Старков Артур Викторович : другие произведения.

История мироздания

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

ИСТОРИЯ МИРОЗДАНИЯ

   Наш путь всегда был и есть далеким, а жизнь... Жизнь наша так коротка, что порой люди задают себе вопрос - почему так? Я отвечу. Люди любят жизнь и одновременно так люто ненавидят ее, что иногда самим становится страшно от осознания того, что ты лишь небольшая песчинка, затерянная в великом мироздании. Но самое страшное, что на самом деле ты отнюдь не песчинка. Каждый человек, каждое существо во вселенной не подчинено никому иному, кроме как самому себе... и своему чувству ответственности... за себя... за других...
  
  

Книга первая

  

Пролог

   На краю вселенной затеряны мы в великом мироздании и времени. Но, кто знает, затеряны ли мы для истории? Хотя, о какой истории я говорю? Для истории нашей родной Земли мы утеряны навсегда... наверное... Хотя, с другой стороны, кто его знает?
   Сейчас, сидя на горном склоне, мне, Джеку Дрейку, наверное, не очень легко мыслить о столь трудных для меня, даже сейчас, вещах, как мироздание или история, потому что я всегда, на протяжении всей своей на удивление долгой жизни, считал, что задумываться о смысле жизни - дело для разума гиблое. Хотя, снова-таки, иногда эти странные мысли посещают мою юную голову. И в эти моменты я не могу не поразиться, насколько же все на самом деле в жизни связано. В жизни моей и в жизнях моих друзей, тех, которые до сих пор живы, и даже тех, которых уже нет со мной. Но, это уже философия! А я не люблю философов! Ха... насколько помнится, все они плохо кончили...
   Со склона моему взору открывается удивительная панорама моего любимого города, действительно любимого мною ото всей души... Это не шутка, ведь я сам, собственными руками, вместе с еще сотней таких же старожилов Тауэр-сити, еще тогда, долгих семьдесят восемь эллийских лет назад, построил этот город своими руками... Давно это было. И друзей моих уже давно не сотня, а только трое. И Тауэр-сити не тот, первый, который мы начали строить в долине гор Эльдорадо, и не второй, который мы построили в чудесной долине Зеленой реки. И не третий...
   Но этот город я построил тоже своими руками! Построил его, придал ему красоту, которая очаровывает всех жителей города, особенно по вечерам, когда солнце нашей планеты Эллы величественно закатывается за горные хребты, ласково отсвечивая от покрытых снегом вершин...
   Я не знаю, что это получится за книга. Честно. Но я знаю, что я лишь предлагаю вам самую увлекательнейшую из саг, которую вы только могли когда-либо услышать. Эта сага о нас.
  
  
  

Туман

   Восточное побережье Канады очень живописно. И правда, это неописуемая красота, когда перламутрово-зеленые волны океана, ритмично накатывающиеся на берег, сливаются в единый пейзаж с огромной зеленой долиной.
   Если проследить взглядом на запад, в сторону ближайших холмов, можно увидеть множество вьющихся дымков, мерно поднимающихся из-за них к небу. Там расположена небольшая канадская деревушка Тауэр.
   В это время года дым из труб домиков очень не вяжется с внешностью деревни, ведь сейчас жаркое лето, которое не часто выдается таким в этих, холодных обычно, краях. Но зато когда такое лето наступает, улицы деревушки оживают и все теплое время стоит радостный гомон, в котором сливается и говор людей, и жизнерадостное лепетание малышни, и протяжное мычание коров.
   17 июля 1984 года... уже наступил вечер, когда на побережье и на восточную часть деревушки опустился туман. На это даже никто не обратил особого внимания, поскольку туманы в этой части побережья не были редкостью, но никто также не обратил внимания на то, что туман не был обычным. Он был больше похож на некую серебристую завесу, которая очень медленно, но неуклонно плотнее и плотнее обволакивала все вокруг, - холмы, деревья, дома... И все предметы, к которым завеса прикасалась, начинали светиться тусклым призрачным светом... но никто по-прежнему ничего не замечал.
  
   Этот вечер и решил дальнейшую судьбу одного восемнадцатилетнего молодого человека. Мою судьбу, и судьбу еще таких же, как я, ста двадцати семи человек. Но о том, что жизнь сведет нас всех вместе, не знал ни я, ни они.
   Было уже поздно, когда я вышел из дома. Было тепло, и поэтому я напялил на себя лишь футболку и старые легкие, до жути просаленные джинсы... Туман, казалось, сгущался на глазах. Я поморщился, - практически ни черта не было видно, - человек не местный, а их тут в этом году из города понаехало полно, не продыхнуть, наверняка потерялся бы между двумя домами и понаставил бы себе кучу синяков об углы и заборы... я ухмыльнулся - так им и надо!
   Я быстро сбежал вниз по крыльцу, и без проблем лавируя в густом тумане, побежал через всю деревню (так как я жил на западной стороне) к побережью, к старому, давным-давно выброшенному на берег обветшалому катеру.
   У нас уже как года три повелось с ребятами встречаться каждый вечер у этого суденышка. Прикольное было местечко. Я домчался туда минут за десять. Быстро взобрался вверх по веревочной лестнице и вошел в дырявую рубку, некогда бывшую гордостью какого-то капитана. Все мои друзья уже были в сборе.
   При свете старого фонаря Лилиан, ее парень Вильям и мой самый лучший друг Тимоти ожесточенно резались в карты. Аж пар стоял, как говорится. Кристина молча сидела у раскрытого иллюминатора и смотрела куда-то вдаль.
   В то время, когда я появился на пороге, Лили, бешено вращая глазами, вопила:
   - Сволочь!!! Мухлевщик!!! Подлец!!! (столь яркие эпитеты были обращены, конечно же, в сторону Тима). Я тебя просто не перевариваю!!! Почему каждый раз, когда мы играем в карты....
   - Лили, не кричи, пожалуйста, я оглохну... - невинно перебил ее Вильям.
   Бедняга Лилиан чуть не поперхнулась. Тим молча закрыл глаза, а Вильям только сейчас понял, что при матриархате дам не перебивают...
   - А ты!!!! Тыыыыы!!!!! - еще громче завопила Лилиан уже на Вильяма. - Я, в конце-концов, чья девушка??!!! Твоя или нет??!!!!
   С этими словами Лилиан как кошка прыгнула через стол... попыталась прыгнуть через стол, но, не рассчитав соотношения высоты стола и своего маленького роста, напоролась на угол животом. Злобные маленькие ручки махали кулачками в полуметре от лиц Тима и Вильяма. И в то время как Вильям лишь тяжело вздыхал, зная, что участи быть поколоченным сегодня он не избежит ни в коем разе, Тим, пользуясь своим "холостым" положением и форой в длине рук безжалостно перегнулся через стол и ущипнул Лилиан за нос.
   Самолюбие Лилиан было низвергнуто в такое тартарары, что из ее глаз слезы просто брызнули.
   - Как же я жалею, что не проломила тогда твою паршивую голову битой!!! - в бессильной злобе прошипела Лилиан.
   Тим в ответ только ехидно осклабился.
   - Ах, да! Как же, как же, помню, - сказал он с каким-то скрытым злорадством. - Но, красавица моя, ты же помнишь, что тогда, когда ты собиралась сие святотатство провернуть, выходил из двери не я, а твой отец...
   - Да, и тебе еще надо поблагодарить Бога за то, что ты вломила своему отцу не так сильно, чтобы он смог испустить дух, - снова невинно заметил Вильям.
   Лили скривилась в ответ.
   - И еще, Вильям, иногда я начинаю жалеть о том, что после того случая я не побежала к твоему дому и не повторила эту процедуру на твоей шее! - запальчиво сказала она, явно собираясь воплотить в жизнь сказанное прямо сейчас.
   Но тут я уже не смог сдерживать свой смех и подошел к столу.
   - Извините, ребята, что прерываю вашу милую семейную сцену...
   - Да ничего, ничего, Джек, - хохоча, сказал Тимоти, неотрывно между тем наблюдая за Лили, которая молча, но весьма упорно, с угрожающим видом обозленного бурундучка, стала шарить по полу руками. Явно подыскивала какой-нибудь предмет поувесистей. - Представляешь, стоило мне чуть-чуть помухлевать, так эта фурия закатила тут такой скандал...
   При этих словах Тим быстро пригнулся, так как поиски Лили наконец увенчались успехом и прямо нацеленная в его голову бутылка, чуть не задев его, разбилась вдребезги о переборку у него за спиной.
   - Я понимаю, что темперамент, - безмятежно констатировал Тимоти, - но это же уже попахивает ненормальной психикой.
   Тимоти обернулся к продолжающему тяжко вздыхать Вильяму.
   - Кстати, дружище, всегда мечтал спросить...
   Вильям поднял голову. Лилиан, предчувствуя очередной подвох, оторвалась от поисков второго потенциального предмета для убийства и просто-таки испепеляющее посмотрела на Тима.
   Между тем, Тим вдохнул воздуха побольше и изрек вердикт.
   - Она в постели такая же?
   Наступила гробовая тишина. Тим с веселым видом ждал ответа. Вильям раздумывал, чтобы такого сказать, чтобы поменьше отхватить от своей любимой. А мне было просто смешно. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в назревающую ссору как всегда не вмешался самый здравомыслящий из нас человек - Кристина.
   - Джек, я уж думала, что из-за этого тумана ты и не собираешься сегодня к нам, - сказала она. - Эти сумасшедшие Тим и Лили скоро здесь все перебьют. Пойдемте отсюда. Сегодня же такая теплая вода, просто грех, если не искупаемся!
   Все мы дружно ее поддержали. Тим, правда, предусмотрительно не воспользовался веревочной лестницей, а как всегда после ссоры с Лили просто спрыгнул с другой стороны катера. Справедливости ради следует отметить, что Лили хотя и обладала темпераментом испанки, которой, впрочем, и являлась по рождению, но отходила также быстро, как и загоралась. Поэтому мы даже не удивились, когда минуты через две они с Тимом уже шагали рука об руку и обсуждали новый альбом "Пинк Флойд". Картина, в общем, была для нас уже привычная. Не поубивали друг друга, - и ладно.
   А туман между тем был настолько густым, что мы даже не могли видеть воды, которая была от нас всего метрах в десяти. Мы могли определять ее местонахождение только по шелесту накатывающихся на берег волн. Мы шли, крепко держась за руки, и никому из нас даже в голову не пришло возвратиться назад, когда окружающий туман стал еще гуще, ограничив видимость метров на пять. Но мы ни за что не хотели упустить случая искупаться в теплом океане.
   - Это хорошо, что туман, - неуверенно сказала Лилиан, - вода будет как парное молоко. Я уже даже забыла, когда последний раз было такое теплое лето.
   - Я помню, - кивнул Тимоти. - Такое теплое лето было четыре года назад... Если так тепло будет и дальше, то в августе наверное придут касатки.
   - Здорово! - мечтательно прошептала Кристина. - Они такие красивые!
   - И зубастые, - хмыкнул Тим.
   Пока девчонки раздевались прямо в метре от накатывающихся волн я почему-то вспомнил, как тогда, четыре года назад одна касатка напала на Тэрека Бери, четырнадцатилетнего парнишку из деревни... Заглотила его почти целиком прямо с берега. Здешние касатки всегда так нападают на тюленей или морских котиков.
   Кристина зашла в воду. Ее практически не было видно из-за этого чертового тумана, только размытый силуэт.
   - Кристина! - загробным голосом позвал Тим. - Кто знает, может одна из твоих любимых касаток сейчас тебя там и поджидает?
   - Да пошел ты... - миролюбиво ответила Кристина и совсем скрылась с глаз.
   Вслед за ней вошел в воду и смешался с туманом Вильям. Затем Лилиан. Эти бесстыжие полезли совсем без одежды. Все равно нифига не видно. Только всплески воды и тихие перекликающиеся голоса выдавали нам с Тимом их местонахождение.
   Тимоти присел на песок рядом со мной.
   Мы так сидели, молча, наверное, с минуту, когда вдруг порыв ветра со стороны моря встрепенул наши волосы. Мы, наверное, не придали бы этому никакого значения, но бриз с каждым мгновением все усиливался и следующая, накатившаяся на берег волна захлестнула наши с Тимом ноги до колен.
   - Ну вот, блин, называется, покупались... - сказал Тимоти и добавил с досады еще пару слов покрепче.
   Я сложил руки рупором и крикнул в туман.
   - Крист! Лили! Вильям! Фенита ля комедия! Шторм начинается, вылазьте!
   Из воды успела выйти только Кристина. То, что произошло после этого, я могу описать с большим трудом. Впрочем, не только я один...
   Мне показалось, что природа сошла с ума... Все пространство вокруг нас наполнил неимоверной силы свист, такой, что мне показалось, будто у меня лопнули барабанные перепонки. Тим, стоявший рядом со мной, упал на песок как подкошенный и, обхватив руками голову, сжался в комок. Кристина упала прямо в воду и скрылась с глаз совсем; звезды, показавшиеся совершенно внезапно на очистившемся вмиг небе, казалось, норовили свалиться одна на другую; луна заплясала как мячик по всему небосклону так быстро, что мой мозг и тело, как бы почувствовав эту чудовищную, невообразимую скорость, заставили мой организм выплеснуть все содержимое моего желудка на песок подо мной... Хотя сами слова "под" и "над" в эти мгновения показались бы любому просто извращенными понятиями.
   Все бушевало вокруг! Казалось, что океан внезапно взбесился. На меня накатывались волны, меня смывало ими ближе к берегу, я вставал, бежал прочь, но меня снова они настигали, догоняя словно призраки. Свист, не прекращавшийся ни на мгновение, сводил с ума хуже, чем любая, самая адская боль. Вокруг был настоящий кошмар. Я оказался на спине и увидел, как небеса разверзлись, и в них образовалась огромная черная воронка. Бешено крутясь, она стала падать на меня, одновременно прямо на моих глазах засасывая в себя все: звезды, небо, деревья, куски земли, океан, людей... Свист достиг такого апогея, что своим помутненным рассудком я понял, что такое пережить не удастся никому. От такого никому не спастись! В следующее же мгновение мне в глаза ударила мощная вспышка света, все вокруг потемнело, и я потерял сознание.
  
   Я очнулся, наверное, глубокой ночью. Хотя, черт его знает, ночь это или день - поди разбери! Может, это у меня в голове так помутило, что я ничего не разбираю вокруг.
   Я постарался сосредоточиться на своих ощущениях, и данная попытка чуть не убила меня - тело, почувствовав, что хозяин пришел в себя, сразу же не преминуло напомнить о себе адской болью. Правую ногу схватила такая судорога, что я взвыл, хотя себя, свой голос, услышал как будто из глубокой норы. Боль слегка отпустила... Слух постепенно начал привыкать к тишине вместо чудовищного свиста...
   Я почему-то не решился встать на ноги (до сих пор жутко мутило, чувствовал, если встану, то снова вырвет) и поэтому, перевернувшись на живот, просто пополз вперед, по-прежнему ничего не различая в кромешной тьме. Сначала полз, потом, когда чуть отхлынула тошнота, пошел на коленях, сам не зная, куда продвигаюсь, потом, пересилив себя, встал и пошел быстрее. Голова кружилась и болела. Ноги и руки практически не чувствовал, - были как ватные... Я пошел значительно быстрее, когда с какой-то детской радостью различил в тишине шелест (спокойный шелест!) волн недалеко от себя. Внезапно я споткнулся обо что-то мягкое на песке, и, падая, стукнулся лбом о камень так сильно, что явно увидел, как перед моими глазами зажглось ровно тридцать шесть свечей.
   Не знаю, сколько времени я пробыл в очередном забытьи, но когда я пришел в себя, первое, что я почувствовал, было то, что у меня раскалывается голова. Я страшно выматерился в темноту.
   Я поднес руку к ушибленному месту и почувствовал что-то липкое на своей ладони. "Кровь? Ладно... ничего... доберусь до дома, перебинтую... так... а где же остальные? Только бы с ними ничего...". Тут я вспомнил, что споткнулся обо что-то, и, как бы в ответ на мои мысли, услышал слабый стон рядом с собой. Я подполз ближе, но кто это был, так и не смог разобрать, так как вокруг по-прежнему не было обзора даже на сантиметр. Я ничем не мог помочь...
   Мне вдруг показалось, что я услышал голоса. Я напряг свой слух... прошло почти полминуты прежде, чем я понял, что это была не слуховая галлюцинация, так как голоса послышались снова, но теперь уже гораздо четче. Они продолжали приближаться до тех пор, пока я явно не различил голос Тимоти.
   - Джек! Где ты?! - звал он.
   - Откликнись, Джек! - вторил ему голос Кристины.
   Вскоре я различил и тени в тусклом свете фонарика (Тим с ним никогда не расставался, даже днем, потому что с детства боялся темноты).
   - Эй, ребята, я здесь! - крикнул я.
   Слава Богу, ко мне подбежали все: Тим, Лили, Вильям и Кристина. Все они были живы, все в ссадинах, у Вильяма было что-то с рукой, лицо его было искажено от боли, у Кристины был сильный порез на лице, у всех окровавленные стопы ног... кроме того, Лилиан и Вильям были совсем без одежды... кому сейчас до этого было дело?! Главное, что все они были живы, и они несказанно обрадовались, увидев живым и меня.
   Все были страшно перепуганы. Ужас был на лице даже у Тимоти... уж кто-кто, а этот улыбался, будучи даже в конкретном дерьме.
   - Что это было, Джек? - тихо изрек он. - Что-то не похоже на шторм...
   - Может, ураган? - робко сказала Кристина.
   Лилиан, обливаясь слезами на груди у Вильяма, что-то бессвязно лепетала на испанском. Не слушавший ее Вильям стоял с опешившим видом и смотрел на меня, как будто надеялся получить от меня поддержку или объяснение происшедшему. В общем, психологу было бы над чем поработать.
   - Тут человек какой-то... - только и смог произнести я сдавленным голосом. - Раненый по-моему... Посвети, Тим.
   Тим добавил фонарику мощности и посветил.
   Лилиан, оторвавшаяся от Вильяма, ахнула. Кристина крепче сжала губы. Перед нами лежала на боку девушка лет двадцати, совершенно обнаженная. Глаза ее были закрыты. Ее длинные золотистые волосы, прилипнув беспорядочными витками к телу, опускались до бедра, где становились пурпурно-красными от крови, которая выделялась из большой рваной раны. Такое же кровавое зрелище представлял и бок, на котором она лежала. Кожа в этом месте была в натуральном смысле слова изорвана в клочья... и только грудь, судорожно, урывками вздымающаяся в такт дыханию, давала нам понять, что несчастная жертва разыгравшейся стихии еще жива.
   Все это мы увидели в одно мгновение и сразу же начали действовать. Перевязать раны было нечем. Из одежды на нас с Тимом остались только джинсы, потерялись даже кроссовки. На Кристине чудом уцелели лифчик и шорты, но использовать их для лоскутов было нереально. Поэтому все, что мы могли сделать, это перевернуть ее на спину, подложить под голову свернутые джинсы и омыть раны водой из моря... Кристина, носившая воду замачивая шорты, а потом выжимая их на раны, прикоснулась ладонью к своим губам...
   - Вода не соленая... - сказала она.
   Но всем было не до размышлений. В принципе, тогда никто из нас даже не понял, что эта фраза могла означать. Какая разница? Главное - что вода.
   Рана на боку не представляла большой опасности, это понимал даже я, не сведущий в медицине. Она не была глубокой, просто очень обильное поверхностное повреждение кожи, как будто по боку несколько раз безжалостно прошлись наждачной бумагой. Труднее дело обстояло с раной на бедре. Там рана была не простая, сдается, был вырван целый кусок плоти, и кровь продолжала не быстро, но обильно покидать тело.
   Я лихорадочно соображал, что же нам делать дальше. Было абсурдом идти в деревню с раненым человеком целых две мили и без носилок. И я пришел к решению.
   - Вильям, ты остаешься здесь с Лили и Кристиной. Мы с Тимом побежим в деревню за помощью, вернемся с людьми, носилками и доктором Хески через полтора часа.
  
   Мы с Тимом мчались сломя голову. Пока мы бежали, я мельком взглянул на небо. Звезды тысячами мерцали на небосклоне. Над самым горизонтом подняла свой сияющий рог луна, но, несмотря на то, что она вышла еще не полностью, все вокруг было залито серебряным светом. Помнится, в тот момент я подумал, - почему кругом так светло и почему это произошло так внезапно, ведь несколько минут назад не было видно ни звезд, ни луны... Но эти мысли вылетели у меня из головы сразу же, как только я увидел дома нашей деревушки.
   Вокруг было очень людно, и мы вбежали в первый же дом. Дверь нам открыл заплаканный мальчик лет семи. Прежде, чем мы успели что-либо сказать, он кинулся Тимоти на шею с громким плачем, постоянно повторяя:
   - Где моя мама?! Где моя мама?!
   Мы с Тимом стояли, опешив, на пороге, когда сзади нас вдруг прогремел выстрел.
   Я взвыл скорее от неожиданности, чем от боли, - раскаленная пуля, чиркнув меня по шее, впилась в стальную обшивку двери.
   Я развернулся... и узрел перед собой худощавого парня с перекошенным от злобы лицом и охотничьим ружьем.
   - Ты че - сдурел???!!!! - проорал я, схватившись ладонью за раненое место. Но тот лишь переломил ствол и быстро стал всовывать второй патрон. Тимоти было кинулся на парня, но я его опередил. Злоба захлестнула все мои здравые мысли... я набросился на стрелявшего, вложив в свой первый удар всю силу, которая только осталась после произошедшего на берегу и получасового марафона минуту назад. Прямой удар кулаком в лицо от такого массивного парня как я мало кого оставит стоять на ногах, и уж тем более не такого худощавого, как он. Ружье выпало у него из рук, он упал на спину со всего маху, а я навалился на него всей своей массой. Удар локтем наотмашь превратил его нос в кашу... А затем я просто начал его озверело избивать. Мое колено уперлось ему в живот, а я стал методично с промежутками в секунду бить его в лицо одним кулаком, затем вторым... одним... вторым... одним... вторым...
   - Убьешь же, придурок! - проорал мне в ухо Тимоти и скинул меня с моей жертвы.
   На парня было больно смотреть, но он нашел в себе силы перевалиться на бок и сплюнуть кровь...
   - За что? - тупо спросил я.
   - Мародеры... - просипел парень и улыбнулся краем окровавленного рта. - Одного гада уже замочил... Вас тоже за таких принял...
   - Мы не мародеры, - мрачно заметил Тим.
   - Понял уже... - снова улыбнулся парень.
   - Нам нужны носилки и доктор Хески, - сказал я, до сих пор мало чего соображая.
   Брови парня сошлись на переносице. Казалось, он не понял смысла моей последней фразы.
   - В деревне никого нет, - сказал он. - Да и деревни тоже нет... по сути... Осталось от силы домов пять-шесть... остальное, - тут он махнул в сторону развалин, - или рухлядь, или исчезли черт знает куда... И взрослые все хрен знает куда подевались...
   - Но хоть кто-то же должен был остаться? - непонимающе спросил Тимоти. - Наверняка же хоть кто-то выжил!
   - Конечно... выжили, - ответил парень с какой-то злобной иронией в голосе. - Такие, как мы с вами и дети... Больше никого... по крайней мере, я никого не видел.
   Мы с Тимом стояли, как пораженные громом. И я задал последний вопрос.
   - В тридцати милях от нас находится город. Я не думаю, что стихия добралась и туда. Может, имело бы смысл отрядить туда несколько человек за помощью. Помощь-то нам уж обязаны предоставить. В конце-концов, мы же не одни на земле, чтобы паниковать...
   Я не успел закончить. Парень меня перебил. Указывая пальцем на луну, он сказал.
   - Смотри. Луна, неправда ли?
   Дальше его палец показал в другую точку на небосклоне, почти над самыми нашими головами.
   - А это что?! Не дыня же, висящая в воздухе?!
   Я замер в безмолвии. Теперь я понял все... или почти все... но мой мозг все равно отказывался верить в увиденное...
   Мы были не на Земле. Мы с Тимом стояли с раскрытыми ртами и смотрели в одну точку на небе, где как ни в чем не бывало висела вторая луна! Она была намного больше той луны, которую мы увидели первой. Но главное отличие их было не в том, что она была просто таки потрясающих размеров, - она обладала неестественно-серебристым цветом... как древнеримская серебряная монета...
   И только теперь я обратил внимание на созвездия, среди которых не было ни одного знакомого, на горные хребты и скалы, окружающие нас со всех сторон и четко видимые в ночи. И только теперь до меня медленно начал доходить смысл бьющейся в мой мозг фразы "утеряны навсегда".
   Я подошел к парню, протянув руку.
   - Давай знакомиться... меня зовут Джек.
   - Меня Джонни, - просто сказал он, и мы крепко пожали друг другу руки. - Ты, Джек, случайно не знаешь, куда нас могло занести? Где мы?
   - Ты меня спрашиваешь? - я пожал плечами. - Я не знаю, а если бы и знал, какой с этого был бы толк? У нас там... раненый... и трое наших друзей еще...
   - Организуем... - просто сказал Джонни.
   Тимоти первый из троих моих друзей, которые прошли со мной через всю мою дальнейшую жизнь. Джонни - второй... Вот так вот обычно знакомятся будущие друзья, и, как это не парадоксально, будущие братья по оружию.
  
