За окном купе пробегали голые заснеженные деревья, за ними медленно проплывали под неподвижным серым небом пустые белые поля. До Бреста оставалось меньше часа. В голове комкора Серпилина вновь и вновь возникали события прошедших двух месяцев.
Утром 14 октября его фамилию выкликнули на разводе и приказали явиться в комендатуру. Полтора года назад, когда он прибыл по этапу в лагпункт Љ 34 Норлага, ему крупно повезло. Как говорится, нет худа без добра. Два ребра, сломанных ему ретивым следователем на допросах, которым добросовестные конвоиры не давали как следует срастись регулярными тумаками, обеспечили ему хрипы в легких и кровохарканье. В результате лагерный врач заподозрил туберкулез и определил его не в шахту, а в легкотрудную команду, которая работала на поверхности. Коротким северным летом - заготовка дров, а зимой - непрерывная расчистка дорог от снега. Несмотря на 50-градусные морозы, это было значительно лучше, чем шахты. В забоях даже здоровые молодые парни сгорали за 5-6 месяцев. В свои 42 года, он загнулся бы еще быстрее. А так - он протянул в лагере полтора года и даже сохранил остатки здоровья.
В бараке комендатуры замначлагеря объявил, что дело будет пересматриваться и его направляют по этапу. В вагонзаке свободных мест не было, все камеры были заняты зэками - бывшими командирами армии и флота, и все этапировались для пересмотра дел. В Москве на Лубянке он просидел всего двое суток, его даже ни разу не допросили. За то, на третий день с утра, следователь - подполковник НКВД, усадив его на стул и напоив настоящим крепким и сладким чаем, объявил, что его дело пересмотрено, все обвинения сняты и, за отсутствием состава преступления, он подлежит немедленному освобождению. Через два часа, проведенных в бане, парикмахерской и столовой там же в здании на Лубянке, он вышел из тяжелых дверей на площадь Дзержинского в своей старой форме, со своими старыми документами, со своим старым чемоданчиком в руках и с направлением в Управление кадров наркомата обороны.
Еще через 40 минут его по дружески принял инспектор по кадрам, генерал-майор Бабанов Егор Валерьевич, оказавшийся старым знакомым еще по службе в Средней Азии. Бабанов до слез обрадовал его, сообщив, что "ветер переменился", и всех, кто уцелел, выпускают либо за отсутствием состава преступления либо по амнистии. Сердечно пообщавшись со старым сослуживцем, Серпилин получил направление на обследование в Центральный госпиталь РККА. Спустя неделю, он был признан годным к строевой, получил в наркомате зарплату за два года, отпуск на 10 дней к семье в Одессу и путевку в санаторий в Кисловодск на 24 дня.
После санатория, заполненного такими же, как он бывшими лагерниками, а ныне снова командирами РККА, Павел Федорович снова побывал у Бабанова и получил назначение командиром стрелкового корпуса, дислоцированного в Бресте. Побывал в генштабе у другого своего старого знакомца - заместителя начальника оперативного отдела Генштаба Василевского, который обрисовал ему общую обстановку и задачи вверенного стрелкового корпуса. И наконец, удостоился приема у Главкома западного направления, высоко взлетевшего за два года, генерал-полковника Жукова. С Жуковым лично он ранее не встречался, но общие знакомые, конечно же, нашлись. Несмотря на репутацию крайне жесткого человека, Главком обошелся с ним вполне по-товарищески. Жуков еще раз обозначил ему задачи корпуса, подчеркнув, что использование стрелкового соединения для рассредоточенной обороны обширной территории предполья весьма необычно и в типовых уставах не прописано, а потому требует инициативы, самостоятельности и творческого подхода. Причем от командиров всех уровней, начиная с командира взвода. Подчеркнув особую важность задачи, которую должен решить корпус, отметив, что Серпилина рекомендовали на эту должность их общие знакомые, именно как самостоятельного и нестандартно мыслящего командира, Жуков заключил, что очень надеется на Серпилина. Но, если к 30 апреля корпус не будет полностью готов к выполнению задачи, то последуют любые меры, вплоть до возвращения Серпилина в исходное состояние. Он, Жуков, лично отвечает перед товарищем Сталиным, а Серпилин точно также отвечает перед ним. Павел Федорович ответил, что ситуацию понимает абсолютно, доверие или полностью оправдает или застрелится сам.
Заехав в Минске в штаб Западного округа и представившись командующему округом, он получил приказ о боевых задачах корпуса и в тот же день отбыл в Брест. Стрелковый корпус Љ 28 после участия в освободительном походе в Польшу расквартировался в Бресте и его окрестностях в бывших казармах польской армии. В корпус входили 6-я, 42-я, 75-я стрелковые дивизии и 3 корпусных артполка. Все части корпуса укомплектованы на 100%, но по старым штатам.
По задумке Генштаба, согласно указаниям Главкома Жукова и приказу округа, корпус должен был всемерно затруднить и замедлить продвижение вероятного противника (само собой - немцев), через территорию предполья между новой и старой границами. Для этого, рассредоточившись на батальоны, роты и даже взводы, корпус должен был создать узлы обороны во всех ключевых точках местности, обойти которые противник не мог, а именно - мосты, броды, дефиле и узлы дорог.
Главной задачей ставилось именно замедление продвижения. Нанесение противнику потерь указывалось как менее важное, нежели получение выигрыша во времени для мобилизации стратегических резервов. Корпус должен был оборонять огромную территорию: от новой до старой границы - 300 км с запада на восток, и от припятских болот до линии Семятыче - Волковыск - Лида - 200 км с юга на север. Другими словами это территория на 100 км влево и вправо от магистрали Брест - Минск.
В Бресте Серпилина встретили и привезли в штаб корпуса. Через двое суток, 20 декабря 1939 года, он и генерал-майор Попов В. С., назначенный командиром корпуса на главном стратегическом рубеже, подписали акт приема-передачи командования. За двое суток они, вместе с начальником штаба корпуса полковником Дерюгиным Я. П., объехали все полки корпуса, благо все они размещались невдалеке от Бреста.
Первым приказом по корпусу Серпилин определил зоны ответственности каждой из трех дивизий корпуса. 49-я сд получила зону к югу от магистрали Брест - Минск до припятских болот по линии Влодава - Пинск - Солигорск. Штаб дивизии размещался в Малорите. 42-я сд обеспечивала оборону железнодорожной и автомобильной магистралей Брест - Минск и полосу в 10 км в обе стороны от них. Для размещения штаба дивизии выбрана Жабинка. 75-я сд контролировала зону к северу от магистрали до линии Семятыче - Волковыск - Лида, штаб перемещался в поселок Высокое. Штаб корпуса по приказу передислоцировался из Бреста в Кобрин. Штабам дивизий в приказе поручалось в семидневный срок провести рекогносцировку и составить перечень "критических точек" местности, которые необходимо было оборонять.
По замыслу Серпилина, все "критические точки" делились на 4 уровня:
А. Низкий уровень - мосты на второстепенных дорогах на малых реках;
Б. Средний уровень - все мосты и броды на средних реках и мосты через малые реки на главных дорогах, дефиле на главных дорогах;
В. Высокий уровень - мосты через средние реки на главных дорогах, узлы дорог;
Г. Высший уровень - мосты через крупные реки на главных дорогах и узлы главных дорог.
В точках низкого уровня Серпилин предполагал построить опорные пункты стрелкового взвода. В опорных пунктах среднего уровня должна обороняться полурота в составе стрелкового взвода и опорного взвода. Точки высокого уровня должна защищать полная стрелковая рота. В точках высшего уровня Серпилин планировал построить опорный пункт для двух рот - опорной и стрелковой. В крепости Бреста предполагалось разместить усиленный артиллерией стрелковый батальон.
Штабу корпуса поручалось разработать типовые проекты опорных пунктов всех четырех уровней.
29 декабря из дивизий поступили списки критических точек с их схематичными планами и краткими описаниями. 31 декабря Серпилин утвердил приказом перечень точек, подлежащих обороне, с разбивкой по уровням. Всего было утверждено 214 взводных точек, 54 полуротных точки, 14 ротных и 7 важнейших точек. То есть, Серпилин решил обеспечить оборону максимально возможного количества критических точек, сознательно идя на ослабление сил в каждой конкретной точке.
Даже один стрелковый взвод, занимая хорошо укрепленный опорный пункт, сможет отбиться от передового отряда противника, вынудит его дожидаться подхода главных сил, подтягивать артиллерию, разворачиваться из походного порядка в боевой и атаковать по всем правилам. При угрозе захвата противником обороняемого объекта, гарнизон должен был взорвать объект, оторваться от противника и отступить по одному из заранее разведанных маршрутов.
2 января штабы дивизий получили приказ готовить места для расквартирования подразделений вблизи от выбранных критических точек, схемы организации связи опорных пунктов с командными пунктами батальонов и полков и схемы снабжения гарнизонов опорных пунктов. Каждый батальон и полк получили свою зону ответственности.
Штабам полков поручалась привязка типовых проектов оборонительных укреплений в опорных пунктах к местности и установление контактов с местной администрацией на предмет получения строительных материалов и рабочей силы. В приказах указывался срок завершения всех предварительных мероприятий - 31 января. С 1 по 15 февраля все гарнизоны опорных пунктов должны были перебазироваться на новые места расквартирования и приступить к заготовке стройматериалов для строительства дерево-земляных оборонительных сооружений.
Весь остаток декабря и январь подразделения и части переформировывались под новые штаты, хотя новое вооружение должно было поступить только феврале - марте. Серпилин очень надеялся, что корпуса охранения предполья будут укомплектованы новым вооружением в первую очередь. Он обратился в штаб округа и лично к Главкому Жукову с просьбой заменить 3 имеющихся полка корпусной артиллерии на 6 полков противотанковой и дивизионной артиллерии, учитывая специфические задачи корпуса. Кроме того, комкор просил обеспечить корпус сверх штата радиостанциями, телефонными аппаратами, противотанковыми и противопехотными минами, проволочными заграждениями, взрывчаткой, дистанционными взрывателями и проводами.
5.6. Серпилин П. Ф.
В первых числах апреля, лишь только сошел снег, корпус приступил к строительству опорных пунктов. Каждому гарнизону было придано строительное подразделение, набранное райвоенкоматами по призыву из местных жителей. В феврале- марте на места строительства завезли мобилизованным с помощью местных властей гужевым транспортом стройматериалы: бревна, доски, бутовый камень.
Типовой проект взводного опорного пункта для обороны моста предусматривал строительство двухамбразурногодзота, расположенного на возвышенной точке рядом с мостом на восточном берегу реки. Амбразуры дзота контролировали мост и подходы к нему по обоим берегам реки. В дзоте размещались огневые средства опорного отделения: станковый пулемет и противотанковое ружье. По окружности на расстоянии 30 - 40 метров от дзота располагались 4 жилых блиндажа отделений взвода, соединенных кольцевым окопом друг с другом и ходами сообщения с дзотом. На западном берегу при въезде на мост строился блиндаж боевого охранения, а с обоих сторон моста - будки контрольно пропускных пунктов. В боевом охранении предусматривалось дежурство полуотделения под командованием сержанта. Подходы к мосту с запада минировались противотанковыми (30 шт.) и противопехотными (60 шт.) минами. Минные поля и сам опорный пункт прикрывались проволочными заграждениями в 2 ряда.
