Аннотация: Доброе дело может отозваться добром через десятилетия.
Тогда в Испании правили Фердинанд и Изабелла, пышно цвели розы в садах Альгамбры, а народ всем прочим развлечениям предпочитал аутодафе.
На окраине Севильи, в квартале Триана, стояла кузница, в которой работал Хосе Здоровяк, а на другом берегу Гвадалквивира, в центре города, держал ювелирную лавку Бартоломео Перес. Самые щеголеватые кавалеры и самые красивые дамы заказывали искусному ювелиру украшения. И не было случая, чтобы его работа не понравилась высокородным клиентам, поэтому платили ему щедро и, что главное, в срок. И пришел как-то к Пересу молодой идальго, недавно приехавший ко двору и желавший отличиться и завоевать благосклонность прекрасной донны Бланки. Стал он рассказывать ювелиру о кольце, которое хочет подарить девушке, а тот выслушал и заметил с улыбкой:
- Вы, несомненно, заслужите любовь вашей дамы, если подарите кольцо в ее вкусе. Не хочу перечить вашему желанию, но опишите мне даму вашего сердца и, может быть, мы придумаем для нее что-то особое!
Идальго нахмурился, но Перес был так почтителен, что он решил послушаться и описал внешность и характер донны Бланки.
- О, для такой дамы действительно нужно постараться! - склонился в поклоне ювелир. - Мне недавно доставили партию великолепных драгоценных камней, ни у кого в Севилье не будет столь изысканного кольца!
Он достал мешочек и высыпал перед идальго изумительные сияющие бриллианты, кроваво-красные рубины, небесно-голубые сапфиры и зеленые, как трава, изумруды.
- Поскольку донна Бланка - фрейлина нашей благочестивой королевы, то я бы рекомендовал вам купить у меня прекрасный изумруд и при случае преподнести его Ее Величеству, - сказал Перес, - вы видите, подобная огранка - редкость, я сам ее придумал. Негоже даже такой очаровательной девушке иметь кольцо, которое затмит драгоценности милостивой королевы.
Идальго был раздосадован, что ювелир точно угадал имя красавицы, но счел нужным последовать и этому совету.
Когда кольцо было готово, он не скупясь заплатил Пересу и купил для королевы прекрасный изумруд с необыкновенным голубоватым отливом. Донна Бланка пришла в восторг от подарка, и ее родители вскоре дали согласие на брак со щедрым и родовитым поклонником.
Окрыленный любовью идальго попросил об аудиенции у Изабеллы и был милостиво допущен к королеве.
Изабелла Кастильская приняла юношу церемонно, но мило. Она обожала вышивать и не выпустила из рук иголку и пяльцы. Прижав руку к сердцу, идальго горячо благодарил Ее Католическое Величество за самый лучший цветок в королевском саду - за прекрасную чернокудрую донну Бланку. Изабелла слегка улыбалась и кивала. Придворные дамы бросали на смущенную донну Бланку завистливые взгляды. Под конец речи идальго достал великолепный камень и преподнес королеве. Изабелла даже вышивку отложила. Она взяла изумруд и стала рассматривать его с притворным равнодушием. По комнате пронесся восторженный вздох.
- Ваше Величество, он совершенно под цвет ваших глаз! - воскликнула одна из приближенных фрейлин.
Изабелла сама заметила это и благосклонно взглянула на идальго:
- Мы принимаем ваш подарок, - сказала она доброжелательным тоном, - камень очень красиво огранен. Чья это работа?
- Этот изумруд я нашел у ювелира Бартоломео Переса. - почтительно отвечал юноша. - Я сразу подумал о том, что он пойдет к вашим золотым волосам и глазам зеленовато-голубого цвета...
Такая фамильярность королеве не понравилась, но, видя, что юноша смешался, поняв свою ошибку, Изабелла решила положить конец аудиенции и ласково распрощалась с идальго.
Выпроводив фрейлин, королева позвала верного слугу и сказала ему:
- Я думаю, тебе знаком ювелир Бартоломео Перес. Я о нем забыла, но сегодня мне напомнили, что его лавка еще существует.
- Ваше Величество, он настоящий мастер, этот Перес. Кто ж его не знает!?
Изабелла встала и заходила по комнате решительными шагами.
- Завтра его арестуют, - сказала она, наконец, - мне, конечно, не хочется этого делать, но я - всего лишь скромное орудие Господа в этой стране.
- Я могу идти? - спросил старый слуга, видя, что королева не собирается продолжать свою мысль. Он знал повелительницу еще девочкой и мог позволить себе иногда нарушить этикет.
- Иди, - сказала Изабелла.
После его ухода она снова взялась за вышивку. Отныне судьба ювелира в руках Божьих. Королева делала так всего несколько раз. Она спасла несколько симпатичных ей людей, но бестрепетно обрекала на ужасную смерть сотни других. Иногда ей не хватало их мудрых советов, а некоторые когда-то были ее близкими друзьями. Но единство Испании должно покоиться на единой вере. Так будет и впредь! И вчерашние друзья в сравнении с великой целью - ничто. Задумавшись, она укололась, и капля крови повисла над вышивкой. Королева быстро поднесла палец ко рту и слизнула рубиновую каплю.
- Кровь портит вышивку, и поэтому мы очищаем души огнем, - подумала она, поглядывая на лежащий на столе изумруд. Закатное солнце окрасило камень алым.
