Посвящается моим мальчишкам, создавшим странную ситуацию, нашедшим из нее выход и давшим мне силу поверить слова бумаге.
* * *
Снова луна на небе. Хочется плакать, как когда-то давно. Реальность сместилась, измерения спутались. Я хочу признаться в любви тому, кто никогда на меня не взглянет. Я хочу умереть от его руки. Если мне обязательно придется умереть.
Время прошло. То, что было, уже не повторится. Я не могу исправить своих ошибок, как не могу их повторить. Я не хочу исправлять свои ошибки. Это моя жизнь, и менять в ней ничего не следует. Я проиграла, да. А теперь я жду расплаты. Я - наивный ребенок с солнечным взглядом. В смысле - нежным. Сегодня я жду знака. Поэтому и сижу в этой заброшенной часовне. Не в первый раз. Свеча потрескивает и слегка шипит. Пламя покачивается. Атмосфера таинственности. Пока живу, - не могу не писать.
* * *
Это когда-то было. Я еще помню, хоть и смутно. Потом мне напомнят об этом - словно удар. В одной из прошлых жизней. Но вряд ли это будет очень приятно и очень легко. Хотя, что такое "приятно"? Как осознается "приятно" в жизни? Чисто субъективно, но слишком резкие ощущения эти мы принимаем за истину.
Было все как нельзя лучше для того, чтобы понять, чтобы вспомнить. Или чтобы забыть окончательно. Около двенадцати часов ночи. Летняя ночь, полная луна, бревенчатые домики летнего лагеря, в одном из которых мы жили (там же хранились наши костюмы и оружие). Я сидела на скамейке, раздумывая обо всем, что мне удалось узнать сегодня. А Кэвин... Кэвин танцевал.
Конечно, я понимаю, что это нельзя вполне назвать танцем. Это и не было танцем, скорее - комплексом восточных упражнений. Да, ему нужно было расслабиться, люди, у которых мы гостили, забирали слишком много энергии. Невнимательно смотрели, плохо слушали, задавали много глупых вопросов. Я подпитывалась от луны. Кэвин танцевал.
Сколько времени мы были знакомы? Год с лишним. В клубе любителей средневековья все знали друг друга. Самое удивительное, что разглядела я его только сейчас. Почему так? Может, у меня повысилась чувствительность, а, может быть, внезапно изменился он. Не все ли равно? Главное, что я заболела им внезапно и (теперь могу судить об этом наверняка) неизлечимо.
Каждую мою новую привязанность к мужчине (если только этот мужчина силен настолько, чтобы заставить меня не забывать о себе ни на мгновение) я называю болезнью. Но эта болезнь, хроническая, наверное, окажется последней. Впрочем, сейчас я говорю не об этом. Я и так была переполнена впечатлениями, и теперь, глядя на Кэвина, понимала: я слишком долго оставалась одна. Это было смешно, больно и немного страшно. Пока не пришло видение.
Я смотрела на Кэвина и видела его медленные движения, изящество. Его фигура то замирала, то снова начинала двигаться. Но я была здесь. С ним. И в другом месте одновременно. Шикарный палаццо. Я знала, что это Венеция, я знала, что это - реальность. Но это и все, что я знала. Я была одета в белое и смотрела в окно. За моей спиной стоял Кэвин. Или не Кэвин тогда еще? Не знаю.
У него было другое лицо и другая фигура. Я была знатной матроной, он - элегантный наемный убийца, который за очень высокую плату мог убить кого угодно, хоть самого Папу Римского. Это был лишь отрывок, как четкий кусочек нечеткого сна. Я помню его восточное лицо и улыбку - ту самую, что так часто появляется на его лице теперь. Это был краткий миг, это был словно взрыв - вспышка и ничего. Кэвин по-прежнему здесь, и я смотрю на него. Обруч чуть сдвинулся, но не отпустил мою память. Как жаль.
И вот тогда я заплакала. Смешно! Как смешна я была тогда, наверное. Тоска и одиночество, желание тепла - вовсе не повод для слез. Но слишком уж много всего на меня свалилось одновременно. И Кэвин, танцевавший здесь, а недоступный настолько, словно был где-то вдалеке, и сидящий рядом милый юноша, в этой игре бывший повелителем страны мертвых и прозванный за это Аидом. Почему все именно так?
Он не был нужен мне сейчас. Моя душа сгорала в пламени, зажженном Кэвином, это было больно и сладостно одновременно. Я смотрю на полную луну и шепчу беззвучно: "О, мама, милая моя, помоги!". Но как мне поможет она, одна из властительниц жизни и смерти, богиня, полная серебристого света? Она помогает мне во всем, но с мукой незваной любви - самой горькой из всех возможных мук - я должна справиться сама.
А я не могла справиться. Что же мне было делать? Я понимала, где-то в глубине души отлично понимала, что это всего лишь фарс. И боль не реальна и внезапная симпатия к сильному (без сомнения, ведь он помог мне сдвинуть обруч) мужчины - бред. Это был только повод вести себя, как женщина, а не как холодная, бесчувственная колдунья, каковой я обычно представала перед окружающими.
Слезы целительны, но здесь был только один минус - позже я пойму, насколько он был серьезен. Рядом со мной сидел юноша, временно назначенный повелителем подземного царства. Нежный, сияющий, обаятельный до боли. И, может, воспоминание не к месту, похожий на Непобедимого, человека, оставившего нас около двух лет назад. Из старого состава в клубе любителей средневековья осталось не так уж много людей. А жаль. Многие из них стоили того, чтобы я хотела с ними общаться.
Но заместитель Аида был слишком внимателен, чересчур прямолинеен (или необычайно умен?) и предпочитал любым путем докапываться до истины. Забывая, что порой такой путь познавания истины причиняет боль тем, кто находится рядом с ним. А знал ли он вообще эту простую истину? Может, и нет. Однако он не мог понять, что оказался нежеланным в тот полуночный час.
Мы были вместе - я и Кэвин. Я смотрела на него, и мне ничего больше не было нужно. Во всяком случае, - тогда. Он помог мне сдвинуть обруч, увидеть из прошлого хоть что-то. Позже, расспрашивая мать, я узнаю, что Кэвин - один из ее сыновей. Один из бесценной лунной гвардии, но она бросила его на произвол судьбы, как и других, отдав под покровительство отца, яростного воина, упивающегося битвой и не принадлежащего к свету или тьме.
Это был уже не первый случай, когда я смотрела на своих лунных братьев, и понимала, что я ими очарована. Конечно же, это была не любовь, это была лишь томительная, но со временем проходящая страсть, и любовь моя по-прежнему принадлежала сыну времени. Но я все лучше постигала способности моих лунных братьев, и, подозреваю, что именно мать дала им такое очарование. На мою беду, несомненно.
Вопрос сидящего рядом юноши прозвучал, словно удар бича:
- Что случилось?
О, люди столько раз меня предавали, что я не люблю им доверяться. А тут - он. Чего ему нужно?
- Ничего.
Конечно, я была глупа, если надеялась, что он оставит меня в покое после этого, довольно резкого, ответа.
- И все-таки? Почему слезы?
Неужели же я должна объяснять ему, что, глядя сейчас на Кэвина, вспоминаю другого человека, сына времени, человека, которого я любила, именно любила, чьей благосклонности (что за чушь я придумала для себя тогда, как будто можно зажечь любовью камень или лед) я ждала долгих три года. Но этого не скажешь никому. Сказать об этом было бы слабостью, а сейчас я не могу позволить себе быть слабой.
Поэтому я аккуратно вытерла глаза и сослалась на обилие впечатлений, усталость и никуда не годные нервы. Ну, еще бы. После всех событий этого лета у кого с нервами порядок? Он спросил тихо:
- Просто устала? Так ли, Лигейя?
Они звали меня Лигейей, эти добрые, самоуверенные мальчики, стремящиеся быть не хуже, чем средневековые рыцари и менестрели.