  

Нам здесь жить

   Рано утром, в шесть часов по земному времени я отправился проведать раненую девушку, найденную нами прошедшей жуткой ночью. По последним сведениям от Лилиан, я знал, что она так и не приходила в себя, ни тогда, когда ее разместили в одном из шести уцелевших домов, отведенных нами специально под лазарет, где были размещены с максимальными удобствами все более или менее пострадавшие во время стихии, ни в течение грубой операции, когда Сара Андерсен зашивала ей рану на бедре. Она не подавала признаков жизни и в течение всего более чем часового пути на носилках, когда я, Тим, Вильям, Джонни и еще пара парней из нашего горе-городка несли ее в деревню... в то, что от нее осталось.
   Я шел, еле переставляя ноги, с красными от усталости и от недосыпа глазами. Еще бы! Ведь семь часов кряду я носился как угорелый вместе с Сарой (активной по натуре девчонкой, с которой я познакомился еще в раннем детстве; мы с ней и с еще несколькими помощниками вместе наводили порядок в нашем горе-городке), размещая всех на ночь, а тех, кто был в истеричном состоянии (а таких было больше половины) или был недоволен своим местом для ночлега, Сара быстро успокаивала, обещая заткнуть недовольному глотку самым немилым образом, - многозначительно подымая кулак в воздух. Другая группа ребят, под предводительством Джонни, занималась тем, что делала вылазки на милю-две вокруг, собирая всех, кто еще бродил один или группками, не зная, что произошло.
   Я еле доплелся до больницы (отныне я так буду называть этот дом), так как даже после того, как Сара перебинтовала мою рану на лбу, голова у меня так и раскалывалась от сильной боли.
   Я, наверное, зашел в прихожую так, как обычно заклятый алкоголик вваливается в пивную с неприкрытым желанием всадить кому-нибудь бланж под глаз, потому что девчонка, дежурившая в это время, резко отшатнулась от меня с перепуганным до жути лицом.
   Я понял, что привожу беднягу в ужас своей пиратской внешностью. Сами посудите... Грязные, мокрые, порванные джинсы, босые ноги, оголенный торс, всклокоченные волосы, куча ссадин и ран, перевязанная голова, простреленная шея, окровавленные костяшки пальцев на руках (память о друге Джонни)... Короче - полный набор... Поэтому, бросив с самого начала любые попытки поменять впечатление о себе, я просто сказал, придав голосу такую мягкость, на которую только был способен парень, которого занесло на другую планету без одежды, еды и каких-либо других средств к существованию.
   - Сару позови...
   - Сейчас я схожу, подожди...те минутку, - пролепетала она и быстро выскочила из прихожей.
   Ждать мне пришлось недолго, и уже через минуту грозная фигура Андерсен появилась в проеме двери. Я сказал "грозная фигура"? Так и есть на самом деле. Дело в том, что Сара не была похожа на обычную хрупкую девушку. У нее для этого слишком фантастические габариты. И правда, в отличие от Лилиан, тоже брюнетки, у Сары была фигура борца с лицом хорошенькой девчонки и всегда улыбающимися зелеными глазами. Она была ростом ниже среднего, с коренастыми плечами, что и придавало ей "грозный" вид, внушавший всем окружающим благоговейное уважение. И, кроме того, силы ей было не занимать. В дальнейшей нашей жизни на этой чужой планете, она много раз докажет, что умеет крепко стоять на ногах.
   Но сейчас ее вид был как никогда озабочен.
   - Что-нибудь прояснилось, Джек? - спросила она.
   - Нет, - коротко ответил я. - Ничего не изменилось, Сара. Ни одного взрослого в деревне... Джонни непрестанно рыщет вокруг, он с ребятами тут всю округу перерыл, забрался уже миль на семь в ущелье, но все, что нашел - еще троих девчонок, больше никого... Много странного тут, Сара...
   - Где мы?
   - Без малейшего понятия. Но то, что не Канада - сто процентов.
   - Понятно, - спокойно отреагировала она. - Как твоя голова?
   - Спасибо, нормально. Иногда побаливает немного, но я думаю, что и это скоро пройдет. Я заскочил проведать девушку, которую мы вчера принесли. Как она?
   - Пришла в себя полтора часа назад. Ее зовут Катрин. Мы ей рассказали, что случилось... по крайней мере то, как мы сами себе это представляем. Так что она в курсе последних событий. Можешь с ней поговорить, если хочешь, только не долго, а то рана на бедре еще может дать о себе знать. Она потеряла много крови.
  
   Мы вошли в комнату. На стуле, рядом с кроватью, сидела Лилиан, которая болтала о чем-то с Катрин. Сара познакомила меня с ней.
   - Я вообще-то живу в Штатах, - говорила Катрин Стоун, - приехала в Тауэр к своим родственникам на лето. Вчера, где-то за два часа до того, как все это началось, я, как и вы, находилась на побережье. Опустился туман, и я бродила по берегу, пока не поняла, что окончательно заблудилась. Было так темно вокруг, что я даже не видела кончиков своих пальцев на руках и поэтому, не зная местности, решила, что от меня не убудет, если я переночую на берегу. Но дальше, совершенно неожиданно началось что-то страшное! В небе появилась эта воронка... она стала засасывать в себя все вокруг! Я обернулась в сторону моря, когда раздался этот бешенный свист, от которого у меня заложило уши. Последнее, что я помню, было то, что меня подхватила огромная волна и ударила больно о камни несколько раз. После этого я, видимо, потеряла сознание. Что было дальше, - не помню. Пришла в себя только здесь, в этой кровати...
   Я кивнул и задумался. Рассказ Катрин ни коим образом не прояснил ситуацию. Впрочем, я был реалистом, надежды на это практически никакой не было.
   Что мы знаем? Разыгралась стихия... случилось что-то такое, что изменило все вокруг нас: скалы, хребты, горы с заснеженными вершинами вокруг, вместо океана широкая река (да-да, именно река, шелест волн о берег которой я ночью принял за шелест волн океана), две луны на небе... и солнце... огромное солнце!!! которое начало уже вставать из-за гор, солнце, которое в своем апогее наверняка закроет седьмую часть неба!!! Где мы? На Земле... Абсурд, каким бы абсурдом он не являлся, но мы не на Земле... Что мы имеем еще? Около сотни перепуганных парней, девчонок, подростков и детей... И ни одного взрослого! Случайность? Бред какой-то... В голове совсем не укладывается...
   Не знаю, сколько времени я бы еще размышлял о нашем положении, если бы в этот момент в комнату не ворвался запыхавшийся Джонни. Одежда его была изорвана. Его черные глаза... не важно, я понял, что случилось что-то страшное... и важное...
   - Что еще стряслось? - спросил я.
   - Ребята! - срывающимся голосом сказал Джонни. - Похоже, у нас большая проблема! Они ранили Матта! Эти подонки напали на нас! Всадили в него стрелу! Они...
   - Успокойся! - цыкнул я на Джонни. - Кто - "они"???!!!
   Джонни внезапно замешкался.
   - Ну?????!!!! - завопила уже Сара.
   Джонни, казалось, замешкался еще больше, но переборов себя, неуверенно изрек.
   - Римляне...
  
   Матта Кэйсона я знал очень давно. Этот семнадцатилетний мальчишка с настойчивыми голубыми глазами всегда внушал мне уважение своей необычайной способностью всегда постигать все вокруг себя. Это был своего рода ученый, который в будущем мог привлечь внимание многих величайших людей.
   Сейчас же Кэйсон лежал перед нами на импровизированных носилках, с торчащей из ноги, чуть-чуть ниже бедра, оперенной стрелой с длинным древком.
   - Как себя чувствуешь, Матт? - спросил я, осматривая рану.
   - Да так вроде ничего, - скривился Матт, - но когда пробую подвигать ногой... Веришь, первый раз в жизни подстреливают!
   - Меня тоже... - буркнул я, продолжая осматривать рану.
   - Ты не заметил случайно, - обернулся я к Джонни, - зазубрена ли стрела на конце?
   - Нет... быстро летела, сука!
   - А с какого расстояния стреляли?
   - Метров с шестидесяти...
   - Это хорошо, - кивнул я, - значит, стрела неглубоко засела.
   - Это с каких пор ты стал спецом по стрелам, Джек? - хмыкнул Матт.
   - Заткнись... - оборвал я его.
   Я легонько взялся за края раны и слегка раздвинул их в стороны.
   - Потерпи немного, Матт, - сказал я, услышав приглушенный стон, - мне обязательно надо знать, какой наконечник у этой заразы... Так... Она не зазубрена! - и я резким движением выдернул стрелу из раны. Сразу же хлынула кровь...
   Матт крепко сжал губы и терпел, пока Сара старательно обрабатывала и перебинтовывала рану тряпками.
   - Извини, Матт, - сказал я, - но я должен был это сделать, а то рана бы загноилась, и тогда тебе действительно пришлось бы туго.
   Матт понимающе кивнул и махнул рукой.
   - Можешь еще считать, что тебе повезло, - говорил я, вместе со всеми тщательно осматривая стрелу, - что она не зазубрена. Боюсь, что тогда я бы вообще не смог ее извлечь.
  
   Я оставил Матта на Сару, а сам, вместе с Джонни и всей его командой из восьми человек, вышел из дома.
   Было очень рано, и хотя солнце этой планеты не полностью еще вышло из-за гор, - оно поражало своими размерами. Чувствовалось, что этот день будет очень жарким. Только теперь, когда уже стало светло, мы наконец-то смогли осмотреть место, в которое нас волею судьбы занесло.
   Будет справедливо, если первое, что я укажу, будет то, что мы были просто очарованы красотой здешней природы. Вокруг было такое великолепие, что очутись здесь художник, он бы просто не знал, за что приняться первым делом.
   Начнем с того, что наши домики были расположены на небольшой поляне, окруженной со всех сторон лесом, под ярко-зелеными сводами которого бежало множество ручейков, которые быстро стекали со снежных вершин величественных гор. Многочисленные заливчики широкой реки, проходящей в сотне метров от наших домов, своей зеркальной гладью чистых и прозрачных вод так и манили нас к себе. Мы бы и сейчас не удержались от соблазна искупаться, но мы были слишком озабочены и встревожены событиями прошедшей ночи.
   Солнце уже вышло полностью. Становилось нестерпимо жарко, и чем больше я смотрел на солнце, тем страшнее мне становилось. Подобные же чувства, я это видел, отображались на лицах моих товарищей... Подобного мы не видели никогда.
   Удобно расположившись на холме, с которого как на ладони открывался вид на дома, мы начали разговор.
   - А теперь, Джонни, - начал я, - рассказывай о своих римлянах.
   Джонни задумчиво посмотрел в сторону реки. Другой берег было еле видно. Только огромные вершины скал, неестественно несимметричные, как будто их края были покусаны драконом...
   - Сначала я хочу коротко рассказать об особенностях этого места. Еще этой ночью, когда я вместе с ребятами занимался поисками потерявшихся групп, мы с помощью найденного в одном из домов компаса определили, что нас занесло в долину, зажатую с южной стороны рекой, а с севера и северо-востока скалами. Обратите внимание, - указал он на другую сторону реки, - что отсюда нам виден весь левый берег долины, и как мы видим, вся южная сторона продолжения долины зажата плотно в скалах.
   - Долина имеет три выхода, - продолжал Джонни. - Один из них нам хорошо виден прямо отсюда. Эта северо-западная часть имеет только небольшую гряду холмов протяженностью всего около четверти мили. Что за холмами? Черт его знает... Туда мы не рискнули пойти. Остальные же два выхода я называю выходами формально, потому что не знаю, проходимы ли эти места. Они расположены в горных ущельях, откуда река входит в долину, и где выходит из нее.
   - Теперь о сегодняшнем...
   Я заметил, как глаза Джонни злобно сверкнули и крепко сжатые кулаки напряглись.
   - Исследовав всю западную часть северной долины, мы вошли в ущелье, думая, что, может быть, кто-то и сюда мог залететь ненароком. Так мы с ребятами проследовали вдоль течения реки по камням мили две, когда вдруг увидели этих...
   - Взрослые? - сразу спросил я.
   Джонни отрицательно покачал головой.
   - Нет, такие, как мы... да и не в этом соль, Джек. Их было человек двадцать пять, не меньше... метрах в ста от нас... Но их одежда...
   - Что с их одеждой?
   Джонни пожал плечами, переглянулся со своими ребятами.
   - Джек, ты когда-нибудь видел на картинках экипировку римских легионеров? Мечи, стрелы... красные туники... кирасы на головах?
   - Ты сказал, что они были в ста метрах... - недоверчиво сказал я.
   - А у нас было больше десятка пар глаз! - вспылил Джонни. - Мы застыли, как вкопанные, а они приблизились и вжарили по нам сразу с десяток стрел из арбалетов!
   Джонни поднял ладони, как бы призывая небеса в свидетели.
   - Слава Богу, что мы были рядом с поворотом реки. Мы сразу же, как только очухались, дернули что было сил назад... Но Матта они таки успели подстрелить! Но все равно считаю, что мы легко отделались!
   - Они вас не преследовали? - спросил я задумчиво.
   - Нет, - горячо сказал Джонни, - хотя я не понимаю, почему они этого не сделали. С раненым на руках мы бы не смогли уйти от них далеко... Не знаю, что ты о всем этом думаешь, Джек, но я думаю, что они - сумасшедшие!
   Я только покачал головой в ответ.
   - А я так не думаю, Джонни.
   Бедняга чуть не поперхнулся от этих слов, а все его ребята недовольно загудели.
   - Подождите возмущаться и для начала выслушайте меня, - сказал я устало, и, вытерев пот со лба, изложил свою точку зрения. - Действительно, сначала может показаться сумасшествием то, что на этой чужой нам планете, там, где люди как никогда должны держаться друг друга, мы встречаем таких агрессивно настроенных... Но, с другой стороны, подумайте сами... А что, если недалеко от нас находится такая группа людей, которая перенеслась сюда точно так же, как и мы... может даже намного раньше нас... может, они наоборот рады, что их сюда занесло?
   Джонни сощурился.
   - Ты это к чему клонишь, Джек? Ты думаешь то же, что и я, или я схожу с ума?
   Я кивнул.
   - А почему нет, Джонни? Пофантазируй немного... Я лишь продолжу мысль... А что, если эти люди, кем бы они не были, хотят основать здесь свою цивилизацию...
   - Цивилизацию... - фыркнул Джонни.
   - А ты не смейся! - оборвал я его. - Называй как хочешь, Джонни, но ты сам сказал, что на них была одежда... которой нет у нас! А ты знаешь, сколько усилий надо, чтобы эту одежду сделать в здешних условиях? У них мечи? А ты знаешь, что необходимо, чтобы изготовить сталь и придать ей форму?
   Джонни и все остальные притихли. По их лицам я понял, что скрытый смысл моих слов начал постепенно проникать в их сознание.
   - Ты хочешь сказать, Джек, что они, возможно, здесь давно?
   - Я ничего не хочу сказать, - отмахнулся я. - Я лишь допускаю это... я лишь отталкиваюсь от самого негативного. На самом деле мы не знаем о них ничего. Но если я прав, не дай Бог конечно, то они просто исследовали очередной кусок своих будущих земель, и случайно напоролись на нас, хрен знает откуда свалившихся! Естественно, что они решили устранить возможных конкурентов... снова-таки, я просто допускаю подобное... Но если я прав, то перед нами должно открыться очевидное - они вернуться в свой лагерь, расскажут о нас остальным, и через некоторое время нагрянут к нам "с дружеским визитом" и в гораздо большем количестве.
   - Мы их будем ждать и встретим с такой торжественностью, что они навек запомнят, кто мы такие! - процедил сквозь зубы Джонни, и все его поддержали громкими одобрительными возгласами.
   Но я сразу же охладил их разгоревшийся воинственный пыл.
   - Вы еще не понимаете, до какой степени глупы! Сами посудите, - что надо быть за организованной и многочисленной общиной, если на одну разведку, не требующую больше пяти человек, они посылают в пять раз больше людей, что составляет больше половины нашего мужского населения! Да, может быть, им придется дать отпор, но мы к этому не готовы!
   Джонни и все остальные задумчиво понурили головы, а я продолжал:
   - У нас мало людей, у нас нет оружия, у нас нет сплоченности, по сути, нет жилья, провианта... мы вообще даже не знаем, что нас ждет здесь! По-моему, первое, что мы должны сделать - это избрать совет из числа наших людей, которые будут решать, что делать. Без организации мы просто пропадем и подохнем от голода еще до прихода тех, которые вас сегодня обстреляли! Только тогда, когда мы все будем друг за друга, когда мы многое осмыслим и многое сделаем, возможно, тогда мы будем готовы. И начинать следует прямо сейчас, потому что времени у нас действительно мало...
  
   Вскоре, все эти мои слова были повторены при всех на общем собрании тех, кто спасся от катастрофы. Я начал с того, что объяснил, по мере возможности, как мы сюда попали, рассказал о столкновении с чужаками и закончил собрание словами:
   - Я думаю, что вы все будете благоразумны. Не забывайте о главном - нам здесь всем вместе жить!
   Мою мысль о создании совета все восприняли весьма благодушно и уже в этот же день вечером, по всеобщему настоянию, были проведены выборы. Мы договорились, что каждый (вплоть до шестилетних мальчиков и девочек) должен был написать на листке бумаги (использовали всю туалетную бумагу и куски газет, которые только отыскали в уцелевших домах) по пять имен людей из нас, на их взгляд, сумеющих проявить себя и свои знания в совете на благо всех.
   Еще до заката солнца все сто двадцать восемь человек, составляющих наше поселение, принесли свои импровизированные избирательные бланки в помещение больницы и все, разойдясь, стали с нетерпением дожидаться наступления утра.
  
  

Первое заседание совета

   Едва первые лучи восходящего солнца коснулись верхушек деревьев, как все население Тауэр-сити (так мы стали называть между собой наш городок) вышло из домов и устремилось к зданию больницы, где на пороге стоял, напыжившись от гордости, Джонни. В его руке был завернутый в трубочку листок бумаги, где были написаны пять имен членов совета.
   Джонни ждал, не обращая внимания на выкрики.
   - Джонни, да читай же наконец!
   - Не тяни резину!
   - Ну чего же ты ждешь?!
   - Да заткнитесь вы, остолопы! - гаркнул Джонни на недовольных. - Жду, пока все соберутся.
   Наконец, когда все были уже в сборе, и в толпе уже кто-то весело предложил скинуть парламентера с кафедры, Джонни развернул бумагу и начал громко, чтобы все его слышали, читать.
   - По произведенным подсчетам комиссии, в которую вошли: я, Джонни Клэр, Кристина Спиллет и Стефании Мелоун, - стало известно, что большинством голосов были избраны в члены совета Тауэр-сити пять человек. Из них две девушки: Сара Андерсен и Катрин Стоун. Андерсен ста двенадцатью голосами избрана, а Стоун ста двадцатью восьмью...
   Послышались бешенные аплодисменты со стороны женской половины нашего населения. Джонни скривился:
   - Радуйтесь, радуйтесь... - Джонни, шутя, поклонился в сторону Катрин, которая уже вышла из своей комнаты самостоятельно. - Особые поздравления вам, мисс Стоун... Голосовать за саму себя - это интересно... Дальше слушайте! А также избраны в члены совета... Матт Кэйсон, семидесяти восьмью голосами... Билл Клэг, восьмидесятью... И Джек Дрейк, ста двадцатью одним голосом.
   Если честно сказать, то я никак не ожидал, что меня изберут в совет. Чем таким я понравился - я не знал... Может потому, что многие из них знали меня с детства? Наверное, это неважно... Важно то, что, помнится, в ту минуту я мысленно поклялся во что бы то ни стало оправдать оказанное мне доверие.
   Когда мы впятером собрались в "комнате совета", специально отведенной для нас в одном из домов, я первым взял слово.
   - Вы понимаете, какую ответственность мы принимаем в этот момент на себя и какое доверие нам с вами оказали. Мы должны оправдать это доверие любой ценой. У меня есть к вам предложение, суть которого состоит в том, что нам необходимо разделиться и возглавить пять ведущих направлений, в которых мы именно сейчас более всего испытываем необходимость. Одно такое направление - отразить возможное нападение чужаков. На данный момент - это самая острая проблема. Вам известен вчерашний случай о столкновении с ними... Я и Джонни Клэр проторчали в ущелье на дежурстве всю сегодняшнюю ночь, мы с группой в пять человек углубились вниз по течению реки мили на три... пока что тихо, ничего необычного. Вторая группа из пяти человек постоянно держит под контролем северо-западный холмистый выход из долины. Там тоже пока тихо. Но никто не может дать нам гарантии, что они не вернуться. По моей просьбе, и я надеюсь, что вы меня поддержите, Джонни в настоящее время набирает тридцать пять добровольцев из парней... К тому же, мы не совсем беспомощны. В домах мы нашли по меньшей мере около ста фунтов пороха, два ящика с взрывчаткой, семь охотничьих ружей, сорок два ножа, включая и кухонные, а также пару карабинов... Правда, пули придется экономить...
   - Что касается пуль - проблем не будет, - заверил меня Матт Кэйсон. - Свинец я выплавлю. Тут на восточном крае долины я обнаружил кое-какие залежи, так что пули - не проблема. Что действительно экономить надо, так это порох, его не так легко сделать.
   - Спасибо, Матт, - искренне поблагодарил я его. - Но в отпоре чужакам, если они действительно придут по наши души, я больше рассчитываю не на наши мускулы и ружья, а на природу. Я наметил кое-какие планы насчет ущелья и вот, что придумал. Вы не все, наверное, знаете, что ущелье, в которое устремляется река, достигает, даже в самых широких местах, всего девять метров. А если углубиться еще на две мили по течению вниз, то там ширина составит только пять метров, и такая узкая щель тянется почти с милю. Вот там-то я и собираюсь соорудить плотину, которая и станет нашим главным оружием.
   Билл Клэг, черноволосый гигант, в свои восемнадцать достигший роста почти двух метров, понимающе кивнул.
   - Ну а остальное ясно, как божий день. Нам только останется вытянуть пробку из ванной и вода сама смоет всю нечисть, которая будет подбираться к нам.
   - Ну что ж, хорошо. Как устранить одну проблему, в случае ее возникновения, мы знаем, - взяла слово Катрин Стоун. - Но остается еще много нерешенных вопросов. Насколько я поняла, мы здесь надолго... Один из самых насущных вопросов - это дети. Я поэтому и проголосовала сама за себя на этих выборах, потому что думала, что никто не обратит на детей внимания. Как самая старшая из вас, я требую, чтобы все дети до тринадцати лет находились под моей опекой.
   Мы все с ней безоговорочно согласились, и Катрин продолжила.
   - Прошу также выделить для детей отдельный дом. Я всех пересчитала. Их будет двадцать три - это все, кому еще не исполнилось тринадцать. Обратите внимание, что еды, которая осталась в нашем распоряжении, едва хватит...
   - ... на двадцать дней, - перебил ее Билл. - Обеспечение продовольствием - моя забота. В погребах под домами кроме еды и консервантов я обнаружил восемнадцать мешков с зерном пшеницы, видимо, приготовленных для посева. На первое время должно хватить с лихвой. Почву я проверил... На удивление странная почва. На небе ни облачка, но влажность почвы отменная для пшеницы, наверное, это обусловлено близостью реки. Если я хоть что-то понимаю в сельском хозяйстве - здесь можно будет снимать до нескольких урожаев в год. Я собираюсь заделать под поля всю долину, находящуюся на том берегу реки.
   - А как ты будешь молоть муку? - задумчиво спросил Матт. - Мельницу то здесь днем с огнем не сыщешь...
   - Не проблема, - категорично возразил Билл и бахнул огромным кулачищем по столу, как бы в подтверждение своей безоговорочной правоты. - Сделаем жернова из камней. Если не сможем, то перемелем вручную деревянными болванками... Если надо, перетрем ладонями!
   - Кроме того, - добавил я, - мне Джонни говорил, что, когда они углубились в горные районы, то видели множество небольших животных, похожих на наших горных козлов. Устроим как-нибудь охоту. Посмотрим, вдруг и мясо будет...
   - К тому же, у нас будет и молоко! - воскликнул Билл. - Один из этих домов, как вы знаете - мой. А моя семья всегда держала коров... Ну, что говорить, в общем, сюда, вместе с моим домом перенесся и хлев с двумя коровами и быком.
   - Это очень хорошо, - сказала Катрин. - В случае болезни, молоко - лучшее лекарство.
   В разговор вмешался Матт Кэйсон.
   - Ясно. Значит, Джек займется у нас армией и подготовкой к защите от возможного нападения. Ты, Билл, возглавишь у нас сельское хозяйство. Ну а теперь насчет меня. Я стану архитектором и конструктором. Сначала я построю дома. Для этого я позаимствую кое-что из архитектуры племен южноамериканского континента, а потом проведу водопровод.
   Теперь все мы устремили свои взгляды на Сару, которая до сих пор сидела молча в кресле, положив ногу на ногу.
   - Ну что вы все на меня уставились? - наконец сказала она. - Ясное дело, для меня остается только одно - контролировать и держать в своих руках всю буйную женскую рать. Для начала изобретем что-нибудь насчет одежды, сделаем посуду... По мере возможности будем помогать вам. Мало ли! Под моим началом будет полсотни человек. Хотя и девчонки, но все-таки сила!
   В результате выяснилось, что под началом Сары Андерсен - пятьдесят два человека, у Катрин Стоун - двадцать три, моя армия - тридцать пять человек, архитекторов Матта Кэйсона - восемь и фермеров Билла Клэга - пять человек.
   После этого первое заседание совета было объявлено закрытым.
  
