- У нас осталось три недели, Рудольф, - сказал я, попивая крепкий утренний кофе, сидя на диване посреди кают-компании в халате и шлепках. Я обращался к моему компаньону - пожилому немцу. Немного гудела голова, но кофе обычно приводил меня в чувство.
Рудольф интересный. Это бывает редко: во-первых, он очень крепкий мужик, хоть и немец, во-вторых, очень добродушный и еще больше умный. С ним никогда не бывает скучно. Я просто не представляю себе Рудольфа, который не знает, что сказать в той или иной ситуации. И поверьте мне: когда уходишь в третий контакт-рейд на неизвестную планету с одним и тем же напарником - это очень важно.
У Рудольфа есть семья. Его родня насчитывает в общей сложности тридцать семь человек. Он показывал мне объемную фотографию со своего столетнего юбилея. На ней приглашенный фотограф собрал всех дочек, сыновей, внучек и даже соседского садовника, как, смеясь, поведал мне немец.
И еще - я никогда не давал ему кличек и никогда не сокращал его имя до "Рудика", "Руди" и так далее. Мой напарник - Рудольф. И он классный.
Это последний рейд Рудольфа. Потом - заслуженная пенсия, грамота и доска почета, на которой он и так уже висит. Русский каламбур, над которым немец не устает смеяться. Он очень смешливый и добродушный. А еще он каждое утро при почти земной гравитации толкает штангу в двести двадцать килограмм веса своими ногами по стенду вверх в упор. Я могу разве что сто пятьдесят. И ему больше ста лет, не забывайте.
Я допил кофе, поставил чашку на стол и по привычке слегка придержал ее пару секунд. Рудольф заметил это и улыбнулся. Он сделал потешный жест рукой, и я тоже не смог сдержать улыбку. На прошлой планете было всего 0,2g. Мы парили там из-за сломанного аппарата искусственной гравитации почти шесть недель. И привычка придерживать непослушные вещи до сих пор меня не оставила.
Я с удовольствием потянулся на носках и выглянул в иллюминатор. На самом деле это проектор, имитирующий его - в ракетах исследовательского типа иллюминаторов нет совсем, а изображение передается с наружной камеры. День обещал быть очень солнечным. А я обожаю, когда на Эридиазе солнечный день: мой исследовательский костюм лишен каких-либо систем подогрева. Далее следуют пара крепких выражений в адрес руководства нашей хоть и доброй, но скупой компании. Я лучше их опущу. Но в остальном у нас не так уж и плохо работается: например, санитарная комиссия прошла не останавливаясь мимо подозрительной полости, которую радар обнаружил в стенке нашей ракеты. Иначе без коньяка я бы тут с ума сошел.
Планета с очень красивым названием Эридиаз содержит в своих недрах большое количество беллиризида - драгоценного камня со сложным ярко голубым цветом. Я не раз видел его: он завораживает тем, что преломляет свет даже в очень слабо освещенной комнате. От этого камень выглядит очень "драгоценным". А лежит сей вожделенный "брюлик" всего в нескольких десятках метров под землей. Его можно выкопать даже с помощью простого кухонного робота и обычной садовой лопаты (только потом не забудьте вымыть робота перед тем, как посылать его резать колбасу).
При всей легкости есть одна пока еще нерешенная проблема - туземцы наотрез отказывают людям в разработке недр своей планеты. Они беспокоятся о земляном покрове пастбищ, где пасутся их родовые животные. Торговля камнями тоже не существует: по непонятным причинам туземцы отказываются их продавать. Учитывая наличие заключенной конвенции между людьми и белигонтами, которая запрещает притеснение других рас силовыми методами, ситуация непростая и крайне деликатная. Поэтому наша компания хочет найти возможность выменивать эти камни у туземцев по-хорошему.
Я расскажу немного о своей компании. Она называется "Рейд-Интергалактик". Мы занимаемся развитием межрасовых торговых отношений. В том случае если туземцы артачатся. Моя компания встала в очереди на торговый контакт третьей по счету, обогнав "Стеллар Констелейшн" - крупнейший на нашем рынке холдинг из восьми различных компаний. Как это получилось - ума не приложу. Но уверен, что парень, который всё это провернул, катается сейчас на шикарном реактивном кадиллаке с восхитительными красотками.
Шесть недель - это очень малый срок. А именно столько времени дается на проведение исследовательских работ. Потом компания должна вежливо откланяться перед туземцами, взлететь и дать место следующей контакт-группе. Первые две компании отчаянно искали способ если не договориться, то хотя бы спереть пару камней, но всё было безуспешно. Не везло даже ушлым контрабандистам. Любой корабль с похищенными драгоценностями внезапно замирал на орбите планеты, а в рубке космолета появлялся белигонт и, вежливо "кланяясь", забирал все камни. После сотой-двухсотой попытки даже самые упорные пилоты прекратили попытки воровства: какой смысл бездарно жечь топливо на взлёт-посадку?
Сегодня я ждал сильного и важного вождя. Его клан располагался на побережье, а все береговые племена отличались крайней свирепостью. Планета состоит из одного громадного материка и большого количества островов, которые опоясывают его со всех сторон. На материке живут примары, а на островах - враждебные им сиуры. Сиуры находятся на более низкой ступени развития, чем примары. К сожалению, примары и сиуры - вечные враги. Сиуры не оставляют попыток закрепиться на материке, но примары неизменно побеждают их и сбрасывают обратно в море. Поэтому все береговые племена примаров находились в состоянии постоянной войны. С ними нужно было вести себя осторожнее.
Побережье находилось очень далеко отсюда, и мне было интересно, что привело сюда этого важного вождя. Наша ракета стояла на краю горного плато, ниже которого лежало поселение примаров. Отсюда с помощью бинокля хорошо было видно немногочисленную процессию, которая состояла из тридцати воинов и трех громадных браиров - ящероподобных многоногих животных. После того как лагерь прибывших примаров был разбит, вождь верхом на самом большом браире направился ко мне по узкому каменистому серпантину. За ним последовали все воины, кроме двоих. Они остались охранять лагерь.
Браиры считаются родовыми животными. Примары связывают себя с ними чуть ли не кровными узами. Взрослый самец достигает пяти-шести метров в высоту и имеет двадцать четыре тонких ноги под толстым брюхом. Браир похож на многоногую черепаху без панциря с длинной шеей и головой. У них нет глаз - животные видят мир в ультразвуке. Толстую кожу во многих местах закрывают блестящие защитные пластины, а на зобу одна из пластин утолщается в тупой загнутый коготь. С его помощью браиры копают землю в поисках корма или убивают мелких полевых обитателей.
Мы не сразу заметили, что с ними возможно двустороннее общение. Животные понимают некоторые слова вроде "пойди туда", "не делай это", "вверх-вниз", "болит", "хочу" и прочие простые слова, и сами могут выразить свои желания или сообщить что-то. Но пока что мы плохо понимали их язык.
Я надел свой легкий защитный костюм, который подготовили специалисты нашей компании. Он идеально копировал расцветку и рельеф шкуры примара. Первые компании не учли этот фактор. Примары общались вежливо, но сразу дали понять, что они - хозяева. Другое дело я в своем костюме - примары принимали меня как своего соплеменника и охотно пускали в свои дома. Мне позволяли трогать браиров, общаться с ними, что было строжайшим табу для чужаков.