Я кивнула и постаралась отвлечь его разговором. Да, если я решила, что он похож на Непобедимого, то пусть он будет Непобежденным. Чего ему и желаю, впрочем. Если я вообще могу чего-то желать. Помню, с каким упорством он занимался с Кэвином боем на мечах.
Но сейчас мне не хотелось восхищаться искусством воина. Если совсем честно, мне хотелось, чтобы он ушел. Но все получилось иначе, - ушел Кэвин, а мы остались сидеть там. Почему все получилось так, а не иначе? В эту ночь я, как никогда раньше, желала сына Луны, и многое отдала бы за обладание им. Возможно, кому-то мое желание покажется грязным, но ведь я сама - лунная дочь, и мать, признаться, всегда была благосклоннее ко мне, чем к своим сыновья, даже к лучшим из них.
* * *
Мы познакомились на концерте. Играла моя любимая команда, металлисты-активисты. Но не суть важно, кто играл. Главное, что именно тогда я познакомилась с Нацистом. Это был невысокий, щупленький белобрысый паренек с совершенно не арийскими чертами лица (если не считать голубых глаз) и непомерным самолюбием.
Он с удовольствием пересказывал мне биографию Гитлера и цитировал Ницше. Я оценила это, как подвиг со стороны Нациста. Потому что понять Ницше, а тем более - запомнить его высказывания мог только очень незаурядный человек. Такой, как Нацист. Такой, как я. Внезапно мы оказались на равных. Это было удивительно и приятно одновременно.
А потом мы периодически встречались с ним на различных массовых мероприятиях, так-то: концертах приезжих рок звезд и местных сейшенах. Не понимаю, честное слово, не понимаю, когда его интересы успели измениться. Я тогда изображала из себя сатанистку и носила перевернутый крест, но все это потому, что тогда у меня не было обратной пентаграммы, которую я ношу теперь.
Он играл энергией и силой, не понимая, что он делает. Я чувствовала эту игру, видела эту игру, и она казалась мне барахтаньем в воде кого-то необученного плавать. Или научится плавать, или утонет. И я решила, что нужно отвлечь его от этой опасной забавы, чтобы не дать умереть преждевременно. Теперь, вернись я в прошлое, я не стала бы повторять своего поступка, но жизнь тем и хороша, что нам не дано исправить сделанные ошибки.
Я подошла к нему, и, взглянув, как бы вскользь заметила:
- Энергией балуешься?
От удивления он резко прихлопнул начавший образовываться шарик энергии и вскрикнул. Обжегся. Поинтересовался мрачно:
- Откуда ты знаешь?
Я пожала плечами. Ответ мой был лаконичен, и, в то же время, несколько вызывающ:
- Вижу.
А что еще я могла сказать? Я действительно видела энергию, с которой он играл, это не составляло мне труда, она была весьма примитивна. Однако Нациста мое заявление, похоже, удивило:
- Ты что, имеешь отношение к магии?
- Конечно. Неужели ты только что догадался об этом?
Мне казалось, что о моем увлечении магией знают все, без исключения. Наверное, я заблуждалась. Не так уж часто я применяла свои возможности в обыденной жизни. Такого не бывало, не было необходимости. Впрочем, я могу сказать вот что: пару раз я использовала гипноз, и мне это великолепно удавалось. Но это так, по необходимости.
Польщенный моими знаниями, Нацист рассказал мне о себе и о компании, которая плодила подобных ему придурков. Он говорил, что они зовут себя инквизиторами. Если учесть все натяжки (а в такой ситуации натяжек было великое множество) выяснилось, что по убеждениям эта тусовка (называть ее организацией язык не поворачивается) была близка к ведьмакам.
Но только по убеждениям. Методы у них были ничуть не хуже сатанистов, а обычай приносить жертву своим родителям (конечно, они становятся сильнее от таких жертв, но, в общем, это ничего не меняет) поверг меня в уныние. Ха, я не боялась стать убийцей. Когда-то все равно придется, реально или косвенно. Но я могла бы убить человека, а убивать ни в чем не повинных животных мне как-то сложнее. Может быть, потому, что один из моих астральных обликов - кошка?
Магистром оказалась девушка, которая суется во все без особой на то необходимости. Ее называли Черной Тенью, но, по-моему, ее сила не располагала к подобному почитанию. Да, она была третьерожденной, как я и Нацист, и переиграла прежнего магистра, но так не могло продолжаться до бесконечности. Со мной ей сладить было бы много сложнее, ведь я пользуюсь особой благосклонностью моей матушки. Быть может, потому, что я жрица в ее храме.
Итак, Черная Тень с любопытством рассматривала меня, и (я это чувствовала, но лишь невинно улыбалась в ответ) пытаясь пробить мой защитный кокон. Это было, по крайней мере, смешно. Все, кто пытался проделать со мной подобное раньше, получали лишь жуткое разочарование в своих способностях и ужасную головную боль. В интересах матери было защитить меня от подобных посягательств, тем более что она сама - одна из демонесс-хранительниц.
Черная Тень не увидела ничего, что могло бы ей помочь познать меня. Я сама назвала ей имя своей матери. У нас оказалась одна и та же мать, хотя Черная Тень звала ее другим именем. У моей матери очень много имен. Достаточно много для того, чтобы запутать простых смертных. О моем отце мы не говорили. Было ясно, что ведет меня мать (Черную Тень ведет отец, бог-громовержец) и разговаривать нужно именно с ней.
Черной Тени нужно было мое могущество (оно только зарождалось тогда, но его хватило бы на то, чтобы поднапрячься и скинуть Черную Тень в ту грязь, из которой она выползла), моя сила, моя воля и мое послушание. Я всегда была дерзкой и самоуверенной. Властвовать надо мной - дело не легкое, я не каждому это позволю.
Но мне было интересно, что Черная Тень придумает, чтобы заманить меня, и я сделала вид, что останусь, если она сумеет хорошенько меня заинтересовать. Она сделала для меня хоть что-то: просканировала и сообщила мне мое имя. Имя красивое, как раз для серебряной драконицы, каковой я и являюсь в своем первом облике: Гаритона.
Для них с тех пор я стала Гаритоной. Не могу сказать, что это так уж плохо. Для кого-то - Лигейя, для кого-то - Гаритона. Ну, и еще Черная Тень обещала мне узнать имя моего отца. Я с поклоном поблагодарила ее, и покинула, предварительно познакомившись с Аспидом, симпатичным светлым мальчиком. Он был смуглым, ясноглазым, со светлыми вьющимися волосами. Его свет означал только одно, - он был первоклассным целителем. Он был первым помощником и нареченным Черной Тени. Помнится, они собирались пожениться, вернее, связать себя соответствующими ритуалами.
Не знаю, почему я сразу не рассталась с этой компанией. Я же знала, что не уживусь с Черной Тенью. У нее были неимоверные амбиции, но мало знаний. Она где-то нахваталась верхов, но если копать в глубину - вряд ли бы она могла претендовать на серьезную власть. Она красиво говорила, но послушать ее и разобраться - и каждая ее речь оказывалась полной ерундой. Я хотела с ними остаться, чтобы быть падшим ангелом для сына времени? Я же знала всю гниль и грязь подобных систем, и если идти к тварям - мне придется окунуться в ту же грязь, что и все. Да, были такие мысли. После этого я, по крайней мере, поняла, что сыну времени безразлична я, моя жизнь и моя психика.
А что было делать мне? Ну, что? Я не хотела губить себя, я слишком самоуверенная и самовлюбленная для этого. Я сделала очень простую вещь - обратилась за помощью к одному из лунной гвардии, очевидно, самому могущественному, ребенку Пана, откровенному и насмешливому, а общем - Сатиру. Он уже не раз поддерживал меня, когда я была полна сомнений, и в астрале, у храма матери, мы с ним встречались довольно часто.