  

Плотина

   Уже через час после закрытия первого заседания совета работа в Тауэр-сити закипела полным ходом. Все делалось с большим энтузиазмом. Целые бригады, нанятые на подмогу Матту Кэйсону, отправлялись на вырубку и заготовку леса. Вот и я, вместе со своими ребятами, вооружившись топорами, отправился в лес. Под зеленым куполом было даже приятно работать. Было не жарко, а если кто уставал, то рядом бежал чистый прозрачный ручей, где можно было и утолить жажду, и ополоснуться. Работа была кропотливая. Требовалось не только свалить дерево, но и избавить его от коры, а потом придать ему форму кола, чтобы легче входило в речное дно. Благо, что высокие деревья нам были не нужны, мы выбирали только молоденькие деревца, которые вполне могли нести шестеро ребят до реки. А потом было проще простого. Они сбрасывали заготовленные клинья в воду, и течение сносило их на мили три вниз (каждый такой клин сопровождал вдоль побережья один человек с большим шестом) по реке, где еще пятеро из моей команды вылавливали клинья шестами и аккуратно укладывали их на берегу.
   Заготовив десять клиньев, по семь метров в длину каждый, мы стали искать подходящее высокое дерево, из которого хотели сделать некое подобие крана, разместив его концы по обе стороны ущелья, - ведь о том, чтобы вставить клинья в дно при помощи только рук и грубой силы - не могло быть и речи.
   Найдя, наконец, подходящее дерево, составляющее примерно одиннадцать метров высоты по основному стволу, мы быстро его повалили, потом постарались максимально придать ему обтекаемую форму цилиндра, чтобы перекинутая таль свободно двигалась по поверхности, и вслед за другими стволами сплавили его вниз по реке.
   Само сооружение плотины оказалось делом, хоть и продолжительным, но не особо трудным, а вот с установлением блока нам пришлось долго помучиться. Прошло четыре дня, прежде чем взобравшимся на скалы ребятам, удалось, удачно подцепив один конец одиннадцатиметрового ствола, установить его в специально выдолбленном для этого каменном желобе. Другой же конец мы подняли с помощью установленного на противоположной стороне ущелья противовеса.
   Дальше же оставалось только приподнимать к самому блоку клинья и со всего маху всаживать их в илистое дно реки.
   Под конец шестого дня плотина была готова. Это сооружение представляло собой два ряда неплотно подогнанных друг к другу клиньев, промежутки между которыми были забиты камнями, глиной и всяким хламом, который мы только смогли отыскать в ущелье.
   Итак, плотина была построена. Но была еще одна проблема. Каким образом быстро разрушить ее в случае опасности? Я обратился с этим, мучавшим меня вопросом, к Тимоти и Джонни, и мы втроем сидели, ломая голову над задачей. Но вдруг Джонни стукнул себя по лбу.
   - Придумал! У нас же есть маленькие бочонки. Напихаем в один из них пороха и динамита, и сделаем нечто вроде глубиной бомбы!
   - Хорошо придумано, - скептично ответил я, - но как ты собираешься подорвать бомбу?
   - Приделаем к бочонку дополнительный отсек, в котором будет находиться фитиль, соединяющийся с главной камерой с взрывчаткой.
   - А ты уверен, что фитиль не затухнет? - все еще сомневался я.
   - А мы его сделаем покороче и пропитаем керосином, думаю, найдем. В крайнем случае, сойдет и одеколон. А потом спихнем бочонок со скалы прямо на плотину! А для перестраховки используем тали и повытаскиваем несколько клиньев вручную, для того, чтобы плотина разрушилась наверняка.
   На том и порешили. А вскоре все мы двинулись в обратный путь, в Тауэр-сити, измученные, но довольные проделанной работой. Только нам пришлось сделать последнее усилие - пройти к долине по скалам, так как тот путь, по которому мы шли сюда, был теперь полностью залит водой. Уровень воды в реке в ущелье повысился с двух до семи метров.
  
  

Охота на диких коз

   О том, что мы вышли из ущелья, сразу же узнал весь поселок. Все жители Тауэр-сити, оставив свою работу, высыпали навстречу нам. Впереди всех шел, улыбаясь, Матт.
   - Что же это вы так, - обратился он ко мне. - Где вас черт носил целых шесть дней?
   - Да так, пришлось кое с чем повозиться, - смахнув пот с лица, ответил я, - но зато плотина вышла на славу. Теперь только пусть попробуют к нам сунуться!
   - И я тоже потрудился тут со своими на совесть. - Вон, посмотри, - и он указал мне на несколько строений, находящихся одно на другом. К тому же, все они были плотно прижаты к скале.
   Мы подошли поближе, и Матт Кэйсон стал с гордостью рассказывать о своем детище.
   - Я не помню, как южноамериканские индейцы называют такой тип построения, но вся суть в том, что оно идеально, так как служит не только для жилья, но и может быть одновременно крепостью. Принцип основывается на том, что дома располагаются один над другим, то есть получается хорошо нам знакомое по городам многоэтажное построение. Я рассчитываю сделать семь-восемь этажей, на каждом из которых будет по десять вместительных хижин, а также терраса перед ними шириной в три метра. Каждый этаж будет отделяться от другого высотой дома, то есть на верхних этажах пол будет одновременно потолком у нижестоящего.
   Я внимательно выслушал нашего архитектора, а потом спросил:
   - А почему у твоего строения отсутствует первый этаж?
   - Потому что его заменяют толстые балки-опоры, которые служат, предохраняя нас от возможного наводнения, набега зверья и тому подобное... Мы же не знаем, чего можем опасаться, живя здесь... Но главная задача опор в другом. Допустим, что враг врывается в долину. Если бы у нас были простые хижины, разбросанные повсюду, то они бы в течение двадцати минут уничтожили все наше поселение, но тут они столкнуться совершенно с другим. И вот, что получится. Как только мы заслышим, что враг вошел в долину, мы быстро залезаем каждый на свой этаж по лестницам, сразу же подымая их за собой, тем самым, изолируя врага от себя. А если придется действительно туго, например, если враг просто обстреляет нас горящими стрелами, и мы не сможем сопротивляться, то на уровне где-то шестого этажа мы обнаружили две пещеры, которые ведут в горы. По ним мы все сможем уйти, предварительно подпалив за собой саму конструкцию и завалив за собой все входы.
   Матт почесал макушку.
   - Правда, все это пока еще только на бумаге и на словах, на сегодня я закончил только пять хижин, три на первом и две на втором этаже. Но зато опоры у меня получились что надо! Сам выбирал самую твердую древесину - все выдержат!
   - Что ж, отлично, - похвалил я Кэйсона. - А когда планируешь закончить?
   - Месяца через три. Мне бы людей побольше, уложился бы в два. Вон взял на подмогу десятерых из Сариной команды, да что от них толку? Девчонки!
   Я усмехнулся.
   - Не волнуйся, Матт. Я тебе со своими ребятами помогу. Вот только денек отдохнем.
   - Вот спасибо! - искренне обрадовался Матт. - С твоими ребятами у меня работа гораздо быстрее пойдет!
   - Ты говоришь, будет восемь этажей? - спросил я.
   - Да.
   - Но если на каждом этаже будет по десять хижин, то их хватит только на восемьдесят человек. А куда же девать остальных?
   - Пусть это тебя не беспокоит, - рассмеялся Матт. - Не забывай, что мы живем без родителей, и все дороги тут открыты... - при этих словах он лукаво сощурился.
   Тут и я понял, к чему он клонит, и тоже расхохотался.
   - Матт, уж не имеешь ли ты в виду, что за мое отсутствие тут уже были сыграны свадьбы?
   - Ну, свадьбы - не свадьбы, но многие изъявили желание жить вместе.
   - Ясно, - хмыкнул я. - Смотри, Матт, с такими темпами тебе скоро придется стать архитектором дворца бракосочетаний... А где, кстати, Билли?
   - Билл? Это тебе надо переправиться на левый берег Ориноко...
   - Ориноко? - переспросил я недоуменно.
   Матт кивнул головой.
   - Извини, я совсем забыл тебе рассказать. Мы тут, пока вас не было, подумали, что будет легче, если дать названия окружающим нас местам. Так проще, чем говорить друг другу что-то типа: иди от того ручья туда-то или туда-то... Так вот, Билл, в память о Земле, назвал реку Ориноко, окружающие нас горы мы назвали горами Эльдорадо, а части долины так и называем, то есть, правый берег - Северная долина, а левый - Южная долина. Планету же...
   - Как? - изумился я. - Вы уже и планету окрестили? - я рассмеялся. - Эдак, вы мне, того и гляди, ничего не оставите.
   - Так вот, - продолжил Матт, - планету окрестила Сара, назвала ее Эллой.
   Матт улыбнулся.
   - У нее всегда была склонность к романтике... Ты бы только видел ее, Джек, когда она дала имя планете - была довольна, как слон! Наверное, чуть от гордости не лопнула!
   Мы оба покатились со смеху. Когда Кэйсон, наконец, отдышался, он сказал мне:
   - Билл на левом берегу со своими фермерами. От него уже несколько часов никаких вестей. Если хочешь, проведай, заодно и на том берегу побываешь. Мы две лодчонки уже успели соорудить.
  
   Я спустился к берегу, и, пройдя около трехсот шагов, завернув за холм, увидел мостик, к которому была пришвартована одна лодка, больше походившая на короткое одноместное каноэ. Умостившись в ней, я отвязал веревку, взялся за лежащее на днище весло, и поплыл к противоположному берегу. Лодка была сработана на славу. Ее заостренный узкий нос быстро рассекал водную гладь. Капли воды забрызгали все мое тело. Несмотря на вечер, было до сих пор невыносимо жарко, и лишняя прохлада была только кстати. Жутко хотелось положить весло и прыгнуть головой в воду, погрузив в нее все тело полностью, но никто из нас еще не рисковал этого сделать. Все боялись - мало ли что там, в воде, на незнакомой планете...
   Требовался только небольшой гребок, чтобы лодочка, быстро разгоняясь, пролетала, как стрела, метров пять. При такой скорости я быстро преодолел триста пятьдесят метров, разделяющие в этом месте берега реки. Я направил свое каноэ в залив, где был точно такой же мостик, как и на правом берегу, и, привязав свое суденышко, сошел на землю.
   Первым делом я осмотрелся. Хотя Южная долина была почти в десять раз меньше по площади, чем ее соседка, но я все равно не мог окинуть взглядом всю местность. Обзору также сильно мешали холмы - отличительная особенность Южной долины. Но я знал, что вдоль скал есть обширная полоса земли, свободная от возвышенностей, и, если Билл приехал сюда, чтобы посеять зерно, то искать его следовало именно там.
   Я поудобнее перекинул через плечо карабин, с которым не расставался со времени оборудования плотины, и двинулся через холмы.
   Мои догадки наглядно подтвердились, когда, оказавшись на вершине очередного холма, я увидел, как шестеро человек, во главе с Биллом Клэгом, изображая пугала, гоняют по всему вспаханному полю, отгоняя криками и улюлюканьем диких коз от посевов. Ребята уже явно выдыхались, так как животные были намного проворнее людей, и их было около пятнадцати сразу.
   Узрев такую картину, я схватил с плеча карабин, тщательно прицелился в самое ближайшее к себе животное, дождался, пока оно застынет на мгновение на месте и... выстрелил.
   Эффект получился поразительным. Во-первых, животное, в которое я выстрелил, рухнуло, как подкошенное, а во-вторых, остальные, услышав выстрел, сразу же скрылись из виду.
   Билл уже ничего не мог сказать и только в благодарность махнул мне рукой. Я подошел, и Билл, отдышавшись, наконец, смог говорить:
   - Мне еще бога надо благодарить, что сейчас вечер, а если был бы день... - он отрешенно покачал головой. Да и верно! Мы видно точно находились на экваторе, так как солнце днем пекло нещадно, а дождей мы тут еще и вовсе не видели.
   - Засеяли мы шесть мешков, - продолжал тем временем Билл, - как сразу, откуда ни возьмись, появились эти твари, - и он указал на убитое мною животное.
   Приподняв животное двумя руками за задние ноги, я объявил:
   - Килограмм сорок будет точно.
   Внимательно осмотрев свой трофей, я выяснил, наконец, что это животное собой представляло. Будучи далеко не профессионалом в области зоологии, для меня этот представитель местной фауны отличался от наших горных козлов только двумя вещами. Помимо двух роговых отростков, венчавших его голову, он имел еще нечто подобное, только немного ниже челюсти.
   Издалека, как нам раньше и казалось, эта вторая пара загнутых отростков могла бы сойти за клыки, как у земного дикого кабана, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это просто дополнительные рога, которые эти животные умело использовали, разрыхляя ими почву в поисках пищи. Второе отличие состояло в том, что копыта здешних диких коз имеют поверхность, очень близкую к чешуйчатой, с помощью чего они как бы приклеиваются к камням, что не дает им поскользнуться, и позволяет спускаться со скал почти под прямым углом.
   Правда, об этом втором отличии мы узнали намного позже, когда осмотром занимался уже не я, а Матт Кэйсон. Сейчас же, держа этот образчик в руках, я думал только о том, как он будет выглядеть на вертеле.
   Вскоре и этот неизменный атрибут кулинарии для походных условий был готов. Мы быстро разожгли костер, сняли шкуру с предстоящего ужина (благо все мы были из северной Канады, где каждый знает, что такое освежевать тушу животного и как это правильно сделать), выпотрошили, разрезали мясо на куски и нанизали на вертел.
   Когда ужин через час был готов, и запах жареного мяса стал нам приятно щекотать ноздри, мы впервые испробовали на вкус эллийскую дикую козу. Мясо было просто великолепным! Все ели так, что у нас за ушами трещало, и когда от бедного животного остались только одни кости, мы с разочарованием вздохнули.
   - Отличное мясо, - сказал Билл, и, немного подумав, добавил. - Хорошо было бы устроить на этих четырехрогих охоту.
   - Тогда бы и мясо впрок наготовили - было бы хоть какое-то разнообразие в пище, - с воодушевлением подхватил один из его ребят.
   - Да и шкура у них неплохая, - добавил второй. - Берусь самолично сделать из такой шкуры неплохую одежку... а то наша совсем порванная, в лучшем случае!
   Я пожал плечами.
   - Так что, устроим охоту?
   - Только не с ружьями, - горячо сказал один, - а то выстрел в горах на три мили слышно будет, всех коз поперепугаем.
   - Это не проблема, - сказал я. - Последуем примеру чужаков - сделаем себе луки со стрелами. Точность, конечно, будет не ахти какая, но если сможем подобраться поближе...
   - Затея стоящая, - подытожил Билл, подумал, и, хлопнув себя по колену, спросил, обращаясь ко мне. - Сколько людей возьмем?
   - Я думаю, что много народу не надо. Пусть будет две охотничьих группы. Ты поведешь своих на юг, а я возьму своих человек пять и отправлюсь на восток через ущелье... Заодно и разведаем, что тут вокруг нас.
   Билл кивнул головой в знак согласия.
   - Хорошо, Джек. Встречаться будем?
   - Я думаю - это необязательно. Уйдем рано утром, а вернемся, если добыча будет, то встретимся уже в Северной долине около построек Матта.
   На том и порешили. Пожав руки и пожелав друг другу удачи, мы распрощались.
   Я достиг берега Северной долины, когда из-за восточных хребтов Эльдорадо вышли уже две луны, освещая все вокруг бликами своих желтых и призрачно-серебряных лучей. Помнится, тогда, глядя на небо, я и дал имена двум лунам, имена, которые и сейчас, спустя семьдесят восемь лет, воспеваются устами всех жителей Тауэр-сити... устами всех жителей Эллы...
   Желтую, меньшую луну, восходящую всегда первой, я назвал в честь одной из греческих богинь судьбы - Лахезис. А вторую, серебряную, в честь ее неземной красоты, я назвал Иолантой.
  
   Из многих, кто хотел отправиться со мной на охоту, я отобрал очень тщательно пятерых человек. Моя группа состояла из меня, как главы экспедиции, Тимоти, который вместе со мной ходил на Земле в охотничий кружок, Вильяма... ну, этого пришлось взять только из-за того, что он уж очень хотел отдохнуть от своей Лилиан...
   Также с нами отправлялись двое братьев-близнецов Маттеусов - Мик и Кристофер, которые пять лет занимались стрельбой из лука. А также я отобрал и шестнадцатилетнего Тэда Уилсона, по признанию которого он вместе с отцом браконьерствовал в заповедниках Онтарио, и прекрасно мог выслеживать любое животное по следам. Кстати, Тэд Уилсон стал в дальнейшем моим третьим другом, который пройдет со мной через все эти годы жизни на Элле...
  