В полуротном опорном пункте два взводных опорных пункта размещались на восточном берегу по обе стороны от дороги. В блиндажах и дзотах размещались 5 ПТР, 2 станковых и 3 ручных пулемета, на открытой позиции устанавливались два ротных миномета и зенитный пулемет ДШК.
Ротный опорный пункт состоял из 3 взводных опорных пунктов, из которых один располагался на западном берегу в качестве предмостного укрепления. В центре позиции размещался большой четырехамбразурный дзот. Вооружение опорного пункта состояло из собственных средств стрелковой роты: 1 ДШК, 2 миномета, 4 станковых и 9 ручных пулеметов, 8 ПТР, а также приданных батареи противотанковых пушек с пулеметом ДШК, двух полковых орудий и двух полковых минометов.
Опорный пункт важнейшей точки состоял из двух ротных опорных пунктов и усиливался двумя дивизионными орудиями, батареей ПТО, батареей полковых минометов с тремя пулеметами ДШК.
В марте Главком удовлетворил просьбу Серпилина и заменил 3 корпусных артполка на 4 полка ПТО и 2 полка дивизионной артиллерии. Это позволило дополнительно разместить в каждом взводном опорном пункте по два ротных миномета, по 1 противотанковому орудию калибра 45 мм и по 1 пулемету ДШК, в каждом полуротном пункте появилось по 2 таких орудия, в ротном пункте добавились 2 дивизионных пушки или гаубицы. Такое артиллерийское усиление резко повысило боевую устойчивость взводного и полуротного опорных пунктов. Теперь они получили возможность активно бороться с авиацией, артиллерией и танками.
Охраняемые мосты минировались фугасными зарядами с электровзрывателими, управляемыми по проводам из дзотов.
Для связи в каждом взводном и полуротном опорном пункте имелась одна радиостанция типов 6ПК, РКР, РБ с дальностью действия 15-20 км. В ротном и двухротном пунктах находилось по две таких радиостанции. Батальонные командные пункты комплектовались двумя такими же радиостанциями и одной станцией 5АК или РСБ-Ф для связи с вышестоящими штабами. Все опорные пункты одного батальона поддерживали прямую связь со штабом батальона, а штабы батальонов - со штабами полков. Один батальон контролировал территорию размером примерно 30 на 30 километров, поэтому дальности действия передатчиков вполне хватало. Кроме того, от каждого опорного или командного пункта была проложена телефонная линия до ближайшего гражданского пункта телефонной связи. Телефонная связь использовалась как резервная.
Материальное снабжение гарнизонов опорных пунктов обеспечивалось полковыми и дивизионными хозяйственными службами. После ряда неизбежных сбоев в феврале - марте, и кропотливой работы штабов дивизий с хозяйственниками, в апреле снабжение было налажено и в дальнейшем работало без сбоев.
Одновременно со строительством оборонительных сооружений, личный состав корпуса осваивал новые виды вооружения, которые поступили в корпус в марте месяце в полном объеме, за исключением полковых зенитных орудий калибра 25 мм.
В последних числах апреля Серпилин лично объехал все полки корпуса, выборочно проинспектировав по одному опорному пункту в каждом батальоне, а его комдивы проверили все до единого опорные пункты. Особо проверялась организация связи и снабжения.
2 апреля комкор выпустил боевой приказ, в котором четко и ясно прописал порядок боевых действий гарнизонов опорных пунктов в обороне. Основанием для подрыва мостов был указан только приказ вышестоящего штаба, а при отсутствии связи - атака моста превосходящими силами противника. После подрыва моста гарнизон был обязан обороняться в опорном пункте, препятствуя противнику в попытках наведения переправ и ремонте моста. В приказе четко указывались основания для прекращения обороны и прорыва на соединение со своими войсками:
а) Приказ старшего командира.
При отсутствии связи:
б) израсходование более 90% боеприпасов;
в) потеря убитыми и ранеными более 30% состава;
г) окружение силами противника, численно превосходящими гарнизон более чем в 10 раз (батальон на обороняющийся взвод);
д) проведение противником артподготовки силами более чем 1 батарея дивизионной артиллерии (две батареи полковой артиллерии или полковых минометов) на 1 обороняющийся взвод.
Штабы полков должны были подготовить для каждого гарнизона маршруты отхода к основным силам. Кроме того, Серпилин установил через Брестский и Минский обкомы партии контакт с областными штабами партизанского движения. В случае невозможности соединения со своими частями, гарнизоны получили в запечатанных конвертах пароли и явки для отхода на партизанские базы.
30 апреля Серпилин доложил в штаб округа и лично Главкому Жукову о готовности корпуса к выполнению боевой задачи.
6.7. Серпилин. Из мемуаров.
В мае 1940 года я был переаттестован из звания комкора в генерал-лейтенанта, что было весьма приятно, могли ведь аттестовать и в генерал-майора. Видимо, сыграла роль положительная оценка моей деятельности Главнокомандующим.
Завершив, в основном, в мае месяце строительство оборонительных сооружений, в июне все части корпуса приступили к интенсивной боевой учебе. Личный состав совершенствовал навыки владения новыми вооружениями: пулеметами ДШК, противотанковыми ружьями, минометами, автоматами, самозарядными винтовками. Из пулеметов ДШК в обязательном порядке проводились стрельбы по воздушным шарам.
Гарнизоны опорных пунктов отрабатывали действия по отражению атак противника с разных направлений, в том числе и с тыла, и разными силами, включая танки. В августе во всех частях прошли учения с боевыми стрельбами.
Штабы частей и соединений осваивали радиосвязь, тренировались в кодировании, шифровке и дешифровке сообщений, совершенствовали систему снабжения.
Прикомандированные строительные части в июне у нас забрали и перебросили на главный и тыловой рубежи.
В конце июня корпус получил дополнительно большое количество противопехотных и противотанковых мин, а также взрывчатых веществ и взрывателей различных типов. Поступили, также, рекомендации Главного военно-инженерного управления Красной Армии по дублированному минированию мостов. В начале июля мы провели учебные сборы комсостава всех инженерных подразделений корпуса по освоению рекомендаций ГВИУ. Оставшуюся часть июля и начало августа инженерные подразделения посвятили установке дублирующих зарядов под опоры мостов и под всевозможные дефиле, а также усилению минных заграждений перед опорными пунктами. Количество мин перед типовым взводным опорным пунктом возросло почти в 3 раза, и было доведено до 100 противотанковых и 160 противопехотных мин. Соответственно усилились минные заграждения и перед более крупными опорными пунктами.
Узнав, что заместителем Главкома по инженерным сооружениям назначен мой давний и хороший знакомый Д. М. Карбышев, в первых числах июля я поехал к нему в Москву. Само собой разумеется, я ехал к нему не повидаться, а надеясь получить последние рекомендации по строительству инженерных заграждений. В своих ожиданиях я не обманулся. У Дмитрия Михайловича я получил схемы типовых опорных пунктов подразделений от взвода до батальона включительно, и чертежи различных артиллерийских и пулеметных дзотов усиленной конструкции.
Сама структура опорных пунктов практически не отличалась от той, которую мы уже построили, но конструкция дзотов, предложенная Дмитрием Михайловичем, была значительно лучше нашей. Построенные нами взводные дзоты представляли собой просто прочные блиндажи с перекрытием из бревен в три наката, приподнятые относительно уровня местности так, чтобы нижний край амбразур был немного выше окружающей поверхности. Такой дзот мог выдержать однократное попадание трехдюймового снаряда, или многократные попадания минометных мин и снарядов противотанковых пушек. Снаряд немецкой дивизионной 105-мм гаубицы разбивал такой дзот с одного попадания.
Дзот конструкции Карбышева был двухэтажным. В котлован размером 5 на 5 метров и глубиной 4 метра опускался бревенчатый сруб с внутренним размером 4 на 4 метра и высотой 2 метра. Затем котлован расширялся до размера 7 на 7 метров с глубиной 2 метра и нижний сруб накрывался двумя накатами бревен. Поверх бревенчатых накатов устанавливались два сруба: малый сруб с внутренним размером 3 на 3 метра и большой сруб с внутренним размером 6 на 6 метров и высотой 2 метра. В стенках срубов устраивались сквозные амбразуры, обшитые толстыми досками или брусом. Промежуток между внешним и внутренним срубами заполнялся смесью прочного бутового камня и утрамбованной глины. Сверху срубы перекрывались одним накатом бревен, затем слоем бетона (или смесью камня и песка) толщиной 0,5 метра и еще одним накатом бревен. Все это сооружение засыпалось сверху и с боков грунтом и маскировалось. В нижний каземат устраивался обшитый досками входной тоннель, имеющий два изгиба под углом 90 градусов. Из нижнего каземата устраивался водоотвод под уклон рельефа местности. Каземат позволял складировать порядочный запас снарядов, патронов и продуктов питания. Такой дзот, по расчетам, должен был выдержать несколько прямых попаданий снарядов немецкой дивизионной гаубицы калибра 105 мм или многократные попадания из 75-мм пушек или тяжелых минометов.
В августе и сентябре месяце в опорных пунктах везде, где позволяли рельеф местности и уровень грунтовых вод, простейшие дзоты были перестроены силами наших подразделений по чертежам Карбышева. Большую помощь в этом деле, как и ранее, нам оказали местные партийные и советские органы. Особенно я был благодарен Белорусскому республиканскому комитету партии за выделение лимита на 1200 тонн цемента, что позволило перекрыть все дзоты бетонными плитами толщиной 40 - 50 см.
Крутой поворот событий произошел в начале сентября. Меня вызвал командующий округом генерал-полковник Мерецков и вручил приказ о моем назначении командующим 4-ой армией. В состав армии, кроме моего 28-го корпуса, включались 61 и 66 стрелковые корпуса. Это были корпуса сокращенного состава, располагавшиеся на тыловом рубеже. Их нужно было перебросить в район Бреста, укомплектовать до полного штата, и поставить их в прочную оборону на западной границе по берегу реки Западный Буг на фронте шириной 150 км, на 70 км к северу и к югу от Бреста. 28 корпус при этом оставался в обороне предполья главного рубежа. Армейское управление перебрасывалось из Среднеазиатского военного округа. Готовность армии к выполнению боевой задачи нужно было обеспечить не позднее 30 апреля 1941 г.
Ознакомившись с приказом, я испытал сложное чувство: с одной стороны - законную гордость за высокое назначение и удовлетворение от высокой оценки командованием моей деятельности на посту командира корпуса, а с другой - досаду. Ну почему это решение не было принято хотя бы в июле? Ну, в крайнем случае - в августе! Теперь же мне предстоял такой же аврал, как и в декабре прошлого года. Своим недоумением я поделился с командующим. Кирилл Афанасьевич ответил мне, что это следствие изменений международной обстановки. Справа от нас теперь формируется Прибалтийский военный округ, и появилась возможность устроить немцам хорошую баню не только на старой, но и на новой границе. Павлов утешил меня, сказав, что я не один такой, на правом фланге округа формируется еще одна такая же армия, а в белостокском выступе размещается еще один корпус обороны предполья. В заключение он пообещал все возможное содействие со стороны командования округа, а также выделение в наше распоряжение строительных подразделений окружного подчинения, выделение строительных материалов и техники. Расписавшись в получении приказа, я отбыл в Кобрин.