Это был Контакт. Очень похоже на сон, но место рандеву в астрале выбирается строго определенное, у нас с Сатиром место встречи - храм матери. Я - жрица в этом храме, а Сатир никогда не войдет в него, чтобы не выбирать между добром и злом, светом и тьмой. Подробности Контакта, как и подробности похождений в астрале, запоминаются не как сон, а как что-то вполне реальное.
Сатир сказал мне не многое. Только, чтобы я не увлекалась этой игрой. Это может быть опасно. Если я хочу, - могу сказать, что он мой наставник, и он запрещает мне менять учителя. В этой идее мать меня поддержит, но мне придется поискать себе учителя в высших сферах. И еще, мне нужно использовать информацию, полученную от магистра Тварей. Вот и все, пожалуй, в общих чертах.
Я долго не могла понять, как Сатир улавливает мое желание увидеться с ним. Пока не вспомнила тот его поцелуй. Братский поцелуй в лоб. Да, след этого поцелуя до сих пор горит на моем челе, как невидимый рубин. И я знаю, если у меня случится беда, - он поможет. Хотя бы советом, но большего мне пока не нужно. Я явилась на следующую встречу подготовленной и выпалила Черной Тени свою легенду.
Я честно пыталась казаться испуганной, хотя Контакты давно уже меня не пугали. Черная Тень радостно сообщила мне, что я - ее полная сестра, и бог-громовержец, повелитель Юпитера, является и моим отцом тоже. Почему-то я этого не почувствовала. Мать я чувствовала, да. Я говорила с отцом Черной Тени, и его тон (насколько это можно было понять при общении через маятник) не показался мне уверенным. Я хотела поговорить с матерью, и решила, что в одиночестве вполне сумею воспользоваться навыками Черной Тени.
Если бы не чрезмерные требования магистра, быть может, я и осталась бы там, назло себе и всем. Но Черная Тень, не мешкая, сообщила мне, что отец нашел мне мужа, и мы должны пожениться как можно скорее. Она назвала мне имя - Смирол, и сообщила, что этот юноша - сын времени. Правда, отец почему-то зол на него. Его мать - сестра моей, первая сторона луны. Богиня любви.
Вот это меня задело! Будь на месте Смирола Аспид, кто знает, стала бы я так сопротивляться судьбе, уготованной мне Черной Тенью. Но так просто - нет! Конечно, Смирол - очень милый мальчик, но и только. И, сколько я поняла, он был сильно не в фаворе у отца, а на кой черт мне нужен аутсайдер? Нет, когда дело касается магии, я предпочитаю лучших.
Но, конечно же, я не стала открыто перечить Черной Тени. Пока это возможно - я буду здесь, постараюсь изучить их методы действия и понять, чего они хотят. Здесь все, кроме троих - третьерожденные, следовательно, опираются не только на помощь хранителей, но и на помощь родителей тоже. Впрочем, наши родители весьма обидчивы, и разгневать их не представляет труда. А разгневаешь, - тогда держись.
Черная Тень особо упирала на то, что Твари бросили вызов сатанистам. Мол, де магистр там такой лопух, что биться с ним - одно удовольствие. Сплошные победы, куда не глянь. На словах все это выходило красиво, а вот на деле - не особо. У нас, магов, как-то не принято хвастаться своими успехами. Может быть, именно поэтому меня так поразила эта откровенность Черной Тени. Но тем лучше для меня. Тем больше я узнаю о ее методах работы.
Они умеют выходить в астрал, они умеют управлять элементарной энергией. Ну и, конечно нападение. Мне не было это нужно, меня очень редко атаковали, а, быть может, я просто не замечала этого, матушка хорошо закрывала меня от всех неприятностей. Но я с удовольствием взялась за учебу. Мало ли что? Умение нападать и обороняться никогда не помешает.
После того, как я узнала все, что мне было нужно, я тоже не спешила уходить. Причин тому было две. Во-первых, Аспид, очаровательный юноша, чье обаянье было очень велико, настолько, что ему невозможно было противиться. Я была очарована им и искренне им любовалась, я видела, что Черная Тень влюблена в него и испытывает совершенно человеческие чувства к своему очаровательному помощнику.
Был там и один из лунной гвардии, сильный, но не очень красивый юноша, бывший магистр, которого Черная Тень каким-то образом сумела "подсидеть". Если бы он знал, как она его ненавидела! Убийство в этих кругах было обычным делом, и к тому же один из высших, второрожденных, учитель Черной Тени (она утверждала, совершенно необоснованно, что является единственной его ученицей, а это вовсе не соответствовало истине, у огненного бога было много учеников, потому что его дети, из тех, которых бы он признавал, в этом цикле на землю не приходили) за что-то гневался на бывшего магистра.
Я наблюдала и старалась сообразить, как мне поступить. Конечно же, я хочу независимости. Я не хочу участвовать в оргиях и отдаваться самоуверенному юноше только потому, что Черная Тень решила: наши родители хотят, чтобы мы были вместе. Оказалось, юноша тоже был озадачен требованиями богов, хотя ему-то, кроме подчинения, ничего не оставалось. Отец был им не доволен. Или Черная Тень хотела изобразить события в таком свете.
Да, они думали, что я слабее, чем я есть на самом деле. По поему, только Аспид раскусил мою истинную силу, и, уверена, если бы было время и желание, мы с ним свалили бы Черную Тень, и магистром стал бы он (я не ревнива к власти, если правит мой любимец). У меня не было желания подставлять Черную Тень. Да и времени, наверное, не было тоже.
Я знала, чего они хотят. Скоро - приход Антихриста, и если сатанисты будут защищать его с радостью и удовольствием, совершенно безвозмездно, разумеется, то Твари за те же дела хотели выпросить себе особые привилегии. Черная Тень весьма прозрачно намекала, что Антихрист родится в их семье, Аспид вздыхал и не спорил. Конечно, это была ложь. Аспид хорош, но вряд ли он - один из потенциальных носителей. Думаю, Нечистый выберет другого отца для своего наместника на земле.
Я не сказала им этого. Ушла, как только это стало возможно. Конечно, жаль было расставаться с Аспидом, впрочем, такие встречи-расставания случаются часто. Уходишь, бросаешь все, и снова остаешься одна. Это просто, когда чувства еще не оформлены. Правда, этот уход вызвал некоторый беспорядок в моей жизни. Но и здесь меня защитит матушка.
* * *
Непобежденный отвел меня в сторону. Я шла за ним, мне было не по себе. Он был очень милым юношей, и внезапно мы оказались ближе, чем мне хотелось бы. А что было делать мне? Он приятен, улыбчив и нежен. В нем все задатки сильного человека, такого, который мне и нужен. И если бы не Кэвин... Ах, если бы не Кэвин!
В тот день должно было произойти что-то необычное. Все приметы были за то. И вот, первая неожиданность: брат-близнец Непобежденного был, почему-то, озабочен увлечением брата. Это было совсем не сложно - увлечь Непобежденного. Он был очень даже не против того, чтобы его увлекли.
И вот, теперь мне приходилось расплачиваться за наивность. Он не был из Лунной Гвардии, его обаяние - другого рода, и когда я постигла природу этого обаяния, мне стало сначала смешно, а потом - страшно. Ведь то, что я узнала, означало, кроме всего прочего, и стальную, несгибаемую волю. И вот теперь эта воля начала проявляться. К сожалению, не совсем хорошо для меня.
Его руки были мягки, а в голосе - сталь:
- Я не могу понять наших отношений!
Как будто я могла их понять! Я уже почувствовала, что тоскую по нему, но это еще не перешло в любовь. Нет, сына времени, его истинного наследника, я забыть не могла. Во всяком случае, - так быстро. Кэвин помог бы мне. Но он, конечно, не совсем понимал, сколь жаркое пламя разжег в моей груди.
