"На дворе трава-а, на траве дрова-а...". Бормоча себе под нос эту невесть почему привязавшуюся скороговорку, сотрудник местной газеты Миша Максаков, втянув голову в плечи, трусцой пробирался меж наледей и сугробов, предвкушая горячий ужин, мягкий диван и усыпляющий телевизор.
Морозный ветерок прохватывал насквозь, синтетическая курточка на рыбьем меху, рассчитанная на неаполитанскую стужу, хотя и грела душу "остро модным силуэтом" и броской фирменной блямбой на самом видном месте, но почти не ограждала тело от воздействия окружающей среды. К сожалению, на более основательную одежонку Мише хронически не хватало средств. Сами понимаете, непросто на одну корреспондентскую зарплату, даже с добавкой нищенских провинциальных гонораров, прокормить трех жен (двух, разумеется, бывших) да в общей сложности семерых детей разного пола, возраста и упитанности.
- Привет, Михал Михалыч! - внезапно притормозил его чей-то рокочущий басок. Миша вздрогнул и насторожился. Дело в том, что он как стал Мишей с пеленок, так Мишей и дожил до своих пятидесяти с гаком. Обращение по имени-отчеству, как правило, не сулило ничего, кроме хлопот и неприятностей.
Миша опасливо повернул голову: из весьма солидного учреждения, незатейливо именуемого в обиходе "Белым домом", степенно выходил Сергей Иванович Панкратов, пред-седатель одного из пригородных колхозов. Сергей Иванович сановито улыбнулся и обронил:
- Все рисуешь героические портреты наших передовых современников?
В кресле председателя Сергей Иванович сидел еще с достопамятных "кукурузных" времен. Уже тогда он весьма удачно выбрал себе специализацию. Соседи выращивали кто пшеницу, кто овощи, кто бычков. Панкратов выращивал "маяков". В его хозяйстве числились "маяк"-доярка, "маяк"-тракторист, даже "маяк"-бухгалтер.
Сам он, понятное дело, тоже хаживал в передовиках. Располагался в президиумах, делился опытом на слетах, симпозиумах и конференциях самого разного уровня. Речи насобачился произносить такие гладкие и правильные, что хоть сразу же тискай во всесоюзной "Правде" заместо передовицы. И с начальством дружил крепко. На взаимной основе. Оттого и не обходили его всяческими знаками отличия. Уж на что плотный был мужик, сытый да дебелый, с неохватной шеей и кирпично-багровым румянцем во всю щеку, а в парадный пиджак велел, как поговаривали, вшить на спине, меж лопаток, свинцовую пластину: противовес для орденов и медалей. А иначе ходить бы ему полусогнутым, что, согласитесь, для номенклатурного работника по меньшей мере неприлично.
- Здравствуйте, Сергей Иванович! - откликнулся Миша, успокаиваясь. Про Панкратова он еще до перестройки успел написать пару прославляющих очерков. - Как дела?
- Трудимся! - бодро прогудел Сергей Иванович.
Мишин наметанный глаз тут же подметил, что привычный иконостас бесследно исчез, на строгом темно-синем "партийном" пиджаке под распахнутой дорогущей шубой теперь, кроме пуговиц, не за что было и зацепиться. Скромненько и со вкусом, в духе времени.
- Ну, а ты как? На фельетоны не перешел?
- Да нет, - вздохнул Миша, - Поздновато профиль менять. Статейками на темы экономики пробавляюсь.
- Тогда годится! Поехали ко мне! - предложил Сергей Иванович. - Прямо сейчас. Денька три поживешь - фактурой для гвоздевого материала обеспечу.
Многолетнее общение с представителями прессы заметно обогатило словарь председателя.
- Да сейчас как-то не с руки, - смутился было Миша. - Чего так срочно-то? Меня дома ждут...