   И вот, рано утром, в четыре часа по земному времени, когда все наше снаряжение было готово, мы отправились в путь. У каждого за плечами был легкий рюкзак, в котором находилась еда и все необходимое, что могло понадобиться нам в горах. К рюкзаку каждого был прикреплен лук и кочан со стрелами. И то, и другое каждый мастерил себе сам, и поэтому у нашей экспедиции была самая разнообразная стрелковая амуниция.
   У нас с Тимоти были арбалеты с тугой тетивой из эластичной резины, обрезанной от камер велосипедов (дырявые камеры мы нашли в большом количестве в подвале одного из домов). Только мой арбалет отличался от агрегата Тима тем, что мой был двухсторонним, что позволяло стрелять два раза, не перезаряжая. Дальность точного боя у моего арбалета, по произведенным опытам, составляла тридцать метров.
   Совершенно другого пошиба было оружие у Мика с Кристом. Они сделали себе луки почти с человеческий рост, очень похожие на те, которыми пользуются стрелки-спортсмены. Дальность их точного боя была шестьдесят метров.
   У Вильяма был самый маленький лук, наподобие того, которым пользовались туземцы Новой Зеландии.
   Тэд Уилсон же объявил, что лук ему вовсе не нужен. Он взял себе длинную металлическую трубку и из множества острых игл смастерил оперенные маленькие дротики. Как пользоваться этим оружием, нам было ясно. Индейцы одного из притоков Амазонки использовали длинные бамбуковые трубки на охоте. Они вкладывали в отверстие иглу, и, прислоняя трубку ко рту, резко делали выдох - толкательную силу для снаряда, в результате чего игла поражала цель, находящуюся в двадцати метрах от охотника.
   Итак, как я уже сказал, вооружившись самым необычным образом, мы отправились на охоту. Отправившись на восток, нам пришлось пересечь всю Северную долину, чтобы, наконец, приблизиться к скалам. Они возвышались над нашими головами не так высоко, как северные неприступные районы, но и здесь нам пришлось попотеть, прежде, чем мы, наконец, смогли добраться до самого верха, где местность напоминала плато с выступающими кое-где возвышенностями. Мы оказались в том горном районе, который еще совсем не был нами исследован. Поэтому, интерес и любопытство взяли вверх над нашим охотничьим азартом.
   Мы не спеша шли против течения вдоль узкого быстрого ручья, устремляющего свои воды на юг, и, поэтому, было очевидно, что где-то он впадает в Ориноко. Не долго думая, этот ручеек был окрещен Малым Канадцем.
   Время от времени мы обнаруживали небольшие, поросшие лесом, холмы. Кое-где нам приходилось идти, как по африканской саванне, утопая с головой в зарослях кустарника, и тогда нам приходилось топорами прокладывать себе дорогу.
   И вот, в очередной раз, идя по таким дебрям, Тэд привлек наше внимание, взмахом руки подзывая нас к себе. Мы подошли, осмотрели место, на которое указывал Тэд, и ничего не поняв, недоуменно уставились на Уилсона.
   - Темнота! Охотники еще называется, - презрительно прошептал он. - Смотрите, тут прямо к ручью ведет протоптанная тропа, которую отмечают поломанные в некоторых местах сучки. А вот и следы, - он указал на едва заметные углубления, оставленные копытами животных. - Этой тропой, видимо, пользуются только козы, - размышлял он так же шепотом. - Сюда они приходят на водопой, и рано или поздно должны появиться здесь... Сделаем тут засаду, это будет намного лучше, чем носиться по всему плато...
   Мы так и поступили, как посоветовал нам Уилсон. Мы расположились полукольцом вокруг места водопоя и стали ждать.
   Через минут сорок ожидания (слава богу, что в этой довольно-таки влажной местности и при жарком климате не было аналогов земных комаров!) я продолжал все также сидеть за каменной глыбой, неотрывно наблюдая за тропой, когда увидел метрах в пятидесяти, в самом дальнем месте видимой части тропы, четырех приближающихся животных. Это были эллийские козы. Я подал знак всем остальным, и наложил по стреле на каждую тетиву своего арбалета.
   Козы были уже метрах в двадцати от водопоя, когда я смог как следует их рассмотреть. Это были самец с самкой и двое козлят, уже почти достигшие роста и массы своих родителей. Я взял в окошечко прицела самого крупного - самца, и когда все четверо принялись, ничего не подозревая, мирно лакать воду, я нажал на спусковой крючок. Прожужжавшая в воздухе стрела впилась точно в круп самца.
   Второй стрелой мне даже не пришлось воспользоваться. Из шеи самки торчали две стрелы, одна короткая - Вильяма, другая длинная - Мика. На двух козлят пришлось по стреле Криста и Тима, а игла Тэда была извлечена из глаза самца.
   После того, как мы извлекли свои стрелы, Тэд сказал нам, чтобы мы быстро оттащили убитых животных подальше от тропы и водопоя.
   - Кто знает, как у них развито обоняние? - пояснил он нам принятые меры. - Почуют что-нибудь неладное и больше уже никогда не придут к этому месту, а мы лишимся хорошего источника добычи.
   Когда с животных была снята шкура, а мясо разрезано на куски, ко мне подсел Тимоти и сказал:
   - Джек, не имеет смысла нам всем оставаться на этом месте. Давай-ка я с Вильямом отправлюсь на разведку, поищем другие места, где козы приходят к водопою. А тут вы и без нас управитесь. Да и мы, если удастся, подстрелим что-нибудь. Ну как?
   - Тим, я не очень-то одобряю твою идею, - честно ответил я. - Кто знает, что здесь за зверье... Останемся вместе, так надежнее.
   Но Тим и подошедший Вильям стали всячески меня успокаивать и убеждать, что с ними ничего плохого не случится.
   - Да и что с нами может случиться? - усмехнулся Вильям. - В конце-концов, мы уже не маленькие, чтобы все время цепляться за твою юбку, Джек. Мы с Тимом сами можем за себя постоять.
   Тим при этих словах одобрительно крякнул и с ухмылкой бахнул себя кулаком в грудь, мол "я хоть куда парень и всех гадов урою"...
   Я обеспокоено посмотрел на остальных, чтобы узнать их мнение. Мик и Крист, не выражая никаких эмоций, делали вид, что полностью заняты осмотром своего снаряжения. Но Тэд, стоявший метрах в десяти от нас, вдруг оторвал свой взгляд от какой-то точки на земле под собой, и тихим, взволнованным голосом, сказал:
   - Что касается моего мнения, то твоя мысль разъединиться, Тим, полное дерьмо... Посмотрите-ка на это... - и он, когда все мы подошли, указал на илистую почву.
   Могу поспорить, что в этот момент мы испугались до смерти как малые дети. Там, в той точке, где скрещивались наши взгляды, находился след, огромный след какого-то огромного животного. Тэд, испытующе посмотрев на нас, тихо произнес:
   - Хищник! Могу дать голову на отсечение - хищник... И он был здесь чуть более часа назад, как раз тогда, когда мы выслеживал коз... Во, хрен! Совсем рядом с нами!
   Тэд присел на корточки перед следом, потом поднял голову и посмотрел на нас. Его лицо было серым.
   - Эта тварь следила за нами...
   - Почему ты думаешь, что этот зверь был здесь недавно? - спросил Мик, опасливо озираясь по сторонам.
   Тэд снова сел осматривать след.
   - Смотрите, - указал он пальцем, - след совсем свежий. Вода еще не успела его залить.
   И действительно, вода, мерно сочившаяся из ила, еще даже не успела покрыть дно отпечатка ступни огромного животного. А в том, что оно огромно, не приходилось сомневаться. След был настолько глубокий, что нам приходилось только догадываться об исполинских размерах его обладателя.
   - Бросьте вы... - деланно фыркнул Тим и махнул рукой. - Вильям, ты со мной?
   - Эта тварь где-то очень близко, - размеренно и внятно сказал Тэд, смотря Тиму прямо в глаза. Тэд указал пальцем на рядом стоящее дерево, на коре которого остались неясные потертые места. - Рост примерно с нашего древнего тиранозавра.
   - Да иди ты, Тэд, - огрызнулся Тимоти. Было очевидно, что он пошел на принцип, потому что отступить ему не позволяла его безбашенная гордость. - Тоже мне, зоолог... Мастак попугать!
   Тим резко обернулся к Вильяму.
   - Пошли?
   Тот кивнул, и я еще несколько секунд видел, как скрывшие их от моего взгляда ветки кустов колыхались туда-сюда, пока и этот последний признак исчезновения моих товарищей спокойно не замер за ними сплошной завесой саванны.
   Тут я уже не смог совладать со своим гневом и вспылил:
   - Упрямый козел, вот он кто!!! Он ни черта не понимает, и думает только о том, чтобы из него, не дай бог, не сделали труса! Ну и пусть валит!!!
   Я крикнул вслед Тиму еще пару фраз покрепче, но в ответ лишь тихо шуршала саванна.
   Прежде всего, я постарался взять себя в руки, а потом обернулся к Тэду, который сразу же ответил на мой немой вопрос:
   - Опасность есть, и даже очень большая, - Тэд даже как-то безмятежно пожал плечами. - Но пусть, если они вернуться, это послужит им уроком.
  
   Прошел еще час. Тим и Вильям не появлялись. Быстро рассовав шкуры и мясо убитых животных по рюкзакам, я первым делом спросил, который час. Крист поглядел сначала на часы, потом на солнце... потом недоуменно снова на часы...
   - По часам семь сорок две земного, - ответил он неуверенно. - Но я думаю, что наши часы можно все повыбрасывать, потому что от них никакого толку. День и ночь здесь все равно намного длиннее, чем на Земле.
   - Что будем делать? - обратился я к Уилсону. - Ждать этих?
   - Не имеет смысла здесь торчать, - ответил тот. - Сами вернутся, если все в порядке будет. А нам отсюда уходить надо. Мне как-то не по себе рядом с таким соседом, - он указал в сторону следа, и в этот самый момент, с той стороны, куда ушли Тим с Вильямом, как бы в ответ на слова Тэда, мы услышали мощный звериный рык, который громким эхом прокатился по саванне.
   Мы быстро переглянулись, и, не говоря друг другу ни слова, рванули с места, и помчались прямо на рев неизвестного хищника, который все повторялся и повторялся...
  
  

По пятам за смертью

   Тим хорошо слышал мои слова, выкрикнутые им с Вильямом вдогонку с таким гневом, и, зародившаяся было капля благоразумия, чуть не заставила его повернуть назад, но тут же вслед за тем возникшее упрямство стало с непреодолимой силой толкать его вперед, к неизведанным, и, может быть опасным местам этого плато. Тим обожал опасности с детства, и в буквальном смысле наслаждался своим собственным страхом, когда какое-нибудь эллийское животное, невидимое в густых зарослях, проходило мимо, с хрустом наступая на высохшие ветки кустов и деревьев.
   - Тим, не лучше ли нам вернуться? Мне кажется, что мы просто по-свински отнеслись к Джеку, - сказал через некоторое время Вильям, озираясь настороженно по сторонам.
   Тимоти презрительно сплюнул.
   - Вильям, не будь бабой! Прошли еще совсем немного, а ты уже в штаны наложил!
   Оскорбление такого рода подействовало на Вильяма подобающим образом, и он всю дальнейшую дорогу шел молча, исподлобья поглядывая в спину своего товарища.
   Их путешествие проходило как нельзя лучше. Никто на них не нападал, и они, поддавшись спокойствию, потеряли бдительность настолько, что даже не обратили внимания на две стайки здешних птичек, встревожено сорвавшихся в небо из кустов по обе стороны от них.
   Не замечали они и того, что за ними с интересом наблюдают десятки странных диких глаз.
   Тим и Вильям начали чувствовать нечто грозное в тишине, внезапно воцарившейся вокруг, только через минут пятнадцать. Особенно стал внушать страх непонятный рокот, очень далекий... он был единственным, что нарушало создавшуюся мертвую тишину. Рокот настойчиво приближался, становился с каждой минутой громче и наконец заполнил своим глухим шумом всю округу.
   - Тим, это гром, что ли? - спросил Вильям, сам мало веря в свои слова, потому что, подняв голову, не отыскал ни единого облачка в небе.
   - Может, какое-нибудь эллийское явление природы? Или шум водопада? - продолжал он делать догадки.
   При этих словах Тим, идущий впереди, остановился так внезапно, что Вильям, не успев притормозить, налетел на него сзади.
   - Что случилось, Тим? - заворчал он на него.
   - Заткнись, Вильям, - шепотом сказал тот и начал медленно снимать с плеча свой арбалет. - Господи... Вильям... Я вроде в добром здравии, но там...
   У Вильяма задрожали коленки.
   - Тим, ты специально? Брось свои идиотские шутки, они сейчас не уместны!
   - Это не шутка, парень, - при этих словах Тим все также медленно натянул тетиву и вставил в бороздку стрелу. - Я вижу человека, вернее, почти человека... Ты понимаешь меня, Вилли? Человека...
   - Мало ли чего... - тоже перешел на шепот Вильям. - Мы же знаем, что нас не одних занесло на эту планету...
   - Это тебе "не мало ли чего", - перебил его измышления Тимоти, и, как само собой разумеющееся, добавил:
   - У этого существа три глаза, густая шерсть, выступающие изо рта клыки, и что самое главное - сейчас он смотрит прямехонько на меня.
   Вильям опасливо выглянул из-за плеча своего друга, и тоже застыл, как вкопанный. Существо находилось от них всего в каких-нибудь десяти метрах! А Тим тем временем продолжал методично вслух размышлять.
   - Вот что интересно, Вилли... С какой точки зрения оно меня рассматривает? С познавательной или кулинарной?
   Как автор, я не удержусь, и добавлю, что вторая точка зрения моего друга была более близка к истине, так как племена горных трехглазых этриков были каннибалами. И вот сейчас, рассматривая Тима и Вильяма, молодой этрик, имя которого было Ръет, думал только о том, сколько мяса удастся извлечь из этих странных, невиданных доселе двуглазых существ. И поэтому он с вожделением ждал, когда рокот барабанов затихнет - это будет условным сигналом, по которому...
   Внезапно барабаны замолчали все разом, и Ръет, вместе со всеми своими соплеменниками ринулся, размахивая деревянным мечем, на несчастных путешественников.
   Завидев такую бешенную ораву, напролом мчавшуюся на них по кустам, Вильям и Тим рванули в единственную свободную брешь между нападавшими.
   Когда Ръет увидел, что выслеженная дичь ускользает от них, как рыба из ячеек сети, он нахмурился и мысленно поклялся, что зажарит на огне каждого пятого барабанщика - они слишком рано дали его людям сигнал к нападению, не завершив обходного маневра.
   Дав сигнал к преследованию, он вместе со всеми исчез в зарослях.
  
   Еле выскользнув из смертельного капкана, Тим сразу же повлек за собой Вильяма подальше от ручья.
   - Мы же не найдем дорогу назад, Тим!!! - надрываясь паническим голосом орал Вильям.
   - Ты глуп, как пробка!!! - Тим просто буйствовал. - Лучше уж здесь потеряться, чем быть убитыми этими выродками!!! А возле ручья мы замкнуты с одной стороны и у них больше шансов нас схватить... О! Слышишь?! Снова шум... Теперь то я понял, что это! Барабаны! Иным словом - средство оповещения между этими тварями!
   Но мысли о всяких разных средствах оповещения сразу же вылетели у него из головы, так как, вырвавшись из густых колючих зарослей на небольшую поляну, они увидели перед собой сплошную гладкую неприступную скалу, возвышающуюся над ними футов на сто пятьдесят.
   Тим сразу же понял, что никакие акробатические пируэты не помогут им преодолеть эту, как назло, выросшую стену. Он отрешенно улыбнулся Вильяму, повернулся лицом к еще невидимым преследователям, и сказал:
   - Все, Вильям, приплыли...
   С этими словами он прицелился в первого, вылезшего из зарослей, этрика, и нажал на спуск. Стрела, описав плавную дугу, впилась прямо в горло Ръету.
   Этрики пришли в замешательство, увидев своего вождя пораженным какой-то длинной палкой, но тут же снова пришли в ярость и стали медленно, как кошки, подбираться к своим жертвам, облизывая языками губы.
   - Теперь понятно - все-таки, с кулинарной... - горько пошутил Тим, как ему казалось, в последний раз пошутил.
   Вильям было, в истерике, тоже схватился за свое оружие. Он даже прицелился в одного этрика, наиболее близко подобравшегося, но тут произошло самое странное... Казалось, на него внезапно напал столбняк... Глаза его, смотревшие поверх голов этриков, неустанно подымались вверх и ширились от ужаса.
  
  
   Ктарр был зол. Он был необычайно зол. Все огромное гибкое сорокафутовое тело этого хищника содрогалось от гнева. Весь мозг этого умного плотоядного наполняла разнообразнейшая информация. Он как компьютер отсеивал все лишнее и принимал данные только о еде.
   На создание разума такого гиганта природа одновременно и поскупилась, и, наоборот - сделала большой дар. Дар, потому что вообще снабдила его не только разумом нашего примитивного по уму земного доисторического динозавра, но и намного расширила его, предоставив ему способность анализировать положение, пользоваться хитростью в поиске добычи, рассуждать, что благоразумно, а что нет. Поскупилась же, потому что все эти бесценные качества использовались ктарром только для поимки добычи, которую он сразу же запихивал себе в пасть и жадно проглатывал. Ничто другое, кроме еды, его ни в коей мере не интересовало.
   Вот и сейчас он был зол на себя, что позволил шестерым двуглазым существам подойти к ручью, не схватив их сразу. И что же произошло? Почва у ручья оказалась очень податливой из-за ила, а передвигаться в таких условиях он не мог - пища могла сразу же ускользнуть, пока бы он протаскивал свое тело через топь.
   Он был зол на себя и на то, что, позарившись на слишком быстрого для себя ликолта, оставил слежку за двуглазыми, а когда вернулся, так и не догнав горную козу, обнаружил, что шестеро куда-то исчезли.
   Ктарр недовольно содрогнулся от таких воспоминаний и негромко щелкнул мощными челюстями. Не есть с самого утра! Это надо же! Проверив от нечего делать свой банк памяти, он установил, что такого никогда не случалось с ним прежде, особенно на этой возвышенности, где пищи для его вечно голодного желудка всегда было вдоволь.
   Через узкую полоску язычка, судорожно выскальзывающего из пасти (кончик языка обладал обонятельными качествами), он знал, что недалеко, облепив кусты, сидят маленькие птички - хорки, но он также знал, что стоит ему сделать малейшее движение - хорки сразу же улетят. Да и мяса то в них всего ничего... Для ктарра они не представляли интереса.
   Неподалеку паслось семейство ликолтов - это он тоже отчетливо чуял, но у него не было ни малейшего желания снова состязаться с ними в скорости.
   Был еще какой-то неясный запах, и когда ветерок потянул свежее, он явно различил запах этриков.
   Будучи до этих пор совершенно неподвижным, Ктарр резко переключил свой мозг с исследующего состояния на наступательно-анализирующий. Каждый мускул его тела напрягся. Он спокойно встал из своего убежища, не обратив внимания на вспорхнувших хорки, и двинулся к скалистой гряде, туда, откуда он почуял запах своей очередной жертвы.
   Ктарр не спешил. Он знал, что этрики не уйдут от него, и только нагнулся для предосторожности, чтобы саванна скрыла его со всех сторон.
   Не прошло и пяти минут, как Ктарр уже наблюдал за этриками. У животного не вызвало недоумения странное поведение этих, заросших густой шерстью, существ. По их осторожной поступи он определил, что племя охотится.
   Так ктарр проследовал за охотниками до самой скалы, где и установил объект их притязаний. Зажатые со всех сторон этриками, прислонившись к камням, стояли двое двуглазых существ. Теперь то он исправит свою ошибку и не даст им снова уйти!
   Гнев и голод взяли свое, глаза у огромного плотоядного налились кровью и он, наращивая скорость и одновременно выпрямляя свое тело во весь гигантский рост, обрушился, как смерч, на свою законную добычу.
  
   Теперь уже и Тим, обернувшись, заметил причину столбняка Вильяма. Заметили ктарра и этрики... но было уже поздно. Пятеро были раздавлены мощными лапами в лепешки. Еще несколько молодых этриков, не успевшие опомниться от страха, были вмиг располосованы когтями животного.
   Ктарр наслаждался кровью и убийствами, молниеносно расправляясь со всеми на своем пути. Он знал по опыту, что многие выскользнут, и поэтому, используя внезапность нападения, пытался успеть обездвижить как можно большее количество существ до того, как начнется бегство.
   Все произошло настолько быстро, что бедные охотники, сами превратившиеся в дичь за одно лишь мгновение, опомнились лишь тогда, когда уже почти все их соплеменники уже валялись мертвые или изувеченные до неузнаваемости.
   Началась запоздалая паника. Поляна была настолько мала, что люди могли выскочить из этой мышеловки только ценой гибели других, потому что ктарр, размахивая усеянным смертоносными шипами хвостом, перекрывал весь выход из узкой лощины. Но когда его хвост совершал очередной зигзаг в другую сторону, сбивая всех, пытающихся убежать, то улизнуть с незащищенной стороны можно было попытаться.
   Вот таким вот образом и просочилась в спасительную саванну очередная группка этриков, вместе с которыми прорвались и Тим с Вильямом. И когда они уже отбежали от поляны на порядочное расстояние, их догнал радостный рев хищника... Покончив с убийствами, ктарр приступал к трапезе...
  
  
   - Ты уверен? - спросил я Тэда, судорожно сжимая арбалет и одновременно понимая, что это жалкая игрушка против чудовища.
   - Уверен... - в очередной раз ответил тот. - Они шли вдоль ручья. Их преследовали какие-то существа в мокасинах на ногах... Потом Тим с Вильямом, видимо, их заметили и побежали... об этом свидетельствуют углубления в области носка на следах, как у них, так и у преследователей... Потом они свернули и побежали перпендикулярно руслу ручья... Я не мог ошибиться, так как следы их ботинок ясно отпечатались на земле! В конце-концов, не могут же местные туземцы гонять по саванне в ботинках фирмы Nike!!!
   - Извини, Тэд, - я примиряющее хлопнул его по плечу. - Но откуда здесь взялся этот? - и я кивком головы указал на огромное животное, находящееся в сотне метров от нас, с громким чавканьем пожирающего одного за другим разбросанные тут и там исковерканные трупы.
   Я говорил с трудом, так как было невыносимо тошно слышать, когда время от времени плотоядное, пережевывая очередной труп, дробило мощными челюстями кости несчастных жертв. Во время этого процесса треск ломаемой кости разносился по всей округе, и мне представлялось, что это кости Тима и Вильяма.
   - Он следовал за ними, - ответил Тэд, одновременно внимательно осматривая поляну. - Эта тварь находилась метрах в сорока от скалистой гряды... оно стояло на месте и наблюдало - это очевидно, я осматривал след; а потом оно просто пошло напролом, снося деревья... кусты...
   Но тут нервы у Тэда, видимо, тоже сдали, и, сдавив голову руками, он прохрипел:
   - Господи милосердный боже... сколько трупов, сколько крови, а...
   - Надо подойти ближе... - начал было я.
   - Чего???!!!! Сдурел, что ли???!! - чуть не проорал Мик. Он хотел, видимо, еще что-то добавить, но мы все разом набросились на него и зажали ему рот.
   - Заткнись, осел!!! Я не хочу, чтобы мои кости были похоронены в утробе этого бронепоезда, - зловеще прошипел Уилсон на ухо Мика.
   - В другой раз потише говори, а то услышит тебя эта симпатичная махина, и... - и Тэд многозначительно провел ребром ладони по горлу. И уже более спокойно добавил. - А подойти надо... не обязательно совсем близко, достаточно подойти к выходу с поляны. Посмотрим, есть ли там следы Тима и Вильяма.
  
   Спустя десять минут мы уже находились в тридцати метрах от поляны. Подойти ближе мы не рискнули, так как чудовище уже явно заканчивало с завтраком, и мы не представляли, куда оно могло решить двинуться дальше.
   А еще спустя минуты две к нам присоединился и Тэд.
   - Ну, как? - взволнованно спросил я.
   Тэд ухмыльнулся.
   - Нашел! Наследили, как гиппопотамы на песке. Оба целы. Но вот только куда эти остолопы рванули?
   У меня отлегло от сердца.
   - Самое главное, что они живы, а где - найдем.
   - Не знаю, не знаю, - неуверенно покачал головой Тэд. - Найти-то их надо, но где искать? Пойти по следам? Затея дурная. Плато здесь заканчивается, а дальше одни скалы, а на камне, как известно, следов не остается.
   Тэд снова пожал плечами.
   - Ничего не понимаю... На кой черт их понесло в горы?
   - В горы? - недоуменно переспросил я.
   - Да, следы обрываются на краю плато, метрах в двухстах отсюда.
  