Что я могла сказать этому очаровательному юноше? "Герой, я не люблю тебя!"? Но я уже испытывала к нему весьма теплые чувства. Кто знает, во что они могут перерасти со временем? Поэтому я тяжело вздохнула и ответила предельно честно:
- Видишь ли, у меня есть одна проблема. Правда, я думаю, она решена, но мне еще нужно привыкнуть к тому, что все получилось так, а не иначе.
Ну, и, конечно же, он захотел узнать, о чем я говорила. Ну и что же? Неужели же я должна рассказывать о той боли, которая еще не улеглась, о страхе снова потерять друга, едва найдя? Что ни говори, а мы знакомы не так уж долго, чтобы я могла доверять ему такие вещи. И этот требовательный взгляд:
- Так в чем же дело?
- Тебе не все ли равно?
- Нет, конечно. Вернее, мне все равно, я пофигист. А вот брату моему...
В тот момент я проклинала все происшедшее. И Непобежденного, и его столь же симпатичного брата-близнеца со столь же обаятельной улыбкой. Я расставила сети Кэвину, я хотела поймать только Кэвина, а попался Непобежденный. Что же мне делать теперь? Хорошо, я скажу ему кое-что, и заставлю, тем самым, прекратить расспросы:
- Знаешь, у меня был мужчина... Я любила этого человека три года. Мне сложно забыть его. Это все, что я могу тебе сказать.
Он удовлетворился моим ответом, может быть, потому, что уже начинался турнир и Непобежденного позвали. Я задумчиво расхаживала по площадке, наблюдая разворачивающееся передо мной действо. Что случилось? Откуда эта боль и тревога? Из-за Кэвина? Он не исчезал из поля моего зрения. Ну почему, почему я не могу, как все нормальные люди: просто любить и быть любимой. Может быть, потому, что я ненормальна?
Время от времени Непобежденный появлялся рядом со мной, и мы стояли, взявшись за руки, словно влюбленная парочка. Его брат смотрел на нас со смесью жалости и еще чего-то, не то сожаления, не то... Нет, не зависти, обиды, что ли. Позже я узнаю, почему он был так встревожен. А пока я оставила мужчин, и мы прогуливались с одной маленькой третьерожденной. Я давала ей советы по прикладной магии. Наверное, это моя судьба - обучать магии неопытных, но имеющих потенциал в силе.
Кэвин догнал нас, когда мы отошли уже довольно далеко от поляны, на которой проходил турнир:
- Девчонки, вы куда?
Я обернулась и улыбнулась ему. О, бог мой, как он хорош, какая нежная у него улыбка, а его голубые глаза - да в них же утонуть можно! Я пожала плечами:
- Да никуда, пока, гуляем. Мы скоро вернемся.
- Да? Ну, возвращайтесь.
Капризка посмотрела вслед Кэвину:
- Чего это он?
- Не знаю.
Да, я действительно не знала, почему Кэвин так беспокоился о нашем возвращении. Если бы я знала, в чем дело, я бы, наверное, лучше не вернулась. Впрочем, мало ли что бывает! Мы вернулись, когда ребята уже закончили спарринги и бились по пятеркам. Кэвин попросил меня подойти к близнецам. Я удивленно воззрилась на него:
- С чего это?
- Так надо. Не упрямься, Лигейя, пожалуйста.
Раз просит, сопротивляться, действительно, как-то неловко. Я подошла к ребятам и взглянула на брата Непобежденного:
- Ну, чего хотели?
Он молча кивнул в сторону Непобежденного и отошел. Я подошла к Непобежденному:
- Ну, и что?
- Сейчас узнаешь. Дипломатическое дело.
- Да? Насколько дипломатическое?
- Очень.
Кэвин вернулся вместе с девочкой. Молодая, до боли симпатичная, прямо-таки эльфийский взгляд темно-карих глаз. Я смотрела на нее, смотрела, и вдруг поняла, что она мне глубоко симпатична. Пришло ощущение, что мы непременно должны были встретиться. Никогда раньше я не видела такого выражения лица у Непобежденного. Он был растерян и уверен в себе одновременно. Он обнял меня и эту девочку за плечи и сказал только:
- Я очень хороший человек.
Дальше в словах он ничего объяснить не мог.
Да мне и не нужно было ничего объяснять. Классический любовный треугольник. Значит, я спутала все планы Непобежденного. Зажгла в его душе другое чувство. А эта девочка как бы осталась не у дел. Ну, уж нет, не хочу! У меня и без того проблем полно. Пусть-ка мой лапонька-рыцарь решит свою проблему сам. Собственно, если бы он не был другом Кэвина, плевать бы я на него хотела.
Мы снова гуляли с будущей юной магиней, перешучивались. Хотя я рычать готова была от бешенства. Терпеть не могу, когда меня пытаются подставить. Если бы я могла, я бы немедленно поубивала и моего любвеобильного рыцаря, и его братца, больного условностями, и Кэвина. Ах, Кэвин! Непобежденный появился внезапно и подошел ко мне с выражением лица, долженствующим, как я понимаю, означать раскаяние.
Он улыбнулся и нежно обнял меня за плечи:
- Лигейя, не уходи!
- Куда я могу уйти?
- Понимаешь, Лигейя, кое-кто считает, что для меня две девушки - слишком много.
- А ты так не считаешь?
- Нет, пока я так не считаю.
- Решать тебе. - Как я вообще решилась на подобный эксперимент при моей потрясающей ревнивости? До сих пор не понимаю.
Впрочем, как я понимаю, моя матушка отличается особой похотливостью и имеет детей от кого хочет. Я вполне унаследовала ее свободолюбивый нрав. И, потом, если мне наскучит подобная игра, я вполне смогу уйти. Это его тоже устраивало, поэтому на его жалобное:
- Не уходи, Лигейя! - Я ответила, прижавшись к нему и почти (ну, почти!) не лукавя:
- Да куда же я от тебя денусь?
Он пошел разговаривать с той девочкой, которой я случайно перешла дорогу, а мы снова бродили с моей подружкой (в нашем обществе ее звали Куклой-Капризкой за жуткую переменчивость характера) и мне было то смешно, то грустно. Если бы в этом был толк, то я бы молила матушку, чтобы она избавила меня от подобных игр. Но в этом нет смысла. Любовь - как Полигон, в ней помогут ни мама, ни даже тетя, хотя именно тетя обычно покровительствует влюбленным.
Потом мы пошли пить чай к близнецам. Но перед этим произошло еще кое-что интересное. Когда я нежилась в объятиях моего рыцаря, который требовал, чтобы я осталась с ним, я закрыла глаза, и тут же возникла другая картина. Парк, довольно заросший, запущенный, но все же дивный. Вдалеке - замок из серого камня. Луна. Две фигуры - я и он. И его конь невдалеке.
Светила полная луна. Я была одета в белое, розовое и фисташковое. Волосы (тогда у меня были чудные золотистые локоны и небесного цвета глаза) убраны и их держит сетка из крупных розоватых жемчужин. Он обнимал меня за плечи. Черноволосый мужчина с поблескивающей в волосах ранней сединой. Он был в кольчуге. Через несколько минут он уедет, и я снова останусь одна.
Я коснулась рукой его щеки, запустила руки в его густые черные волосы и наши губы слились в поцелуе. Это все, что я увидела. Обруч снова дал брешь, я потихоньку собирала информацию о своем прошлом. И это было здорово - знать, что я жила когда-то и в подсознании есть память обо всех жизнях. Нужно только освободить информацию. Но как, как мне это сделать?
* * *
В тот день, когда я пришла к Тварям, Черная Тень избавилась от обруча. Мой приход сдвинул ткань реальности и Черная Тень этим воспользовалась. Правда, никакой благодарности за это, поистине благое деяние, я от нее не получила. Впрочем, чему я удивляюсь, она привыкла, что все - только для нее. И я в том числе...