Проработав приказ со штабом корпуса, я пришел к выводу, что строить плотную оборону двумя корпусами на 150-километровом фронте бессмысленно. Двумя корпусами невозможно создать многополосную эшелонированную оборону и выделить сколь-нибудь сильные резервы. Поневоле оборона будет построена в одну линию батальонных узлов. Заранее сосредоточив на своей территории на участках прорыва артиллерию, немцы за сутки проломят оборону на нескольких участках и форсируют реку. За вторые сутки они артогнем и авиацией уничтожат наши переброшенные к участкам прорыва резервы и выйдут на оперативный простор. Расчеты показывали, что для создания обороны требуемой плотности требуется минимум 6 корпусов. Вместе с тем, я прекрасно понимал, что верховное командование, на самом деле, жертвует нашими корпусами с целью получения выигрыша во времени для мобилизации. Однако, слепо выполняя приказ, мы не сможем задержать немцев на границе на требуемые 4 дня, тем самым не выполним его.
Поскольку за предшествующие полгода, готовя рассредоточенную оборону предполья, мы прекрасно изучили театр предстоящих боевых действий, у нас сразу же возникло встречное предложение к штабу Главкома. На расстоянии примерно 60 км от границы, практически параллельно ей, труднопреодолимой полосой шириной порядка 20 км и длиной более 150 км пролегали дремучие вековые леса, начинавшиеся от Беловежской пущи в центре белостокского выступа. Леса пересекались многочисленными ручьями и речками, большие площади в этих лесах занимали болота. Поэтому, был прямой смысл применить ту же тактику рассредоточенной обороны, по которой собирался действовать наш 28 корпус.
Передовую линию оборонительных узлов уровня взвод - рота с опорой на форты брестской крепости можно было развернуть по реке З. Буг, как и предписывалось приказом штаба округа. Узлы обороны можно было построить во всех точках, где характер реки, берегов и прилегающая местность благоприятствовали наведению переправ. На территории между рекой и полосой лесов разместить опорные точки на всех переправах через реки и в узлах дорог. По сравнению с тем, что мы сделали в 28 корпусе, можно было увеличить вдвое количество опорных пунктов на этой территории.
Вторую линию обороны логично было построить в зоне лесов. В полосе обороны армии лесную зону пересекали всего 4 главных и 9 второстепенных дорог, представлявших собой классические дефиле. Построив в лесах поперек дорог широкие засеки, заминировав дороги мощными фугасами и разместив на дорогах опорные пункты, можно было надолго задержать продвижение многократно превосходящего противника. За опорными пунктами лесной зоны на закрытых позициях следовало расположить корпусную и дивизионную артиллерию, заранее пристреляв все дороги. Удары тяжелой артиллерии по колоннам противника, втянувшимся в лесные дефиле, обещали быть весьма эффективными. По нашей оценке, при такой организации обороны, мы могли задержать противника не менее чем на 7 дней.
В течение трех дней штаб корпуса во главе с полковником Дерюгиным Яковом Петровичем, подготовил наши предложения в виде проекта приказа командующего округом. Взяв с собой этот проект и наши расчеты, я выехал в Минск к командующему округом. В штабе округа наш проект и расчеты детально проверил начальник штаба округа генерал-майор Климовских В. Е. со своими командирами. При обсуждении проекта с военным советом округа Климовских полностью поддержал меня, а вместе с ним мы убедили и остальных членов военного совета. Имея на руках согласованный командующим округом проект, я сразу же выехал в Москву.
Жуков сначала встретил наше предложение довольно резко, сказав что-то вроде: "Ну что вы там мудрите!", но, выслушав меня и вникнув в суть, подобрел и даже похвалил: " Вы молодцы, это мы тут в спешке не додумали". Он вспомнил мою идею с размещением дивизионной артиллерии в казематах крепости Бреста и еще раз посоветовал разместить там корпусную артиллерию. Я, конечно, согласился, но, все же, попросил заменить половину корпусной артиллерии на дивизионную и противотанковую. Жуков дал "добро" на замену двух корпусных артполков на два полка дивизионной и три полка противотанковой артиллерии. Тут я осмелел, и спросил: "Георгий Константинович, а нельзя ли получить хоть пару полков истребительной и штурмовой авиации, а то ведь немцы все равно достанут крупнокалиберными авиабомбами корпусную артиллерию в казематах?". Главнокомандующий подумал, и согласился: "Ладно, придадим твоей армии смешанную авиадивизию в составе одного истребительного и двух штурмовых полков". От Жукова я вышел, совершенно довольный.
Через четыре дня, 10 октября, я получил новый приказ округа, подготовленный на основе нашего проекта. В основу приказа был положен тот же принцип рассредоточенной обороны важнейших точек местности, имеющей целью максимальное замедление продвижения противника. Проще говоря, за основу был взят прошлогодний план действий 28-го стрелкового корпуса.
В оперативном смысле, план предусматривал создание двух армейских оборонительных рубежей. Передовой рубеж строился по граничной реке Западный Буг, на восточном берегу которой обеспечивалась очаговая оборона критических точек. Второй, главный оборонительный рубеж проходил по широкой лесисто - болотистой полосе, проходящей на удалении 50 - 80 км от границы, начинавшейся от знаменитой Беловежской пущи в 70 км к северу от Бреста, и протянувшейся на 150 км в юго-восточном направлении до города Пинска на реке Припять. Лесная полоса была непроходима для любых видов транспорта даже без устройства дополнительных инженерных заграждений. Как я уже указывал, ее пересекали лишь 5 главных дорог с твердым покрытием и 10 грунтовых дорог, перекрыть которые засеками, инженерными и минновзрывными заграждениями, опорными пунктами было несложно.
Между первым и вторым рубежами, а также между вторым армейским и главным стратегическим рубежом размещалось предполье, в котором критические точки местности также защищались опорными пунктами от взводного до двухротного уровня.
Согласно приказу округа, территория ответственности 4-ой армии практически совпадала с ранее установленной зоной ответственности 28-го корпуса, поэтому все опорные пункты, построенные ранее корпусом, сохраняли свое значение. Но, поскольку у нас теперь было втрое больше сил, появилась возможность увеличить количество обороняемых точек в 2 раза и усилить гарнизоны некоторых старых опорных пунктов.
К тому времени управление 4-ой армии уже прибыло в Кобрин, и я приступил к формированию штаба армии. Поскольку основная часть командиров управления были призваны из запаса или, в лучшем случае, переведены из штабов уровня дивизии или бригады, то я, с согласия командования округа, назначил начальником штаба армии начштаба 28-го корпуса полковника Дерюгина, а также перевел вместе с ним из штаба корпуса в штаб армии еще нескольких толковых командиров. Штаб армии, при содействии штаба 28-го корпуса, сразу же приступил к подготовке армейского приказа, который мы должны были выпустить во исполнение приказа округа. Эта задача была проще, чем та, которую мы решали в прошлом году, так как все материалы по обследованию критических точек местности у нас уже были в руках, как и чертежи типовых опорных пунктов и оборонительных сооружений.
15 и 16 октября в Кобрин прибыли управления 61 и 66 стрелковых корпусов во главе с их командирами генерал-майорами Алексеевым К.И. и Коротеевым И.А. Как я уже писал, это были корпуса сокращенного состава, укомплектованные лишь на 10% штата. Ознакомившись с личным составом штабов корпусов, я пришел к выводу о необходимости серьезного усиления их кадрового состава. Поскольку другого кадрового резерва, кроме моего 28-го корпуса у нас не было, пришлось 50% командиров из штаба 28-го корпуса перевести в штабы 61-го и 66-го. Взамен я перевел командиров, недавно призванных из запаса, из штабов этих корпусов в штаб 28-го корпуса.
Как и в прошлом году, первым делом мы составили список опорных пунктов четырех уровней. Всего у нас получилось 506 взводных, 102 полуротных, 32 ротных и 18 двухротных опорных пунктов. Кроме того, в нескольких важнейших точках наметили разместить опорные пункты с гарнизонами от батальона до усиленного полка.
Прибывающие части сокращенного состава первоначально размещались в крепости Бреста и в Кобрине, где мы устроили центры формирования частей. Штабы дивизий в первую очередь занялись поисками мест для расквартирования подразделений вблизи выбранных опорных пунктов. Поступающие пополнения личного состава распределялись по подразделениям. Вооружение, боеприпасы и снаряжение поступали в Кобрин, где мы устроили армейскую базу снабжения. Сформированные подразделения получали оружие и снаряжение в Кобрине и сразу же направлялись на места дислокации вблизи своих опорных пунктов.
Как и в прошлом году, штабы полков в ускоренном порядке разрабатывали проекты оборонительных укреплений в опорных пунктах, устанавливали контакты с местной администрацией на предмет заготовки строительных материалов, а также занялись разработкой схем организации связи опорных пунктов с командными пунктами батальонов и полков и схем снабжения гарнизонов опорных пунктов.
Для командного состава дивизий и полков новых корпусов мы организовали краткосрочные курсы по изучению опыта 28-го корпуса. Кроме того, мы перевели 40% командного состава из 28-го корпуса в новые корпуса. По проторенной колее работать было все-таки легче, чем в прошлом году.
С наступлением холодов, в середине ноября подразделения приступили к заготовке строительных материалов: круглого леса, пиломатериалов, бутового камня. Поступающий в части конский состав сразу же впрягался в перевозки материалов. В декабре к нам в армию начали поступать прикомандированные строительные подразделения, набранные по призыву из местных жителей, которые мы также направили на заготовку стройматериалов.
Во всех подразделениях армии каждую неделю два дня освобождались от строительных работ и посвящались боевой учебе.
Несколько подробнее расскажу об установленных зонах ответственности соединений.
66-й стрелковый корпус занимал оборону в первой линии на левом фланге армии. Его 61-я дивизия (командир - полковник Миронов Г.Н.) оборонялась в треугольнике Брест (искл.) - река З. Буг - Томашовка - Малорита - Брест. Самые крупные двухротные узлы обороны размещались на реке З. Буг в Томашовке и в Домачево, в Малорите располагался усиленный батальон.
117-я сд (командир - полковник Тиманов Н.П.)занимала оборону в треугольнике Брест - Кобрин - Малорита (искл.). В крепости Бреста размещался стрелковый полк, усиленный дивизионной и корпусной артиллерией. В городе Кобрин, являвшемся крупным дорожным узлом, дислоцировался усиленный батальон. Остальные подразделения рассредоточивались по более мелким опорным пунктам.
154 сд (командир - полковник Мамонов П.С.) прикрывала предполье второго армейского рубежа. Опорные пункты дивизии размещались в треугольнике Кобрин (искл.) - Пинск - Береза.
61-й ск в составе 110, 144 и 172 сд оборонялся севернее магистрали Брест - Барановичи. 110-я и 144-я дивизии обороняли полосу вдоль пограничного З. Буга.
110-я сд (командир - полковник Захарьин Н.П.) имела зону ответственности в четырехугольнике Брест (искл.) - река З. Буг - Костари - Каменец - Жабинка - Брест. Ротные оборонительные узлы размещались на З. Буге в населенных пунктах Костари и Козловичи, где имелись мосты через реку, а также в дорожных узлах Жабинка и Каменец.
144-я сд (командир - полковник Васильев Г.И.) обороняла важнейшие точки в четырехугольнике Семятыче - река З. Буг - Костари (искл.) - Кустичи - Высокое - Семятыче. Ротные оборонительные узлы размещались в Боратынце и Высоком.