- Поехали! Поехали! С Петром Петровичем (так величали Мишиного редактора) я договорюсь. Жене твоей сейчас позвоним. Первый раз тебе, что ли? А дело наисрочнейшее! - Сергей Иванович чуть снизил голос. - Только между нами... Я на повышение иду. Так что добротный рассказ о передовом опыте моего хозяйства сейчас - что яичко ко Христову дню. Скажу тебе по секрету: буду в губернии не последним человеком. Так что за мной не заржавеет!
Мише, конечно, не улыбалось трястись на ночь глядя куда-то к черту на кулички. Но и портить отношения с перспективным деятелем не хотелось. Кроме того, гостеприимство Сергея Ивановича он уже испытал на собственном опыте.
- Ладно, - вздохнул он. - Поехали... Но - с одним условием. Откройте мне, Сергей Иванович, ваш секрет: почему начальники вас так любят? Чем вы их ублажаете?
Сергей Иванович крякнул, сдвинул на лоб пыжиковую шапку и по-мужицки почесал затылок. Махнул рукой:
- Согласен! Покажу тебе свое секретное оружие... Но уговор: не для печати.
- Идет! - отозвался Миша.
К главной усадьбе колхоза подъехали уже в сумерках. "Лэндкрузер" резво подпрыгивал на колдобинах, точно конь, рвущийся в родное стойло. На околице притормозили.
- Вот гляди! - ткнул хозяин пальцем в застывшую впереди монументальную арку из железобетонных столбов с решетчатым железным перекрытием, где красовалась надпись "Колхоз "Путь к коммунизму". - Между прочим, влетело нам это сооружение в копеечку. Зато уж теперь на веки вечные.
- Так ведь название-то вроде не ко времени, - засомневался Миша.
- В том-то и фокус! - обрадовался Сергей Иванович. - Пошли! - скомандовал он, распахивая дверцу.
В стоящем неподалеку сарае прямо у входа лежали две новенькие, только-только окрашенные перекрытия. На одном узорчатая надпись гласила: "Кооператив арендаторов", на другом - "Кооператив фермеров".
- Во, видал? - Сергей Иванович включил тусклое освещение. - Сейчас вот решаем, какой себе путь выбрать: то ли в арендаторы податься, то ли в фермеры.
- А старую вывеску куда?
- А сюда же, в сарай. Мы, мужики, народ запасливый. Да и хрен его знает, как еще все обернется. Так что пусть полежит, вдруг еще сгодится... - Сергей Иванович обвел рукой помещение. - Тут у меня много чего есть. От предшественников. Вон там в углу, видишь? "Товарищество по совместной обработке земли". Рядом - "Артель пахарей имени тов. Бухарина". А чуть подальше - "Село сплошной коллективизации".
- А вы что, думаете, снова коллективизацией займемся?
- В России все может быть! Дадим фермерам или арендаторам нагулять жирку и - ррраз! - вмиг всех раскулачим. Нам не привыкать!
Миша покрутил головой.
- И что, Сергей Иванович, вы и вправду отпустите мужиков на волю?
- Еще чего! Наш народ от воли только дуреет. Ему всенепременно пастух требуется. С кнутом! - Сергей Иванович хохотнул. - Ну, ладно, поехали. Пора за стол садиться. У меня фирменный напиток домашней выделки - о-го-го! Зять с химкомбината какие-то особые порошки для фильтрования привез. Все сивушные масла оттягивает. Остается чистая слеза...
"Слеза" действительно оказалась чистой. И крепкой! Во всяком случае, Миша опомнился только посреди ночи. Проснулся оттого, что во рту пересохло. Он встал, сунул ноги в заботливо припасенные хозяином валенки и с наслаждением хватил одним духом кружку домашнего кваса. Потом накинул висящий в сенях сторожевой тулуп и вышел на крыльцо.
- Не спится? - встретил его сидящий на ступеньке Сергей Иванович. Он тоже был в тулупе, валенках и неизменной пыжиковой шапке. - Душновато в избе?
В двухэтажной "избе" с отоплением от небольшой собственной котельной и вправду можно было употеть.