  
   - Во-о-о холод, а! Такое ощущение, что кишки устроили забастовку и прилипли к желудку вверх тормашками! - дрожа всем телом, сказал Крист, одновременно кутаясь в кучу тряпья, чтобы хоть немного согреться.
   - Прекрати стонать, Крист, а то я сейчас самого тебя подвешу в этой пещере вверх тормашками для большей гармонии с твоими кишками, - ухмыляясь и натирая себе щеки и нос, ответствовал ему Тэд. - Лучше подай-ка мне вон тот кусочек козлятинки...
   Получив требуемое, Уилсон жадно впился зубами в наполовину сырой кусок мяса. Затем, поближе подсев к костру, он спросил меня:
   - Джек. Так что мы решим? Следовать дальше за ними? Я не могу отыскать их следы уже битых четыре часа... Может, вернемся в долину?
   Я прислушался к завыванию ветра снаружи и поежился. Там шел снег... Вернее, пурга была такая, что в страшном сне не приснится... А у нас ничего, кроме одеял, и то Саре спасибо сказать надо, что додумалась. Хотя, с другой стороны, кто мог подумать, что здесь, на Элле, такие моментальные перепады температур?! На плато было минимум плюс сорок! А не успели мы сойти с него в горы, как тут же налетел холодный ветер и повалил сплошной стеной снег...
   Я задумчиво посмотрел на синеватые языки пламени... На кого я мог положиться в этих поисках? Я был уверен только в одном из ребят - в Тэде. Этот то пойдет со мной, в какой бы переплет мы не попали. В нем я был уверен на все сто. Кто еще? Разве что Крист. Он не показывал недовольства и даже подшучивал над нашим положением. А вот Мик - нет... Этот не выдержит. Хотя он и крепкий парень, но сила в нем далеко не та, что у его брата... Вот и сейчас он сидел, понурив голову, грустным тоскливым взглядом вперившись в одну точку где-то на противоположной стене пещеры. Кроме того, я видел, что Мик начинает заболевать - он хрипло покашливал и судорожно сглатывал слюну, щурясь от испытываемой при этом боли в горле.
   Оторвавшись от раздумий, и, посмотрев на Тэда, я спросил:
   - Ты со мной, Тэд?
   Уилсон лучезарно улыбнулся. Потом он скорчил серьезную мину, поднял правую руку и стал монотонным, почти торжественным голосом говорить:
   - Обещаю... Пока мои глаза видят, пока мои уши слышат, а мои конечности функционируют, я буду ночью и днем, в сумерках и в тумане, в жару и мороз искать двух олухов, мерзавцев, слонопотамных идиотов, до тех пор, пока я их не найду. А когда я их найду, я лично, своими руками привяжу их к быку Билла Клэга, свяжу им ноги и руки, а потом погоню быка по таким кочкам! По таким ухабам и канавам, что они забудут все буквы алфавита и вспомнят всю свою никчемную жизнь от начала и до конца...
   - А потом, - подхватил весело Крист, - когда Тим с Вильямом пересчитают своими зубами все закоулки Тауэр-сити, я своими личными руками сделаю таблички, на которых вырежу названия улиц... Как вам, например, такое "Улица несчастного приземления", или "Авеню нижней челюсти"?
   - Нет-нет-нет, - коварно продолжал Тэд. - Почему же не сразу "Здесь бык захотел по-большому"?
   Крист и Уилсон, казалось, забыли о холоде, соревнуясь друг с другом и наперебой выкрикивая планы на то, что они сделают с Тимом и Вильямом за то, что им приходится терпеть. Оба катались по снегу, давясь со смеху. Они буквально посинели от хохота, пробовали было прекратить, но им хватало только взглянуть друг на друга, чтобы снова, держась за животы, свалиться в новом приступе смеха.
   Да и я сам чувствовал, что еще чуть-чуть и сам буду кататься по снегу не хуже них... Но вместе с тем мое сердце переполнилось радостью из-за того, что мои предположения оказались верны. Теперь я был точно уверен, что эти двое последуют за мной хоть в ад.
  
   На рассвете мы расстались с Миком. Никто из нас не испытывал к нему презрения или еще чего-нибудь унизительного. Что ж, если человек не может, значит - не может. Я дал ему последние наставления: чтобы от моего имени передал командование моими ребятами Джонни, чтобы он хорошо подготовил и снарядил их оружием, так как нападения чужаков на Тауэр-сити могло произойти со дня на день, если уже не произошло (печально подумал я), а также дал последние указания насчет взрывного устройства плотины.
   Мы пожелали Мику удачи, и перед нашими глазами еще долго мелькал его красный рюкзак с провиантом, показывающийся то и дело из-за далеких больших снежных сугробов.
   Вскоре и мы отправились в путь. Гигантское солнце Эллы еще не вышло полностью из-за хребтов Эльдорадо, а величественные вершины, покрытые ледниками, уже блестели, как алмазы блистают при свете мерцающих звезд...
  
  

Поработители

   - Работай, грязная собака! Я кому сказал??! Встать!!! Ах, ты, свинья поганая... Ты думаешь, тебе тут за так жратву давать будут??!!
   Эти крики раздавались в одном из огромного количества выдолбленных углублений каменноугольно-добывающей системы империи "Черного Даккара", как прозвали с ненавистью ее рабы и невольники. Император Марк Рэттард не претендовал на другое имя своей рабовладельческой державы и поэтому, скорее в издевку над другими, так и окрестил свою империю.
   Легионер-надзиратель прямо-таки измывался над своей жертвой. Хотя ему было только девятнадцать лет, жестокости ему было не занимать. Тем более, он видел, что раб уже не в состоянии подняться... Лишний повод для того, чтобы покончить с этой мразью.
   Легионер зверски оскалился, наклонился над ямой, и больно, до самой крови кольнул длинным копьем уже и так почти мертвого парня, лежащего на дне в вонючей луже.
   Столь зверское усердие молодого надзирателя было вызвано еще и тем, что сам император со своими приближенными явился в этот день на обзор своей новой, самой большой, уже третьей по счету угледобывающей системы.
   Надзиратель отчетливо увидел кавалькаду машин, показавшихся из-за ближайшего холма, и когда они стали одна за другой проезжать мимо него, с шумом катя по дороге, вымощенной отесанными камнями, он быстро поднял копье и обернулся... Увидев, что самая большая, черная машина, почти поравнялась с ним, он со всей силы всадил свое копье вглубь ямы... Только тихий стон вырвался из нее, но вскоре и он затих.
   А легионер-надзиратель развернулся, и, опустившись на колено, склонил голову. Также поступали и другие солдаты Черного Даккара. Все уважали и боялись императора Рэттарда.
   Император с мрачной улыбкой смотрел на солдата, только что заколовшего раба. Это был уже который случай за сегодняшний день. Главнокомандующий войсками Империи, сидевший рядом с ним, как бы прочитал его мысли и только покачал головой.
   - Марк, если так будет продолжаться и дальше, то у нас скоро совсем рабов не останется. Кто же будет работать?
   Рэттард посмотрел спокойным, леденящим душу взглядом на Клорта, и, не терпящим возражений голосом сказал:
   - Ничего. Пусть ребята поиграют. Они хотят крови... По мне так пусть убивают, режут, насилуют. Пусть... Какая разница, Клорт? Каждый день мои армии сражаются со всякими выродками на наших границах... Только после каждой стычки с повстанцами из Нью-Гемпбела мы в каждом бою захватываем двадцать-тридцать человек пленными.
   Клорт пожал плечами:
   - Из которых семьдесят процентов ты позволяешь повесить, сжечь, утопить...
   - Прекрати трепаться, Клорт! - резко оборвал его Рэттард.
   Не предвидя столь внезапную вспышку гнева, Клорт предпочел за лучшее действительно заткнуться. Уж кто-кто, а он знал, что императора чем меньше злишь, тем больше проживешь.
   Некоторое время, пока "Роллс-ройс" проезжал мимо оживленных мальчишек и девчонок, копошащихся, как муравьи, мимо сотен рабов, несущих чаны с водой и огромные мешки с землей на плечах, они ехали молча.
   Вокруг был чад и дым. Все вокруг были в настолько грязной и оборванной одежде, что их с трудом можно было назвать людьми. Только солдаты стояли гордо на небольших возвышенностях с копьями наперевес и с щитами за спинами. На них были легкие латы, изготовленные из стали. Латы прикрывали бедра, плечи и все туловище. На немногих были металлические кирасы, но большинство их поснимали, так как солнце жгло нещадно - к камню нельзя было притронуться, а в кирасе можно было попросту сплавить мозги... И поэтому солдаты носили мокасины, последовав примеру здешних степных аборигенов торров, родственников горных этриков.
   Рэттард в это время с интересом наблюдал, как один из рабов набросился на солдата. Он делал отчаянные попытки отобрать у солдата духовое ружье... Но тот ловко извернулся, на солнце блеснула сталь клинка... Легионер поднялся, отрусил одежду, потом со злостью пнул ногой в недвижимое тело под собой.
   - Глупые они. Из Нью-Гемпбела всегда приходили на нас сворами одни идиоты, - покачал головой Рэттард.
   Клорт оживился.
   - Да, они глупы, что попадаются в плен. Однако эти идиоты, как ты их назвал, прямо-таки пылают энтузиазмом. Не забывай, что это люди Митчелла подрывают наши мосты и переправы на Актаве, это люди Митчелла разоряют наши фермы на юге Империи, это люди Митчелла настроили против нас южных аборигенов...
   - Ты прав, Клорт. Южные провинции не дают мне покоя, - размышлял вслух Рэттард. - Митчелл там, Митчелл здесь... Этот подонок уже через горы Лайл-Бранта подбирался к столице... Его войска видели уже за Актавой возле Ванкувера. Он, наверное, пронюхал, что город только строится и не укреплен... Подумать только! Каких-то четыре тысячи человек не дают мне покоя!
   Клорт понял намек в свою сторону, и, обиженно выпятив нижнюю губу, ответил:
   - Я делаю все возможное. Я уже прочесал со своим войском всю долину Стэмпшир, искал на южных отрогах Лайл-Бранта...
   - И единственной твоей находкой оказалась база черт знает откуда взявшихся кретинов, которые уселись своей задницей там в горах, и, кажется, не собираются ее оттуда убирать!
   - Мои люди не виноваты! - вспылил в свою очередь Клорт. - Я же говорил, что я туда послал всего тридцать человек! Было бы абсурдом преследовать тех ребят дальше по ущелью - а вдруг там была ловушка?! И тогда мы бы и сейчас не знали о существовании еще одного лагеря.
   - Ты думаешь - это не люди Митчелла? - задумчиво спросил Рэттард. - Ты думаешь, что они перенеслись сюда так же, как и мы полтора года назад?
   - Я просто уверен в этом! - воскликнул Клорт. - Ньюгемпбеловцы хорошо вооружены и одеты, а эти были в лохмотьях и вообще без оружия. А насколько я знаю Митчелла, он никогда не кинет своих людей на смерть просто так.
   Рэттард улыбнулся.
   - Значит, думаешь, заблудшие овечки? Что ж, хорошо. Чем быстрее ты их перережешь, тем лучше. Кого ты туда посылаешь?
   Клорт засуетился и заговорил скороговоркой:
   - Больших сборов не понадобиться. Я уже дал распоряжение генералу Стюарту Горрайту. Он собирает пять легионов, в них войдут пятьсот отлично подготовленных ребят из подразделений "Wind-group". Также, на всякий случай, я дал разрешение Стюарту на подготовку трех боевых машин...
   - О-го-го!!! - расхохотался Марк. - Кажется, на Митчелла ты посылаешь и то меньше народа! Пять сотен людей! Три машины! Ты что, между делом собираешься сравнять с землей все южные провинции?
   Клорт искренне обиделся.
   - Твой смех неуместен, Марк. Мы не располагаем данными о численности противника и о его возможностях. Я также не исключаю и того, что они как-то могут быть связаны с повстанцами... А если это так, то я еще мало людей туда посылаю!
   - Ну-ну, успокойся, Клорт, - примиряющее похлопав его по плечу, сказал император. - Я признаю в тебе дар военачальника. Не будь это так - я бы никогда не назначил тебя им. Пятьсот так пятьсот, но машины зачем? - недоумевал Марк. - С нами сюда перенеслась автостоянка - нам повезло. К началу моего правления у нас было восемьдесят три автомобиля. А сейчас в этих войнах, например, когда американские пираты высаживают свой десант на побережье Land My в сотне миль отсюда, ты обязательно, как черт, рвешься через пролив на этот долбанный, забытый богом полуостров, и ввязываешь наших людей с ними в драку! В подобных переплетах мы потеряли уже семнадцать машин, которые ты не перестаешь гробить и сейчас, вместе с перевозящими их транспортами...
   Клорт протестующее затряс головой.
   - Да будет тебе известно, стоит американцам занять полуостров, как нам сразу же придется обращать все свое внимание не только на свои южные провинции, но и на север, на море. А сражаться с американцами на море мы еще не в состоянии. Дав им проникнуть на полуостров Land My, мы тем самым откроем им прямую дорогу на нашу столицу! Как по-твоему, что лучше - иметь дело только с четырьмя тысячами повстанцев или с хорошо вооруженной армией и флотом американцев?
   Рэттард снова добродушно рассмеялся.
   - Эдак, следуя твоей кровожадной логике, нам скоро придется вести войны по всему континенту! Но ладно... Хватит споров. Поступай, как считаешь нужным ... Мне необходимо лишь, чтобы те, в долине, были мертвыми.
   - Будет сделано, император!
   И отдав честь, Клорт выпрыгнул на ходу из машины, чтобы пересесть на другой транспорт, который доставит его в деревню торров, являющуюся опорным пунктом для походов войск Черного Даккара.
   Перед тем, как сесть в бронированный трейлер, он в последний раз обернулся: посмотрел на рудники, на удаляющуюся кавалькаду машин, и только потом вскочил в кабину боевой машины.
   - Двигай! - скомандовал он водителю.
   - Есть, сэр, - ответил легионер, сидящий за рулем, и нажал на педаль газа.
   Боевая машина, на которой Клорт Нойсманн направлялся сейчас к своим частям, представляла собой до такой степени неуязвимый механизм, что могла быть использована в качестве неприступной крепости в случае осады. На ее капоте еще со времен пребывания на Земле красовался значок Форда, и только по этому значку можно было определить, что эта бронемашина не от мира сего. Раньше, на Земле, это был обыкновенный микроавтобус, а здесь, по указанию Клорта, с него поснимали все, что еще напоминало цивилизацию, оставили только двигатель да колеса, и затем переделали в эдакого монстра, больше напоминающего немецкий Фердинанд времен Второй Мировой.
   Машина после переделки была рассчитана на восемь человек. На верхнем уровне, в башне, находился ручной пулемет. В случае надобности, пулеметчик мог нажатием педали привести в действие крутящий механизм, и таким образом мог подвергнуть обстрелу весь периметр вокруг машины. По бокам, с каждой стороны, находилось еще по одному пулемету, еще один был сзади, а спереди была пристроена мелкокалиберная короткоствольная пушка.
   Можно было бы подумать, что главнокомандующий войсками императора чрезмерно заботился о своей безопасности, но это было не так. В этих местах часто пошаливали повстанцы, люди Митчелла, - здесь проходила граница одной из шести южных провинций. Это была Сантана, которая являлась самой западной относительно других. С Сантаной граничил Арегон, с Арегоном - Сан-Пауло, а дальше располагались Миннесота, за рекой Инкар - Элленойс, а чуть севернее - Аттава.
   Последним двум упомянутым провинциям приходилось особенно туго, так как они находились на другом конце Империи, и, можно сказать, чуть ли не в самой резиденции Митчелла и его бунтовщиков. Бывали времена, что в Элленойсе и Аттаве повстанцы полностью вырезали наместников и солдат, и тогда Клорту приходилось перекидывать войска через всю страну, через четыреста миль; и как часто оно бывало, когда регулярные войска Империи стояли уже за Инкаром, вдруг приходило известие, что Митчелл уже громит рудники Гота на севере Империи, освобождая рабов.
   Подобная свистопляска случалась нередко, и Клорт как-то буквально хватился за голову, когда армия Митчелла внезапно нарисовалась под стенами столицы Империи Клондайк-сити, и ему пришлось всего с тремя тысячами легионеров защищаться в течение целого дня. И самое смешное, что в то самое время, как сам Митчелл и вся его армия в полном составе штурмовала столицу Империи, в это же самое время генерал Стюарт Горрайт метался в поисках повстанцев с двадцатипятитысячным войском от русла Инкара до его истоков и обратно, а генерал Джонатан Майори в поисках тех же повстанцев бродил с семнадцатитысячным войском за рекой Актава в ста пятидесяти милях к югу от столицы.
  
   Вот в таких вот неутешных думах и прибыл Клорт в Арктанганику - главный город южной провинции Сантана.
   Машина остановилась перед огромным двухэтажным особняком. Клорт Нойсманн не успел еще выйти из машины, как сразу же пожалел, что не остался на месте. К нему со всех ног мчался Генри Коннор - наместник Аттавы.
   - Слава богу, Клорт! Ты вовремя...
   - Что? Опять? - прервал его вопросом Клорт, хотя в ответе не нуждался. Он уже наверняка знал, что случилось.
   - Да! Снова Митчелл! Я мчался по пыли и бездорожью восемьдесят миль. Я не знаю, держится ли еще Элленойс. Со времени нападения уже минуло двенадцать часов...
   Клорт рассмеялся ему прямо в лицо:
   - Ты издеваешься надо мной, Генри?! Двенадцать часов?! Да за это время от Элленойса остались уже наверное одни только границы! Это ты-то - наместник провинции?! Да ты последний трус! Не мог послать кого-нибудь другого?! Нет же! Ты убираешь свою нежную тушу подальше от наконечников копий ньюгемпбеловцев, которые неприятно щекочут тебя подмышками, и бежишь ко мне за помощью! Да кто ты после этого??!!
   Глаза Генри налились кровью от гнева. Никто никогда не смел называть его трусом. Не будь Клорт Нойсманн любимчиком императора, он бы уже вспорол ему брюхо. Да и следует отдать Генри должное: он был храбрым малым, никогда не отступал перед опасностью, и вот теперь, какое-то чмо посмело обозвать его трусом. Генри попытался подавить свой гнев, но когда он заговорил снова, в голосе пробивались нотки ненависти:
   - Смелый же ты, главнокомандующий... Конечно, когда находишься в окружении двадцати-тридцати тысяч солдат - можно быть смелым. У тебя тут Арктанганика, да и вся Сантана битком набиты легионерами. Прям как в столице! А когда на Аттаву и Элленойс вместе взятые приходится около трех тысяч человек, и когда нас обступает пятитысячное войско...
   - Пять тысяч???!!! - возопил во всю глотку Клорт, до этого со скучающим видом изучавший свои ноги. - Пять тысяч?! - на этот раз он чуть не поперхнулся. - Но... откуда? Я располагаю данными, что в последних боях он потерял свыше пятисот человек!
   - Откуда, спрашиваешь ты меня?! - теперь пришла очередь Генри злорадствовать. - По твоим последним сведениям... - безжалостно перекривлял он Клорта. - А по моим последним сведениям, Митчелл поднял на восстание всех восточных этриков! Эта падаль раздала им оружие и натравила на мою провинцию! Южная Миннесота пылает восстанием торров и легионеры не в состоянии его подавить. Я не исключаю возможности, что восстание распространится и на аборигенов Сан-Пауло... чтобы добраться до Сантаны, мне пришлось ехать через Гот, и по пути нас дважды атаковали торры. Митчелл, кажется, не поскупился, черт! Представь мое удивление, когда на мою очередь из пулемета, они ответили залпом из двух пушек и подбили бронемашину из моего эскорта, которая взлетела на воздух!
   Клорт посинел. Он подумал, что скажет на это император. Это уже не шутка - весь восток Империи охвачен восстанием. Необходимо было срочно что-то предпринять. Сказав Генри, чтобы тот следовал за ним, он быстро вбежал в дом. Легионеры, стоявшие около двери, отдали честь. Генри с Клортом быстро вбежали по лестнице на второй этаж. Они вошли в большую комнату с сияющими серебром занавесками, персидскими коврами на стенах и на полу, большим столом возле окна и красивыми пышными цветами и растениями, свисавшими чудными гирляндами чуть ли не до самого пола. Комната представляла собой чудесный музей здешней флоры, и в любое другое время Клорт Нойсманн остановился бы на пороге, чтобы вдохнуть в себя свежий запах этого мира и полюбоваться буйной прекрасной зеленью и красотой убранств, но сейчас он, бешено отталкивая в разные стороны гирлянды, подбежал к столу, где стоял коротковолновый передатчик.
   - Семь четыре! Семь четыре, отвечайте!
   Раздался шорох статистических помех и из приемника послышался слегка приглушенный голос девушки:
   - Ноль один, это семь четыре. Здравствуйте, сэр.
   - Марта, твой шеф сейчас здесь, в Арктанганике? - спросил Клорт.
   - Да, сэр. В настоящее время он у наместника Франсуа де Ромди.
   - Марта, немедленно его ко мне! Поняла?
   - Да, сэр.
   Долго ждать не пришлось, и уже через минут десять в дверях появился Джонатан Майори.
   - Вызывали, сэр? - безмятежно спросил он.
  
   Я думаю, что читатель не будет против, если я оторвусь немного от событий и расскажу, что же представляет собой этот человек, столь быстро прорвавшийся на верха власти в Империи.
   Джонатан Майори родился в Ист-Ривере, на севере Канады. Как говорят старожилы, люди рождаются там сильными, потому что этому помогает местный суровый климат, - там рукой подать до Арктики. Джонатан был силен... Худощав, жилист... и необычайно силен... На момент повествования ему восемнадцать, хотя выглядит еще моложе своего возраста. Смуглая загорелая кожа, черные короткие волосы, такие же черные глаза. Рост невысокий - казалось бы ничего примечательного, кроме природной силы и здоровья. Но главное кроется в его характере - он был жесток. Вам знаком тип стопроцентного флегматика, из которого, как утверждают психологи на Земле, получаются отличные террористы ИРА, ЭТА, группы "Красный октябрь" или "Бригады мучеников Ильджара"? Вот такой именно тип у Джонатана. Спокойный, уравновешенный, расчетливый... и вместе с тем садистично-жестокий и самонадеянный донельзя. Именно таким был Джонатан Майори. Эта его чрезмерная жестокость проявилась сразу же, с первых дней после того, как он вместе с остальными перенесся на Эллу.
   Будучи простым солдатом под командованием генерала Эрто Кастилио, он показал свою чудовищную способность за мгновение подчинять волю сотен людей своей воле. Это произошло в те дни, когда Марк Рэттард рассказал всем о своем желании основать на этой новой земле империю и, не долго думая, объявил себя императором. Все было ничего, большинству из молодых людей было попросту все равно, что один из них страдает манией величия. Пусть себе создает все, что хочет. Но Марк не остановился на этом. Из числа искателей приключений, а их нашлось достаточно, он в течение двух дней создал армию, которую отправил в поход по всей долине Стэмпшир, где было раскидано несколько десятков тысяч людей, которые организовались в небольшие поселения. Эта армия оставляла в каждом из поселений небольшой вооруженный гарнизон и объявляла поселение собственностью императора, а людей - его вассалами. Разумеется, многие были против такого кощунственного поведения, тем более, что солдаты были дармоедами и, кроме того, начали воровать у жителей скудную домашнюю утварь и мясных домашних животных. Дальше - больше. Началось насилие, а в ответ на неповиновение - убийства. А когда насилие безнаказанно - к этому очень быстро привыкаешь. Люди Марка Рэттарда, с каким-никаким, но оружием в руках и прекрасной организацией внушили своим присутствием страх всем жителям Стэмпшира. Они беспрекословно отдавали все, что у них требовали, только чтобы остаться в живых.
   Было только одно место, где власть Марка Рэттарда не действовала. Поселенцы называли это место Нью-Гемпбелл. Городок насчитывал около шести тысяч жителей, которых сплотил вокруг себя некий Митчелл Райт. Нью-Гемпбелл находился где-то в горах Лайл-Бранта и никто из имперцев не знал его точного местонахождения. Но это, разумеется, было только вопросом времени. Пришел конец спокойствию и этим мирным фермерам и животноводам.
   В назидание всем жителям Стэмпшира Марк Рэттард послал в горы большую армию с четким приказом - вырезать всех до единого.
   Но у Эрто Кастилио было доброе сердце. У него язык не повернулся отдать своим солдатам приказ убить мирных жителей и, полагаясь на то, что его люди тоже не хотят убивать, предложил жителям Нью-Гемпбела уйти глубже в горы. Как же он ошибался... Его солдаты, в отличие от своего командира, были более жестоки, они хотели крови, и поэтому, когда послышался призыв Джонатана Майори "перерезать всех до единого", все солдаты дружно его поддержали. Когда началась кровавая бойня, когда людей стали убивать и резать, как баранов, без разбора возраста и пола, когда стали сжигать дома, насиловать девушек, для утехи вешать, расстреливать и обезглавливать сотни и сотни не в чем не повинных людей, Эрто Кастилио попробовал было вразумить своих, сошедших с ума от запаха крови, солдат, но Джонатан Майори проткнул генерала своим мечом насквозь и полностью взял командование в свои руки.
   Кровавая оргия продолжалась в Нью-Гэмпбеле целый день и всю ночь. Было убито и изувечено около трех тысяч человек. Остальным удалось бежать в горы...
  