172-я сд (командир - полковник Дементьев Н.И.) прикрывала предполье второго армейского рубежа в зоне Семятыче (искл.) - Высокое (искл.) - Каменец (искл.) - Жабинка (искл.) - Пружаны - Хайнувка - Семятыче.
28-й ск по новому плану отводил свои передовые гарнизоны на вторую армейскую линию.
42-я сд (командир - полковник Чичканов С.В.) должна была обороняться в лесной полосе справа от магистрали Брест - Минск на фронте от города Береза до железной дороги Хайнувка - Свислочь.
49-я сд (командир - полковник Заверзин И.Е.) получила фронт обороны по лесной полосе от магистрали Брест - Минск (включительно) до Пинска (искл.). Передний край обороны проходил по крупной реке Ясельда, что существенно облегчало задачу дивизии.
75-я сд (командир - полковник Трунов А.С.) отводилась за второй армейский рубеж и получала зону ответственности вдоль магистрали Минск - Брест на участке от города Ивацевичи до города Столбцы глубиной 120 км и шириной около 100 км по фронту от припятских болот до реки Неман.
К концу января 1941 года все подразделения новых корпусов были укомплектованы личным составом, вооружением и снаряжением до полного штата и расквартированы по своим пунктам. Приказом по корпусу я обязал все части завершить заготовку строительных материалов до 28 февраля.
Март месяц полностью должен быть посвящен боевой учебе, с тем, чтобы в последних числах марта во всех подразделениях провести полевые учения с боевыми стрельбами.
Весь апрель подразделения должны были строить оборонительные сооружения. С 26 по 30 апреля штабы дивизий обязывались принять по актам законченные строительством опорные пункты.
В конце марта поступил приказ Главкома о передаче в оперативное подчинение армии 14-ой смешанной авиадивизии в составе двух штурмовых и одного истребительного авиаполка. Г. К. Жуков выполнил свое обещание. Совместно с авиаторами мы решили оборудовать базовые аэродромы полков за второй армейской линией: истребительный полк - вблизи местечка Коссово, штурмовые полки около Ружан и Порозово. Помимо базовых аэродромов, для каждого полка запланировали подготовить по три полевых аэродрома, расположенных между границей и второй армейской линией.
8.5. Серпилин.
Павел Федорович закончил чтение донесения за 22 июня, подготовленного оперативным отделом штаба армии, и посмотрел на полковника Дерюгина.
- Неплохо, Яков Петрович, основная фактура изложена. Надо бы только подсократить, а то длинновато получилось. Замучаются шифровать.
- А не слишком ли мы размахнулись по потерям противника? - спросил начштаба армии. Один только Гаврилов отчитался об уничтожении 6 батальонов пехоты и 12 танков. Коротеев, по его данным, уничтожил только на плацдарме у Страдечи 110 танков, 1200 грузовиков, 5000 человек. Может, подсократим общую сводку?
Серпилин посмотрел на своего начштаба и улыбнулся. Улыбка, как всегда, сделала обаятельным его морщинистое, вытянутое лицо с длинным квадратным подбородком.
- Александр Васильевич Суворов в совершенно аналогичной ситуации сказал: - "А чего нам их, супостатов, жалеть?" Вот и мы их жалеть не будем. Гаврилова я, слава богу, знаю, он лишнего не припишет. А ловушку у Страдечей мы сами вместе с Коротеевым подготовили и привели в действие. Что же мы в самих себе будем сомневаться? Единственное, что поправим в сводке: о танках напишем не "уничтожены", а "подбиты" - все-таки, хоть мы им и врезали от души, поле боя за ними осталось. Так что, большую часть своих железных коробок они починят.
Серпилин поглядел на часы: 22-24.
- Время еще есть. Я еще раз прочитаю, кое-что подправлю, затем подпишу, сразу шифруйте и отправляйте. Шифровку в штаб фронта мы должны отправить, как вы помните, до 23-15.
Павел Федорович вернулся к тексту. Читая, он вспоминал события этого бесконечно длинного, до предела спрессованного дня.
Спать в эту ночь не пришлось. С 0 часов непрерывно поступали ретранслированные шифрованные донесения от пограничников и передовых гарнизонов о передвижениях больших групп пехоты и шуме танковых моторов на сопредельной территории. После двух часов начала прерываться телефонная связь. С 03-30 поступили сообщения от постов ВНОС о перелете больших групп самолетов через границу. В 04-15 в штабе армии и без донесений услышали отдаленную канонаду по всей линии границы.
Командный пункт армии размещался в лесном массиве юго-восточнее Кобрина. Выйдя из штабного блиндажа на близкую опушку леса, Павел Федорович увидел над Кобрином карусель самолетов в густых купах зенитных разрывов. Противник бомбил место прежнего расположения штаба армии и армейских складов. Город горел.
После этого поступили шифровки о попытках захвата немцами мостов через Буг. Для захвата железнодорожных мостов использовались бронепоезда, которые удалось взорвать вместе с мостами. Автодорожные мосты немцы попытались захватить внезапной атакой пехотных подразделений, которая была везде отбита с большими для них потерями. Артподготовка была интенсивной, но короткой. Всего 30 минут.
После 5 часов поступили донесения передовых гарнизонов об атаке мостов крупными силами танков. Мосты один за другим были взорваны вместе с танками. На всем протяжении границы противник приступил к форсированию реки. Узел связи штаба армии устойчиво принимал передачи корпусных и дивизионных радиостанций, а также и ближайших полковых. По заведенному Серпилиным порядку, каждый штаб обязан был обобщать сообщения нижестоящих штабов и регулярно передавать донесения вышестоящему штабу.
Зона ответственности армии простиралась от Бреста на юг на 65 км по прямой до Томашовки в верховьях Припяти, и на север- запад на 70 км до Семятыче, без учета многочисленных излучин реки. В первой линии на берегу реки размещалось 28 армейских опорных пунктов с гарнизонами от усиленного взвода до двух рот и 12 опорных пунктов погранзастав с силами от двух взводов до роты. Все дзоты в опорных пунктах имели бетонные перекрытия, и, по расчетам армейских инженеров, должны были выдержать попадания снарядов корпусных гаубиц.
К 6 часам стало ясно, что первая атака немцев на всем протяжении границы отбита. Лишь небольшие подразделения противника сумели закрепиться на нашем берегу в промежутках между опорными пунктами, но, прижатые фланговым огнем, не имели возможности продвигаться вглубь нашей территории. Попытки немцев наводить паромные переправы были пресечены минометным огнем из опорных пунктов.
После 6 часов противник в разное время на разных участках начал повторную артподготовку. Видимо, каждая дивизия проводила артподготовку на своем участке самостоятельно. Под прикрытием артобстрела немцы вывели на западный берег реки танки и самоходные орудия. Одновременно с форсированием реки пехотой, танки и самоходки начали артиллерийскую дуэль с приданными пушками опорных пунктов. Каждый наш ротный опорный пункт имел на усилении батарею ПТО и батарею ротных минометов. А двухротный пункт - еще и 1 дивизионное орудие и два 107-мм миномета. Взводный опорный пункт имел приданное орудие ПТО и два ротных миномета. Все орудия в опорных пунктах первой линии размещались в дзотах.
Около семи часов поступили первые сообщения о захвате немцами опорных пунктов. При массированной поддержке танков с западного берега противник занял взводные опорные пункты Ольха, Страдечи на левом фланге армии и взводные пункты Ставы и Чижевичи на правом фланге. На большой штабной карте появились синие пятна плацдармов противника на нашем берегу. Немцы начали наводить паромные переправы и понтонные мосты на захваченные плацдармы. Все шло по плану.
Серпилин намеренно разместил на первой линии только опорные пункты уровня не выше роты. Двухротных пунктов было всего два на левом фланге и ни одного на правом. Даже во внешних фортах брестской крепости размещались только усиленные роты или полуроты. Командарм уперся и сумел отстоять свою позицию перед штабом фронта, который требовал разместить на границе опорные пункты батальонного и двухротного уровня.
Немцы имели полную возможность, несмотря на все возможные меры маскировки, заранее разведать расположение пограничных опорных пунктов и сосредоточить против них тяжелую артиллерию, массированный удар которой, полевые укрепления все равно бы не выдержали. В итоге задержка продвижения противника возросла бы не намного, а потери личного состава гарнизонов выросли бы многократно.
Серпилин был доволен. Полевые укрепления в опорных пунктах не впечатлили немецкое командование. По донесениям гарнизонов, артиллерия тяжелых калибров в артподготовке не участвовала. Даже форты брестской крепости обстреливала только дивизионная и корпусная артиллерия.
Особенно порадовало командарма использование противником больших масс танков у Коденя.
Приграничный участок нашей территории от Знаменки до Прилук, в центре которого, напротив польского Коденя, находилось местечко Страдечи, представлял собой классическое дефиле. Параллельно Бугу, на расстоянии от 1 до 3 км от него, протекала небольшая речка Слановка, на восточном берегу которой протянулся заболоченный лес. Между болотистыми поймами Буга и речушки, по относительно сухой, пологой и безлесной гриве шириной 0,5-1 км, параллельно границе проходили железная и автомобильная дороги от Томашовки на Брест. Длина этого дефиле составляла 13 км. Именно в этом месте штаб армии подготовил для немцев западню.
Северный выход из дефиле шириной всего полкилометра у селения Прилуки прикрыли двухротным опорным пунктом. Более широкий южный выход у Знаменки прикрыли ротным опорным пунктом пограничников и двухротным армейский пунктом.
За болотом в лесу у обоих выходов из дефиле расположили по две батареи тяжелых дивизионных 120-мм минометов, задачей которых было поддерживать в обороне опорные пункты. Корректировщики минометных батарей размещались непосредственно за опорными пунктами.
На удалении 5-10 км от границы под пологом густых лесов разместили два дивизионных и два корпусных артполка в полном составе. Батареи размещались вдоль лесной грунтовой дороги Медно - Прилуки, а также по опушкам лесных массивов восточнее Медно и Прилук. Каждой батарее заранее подготовили для отхода на восток лесные дороги, не просматриваемые с воздуха. Корректировщики батарей в составе разведгрупп еще с вечера заняли позиции в болотах за дефиле. Всю территорию дефиле артиллеристы заранее пристреляли.
И в эту ловушку немцы ухнули двумя ногами сразу. В 08-10 командарм выехал на КП 61-й сд, чтобы лично руководить достойной встречей "долгожданных гостей". Автоколонна командарма в составе трех бронеавтомобилей БА-10, двух "эмок", двух грузовиков с автоматчиками и одного грузовика с крупнокалиберным зенитным пулеметом двинулась лесными дорогами на Малориту, а затем на Бродятин. Комдив 61-й полковник Миронов, встретив прибывшего командарма, доложил, что противник навел на плацдарме 3 понтонных моста и четыре паромные переправы и непрерывно переправляет в большом количестве танки, артиллерию и грузовики с пехотой. Подразделения противника силой до двух батальонов пехоты при поддержке танков попытались вырваться из дефиле с южного и северного краев, но были отбиты огнем артиллерии опорных пунктов.
В 09-40 немцы начали уже в третий раз массированный обстрел опорных пунктов. Одновременно батальон мотопехоты с танками попытался обойти опорный пункт и форсировать болото юго-восточнее Прилук, но благополучно застрял, после чего начал вытаскивать танки и автомашины из трясины.* Одной из разведгрупп 61-й дивизии удалось прихватить в болоте зазевавшегося немца, который был экстренно допрошен. Из расшифрованного сообщения разведгруппы следовало, что на плацдарм переправляются, ни много ни мало, как 3-я и 4-я танковые дивизии 24 моторизованного корпуса и 10-я моторизованная дивизия этого же корпуса!
