Костры. Откуда здесь может быть столько костров? В последний раз, когда я был здесь, было значительно темнее, и путь мой освещался факелами. В то время тьма была нашей союзницей. Теперь, кажется, тьму воспринимают как антипод света, и не более. А ведь она все еще сильна, эта дева-ночь. Сильна настолько, что я, когда мне нужна помощь кого-то великого, по-прежнему обращаюсь к тьме.
Вот и сейчас я пришел сюда. Но на сей раз мне вовсе не нужна была помощь. Просто раз в сто лет мне приходится давать отчет о своей деятельности. И, так как я не из низших демонов, а дух-соблазнитель высокой квалификации, классом повыше всех этих мелочных чертей, я имею привилегию докладывать о своих достижениях самому Люциферу Нечистому, минуя всех посредников.
Подходит к концу двадцатый век, время беспокойное и сложное. Страшное время, хоть и для нас, искусителей, великолепное. Люди здесь утратили веру в добро, а вместе с ней утратили и способность отличать добро от зла, правду от лжи, искренность от фальши. Им шепчешь, что нужно делать, и они покорно подчиняются. Не думая, не противореча, не сопротивляясь. Прямо противно! Но что сделаешь, если души и услуги нужны нам по-прежнему. Приходится пользоваться, чем есть. Здесь уж не до мастерства и искусства.
Это не ад - то, куда мы приводим души обманутых нами людей. Мы готовим себе смену, нам обязательно нужно быть в форме на случай внезапных действий. Тот, кто думает, что от бед люди спасаются молитвой и праведностью, заблуждаются. Это мы поддерживаем их, мы советуем не сдаваться, чтобы мстить. Когда у человека ничего не осталось, потеряно все, ради чего он жил, он живет только ради мести.
Однако я отвлекся от главного. Мне сообщили, что Люцифер страшно занят, и принять меня сможет только завтра. У него есть довольно дурацкая, на мой взгляд, привычка уединяться. И вспоминал ли он об утраченном звездном небе, либо развлекался с какой-нибудь прелестной чертовкой, но тревожить его в такой момент без причины, а равно и с причиной - вот чистый путь к суициду. Пришлось смириться и остаток дня провести, заново знакомясь с адом. Устрою себе небольшую экскурсию, я так давно не был в этом царстве теней.
Собственно, ностальгия мне мало присуща. По-моему, Земля куда приятнее, чем мрачное наше подземелье. Но попробуй, докажи это нашему руководству! Правда, время от времени были попытки организовать вторую, дублирующую базу на поверхности Земли, но по различным причинам эти многообещающие начинания неизменно проваливались. Наверное, все дело было в том, что наше руководство просто не особо горело желанием основывать какую-то базу на поверхности.
Я решил, что сегодня не пойду в отделения пыток. Ну, что нового я там увижу? Все те же муки грешников. Если где-то и работает нечисть с оригинальным мышлением, или, хотя бы, зачаточным чувством юмора, то точно не в пыточной. Я решил, что сегодня мой маршрут пройдет до вспомогательного подразделения специальных эффектов Ада. Мне всегда нравилась работа этого отдела. Они в меру сил стараются идти в ногу со временем. Вот и теперь, их фантазия оказалась на высоком уровне.
Почему люди решили, что бесы похожи на нас? Собственно, да, мы бесы, но не в понимании людей. У нас нет рогов и копыт. Когда мы хотим сделать человеку сюрприз, мы выряжаемся в эти самые рога и копыта и предстаем перед людьми в бесовском наряде. Оправдываем ожидание, оправдываем. У нас есть цех по изготовлению личин. Таких, что в кошмарных снах людям снятся. Приятно, все-таки, сделать людям радость!
Мы почти такие же, как люди. Почти такие же. И все-таки другие. Мы умнее, сильнее, решительнее. Мы происходим от ангелов, тогда как люди происходят из неумелого божьего изделия. Мы бьемся за власть над человечеством, мы, сильнейшие, позволяем слабым человеческим существам самим выбирать, под чьей властью находиться. Смешно, и в то же время - страшно. Каждая новая душа - наша, мы одеваем ее в соответствующую оболочку и возвращаем жить среди нас. Правда, души простых грешников прежде проходят профилактику. И порою, эта профилактика длится столетиями. Из таких получаются самые злые, самые безжалостные бесы.
Спецэффекты всегда были нашей сильной стороной. А как же иначе? Когда человек начинает воображать себе невесть что, и из ничего делает страшную историю со множеством действующих лиц - это великолепно. Но когда у человека нет фантазии, чем прикажете поражать его воображение? Вот тут-то и вступают в действие спецэффекты. Очень многие. У нас всегда было хорошо с помпезными появлениями и исчезновениями.