Но это было вовсе не так. Я обратилась к матушке, как только смогла. И, конечно же, мне это удалось. Ведь и Сатир советовал мне без страха пользоваться новыми знаниями. Во-первых, я узнала, что Черная Тень меня обманула. Моим отцом тоже был громовержец, но бог славян. Воин. Честное слово, я подозревала об этом.
С раннего детства я дарила ему цветы. Плела венки и бросала их в реки. Так было всегда, и в наше время - тоже. Я чувствую связь с отцом в лесу, наедине с природой. Так лучше всего почему-то. Еще чуть позже я получила подтверждение своим догадкам. Это произошло случайно, и было для меня огромнейшим откровением. Никогда не думала, что боги могут так просто дать понять о своем существовании.
Это был поход. Мне только что рассказали, что один из моих неудачливых поклонников не доволен тем, что я имею явное отношение к магии. А, по-моему, он меня просто боялся. И до сих пор боится. Этот страх перед сильной женщиной, ведьмой, живет веками. И, раз захлестнув, этот страх остается с человеком на всю жизнь. Так вот, теперь этот юноша говорит, что за ношение пентаграммы (все, как положено, на два рога сверху, с козлиной мордой внутри) нужно морду бить. Это что же, девушку - по морде?
Это меня взбесило. Ну, еще бы, девушке морду бить! Когда-то моя школьная учительница сказала, что женщину нельзя ударить даже цветком. Запомнила и полностью согласна. Я ненавижу мужчин, которые смеют ударить женщину. Но данная проблема не затрагивает моего общения с отцом.
Было пасмурно, и я решила, что если обратиться к отцу - беды не будет. Я просила о хорошей погоде. Но прежде я попросила отца дать знак, что он слышит меня. Солнца не было и просвета в тучах не намечалось. И вдруг - у моих ног - солнечный луч. Минуту-две - солнца, а потом - снова тучи. Это было здорово! Это было многообещающе. Я наконец-то уверилась, что меня поддерживают высшие силы. хоть и мои родители... Но, все равно, здорово!
Дождя не было. Небо так и не пролило свои слезы на наши головы. Я подарила отцу венок и еще один положила на кумир. Не только я поклоняюсь отцу. Руководитель нашего похода тоже выделял моего батюшку из скопища разнообразных богов. Наши действия придали отцу силы, он был доволен. Этого было достаточно для того, чтобы вдохнуть в меня силы для дальнейшего совершенствования моих способностей.
* * *
Мы сидели друг против друга. Мы смотрели в глаза друг другу. Сначала наши взгляды были похожи на скрещенные клинки. Потом между нами установился энергетический мостик. Мы смотрели друг другу в глаза, мы познавали друг друга. Мы должны были встретиться, и вот, мы вместе. Мы уже не каждая сама по себе, мы - почти единое целое. Это великое чувство - единение взглядов и душ. Мы так долго искали друг друга.
Я смотрела в глаза Девочке. Я смотрела в эти глубокие, полные странного света глаза. Темно-карие. И, я знаю, она так же тонула в омуте моих зеленоватых глаз. Не знаю, что она видела там. Быть может, мы просто играли энергией. Но сначала я почувствовала головокружение, а потом увидела картинку. Интересно, было бы что-нибудь, если бы поблизости не было Кэвина?
Глубокая ночь, но никто и не думал спать. Походный лагерь, горят костры. Костры расположены кругом, чтобы со всех сторон освещать площадку в центре. На площадке - два воина. Одним из них была я, другим - она. Значит, мы встречались и раньше, ведь так? Это был бой. Но не думаю, что мы были врагами тогда.
Это был тренировочный бой. Мы были одеты в странные доспехи и рогатые шлемы. У меня за спиной волосы были собраны и заплетены в косу. Волосы моего соперника свободно рассыпались по плечам. Мы кружили друг против друга, у меня в руках был огромный двуручник, у нее - копье. Такие мини-турниры проходили в нашем лагере еже вечерне и до глубокой ночи.
Я не знаю, чем закончился наш поединок. Но я знаю, я рада, что мы встретились теперь. И спасибо Непобежденному за это. Но только за это, увы. Он мешал нам сосредоточиться. Наша игра его, похоже, пугала. И он хотел ее прекратить, не понимая, что тем самым может здорово навредить нам. Такие игры нельзя прекращать внезапно, внезапные переходы излишне сильно бьют по игрокам.
Об этом знал Кэвин. Он никогда прежде не раскрывался передо мной, а сейчас, почувствовав могущество другого, не стал таить свое. Кроме меня, все понял только он. Мой лунный брат, один из лучших, и в данный момент - самый желанный. Я не могу спокойно смотреть на его улыбку, она просто сводит меня с ума. Впрочем, Кэвин знал, что я отношусь к нему несколько иначе, чем ко всем остальным. Знал, и принимал это, как должное.
Потом, когда мы пойдем провожать Девочку, Непобежденный будет страшно доволен своей находчивостью, я буду равнодушно взирать на его радость и злорадно думать, что в любой момент могу превратить ее в горе. Но пока я останусь с Непобежденным, это приближает меня к Кэвину. А что может быть важнее сейчас, когда я рискую, как дура, влюбиться в собственного лунного брата.
Игры. Все бы только играть. Мы с Девочкой отлично поняли друг друга, настолько, что недоразумения между нами полностью устранились с самого начала. Это было здорово! Если бы еще в остальном все было так просто! Но в этой игре, такой простой с виду, я внезапно ощутила и еще что-то. Ах, ну да, Кэвин стал для меня истинно равным или даже сильнее.
Мы проводили Девочку, и чем дальше я думала, тем лучше понимала, что нужен мне Кэвин, Кэвин и только Кэвин. Что было делать мне? Терпеть и ждать своего часа? Да, наверное, но сколько я могу ждать? Мне больно, порою настолько, что хочется умереть. Если бы я знала, что в любви бывает такая боль! Впрочем, ладно, боль можно перетерпеть, а как мне перетерпеть любовь?
Кэвин заметил весело:
- Нам с тобой нужно как-нибудь обсудить, как ты оценила ситуацию.
Я кивнула. Это здорово, здорово, здорово! Я пойду на все, чтобы подольше оставаться рядом с Кэвином. Состояние не депрессивное, но, все равно, не особенно приятно. Матушка, матушка, как я люблю твоего сына! За что ты подарила ему такое обаяние и такую силу, и почему столкнула нас сейчас?
* * *
Мать закрыла мне выход в астрал. На месяц. Не в виде наказания, нет. Просто, простившись с Черной Тенью, я не удержалась от дерзости, и самоуверенная девочка решила мне отомстить. Искала меня в астрале. Матушка решила, что не стоит рисковать, несмотря на то, что Черная Тень - тоже ее дитя, а у меня очень хорошая защита. Еще я вышла на учителя Черной Тени. Моя судьба должна была решиться в ближайшее время.
В принципе, огненный бог был готов взять меня в ученицы. Его останавливало только то, что у меня женская сущность. С женщиной трудно сладить. У Черной Тени была сущность мужская. Агни решительно напомнил мне, что поступки женщины даже сам Сатана порой не объяснит. И причиной проклятия рода человеческого является тоже именно женщина.
Я добилась только одного, - огненный бог обещал подумать и сообщить мне о своем решении. И все равно, я была почти спокойна. Я знала о себе, что я сильная. Этого достаточно, чтобы легионы тьмы, изрядно ослабленные распрями, захотели воспользоваться моей помощью. Наверное, не ошибусь, если скажу, - адепты темных себя еще покажут! И, действительно, Пьер Паук позвонил мне почти сразу. Вот уж не подумала бы, что он - заодно с магистром сатанистов.
Впрочем, могла бы догадаться, что они заодно. Тогда, в день торжества смятения, магистр сатанистов сам нашел меня и предложил свои услуги. О моих бедах знал только Паук. Мы мило поболтали с магистром, и я осмелилась отказаться от его услуг. Единственное, чего он добился, - договора о невмешательство в дела друг друга. И еще, я пообещала подумать об участии в Ламмасе. Заняться все равно было нечем, и звонок Паука был как нельзя кстати.