Серпилин накануне долго колебался и обсуждал с командиром 14-й смешанной авиадивизии полковником Бобровым, стоит ли в первый же день боевых действий использовать штурмовиков, или поберечь их на "черный" день. Бобров доказывал, что штурмовики сумеют, поднявшись с близко расположенных площадок нанести короткий удар, затем сразу же нырнуть на другие запасные площадки, прежде чем немцы сумеют подтянуть свои истребители. От небольшого количества вражеских истребителей, которые могут случайно оказаться поблизости, штурмовиков прикроют собственные истребители штурмовых полков. Бобров напирал на необходимость приобретения штурмовыми полками реального боевого опыта. Окончательного решения о применении штурмовиков принято не было. Тем не менее, штурмовики сидели на передовых площадках и ждали команды.
Получив донесение разведгруппы, Серпилин больше не колебался. Упускать возможность "общипать" целый танковый корпус немцев было бы непростительной ошибкой. Бобров получил команду готовить своих "орлов" к взлету.
С 10-00 до 10-40 опорные пункты у Прилук и Знаменки отразили еще один штурм, подбив до 30 танков противника и уничтожив более двух батальонов пехоты. Командиры опорных пунктов доложили о больших потерях в живой силе и артиллерии. Полковник Миронов предложил отвести остатки гарнизонов, учитывая, что все дороги в тылу гарнизонов плотно заминированы. Серпилину пришлось возразить: гарнизоны должны удерживать позиции как можно дольше. Чем больше живой силы и техники немцы успеют переправить на плацдарм, тем эффективней будет тщательно подготовленный удар. Как ни хотелось командарму сохранить бойцов, уже 6 часов отбивающих под непрерывным артобстрелом массированные атаки противника, от них требовалось держаться. Серпилин разрешил Миронову при отражении следующей атаки использовать четыре батареи 122-мм гаубиц.
Над расположенным на опушке леса КП дивизии, близлежащим местечком Бродятин и окрестными лесами кружили два немецких корректировщика, пытавшихся обнаружить расположение минометных батарей, поддерживающих огнем опорные пункты. Однако, обнаружить расположенные под пологом деревьев и стреляющие в подготовленные зазоры между кронами минометы, было практически невозможно. А вот залпы гаубиц они вполне могли засечь. Пришлось напомнить Миронову, что в дивизии есть зенитная артиллерия, и пора бы ей заняться делом. Батареи 37-мм зенитных автоматов, прикрывающие артполки, открыли беглый огонь и вскоре загнали корректировщиков на высоту более 6 км.
В 11-00 начался уже четвертый массированный обстрел опорных пунктов, продолжавшийся 40 минут. Было ясно, что боеспособность гарнизонов исчерпана, и на этот раз немцы захватят истерзанные позиции.
По атакующим танкам и пехоте ударили тяжелые минометы и гаубицы. Несмотря на большие потери, немцам удалось захватить опорный пункт в Прилуках. Пройдя через Прилуки вдоль шоссейной и железной дорог, за околицей танки попали на минное поле. Три машины подорвались. Остальные встали.
Опорный пункт пограничников в Знаменке тоже пал. Однако, двухротный пункт с южной стороны села еще держался. Серпилин засек время - 11-56. Через 20 минут немцы разминируют минное поле и вырвутся с плацдарма. Ждать больше было нельзя. Боброву пошла команда поднимать штурмовиков.
К этому времени, по донесениям наблюдателей, на плацдарме уже сосредоточилось до 400 танков, 100 бронемашин, более 300 артиллерийских орудий, 3000 автомобилей, до 30 000 живой силы противника. С опушки леса у Бродятина, где размещался КП 61-й дивизии, Серпилин увидел, как сначала в сторону Коденя пролетели две эскадрильи истребителей И-153, которые должны были очистить небо от случайных истребителей противника. Затем пролетела эскадрилья штурмовиков под прикрытием восьмерки истребителей, взлетевших с площадки восточнее Бродятина. Другие эскадрильи взлетали с площадок у Масевичей, у Дубично и у Лешницы. Их пролет от Бродятина не просматривался.
Серпилин знал, что время взлета и выхода на плацдарм у Боброва рассчитано по секундам. Штурмовики должны были пройти вдоль плацдарма от Прилук до Знаменки и вывалить на немцев весь свой груз - всего 16 тонн бомб и реактивных снарядов. Заместитель Боброва, присутствующий на КП пояснил, что обратным ходом штурмовики должны проштурмовать из пулеметов западный берег Буга, где на подступах к переправам скопилось большое количество автомобилей и живой силы. Через три минуты после прохождения штурмовиков послышался отдаленный грохот - разрывы пятидесятикилограммовых бомб были слышны даже на КП дивизии.
Серпилин приказал присутствующему заместителю комкора по артиллерии открыть огонь. Спустя две минуты донесся раскатистый артиллерийский залп. Стоящие в лесу в 5 км от КП вблизи деревни Медно дивизионные гаубицы вступили в бой. Спустя 3 минуты над КП прошли обратно штурмовики, вроде бы в полном составе.
Четыре полнокровных артиллерийских полка приступили к боевой работе. 72 дивизионные трехдюймовки выпускали по 15 шестикилограммовых снарядов в минуту, 96 дивизионных гаубиц калибра 122 мм выбрасывали в минуту по 6 22-килограммовых снарядов, 24 корпусных гаубицы калибра 152 мм выдавали по 4 40-килограмовых снаряда в минуту, 60 тяжелых 120-мм минометов - по 15 16-килограмовых мин. И все это "богатство" градом сыпалось на головы немцам. Причем стрельба велась не по площадям, а по конкретным скоплениям танков, грузовиков и артиллерии, указанных корректировщиками. Артиллерийская канонада не прекращалась 20 минут. Всего артиллеристы должны были выпустить по немцам 520 тонн снарядов и мин.
Загнанные на большую высоту немецкие самолеты-разведчики не смогли обнаружить расположение батарей. Тем не менее, немецкая артиллерия открыла ожесточенный огонь наобум по опушкам лесов, пытаясь подавить наши батареи, впрочем, без особого успеха. К концу артобстрела появились в большом количестве немецкие пикировщики, горячо встреченные зенитчиками, и вывалили бомбы на леса без всякого адреса.
Убедившись, что артиллерийские командиры, присутствующие на КП, взялись за организацию отвода батарей с огневых позиций, командарм попрощался со штабными командирами и в 12-40 отбыл на армейский КП. Операция "прием гостей Љ 1" завершилась, как и задумывалось. Наблюдатели в болотах взялись за подсчет причиненных противнику потерь.
По дороге командарм завернул на КП Коротеева у Малориты. Он хотел оценить работу штаба корпуса в боевой обстановке, ведь корпус был свежеразвернутым, и большинство штабных командиров были призваны из запаса. Поздоровавшись с Коротеевым и его заместителями, Серпилин сразу прошел в блиндаж оперативного отдела. На большой, разложенной на столе, карте была нанесена оперативная обстановка. К удовольствию командарма, нанесенная обстановка соответствовала такой же карте, оставшейся на КП 61-й дивизии. Штаб корпуса успевал дешифровывать поступающие донесения, и наносить на карту последние изменения обстановки. Вся полоса вдоль реки Буг уже приобрела синий цвет немцев. Держались только опорный пункт у Знаменки и форты "5" и "З". Само собой, держалась крепость.
Коротеев доложил, что все идет по плану. Все лесные дороги, ведущие от границы вглубь нашей территории, полностью перекрыты заминированными засеками. А других дорог в полосе корпуса почти нет, за исключением дорог, проходящих под боком у крепости. А эти дороги надежно простреливаются артиллерией и минометами из крепости.
Немцы попытались таранить лесные засеки тяжелыми танками. Машины, естественно, подорвались. Теперь немцы пытаются разминировать завалы. Наши снайперы, размещенные, по опыту финской войны, на деревьях, отстреливают саперов.
Многие гарнизоны опорных пунктов и специально направленные разведгруппы успели захватить пленных. Результаты допросов пленных уже были видны на карте. На синей полосе стояли многочисленные обозначения частей и соединений. Против дивизии Миронова действуют 2 танковых, одна моторизованная, одна кавалерийская и одна пехотная дивизия. Все они входят в 24 моторизованный корпус немцев. На правом фланге между Прилуками и Брестом против 117-й дивизии Тимакова действует 34 пехотная дивизия. Непосредственно Брест атакует 45 пехотная дивизия. Обе дивизии входят в 12 армейский корпус. Все отмеченные соединения противника входят во 2 танковую группу.
Серпилин приказал Коротееву обеспечить отход в тыл гарнизона опорного пункта у Знаменки. Гарнизон свою задачу полностью выполнил.
- Всех, кто выйдет, представьте к наградам по максимуму. Форты крепости пусть пока держатся. - С этим командарм отбыл в штаб армии.
По дороге, в густом заболоченном лесу перед местечком Черняны передовая бронемашина подорвалась на мине. Автоколонна сразу же была обстреляна из леса пулеметчиками и забросана гранатами. Ответным огнем нападавшие были рассеяны. На месте нападения обнаружены шесть трупов в красноармейской форме и с поддельными документами. Пленных взять не удалось, так как противник быстро отступил в болото, унося с собой раненых. Павлу Федоровичу пришлось вспомнить молодость и пострелять из автомата, укрывшись в кювете. Потеряли одну бронемашину, один грузовик, шестерых убитыми и девять человек ранеными.
Надо будет издать приказ о минимальном штате охраны при передвижениях старшего комсостава, - сделал себе зарубку на память командарм.
К 14-20 Серпилин прибыл на свой КП. Выслушав краткий доклад Дерюгина, пошел пообедать. С ночи маковой росинки во рту не держал. Перекусив, сразу пошел в блиндаж оперативного отдела. Его интересовало положение на правом фланге армии. Начальник оперативного отдела подполковник Медведев подробно доложил обстановку.
Характер местности севернее Бреста принципиально отличался от той, что располагалась в полосе корпуса Коротеева. Если у Коротеева практически вся местность была покрыта лесами и болотами, то южнее почти вся местность была танкодоступной. Исключение составляли крупный лесной массив между Семятыче и Высокое, а также несколько заболоченных участков в поймах Западного Буга и довольно крупной реки Лесной, протекавшей восточнее.
Поэтому, оборона 61 стрелкового корпуса была построена из максимально возможного количества малых опорных пунктов уровня взвод - полурота. Прикрывались все мосты даже через малые речки, все более-менее крупные населенные пункты и все перекрестки дорог с твердым покрытием.
Что интересно, река Лесная и ее притоки текли навстречу Западному Бугу, то есть с северо-запада на юг. В 10 км севернее Бреста Лесная образовывала обширную излучину, обращенную выпуклостью на восток, затем круто поворачивала на запад и впадала в Буг. Немецкие войска, форсировавшие З. Буг севернее Бреста, неминуемо попадали в "мешок", образованный излучиной Лесной. Южная сторона "мешка" надежно защищалась внешними фортами "1", "Б" и "В", располагавшимися за рекой Лесная. Севернее излучины западный берег Лесной был сильно заболочен и непреодолим для танков и всех видов транспортных средств. В этом месте Серпилин со штабом 61-го корпуса подготовил "ловушку Љ2".