Рудольф прикреплял к моему костюму лингво-анализатор с улучшенным словарным запасом. Клипсы прибора щелкнули, и напарник хлопнул меня по плечу.
- Ну что? Я пошел? - спросил я.
- Да, Артур. Я буду у камер, как всегда, - ответил Рудольф. - Не забывай, что с вождем кроме поклона "лиф", надо использовать еще "лам" и "лятиф". Только не перепутай. Иначе ты поздороваешься с ним как чужеземец.
- Спасибо, Рудольф, - поблагодарил я немца. Насчет названий: мы сами специально такие придумали. Легко запомнить. Правда, я уже забыл порядок поклонов. Хорошо, что есть внимательный и не упускающий мелочей Рудольф.
Я вышел наружу, когда вождь спешивался в метрах ста от ракеты. Чем дальше от собеседника останавливался вождь, чтобы пройти оставшийся путь пешком, тем большее он выражал почтение. Сто метров было очень неплохо. Я стоял и ждал: раз вождь прибыл ко мне в гости, то ожидать его следовало у своего "дома".
Немного опишу кто такие примары. Примары - гуманоидная раса. Их средний рост от двух до двух с половиной метров. У них очень хорошо развиты ноги, которые могут сгибаться в нескольких местах как угодно, что позволяет им преодолевать сложные препятствия без особых хлопот. Длинные руки трехпалые и пальцы очень сильны. Хитин коричневого цвета очень прочный, и защищает примара как настоящая броня. Голова отчасти напоминает стрекозиную. Лишь круглые черные глаза не выступают, а сидят в глубоких впадинах черепа. Общаются они жестами и голосом на разных диапазонах звука, в основном на тех частотах, которые недоступны человеческому уху. В разговоре я полагался на лингво-анализатор. А вот поведение, выражаемое жестами, приходилось трактовать самому. Одежд они не носили, но пользовались различными украшениями.
Язык примаров чрезвычайно прост. Каждому звуку соответствует свое уникальное понятие. Поэтому вождь только успевал начать говорить, а лингво-анализатор уже мгновенно сообщал мне перевод через незаметный динамик в ухе. Так что мы общались без каких-либо пауз.
- Приветствуй меня немедленно, чужеземец! - прокричал вождь, махая посохом-копьем в руке над головой.
- Молчи, Артур! - прошелестел голос Рудольфа.
- А то я не знаю, - огрызнулся я в ответ, не двигая губами.
- Пока не перестанешь украдкой пить коньяк, я не устану за тобой следить, - по-отечески пожурил меня немец, но замолчал. И хорошо, что замолчал, потому что после дня, проведенного среди туземцев, устаешь так, что можно сойти с ума. Только коньяк и спасает. Правда наутро память начинает подводить. Но немец понимал мое напряжение и никогда не "стучал" руководству в своих отчётах.
- Ты что не слышал, безродный? - вновь прокричал вождь и остановился. Затем он пару раз махнул рукой, словно собирался метнуть копье.
- Повернись к нему боком, - посоветовал Рудольф.
- А что это значит? - спросил я, недоумевая. Насколько я помню, такой реакции у нас не было записано.
- Я не знаю. Но наверняка это будет означать, что кричат уж точно не тебе, а кому-нибудь другому. И ты станешь выше в его глазах. Давай проверим эту реакцию. Только смотри, не отвернись полностью. Иначе он разозлится.
- Может не надо? - забеспокоился я.
- А в чем дело? Я бы попробовал, - хмыкнул Рудольф.
Но меня больше беспокоили отношения с примаром, чем моя безопасность. Мой костюм бронированный и его нельзя пробить копьём. Я уязвим лишь в ближнем бою - сильный примар может легко сломать мне шею, так как в моей экипировке шлем не предусматривался. Однако возле ракеты исключалась и эта возможность: под землей были установлены гранаты оглушающего действия, которые Рудольф активирует при малейшей опасности. Так что сбежать я всегда успею. А вот обидеть примара мне не хотелось. Иначе никакой торговли не получится.
Я вздохнул и повернулся немного в сторону. Затем приложил руку к глазам и принялся вглядываться вдаль, старательно не замечая примара.
- Молодец, Артур, - похвалил меня Рудольф. - Сейчас ты как будто ищешь вождя, который должен к тебе придти. А на него не обращаешь внимания.
Вождь наблюдал за мной около полуминуты. Затем он вонзил посох острой стороной в землю и пронзительно заверещал.
Это было непередаваемо. Мы уже знали, что глотка примара способна издавать очень сложные звуки. Но одно дело знать, а другое слышать. Скажу по правде - это гипнотизирует. Примар верещал, словно целый хор. Переливы и раскаты, гудение и вибрирующие тоны - вся эта какофония сливалась в завораживающее нечто. Затем примар умолк. Приветствие, по которому я должен был узнать вождя, закончилось.
- Первый поклон, - прошептал Рудольф. - "Лиф".
Я грациозно согнулся вперед и коснулся раскрытыми ладонями земли. Тренироваться пришлось недели две. Спина болела невыносимо, однако польза от тренировок была неоценима. Примары очень гибкие и сильные. Выглядеть среди них немощным, значит снискать к себе презрение. Поэтому перед каждым обедом я занимаюсь около часа в спортзале и особенно уделяю внимание тренировке моей спины.
Вождь выполнил поклон "лиф" намного изящнее. Его ноги согнулись во вторых суставах, руки описали полукруг, и он тоже склонился передо мной.
- Сейчас пойдет к тебе, - предупредил Рудольф, и вождь действительно пошел ко мне, выдернув из земли свое копье.
Примар встал почти вплотную. Он был выше меня на две головы. Я уставился на него своими немигающими глазами, в которые заранее закапал глазные капли, расширяющие зрачок и покрывающие поверхность ока защитной пленкой. Моргание у примаров означает боязнь.
- "Лам", - подсказал Рудольф.
Я выгнулся назад и встал на руки, поднимая ноги над головой. Затем завершил полукруг и встал на ноги, слегка удалившись от вождя. Обычно такой трюк показывают акробаты в цирке. Но я не акробат. Поэтому этот трюк выполнял специальный комплекс искусственных мышц в костюме. Кстати, именно из-за этих мышц и батареи питания к ним пришлось отказаться от обогревательной системы.
Поклон "лам" означал приветствие хозяином гостя. Затем последовал "лятиф" - поклон приветствия особы высокого сана. Я не берусь точно описать, как меня скрутили мышцы костюма, потому что глаза смотрели куда-то вверх-вбок-сверху-вниз с полуоборотом к ракете.
Вождь был доволен. Он воткнул копье в землю и сильно помахал руками. Это означало, что мне можно не опасаться его копья. Я облегченно вздохнул и вернулся в обычное положение на ноги. Дальше мы общались без особого этикета. Надо было лишь помнить, что примары - воины. И они не понимают шуток. И что примар легко может убить меня даже без своего копья.
