. Три... два... один...

- Незримое иссушение!

- Ветер пустоты!

Слова быстрых заклинаний, которые выкрикнули Мелам и Геси различались, но эффект был одинаков - волны незримой силы, от которой свет-камни замерцали ещё сильнее, на миг почти погасли, а у Оррика встали дыбом волоски на теле. Ничего удивительного тут не было - Оррик и раньше видел, как заклинания и чары, дававшие один и тот же практический эффект, творились по-разному. Даже в пределах одного и того же малого пути. У волшебников это, должно быть, определялось разными пониманиями устройства мироздания, сути естественных и магических законов.

Так или иначе, сейчас заклинания явно не принесли желаемого результата.

- Предсказуемо, - пробурчал Мелам со слабо скрываемым разочарованием в голосе. - Давай по новой. Три... два... один...

Подавленное настроение Оррика успело смениться скрытым злорадством, которое сложно не испытывать наблюдая над тщетными усилиями других, а на лицах Мелама и Геси выступили капли пота, поблёскивающие в неровном свете. Но после дюжины попыток их усилия, наконец, увенчались успехом.

И не заметить этого было сложно, хотя в первый момент Оррику показалось, что всё вышло наоборот и чернокнижники лишь привели в действие древнюю западню. Впечатление было такое, как будто где-то рядом лопнула гигантская струна - только без настоящего звука, прямо в голове у Оррика. Даже он с трудом удержался на ногах - в ушах звенело, перед глазами плыло, сердце было готово выскочить из груди. Чародеи отшатнулись назад, ну а смертным и вовсе пришлось тяжко - слуги попадали на землю, роняя светильники, кто-то разом лишился чувств, кто-то звучно блевал. Только Энгур перенёс произошедшее без видимых последствий.

- Да уж, - выдохнул Мелам. - Если таков простой отголосок развеивающейся магии, да ещё после стольких лет, то Зеш был и вправду могуч.

Геси с Энгуром переглянулись, затем Геси поглядела на Мелама:

- Не стоит терять время. Идём, восхищаться будешь потом.

Мелам кинул взгляд через плечо на своих слуг, с раздражением приказав тем, кто ещё был в сознании оттащить в безопасное место тех, кто его лишился, после чего последовал предложению. Оррик шёл за ним по пятам как тень.

Сердце гробницы, за ещё одной дверью, на этот раз из тёмной бронзы, к счастью, не снабжённой более никакими ловушками, выглядело менее пострадавшим от времени, чем камера стража. Даже ядовито-зелёные свет-камни, свисающие с потолка, ещё не угасли полностью, лишь потускнели. Но уже выбор свет-камней ядовито-зелёного цвета говорил, что эстетические вкусы создателя этого места приличествовали истинному чернокнижнику, набравшемуся столь многого от нечистых созданий и злых сил, что он сам едва ли мог считаться человеком. Странные, несимметричные пропорции зала, изгибы стен, чуждые обычной архитектуре и начертанные повсюду заковыристые знаки, от попыток вглядеться в которые рябило в глазах, закрепляли впечатление. В ином месте взгляд Оррика хоть ненадолго, да отвлекли бы целые штабеля золотых слитков странной формы, россыпи самоцветов, растёкшихся из истлевших сундуков, бронзовые сосуды с древними монетами, расставленные вдоль стен и разбросанное тут и там драгоценное оружие. Но зловещая обстановка резко напомнила ему, где он находится и что делает. Нежити и чародейских отродий за горами сокровищ не пряталось - и ладно. Оррик лишь машинально положил по груди звезду Восьми Богов и остался сосредоточенным на главном.

Чернокнижники особого внимания на сокровища тоже не обратили, но по другой причине - не могли оторвать глаз от довольно-таки простого, на фоне остального зала, саркофага из чёрного камня в его центре. Украшен он был лишь обвивавшей его бока надписью на неизвестном Оррику языке и стоял на его крышке сосуд из горного хрусталя, наполненный переливающейся в зелёном свете жидкостью.

- Вот он... - начал было говорить Мелам, словно зачарованный видом того, о чём давно мечтал. Но договорить не успел.

Потому что в следующий миг Энгур и Оррик, действуя как было уговорено, заломили руки ему за спину, а к горлу его оказался приставлен кинжал Оррика, не давая ни малейшего шанса произнести заклинание. Всё произошло так быстро, что смертный и моргнуть бы не успел.