- Да, проветриться не мешает, - согласился Миша. Он пристроился рядом с хозяином, с наслаждением втянул в легкие кристально-чистый морозный воздух. В селе запели первые петухи... Как-то странно запели!
- Пе-ре-строй-ка!.. Пе-ре-строй-ка!..
Да-да, именно так вместо традиционного "кукареку" будили тишину здешние будильники.
- Вот это да!- восхитился Миша. - Ну, вы даете!
- Стараемся, - хохотнул довольный хозяин. - Есть тут у нас Тюха Коновал. Мужики прозвали его так за то, что он любитель со всякой живностью возиться. Вот он и постарался. Еще тогда, в самом начале перестройки... - Сергей Иванович снова засмеялся. - У него вообще не хозяйство, а настоящий цирк. Баран Борька вместо "бе" знаешь, что выговаривает? "Ба-акс!" Да явственно так: "ба-а-акс"!
- Бакс? - переспросил Миша. - Это же...
- Ну да! Доллар!.. А еще он кота своего выдрессировал орать не просто "муррр", а "ваучеррр". А кобеля научил рычать "бартеррр". Для забавы стравит их, они скалятся друг на друга и перебраниваются. Пес коту - "бартеррр", "бартеррр", а тот ему в ответ - "ваучеррр", ваучеррр". И смех, и грех, ей-богу!
- Ну, а что с петухами? Перестройка-то уже вроде тю-тю.
- А что им новое приспособить? Какая у нас новая национальная идея? Хапай и беги! Не-ет, пусть пока так поют... Ну, ладно, - Сергей Иванович встал, широко зевнул, расправил плечи и почесал голую грудь под тулупом. - Пошли досыпать. С утречка головки поправим - и покажу тебе свое секретное оружие...
На рассвете пошел задувать ветерок. Он пробирался в машину и приятно холодил раскрасневшиеся после "поправки" щеки. Миша вольготно раскинулся на заднем сиденье. Устроившийся возле шофера Сергей Иванович, полуобернувшись, растолковывал:
- Оружие крепкое. И что главное - без промаха бьет. Особенно по старым кадрам. Тем, что сейчас на самых верхах.
Выехали к берегу реки. На опушке, над самым спуском к воде, за высоким забором утопал в пушистых сугробах ухоженный двухэтажный домик. Поодаль просматривались хозяйственные пристройки. А у самой воды, у подернутой тонким синеватым ледком проруби...
- Банька, что ли? - разочарованно уточнил Миша.
- Она, родимая. Мы, знаешь ли, живем по старинке, всяких этих ваших саун не признаем.
- И это весь секрет? - огорчился Миша. - Да ну, Сергей Иванович, что ж тут нового? Это оружие еще при царе Горохе было в чести.
- А ты не спеши. Пошли-ка пройдемся... Коля, - бросил хозяин шоферу, - мы ненадолго.... Если через полчаса не выйдем - беги выручать, - загадочно добавил он.
По чисто подметенной, обложенной кирпичом дорожке они обогнули шитый тесом и украшенный затейливой резьбой домик. На задах, за обросшими инеем фруктовыми деревьями, тускло отблескивала полиэтиленом и стеклом невысокое продолговатое сооружение.
- Никак теплица?
- Да ты заходи, заходи, - подбодрил Сергей Иванович. - Гляди, оценивай.
Миша протиснулся внутрь сквозь двойную, обитую войлоком дверь. В лицо шибануло затхлостью, влажным теплом. Он огляделся, недоуменно пожал плечами.
Перед ним лежала аккуратно вспаханная, засеянная хилой пшеничкой площадка. Больше ничего примечательного поблизости не обнаруживалось.
- Зачем тут пшеница? - спросил Миша. - Уж лучше бы огурцы или помидоры.