Вождь сразу перешел к делу. Его интересовали лазерные ножи. Я как-то засветил их в селении, когда пытался обменять на беллиризид и потерпел неудачу. В качестве демонстрации я рассёк много больших камней, что произвело на туземцев неизгладимое впечатление. И весть об оружии разошлась очень далеко. Однако менять ножи на беллиризид они все равно отказались. Некоторые примары после торга избивали своих рабов до полусмерти, что означало высшую меру огорчения. Представьте: вы предлагаете нож, отказываетесь менять его на что-либо еще, кроме беллиризида, как вдруг здоровенный туземец прыгает в сторону и начинает избивать пришедших с ним примаров да так, что только панцири трещат. Я чуть не поседел, когда это случилось в первый раз. Потом, правда, привык.
Вождь просил всего один нож. Для себя. Я смотрел на небольшой сверкающий камень беллиризида, который висел у него на груди и думал, как бы мне получить вожделенный камешек. Но сходу ничего не придумывалось, а напрямую просить беллиризид было нетактичным. Я сказал вождю "жди меня в полдень у себя в хижине" и, отвернувшись, ушел в ракету.
Я пришел к выводу, что лучше всего будет подарить этот нож вождю. Но у примаров нет понятия дарения. Если примару подарить что-то, он мгновенно убьет вас. Ибо вы без спроса держали в руках то, что уже принадлежало ему, а это табу. Подарки на Эридиазе дарятся так: вы приходите к примару и незаметно оставляете эту вещь у него в хижине. Или просите кого-то подложить ее. Все, что лежит в хижине, считается собственностью примара. Так и передается подарок. Но вам не советую входить в хижину без приглашения. Станете рабом, уж поверьте мне. Лучше передайте подарок через слугу или охранника, или родственника.
Моя фраза, что я приду к вождю в хижину, означала уважительное согласие. Я надеялся расположить к себе примара этим подарком. Вождь ушел сразу. Это доказывало, что он сильно дорожит ножом.
- Как ты думаешь, все хорошо получилось? - спросил я у Рудольфа.
- Думаю, что нет, - ответил Рудольф после небольшой паузы. - Это было требование. В любом другом случае, вождь предложил бы товары на обмен. Он требовал, чтобы ты подарил ему нож.
- То есть я просчитался? - опешил я.
- Нет, что ты, - ободрил меня немец. - Все отлично. Не волнуйся. Нож - это ерунда. Главное, что ты попадешь к нему в хижину. Возможно, там и появится повод заговорить о камнях. Главное, начать разговор с фразы: "я слышал, что у вас появился новый нож, покажите, насколько он остёр". Тогда тебя пустят к вождю и примут как уважаемого гостя.
- Ну, это я в курсе, - успокоился я.
Я подошел к первому же караульному из свиты вождя и передал ему сверток с наказом положить его незаметно в хижине. Внутри лежал тот самый нож: разобраться с ним было проще пареной репы, так что никаких инструкций не прилагалось. Воин протянул мне копье, и я занял его место. Пока тот выполнял мое поручение, я должен был исполнять обязанности часового. Воин вернулся через две минуты, и я приобрел некоторую честь в его глазах, так как не посрамил его. Таковы примары. Даже мелочи имеют для них большое значение.
Я побродил у хижины еще минут двадцать. Надо было выдержать паузу. Рудольф попросил приблизиться к караулу: он хотел почитать надписи на копьях. К примарам-стражникам можно было приближаться без опаски, главное, не заступить за толстую красную ограничительную линию, которая опоясывала хижину в метре от стен. Я решил развлечься и наступил на неё. Примары тотчас шевельнулись, подняли копья и поднесли их острием к моей голове. Я убрал ногу, и копья тоже убрались. Затем я опять наступил на линию, и караульные снова повторили свою угрозу. Так можно было продолжать до бесконечности. Примары на карауле исполняют свой долг. Их нельзя разозлить. Правда, если бы я не рассчитал, и хотя бы на сантиметр заступил внутрь круга, то все закончилось бы плачевно. Рудольф, конечно, меня не одобрил и обозвал "ни о чем не думающим шалопаем". Тем временем за хижиной вождя начал усиливаться какой-то шум. Всё шло по плану.
Я выждал еще немного и затем начал стандартную процедуру "входа в жилище". Это пятиминутная пляска, во время которой один из караульных должен успеть смотаться к вождю и принести его разрешение на вход. Разрешение выглядит, как маленькое копье, на котором написаны слова приветствия. С этим копьецом я обретаю особый статус приглашенного гостя и меня нельзя объявить своим рабом. Кстати, оно имеет еще одну полезную особенность: по количеству гостевых копий можно определить, сколько гостей может вместить хижина. Как только они кончаются, значит, в хижине места не осталось.
Войдя, я начал свою речь со слов:
- "Приветствую тебя большой вождь с побережья. Я слышал, что у тебя появился новый нож острее прежнего. Я пришел узнать, насколько увеличилась твоя сила".
Если бы вы знали, как мой поступок льстил вождю! Ведь я лично пришел к нему и выказал свое опасение перед его могуществом. Вождь оттолкнул от себя всех жен и сразу же повел меня во двор, где лежали громадные камни уже иссеченные лазерным лезвием. Скорее всего, их принесли браиры - камни по нескольку тонн не унесут даже сильные туземцы. Вождь рассекал ножом камни и после каждого удара смотрел на мой восторженный танец: положение обязывало радоваться и плясать. Под конец я выразил свое восхищение поклоном ниц, ударившись со всей силы о землю, и тем самым отлично расположил к себе примара. С огромным весельем мы вернулись обратно в хижину, и вождь сообщил, что хочет наградить меня.
- "Восхищенному собрату, покоренному моей силой, подарок хочу я вручить немедленно. Главная самка моего стада потомство сегодня ночью принесла. Самый лучший детеныш место свое подле тебя займет".
Я поспешно отклонил его предложение. Дело в том, что речь шла о браирах. А они настолько священны, что этот подарок - высшая честь и большое проклятье. Тому, кому подарили браира, объявлялась кровная война. До тех пор, пока я не являюсь членом клана, я не имею права принимать этот подарок, иначе буду считаться грабителем, который украл драгоценность клана. Но то, что мне предложили детёныша, означало, что лучше обрадовать вождя не смог бы никто. Остальные примары потянулись из углов поближе к нам. Они громко общались и обсуждали щедрость вождя.
Вождь не обиделся. Он согласно кивнул и предложил одну из своих жен. Этот подарок не был табу, но я опять отказался. Затем я перешел в наступление и указал на камень, сияющий даже в полумраке, который висел на груди у вождя. Я мотивировал свою просьбу тем, что хочу носить тепло его груди. Одновременно я пропустил мимо ушей шутку Рудольфа, что лучше было бы соглашаться на жену, и перестать ходить холостым.
- Если он сейчас согласится, я съем свою бороду, - прошептал у меня в ухе не вовремя развеселившийся Рудольф.