Впрочем, в клубах огня и дыма мы появляемся только тогда, когда очень хотим обратить на себя внимание. Для особо помпезных выходов есть гроза, гром и молния, землетрясение и даже ураган. Но сейчас подобные выходы - редкость. Из наших такие выходы часто применяют разве что Абадон и Астарот. Просто так, искусство ради искусства. Технология развилась настолько, что сейчас человека простым громом и молнией не очень-то удивишь.
А иногда нам нужно появиться так, чтобы нас не было видно и слышно. Я, например, прибегаю к адской маскировке почти всегда. Впрочем, я - особенный демон. Справедливый. Не жестокий, но и не добренький. Просто обычный демон. Впрочем, кажется, на этот раз моя патологическая справедливость может причинить мне некоторые неприятности. Но что об этом делать сейчас? Может, я просто излишне мнительный демон, вот и все.
Люцифер принял меня через несколько дней. За это время я успел привести свои дела в дьявольски идеальный порядок, и теперь ничто не мешало мне делать доклад Нечистому. На моем счету было немало соблазненных, двадцатый век - еще и век безбожия. Нет ничего легче, как соблазнить человека, который ни во что не верит. Как говорится: свято место пусто не бывает.
Нечистый слушал мой доклад, но почему-то реагировал не совсем так, как мне хотелось бы. Он смеялся! Смеялся надо мной, образцовым демоном? Ну, это уж, позвольте...
- Что вызвало Ваш смех, милорд?
Милорд еще пару раз гнусно хрюкнул, и заявил, сияя:
- Ты великолепно лжешь, друг мой. Но только я знаю, что дело обстоит чуть-чуть не так, как ты докладываешь мне. Или я что-то путаю?
Даже если бы я хотел признаться в слабодушии, - я не сказал бы об этом Нечистому. Не стану открывать карты сразу же, попытаюсь выиграть с закрытыми. Это называется - блеф.
- Не понимаю, о чем Вы говорите, милорд.
Как же, как же, я великолепно все это понимал. Только привычка отпираться - зря я, что ли, вырабатывал ее в себе долгими веками? Нечистый оценил мое чувство юмора и ласково заявил:
- Хорошо, друг мой, я освежу твою память.
Я не нуждался в этом, честное слово. Я помнил эту девочку и так слишком хорошо. Я демон, но когда-то, когда я был светлым, я знал ее мать. Она была тогда такой же холодной, как теперь, полной лунного света, серебристо-изящной. Встретить в материальном мире ее дитя - это было, по крайней мере, необычно. Это было одновременно чудно и страшно. Это мне-то, демону, страшно! Ха, наверное, было там еще что-то. Только что, что, ради Нечистого?!
Испугался ли я гнева ее лунной матери? О, нисколько. Судьба подруги демона красочна. Но только было еще что-то, чего я давно не испытывал. О чем говорил сейчас Нечистый. И он был всерьез разгневан!
- И ты позволяешь себе выпустить добычу из рук! Ты же знал, что она - не обычная женщина. Она колебалась между тьмой и светом!
- Она до сих пор колеблется, Нечистый. Но у меня была причина на то, чтобы сделать все так, а не иначе.
- Да? Надеюсь, это была серьезная причина? - Кажется, он собирается разнести меня на атомы. Ну, еще бы, его доверия я не оправдал.
Мне пришлось открыть эту тайну. Но будь я проклят, если подобное откровение принесет мне удовольствие:
- Да, да, у меня были серьезные причины.
- Может, поделишься? - На Нечистого страшно смотреть. Я кивнул. На моем лице медленно разгоралась улыбка:
- Она любит меня, Нечистый. Я не могу предать ее, понимаешь? - Он же тоже был когда-то светлым. И, как я догадываюсь, не только меня мучает ностальгия.
Он расхохотался откровенно-наигранно. Ну и пусть. Я все равно знаю, что уже оправдан.
- Ты стал рассуждать по-человечески. Они так часто влюбляются в нас. И что?
- О, Нечистый, а знаешь, ее любовь была истинна. - Я подчеркнул голосом последнее слово, а нечистый снова захлебнулся своим смехом:
- Истинность - редкий товар теперь. Но все равно, это не оправдание.
Я кивнул. Нет, конечно же, нет. Но должен же был я оправдать свой выбор? Я всегда боготворил мать моей земной подружки. Впрочем, о чем я... И вот, я говорю тихо, но мои слова подобны грому:
- Да, это не оправдание. Впрочем, у меня есть еще одно. Я люблю ее. И моя любовь тоже истинна!