Собирались дома у Паука. Пришел магистр, и, воспользовавшись задержкой, переоделся в черную, вышитую магическими символами таумантию. Паук с загадочным видом пообещал мне сюрприз. Раз сюрприз - не стоит спрашивать, в чем дело. Я задумчиво следила за приготовлениями магистра и Паука, и мне казалось, что все это - во сне. Сейчас я переоденусь в свое магическое платье из легкого черного шелка, и мы пойдем к месту встречи.
Я находилась в компании двух не просто симпатичных, а до одурения обаятельных мужчин. Собственно говоря, они даже внешне были немного похожи. Невысокие, изящно-интеллектуальные, красивые, а в глазах - тьма. Ничего не сделаешь, такие они и есть, одержимые тьмой, поддерживаемые высшими и поддерживающие власть тьмы на земле.
Я не боюсь их. Догадываюсь, что я и сама такая. Мое обаяние тоже действует на других. Но это, наверное, не так заметно. Я еще учусь пользоваться своей властью, а они уже научились, и вовсю распоряжаются своей великой властью в своем замкнутом мирке. Это интересный мир, но в нем царят волчьи законы. Я буду освобождена от выполнения большинства из них, я - гостья магистра. Я пришла сюда всего лишь из любопытства.
Кто сказал, что у сатанистов анархия? Там очень сложная структура подчинения, и я до сих пор благодарна Сатане за то, что я в ней не состою. Просто я была всего лишь гостьей магистра. Официальная часть обещала быть небольшой. Ламмас - одна из вех колдовского сезона, ночь высокого колдовства. Многого от него не ждут, но как веху отмечают непременно. Мы сидели у жаркого, потрескивающего костра, как приехали, втроем. Уже была принесена жертва. Белый голубь был заколот на черном алтаре обсидиановым кинжалом. Пролитие крови взял на себя сам магистр, и его подданные вопили и завывали в экстазе, пока он читал восхваляющую молитву для Сатаны. Спокойны были лишь двое, - я и Паук.
Паук стоял у самого алтаря, сложив руки на груди. Он был одет в черную таумантию (позже я узнаю, что черная таумантия без всяких знаков различия - сама является знаком приятия Абсолютной Тьмы, особого приближения к Сатане). Он был спокоен, и лишь его губы повторяли следом за магистром молитву. Он знает все молитвы, восхваляющие Сатану.
Потом сатанисты оттягивались, как могли. Шабаши обычно заканчиваются оргиями. Удивительно ли, что к сатанистам приходят люди либо закомплексованные и склонные к подчинению стае, либо садо-мазохисты, имеющие возможность на шабашах с головой нырнуть в разврат. Такие люди, как Паук и магистр, здесь исключение. Они - властители, и могут вести себя не так, как принято, а как хотят.
Мы говорили о магии и о Тварях. Магистр с легкостью отражал атаки Черной Тени. Как я и предполагала, она больше хвасталась, чем делала. Я кое-что рассказала магистру, он смеялся до слез. Паук после моего рассказа тоже прямо-таки катался по траве. Как оказалось, у Черной Тени великолепная фантазия. Ну что же, это не удивительно.
Магистр, оказывается, имел преимущество мысленного контакта с высшими (по крайней мере, с учителем). Более того, когда кому-то из высших нужно было отдать приказание, или просто пообщаться (кто сказал, что высшим чужд грех болтливости?), он мог вызвать магистра в любое время дня и ночи. Сам магистр говорил, что этот пункт был включен в договор.
Я видела, как Смирол изображал вызов отца. Впрочем, он быстренько ушел туда, где никто не мог его увидеть, и я не могу поручиться, что его действительно кто-то вызвал. Дело в том, что отец его вызвать не мог, отец был в гневе на своего недостойного сына, и причиной тому был союз времени с огнем, который Смирол поддерживать не желал.
Магистр не скрывал вызова. Да и от кого его было скрывать? Все его подданные беспечно веселились, правда, их фантазия не уходила дальше единичных и групповых совокуплений. Правда, были весьма любопытные позы и извращения, которые я, пожалуй, опущу, не хочу опошлять свои записки описанием подобной мерзости.
Магистр по-прежнему сидел с нами, но, по-моему, совершенно не реагировал на свет, запахи и шум. Его глаза были пустыми и остекленевшими. Он был не с нами, здесь и сейчас, он был где-то, когда-то, с каким-то высшим. Мы терпеливо ждали продолжения. Почтительно молчали минут десять. Конечно же, магистр не нуждался в нашем почтительном молчании. Даже если бы мы игнорировали его и говорили в голос, он бы все равно ничего не заметил.
Все когда-то заканчивается, закончился и этот разговор с высшим. Магистр вздохнул, взглянул на нас, его преданных стражей в эту ночь, и улыбнулся. Как бы встряхнулся и превратился в прежнего: никакого напряжения в лице и обаяние на грани помешательства.
- Гаритона, Огненный Бог согласен принято тебя в ученицы. Он считает, что ты достойна такой чести. Ты рада?
Все, кроме последней фразы, было промолвлено очень торжественно. Я кивнула. Ну, конечно же, я рада этому. Новые перспективы, новые знания. Поддержка могущественного. После Сатаны и Перводемона древних Огненный Бог был самой сильной фигурой. Мою радость не было видно внешне, но душа моя прыгала от восторга. К тому же месяц отлучения от астрала истекал. Было лето. Я не знала, что через две недели буду безвозвратно очарована Кэвином.
* * *
Я клялась, клялась себе, что буду делать обереги только по просьбе людей. Только по просьбе, используя камень, который они мне дадут, и не задавая вопросов. И вот, снова не удержалась, но на то был особый случай. Мне любой ценой нужно было защитить сына времени, которого я любила так безнадежно. Но я любила его, я страдала из-за него. А Паук решил, что тот, кто причинил мне страдания, жить недостоин.
Я постаралась отменить приговор. И, все равно, не была ни в чем уверена. Как можно быть в чем-то уверенной, когда Паук что-то вбил себе в голову! Я встретилась с сыном времени на пороге своего института и предложила поговорить. Он торопился, да, но решил пожертвовать частью своего времени, понимая, что иначе от меня не избавишься.
Когда-то я оказала ему важную услугу, и, сдается мне, он честно пытался отвечать мне любовью на любовь, но у него ничего не вышло. Наверное, мы с ним были слишком похожи. А ведь он - эгоист. Он слишком любит себя, а для меня нежных чувств у него совсем не осталось. Впрочем, если бы он полюбил меня, - это было бы слишком большой удачей. Такого подарка мне, конечно же, сделать не могли.
Я уверена, что времени просто необходимо заключить союз с моей матерью, и мой холодный принц еще вернется, чтобы сыграть свою роль. Тогда же мы стояли друг напротив друга, я накрыла его руку своей, и ничего не почувствовала. Холод. Ледяное равнодушие. И все равно я не хочу, чтобы мой замороженный принц умер. Не хочу отвечать за его смерть. И, в самом деле, зачем мне это надо?
Я надела камень на его шею, и он чуть заметно поморщился. Быть может, он гордился своими откровенностью и честностью, но на меня его слова каждый раз действовали, как иерихонские трубы.
- Камни я не ношу принципиально. Приду домой - сниму. Устроит тебя такое положение дел?
- Поступай, как знаешь.
Надеюсь, что за день камень настолько пропитается энергией этого человека, что я смогу получать о нем информацию и на расстоянии тоже.
По крайней мере, если он умрет, я узнаю об этом первой. Не считая его убийцы, конечно. Потому что теперь смерть сына времени для меня будет выглядеть именно убийством. Впрочем, он - любимый сын времени, и, наверное, отец позаботится о том, чтобы сохранить жизнь своего наследника. Почему это должно меня волновать? Ведь он же не любит меня. Нисколько не любит, ну, то есть совершенно.