Борода немца осталась в неприкосновенности. Вождь спокойно отклонил мою просьбу и подарил одно из своих ожерелий. Я с почтением принял подарок и задал еще несколько наводящих вопросов, но каждый раз меня ожидала неудача. Вождь ни за что не собирался расставаться с беллиризидом. Отчаявшись, я предложил ему оружие, которое "убивает сиура за две тысячи шагов". Я имел ввиду гаусс-ружье. Вождя, казалось, хватил карачун от столь щедрого предложения: он сидел в оцепенении несколько секунд. Но затем с видимым сожалением отказался и тотчас начал предлагать другие товары на обмен. В числе прочего присутствовали весь гарем вождя, десятки воинов и обширные земли на побережье, где можно было убивать две-три тысячи сиуров каждый год без потери их численности. Я отказался и поднялся на ноги, чтобы сделать поклон торгового этикета "лимам" (непреклонное решение), который ясно дал понять, что я обменяю чудо-оружие только на камень. Тогда вождь заговорил о других вещах без всякой паузы на размышление. Ему даже не надо было делать "лимам", чтобы быть понятным. Рабы и жены стали опасливо расползаться по сторонам, опасаясь вспышки гнева. Было видно, что вождь еле сдерживает себя. Кто-то сорвался с места и быстро привёл детёныша браира. Его вид немного успокоил вождя, и мы продолжили нашу неторопливую беседу.
Прошло несколько часов. Мы говорили о многом. Несколько раз я возвращался к обсуждению беллиризида, но вождь с загадочным для меня упорством уводил разговор в другую сторону. Наконец Рудольф напомнил мне, что пора возвращаться. Я встал и откланялся. Наступал вечер, когда любой примар имел право поймать меня и объявить своим рабом. Потому я поспешил обратно на ракету. Вождь оказался благодарным и послал со мной всех своих воинов. Оставив себя без защиты, он тем самым показал, как высоко меня ценит.
Рудольф встретил меня в кают-компании с большим бокалом коньяка. Надо знать немцев и их отношение к спиртному. Они ведь пьют наперстками. Все-таки только русский может истратить все нервы, потом напиться, а на следующий день опять быть в полном ажуре. Главное, конечно, знать меру и не увлекаться. Но оказалось, что Рудольф только налил коньяк мне, а сам предпочёл кофе из кухонного автомата. Я упал на диван, глотнул вожделенный напиток, и время для меня остановилось.
- Вождь боится тебя, - весело сообщил мне Рудольф.
- Почему? - поинтересовался я.
- У тебя есть оружие, которое может убить всех, но ты не продал его. За это тебя уважают.
- Та ладно, - отмахнулся я. - Камень я все равно не получил.
- Тогда глянь сюда, - указал мне Рудольф на экран визора, где транслировался вид с внешней камеры.
Тридцать воинов вождя стояли в карауле вокруг нашей ракеты. Они были вооружены копьями и в отличие от простой стражи, относились к своим обязанностям с маниакальным рвением. Примары-воины смотрели по сторонам, перекликивались, пристально вглядывались в темноту - найти стражей лучше наших не удалось бы никому.
- Они не ушли? - удивился я. - Очевидно, вождь очень запал на гауссовки.
Немец осуждающе покачал головой и легко побранил меня:
- Зачем предложил им оружие? Это почти противозаконно и некрасиво. Лучше бы предложил ткани или специи. Они всегда ценятся выше. Ты историю не учил что ли?
- Учил, - вздохнул я и допил полбокала коньяка одним глотком. - Уф.
- Пьяница и дебошир, - осуждающе покачал головой Рудольф.
Я даже немного отрезвел. Рудольф никогда меня так не отчитывал.
- Я что-то не так сделал?
Рудольф помялся и ответил:
- Да. Мы постоянно от них что-то хотим. Надо попробовать просто пожить среди них и ничего не просить для себя. Торговля возведена у них в ранг искусства. Я сегодня целый день наблюдал за рынками, где они обмениваются добычей и другими предметами между собой. Они очень хорошо торгуются, и почти никогда не ошибаются в ценах. Завтра еще надо послать зонд на скалу, где они ведут торговлю с сиурами: я подслушал с шеста (так мы называли шпионов, которые вели слежение с верхушек хижин), что примары ведут торговлю беллиризидом с сиурами, меняя их на морские раковины. Мы что-то упускаем из виду. Почему отдать кристаллы чужакам для них табу? Может, они боятся потерять последнюю ниточку, которая связывает нас с ними?
- Они не принимают меня за своего полностью, - пожал плечами я. - Причем тут ниточки?
- Притом, что нам больше ничего от них не нужно. Мы и так ясно это показали. Вот поэтому нам кристаллы и не продают. Боятся, что после того, как назначат цену, мы исчезнем и перестанем с ними общаться. Не забывай, они не люди. Возможно, что это своеобразный вид торга с их стороны. Кроме того, есть еще вероятность, что рано или поздно беллиризид станет для нас таким же бесполезным, как и для них - достаточно перенасытить рынок камнем. И тогда мы исчезнем.
- Давай напишем это в рапорте, - согласно покивал я. - Я уверен, что твою версию с удовольствием рассмотрят.
Голова уже совершенно не соображала, и поддерживать полёт мысли становилось всё труднее. Планер моих размышлений упрямо падал носом вниз еще на взлете с аэродрома моего разума.
- Артур, - прервал свои рассуждения Рудольф. - Ты мне не веришь?
И он демонстративно отвернулся от меня к кофейному автомату, чтобы у меня было время подумать.
Вот что-что, а своему напарнику я привык верить. Рудольф ошибается очень редко. Хотел бы я быть таким же специалистом. Тем более что мозги сейчас работали только у него одного.
- Я верю тебе, Рудольф, - сказал я. - Давай следующую неделю посвятим проверке твоей версии. Я буду жить у примаров и не возвращаться на ракету. И ничего не буду просить у них.
Рудольф погладил бороду и недоверчиво спросил:
- Даже за коньяком не придешь?
Всю следующую неделю я провел в поселении. Я был приглашен в хижину вождя. Тот оказался настолько гостеприимным, что я ночевал в "хлеву" в обществе его браиров - это была высочайшая честь, отказаться от которой было смертельным оскорблением.
Надо сказать, что соседство этих умных животных оказалось весьма полезным. Ночи на Эридиазе были очень холодными: ведь примары не знают огня. Браиры оказались хорошими и терпеливыми няньками. Они спасали меня от холода, разогревая свои тела до высокой температуры: надо было только время от времени будить главную самку и показывать особый знак, на который лингво-анализатор реагировал излучением ультразвука особой частоты, что означало на животном языке "мне холодно". Самка будила все стадо, и браиры вновь поднимали температуру своих тел - как они это делали, я не знаю: меня больше заботило, что во время сна их тела остывали, и я просыпался от мороза. В благодарность я лично пас их по утрам, чем заслужил высокую похвалу вождя, крайне растроганного моим вниманием к животным. Он постоянно ходил вслед за мной и часто давал мне еще гостевых копий. К концу каждого дня их набиралось штук восемь-десять. Так выражалось доверие и почет ко мне. Я стоил больше одного гостя, а это большая честь у примаров. Все копья полагалось носить при себе, и я цеплял их к костюму на видных местах: груди и руках. Поутру у меня отбирали все копья, кроме одного, которое я крепко держал в руке во время сна.