- Да ты не лотоши, - шаря по стенке у входа, пробормотал хозяин. - Думаешь, это простая пшеничка? Ой, нет! Ее наш бывший главный агроном Кузьма Петрович, царство ему небесное, еще в лагере под Воркутой по заданию самого Берии выводить начал. А когда его освободили, он зернышки-то с собой прихватил. И здесь, у нас работу продолжил. Уже ради интереса. А результат - сам гляди!
Яркий луч небольшого прожектора ударил в глубину теплицы. Миша перевел туда взгляд и - остолбенел.
В дальнем конце, у самой стенки, возвышалась сплошная бетонная гладь. А на ней в натуральную величину красовался невысокий коренастый человек в русских сапогах с высокими голенищами и простом сером френче без знаков отличия. Человек держал в руке трубку и ласково улыбался в пышные усы.
- Ну, как? - поинтересовался Сергей Иванович. - Это, между прочим, мозаика. Сложнейшая, я тебе скажу, работенка! Один заезжий товарищ по нашему заказу сотворил... Лицо, кстати говоря, грузинской национальности.
- Лицо-то грузинской, а руки какой? - ни к селу ни к городу проговорил ошарашенный Миша.
- Чего-чего? - не понял Сергей Иванович. И, не дожидаясь ответа, продолжил: - Но это - только часть комплексного воздействия. Держись теперь покрепче!
Подталкивая Мишу в спину, хозяин прошел по обочине и остановился на полпути к портрету. Повернулся лицом к полю, приподнялся на цыпочки, как ротный командир на строевом смотре, поднатужился да ка-ак гаркнет:
Стебли дрогнули, напряглись, потянулись - и вот уже выстроились рядами, как на подбор, обратив головки-колоски в сторону портрета...
У Миши от неожиданности защипало в носу, закололо под ложечкой. В ладонях появился зуд, его потянуло схватить лопату и что-нибудь копать - то ли могилу для врагов народа, то ли котлован под фундамент коммунистического общества. А тут еще сверху обрушилась полузабытая бодрящая мелодия: "Я другой такой страны не зна-аю-у, где так вольно дышит челове-ек..." Плечи у Миши расправились, мышцы напряглись, ноги сами вдруг задвигались в ритме музыки, а глаза выкатились и преданно уперлись в бетонную стену, в добрые морщинки в уголках глаз, в ласковую усмешку под усами. Миша явственно ощутил, что готов сейчас на все: на труд, на бой и на подвиг!..
- Вольно! - срываясь на взвизг, выкрикнул хозяин. - Долго нельзя, - вытирая со лба крупные капли пота, пояснил он. - Сильно забирает... Агроном-то наш, Кузьма Петрович, когда все это соорудил, глянул на такое великолепие - и тут же отмучился. Сердце не выдержало...
Музыка умолкла. Колоски покачались и снова поникли, обессилено прильнув к ухоженной почве. У Миши в груди будто пружинка сломалась - руки обвисли, плечи придавило всей силой земного тяготения. Хозяин обхватил его за талию и бережно повел, точно подгулявшего родича, к выходу.
- Потерпи, сейчас выйдем, на свежем воздухе быстро оклемаешься... - возбужденно шептал он. - Но ты понял, какая силища? Поверишь - самые матерые, из центра, и те ломаются. Кто плачет, кто песни петь начинает. Вроде этой: "Сталин - наша слава боевая, Сталин - нашей юности полет! С песнями, борясь и побеждая, наш народ за Сталиным идет..." - последние слова Сергей Иванович натурально пропел, и даже с большим воодушевлением. - А один, бывший член ЦК, помню, на колени встал, молиться начал... Ей-богу! Стоит, как перед иконой, глаза закрытые, только губы шевелятся...
Они медленно двигались к выходу. Ноги у Миша подгибались, голова болталась по сторонам, точно колосок. Всей спиной, затылком, кожей, всем своим существом он чувствовал, как вослед ему глядит невысокий коренастый человек во френче и сапогах. Глядит - и добродушно щурится. Глядит - и улыбается. Этак ласково-ласково...