Но сердцу не прикажешь. Тогда я уже утратила иллюзию о возможности сначала познать его, а потом - заставить полюбить. Не потому, что это не совсем честно, а просто - не полюбит. Следовательно, и пробовать не стоит. Кэвин - вот кто может перекрыть все мечты о сыне времени. Если бы я только могла быть рядом с ним! Пусть даже это будет выглядеть безумно.
* * *
Я смотрю на него, и не могу отвести взгляд. Он слишком хорош, чтобы я им не любовалась. И речи не может быть о том, чтобы постараться забыть его. Можно было раньше. Теперь - никак. Теперь он понимает, что нужен мне, хоть и не говорит "да" или "нет". Надеюсь, что я ему тоже нужна. Его потерю я не переживу.
Как он двигается! Осторожно, мяконько, как кошка. Рядом с ним другие мужчины кажутся шумными и неуклюжими. Как странно, что я так долго не обращала на него внимания. Впрочем, что уж теперь? Дело не во мне, а в нем. Он как-то неуловимо изменился, словно перешел на новый уровень силы, и я заметила это мимолетное изменение, этот переход. Мне он показался вспышкой.
И что мне было делать? Я всегда считала себя сильным человеком. Я и была сильной рядом с другими мужчинами. А Кэвин был сильнее меня. Много сильнее. И это - мой лунный брат, моя лунная любовь. Я не хотела покоя, я хотела любви. Искала ее, но никак не могла найти. И что со мной теперь, что мне делать? впрочем, я обязательно во всем разберусь, все пойму. Рано или поздно пойму.
Я выдала себя раньше, чем рассчитывала на это. Во всем виноваты игры. Игры, которым несть числа. Благодаря этим играм и самую жизнь принимаю, как игру. Я смотрю в его голубые глаза и готова кричать, что я люблю его, я не могу без него, никакие ритуалы меня не успокоят, никакие выходы в астрал не спасут. Почему? За что?
Он улыбнулся и едва заметно кивнул. Понял и принял. Или не принял? Все равно. Главное - теперь он знает, как я к нему отношусь. Впрочем, не нужно предаваться иллюзии, он и раньше знал это. Только мне непременно нужно, чтобы у него не было путей отступления. Не хочу его терять. Я сойду с ума, если потеряю его.
Позже он тяжело вздохнет и спросит, - зачем мне Непобежденный. Я отвечу, что только через моего обаятельного рыцаря смогу выйти на Девочку и понять ее силу. Я не скрывала от него своих чувств. Бесполезно. И мы будем стоять друг против друга, глядя друг другу в глаза, и я готова кричать о нежности и боли. Взрывоопасная смесь. Что может быть страшнее влюбленной женщины?
Я видела это. Юноша в одежде шута срезал розы. Багряные, алые и нежно-розовые. Этим юношей была я. Я тогда умела и любила составлять букеты. Может быть, именно это занятие меня так увлекло, что я не заметила (сказать - не заметил?)... Что шут не заметил подошедшей сзади дамы. Одетой в пышные наряды златовласой красавицы. Это была дочь хозяина замка. Но она не любила знатных гостей своего сурового батюшки. Она любила шута.
И вот уже розы забыты и рассыпаны по траве, а двое юных голубков срывают плоды своей любви, которая завершится так трагично. Видение внезапно закончилось, но я уже знала его финал. Я знала, что шут умрет под пытками, заплатив своей жизнью за любовь к знатной даме, но последним словом, которое слетит с его губ после смерти, будет имя его возлюбленной. Он не отрекается от своей любви даже в смерти.
Это было как раз к месту. Просто к месту, и все тут. Быть может, я увидела бы и еще что-то, в последнее время у меня вообще хорошо обстояли дела с виденьем, но один из молодых людей из нашей компании решил пошутить, и коснулся одновременно моего плеча и плеча Кэвина. Это была вспышка!
Этого придурка отнесло от нас на десяток метров, и он лежал на земле, глядя на нас огромными глазами, явно ничего не понимая. Кэвин виновато улыбнулся:
- Мы становимся опасны для окружающих.
Я кивнула:
- Да, но, по-моему, окружающие сами виноваты, если не соблюдают технику безопасности при работе с высокой энергией.
Именно. Это была высокая энергия. Энергия, генерируемая всего лишь взглядом. Напротив меня стоял опытный энергетик, да и у меня, если подумать, потенциал такой, что закачаешься. Кэвин завораживающе улыбнулся:
- И, все-таки, давай прекращать эти игры среди народа.
- Ты понял все, что тебе нужно?
- Я понял достаточно, чтобы принять решение.
Опять странности. Я начинаю волноваться и тревожиться. Мало ли я теряла друзей? Мало ли у меня было шансов, и сколько из них я использовала? Я любила людей сильных и недоступных, благодаря сыну времени я превратилась в безжалостную хищницу, а теперь я снова позорно слаба. И моя нежность к Кэвину - это только первый шаг. Будет хуже. Будет гораздо хуже.
Но я готова вынести все, чтобы быть рядом с ним. Если бы я только могла! Но об этом я еще не имею никакого понятия. Во всяком случае, - пока. Впрочем, все сбудется, ни сейчас, так потом. Ни с Кэвином, так... Вряд ли я сумею найти мужчину сильнее. Но что делать, что мне делать? Сейчас еще не время впадать в панику. Да и потом - не дождетесь!
* * *
Он не пришел! Он снова не пришел! Это было больно! Впрочем, я уже привыкла к тому, что сын времени всегда был подлым эгоистом, и теперь он решил наказать меня презрением. Напрасно я доверилась ему? А что делать, что мне делать, если я люблю его, люблю трепетно, безумно, и, как недавно выяснилось - безответно.
Это было грустно. Да что там грустно, это было попросту обидно. Я не могла сидеть дома, видеть свою комнату, его фотографию на стене. С удовольствием сорвала бы ее со стены и порвала, если бы это не было так по-детски наивно. Приходится терпеть эту адскую боль. Вот он, мой персональный ад. Что там в нем будет еще?
Куда можно пойти человеку, когда он обижен на весь мир и на один, вполне реальный, объект, собственный дом становится для него тюрьмой, и оставаться в нем - равносильно пытке. Не хочу! Было искушение выйти прямо через окно. Девяти этажей вполне должно хватить. Но, помнится, Сатир сказал: "Суицида не дождетесь!". Неужели же я слабее Сатира? Мы дети одной матери, так почему я должна оказаться слабее?
Вышла из дома в откровенно-вызывающем наряде: топик и короткие шорты. Неплохо, для начала. Тут же ко мне приклеился какой-то низенький полноватый тип, решивший, что раз я легко одета, все это можно легко и снять. Ну-ну. Пришлось отправить его куда подальше, заявив, что предпочитаю крутых мужчин. Грубовато получилось, а что было делать?
Как обычно, когда мне плохо, я иду на набережную. Сегодня продрогла. От реки дул холодный ветер. Это ничего. Я повернусь к нему лицом, пусть сдует с меня боль и желание умереть. Так нельзя, просто нельзя так расслабляться. Почему я поминутно должна напоминать себе, что я сильная? Впрочем, наверное, потому, что на самом деле это не так.
В этот раз все произошло не так, как я хотела бы. Во-первых, боль не проходила. Конечно, она не могла пройти так быстро, но я вообще не чувствовала никакого облегчения. Это было необычно. Прогулки по набережной давали мне энергию и желание жить. А сейчас - смотрю на зеленоватую воду, и мне становится не по себе.
Воду я люблю, хоть вода - коварная стихия. Я - дитя земли, но лажу со всеми стихиями, без исключения. Так, быть может, именно вода поможет мне избавиться от боли? Но это уже - не всерьез. Всерьез было дома. Покой. Самое забавное из всех состояний. Все хотят его, хотя никто не знает, что это такое - покой. Я тоже не знаю. Не хочу покоя. Хочу элементарного забвения.