Все это время Рудольф наблюдал за примарами через источники видеосвязи. Их по всему поселку и окрестностям устанавливали наши роботы-шпионы, которые трудились каждую ночь. Рудольф составлял исследовательские заметки и составлял подробные отчеты. Мой старший напарник трудился, не покладая рук. Хотя я рисковал больше: ведь в обществе примаров достаточно одного неверного шага, чтобы твой поклонник превратился в заклятого врага и убийцу. Всего за одну неделю на моих глазах разыгралось столько дуэлей между примарами, что я потерял им счёт. К счастью, никто не погиб: победитель всегда оставлял побежденного врага в живых. Имущество отбиралось, а пленный становился рабом. В двух случаях выигравшие дуэлянты после битвы сразу прощали своих обидчиков. Как я узнал позже, они были дальними родственниками и у них были браиры из одной родовой ветви. За неделю свита моего вождя выросла вдвое: он был очень удачлив в дуэлях.
Несмотря на любезное общение с браирами я стал замечать хозяев, которые поколачивали своих любимцев. Стоило только кому-то из браиров заступить за красную ограничительную линию чужой хижины, как примар-владелец с огромной неподъемной дубиной изгонял непослушное животное, а потом на пару с караулом пересчитывали ему ребра. И если свидетелем такого избиения становился сам хозяин браира, он тоже присоединялся к наказанию.
Как-то раз случилось несчастье. Огромный взрослый браир проник на территорию вождя, у которого я обитал. Младший сын вождя выскочил наружу и начал гнать животное прочь, приказав караулу стоять на местах. Он хотел прогнать браира сам. Мне непонятно нарочно ли браир сделал так, или случайно, но он сильно ударил своим зобовым крюком примара по голове, а затем убежал. Сын вождя упал и не шевелился.
Тотчас сбежались примары и другие браиры. Все осуждающе качали головами, а сам вождь держал разбитую голову бездыханного сына у себя на ногах. К счастью, скоро молодой примар зашевелился и громко вздохнул.
Как оказалось, голова примаров имеет настолько толстую кость, что этот удар не оказался смертельным. Но меня больше поразило другое: несмотря на то, что хозяин провинившегося браира стоял рядом с вождем, никакой мести не последовало. Все просто стали расходиться.
Спустя минуту вернулся и "виновник торжества". Хозяин хлестнул его копьем, а затем увел. А вождь унес своего сына на руках, который уже порывался встать.
Я еще побыл на месте, а затем присел на камень у входа в жилище. Следовало обдумать эту ситуацию. Я и не думал, что браиры настолько священны для примаров.
- Ты не хочешь вернуться? - издалека спросил меня Рудольф.
- Хочу, - вздохнул я. - Но это последняя неделя. А мы так и не нашли ничего.
- Да, - согласился Рудольф. - Но и не потеряли, верно?
- Это ты не потерял, - пробурчал я. - Если мы не сделаем эту сделку, то мне кирдык. Тебе-то все равно, а я стану неудачником.
- Не огорчайся, - добродушно попытался успокоить меня немец, - я ведь тоже не сразу начал "рулить". Ты так говоришь, будто тебя скоро уволят. У тебя сейчас есть четыре жетона с проколами. Прежде чем ты их потратишь, и тебя признают негодным к службе в контакт-группе, пройдет минимум восемь лет. К тому же, ты в курсе, какой спрос на нашу вакансию: специалистов в этой области очень мало.
- Рудольф! - вскричал я. - Я хотел закончить это дело и улететь на Землю. В Австралию. Купить реактивный байк и путешествовать на нем. А если я не сделаю эту работу - я останусь ни с чем! Сам знаешь, какие зарплаты у неудачников.
Рудольф замолчал на секунду. Он пошуршал какой-то фольгой - скорее всего, разворачивал шоколад. А потом вдруг предложил: ###-###
- Хочешь я куплю тебе байк? У меня будет увольнительная премия в размере десяти зарплат. Я получу ее, даже если мы не преуспеем в этом деле: так заведено в фирме. А деньги отдашь потом, когда заработаешь. Я серьезно.
- Рудольф! - вскричал я.
И вдруг мой гнев сдулся, как воздушный шар:
- Рудольф, - уже тихо повторил я. - Не надо так. Я хочу сам.
- Хорошо-хорошо, - засуетился немец. - У нас еще куча времени. Целая неделя. Давай возвращайся на ракету. Я уже подготовил для тебя полный бокал коньяка и сейчас нарежу лимон. Я даже выпью с тобой.
- Рудольф, - успокоившись, сказал я. - Ты свой парень.
- Давай, Артур, - весело засмеялся немец, - поспеши. Нам надо обсудить сегодняшний случай с браиром. Из этого можно многое извлечь, я уверен.
Мне было жутко приятно, что он по мне соскучился. Я поднялся с камня, прощально махнул рукой воинам вождя (у нас - людей и примаров много общих жестов) и побежал в сторону ракеты.
Неделя прошла ужасно. Я опять вернулся в деревню и пытался найти хоть какие-то зацепки, чтобы получить беллиризид. Но все было безуспешно. Примары упрямо отказывались от торговли, несмотря на то, что мой статус из-за фавора могучего вождя вырос многократно.
Мы сидели с Рудольфом в кают-компании. Я пил кофе, а он сосредоточенно думал над чем-то. Завтра вечером мы уже улетали. Рудольф проверил все системы ракеты. Конечно, они оказались в полном порядке.
- Что будем делать? - тихо поинтересовался я и покатал остатки кофе в чашке.
- Не вешать нос, - сказал немец, и вдруг загадочно ухмыльнулся.
Я насторожился. Настроение немца можно было легко угадать. Он очень бесхитростный. Так вот: он перестал грустить. Хитрюга начал ходить по кают-компании и потирать руки.
- Ты что-то придумал? - спросил я его напрямую.
- Завтра скажу, - попытался отмахнуться немец, но выдал себя с головой окончательно.
- Рассказывай!
Однако глухая броня меланхолического безразличия немца была непробиваемой. Это он с виду такой простак. Рудольф лишь загадочно улыбался, и уговоры ни к чему не привели. Я обкидал его мандаринами из вазы, но он только похихикал и смылся из кают-компании, даже не отругав меня за варварское отношение к ценным фруктам. Хотя мы все равно завтра уже улетали - что толку их жалеть?
Чуть позже Рудольф пришел ко мне и попросил, чтобы я назавтра пригласил вождя. В полдень. К самой ракете. Остальные вопросы он проигнорировал, лишь потребовал прибрать комнату.
Пришлось выйти наружу и передать приглашение через охрану, которую вождь выставил вокруг ракеты. Это заняло всего три минуты: примары очень быстро бегают. Мне сообщили, что вождь обязательно прибудет завтра точно в полдень. А тем временем мандарины в кают-компании прибрал робот-уборщик.
Потом мне понадобился Рудольф. Мне нужно было читать его отчеты каждый раз, когда выдавалась возможность. Начальство строго следило за этим, и я мог схлопотать штраф за безделье. Вообще-то я знал, где они хранятся - просто в хранилище лежали все отчеты по вчерашнее число, а сегодняшнего почему-то не было. Я пролистал внутренние камеры слежения нашей ракеты в поисках напарника и нашел его, как ни странно, в мусорном отсеке.