- Извини, - сказал Оррик. - Но их предложение оказалось лучше.

- Попался, птенчик, - просипел Энгур.

Геси же не стала терять время на глумление над попавшим в западню соперником. Они с Энгуром обменялись взглядами, затем она обернулась и пошла к саркофагу. В тот момент, когда она взялась за сосуд и начала вынимать из него пробку, а внимание Энгура сосредоточилось на ней, события снова начали происходить очень быстро.

Энгур не успел заметить, что Оррик уже не удерживает Мелама, а наносит удар кинжалом ему, Энгуру, в голову. Он отреагировал на чистом инстинкте, но недостаточно быстро - остриё кинжала вонзилось ему в правый глаз, хотя и не пробило кость черепа, оказавшуюся прочнее стали. А вот на удар правой руки Мелама, которую Оррик только что выпустил, он даже инстинктивно отреагировать не успел. Конечно, чернокнижник не имел никаких шансов повредить Энгуру голым кулаком. И даже самое быстрое заклинание заняло бы слишком много времени - если б Мелам вообще сумел сотворить его, когда его левая рука оставалась болезненно вывернутой. Но на пальце его правой руки имелось неприметное железное кольцо и когда это кольцо коснулось нечеловечески плотной кожи Энгура, Мелам прошипел заветное слово, высвобождающее заключённые в кольце силы. С треском на волю вырвался электрический разряд, чуть зацепивший и самого чернокнижника - но Энгура от него свела чудовищная судорога. Смертный умер бы на месте, многие дваждырождённые лишились бы чувств, Энгур же ещё пытался восстановить равновесие, отскочить, выхватить висящий на поясе меч. Но прежде чем он успел сделать хоть что-то, движения Оррика фантастически ускорились и он нанёс противнику разом несколько жестоких ударов. Сердце Энгура оказалось прикрыто, словно рёбра под кожей срослись в кирасу, но вот на горле такой защиты не было - и он рухнул, с головой, на три четверти отделённой от туловища.

Всё это потребовало так мало времени, что Геси едва лишь успела обернуться на звук. А едва лишь она обернулась, как её тело скрутили судороги, более сильные, чем даже вызываемые электрическим кольцом Мелама. Хрустальный сосуд выпал из её рук и раскололся со звоном, сама она рухнула на пол, извиваясь как раненая змея и издавая странные, сдавленные звуки.

Энгур, несмотря на чудовищные ранения, был ещё жив, слабо пытаясь если не подняться, то отползти. Оррик, не церемонясь, придавил сапогом его руку и попытался сдёрнуть с запястья железный браслет. Рука успела заметно измениться за пару секунд боя, пальцы удлинились и увенчались когтями, более напоминающими шипы, на миг Оррику уже показалось, что её придётся отрубить, но затем браслет соскочил, содрав лишь немного кожи.

- Не стой уже рядом с ним! - рявкнул Мелам, сам успевший отбежать настолько далеко, насколько позволяла стена гробницы. И едва Оррик последовал его примеру, как Мелам сложил пальцы правой руки в колдовской знак и начал декламировать нараспев:

Моё тело - косяки и петли, моя воля - дверь, мои слова - ключ.

Первый среди стихий, похищенный у богов, древний друг человека.

Зародись из искры, высекаемой моим заклинанием.

И очисти землю от моих врагов!

В следующий миг Энгура окутал уже знакомый Оррику шар маслянистого огня. Хоть он и укрылся за саркофагом, вместе с Геси, которую он подхватил словно дёргающуюся тряпичную куклу, жар в замкнутом пространстве был таким, что на миг Оррику показалось, будто его волосы уже тлеют. По крайней мере, судороги Геси немедленно прекратились.

- Это было обязательно? - вопросил он, когда рёв пламени улёгся, оставив лишь почерневший пол, несколько раскалившихся докрасна монет и обугленную массу, уже слабо напоминавшую человеческую фигуру. Там, где бушевало пламя, целым остался лишь древний бронзовый меч.

- Нет. - Мелам утёр крупные капли пота со лба. - Но разумно. Энгур был воплотителем, насколько я их различаю - древесного или бесовского облика, и тот, и другой могут дать способность распространять невидимый яд или оправляться от смертельных ран. А теперь ты мне ответь: как ты догадался, что Браслеты Повиновения у них с вывертом и господским является железный?