   Вот, кто такой был Джонатан Майори. Вот тот, кто был торжественно возведен "за героический поступок" в генералы самим императором Рэттардом. Вот тот, чьей крови повстанцы желали больше, нежели крови императора. И вот тот, кто стоял теперь перед Клортом и Генри.
   - Да, Майори, вызывал. Тебе предстоит дело, - Клорт говорил спокойно, но про себя мысленно вздрогнул, вспомнив кровавую расправу в Нью-Гэмпбеле. Джонатан Майори был, пожалуй, тем единственным человеком, которого побаивался главнокомандующий, и он в своих мыслях, хотя и с сожалением, это признавал.
   - Митчелл круто насел на Элленойс. Учитывая его силы, сейчас он уже наверное крушит Минесоту. Его армия пополнилась до пяти тысяч, кроме того, аборигены тоже на его стороне и хорошо вооружены.
   Майори и глазом не моргнул.
   - Моя задача? - все также безмятежно спросил он.
   - Возьми семь тысяч человек. Ты должен выступить к Готу через час. Там присоединишься к десятитысячной армии генерала Стюарта Горрайта.
   - А можно без Стюарта, сэр? Пять тыщ каких-то кретинов...
   - Я же сказал, встретишься со Стюартом! - Клорт начал выходить из себя от манеры поведения Майори. - Ваша совместная задача - двумя армиями зажать Элленойс с северо-западной и западной сторон. Не дайте Митчеллу уйти.
   - Извините, сэр, - вмешался в разговор, молчавший до сих пор Генри, и, обращаясь к Майори, сказал. - Делайте все, что будет необходимо, чтобы положить конец этим набегам на мои территории... Прошу только об одном - на моих землях мне не нужен второй Нью-Гемпбелл. Вбейте своим зверям в голову, что мирные жители, проживающие в южных провинциях - не объект насилия, а преданные слуги императора...
   Джонатан невидящим взглядом скользнул по наместнику Аттавы, и, не удостоив его ответом, вышел из комнаты.
   Клорт Нойсманн наконец-то смог расслабиться и размяк в кресле.
   - Однако, - обратился он к Генри. - Столько много дел. Майори и Стюарт будут заняты повстанцами... Следовательно, надо поставить кого-то во главе военной операции против новоприбывших. Думаю, Франсуа де Ромди вполне подойдет.
   С этими словами он придвинул кресло поближе к передатчику.
  
  

По воле провидения

   Если бы кто-нибудь увидел нас тогда, когда мы спустились с Эльдорадо в какую-то неизвестную нам долину, то за людей бы нас вряд ли приняли.
   Два дня мы уже ничего не ели, животы у нас подвело, вся одежда была разодрана - ее нельзя было назвать даже лохмотьями.
   После трехдневного нескончаемого жуткого мороза, спустившись в такую жару, мы еле поверили, что вообще выбрались живыми.
   Я снял остатки мокасин, встал искалеченными ступнями на мягкую, шелковистую траву, и даже застонал от удовольствия. Крист и Тэд последовали моему примеру.
   - Куда же нам теперь, капитан? - охрипшим голосом спросил Тэд, с веселым видом жуя травинку зубами. - Я сейчас не против превратиться в вегетарианца и нажраться хоть этой травы.
   Его голос вырвал меня из сладостных грез и вернул к действительности. Я открыл глаза и осмотрелся кругом. Местность со всех сторон была однообразна - одна высокая, достающая местами до пояса, трава, да небольшие, покрытые лесом холмы. В метрах ста пятидесяти от нас, как раз рядом с молодой рощицей, проходила какая-то желтая полоса.
   - Что это? - указав на полосу, спросил я.
   - Дойдем, узнаем, - риторически ответил Тэд. - Не все ли равно, куда идти? Откуда мы знаем, куда пошли Тим с Вильямом? Может, они спустились с гор на пятьдесят миль западнее или восточнее от нас. А может, что самое смешное, они сейчас преспокойненько попивают чай в Тауэре.
   С этими словами Тэд поправил на спине свой отощавший рюкзак, пристроил к нему свою духовую трубку и направился прямо к желтой полосе.
   Я тоже взвалил свой арбалет на плечо и вместе с Кристом не спеша последовал за ним.
   Уилсон первый дошел до места, и когда мы с Кристом вынырнули рядом с ним из травы, то выпятили глаза.
   - Вы видите то, что вижу я? - холодным голосом спросил Тэд.
   Ответа не требовалось. Мы видели то, что было у наших ног. Эта желтая полоса была не чем иным, как хорошо протоптанной дорогой. На ней отчетливо виднелись отпечатки ступней множества людей, отпечатки колес машин, копыт животных. Все свидетельствовало о том, что дорогой часто пользовались.
   Наши размышления были резко прерваны, когда издали мы услышали приближающийся гул. Не говоря друг другу ни слова мы бросились обратно в спасительную траву, быстро добрались до рощицы и заняли удобную для обзора дороги позицию.
   Ждать нам пришлось недолго.
   Сначала появились отдельные небольшие группы ребят, быстро передвигающиеся вдоль дороги, вооруженные только копьями и короткими мечами.
   Через минут пять после них промчались на большой скорости пять подобий на легкие танки, только без пушек. А еще через пять минут пошла сплошная колонна вооруженных до зубов солдат. Эта колонна, извиваясь по дороге, исчезала вдали, а люди все шли и шли. Прошло, наверное, минут сорок, прежде чем последний солдат из колонны прошел по дороге. Но затем, еще минут десять, в самом арьергарде шел обоз. И даже после обоза мы насчитали еще около пяти больших групп людей, видимо, отставших от основной колонны и семь тяжелых танков, не спеша кативших вслед.
   После того, как дорога окончательно опустела, а гул армии затих вдали, Тэд посмел заметить:
   - Джек, а тебе не кажется, что нам понадобиться что-нибудь посущественнее плотины?
   - Не менее семи тысяч человек и двенадцать боевых машин. И к тому же, они явно спешили. Слышал? "Этому Митчеллу пора голову оторвать... полтора года... всего каких-то пять тысяч..." Они явно недолюбливают этого Митчелла или как его там... Кто он? - Тэд был явно заинтересован. Глаза у него у самого стали разгораться воинственным пылом.
   Я же, наоборот, более скептично отнесся ко всему увиденному. Тут явно было что-то не так. И эту делегацию никак нельзя было назвать "миролюбивым парадом в день вооруженных сил". Это была явно кем-то хорошо вооруженная армия из обученных людей, посланная для уничтожения какого-то объекта. Но вот какого?
   - Ты слышал, Джек, - снова взволнованно заговорил Тэд. - Они еще говорили о какой-то другой армии, идущей с ними навстречу.
   - Вот наверное бойня будет! - присвистнул Крист.
   - Да нет, вроде бы эта, вторая, дружественная им... Может, они объединяют две армии, чтобы вместе атаковать противника?
   - Этих предположений можно сделать миллион! - прекратил я их спор. - Меня же сейчас волнует только одно - где нам достать еду?
   - Может, догоним колонну, выследим какого-нибудь отбившегося солдатика и шпокнем его? Видал, какие у них рюкзаки пузатые? - оживился Тэд.
   - Не пойдет, - покачав головой, ответил я. - А вдруг это не они подстрелили Матта? Что тогда? Натравим на себя еще одних? Да пятьдесят человек из этой бригады сравняют с землей весь Тауэр-сити!
   - Что правда - то правда, - вздохнул опечаленно Тэд. - Но где же нам достать еды?
   - Давай подумаем, - ответил я и стал размышлять вслух. - Где есть люди, там есть и еда. Идти за армией я не вижу смысла, но вот эта дорога куда-нибудь все равно должна привести. Ведь откуда-то же они все должны были прийти, правильно? Значит, я думаю, что нам надо держаться дороги. Ничего больше не остается. Так что пойдем.
   Крист немного замешкался и сказал:
   - Хорошо, пойдем, Джек. Но обещай, что при первом же случае мы подыщем себе и одежду. Я не собираюсь демонстрировать стрип-шоу, в каком бы уголке Вселенной я не находился.
  
   Все та же пыльная дорога. Все то же палящее, ослепляющее солнце...
   Мы шли так уже около двух часов. Два раза останавливались около вырытых вдоль дороги колодцев, пополняли свои небольшие фляги холодной прозрачной водой. Мы шли, когда вдруг, слева от тропы в гуще травы, я уловил легкое прикосновение металла о металл. Тэд инстинктивно схватился за свое оружие - он тоже услышал этот звук.
   Крист же опомнился только тогда, когда из травы вышли, осторожно прикрываясь щитами семеро человек, облаченные в латы.
   - Вы кто такие? - нагло спросил один из них, по-видимому, главный, так как на его кирасе была изображена красная пылающая комета.
   Я лихорадочно соображал, что бы такого ответить, но Тэд опередил меня, и, в свою очередь, не менее наглым тоном спросил:
   - А ты сам-то кто такой?! Ты, болван, хоть знаешь, с кем сейчас разговариваешь?!
   Я прикусил губу. Тэд явно перегнул палку, но делать было уже нечего.
   - Вы не имеете права нас задерживать, - напустив на себя важный вид, сказал я. - У нас задание от командующего армией, которая прошла здесь около двух часов назад. Нам необходимо донести послание в... в... - я запнулся, так как не знал, чего бы такого соврать дальше.
   - В Арктанганику? - с оттенком недоверия в голосе подсказал солдат.
   - Да, в Арктанганику, - быстро подхватил Тэд. - Видите ли...
   - Не вижу, - все с большим недоверием осматривая наши лохмотья, ответил имперский капитан. - Кто вы, черт побери?! А?! - уже грозно, подходя к нам и выставляя вперед руку, чтобы схватить Тэда, добавил он.
   Я видел, что почва прямо-таки выскользает из-под наших ног. Остальные солдаты сделали несколько шагов вперед и положили ладони на рукоятки своих коротких мечей. Надо было срочно что-то делать, и первым выход из сложившейся ситуации нашел Уилсон.
   Внезапно подавшись вперед, он что было мочи вломил подходящего к нему капитана кулаком в лицо. Потом, так же внезапно отскочив назад, он поднял свое оружие ко рту и со всей силы сделал выдох... Смертоносная игла впилась прямо в горло опешившего капитана, так и не успевшего даже понять, что произошло.
   Что случилось после этого - это мы втроем вспоминаем и по сей день.
   Легионеры, на секунду обалдевшие, в следующий же миг достали свои мечи из ножен и с громкими криками бросились на нас.
   Мы столкнулись, как бешеные вепри. Еще до того, как первый из солдат хотел нанести мне удар мечом, я всадил ему в грудь стрелу из арбалета в упор и уже колошматил его прикладом второго, который не ожидал нападения, так как бежал на помощь тому, который катался в пыли с Кристом. Солдат упал на колени, выронив свой меч, когда мой приклад поздоровался с его зубами... Но тут мне в спину, в районе лопатки, воткнулось что-то острое; я с громким воплем развернулся - и только для того, чтобы получить щитом по голове.
   Развернувшись, легионер глубоко ошибся в предположении, что я уже отдал богу душу. Стоило ему сделать шаг вперед, как он сразу протаранил своим носом землю, так как я схватил его за ноги. Уже в следующую секунду я стоял на ногах с мечом в руке и ожидал нападения. В голове у меня звенело, но хватило сил осмотреться.
   Крист все еще катался по земле со своим противником. Они в буквальном смысле рвали друг друга зубами. Тэд тоже держался молодцом. Из двух напавших на него солдат, один только что, извергая проклятия, повалился на землю с ножом в ноге, всаженным по самую рукоять. У второго же действовала только одна рука, в которой он держал меч, в то время как вторая безжизненно свисала вдоль тела. Последнее, что я заметил, - Тэд, сделав ложный выпад трофейным мечом, сам попался в ловушку и был ранен в живот.
   Солдат, которого я отправил в нокаут ударом приклада в зубы, оклемался, и сейчас, вместе с упавшим, хотя и вяло, атаковал меня. Таким образом, на меня налегли сразу двое.
   В то время, когда я понял, что с двумя сразу мне не справиться, в мою голову закралась мысль. Еще в детстве я прочитал "Спартака" Рафаэлло Джованьоли. В этой книге Спартак, сражавшийся на арене с другими гладиаторами, применил прием, который позволил ему в одиночку победить четверых.
   Солдаты опешили, когда отразив очередную атаку я круто повернулся к ним спиной и дал такого стрекача, что только пятки засверкали. Имперцы безоговорочно попались на мою уловку, так как, повернув голову, я увидел, как эти двое погнали за мной.
   Я был налегке, в отличие от своих преследователей, отягощенных оружием и латами. Поэтому я без всяких усилий промчался рысцой без остановки метров сто, в то время как легионеры еле передвигали ноги и тяжело дышали мне вслед. Кроме того, один из них отстал от другого метров на тридцать - это было как раз то, что мне было нужно. Я сделал вид, что устал и, таким образом, минимально сократил расстояние между собой и ближайшим солдатом. Когда нас разделяло всего метров десять, я резко развернулся и атаковал противника.
   Тот еле успел пригнуться, когда мой меч, описав молниеносную дугу, чуть не раскроил его голову по горизонтали на два полушария. В свою очередь, подпрыгнув, я спас уже свои ноги от перспективы быть разъединенными с туловищем. Я снова атаковал - и снова неудачно, солдат погасил ужасающую силу моего удара, легким движением отведя щит немного в сторону, так, что меч чуть не вылетел из моей руки.
   Второй преследователь был уже метрах в двадцати от нас, а мне, как назло, видимо попался опытный парень, для которого битва на мечах была явно не в новинку. Видя, как я неумело отражаю его удары, солдат злорадно усмехнулся.
   - Что?! Несладко приходится, падаль?! - занося меч над головой, крикнул он. Наши клинки встретились с таким лязгом и скрежетом, что целый фейерверк искр, порожденный этим столкновением, посыпался во все стороны. Сталь легионера не выдержала, и его меч отделился от рукоятки. И как раз в этот момент второй солдат атаковал меня с ходу. Я успел только немного отклониться, чтобы избежать смертельного ранения, но меч противника все же полоснул меня по лицу наотмашь...
   Я даже не заметил боли, хотя кровь обильно залила мой правый глаз. Присев, я резко оттолкнулся ногами от земли, и, сделав в воздухе поворот в триста шестьдесят градусов, мой меч наконец-то нашел цель - легионер, не успевший прикрыться щитом, переломился пополам. Он упал, инстинктивно прижимая руки к огромной ране на животе, орошающей пыльную дорогу кровью.
   У второго же внезапно подкосились ноги, и он рухнул на землю лицом вниз. Из спины у него торчала стрела.
  
   Все еще оставаясь с возбужденными после драки глазами и с занесенным мечом, кровь с которого обильно струилась по моей руке, я увидел выходящего с луком из укрытия Криста. Все его существо представляло плачевное зрелище. Его пепельного белого цвета волосы торчали во все стороны, только теперь они были не белые, а темно-серого цвета, в вихры которых забилась грязь и пыль. Одежду свою он успел уже снять вообще, оставив только наспех сделанную из рубахи нелепую набедренную повязку. Его кожа почернела от грязи и по ней во многих местах сочилась кровь. Но, несмотря на все это, он улыбался.
   Я отдышался, опустил меч, огляделся вокруг, посмотрел на двоих убитых легионеров в лужах крови... у одного из вспоротого живота вывалилось все содержимое...
   Резко отвернувшись от всего этого содеянного ужаса, я обильно и непонятно чем вырвал. Мне сразу ощутимо полегчало.
   - Мы с Тэдом уже прошли через эту стадию, - кисло заметил Крист. - Да уж, Джек, я смотрю, тебе тут туго пришлось.
   Я нашел в себе силы улыбнуться.
   - Если бы не ты, Крист, то меня тут порубали бы на котлеты... У вас все в порядке?
   Крист махнул рукой за поворот дороги, где, по-видимому, находился Тэд.
   - У него рана рваная на животе, но не глубокая, говорит, что ничего серьезного... я в порядке. Ты как?
   Я вытер ладонью кровь, но только еще больше размазал ее по лицу.
   - Я тоже в порядке. Вот только по лицу скользнули мечом и в спину пытались воткнуть копье, да не вышло у них... Все нормально...
  
   - Черт! Мне в этой хреновине, как в бане!!! - с ожесточением кричал Крист и время от времени безбожно матерился. Он с ненавистью смотрел на облегающие со всех сторон его тело латы. - Можно хотя бы кирасу выбросить?! - не унимался он.
   Так мы шли по дороге, облаченные уже как легионеры, всего полчаса, но за это время местность сильно изменилась. Все наполнилось жизнью.
   Широкую основную дорогу, по которой мы шагали, часто пересекали дороги поменьше. По ним с большой скоростью проносились большие и маленькие боевые машины, целыми легионами по сто человек проходили другие солдаты со своими капитанами, но никто не обращал на нас ровно никакого внимания - мы ничем не отличались от огромного количества людей, облаченных в военное обмундирование.
   Немного погодя появились и маленькие деревушки. Каждая из них состояла из двадцати-тридцати домов, построенных из камня и дерева. Здесь людей стало еще больше. Даже стало видно, что простых штатских жителей стало больше, нежели солдат. Оказалось, что дорога, делящая населенные пункты как бы на половинки, служила не только средством сообщения между ними, но и местами оживленной торговли. На каждом шагу нас окружали люди (однако, не мешая нам идти), в основном простенько одетые девушки и дети, предлагавшие множество сортов и видов фруктов, копченое мясо диких коз, молоко, ржаные лепешки и всякого другого рода всячину.
   Мы были не голодны, так как в трофейных походных мешках имперцев нашли не только ножи, запасные наконечники для копий и стрел, но также и обилие всевозможной пищи. Так что животы у нас были набиты, но у нас слюнки потекли от обилия продаваемых кругом фруктов. Мы не смогли удержаться. Достали из своих мешков все деньги, которые нашли у убитых солдат.
   Так называемые деньги Империи Черного Даккара (это мы уже знали) представляли собой подобие древних монет Римской империи (да и вообще сходства с античностью были во всем, не только в деньгах). Это были золотые и серебряные монеты средних размеров с выгравированными на их лицевых сторонах непонятными значками и грубым профилем какого-то человека в центре.
   Всего у нас оказалось пять золотых и двенадцать серебряных монет. Оставалось только понять, сколько стоили предлагаемые товары. И поэтому, чтобы не попасть в простак, я подошел за спину одному свирепому на вид легионеру, который как раз торговался за хлеб и молоко. В конце-концов торговец и солдат сошлись в цене, и легионер, заплатив две серебряные монеты, получил три буханки белого хлеба и целый бидон свежего молока.
   Наше удивление было велико, когда без всяких трудностей, заплатив всего одну серебряную монету, ошарашенная девчонка сунула нам целую кучу здешних фруктов "малао" да еще и с корзиной в придачу.
   Шагая через шумную гомонящую толпу и жуя сочное малао, по вкусу напоминающее наше яблоко, я вполголоса обсуждал с Тэдом наше положение. Крист отправился на разведку разузнать какую-либо информацию.
   Я придерживался мнения, что находиться здесь было бы абсурдом - не зная ни нравов живущих здесь людей, ни того, представляла ли данная община людей опасность для Тауэр-сити, да и вообще не зная ничего об этой стране, столь быстро освоившейся с новым местом жительства и имеющей столь огромную армию, что я только мог догадываться о последствиях нападения на нашу долину, если здешнее правительство действительно было негативно настроено по отношению к чужакам. И именно поэтому я настойчиво пытался вдолбить в голову Тэду, что вернуться назад и предупредить всех наших друзей - было бы единственным разумным решением. Но чем больше я говорил, тем больше разгорались от интереса и любопытства глаза моего незадачливого собеседника. В конце-концов Тэд высказался философски.
   - Джек, - обратился он ко мне. - Будь я проклят, если ты хоть когда-то, хоть раз, там, на Земле, не мечтал оказаться в мире, где бы ты сам распоряжался своей жизнью, где бы ты получал острое удовольствие от того, что в какой-то момент ты находишься на волосок от гибели, где процветает царство неизвестных животных, где гонят с огромной скоростью свои воды реки - стремительные и необъятные... Там, где великие равнины, покрытые густой саванной, таят в себе неизвестные опасности и приключения, там, где сражаясь за свою жизнь, тебе приходится крепко стоять на ногах и проливать кровь врагов, желающих твоей смерти. Джек! Неужели ты никогда не мечтал об этом?! - говорил Тэд, разводя руками, как будто в желании охватить все интересное и загадочное этого мира. - Неужели, Джек, ты хочешь так просто покинуть все это...
   Не обращая внимания на всех снующих рядом солдат и торговцев, я крепко взял Уилсона за плечо.
   - Ты всего-навсего маленький никчемный романтик, Уилсон, - спокойно, смотря прямо ему в глаза, ответил я. - Пойми, Тэд, что познать все то, о чем ты сказал, мы всегда успеем. Это от нас никуда не убежит! У нас для этого целая вечность - вся жизнь впереди! Да, я всегда мечтал об этом, да и кто не мечтал? Но чтобы выжить, как ты говоришь, надо не только крепко держать меч в руках, но и хоть немного думать своей макушкой.
   Наша беседа прервалась, так как к нам подбежал запыхавшийся Крист.
   - Ребята! Что-то сейчас будет!
   - Что произошло? - спросил я.
   Когда тот перевел дух, то смог наконец-то ответить на мой вопрос.
   - Сюда на большой скорости движется кортеж машин, с доброй сотней легионеров... все солдаты сильно обеспокоены чем-то. Все сбегаются к центру поселения, там у них нечто вроде небольшой площади.
   И действительно, стало ощущаться волнение, которое как электрический ток охватило вскоре всех людей, и, увлекаемые толпой, мы, вместе с другими, оказались на площади. Чтобы народ не рванул на единственное свободное пространство в центре, было выставлено кольцом живое оцепление из легионеров, стоявших плечом к плечу с копьями наперевес. Эти солдаты, как мы узнали из разговоров, были личной гвардией некоего полковник Франсуа де Ромди, являвшегося также и наместником провинции Сантана, в которой, как мы уже поняли, мы сейчас и находились.
   В центре площади возвышались три бронемашины, которые, тесно прижавшись бортами друг к другу, образовали таким образом площадку, на которую быстро взобрался парень.
   Его курчавые темные волосы слегка колыхались в такт слабому дуновению ветерка. Он был невысок ростом, одет в белую полотняную накидку, которую перепоясывал огромный широкий черный пояс, свисавший бахромой на сантиметров десять вниз. Хотя весь его вид выдавал человека отнюдь не военного, к его поясу все-таки была приделана кобура, из которой, сверкая вороненой сталью, грозно выглядывал револьвер. За его плечи было закинуто широкополое сомбреро, а его глаза, поблескивая на солнце, выдавали человека, который из всего старался извлечь выгоду.
   Сразу же после его появления по толпе прокатилась волна негодования и злобы. Откуда-то из самого скопления людей взметнулся в воздух массивный булыжник, который, пролетев метров семь, с громким лязгом отскочил от металлической обшивки боевой машины. Кто-то недалеко застонал от досады и громко выругался, но сразу же заткнулся, как только один из солдат повел глазами в ту сторону, откуда был брошен камень.
   Парень на площадке в ответ на эту выходку осклабился, предоставив всеобщему осмотру свои жемчужно-белые зубы, а потом, надрываясь, заржал, как жеребец. Его грубый смех вызвал очередную волну гнева среди штатских жителей, и легионеры еле сдержали толпу, которая попыталась прорваться на площадь.
   Боясь, как бы нас тут не задавили, мы отошли немного в сторону, где я и поймал пробегавшего мимо малыша лет семи.
   - Не бойся меня, - успокоил я бедняжку, который, было, уже собрался захныкать. - Я просто хочу задать тебе один вопрос. Можно? - доверительно серьезно спросил я.
   Мальчик посмотрел на меня, потом опустил голову вниз, и, уставившись себе под ноги, ответил:
   - Мне сестра сказала, чтобы я не разговаривал с солдатами, - надув щечки, сказал он. - Я всегда слушаю свою сестру.
   - Правильно, - улыбнулся я ему. - Всегда слушай свою сестру. Но не могу ли я купить твой ответ?
   - Как это? - насторожился малыш.
   Я обернулся к Тэду. Тот безоговорочно понял меня и с улыбкой протянул мне серебряную монету. Я в свою очередь протянул монету малышу. У того блеснули искоркой глаза, и его ручка, быстро выхватив монету, сразу же опустила ее в кармашек. Затем он выжидательно посмотрел на меня.
   - Малыш, видишь вон того человека на машине? - указал я в сторону площади. - Кто он?
   Мальчик кивнул головой, и я заметил, как его глаза вспыхнули детским гневом.
   - Да, сэр капитан (теперь я понял, что означала комета на моей кирасе), я знаю, кто это. Его зовут Том Фолт. Он собирает со всей Сантаны налоги, которые идут в казну нашего императора Марка Рэттарда. Том - жестокий человек. Он всегда приходит с солдатами, - мальчик боязливо посмотрел на нас, - такими, как вы, и не только собирает налоги, но и отбирает все, что захочет. И мы с сестрой ничего не можем с этим поделать, - и он печально опустил глаза.
   - А где сейчас император Рэттард? - осторожно, чтобы не выдать нашего незнания, спросил Уилсон.
   Мальчик удивленно посмотрел на Тэда.
   - Конечно же, в столице. В Клондайк-сити. Я там никогда не был. Это ведь так далеко, но вы то знаете, - завистливо сказал он. - Моя сестра говорит, что там много солдат и что там красивое море... Это правда, сэр капитан?
   - Да, там море, - твердо ответил я, сам не зная, о чем говорю.
  