Рудольф зачем-то копался в мусоре. Он уже собрал большой пакет со всяким хламом. Рядом стояли пустые бутылки коньяка, минералки и прочей ерунды. Рудольф спокойно копался, вынимал стеклянную посуду и ставил ее в один ряд с уже вынутыми бутылками. Кстати, вы можете спросить - почему на ракете есть стеклянная посуда. Я вам отвечу: потому что мы - контакт-группа. Более практичные пластиковые тубусы тоже есть, но часть провианта хранится в привычной земной таре. Такая традиция.
- Привет, дурдом, - шутливо прокомментировал я себе под нос действия напарника и выключил камеру. Я не стал связываться с немцем по внутрикорабельной связи. Одновременно я вручил ему свою судьбу и просто стал ждать. На меня накатило какое-то безразличие. Потом психологи мне рассказали, что это защитное свойство психики - если тебе грозит неудача, психика отстраивается от выгоды идеи, чтобы потеря не была значимой.
Рудольф вернулся через полчаса. Он тащил два увесистых пакета и один из них громко звенел стеклом. Немец старался не шуметь, но его потуги были бессмысленны: бутылки всегда звенят, как не старайся их скрыть - это знает любой русский. Я даже не стал спрашивать напарника, зачем ему понадобилось собирать этот мусор и стекло. Я положился на случай и на его опыт. А что еще мне оставалось делать? Я глотнул еще коньяку из пузатенького нагретого рукой бокала и помахал Рудольфу рукой. Достал он меня своими тайнами.
Рудольф загадочно ухмыльнулся и все-таки соизволил немножко объясниться:
- Главное, не бойся. Если я неправ, то это не твоя вина. Я ведь все равно иду на пенсию. Кроме того, если я не справлюсь, то ты окажешься обеленный перед руководством. Ведь это моя ошибка, а не твоя. Твой жетон будет сохранен для следующего дела. А у меня их осталось целых шесть штук.
Самое интересное, что на третий день нашего прилета я уже пробовал таскать такой же мусор к примарам. Несмотря на восторг перед видом стеклотары и прочего барахла, они отказались обменять чудесные блестящие вещички на беллиризид. Потому я был в полном неведении относительно плана немца. Затем я просто напился вдрызг и пропал из этой реальности до самого утра.
Даже в полдень было холодно. Тучи заслонили небо и украли теплые лучи звезды Эридизии с порядковым номером 0075643645А-0105. Я стоял и дико мерз в этом нелепом тонком костюме, который гарантированно может защитить меня от сильного удара копья, но бесполезен при температуре воздуха +7 градусов по Цельсию. Утешало одно: мои неудачи скоро закончатся. Ведь мы уже почти улетели.
Руководство нашей компании пока молчало. Но я не сомневался, что с нами свяжутся сразу, как только мы выйдем на орбиту планеты. Интересно, что стало с парнем, который вывел нашу компанию впереди "Стеллар Констелейшн"? Ведь его усилия оказались бессмысленными. Надеюсь, он успел погулять с красотками.
Вождь был очень рад меня видеть. Он сильно досадовал, что я улетаю, и хотел подарить мне браира, которого привел с собой. Вы уже помните, почему я должен был отказаться от такого подарка. Мы обменялись любезностями. Наступал черед дел.
Я начал мяться: вызвал же я зачем-то вождя? Но что ему сказать не знал. К счастью немец не заставил себя ждать.
За моей спиной раздалось шипение компрессорной системы шлюза. Я обернулся на шум и увидел Рудольфа с мешками мусора за спиной. Меня слегка насторожило его одеяние: он был одет лишь в накидку, которую, похоже, сварганил с занавески иллюминатора в кают-компании. И была еще одна деталь. Крайне интересная. Немец надел пояс личного защитного поля разработки белигонтов.
Защитный пояс выдавался по одному на каждую ракету. Я не носил его по некоторым соображениям: например, он мог в любой момент подавить часть звуковых волн, а часть пропустить, и лингво-анализатор не передал бы всю речь примара. Во-вторых, защитное поле могло выборочно вытолкнуть предмет, взятый в ладонь, посчитав его опасным. А это было бы крайне непочтительным поступком. Вообщем, прибор обладал маниакальным стремлением защищать своего носителя даже от безопасных, по моему мнению, предметов, и потому я полагался только на броню своего костюма.
Первым делом Рудольф высыпал весь мусор из одного мешка, и быстро распинал его ногой по площадке возле входа. Там были консервы, банки, пустые пакеты: один хлам. Затем он начал ходить по площадке у ракеты и разбивать бутылки одну об другую, причем старался создать как можно больше осколков. Если бутылка плохо разбивалась, он ломал ее руками, которые предохраняло от порезов защитное поле. Мне оставалось только стоять и смотреть на него.
- Артур, попроси вождя, чтобы слуги собрали все вещи. Скажи, что все это очень ценные предметы, - сообщил Рудольф, стоя ко мне спиной.
- Ты белены объелся? - в ужасе прошептал я.
- Делай, что тебе говорят, - строго процедил немец.
- Да понял, - отмахнулся я.
Я быстро объяснил вождю, что мне нужно. Я попросил собрать все осколки, вещи и банки. Я мотивировал это тем, что предметы очень ценны. Вождь тотчас же обратился к окружающей его свите и залопотал. Часть слов его разговора потерялась: мой лингво-переводчик иногда не улавливал некоторые звуки на запредельных частотах, когда примар говорил отвернувшись. Поэтому, при общении с ними, я всегда смотрел на примара прямо. Но в целом мне было понятно, что приказы были очень приоритетные. Свита тотчас оставила своего вождя и ринулась собирать этот бесценный мусор.
Рудольф встал на карачки и начал прыгать на месте. Я без труда понял, что он изображает прыжки браиров по утрам, когда те требовали их выгулять. Вождь внимательно разглядывал Рудольфа, но никаких действий не предпринимал.
- Артур, сейчас мы играем в мою игру, - выкрикнул мне Рудольф. - Я - твой браир.
Затем без промедления он сорвался с места и кинулся к вождю, который остался один без своей свиты. Немец подбежал к вождю вплотную и сорвал с груди примара камень беллиризида.
- Бей меня! - вскричал Рудольф.
Я начал импровизировать. Пока оголтелый немец носился вокруг нас, я сплясал несложный танец возмущения: там было три па, и одно оскорбительное движение, направленное на моего немца. Это движение я постарался выполнить очень аккуратно. Искусственные мышцы костюма не знали такого "выражения": я обучился ему, будучи уже на планете. Требовалась осторожность, чтобы вождь не воспринял движение на свой счет. Затем я попросил у него копье.
Вождь выразил крайне живую и убедительную солидарность со мной, но быстро отказал мне в просьбе. А затем набросился на Рудольфа.
Как вы помните, копье вождя было двойным: с одной стороны копье, с другой - весло. Вождь размахнулся и очень сильно впечатал Рудольфу весельной частью копья по спине. Раздался громкий хлесткий удар, и Рудольфа буквально отбросило в сторону! Безусловно, он не пострадал: защитное поле останавливало удары в нескольких миллиметрах от его тела без проявления каких-либо визуальных эффектов, но со стороны удар выглядел очень реалистично.