- Обязательно рассказывать прямо здесь и сейчас? - Оррик, тем временем, наскоро проверил состояние лежащей без сознания Геси. Она сломала себе пару зубов в тот момент, когда связь жизненных сил передала ей агонию господина и кожа её была слишком холодной на ощупь, но пульс оставался устойчивым. В общем, исцеляющее вино должно было справиться с последствиями.

- Да.

Прошлой ночью Оррик и Мелам, чтобы не быть подслушанными, переговаривались и строили планы с помощью заклинания Мелама, которое делало любой шёпот ясными и чёткими словами в ушах адресата, даже на большом расстоянии. Но сосредоточенный шёпот в пустоту сам по себе был подозрителен, так что говорили они только о самом насущном, оставив подробности на потом.

Оррик выпрямился и заговорил:

- Ну, было несколько намёков. Геси слишком резко меняла свои манеры. Энгур слишком берёг себя во время боя со стражем гробницы, вместо того, чтобы служить своей якобы госпоже живым щитом. И была ещё странность - Геси, во время нашей беседы наедине, выставила себя особой холодной и расчетливой. Когда речь идёт о жизни, смерти и великом могуществе, разве подобная женщина стала бы пренебрегать важными козырями? Нет, не стала бы. Когда она не попыталась ни очаровать меня, ни сыграть на сочувствии, я окончательно понял - что-то здесь не так.

Мелам огляделся вокруг, озвучивая свои мысли:

- Вышло, конечно, неплохо... "эликсир мудрости" в сосуде был, конечно, ядом... Всё как положено, дверь и за ней три испытания, страж, проверяющий боевое искусство, барьер, проверяющий волшебную силу, ложное сокровище, проверяющее самоконтроль, три испытания для отделения зерна от плевел. Геси знала про три испытания, наверняка догадалась, что лабиринт снаружи с его механическими ловушками не в счёт, но не знала, что по традиции той эпохи сама дверь тоже не в счёт, испытания начинаются за порогом... Или знала, но скрывала, а Энгур не догадался задать правильный вопрос. И всё же: какого дьявола ты так настаивал на плане, при котором Геси должна остаться в живых?

- Ответить несложно. Раз во всё это дело она была втянута не по своей воле, то она мне не враг, а, значит, несправедливо было бы её убивать, по крайней мере, пока есть выбор.

Оррик тут сказал правду, но далеко не всю правду. Человек, настолько благородный, что пытается спасти жизнь даже постороннему, уж точно не будет тыкать кинжалом в спину своего нанимателя. А значит, его не надо убивать, просто чтобы обезопасить себя от его алчности. Во всяком случае, Оррик надеялся на подобное умозаключение со стороны Мелама.

- А то, что она может оказаться в рабстве уже у меня, значит, не противоречит твоим идеям о справедливости и несправедливости?

- Вообще-то противоречит, - честно ответил Оррик. - Но, помнится, ты при нашей первой встрече спросил меня, как же гарантировать мою верность, а я ответил, что надёжнее всего будет её купить. Так как именно это ты и сделал, спешу заверить, что предательство нанимателя противоречит моим идеям о справедливости куда сильнее.

- Но, - добавил Оррик, чуть подумав и пригладив вымокшие от пота волосы. - Я думаю, что если твои амбиции и вправду так велики, как мне кажется, умнее будет не пользоваться браслетами. Не из расчёта на благодарность, а чтобы избежать репутации тирана, не гнушающегося никакими способами подчинения товарищей по чернокнижничеству. Зная тайну её позорного рабства, разумный человек сможет контролировать её безо всякой чёрной магии.

- Там видно будет, - ответил Мелам, также чуть подумав.

*****

В число естественных и сверхъестественных талантов Оррика входило умение в совершенстве притворяться спящим, даже изменяя ритм дыхания соответствующим образом. Приходилось, конечно, считаться, с тем, что он такой может быть не один. Поэтому Оррик ждал практически до первой зари, прежде чем выскользнуть из шатра. Но Мелам, измотанный произошедшим, похоже и вправду крепко спал. Один из слуг заметил Оррика, но не решился спрашивать, куда он собрался в такую рань и с чего седлает двух лошадей. В конце концов, Оррик уже успел приучить маленький лагерь к своим выездам на проверку постов в самое неожиданное время.