К 15 часам весь восточный берег Буга севернее Бреста уже был захвачен немцами. Продолжали сражаться только опорные ротные пункты пограничников у Костарей, у Мощон, и внешние форты крепости "1" и "А".
Оперативная обстановка на правом фланге тоже прояснилась. Захваченные после первого, успешно отбитого штурма, пленные показали, что против 144 дивизии на правом фланге корпуса действовали 252, 134 и 131 пехотные дивизии 43 армейского корпуса немцев. Ближе к Бресту против нашей 110 дивизии наступали 29 моторизованная, 167 пехотная и 18 танковая дивизии 47 моторизованного корпуса.
Немцы навели понтонные и паромные переправы через Буг и бросили в наступление моторизованные передовые отряды, как правило, в составе усиленного батальона. К 11-12 часам передовые отряды уперлись в опорные пункты второй линии и попытались сходу захватить их. Попытка повсеместно закончилась неудачей, передовые отряды понесли тяжелые потери. Сейчас передовые отряды пытаются обходить опорные пункты и продвигаться дальше. Немцы подтягивают к опорным пунктам артиллерию.
На наиболее интересовавшем Серпилина участке фронта обстановка складывалась следующим образом:
37 пехотная дивизия форсировала Буг между фортом "А" и устьем Лесной и попыталась продвигаться на восток, но уперлась в форты "Б" и "В" и там застряла. Два автомобильных и железнодорожный мосты через Лесную у Клейников уже взорваны.
18 танковая дивизия на участке от устья Лесной до Чижевичей подавила наши пограничные опорные пункты, навела переправы и продвинулась на 10 км до железной дороги Брест - Высокое. С севера продвижение дивизии ограничивает канал Лесная - Буг. Мосты через канал у Мотыкал и Раковиц взорваны. Три взводных опорных пункта у железной дороги пока сдерживают атаки дивизии. В полосе 18 танковой дивизии немцы привлекли к ударам по опорным пунктам пикирующие бомбардировщики.
167 пехотная дивизия форсировала Буг на участке Костари - Чижевичи и продвинулась на 8 км до линии Сычи - Щитники - Яцковичи, где ведет бой с опорными пунктами.
29 моторизованная дивизия подавила опорные пункты и навела переправы на участке Костари - Немирув. Передовые отряды продвинулись на 6 - 8 км уперлись в речку Гульва на участке Волчин - Ставы, прикрытом тремя опорными пунктами.
Серпилин решил облегчить немцам жизнь и приказал отвести гарнизоны опорных пунктов перед фронтом 18 танковой дивизии. А то, не дай бог, немцы еще завязнут перед опорными пунктами и не успеют до темноты втянуться в заготовленный "мешок".
На десятикилометровом участке восточного берега излучины Лесной были развернуты 3 двухвзводных и два ротных опорных пункта. Южную сторону "мешка" надежно прикрывали форты "Б", "В", и "Г", в каждом из которых размещалось по полуроте. Севернее немцы продвинуться никак не могли - мешали болота.
В небольшом лесном массиве в двух километрах восточнее излучины Лесной заняли позиции батареи тяжелых минометов двух дивизионных артполков. Еще в двух километрах восточнее, по опушкам более крупного леса размещались артиллерийские и гаубичные батареи двух дивизионных и одного корпусного артполков. Артиллерийские корректировщики сидели в опорных пунктах по восточному берегу Лесной.
Командарм приказал подготовить свой конвой и выехал на КП 110-й дивизии в лесной массив у местечка Черни. Поскольку ехать надо было по шоссе Брест - Минск, по открытой местности, в состав конвоя включили еще грузовик ЗИС-6 с зенитной ПТБ-23 в кузове. Сам Серпилин поехал в броневике БА-20 вместо "эмки". Предосторожности оказались не лишними. По дороге конвой попытались атаковать истребители Ме-110, пулеметным огнем были ранены два автоматчика, один убит. Ехать приходилось медленно, по обочине. Конвой с трудом расчищал дорогу от беженцев, сплошным потоком, во всю ширину шоссе шедших от Бреста.
Серпилин с удовлетворением отметил малое количество автомобилей в потоке беженцев. Комендатура Бреста сработала оперативно и успела мобилизовать все автомобили, подлежащие мобилизации. На несколько минут останавливались у каждого из семи опорных пунктов, прикрывавших все мосты на трассе. Боевой дух и боеготовность гарнизонов порадовали командарма.
Тем не менее, к 18-40 удалось добраться до КП Захарьина. Комдив сразу же доложил по карте последние изменения обстановки. После отвода гарнизонов второй линии опорных пунктов, передовые отряды 18 танковой дивизии беспрепятственно продвинулись в излучине до берега Лесной и попытались сходу форсировать реку, но были отбиты с большими потерями. Колонны главных сил дивизии пересекают железную дорогу у Мотыкал. Наши оставшиеся в лесном массиве разведгруппы докладывают, что артиллерия 18 дивизии, и, по-видимому, корпусная артиллерия занимают позиции перед железной дорогой. 37 пехотная дивизия, упершись во внешние форты крепости, решила обойти их слева, восстановила взорванный мост через Лесную у Клейников и тоже лезет в "мешок".
По плану, нужно было удержать немцев в излучине до 22 часов. Потом планировалось нанести артиллерийский удар и затем, в ночной темноте, отвести артиллерию в тыл. Наносить удар раньше было нецелесообразно, так как расположенные в сравнительно небольших лесных массивах артполки могли понести серьезные потери от авиаударов противника. Отводить полки в светлое время при полном господстве немецкой авиации в воздухе означало сразу же потерять их. Именно поэтому Серпилин и прибыл лично на КП дивизии.
В 19-40 над нашими позициями появились два самолета корректировщика, за характерный двухкилевой корпус позднее получивших в войсках прозвище "рама". Зенитчики открыли плотный огонь и загнали их на большую высоту.
К 20-15 противник развернул перед железной дорогой до 120 дивизионных и корпусных орудий и начал массированный обстрел наших опорных пунктов. Основные силы 18 танковой и 37 пехотной дивизий уже выходили на берег Лесной в излучине.
Во время артподготовки на берег реки выдвинулись до 30 тяжелых танков Т-4. После 20-минутного артобстрела пехота приступила к форсированию реки. Танки вступили в артиллерийскую дуэль с противотанковой артиллерией в дзотах. Уцелевшие пулеметы и минометы опорных пунктов открыли огонь по пехоте.
Серпилин разрешил Захарьину использовать батареи дивизионных минометов артполков для отражения атаки. 30 минометов открыли огонь по танкам, а 30 - по переправившейся на восточный берег пехоте. 16-килограммовая осколочно-фугасная мина при прямом попадании вполне могла пробить не слишком толстую верхнюю броню танков. После того, как четыре танка загорелись, остальные отошли на исходные позиции. Атака пехоты под массированным огнем тоже захлебнулась.
Тут же появились в большом количестве немецкие пикирующие бомбардировщики и попытались нанести удар по небольшому лесу, где скрывались минометные батареи. Расчеты зенитных пулеметов ДШК, входящих в штаты минометных батарей и скорострельные зенитки сбили два бомбардировщика и помещали остальным прицельно сбросить бомбы, хотя, немцы и так бомбили лес наугад.
Убедившись, что все идет, как задумано, Серпилин приказал Захарьину завершить операцию "прием гостей Љ2" по намеченному плану, и в 20-45 выехал из дивизии на свой КП.
К его приезду оперативный отдел как раз закончил подготовку боевого донесения в штаб фронта за 22 число.
Закончив во второй раз чтение донесения, командарм вызвал полковника Дерюгина и сказал:
- Больше ничего исправлять не будем. Отправляйте донесение как есть.
Примечание 1. В нашей реальности, после захвата моста у Коденя и взятия Страдичей 3-й танковой дивизией, командир дивизии генерал-лейтенант В. Модель, направил передовой отряд этой дивизии в составе 394-го моторизованного полка с приданными артиллерией и штурмовыми орудиями в сторону Бреста. Вместо того, чтобы наступать по хорошему шоссе Домачево - Брест, передовой отряд двинулся на северо-восток прямиком в болото, где и завяз благополучно до 16 часов. И это несмотря на то, что болота были обозначены на всех картах!
Этот эпизод, по мнению автора, свидетельствует о том, что Вермахт вовсе не был такой уж идеально отлаженной военной машиной. Немцы тоже делали массу глупостей. И только на фоне абсолютно бездарного руководства РККА немецкое командование выглядело таким уж блестящим. В разрабатываемой альтернативной реальности командование РККА не дает возможности немцам блистать на черном фоне.
От автора.
Как это ни странно, но боевые действия в полосе армии Серпилина 22 июня развивались в соответствии с планами обеих противоборствующих сторон.
2-я танковая группа Гудериана прорвала полосу пограничных укреплений, захватила всю приграничную полосу, за исключением брестской крепости и ее фортов, продвинулась вглубь от 6 км на южном фланге, и до 15 км на северном фланге у Семятыче. Не удалось захватить целым ни одного моста через пограничную реку Западный Буг. Но, по большому счету, рассчитывать на захват мостов целехонькими, было чистой воды самонадеянностью. Дивизии танковой группы понесли неожиданно большие потери при форсировании Буга, и, особенно, при атаке передовыми отрядами опорных пунктов второй линии.
Сильно пострадали три танковые дивизии и две механизированные, составлявшие основную ударную силу танковой группы. Массированный артиллерийский удар по находившимся в походных порядках дивизиям, тщательно подготовленный и грамотно исполненный командованием 4-й армии, привел к большим потерям в автотранспорте, живой силе, танках и артиллерии.
Всего за первый день боевых действий 2-я танковая группа потеряла, согласно донесению 4-ой армии за 22 июня, 43 тыс. человек убитыми и ранеными, 4 тыс. автомобилей, 220 танков, 350 артиллерийских орудий.
Позднее, из захваченных архивов 2 танковой группы было установлено, что фактические потери немцев составили 6 532 человека убитыми, 19 678 ранеными. Было уничтожено 2 124 автомобиля, 192 артиллерийских орудия, подбито 135 танков, из них 49 не подлежало восстановлению.
4-я армия не оставила противнику целым ни одного моста, вынудила немцев наступать в боевых порядках и штурмовать согласно уставам каждый опорный пункт, не позволила танковым группировкам вырваться на оперативный простор, нанесла противнику серьезные потери.
Армия Серпилина потеряла за день убитыми и пропавшими без вести 4 367 человек, раненными 2 564 человека. Из гарнизонов пограничных опорных пунктов уцелели только раненые бойцы, эвакуированные после отбитого первого штурма.
9.7. Серпилин. Из мемуаров.
В ночь на 28 июня моей главной заботой было обеспечение прорыва из брестской крепости 44 стрелкового полка. Майор Гаврилов и подполковник Иваницкий с избытком оправдали мои ожидания. Я надеялся, что они смогут продержаться хотя бы четыре дня, а они продержались все шесть. Они полностью выполнили возложенную на них задачу блокирования перевозок в брестском транспортном узле, и сверх того, оттянули с фронта две пехотных и одну танковую дивизию.