Вождь растопырился в позе почтительного ужаса. Он поднял с земли копье, оставленное одним из воинов его свиты, и протянул мне. Очевидно, он понял, что совершил ошибку и приложил очень большую силу. Теперь он хотел посмотреть, как я накажу Рудольфа.
Но я знаком показал, чтобы всё правильно и можно продолжать. Мы начали лупить Рудольфа вместе на пару. Рудольф дико ревел, и прижимал к груди отнятый камень. Немец носился по площадке, пару раз перепрыгивая через собирателей мусора. Те отшатывались в сторону, но вождь каждый раз громким окриком, возвращал перепуганных бедняг обратно за работу. Наконец, Рудольф бросился прямо на нас и раскидал обоих в стороны. Меня защитное поле отшвырнуло в одну сторону, а вождя в другую. Только пыль полетела столбом. Немец метнулся к ракете и пропал внутри в открытом шлюзе. Вождь бежал за ним до самой двери, но остановился у красной черты, которая предваряла вход в шлюз на манер хижин примаров. Размахивая копьем, он вернулся к своим воинам.
- Я сейчас выйду, - донеслось до меня по связи.
Через минуту немец вернулся. Он сиял от восторга, а камня при нем уже не было. Я уже успел отряхнуться, а вождя это нисколько не волновало. Он стоял весь в пыли и продолжал руководить операцией по сбору мусора, словно ничего и не случилось. На вышедшего Рудольфа он не обратил никакого внимания.
Рудольф опять встал на карачки и подполз ко мне:
- Расскажи вождю вот что: я твой браир. Сейчас у меня брачный сезон и я приманиваю самку. Для этого я использую блестящие вещички. Сейчас я как бы сообщаю тебе, что самка съела беллиризид и пребывает в полном восторге. У нас будет спаривание и много маленьких браиров. И не смей ржать, - добавил он.
Но мне было не до смеха, ведь мы только что проделали очень дикую авантюру.
- Разве браиры приманивают самок беллиризидом? - спросил я.
- Нет, - помотал головой Рудольф. - Но и я не совсем похож на браира, верно?
- Я тебе потом скажу, на кого ты похож, - пообещал я и пошел к вождю.
Вождь очень сильно заинтересовался Рудольфом. Он внимательно рассматривал его и постоянно расспрашивал о повадках моего "животного". Меня так и подмывало предложить Рудольфа в качестве подарка: вождь, конечно же, отказался бы, чтобы не начинать со мной войну, но и рисковать не стоило. Я придумал кучу всякой чепухи: что самка откладывает яйца в песок, а Рудольф потом будет носить их в своей сумке. Что они вместе вьют гнёзда, а потом самец замуровывает самку в подземном дупле. Рудольф долго терпел, но потом выругался и попросил не рассказывать столько бессмысленной ерунды.
- Скажи, что беллиризид очень нравится самкам. Они падки на него. И обязательно скажи, что они его съедают.
Я выполнил просьбу Рудольфа в точности. Вождь задумался и спросил меня: сколько камней самка может съесть, прежде чем согласится принять самца и сколько раз в год она выбирает самца? Прежде, чем я раскрыл рот, меня перебил немец:
- Скажи, что самца она выбирает четыре раза в год. А насчет количества камней: ты пока не знаешь. Самки очень привередливы и капризны. Но точно, не один камень. Сейчас твоему браиру повезло, что самка раньше не видела беллиризид. Потом ей может потребоваться несколько. И давай закругляться: когда я выходил наружу, Центр уже дал сигнал к взлету. Еще немного и наше пребывание на планете станет незаконным.
Рудольф развернулся и уполз в ракету. Вождь выразил сочувствие, когда я сказал, что мы улетаем прямо сейчас. Как ни странно он не требовал камень назад и лишь выразил свое сожаление, что мои богатства остались лежать на земле. Он заверил, что все будет собрано, и будет лежать возле его хижины. Мое "добро" будет охранять три воина.
Но самое главное он сообщил в последнюю очередь. Вождь разрешал мне привозить моих браиров! Он лично будет давать им беллиризид!
- Рудольф. Сейчас начнутся пытки! - пообещал я по внутренней связи, пока вождь распинался насчет сохранности моего мусора.
- Ты лучше позаботься о туземцах. Мы сейчас взлетать будем, а они ползают под нашими дюзами, - хмыкнул Рудольф.
- Я как раз собирался это сделать.
Я обратился к вождю и сказал, что наш огненный дом задыхается и просится наверх. Ему нужно дышать чернотой, которую наполняют белые звезды, и что это дороже всех моих сокровищ. Дом взлетает прямо сейчас и не может ждать. Он просит всех покинуть это место, иначе огненное дыхание повредит копье вождя, а это очень плохо, так как другого такого копья на замену у нас нет.
Звучит глупо, но попробуйте сказать примару, что вы можете причинить ему вред. Он тотчас же докажет обратное, будь вы хоть его родственник. Вождь понял меня правильно: он отдал приказ и свита, нагруженная мусором, тотчас же побежала вниз по дороге от нашей стоянки. А за ними побежал и он сам.
Мы взлетели и оставили планету за три минуты до окончания периода контакта.
В кают-компании царила уютная домашняя обстановка. Рудольф прямо таки сочился удовлетворением, а я в халате и изнывающий от нетерпения вальяжно развалился на громадном удобном кожаном кресле в центре комнаты. У меня была целая бутылка коньяка, и его можно было уже не экономить. Рудольф все равно почти не пил, скорее больше держал бокал для вида. Я пил коньяк очень маленькими глоточками без закуски и слушал своего восхитительного напарника Рудольфа, который уже успел переодеться в свой любимый зеленый комбинезон с картинкой мультяшных Астерикса и Обеликса на груди. Компьютер исправно пиликал и рассчитывал курс автоматически, а гравитационные компенсаторы горели зелеными огнями готовности и превращали беседу в разговор полностью отдельный от восьмикратной перегрузки. Сопла пропускали толстые реактивные струи горящего топлива, двигатели ревели, ракета скрипела обшивкой, но мы этого не слышали, закрытые в нашей кают-компании в сердце ракеты. Ведь известно, что не мостик, а кают-компания ее сердце.
- Все определилось в последнюю неделю, - довольно рассказывал хитрый Рудольф. - Я имел зацепку насчет животных, помнишь вождя? Владельцу чужого браира ничего не было за проступок, когда животное чуть не убило сына вождя. Я начал искать разгадку и затем после методичного поиска наткнулся на некоторые несоответствия.
- Во-первых, провинившийся примар был из другого племени. У них с нашим вождем нейтралитет, так как они оба были на чужих землях. Ты знаешь, что такое нейтралитет у примаров: грабить можно, убивать - не обязательно, но и не запрещено. А ты знаешь, что примары - это воины. Им только дай повод. А тут такое происшествие, но вождь даже не требует компенсации, хотя обязан убить примара и объявить войну его клану. Вообщем, стало ясно, что животные у примаров на особом счету. На них законы примаров не распространяются.