А у орков он успел в общих чертах узнать про дорогу через горы и дальше на восток. Конечно, на этой дороге ждали опасности, но не такие, чтобы испугать опытного дваждырождённого. Того, что Мелам решит догнать его и спросить, а с чего это он уехал не попрощавшись, Оррик, отобрав лучших лошадей и имея несколько часов форы, не опасался. Не требовалось самому быть чародеем, чтобы знать - чары низких кругов конечно могли сильно помочь в дальней дороге, позволяя левитировать, ползать по отвесным скалам и вроде бы даже проходить сквозь предметы, но ниже ступени Зрелости не существовало ничего, что позволило бы обогнать искусного наездника с заводной лошадью на длинной дистанции. Разве что косвенно, придав, допустим, сверхъестественной выносливости собственной лошади - однако Мелам, похоже, слишком любил впечатляющие демонстрации магической силы и подчинение основополагающих элементов мироздания своей воле, чтобы интересоваться столь непрямыми подходами.

Да и вообще, Оррик особо не ожидал погони. Он, пожалуй, поставил бы два против одного, что Мелам честно отдаст ему обещанную награду и отпустит на все четыре стороны, а не попытается заставить его навеки молчать об увиденном. Вот только играть на такие шансы, ставя собственную жизнь против денег, именно сейчас у Оррика не было желания. Конечно, ему уже приходилось рисковать головой, ради намного меньших сумм. И ещё придётся. Но омерзение, вызываемое Ваану и его обитателями, даже Меламом, было слишком сильным. И, в конце концов, разве не отправился он в своё обещавшее быть очень и очень долгим путешествие во исполнение обетов, принесённых перед лицом Восьми Небесных Богов? Как-то неуместно было во время такого предприятия лишний раз подставляться под возможный удар лишь ради золота чернокнижников, даже если бы оно не опровергало поговорку про непахнущие деньги.

Теперь, когда его ум вновь обратился к конечной цели путешествия, Оррик припомнил слова Мелама:

"...и достигли величия, неслыханного с тех пор, как выпала из мира Страна Снизошедших Звёзд..."

Страна Снизошедших Звёзд... "Выпала из мира..." Не было ли это другим названием Страны Семи Звёзд, куда держал путь Оррик? Почти наверняка было, учитывая упоминание её участи. Значит, она не просто существовала, но и располагалась не так уж невообразимо далеко, если в Ваану кто-то ещё помнил о ней. Признаться, к Оррику порой подкрадывались сомнения относительно его путешествия. Действительно ли Небесные Боги послали его в Страну Семи Звёзд? Всё-таки, у них, даже у милосердной Всепомощницы и благосклонной к искателям приключений Многоликой, были, наверное, дела получше, чем придумывать искупительные испытания кому-то вроде него, Оррика. А вот епископ, сообщивший Оррику их волю, более известный хитроумием, чем благочестием, более политик, чем друг, вполне мог отослать Оррика в путешествие, из которого не будет возврата, якобы по высшей воле, решив, что личный грех он как-нибудь отмолит, если тот совершён для предполагаемого блага всей страны...

Солнце показалось за горами, расцветив алым и золотым снежные вершины хребта, поднимающегося на востоке. Казалось, стоило лишь сделать шаг за пределы владений проклятого города чернокнижников, как пейзаж тотчас стал менее унылым. Оррик улыбнулся собственным мыслям, подгоняя коня. Цель его путешествия была, как видно, реальна. Старый друг его не предал. И он оставил позади мерзейший город на своей памяти, сохранив жизнь, разум и честь. С чего бы ему было не улыбаться?

Примечание от автора для тех, кому прочитанное понравилось: новые части истории Оррика-чужестранца более регулярно публикуются по адресу https://author.today/work/384289. Там же можно найти иллюстрации к ним.

Оставить комментарий © Copyright Дементьев Станислав (chronic2007@yandex.ru) Размещен: 31/10/2024, изменен: 31/10/2024. 102k. Статистика. Повесть: Фэнтези Чужестранец Скачать FB2		Ваша оценка:

Дементьев Станислав : другие произведения.

08. Чужестранец среди чернокнижников