Совершенно неожиданно для меня, эта операция, помимо оперативно-тактического значения, приобрела и еще и общественно-политическое. Уже 24 числа в вечерней сводке Совинформбюро гарнизон крепости был впервые упомянут. К этому времени крепость оставалась единственной точкой от Карпат до Балтики, где наши войска удерживали госграницу. 25 июня в штабе армии объявилось с полдюжины корреспондентов центральных и республиканских газет, а также радио, которые горели желанием получить информацию о действиях гарнизона. На следующий день в газетах вышли публикации об обороне крепости. Мысленно усмехаясь, я прочитал о героях Бреста, которые одним выстрелом убивали по взводу фашистов и чуть ли не шапками сбивали немецкие бомбардировщики. Знать бы наперед, надо было бы, оставить в крепости пару корреспондентов, тогда, глядишь, они и написали бы что-нибудь путное. За первую неделю войны в газетах мне попался только один толковый материал о боевых действиях - очерк К. Симонова в "Красной звезде" о действиях взводного гарнизона где-то в Прибалтике.
Тем не менее, учитывая широкую известность обороны крепости, стало политически важным обеспечить успешный прорыв гарнизона. Мне следовало бы с самого начала усилить разведбат, обеспечивающий прорыв гарнизона, ротой минометчиков и ротой ПТО. Как говорится, задним умом мы все крепки. 27 июня утром я обратился в штаб фронта с просьбой передать нам, для обеспечения прорыва, полк ночных бомбардировщиков.
Понимая ситуацию, командующий фронтом направил в мое распоряжение даже два полка легких ночных бомбардировщиков, вооруженных самолетами Р-5*. Днем мы приняли эти полки на передовых площадках штурмовых авиаполков дивизии Боброва, и поручили их обеспечение батальонам аэродромного обслуживания наших авиаполков. Командирам ночных бомбардировщиков я лично приказал всеми наличными силами всю ночь патрулировать окрестности Бреста и бомбить все немецкие артиллерийские батареи, которые ночью проявят активность. Позднее выяснилось, что летчики-ночники засекли и атаковали более 50 артиллерийских батарей, которые пытались противодействовать прорыву. Бомбардировщики патрулировали вокруг Бреста на высоте 2000 метров. Обнаружив по хорошо заметным ночью вспышкам выстрелов артиллерийские батареи, летчики переводили моторы на холостой ход, и бесшумно планировали на цели. Прицельное бомбометание пятидесятикилограммовыми бомбами проводилось с высоты порядка 100 метров. Прикрывавшие батареи зенитчики не имели прожекторов, поэтому летчики-ночники потеряли всего два самолета, уничтожив, по их отчетам, 90 артиллерийских орудий. Даже если поделить эту цифру на два, получалось весьма солидно! 45 тяжелых орудий - это 2 полных тяжелых артполка. Это был еще один, незапланированный результат брестской обороны. Можно было надеяться, что действия ночных бомбардировщиков существенно облегчили задачу 44 стрелкового полка.
В 05-30 утра мне принесли расшифрованное донесение Гаврилова об успешном прорыве. Он вывел из окружения около тысячи человек. С души у меня свалился огромный камень. С Белорусским штабом партизанского движения** у меня была договоренность, что партизанские отряды, действующие в бассейне Припяти, выделят отряду Гаврилова проводников для прохода через болота и примут на своих базах тяжелых раненых.
Вечером этого дня мне позвонил главный редактор "Красной Звезды" и попросил сообщить ему, когда отряд Гаврилова выйдет в расположение наших войск, чтобы прислать корреспондентов для подготовки публикаций. Я согласился, поставив условие, что среди корреспондентов должен быть К. Симонов.
Новый день начался с большой удачи. Однако, неостановимый ход боевых действий уже ставил перед армией новые задачи. Накануне главные силы 47 моторизованного корпуса противника - 18 танковая и 29 моторизованная дивизии вышли к главному армейскому рубежу обороны на участке Новоселки - Трухановичи. За шесть дней немцы продвинулись на 90 км по прямой от границы вдоль шоссе Чернавчицы - Пружаны.
26 июня передовые отряды мотокорпуса попытались войти в лесную полосу по шоссе Пружаны - Ружаны и по грунтовой дороге Трухановичи - Лысково, но натолкнулись на заминированные засеки, охраняемые опорными пунктами, и откатились назад, понеся потери.
24 мотокорпус, который прорвал госграницу южнее Бреста, продвигался значительно медленнее, так как его коммуникации были перехвачены Брестской крепостью. Его передовые отряды продвинулись на 70 км от границы и обошли с флангов Кобрин. Главные силы 24 мотокорпуса - 4 танковая и 1 кавалерийская дивизии, вместе с 37 пехотной дивизией 12 армейского корпуса, подошли к Кобрину, на восточной окраине которого, за рекой и Днепровско-Бугским каналом, оборонялся в крепком опорном пункте усиленный батальон нашей 117 стрелковой дивизии. Штаб армии 25 июня перебазировался из Кобрина в Ивацевичи.
На левом фланге армии немецкая 267 пехотная дивизия застряла в припятских лесах и топталась перед Малоритой, пройдя от границы всего 30 км. В Малорите еще держался двухротный опорный пункт 61 стрелковой дивизии.
Немецкие 45 и 34 пехотные и 3 танковая дивизии, все еще, осаждали опустевшую Брестскую крепость. Судя по донесениям Гаврилова, они понесли большие потери и нуждались в пополнении.
На правом фланге 43 армейский корпус продвинулся на 80 км, захватил Каменец, и вышел на рубеж рек Левая Лесная и Правая Лесная перед Беловежской Пущей.
Как я уже писал, правый фланг главного армейского рубежа проходил по широкой лесисто - болотистой полосе. С помощью мобилизованного местного населения в лесах нами были устроены три сплошные линии засек шириной по 50 метров каждая. Кроме того, каждая дорога, проходящая через лесную полосу, через каждый километр перекрывалась засеками длиной 4 км и шириной по 100 метров. Все засеки минировались. За каждой засекой на дороге размещался взводный опорный пункт. В 3 - 4 км за опорным пунктом в лесу оборудовались позиции для тяжелых минометов. Для размещения батареи тяжелых минометов в лесу на удалении несколько сотен метров от дороги вырубалась небольшая полянка размером примерно 10 на 15 метров. Срубленные деревья распиливались и оттаскивались лес, полянка очищалась. Установленные на ней минометы оказывались, визуально, как бы в глубокой яме, ограниченной кронами окружающих поляну деревьев, глубиной более 20 метров. Противнику обнаружить такую позицию с воздуха было практически не возможно. А обстреливать все лесные поляны подряд - глупо и малорезультативно.
Танки и автомобили могли пересечь лесную полосу только по дорогам. Пехота с легким вооружением, конечно, могла пройти по сухим, не заболоченным участкам леса. Пехотные подразделения могли пересечь пешком лесную полосу за 1 - 2 дня, но ничего тяжелее батальонного миномета и станкового пулемета, пронести с собой через лес они не имели физической возможности.
За полосой лесов на удалении 1 - 1,5 км от опушек мы расположили цепочку из 22 взводных опорных пунктов, расположенных на расстоянии 1,5 - 2 км друг от друга. Там, где в лесных массивах залегали труднопроходимые болота, расстояния между опорными пунктами увеличивались до 5 - 6 км.
В небольших лесах за главным рубежом, вблизи дорог, мы разместили батареи дивизионных и корпусных артполков, заранее пристреляв все пересекающие лесную полосу дороги.
Из восьми дивизионных разведбатов, трех рот ПТО и трех минометных рот, после начала боевых действий я сформировал 3 сводных кавалерийских отряда, которые планировал использовать в качестве армейского подвижного резерва для перехвата групп противника, которые сумеют просочиться через лес.
110 дивизию полковника Захарьина, оборонявшую приграничную полосу севернее Бреста против 47 германского мотокорпуса, я вывел в резерв на пополнение. Последний опорный пункт дивизии в городе Каменец был оставлен нами в середине дня 25 июня. Благодаря тактическим особенностям действий наших дивизий в рассредоточенных опорных пунктах, все полковые и батальонные штабы уцелели. Большая часть тыловых подразделений тоже сохранилась.
Вечером 23 июня, убедившись, что немцы больше не штурмуют опорные пункты без серьезной артподготовки или бомбардировки, я отдал приказ, предписывающий подразделениям, незаметно для противника, оставлять опорные пункты, в случае, если противник начинал пристрелку дивизионными или корпусными калибрами, а также после бомбежки. В самом деле, такая пристрелка показывала, что противник уже восстановил взорванные мосты и подтянул тяжелую артиллерию. Практический опыт показал, что после артподготовки наши гарнизоны несли большие потери и уже не могли отразить атаку противника. В первые два дня из гарнизонов опорных пунктов смогли отойти в тыл около 10% личного состава, в большинстве раненые. В последующие дни, после моего приказа, отошли около 50% личного состава гарнизонов, из них три четверти боеспособных бойцов и командиров. К сожалению, во многих случаях немцы плотно блокировали опорные пункты, и гарнизоны не имели возможности скрытно отступить. В этом случае, наши гарнизоны упорно оборонялись, и шли на прорыв при первом же удобном случае.
26 июня я отвел дивизию Захарьина на переформирование за главный рубеж в лес севернее Ружан и последующие два дня укомплектовал её до штатного состава за счет фильтрации мобилизованного в зоне ответственности армии местного призывного контингента. Предпочтение отдавалось призывникам в возрасте 40 - 45 лет, имевшим боевой опыт мировой войны в составе царской армии. Мой личный опыт говорил, что эта категория новобранцев будет более устойчива в бою, чем необученная молодежь.
В итоге, в новом составе боевых подразделений 110 дивизии оказалось 30% уже обстрелянных бойцов, которых назначили младшими командирами и номерами расчетов тяжелого стрелкового оружия, и 70% новобранцев, имевших боевой опыт прошлой войны. Большим недостатком было почти полное отсутствие в дивизии тяжелых минометов и артиллерии и некомплект легких минометов и пулеметов. Винтовки Мосина в нужном количестве удалось получить с фронтовых складов. По этой причине, я предполагал использовать подразделения 110 дивизии в качестве полевого заполнения между опорными пунктами 42 дивизии, имевшей полный комплект тяжелого вооружения.
Аналогичным образом, 27 июня я отвел на переформирование 144 дивизию Васильева, разместив её в лесу восточнее Коссово. К 30 июня и эта дивизия тоже была доукомплектована личным составом. Захарьину я приказал подготовить дивизию к боевым действиям с 29 июня, а Васильеву - с 1 июля.
Но, вернемся к событиям 28 июня. Прочитав подготовленное донесение в штаб фронта об успешном прорыве Гаврилова, я добавил в него просьбу к командующему фронтом оставить нам полки ночных бомбардировщиков, показавшие высокую эффективность, и подписал донесение к отправке. Затем я направился в расположение 42 дивизии, в которой сегодня должны были развиваться главные события. Штаб дивизии размещался в лесу восточнее Порозово. Поздоровавшись с комдивом полковником Чичкановым и штабными командирами, я первым делом изучил оперативную карту. Части 18 танковой и 29 моторизованной дивизий противника были отображены на ней полностью.
Разведгруппы с радиостанциями, выделяемые из состава оставшихся в дивизиях полковых разведывательных рот, при отходе наших частей оставались на занимаемой противником территории в лесных массивах. Они занимали позиции, удобные для наблюдения за дорогами, и обеспечивали штаб дивизии информацией о передвижениях немецких войсковых колонн. По ночам, в удобном случае, разведгруппы брали "языков" и передавали нам полученные от пленных сведения.