   - Итак, - подвел итог Уилсон, когда мальчишка убежал. - Что мы имеем? Это - Империя, которой управляет какой-то могущественный император Марк Рэттард, могущество которого настолько велико, что он в силах держать большую территорию у себя под ладонью. Его представители в провинциях действуют от его имени, чего вполне достаточно, чтобы держать народ в страхе и повиновении. Если же кто-то ослушивается его слова, то ему лучше собирать свои манатки и смываться подальше, в ином случае тех, кто будет возбухать, просто-напросто утопят в крови. Хорошенькое дельце, а! Как ты это находишь, Джек?
   - А никак, - ответил я, сам в это время заинтересованно наблюдая за Томом Фолтом, который в этот момент, достав свиток, зачитывал толпе что-то вслух. - Тэд, Крист, пойдем-ка, подойдем поближе к площади - там происходит что-то интересное.
   Приблизившись, мы смогли отчетливо услышать то, о чем говорил сборщик налогов.
   - ... на дороге между Неманом и Арктанганикой были убиты шестеро легионеров, - при этих словах я заметил, как Тэд побледнел, а Крист покрылся испариной. - На них коварно напали сзади, и убили до того, как они смогли оказать врагу сопротивление. Предполагается, - продолжал Фолт, - что убийцы - люди Митчелла, и также предполагается, что они сейчас находятся где-то в Сантане, переодевшись в амуницию наших солдат.
   При этих словах легионеры, находящиеся в толпе, негодующе зашумели.
   - Если кому-то станет что-либо известно о местонахождении этих подонков - того ждет награда в десять сестерциев золотом...
   Тэд пихнул меня в бок.
   - Мне здается, что здесь мы можем по уши влипнуть в дерьмо, - шепнул он мне на ухо. - Не пора ли сваливать?
   Я молча кивнул, и мы стали быстро пробираться через толпу, как вдруг, легионер, на которого натолкнулся случайно в толкучке Тэд, вытаращил на нас глаза. За секунду до того, как события начали развиваться дальше, я понял, что мы влипли в то самое дерьмо, о котором упомянул Уилсон. Дело в том, что на дороге между Неманом и Арктанганикой мы наткнулись на имперский патруль из семи человек. Шестерых мы убили, а вот седьмого, который был без сознания, мы пощадили, и, крепко связав, бросили подальше от дороги в саванне... Хорошими делами дорога в ад вымощена...
   А между тем наш старый знакомый уже истерично орал:
   - Вот они!!! Держи их!!! Я узнал - это они!!!
  
  
   В это самое время, в два часа пополудни по Земному времени, границу Минесоты и провинции Сан-Пауло бороздили две большие армии. Одна из них, армия Черного Даккара, под командованием Джонатана Майори, пыталась, как только возможно меньше создавая шума, проникнуть вглубь неспокойных восточных земель Империи. Майори не выполнил приказа Клорта Нойсманна, и только создал вид, что идет на воссоединение с армией Стюарта Горрайта, а сам, достигнув границы Сантаны с Арегоном, резко поменял направление и со своим семитысячным войском, с презрением относясь к возможностям повстанческой армии, отправился на разгром тех, кто так долго смел щекотать нервы самого императора Рэттарда.
   Вторая армия, на данный момент больше всего нас интересующая, успешно лавируя между двух огней: армией Империи и скалами, все-таки умудрялась не попасться на глаза противнику раньше времени. Солдаты этой армии, в отличие от имперских огненно-красных плащей, носили желто-зеленые, под цвет саванны, накидки с капюшоном, одетые поверх лат. Капюшоны полностью покрывали головы солдат и оставляли их лица в тени, что делало почти невозможным отличить их друг от друга.
   - Митчелл, - обратился к своему более высокому и широкоплечему товарищу один из воинов, стоящий рядом с ним на небольшой возвышенности и с нетерпением наблюдавший за маневрами армии Империи. - Почему мы ждем?! Здесь, в саванне, мы их сомнем в два счета!
   - Терпение, мой друг, - спокойно, даже не шелохнувшись, ответил Митчелл. Он откинул свой капюшон, провел ладонью по потному лбу, отбрасывая назад густые пряди длинных, черных, как смола, волос, и также спокойно добавил:
   - Однако, жарко сегодня. Как ты думаешь, Катилина, не стоит ли нам махнуть на Актаву и нагло искупаться на глазах у всего гарнизона Клондайк-сити?
   Катилина в ответ только негодующе фыркнул и протестующее отвернулся.
   - Иди, купайся... Только без меня. Я не хочу украсить дом Марка своей головой! Она мне еще и самому пригодиться!
   За ними внезапно, как из-под земли, материализовался еще один человек в зеленой накидке.
   - Что скажешь, Арвур? - не поворачивая головы, спросил Митчелл.
   Арвур, командующий ребятами из группы подрывников, ответил:
   - Сэр, шесть тысяч легионеров движутся в направлении массива Санто-Пеко.
   - Вижу, - кивнул головой Митчелл.
   - Еще одна тысяча имперцев, разъединившись с основной группой, обходит Санто-Пеко с северной стороны. Двигаются быстрым маршем. При таком темпе через минут сорок достигнут русла Инкара.
   - Это уже интересней, - оживился Митчелл. - Что у нас на счет Санто-Пеко?
   - Тысяча аборигенов и пятьсот наших солдат ждут приказаний, а пока следят за их продвижением, - отчеканил Арвур.
   - Хорошо, - кивнул Митчелл. - Танками, как всегда займешься ты?
   - Да, сэр. Тяжелые танки двигаются медленно и отстали от основной колонны минут на пятнадцать. Имперцы не оставили с ними сопровождения, думают, что в арьергарде им ничего не угрожает.
   - Можешь начинать, - сказал Митчелл.
   Арвур скрылся. Митчелл обернулся к Катилине.
   - Пусть наши в Санто-Пеко, как только имперцы войдут в лес, атакуют их. Передай Оливеру, пусть там не задерживается - нам здесь туго придется, его ребята нам сильно понадобятся, так что пусть мчатся к нам на всех парах. Я буду атаковать, начиная с арьергарда. Так они не скоро перегруппируются.
   Катилина отдал честь и исчез также быстро и незаметно, как Арвур.
   Митчелл еще раз взглянул на колышущуюся саванну, отмечавшую нахождение армии его заклятого врага...
   Перед его глазами замелькала кровавая расправа в Нью-Гэмпбеле... Кровь, стоны умирающих, крики ни в чем не повинных людей... совсем еще детей... В его мыслях появился образ Майори. Он мрачно усмехался и вытирал кровь со своего меча об одежду своей последней жертвы.
   Митчелл открыл глаза, но это уже не были глаза человека - это были глаза свирепого, переполненного ненавистью ко всему вокруг зверя.
   - Ты хочешь крови, Майори?! - прошептал он. - Видит бог, ты ее получишь сполна!
  
  
   Армия имперцев с трудом пробиралась по саванне, больше напоминающей сплошные джунгли. Чтобы пройти хоть несколько метров, приходилось неустанно орудовать мечом и Эномай, помощник генерала, был очень этим раздражен. По его мнению, ньюгэмпбеловцы уже, наверное, спокойно отсыпались где-нибудь в долинах Лайл-Бранта. И лучше же для них, если это было так, потому что Эномай не считал нормальной идею Майори атаковать повстанцев самостоятельно. Если бы ему лично пришлось драться с людьми Митчелла на открытой местности, он бы смело выступил против него и с тремя тысячами воинов. Никто не смог бы противостоять регулярной армии Империи в открытом поле. Но здесь, в саванне... Здесь бы он чувствовал себя гораздо спокойней, если бы с ними были десять тысяч солдат генерала Стюарта.
   В таких вот печальных думах Эномай и налетел на Майори.
   - Почему вы стоите, генерал? Что-нибудь не так, сэр? - несколько грубоватым тоном осведомился он.
   Пропустив его слова мимо ушей, Джонатан еле слышно произнес:
   - Я чувствую его присутствие. Он где-то здесь, рядом... - с этими словами Майори вперился глазами в саванну, как будто старался своей волей приподнять ее завесу.
   Эномай, ничего не поняв из слов своего генерала, посмотрел в ту сторону, куда смотрел, не отрывая глаз Майори. Но ничего, кроме небольшого холма, чуть приподнятого над верхним ярусом зарослей, не увидел. Откуда-то издалека донесся рык клота, большого хищника саванны. Кругом щебетали хорки, как будто возмущенные нежданным вторжением на свою территорию. Множество разных животных присоединяли свои голоса к дыханию здешней первобытной природы.
   Эномай пожал плечами. Лишь бы только ктарр не пожаловал, а так - обычный день, саванна живет своей жизнью. И чего такого необычного чудится генералу?
   Ощущение чего-то опасного закралось в его сердце резко. Сорвавшиеся большой стаей хорки, издавая отчаянное чириканье, устремились вертикально в небо, и почти одновременно с Майори, Эномай заорал:
   - Солдаты к бою!!!!!!!
   Ветераны, те из солдат, которые участвовали в боях в джунглях на полуострове Land My, знавшие, что от их реакции зависит их жизнь, опомнились первыми, и, присев на колено, загородились щитами и выставили вперед копья. Это спасло им жизнь.
   Зеленые призраки, появившиеся чуть ли не с самого неба, прокатились живой волной человек в сто пятьдесят по рядам легионеров, не издавая ни звука и оставляя за собой только убитых или смертельно раненых. Округа сразу же наполнилась их страшными воплями и душераздирающими стонами.
   Смерть в зеленых одеяниях исчезла также внезапно, как и появилась.
   Эномай, посылая проклятия на все стороны, кинулся наводить порядок в рядах солдат, которые находились на грани паники. Далеко сзади послышались отголоски начавшегося сражения. "Напали на арьергард! Не успеем перестроиться!" - пронеслось у него в голове.
   - Плотнее стягивайтесь, кретины!!! - орал на солдат Майори. - Они сейчас повторят атаку! Стягивайтесь! Сюда все! Расположитесь так, чтобы ваши соседи прикрывали вам бока и спину!
   Приказ генерала с быстротой молнии передавался солдатами дальше по цепи, а в это время к Эномаю подбежал покрывшийся потом легионер. Рукой он зажимал большую рану на груди, из которой хлестала кровь. Его шоковое состояние мешало ему понять, что с такой раной ему осталось жить от силы минуты три-четыре. Но сейчас он говорил, и вполне отчетливо.
   - Сэр! Арьергард подвергся нападению! Связь с машинами потеряна, удалось спасти только пять с легким вооружением. Триста ветеранов, во главе с Уоккером прикрывают наш отход... Там, сзади, сам Митчелл, сэр, - обратился он уже к подошедшему Майори.
   Джонатан скользнул взглядом по его ране, молниеносно извлек из ножен меч и пронзил солдата насквозь. Эномай и никто вокруг даже бровью не повели.
   - Хоть раз в жизни эта собака напала открыто, - процедил сквозь зубы Майори, даже не обратив внимания на свалившегося замертво солдата. И уже громовым голосом кричал в сторону уцелевших ветеранов:
   - За мной! Эномай, остаешься за главного! И осторожнее с этими летучими отрядами! За авангард отвечаешь головой!
   - Есть, сэр! - ответил Эномай, и сразу же стал действовать.
   - Солдаты!!! Слушай! Отступаем плотным строем на сто ярдов и там занимаем оборону!
   Эномай правильно рассчитал, что таким образом ему будет легче держать контроль над сложившейся ситуацией и легионерами. И поэтому, когда они подверглись второй атаке, то были уже готовы к бою лучше, чем в первый раз.
   Пятиметровая трава и ветви кустарников, которые сплелись наверху подобно причудливому куполу, пропускали лишь снопы лучей раскаленного солнца, которые, преломляясь от миллиардов песчинок пыли, витавших в воздухе, ограничивали видимость метров до двадцати. Но звук шагов атакующих повстанцев раздался задолго до того, как их самих можно было увидеть.
   Пятьдесят имперских арбалетов разрядились разом и отправили в солнечные лучи густым роем пятьдесят тяжелых бронебойных стрел. Секундой позже второй ряд имперцев отослал в ту же сторону еще пятьдесят коротких металлических жал.
   Раздались громкие крики, что дало понять - много стрел поразили цель.
   Прошла минута. Эномай проглядел все глаза, но повстанцы так и не появились. Видимо, ньюгэмпбеловцы поняли, что теперь, нападая на подготовившегося противника, им не миновать потерь, и причем не малых. И поэтому, на этот раз, уже третий, появились не воины, а маленькие гранаты. Эти небольшие легковесные шарики предназначались для двух целей. Падая на твердую поверхность, граната разрывалась на десяток острых металлических кусочков, которые подобно раскаленной картечи проходили по рядам противника, сразу же выводя большое количество солдат из строя. Кроме того, при взрыве, граната испускала такой чад и дым, что при массовом ее применении создавалась обширная зона, внутри которой любое существо теряло всякую ориентацию в пространстве.
   А то, какое количество этой взрывчатки применили повстанцы, никак нельзя было назвать не массовым.
   Еще до того, как дым затянул сплошной завесой все вокруг, Эномай, окинув свои ряды, увидел плачевное зрелище. Площади имперского щита не хватало, чтобы закрыть собой всего человека. И поэтому, в основном, солдаты, получившие раны и увечья, валялись уже или мертвые, с осколками в голове, или обездвиженные, с поврежденными ногами.
   Эномаю повезло, его не коснулся даже один осколок, потому что гранаты, летевшие из зарослей, были в основном сконцентрированы на поражение как можно большего количества людей, и поэтому, перемахивая через фронт обороны, разрывались в самой гуще солдат. Оттуда резко повеяло жаром горелой человеческой плоти.
   Ниспавшая тишина тяжело давила на уши Эномаю. Пробираясь, сам не зная куда, в густом тумане, поскальзываясь в лужах крови и спотыкаясь о тела своих солдат, он думал только о том, как вырваться из этого кошмара, который больше походил на ужасный сон.
   Метнувшаяся темная тень, через долю секунды исчезнувшая в дыме, заставила его напрячь до предела зрение и крепче сжать в руке меч. Эномай, весь в холодном поту, сделал еще два неуверенных шага, и еле успел отбить, скорее инстинктивно, внезапно вынырнувший из темноты клинок. В следующий же момент что-то тяжелое ударило его по ногам сзади. Эномай, не удержав равновесие, упал на колени. Уже безнадежно подняв голову, он успел сделать только две вещи: горько подумать о своей девушке и заметить краем глаза сверкнувшую молнию стали...
  
  
   Бойня развернулась по широкому фронту. На протяжении ста метров легионеры сдерживали натиск, хотя и меньшего по численности, но отчаянно храброго войска Митчелла.
   Майори с холодным спокойствием наблюдал, как отряд Уоккера тает на глазах. Также спокойно он отметил, что левое крыло легиона Робсона дрогнуло и стало беспорядочно отступать.
   Джонатан подал знак рукой, и три легиона, по сто человек каждый, сразу же устремились в образовавшееся слабое место, сменяя своих убитых товарищей.
   Но все равно, самая отчаянная борьба разворачивалась на правом фланге. Наверное это происходило потому, что небольшое озерцо, находящееся в том районе, неестественно изгибало линию сражавшихся так, что, стоило одной из сторон чуть отступить или командующим армиями проворонить момент, то противник сразу же ударил бы им в тыл, что сразу сделало бы положение второй стороны практически катастрофическим.
   Митчелл понимал это, и сразу же направил на помощь два своих резервных легиона под командованием Катилины.
   Две волны, красная и зеленая, ударились друг о друга с таким треском и единым воинственным воплем, что выставленные вперед копья и щиты разлетались вдребезги и ломались, как спички.
   С самых первых минут отряды Катилины стали как бы вгрызаться в ряды противника. Зеленый клин повстанцев стал теснить имперских солдат к воде, и уже через короткое время началась всеобщая свалка, в которой было невозможно определить линию фронта. Солдаты обеих армий рассеялись по вытоптанной траве и даже в тех местах, где густая растительность и кустарники не были еще тронуты. Крики смолкли почти совсем, слышалось только глубокое отрывистое дыхание сотен человек, лязг мечей, и скрежет разрывающихся обшивок щитов.
   Майори подал знак рукой, и солдат, стоявший рядом с ним, как бы ждавший этого приказа, поднес к губам рог.
   Заслышав условный сигнал, Робсон скомандовал своим людям отступление. По заранее отработанному плану, командиры отделений имперцев стали имитировать беспорядочное бегство своих солдат с поля боя. Легионеры, прижимая щиты к бокам и одновременно отбиваясь от обезумевших воинов Катилины, постепенно втягивались в саванну, исчезая с поля боя один за другим.
   Сам Катилина, неустанно рубя своим мечом направо и налево, чуть приостановился. Его стала мучить догадка - чем вызвано столь быстрое бегство превосходящего по силам противника? Почему они удирают в саванну, открывая полностью свой фланг? Уж не ловушка ли это?
   Приняв решение, Катилина скомандовал своим людям остановиться.
   Люди с недоумением переварили этот приказ, и поэтому промчались еще несколько десятков метров, прежде чем остановиться. Повстанцы находились в футах пятидесяти от начинающейся кромки поросли, когда Катилина получил все ответы на свои вопросы.
   Пять холмиков, переплетений ветвей, лозьев и травы, вдруг двинулись вперед, наращивая скорость. При движении маскировка постепенно разметалась, открыв обзору металлические бока военных машин.
   Митчелл видел все это. Лицо его помрачнело.
   - Арвур! Сто чертей! Как ты это объяснишь?! - резко развернувшись и испепеляя все кругом своим взглядом, обратился он к вмиг сжавшемуся в комок подрывнику.
   - Я... я не знаю, откуда они взялись, сэр! Мои люди видели только те семь - они подорваны, я сам смотрел на их перевернутые брюха! Эти - другие!
   - Арвур...
   - Я все понял, сэр! - крикнул Арвур и скрылся.
   А машины тем временем не мешкали и показали всю свою огневую мощь. Несчастные повстанцы были вынуждены отступать чуть ли не ползком, так как щиты не выдерживали огня пулеметов и разлетались в щепки.
   Машины на большой скорости разъезжали по полю, усеянному трупами, к числу которых присоединялись с каждой минутой все больше и больше повстанцев. Вооруженные копьями, дротиками и мечами, ньюгэмпбеловцы не могли противостоять столь мощной силе. Им оставалось только одно - лечь на землю, передвигаться ползком и уповать на бога. А танки тем временем сносили целые группы своим сконцентрированным огнем, давили людей колесами, внушая всем тем, кто видел это кровавое зрелище, неописуемые ужас.
   - Ну еще немного ребята потерпите! - говорил еле слышно, обливаясь потом, Арвур, вместе с другими катя по труднопроходимой тропе пушки. - Еще немного... Сейчас... сейчас мы подойдем, и отправим этих стальных монстров в преисподнюю!
   Через десять минут пушки были доставлены к краю поля и расставлены в две батареи. Эти пушки были сняты с тех самых семи тяжелых имперских танков, которые Арвур аккуратно заставил взлететь на воздух, заделав столь кажущуюся отличной для проезда дорогу в пороховой погреб. Кроме пяти тяжелых и мощных орудий (другие два оказались непригодными для стрельбы) в распоряжении небольшого отряда канониров было восемь легких пушек, составлявших вторую батарею.
   Арвур действовал из расчета, что за двумя зайцами сразу гоняться не стоит, и поэтому первой жертвой был избран танк, находящийся на расстоянии ста двадцати метров, до которого свободно могли дотянуть и легкие орудия.
   Прицелившись, канониры старались как можно менее сократить риск накрытия огнем своих же ребят, и поэтому, точно удостоверившись, что в зоне танка не находится живых людей, Арвур скомандовал:
   - Залп!!!
   Залп одновременно из тринадцати орудий прогремел весьма впечатляюще. Когда снаряды со свистом достигли цели, то сразу же показалось, что мощная машина разрушения превратилась на несколько секунд в отданную на волю судьбы беспомощную игрушку. Пара снарядов разорвалась прямо перед машиной, образовав объемистые воронки, в одну из которых танк и опрокинулся, завалившись набок. Остальные снаряды доделали дело до конца, полностью накрыв боевую машину мощными разрывами, среди которых выделился внезапно взметнувшийся гриб пламени - это взорвался бензобак. Огонь отправил стальной военный механизм к праотцам вместе с находившимся в его корпусе экипажем.
   Майори посинел от злобы, когда еще одна машина, сделав от разрыва этакое сальто моральте, взорвалась прямо в воздухе. Его гнев еще больше усилился, когда он увидел, что артиллерия повстанцев стала массированно бомбардировать ту часть саванны, где укрылись три отступивших легиона Робсона.
   Майори указал рукой на ту часть зарослей, которая озарялась вспышками залпов орудий, и еще один резервный легион имперцев исчез в саванне, отправленный на уничтожение артиллерии противника.
   Майори отключился от бойни на правом берегу озера и устремил свой взгляд на левое побережье. Тут картина была не менее ужасающая: труп лежал на трупе; повсюду, испуская стоны и рыдания, в неестественных позах корячились тяжелораненые солдаты. И Джонатан, и Митчелл пытались делать так, чтобы с их стороны сражалось не менее четырехсот солдат в этом месте фронта. И поэтому, как только погибало хотя бы одно отделение или когорта, на их место сразу же устремлялись другие. А число убитых и раненых все росло и росло. Потери с обеих сторон были ужасны. Имперцы потеряли уже около трехсот пятидесяти человек убитыми и около трехсот тяжело ранеными. У повстанцев положение было не лучшим: триста человек усеяли уже поле битвы своими изувеченными телами, около двухсот пятидесяти были не в состоянии продолжать бой из-за тяжелых ранений, нанесенных им мечами легионеров.
   Сражение длилось уже около часа. Митчелл со своим легионом тоже вступил в бой.
   Летучие отряды повстанцев крушили фланги войска Майори, тем самым не давая возможности обойти ньюгэмпбеловцев. Этими летучими отрядами Митчелл не зря так гордился. Эти быстрые как молнии отряды вытворяли чудеса с легкими копьями, луками и короткими мечами. Напав на противника, они уже через секунд десять отступали, ввергая имперских солдат в недоумение своими внезапными появлениями в тылу или на флангах.
   С одним из таких летучих отрядов на свое горе столкнулся в саванне, не пройдя и четверти мили, тот легион солдат, который был послан Майори на уничтожение артиллерии Арвура. Капитан этого легиона делал неудачные попытки ускользнуть от повстанцев, но те, как назло, видимо совершенно не собирались покинуть свою жертву. Стрелы и копья вылетали из густых зарослей и поражали имперских солдат прямо на марше. Невидимые повстанцы присосались к злосчастному легиону как пиявки, и, куда бы те не пробовали увильнуть, с настойчивостью следовали за ними. Легион в живой силе таял с невообразимой скоростью - из ста солдат остались в живых только шестьдесят. И все в конце-концов закончилось тем, что незадачливые имперцы напоролись на вторую армию повстанцев, которую быстро вел Оливер Герройт. Оливер уже уничтожил у Санто-Пеко десять легионов, посланных Майори в обход, и теперь с большой скоростью двигался на подмогу своим товарищам. Победа далась Оливеру с огромным трудом и числом больших потерь. Под Санто-Пеко повстанческий генерал потерял убитыми и ранеными девятьсот солдат и аборигенов. И сейчас он вел на помощь своим только шесть сотен воинов, но, учитывая то, что эта жалкая часть была в десять раз больше по численности уже и так запуганных до смерти легионеров, то можно было и ожидать, что капитан имперцев, решив, что храбрость не всегда уместна, предпочел сложить оружие и сдаться на милость сильнейшего. Тем самым он избавил и себя и своих людей от перспективы быть на месте растерзанными вооруженными до зубов аборигенами (среди шестисот солдат Оливера двести пятьдесят были торры и этрики из южной Минесоты).
   А спустя полчаса шесть легионов Оливера Герройта вместе с уцелевшими двумя легионами Катилины начали совместное фронтальное наступление на левый фланг имперцев. Арвур, подорвавший все танки, пополнил вооружение повстанцев тремя пулеметами, и теперь, обладая огневой мощью и орудийным прикрытием, ньюгэмпбеловцы как смертоносный таран обрушились на тыл войск Майори, круша все и вся на своем пути.
   Обойдя озеро, солдаты-повстанцы тем самым добились окружения легионеров. Около трехсот пятидесяти имперских солдат сдались в плен, побросав оружие. А Джонатан Майори, с оставшимися тремя тысячами легионеров постыдно сбежал с поля боя...
  