Чьи-то нежные, но сильные руки обняли меня и осторожно отвели от парапета. Я обернулась, не сразу поняв, что со мной произошло. Это было не "что", а "кто". Паук.
- Ну, девочка моя, не нужно долго смотреть на воду, она располагает к покою. Вечному покою, милочка.
Я кивнула. Паук не дал бы мне безвозмездно уйти из жизни.
Когда-то я оказала Пауку одну важную услугу. Он не забыл об этом. И теперь, чувствуя на плечах его теплые, нежные руки, я поняла, что продрогла. Улыбнулась ему:
- Нет, суицид не для меня. Хотя, вообще-то, состояние хреновое.
Он кивнул. Он всегда был понятливым. Улыбнулся улыбкой бесенка:
- Несчастная любовь?
- Безответная.
- Ну-ка, пойдем ко мне. Нечего тебе тут мерзнуть.
Я не сопротивлялась. Ни к чему. Я уже была у него в гостях. И еще, Паук не мог причинить мне зла. Я отлично это знаю. Впрочем, все получилось даже лучше, чем я могла себе представить. Лучшее лекарство от депрессии - общество Паука. Он успокоил меня и дал новые силы. Он помог мне выйти в астрал и показал один из своих миров. Сын бога смерти и богини разрушения, он мог подарить мне часть своей силы, и подарил ее. Однако одиночные меры - одиночными мерами, а проблемы нужно решать. Пьер интеллигентно зевнул и промолвил небрежно:
- Против несчастной любви может быть несколько типов лекарства. Я предложу тебе три варианта. Убить его, приворожить или заставить тебя забыть его.
Это было, по крайней мере, оригинально. Хотя мне и не подходило.
Ну, во-первых, я не хочу смерти сына времени. Во-вторых, приворожить - не метод. И, в третьих, пусть-ка Паук попробует меня загипнотизировать, и кто его потом будет от диких мигреней лечить? И вообще, не известно, излечима ли мигрень, насланная моей матушкой.
Я объяснила все это Пауку. Довольно толково объяснила. Он кивнул:
- Хорошо, все в порядке. Мое дело - предложить, твое - решать, нужно ли тебе это.
- Да. И я решила, что не нужно.
- В таком случае мне меньше забот. Значит, пускаешь дело на самотек? Ты сильная, справишься. Хочешь яблоко?
Я кивнула. Все, что угодно, чтобы уйти от этого разговора. Он принес сочное, румяное яблоко и протянул мне вместе с ножом:
- Давай, разрежь его. У меня только одно.
Я даже не стала спрашивать, почему я. Знаю, почему. Женщина должна подавать яблоко мужчине, потому что именно Ева соблазнилась запретным плодом.
Каким образом я умудрилась порезаться, для меня до сих пор остается загадкой. Но все-таки порезалась. Паук удивленно хмыкнул:
- Какая ты неловкая!
Отобрал у меня яблоко и нож и резанул себя по руке ножом. Так я стала его сестрой по крови. Мы смешали нашу кровь. Хороший финал для такого вечера. Финал, способный излечить меня от хандры.
* * *
Я была в гостях у Капризки. Капризка хандрила, она в очередной раз приобрела на свою голову безответную любовь. Впрочем, наверное, в ее случае это была все-таки не любовь, а влюбленность. Но тем более чувство это было для нее. Я успокаивала ее, как могла. Но даже фотография ее любимца не могла привести ее в нормальное состояние духа. А потом пришел Кэвин.
Но какой! Настроение на нуле, следовательно, его боль падет на всех окружающих. Он сильный человек, но порою его сила оборачивается слабостью для тех, кто вокруг него. Я отдала ему фотографии (он очень хотел их увидеть) и уселась рядом с ним. Попробую как-нибудь облегчить его мучения, не хочу, чтобы ему было больно. Его боль может уйти, - значит, я отправлю ее в небытие.
Я сидела рядом с Кэвином. Обнимала его за плечи и наблюдала, как он рассматривает фотографии. Вернее, как он их берет. Осторожно, тихо, изящно. Как шулер - карты из колоды. Смешно. Смешно до безумия! Я смотрю на его руки, смотрю, и его умные руки открывают мне еще один сюжет.
Он улыбнулся, а я уже не видела его улыбки. Я видела круглый стол, на нем - подсвечник с семью свечами, за столом сидят пятеро. Впрочем, меня интересовал только один из них. Он был великолепен. Гордый, замечательно красивый мужчина в кружевах и бархате, и в то же время - стальные мускулы и острейший стилет в рукаве.
Орлиный нос, черные волосы ниже плеч, черные, пронзительные глаза. И руки. Умные руки, которые изящно раздают карты. И берут их осторожно, по-кошачьи. Великолепные руки. Только руки выдают в нем не простого игрока в карты. Он - самый лучший игрок. Он играет, наверное, лучше всех на свете!
Говорили, что он заключил договор с дьяволом. Наверное, так оно и было. Кто знает, когда лунный братец, дорогой мой лунный братец, был светлым, а когда - темным. И был ли он светлым и темным? Не знаю. Мне не хотелось этого знать. Картинка внезапно пропала, и снова взгляд Кэвина - глаза в глаза.
- Хочешь помочь мне? Ценю добрые намеренья.
Я кивнула. Конечно же я хочу помочь ему. Другое дело, что я не могу ему помочь так, как нужно. Как-то Кэвин сказал, что нужно, чтобы сделать его мягким и пушистым: тепло, темно и рядом женщина. Если бы я могла! Но только я очень сомневаюсь, что Кэвин позволит мне себя утешить. По крайней мере, - в данную минуту.
Кстати, о минутах - пора домой. Я нежно попрощалась с Капризкой, и тут она предложила:
- Слушай, а пусть тебя Кэвин проводит. Или не хочешь?
- Ой, хочу, конечно же! Только ты сама ему об этом скажи!
- А что, и скажу! Не скажу, думаешь? Кэвин, не хочешь даму проводить?
Не знаю, хотел ли Кэвин меня проводить. А куда он денется, собственно говоря? На улице темно и страшно (ничего я так не люблю, как прогулки по темным улицам, особенно - с сильным мужчиной, таким, как Кэвин). В общем, Кэвин без разговоров оделся, и мы вышли из квартиры Капризки.
Он шел впереди. С некоторых пор в темноте и при неровной поверхности у меня начинается боязнь высоты. А Кэвин шел легко, по-кошачьи изящно, не касаясь перил. И, конечно же, я ему позавидовала. Как он легок, как он изящен! И, разумеется, он споткнулся. Обернулся, и взглянул на меня, обиженно так. Мне едва не стало стыдно.
Еще мне хотелось узнать, что же с ним сегодня случилось. Он явно не в себе, от него был фон на всю квартиру. Капризка и то почувствовала. Впрочем, это был только повод. Повод обнять Кэвина за плечи и тихо спросить:
- Что с тобой, Кэвин?
Он улыбнулся. Сказал, что все в порядке, и попросил показывать дорогу.
Я шла рядом, взяв его под руку. Он шел быстро, так быстро, что мне приходилось почти бежать за ним. Конечно, ему нужно успокоиться, деть куда-то лишнюю энергию, идти быстро, а еще лучше, в идеале - бежать, но при чем тут я? Мы прошли уже полпути, когда я решилась к нему обратиться. Слишком уж гордый и неприступный был у меня вид. Но, в конце концов, что он, принц крови? Обычный, по-моему, человек, смертный. Хотя, насчет обычный, - не скажу. Я ведь тоже не обычный человек. В этом мире мы на равных. Следовательно, чего я боюсь? Все в порядке.
Я наконец-то осмелилась обратиться к моему суровому спутнику:
- Кэвин, иди потише, пожалуйста. Я за тобой не успеваю.