В 07-00 немецкая дивизионная артиллерия провела пристрелку, и затем начала артподготовку по нашим опорным пунктам, перекрывавшим дороги при входе в лесную полосу. Выполняя мой приказ, гарнизоны опорных пунктов у Новоселок и Трухановичей после первых пристрелочных залпов скрытно отошли в лес. После короткого, но интенсивного артобстрела, каждый опорный пункт был атакован батальоном пехоты при поддержке танков. Атакующие были накрыты плотным огнем тяжелых минометов, понесли большие потери, но упорно продвигались вперед и захватили опорные пункты.
Затем колонны противника втянулись в лес по булыжной дороге у Новоселок и по грунтовой у Трухановичей. Обе дороги проходили по насыпям через заболоченный лес. После подрыва передовых танков на минах, колонны вынуждены были остановиться, и, по наводке засевших в болотах корректировщиков, их снова обстреляли наши тяжелые минометы. Немногие уцелевшие танки и пехота противника отошли на исходные позиции. Через 40 минут появились пикирующие бомбардировщики и нанесли удар по лесу вдоль дорог. Практически бесполезная трата боеприпасов, учитывая площадь лесного массива и полнейшую невозможность обнаружить с воздуха позиции наших минометов. Хотя, возможно, часть заложенных мин сдетонировала от разрывов авиабомб. Я сразу же дал приказ саперам обновлять минные поля на дорогах после артобстрелов и бомбежек.
В 10-10 артиллерия противника произвела короткий огневой налет по дорогам, затем вперед выдвинулись саперы под охраной пехотинцев, которые были обстреляны нашими снайперами, засевшими в болотах. Тем не менее, в 11 часов немецкие саперы, видимо, доложили о разминировании, и пополненные колонны пехоты и танков снова пошли вперед. Одновременно артиллерия противника открыла огонь по площадям. Дождавшись, когда немецкие танки дойдут до нужных точек, наши наблюдатели привели в действие мощные радиоуправляемые фугасы. Позднее наблюдатели сообщали, что от подрыва фугасов многотонные танки отлетали на десятки метров. Особенно эффектно были подорваны фугасы на булыжной дороге. Гранитные булыжники размером от крупного яблока до кирпича с огромной скоростью разлетались на сотни метров, производя опустошения среди пехотинцев. Затем по колоннам снова ударили минометы. Разгром колонн был полным.
Немецкое командование сделало правильный вывод, что без подавления минометов продвижение вперед не возможно. После 13 часов наши наблюдатели на опушках леса сообщили, что 8 отрядов пехоты, силами до роты каждый, входят в лес по обе стороны от дорог. Очевидно, противник решил найти в лесу позиции минометов, и силами пехоты уничтожить их. Пехота противника долго искала проходы через болота. Примерно к 14 часам отряды прошли по болотам 1 км и уперлись в первую засечную линию. Попытки пролезть через засеку привели к подрывам. Ввиду нехватки противопехотных мин наши саперы ставили в засеках импровизированные мины из оборонительных гранат Ф-1. Они быстро охладили пыл немецкой пехоты. Немцы отошли от засек и вызвали огонь артиллерии. Десятиминутный сосредоточенный артобстрел проделал в засеке проходы. Двинувшаяся было по ним пехота снова попала под точный, корректируемый наблюдателями огонь минометов.
Методика таких действий была отработана еще в первые дни войны в левофланговой дивизии Миронова. Там, в таких же болотистых лесах южнее Бреста, эта дивизия успешно противостояла двум танковым, одной кавалерийской и одной пехотной дивизии германцев. В результате, через два дня боев, противник вынужден был перебросить 3-ю и 4-ю танковые, 1-ю кавалерийскую дивизию на 25 километров левее по фронту, и провел их в обход лесной зоны через Прилуки, Бернады и Пугачево. Проходя мимо Бреста, эти дивизии попали под огонь тяжелых минометов из крепости. 267 пехотная дивизия до сих пор топталась перед Малоритой. Полковник Чичканов со своими штабными командирами провел в дивизии Миронова два дня - 23 и 24 июня, и на практике освоил специфику оборонительных действий в лесной зоне.
Такие "развлечения" дивизия Чичканова продолжала весь день. Немцам в итоге удалось за сутки продвинуться на 3 километра и преодолеть две засечные полосы, перекрывающие дороги. В третью полосу они уперлись к концу дня. Убедившись, что все идет, как намечалось, я в 15 часов выехал обратно в штаб армии.
В штабе мне доложили, что разведгруппы зафиксировали выдвижение колонн тяжелой артиллерии от Бреста по шоссе на Кобрин и Каменец. Упускать такой случай было нельзя. Я сразу дал команду комдиву Боброву начать авиаразведку колонн и готовить штурмовые полки к нанесению удара. Информацию о колоннах передал в штаб фронта и предложил использовать по ним фронтовую авиацию. В первые дни войны фронтовые бомбардировщики и штурмовики обычно работали по переправам и транспортным узлам противника. Но, колонны полков тяжелой артиллерии были слишком ценной добычей, чтобы упускать такую возможность.
Думаю, немецкое командование сильно пожалело о своем опрометчивом решении перебрасывать тяжелую артиллерию днем. В 18 часов авиаразведка засекла колонны. В 19 часов по ним отработали штурмовые полки приданной авиадивизии. С 19-30 и до конца дня по колоннам отбомбились четыре бомбардировочных и три штурмовых полка фронтового подчинения. По докладам летчиков, подтвержденных нашими наблюдателями, авиация уничтожили 116 тяжелых орудий и минометов, большое количество грузовиков и тягачей. С учетом результатов ночных бомбардировщиков, было уничтожено более половины тяжелой артиллерии, стянутой противником к Бресту. К вечеру поступил приказ командующего фронтом, временно оставляющий в моем распоряжении один полк ночных бомбардировщиков. Техническое обслуживание и обеспечение вылетов возлагалось на дивизию Боброва.
К исходу дня 24 мотокорпус немцев занял Кобрин и атаковал наш опорный пункт. 61-й дивизии Миронова я приказал ночью оставить Малориту и отойти в тыл на переформирование. Теперь немецкой 267 пд предстояло бодаться в дремучих припятских лесах со свежими гарнизонами опорных пунктов 117 сд. Сидеть там ей придется еще долго.
На правом фланге 43 армейский корпус весь день атаковал наши опорные пункты на рубеже рек Правая Лесная и Левая Лесная перед Беловежской Пущей. Немцы захватили тактические плацдармы на восточном берегу, но не смогли навести ни одной переправы. Личный состав 4-ой армии имел все основания быть довольным итогами дня.
Примечание 1. Многоцелевой самолет Р-5 был принят на вооружение в конце 20-х годов. Имел скорость полета 225 км/час и грузоподъемность 500 кг. К началу войны устарел. В реале в начале войны в боевых действиях не использовался. Осенью 41-го года было сформировано 27 полков ночных бомбардировщиков на самолетах Р-5 (см. (13) стр. 436).
В реальности "Боевого 41 года" эти полки были сформированы и обучены ночным действиям еще в мирное время. Использовались с первых дней войны с большим эффектом.
Примечание 2. В нашей реальности Центральный штаб партизанского движения был создан в мае 1942 г. В альтернативной реальности партизанские отряды, их базы, управляющие и обеспечивающие партизанское движение структуры были созданы до войны.
14.1. Серпилин.
В дребезжащем нутре транспортного ТБ-3 трясло немилосердно. Рев четырех моторов заглушал все. Приходилось орать во всю глотку прямо в ухо соседу, что бы тот понял, что от него требуется. От вибрации, создаваемой моторами, ныли зубы. Вдобавок, из каких-то щелей зверски дуло. Даже в шинели, которую предупрежденный летчиками генерал-лейтенант предусмотрительно надел, было холодно. На металлических лавках, расположенных вдоль стен грузового отсека разместились вновь назначенный командующий только что образованного 2-го Прибалтийского фронта герой Советского Союза генерал-лейтенант Серпилин с двумя адъютантами, ординарцем, начальником охраны при трех бойцах и начальником связи с двумя радистами. В передней части отсека громоздились ящики, коробки, чемоданы, вещмешки. Впрочем, большую часть груза составляла армейская радиостанция типа РАФ-КВ. Несмотря на то, что ему твердо обещали предоставить радиостанцию на месте, Серпилин распорядился демонтировать с автомобиля и загрузить в самолет свою армейскую радиостанцию.
На двух других ТБ летели оперативный отдел штаба армии и сборная группа штабных работников во главе с бывшим начштаба 4-ой армии, а ныне - начальником штаба 2-го Прибалтийского фронта генерал-майором Дерюгиным. Тройка ТБ поднялась с аэродрома Калинковичи в 23-40 27 июля, как только окончательно стемнело. Днем готовились к вылету, однако подготовить и завезти на аэродром успели только первый эшелон штаба. Остальной состав штаба армии должен был вылететь 28 июля на девяти ТБ в сопровождении эскадрильи истребителей. Павел Федорович решил не ждать, пока будет готов к вылету весь штат штаба армии и приказал передовой группе вылетать ночью, благо ночью сопровождение истребителей не требовалось, а летчики военно-транспортного полка умели летать ночью не хуже, чем днем. А может и лучше, поскольку именно ночные полеты были их основным рабочим режимом.
После выхода последних подразделений 4-ой армии за главный стратегический рубеж, все соединения армии были отведены в район Мозыря, почти к тыловому рубежу, где и расквартировались, затем принимали пополнение личным составом и вооружением. Штабы всех уровней, включая штаб армии, работали в поте лица: отчеты о боевых действиях, сводки расхода боеприпасов и имущества, сводки потерь, прием и распределение пополнения. К 23 июля, вроде бы, первоочередные дела, в основном, закончили, войска приступили к плановой боевой учебе.
26 числа в шесть вечера Серпилина вызвал к аппарату ВЧ-связи Главком Жуков.
- Павел Федорович, ты в курсе, какие дела творятся на Прибалтийском фронте? - спросил Главком.
- Слышал, что немцы прорвали главный рубеж, но подробностей не знаю.
- Дела там хреновые, чтобы не сказать больше. Вся танковая группа Гота рвется к Пярну выручать 4-ю группу. Кузнецов все прошляпил. В ставке принято решение сформировать 2-ой Прибалтийский фронт для противодействия 3-ей и 4-ой танковым группам. Хочу предложить твою кандидатуру на командующего фронтом. Ты как, согласен?
- Раз надо - значит надо! Я готов.
- Добро! Должен сказать тебе, что штаба фронта еще нет. Совсем нет. Принято решение формировать штаб фронта на базе штаба твоей армии. Твои корпуса передадим армиям Западного фронта и в резерв фронта. Приказ Мерецков сегодня сделает. Твой штаб должен быть на месте 28 числа и начать работать! Ни минуты терять нельзя. Ситуация предельно сложная, и с каждой минутой ухудшается. Кузнецову будет приказ передать тебе всю текущую оперативную информацию. Все соединения Прибалтийского фронта, находящиеся южнее линии прорыва Гота, плюс все соединения на тыловом рубеже в полосе Прибалтийского фронта отходят в твое подчинение. Гота надо остановить! Недостающих штабных работников для укомплектования штаба фронта по штатам тебе пришлют из управления кадров в ближайшие два - три дня. Приказ Главкомата получишь сегодня. Только переговорю с Верховным. Ясно?
- Так точно! Только у меня просьба, товарищ Главнокомандующий. Разрешите?