Все время, что мы находились на планете, примары обсуждали нас. Вот уже несколько тысячелетий примары ведут свой образ жизни, и у них почти ничего не меняется. А тут прилетели мы. Примары очень воинственны, но несколько раз они прощали тебе очень крупные оплошности, потому что мы им были симпатичны.
- Какие? - поинтересовался я.
- Ты помнишь Кхелулу-торговца с заката рыночной площади?
- Ну, помню, конечно, - задумался я. - Я каждый день покупал у него виераги для браиров. Это было их любимое лакомство. Я ведь так и не разобрался какой сигнал нужно подать, чтобы стадо вернулось обратно в стойло. А эти блохи, если их сжать, так визжали, что сбегались даже чужие браиры.
- Ты не поверишь, но виераги оказывается нужно было возвращать обратно, - засмеялся Рудольф. - Оказывается, он не продавал их тебе, а давал попользоваться. А ты его собственность постоянно скармливал браирам. На самом деле виераги находят и выкапывают подземные фрукты. Десять таких блох шутя за день перекапывают футбольное поле.
- Ты не шутишь? - изумлённо спросил я.
- Нет, Артур, я не шучу, - ответил немец и еще пуще залился смехом. - А за уничтожение чужой собственности тебе полагалось стать рабом и отработать полную стоимость, будь ты хоть трижды фаворит вождя. Но Кхелулу на тебя не обижался, хотя у него очень много либлисовых полей, где не хватает рабов на сбор урожая.
- Ты что, предупредить не мог? - разозлился я. - А если бы он сделал меня рабом?
- Не сделал бы. У примаров так не принято: тебя бы оправдали, потому что нельзя специально вгонять в долги - это удел бесчестных. Вот если бы Кхелулу сразу бы отреагировал - другое дело. Кроме того, я чисто случайно наткнулся на процесс передачи виерагов в аренду и сам удивился, как они ловко копаются в земле. А потом, когда их вернули обратно владельцу, я все и понял. А было это три дня назад. Кроме того, были еще другие оплошности, которые ты не заметил. Расскажу о них позже.
- Ладно, давай продолжай про камень, - отмахнулся я и вновь начал любоваться красивым камешком у меня в руке.
- Осталось рассказать следующее, - согласно продолжил Рудольф. - Я провел серию запланированных биологических исследований. Выяснилось, что все существа на планете лишены такого процесса, как эвакуация шлаков из организма. Они не ходят в туалет, - пояснил немец, хотя я и так его понял. - Все шлаки превращаются в материал для постройки хитина. У них не безотходное производство - некоторые пластины хитина им приходится удалять вручную, если они съели что-то не то. Это и было последним кирпичиком для моей теории.
Как я уже говорил, примары очень искушенные торговцы. Они знают толк вещам и превосходно разбираются в торговой психологии. Они прекрасно понимают, что как только камень насытит наш рынок, мы перестанем интересоваться нашими новыми друзьями. И примары потеряют нас. Поэтому они ни в какую не соглашались торговать беллиризидом. Но всё это время они отчаянно "светили" им перед нами: я специально проверял - они не используют беллиризид в украшениях. Беллиризид настолько безделушка для них, что вождь с камнем на шее всё равно, что светская дама на балу с цепочкой, на которой висит консервная банка. Все примары надевали камни только перед встречей с нами.
И вот я нашел способ: беллиризид нужно съедать. Это убедит примаров, что рынок сбыта камня будет постоянным. Самки поедают понравившийся им камень, а так как браиры переваривают его полностью, в следующий раз нам понадобится новый. И так будет всегда.
Ну а ключом к началу "обмена" стало мое театральное выступление, в котором я сыграл браира. Если бы ты взял камень, то был бы убит - чужая собственность это табу. А я выступил в роли животного, на которое не действуют законы примаров. Меня они раньше не видели, и я никогда не вёл себя, как разумное существо. Поэтому примаров легко было ввести в заблуждение. Был риск, что ничего не получится, но я подстраховался поясом белигонтов. Кроме того, с его помощью сцена наказания выглядела очень убедительно.
- А зачем ты высыпал мусор перед ракетой? - полюбопытствовал я.
- Если бы свита не окружала своего вождя, я бы этого не делал, - рассмеялся Рудольф. - Мне крайне важно было добраться до него, но воины были начеку. Поэтому я заранее подстраховался этим трюком и отвлёк внимание охраны на бесполезную работу.
Так что теперь мы получим много камней задаром, и туземцы перестанут накладывать на него табу.
- Посмотрим, что скажут белигонты, - охладил я его пыл.
И как в воду глядел. Воздух толкнул меня в лицо, и перед нами из ниоткуда появился белигонт. Вспомнишь хорошее - оно и появится, подумалось мне. Взгляд гуманоида сразу был направлен на мою руку, в которой сверкал маленький драгоценный камешек.
- Мы получили его добровольно, - обратился Рудольф к белигонту. - Примары согласились, что мы оставим этот камень себе. Условия договора не нарушены.
Но белигонт не обратил на Рудольфа никакого внимания. Четырёхметровый гуманоид в изящной светлой сегментной броне стоял на месте и практически не шевелился. Наконец он поднял руку, и камень из моей руки исчез.
Я душераздирающе вздохнул и опустил взгляд. Рудольф тоже потрясённо молчал и не делал никаких словесных попыток вернуть камень. Белигонта мы не боялись: чтобы мы не натворили, они свято чтили жизнь и больше не убивали людей, как на заре знакомства, но вот за камень было обидно. Белигонт, не опуская руки, погрозил нам тонким пальцем и вдруг мгновенно исчез. А ко мне в руку вернулся наш камешек беллиризида. Только теперь он был идеально огранён.
Но прежде чем, я успел сообщить это Рудольфу, я впервые в жизни услышал, что сдержанный и тактичный немец может выругаться не хуже сапожника.
Мы пели и плясали. Белигонты не одобрили нашу авантюру, но признали, что мы действовали в рамках соглашения. Позади нас щёлкнуло радио - один из контрабандистов, которые висели на орбите планеты, спешил узнать по короткой волне: добились ли мы успеха? Согласно инструкции, мы не отвечали. Волну перехватил наш штат психологов и стал рассказывать, что коварные белигонты нас тоже обокрали. Впрочем, почти сразу к нам поступил еще один вызов. Мы посмотрели на экран: это было наше руководство - они ждали результата. Мы несколько секунд выдавливали из себя последний смех, затем посерьёзнели и включили обратку.
На экране показался весь ведущий состав вычислительного и координационного центров. Сотрудники толпились, обжимались вокруг нашего директора и все ждали, что же эти два контактёра ответят.
- Ну?! - не выдержал директор, не уставая отпихиваться плечом от волны любопытствующих. Он опирался на пульт сразу двумя руками и еле сдерживал напор людей. - Мы сейчас все с ума сойдём!
А Рудольф, шутник этакий, медленно расплылся в широченной улыбке, взял меня за руку и поднёс к глазку камеры мою ладонь, в которой искристо и льдисто-жгуче горел яркий драгоценный камень беллиризид с планеты Эридиаз.