Имя не делает человека. Ни в коем случае. Но иногда, когда вспоминаешь имя, вспоминаешь человека. Имя певучее, красивое. Человек ли он? Нет. Это я сама дала ему такое имя. Не придумала, но вспомнила. Василек. Он был таким веселым, нежным и беззащитным, как василек во ржи. Правда, я давно не видела полей, я живу в городе. И именно в городе я встретила его.
Говорили, что они - продукт иной цивилизации, братья по разуму, только не известно, младшие или старшие. Они были очень милы с нами с самого начала. Они шли путем, который развил в них те из способностей, которые в нас почти заглохли. Например: телекинез, телепатия, способность к левитации. Особенно к левитации.
Он очень хорошо летал, как и все его сородичи, впрочем. Я сидела у открытого окна, вдыхала весенний воздух и улыбалась. Цвела сирень, и вокруг разносилось ее благоухание. Мне нечем было заняться, и я скучала в одиночестве. Одиночество это было не моей идеей. А, впрочем, если бы он не поторопился, я бы оставила его. И, все же, быть брошенной не так интересно, как бросать.
Юноша, совсем мальчик. Сначала мне показалось, что он стоит на какой-то длинной лестнице. Он застыл в воздухе, и рассматривал меня, улыбаясь. Его улыбка, как и улыбки всех из его племени - вот она, достойная основа легенд о красоте и прелести эльфов.
Он молчал, он всего лишь улыбался, а я никак не могла сообразить, как он попал сюда. Пока не поняла, что он просто висит в воздухе. Это - левитация. Я указала ему на подоконник:
- Присаживайся.
Не знаю, обиделась бы я, если бы он отказался, но он принял мое приглашение, и уселся напротив меня со все той же неподражаемой улыбкой.
Я поинтересовалась мягко:
- Кто ты?
Мягкость не в моей привычке, но с этим дивным существом иначе разговаривать было просто невозможно. Он ответил лукаво и непонятно:
- Я здесь летаю.
- Вижу, что летаешь. Но у тебя есть имя, ведь так?
- Есть. - Он назвал свое имя. Это имя было непонятным. Но оно в чем-то было созвучно с нашими именами. И я спросила:
- Можно, я буду звать тебя Василек?
- Можно.
Он кивнул решительно и беззаботно. Ему понравилось новое имя. А я смотрела на него, на его нескончаемую юность, на его улыбку, и понимала, что я тоже хотела бы летать. Я не смогла полностью укрыть свои мысли:
- Как жаль, что я не могу летать!
- А ты не можешь летать?
Вопрос был, разумеется, глупым. Нужно было знать их расу очень хорошо, что в этом вопросе нет подвоха, просто удивление. Они все были такими одаренными. Как же они могли не летать? Им не была понятна ограниченность возможностей у людей, потому что на себе они такую ограниченность возможностей никогда не испытывали.
Обижаться на него не имело смысла, и я не обиделась:
- Да, летать я не умею.
- Разве это сложно? - спросил он с интересом. Я кивнула. Конечно, сложно. А как же иначе? Если бы летать было легко, я бы сейчас порхала рядом с ним. А так я остаюсь приземленным, неуклюжим, и, что самое обидное - нелетающим существом.
Все это я ему высказала, что и было, вероятно, моей ошибкой. Они не знали ограничений, и если у кого-то из них были неприятности, в этот день было плохое настроение у всей расы. А я сказала, что в чем-то явно бессильна и очень из-за этого переживаю. Переживание мое большей частью было наигранным, но где ему было понять это, он же все эмоции принимал за правду, маленький смешной инопланетянин.
Он загорелся идеей научить меня лететь. О, он был так сверкающе-добр, так убедителен, так правдив! Стоит мне вспомнить его, и я вспоминаю этот разговор. Этот странный разговор. Уму непостижимо, как он убедил меня, что летать совсем не сложно. Нужно только хотеть и больше ничего. Я ведь хочу летать. Следовательно, я могу полететь.
Стоит только встать на подоконник и сделать шаг вперед. Я не упаду, ведь я хочу не падать, а лететь. Как я могла поверить ему? Но как я могла ему не поверить? И я сделала так, как он говорил. Шаг вперед с подоконника. Я хочу полететь, я непременно получу. Но я все равно упала.
Потом я долго лежала в больнице, в регенерационной палате. Говорили, что после падения от меня мало что осталось. И все-таки меня спасли. Я сослалась на неосторожность. Упасть из окна - это такой несчастный случай, и я в нем не виновата. И никто в нем не виноват, наверное.
Василек был у меня только один раз. Он сказал, что очень виноват передо мной. Сам того не желая, он, однако, все-таки причинил мне зло. Он должен вернуться к себе на планету, это своеобразное наказание, которому его любопытный народ подвергается за ошибки. Ему жаль расставаться со мной, но против закона не пойдешь.
Я видела, я чувствовала, что ему действительно не хочется меня покидать. Более того, мне тоже не хотелось, чтобы он покинул меня. А чья, собственно, была вина во всем происшедшем? Не его же. Он ни о чем не подозревал, он считал, что меня можно научить летать так же, как учили его. Это я виновата во всем! Птичкой мне захотелось стать, тоже еще, дура!
Он уехал, я никогда больше его не увижу. Если только ему не позволят вернуться, конечно. Но для этого нужно доказать, что его ошибки не было, и ему незачем отправляться в изгнание. Я могу это сделать, и наверняка сделаю, хоть это будет немного страшно, а, быть может, просто смертельно.
Но, видите ли, мне кажется, что я люблю этого улыбчивого инопланетянина с непонятным именем, которого я называла Васильком. А если так - зачем мне жизнь без него? Как только я поправлюсь, я заберусь на самое высокое здание в городе. На этот раз я полечу непременно. А если не полечу, - значит, такова судьба. Во всяком случае, разбившись во второй раз, я вряд ли останусь жива.