Поздней ночью в дверь скромного дома Хосе Здоровяка тихо постучали. Хосе встал и впустил нежданных гостей.
- Здравствуй, Барух, заходите! - сказал он. Бартоломео Перес и его домочадцы вошли и присели на деревянную лавку, на которой обычно дожидались исполнения срочного заказа клиенты.
- Ко мне приходили и сказали, что завтра меня заберут, - начал Бартоломео Перес, - я не буду утомлять тебя подробностями, но, зная твою честность и порядочность, прошу об одном - мой младший сын Пини тяжело болен и не вынесет долгого пути...
Тут послышались тихие всхлипывания. Это плакала женщина с ребенком на руках, несчастная жена Переса.
- Хорошо, - просто сказал Хосе Здоровяк, - я могу тебе помочь еще чем-то?
- Мы едем очень сложным путем, в конце концов, я надеюсь добраться до Антверпена, - ответил ювелир. Он достал несколько туго набитых мешочков и положил перед кузнецом.
- Я не хочу быть неблагодарным, Иосиф, - произнес он, - мы виноваты перед тобой. Передай жене, что мы глубоко сожалеем. Среди христиан тоже есть хорошие люди.
- Не надо денег, - сказал кузнец, - для маленького птенчика в гнезде еда найдется.
- Нет, надо на лечение и содержание, - вздохнул Перес, - кто знает, увидимся ли мы еще. Может быть, весь этот ужас скоро кончится, и мы вернемся. Я люблю Севилью...
- Ты же умный человек, - ответил на это Хосе.
Мужчины молча обнялись. Жена ювелира со слезами на глазах отдала малыша, и они покинули дом кузнеца.
Со второго этажа в длинной белой сорочке спустилась жена Хосе Руфина. Все это время она простояла в темноте, слушая мужской разговор. Руфина подошла и взяла у мужа спящего ребенка.
- У него жар, сейчас я покажу его маме, - озабоченно заметила она, приложившись губами к лобику мальчика, - лечение нужно начать как можно скорее.
- Он извинился, - сказал Хосе, ласково проводя рукой по распущенным волосам жены.
- Конечно, ты женился на христианке и принял чужую веру, - кивнула женщина, - трудно их осуждать!
Она с ребенком на руках подошла к очагу и, обернувшись, добавила:
- Твоя община поступила плохо, жестоко и несправедливо. Но они же не убили тебя за отступничество. Я помолюсь святым Юсте и Руфине о здравии приемыша. Говорят, гончарная лавка их отца когда-то находилась здесь, в Триане. Я уверена, великомученицы попросят Божьей милости для своих соседей!
- А добрые христиане нас с тобой только терпят, - грустно засмеялся Хосе, - ну ничего, придумаем что-нибудь!
Прошло более 20 лет. Хосе и Руфина с тремя детьми перебрались в Южную Италию, а оттуда - в благословенную Венецию. Удача сопутствовала семье во всех делах. Языки давались им с необыкновенной легкостью. Казалось, добрый поступок, совершенный когда-то, озаряет их жизнь путеводной звездой. Хосе, известный в Венеции как Джузеппе Фаббри, уже не мог выполнять тяжелую работу, и сыновья Хуан и Педро, звавшиеся на итальянский манер Джованни и Пьетро, помогали ему в кузнице. Они обзавелись собственными семьями, но по-прежнему нежно заботились о родителях. Дочка, самая старшая, вышла замуж за состоятельного купца и родила двоих детей. И именно ради младшего ее ребенка, одним промозглым зимним вечером, братья Фаббри переплыли канал на лодке, вошли в еврейское гетто и постучались в дом одного из лучших врачей Венеции.
- Четыре месяца? Какие симптомы? Что давали? - спросил доктор, серьезный бледный мужчина лет тридцати пяти, спешно собирая необходимые вещи в богато и со вкусом обставленной комнате, являющей неожиданный контраст с узкими темными улочками и невзрачными домами еврейского квартала.
Молодые люди взволнованно объяснили ситуацию. Врач покачал головой и заторопился.
Провожать его вышел седой как лунь старик в теплом халате и домашних туфлях. Отвлекая посетителей от мрачных мыслей, он попытался их разговорить.
- Какой красивый меч, - сказал он, указывая на оружие, принадлежащее Пьетро-приемышу. Меч находился в ножнах, но эфес и рукоятка поражали благородной красотой и изяществом чеканки.
- Его выковал мой отец Джузеппе Фаббри, - немного успокоившись, с гордостью воскликнул Пьетро, - он легкий и удобный. Многие предлагали за этот меч хорошие деньги, но он не продается!
Он вытащил оружие из ножен, и, держа за лезвие, осторожно подал старику. Крошечными яркими молниями сверкнули драгоценные камни, прочно вделанные в эфес.
- Моя огранка! - старик вдруг поднес меч к глазам и прищурился. - Я обработал так всего несколько камней. И камни эти мне знакомы.
Меч выпал из рук Бартоломео Переса. Он растерянно посмотрел на Пьетро, потом на Джованни.
- Мы искали, узнавали через знакомых, - сказал Пьетро тихо, - но в Антверпене о вас никто не слышал. А потом и нам пришлось бежать.
Хладнокровный лекарь быстро оценил обстановку. Он довел старика до кресла и бережно усадил.
- Останься с отцом, - обратился он к Пьетро, - а мы поспешим спасать нашего племянника. Знаешь, не буду хвастаться, но твой старший брат - почти волшебник!