   Когда все убитые повстанцы были погребены, а все остальные солдаты Нью-Гэмпбела построились в походную колонну, Арвур отдал последнюю честь павшим, выстрелив залпом из всех орудий. Это также послужило и сигналом к отправлению. Вскоре уже стали перекидываться шутками, люди смеялись, все весело обсуждали столь тяжело давшуюся победу. Издевкам над имперским генералом не было конца... и только один человек стоял все так же, как и стоял уже долгое время. Его черные волосы слиплись от крови, по его лицу стекали ручьями горькие слезы, одежда и латы были разодраны, тело изранено... Он все стоял, тяжело опираясь на копье, и все смотрел на кресты, убегавшие далеко-далеко, усеявшие все поле. К нему тихо подошел еще один человек, выглядевший не лучше первого.
   - Митчелл... их не вернуть, - горько прошептал Катилина. - Но ты должен знать - они погибли не зря! Поверь мне, Митчелл...
   Повстанец обратил свой тусклый взгляд на соратника и друга, сопровождавшего его с самого первого момента их выступления против тирании императора Рэттарда.
   - Катилина... - произнес он прерывающимся голосом. - Тебе не понять... Я был ответственен за их жизни! Я, и только я! Почему я не погиб вместо них?!
   Катилина пожал плечами.
   - Потому что, если бы ты погиб, восстание бы развалилось. Ты обладаешь даром внушать людям доверие, и мы верим в тебя.
   - А может и лучше, если восстание развалится? - развел руками Митчелл и указал на могилы. - Какой смысл во всем этом, друг? Сколько мы сегодня убили имперской погани? Две, три тысячи? А сколько их еще придет, Катилина? Сто, двести тысяч?! Зачем вы в меня верите?!
   - Мы не напрасно верим, - Катилина успокаивающе взял друга за плечо. - Если бы не ты, то некому было бы отомстить за ту резню в Нью-Гэмпбеле. Если бы не ты, бог знает сколько еще невинных мальчишек и девчонок задушил бы своими солдатами император. И ты говоришь "почему"? Ты должен жить, чтобы отомстить за них, - и Катилина обвел рукой молчаливое кладбище.
   Катилина встал по стойке "смирно" и твердо спросил:
   - Куда прикажете следовать, сэр?
   Митчелл, казалось, очнулся. Еще раз глубоко вдохнув, он полностью пришел в себя. В его глазах снова появился дерзкий огонь, сопровождавший его на протяжении всей его трудной жизни. Он в последний раз осмотрелся, перевел взгляд на своего генерала и четко, как всегда, сказал:
   - Дело сделано. Майори разбит наголову. Потери, генерал?
   - Мы потеряли убитыми две тысячи семьсот человек.
   Митчелл угрюмо кивнул.
   - Потери противника?
   Катилина просиял.
   - Уничтожено тридцать пять легионов Империи, около трех с половиной тысяч человек. Кроме того, захвачено в плен четыреста десять имперских солдат, пять дальнобойных пушек и три пулемета. Кроме того, мы захватили весь обоз с провиантом.
   - Значит, - еле слышно подытожил Митчелл, - нас осталось две тысячи триста человек...
   - Точно так, сэр, - подтвердил Катилина, и, немного подумав, сказал:
   - Придется пополнять наши ряды аборигенами. Воины из них превосходные, только дисциплина у них хромает... Как только красный плащ имперца за километр узрят, сразу начинают орать во всю глотку и волосы на груди рвать. Но у нас много времени, чтобы обучить их.
   - Да, времени у нас много, - с этими словами Митчелл не спеша и чуть прихрамывая двинулся за колонной, последние ряды которой уже исчезли в саванне, и, обернувшись к Катилине, добавил:
   - Мы уходим в горы.
   - Есть, сэр, - и Катилина побежал вперед, вскоре скрывшись из виду. Вслед за ним Митчелл, на секунду остановившись, чтобы определить время по солнцу, шагнул в спасительную от жары тень саванны.
   Когда армия повстанцев бесшумно покинула поле сражения, земля, покрытая телами легионеров, стала обеденным столом для животных, питающихся мертвечиной и падалью...
  
  
   Воцарилась гробовая тишина. Том Фолт ошалело смотрел на нас, ничего не понимая.
   - Кто "они"? - все еще недоумевая, переспросил он у легионера.
   - Это они напали на нас, - завопил тот, и, достав меч, кинулся на меня. - Убьем ньюгэмпбеловцев!!!
   Это последнее магическое слово "Нью-Гэмпбелл" ошеломляюще быстро подействовало на толпу.
   Когда Крист своим мечом полоснул легионера по сонной артерии на горле, отправив его во тьму Диониса, то другие солдаты уже с громкими криками прокладывали к нам себе дорогу, распихивая всех штатских направо и налево.
   От нас же все шарахнулись, как от огня, образовав пустое место, в центре которого, прикрываясь щитами, стояли мы. Бежать было некуда. Вокруг нас образовалось мощное кольцо из ста солдат де Ромди и по крайней мере тридцати легионеров, случайно оказавшихся среди толпы.
   Вперед всех вышел Том Фолт, и, хищно усмехаясь, сказал:
   - Ну что, сукины дети, попались?!
   Тэд прошептал мне на ухо:
   - Хочешь, я его прям щас иглой, а?
   - Нас убьют, - также шепотом ответил я ему.
   - Хватит там шептаться! - прикрикнул Фолт. - Бросайте оружие, или... - он подал знак, и солдаты зловеще замахнулись копьями.
   - Джек, а я ведь не брошу... - процедил сквозь зубы Тэд, и я заметил, как маленькая игла, выскользнув из его рукава, была легким движением поддата в трубку.
  
  
   Этот день, по-видимому, был действительно несчастным для легионеров Черного Даккара. Надо сказать, к их оправданию, что имперские солдаты были отнюдь не трусы, и случай, произошедший с армией Джонатана Майори, можно принять за первый из всей истории создания Империи Марка Рэттарда. Но судьба... Она всегда может доказать, что приходится не хуже фортуны или везения... А вот, пожалуй, именно везения в этот день и не хватало, вернее, не хватило, еще для одного имперского патруля.
   Рикке Гросс, с улыбающейся миной отрусил свою одежу и осмотрел ряды своих "оборванцев". Его толстенькое брюшко затрусилось от смеха, когда он увидел эти перепачканные грязью лица, больше на данный момент напоминающие каждое в отдельности или симпатичное табло хрюши, или добродушные мордочки людоедов, только что разделавшихся с каким-то миссионером.
   По правде говоря, этот разведотряд ньюгэмпбеловцев не охотился ни за какими миссионерами, да и вообще эти ребята ни за кем не охотились. Их задача была просто проникнуть под видом этакого торгового каравана в Арктанганику, чтобы разузнать настроения населения и по возможности привлечь на сторону повстанцев недовольных режимом императора.
   Но получилась, как выразился сам Рикке, "маленькая заминка".
   Погранотряд из семи имперских солдат, привыкших к тому, что грабануть время от времени какой-нибудь торговый караван почти никогда ни чем не наказуемо, решили подтрунить над "замызганными торговцами", а потом и того хуже, стали нагло запускать руки в тюки с провиантом и товарами.
   Рикке было приказано никак не реагировать на подобные провокации, и поэтому, загоняя свой набухавший внутри гнев подальше вглубь себя, он шел спокойно до тех пор, пока один из солдат не посмел неосторожно заметить, что "с его то брюхом он всегда будет ходить как черепаха, поддерживая руками свое пузо".
   Вот тут то Рикке и показал наглому легионеру, кто из них черепаха, а кто нет. Как огромный снежный ком от лавины молниеносно метнулся Рикке к своему обидчику, в который раз всем доказывая, что не зря служил в летучих отрядах Митчелла. Сдавив солдату горло, он поднял его двумя руками над собой как щепку, и со всей силы швырнул его прямо головой вперед на деревянную волокушу. Раздался громкий хруст, и легионер так и остался лежать с неестественно вывернутой шеей.
   Дальше события стали развиваться еще быстрее. Солдаты не успели даже взяться за рукоятки своих мечей, когда были атакованы псевдо торговцами.
   И вот теперь, когда все было кончено, и пятеро легионеров лежали мертвыми, а двое были связаны по рукам и ногам, Рикке осмотрел своих ребят. Все двадцать пять, включая и его самого, были целы и невредимы, только грязь и пыль на их одеждах выдавала то, что они не мирно шли по дороге.
   - Куда их, капитан? - указывая на убитых солдат, спросил один повстанец.
   Рикке насмешливо склонил голову набок.
   - "Куда их, капитан?" - сюсюкающее передразнил он своего подопечного, и уже тише, доверительно добавил:
   - Можешь их съесть.
   Все прыснули со смеху, увидев, как парень с омерзением сплюнул. Но днями тренированная дисциплина взяла свое. Смешки стихли, люди работали быстро, не делая ни одного лишнего движения. Через минут двадцать тела легионеров уже засыпались землей в наспех вырытых ямах.
   - А с вами что делать? - пастырским голосом священника осведомился Рикке у связанных имперцев. Потом он как бы случайно посмотрел на большой сук дерева, нависший над дорогой, а потом раздумчиво перевел взгляд на связки легких, но прочных канатов, лежавших на краю волокуши.
   Легионеры поняли намек и судорожно сглотнули, а когда Рикке стал лениво вязать петлю, бедняги помрачнели на глазах. Наконец, один из них осторожно сказал:
   - А может не стоит?
   Рикке посмотрел на него взглядом любящей матери и сладким голосом спросил:
   - Ну, если ты не против сделать себе харакири, то, может быть, и не стоит...
   - Вы не посмеете нас повесить, - с нескрываемой злобой и даже издевкой в голосе сказал легионер, до сих пор молча следящий за событиями. - Не посмеешь! - уверенно повторил он. Потом, нагло осклабившись, плюнул в сторону Рикке. - Ты, ньюгэмпбеловская скотина, которую рано или поздно, мы, имперские солдаты, распнем на кресте по дороге в Клондайк-сити! Ты, наверное, забыл, что мы сделали с вами, там... в горах Лайл-Бранта?! Ты... толстая бочка, набитая дерьмом, еще вспомнишь, вися на кресте с пробитыми руками... вспомнишь, как ты посмел обращаться с солдатами императора!
   Легионер был явно доволен своей речью. Только его спутник заметно побледнел - он знал, чем могли обернуться для них обоих неосторожные, дерзкие слова его товарища.
   Да и вправду, повстанцы, ошеломленные такой наглостью самоуверенного солдата, пришли наконец в себя. Стали раздаваться возгласы:
   - Да убить их, и все тут!
   - Перерезать мерзавцам глотки!
   - Во-во, а потом их головы нанизать на колья и оставить на дороге, как они обычно делают!
   Один из самых агрессивно настроенных ребят схватил меч, подбежал к связанным солдатам и замахнулся, но внезапно раздавшийся голос охладил его пыл.
   - Питер, отвали от них. Еще одно движение, и я тебе самому башку так вдавлю, что твоему желудку придется переваривать твои куриные мозги...
   Этот тихий, с металлическими нотками голос, подействовал на Питера, как отрезвляющее, и он послушно опустил меч, отступил назад, боясь поднять глаза на своего командира.
   Рикке все также сидел на волокуше, и, переведя взгляд с Питера на остальных, заговорил снова. Его голос был тих и суров.
   - Вы кто - звери? Вы забыли, кто вы такие? Хотите опозорить в глазах людей всех нас?! Мы - повстанцы. И если мы будем вести себя, как шакалы Рэттарда, то в глазах остальных мы станем такими же шакалами-убийцами, как они.
   С этими словами Рикке подошел к дерзкому легионеру и перерезал его путы.
   - Ты будешь драться со мной в честном поединке. И бог нам судья!
   Рикке воткнул меч в землю рядом с легионером, и отошел на несколько шагов назад.
   Солдат взял меч и ухмыльнулся.
   - Но что мне с этого будет? После того, как я выпущу тебе кровь, твои жеребчики меня тут же вздернут! Клянусь небом - хорошенькая у меня перспектива!
   - Дайте ему щит, - сказал Рикке, а потом обернулся к солдату. - Насчет своей шкуры не беспокойся. Убьешь меня - получишь жизнь.
   Повстанцы встали кругом около изготовившихся к поединку, создав тем самым подобие арены. А между тем, бой начался.
   Имперский солдат, казалось, не сомневался в своем успехе, но все равно не рисковал сильно приближаться, так как в ближнем бою его противник, обладая большей массой и силой, явно получил бы преимущество. И поэтому, пока он ограничивался тем, что делал молниеносные выпады, сразу же отступая на безопасное расстояние.
   Рикке действовал совершенно спокойно. Отводя щитом удары соперника, он выжидал момент, удобный для атаки.
   Легионер потерял терпение первым. Видя свои неудачные попытки пробить оборону противника, видя его невозмутимое спокойствие и непоколебимую уверенность в его глазах, легионер стал нервничать. И, наверное, поэтому решился на прямую атаку.
   Когда Рикке уже в который раз отклонил щитом удар имперца, тот, использовав ту долю секунды, в которую защита противника была не полной, нырнул под его щит... Но случилось нечто необъяснимое. На мельчайшую частицу времени из-за быстрого прыжка легионер потерял ориентацию, и когда его взгляд снова нормально сфокусировался, он увидел, что его меч прорезал воздух. Моментально сообразив, что Рикке у него за спиной, он упал вперед как раз в тот момент, когда прядь его волос отделилась от его головы, как отдалился и просвистевший в миллиметре клинок.
   Едва успев встать, легионер подвергся граду ударов. У имперца замутило в глазах от удара щитом в челюсть. Он чуть не выронил свой меч, когда тот же щит обрушился ему на висок. У него подкосились ноги, когда он ощутил, что ранен в живот. А атаке Рикке, казалось, не будет конца. Имперец упал на колени, все еще продолжая сжимать в руках щит и меч, когда увидел клинок, опускающийся на него с неимоверной силой...
  
   Второй легионер не верил своим глазам. Если бы у него не были связаны руки, он бы протер их. Но все-таки, он это видел. Солдат покачал головой. Это какой же силой надо обладать, чтобы раскроить обитый сталью щит пополам вместе с головой человека, который им прикрывался!
   Когда Рикке, залитый кровью соперника, повернулся к нему, он вздрогнул, но постарался как можно быстрее взять себя в руки.
   - А мне, мне ты тоже позволишь умереть в честном поединке? - набравшись храбрости, спросил он.
   Рикке осмотрел его медленно с головы до ног.
   - Хоть ты и легионер, ты не умрешь... сейчас, по крайней мере.
   Рикке обратился к своим подошедшим людям.
   - Свяжите его покрепче, заткните рот какой-нибудь тряпкой и бросьте подальше от дороги, - распорядился он, и, обернувшись к имперцу, добавил:
   - Ты еще должен поблагодарить меня за это, легионер! - сказал Рикке, особенно презрительно нажав на последнее слово.
  
  
   В одном из предместий Арктанганики, Олд Кроу, Питер сообщил Рикке, что на площади поселения собралась пропасть народу.
   - Куча солдат, капитан, и к тому же тут этот шестерка Фолт. Вскарабкался на машину и че-то кудахтает оттуда.
   - Фолт?! Ха-ха! - рассмеялся Рикке. - Во гаму-то будет, если этот гад меня заметит! Я щас со смеху лопну! Том Фолт - легионер! Во дает, чудак, а! Ты помнишь, Питер, как я с ним ласково обошелся во время нашей последней встречи?!
   Питер не мог не улыбнуться, вспомнив, какая рожа была у Тома, когда Рикке месяца четыре назад (за то, что Том предал повстанцев, надеясь на благоволение императора) выставил его нагишом, привязанным к столбу, прямо на пути следования армии генерала Стюарта, который шел по Аппиевой дороге к Ванкуверу.
   Как смог Том пробиться к расположению властей Империи, Рикке ума не прилагал. Человеку с такой гнилой душой, до краев набитой коварством, жаждой насилия, беспощадностью и вместе с тем трусостью, не место было в рядах армии Митчелла. Все благодарили бога. Ведь еще чуть-чуть и база повстанцев была бы полностью окружена и разбита в южных горах, тогда, четыре месяца назад, когда Фолт, позарившись на тысячу золотых сестерциев, вступил в сделку с имперскими генералами...
   А между тем мнимые торговцы вплотную подошли к площади, и Рикке с Питером снова улыбнулись, услышав снова через столько времени кудахтающий голосок Фолта.
   Повстанцы заволновались, когда том заговорил об уничтоженном патруле, но у них сразу же отлегло от сердца, лишь было упомянуто, что нападавших было трое.
   - А я и не знал, - прошептал Питеру на ухо Гросс, - что Митчелл послал еще кого-то в эту часть Империи.
   - Может, Катилина? Я слышал, что он тоже занимается разведкой, - также шепотом предположил Питер.
   Рикке задумался.
   - Три человека? Его стиль, но не думаю, что это он. Сейчас наши там где-то в Элленойсе дерутся, так что Катилина Митчеллу под рукой нужен. Скорей всего имперцы ошиблись - три каких-то обыкновенных фермера, которым обрыдли солдаты, решили пырнуть погранотряд, вот и напали на них... э-э-э, слушай, что это там?! - уже громче воскликнул Рикке и указал рукой на дальнюю часть толпы.
   И действительно, все остальные тоже обратили свое внимание туда, где послышалось волнение. Вдруг наступила тишина, а потом... гвалт, рев животных, крики людей, приказы капитанов-имперцев.
   - Там что, Армагеддон, что ли?! - осведомился один из повстанцев.
   - Говорят, ньюгэмпбеловцев поймали! - ответил один из пробегавших мимо зевак.
   - А ну, стой! - приказывающим голосом прорычал Рикке, и схватил парня за плечо. - Что ты мелешь?! Каких ньюгэмпбеловцев?!
   Тот очумело уставился на Рикке.
   - Как это каких?! Тех, что погранотряд вырезали!
   Рикке тревожно переглянулся со своими ребятами.
   - Оружие с вами?
   Те кивнули.
   - Тогда за мной...
   Они проложили дорогу через толпу и остановились около стенки, образованной легионерами. Рикке подвел свою команду как раз в тот момент, когда троим парням, одетым как легионеры, приказали бросить оружие.
   Рикке напряженно вглядывался, пытаясь рассмотреть за щитами их лица, но так и не достигнув успеха, обратился к Питеру:
   - Я не могу их узнать... Да и наши ли это вообще?!
   Питер был также в недоумении, а Фолт тем временем повторил:
   - Я даю последнее предупреждение - или бросьте оружие, или сдохнете здесь, как собаки! Ну-у-у?!!
   Толпа заволновалась, когда один из маленькой группки окруженных отделился от других и остановился в шагах семи от Фолта.
   - Том Фолт! - когда этот звонкий голос высокого парня со шрамом на лице разнесся по округе, все затихли, и в этой гробовой тишине тот, улыбнувшись и тряхнув головой, чтобы отбросить на бок мешающие волосы, продолжил:
   - Ты вот тут нам ставишь условия... Но теперь наша очередь поставить тебе, - я особенно налег на это последнее слово, - условие. Видишь того парня? - указал я на Тэда, который в ответ помахал рукой и поднял на изготовку свою металлическую трубку. - Так вот, вон та металлическая штуковина заряжена отравленной иглой, а мой друг - очень меткий стрелок. Могу тебе даже сказать, что он свободно с тридцати шагов сбивает малао с головы человека, а попасть в твое горло с пятнадцати метром, ему вообще раз плюнуть.
   У Рикке загорелись глаза.
   - Клянусь небом, Питер, эти парни держат за задницу этого подонка Фолта! Ты только посмотри, как бедняга струхнул!
   Остальные, заметив смертельную бледность на лице у сборщика налогов, засмеялись. Из толпы стали раздаваться язвительные замечания на адрес Тома. И действительно, картина получилась очень даже смешная.
   Том, так сказать, открытый всем ветрам, стоя поодаль от солдат, боялся двинуться с места, не желая быть простреленным иглой. Больше сотни солдат тоже боялись напасть открыто, что сразу бы повлекло за собой смерть Фолта. Не то, что бы они сильно беспокоились за его жизнь. Больше они в данном случае беспокоились за свои, так как Том Фолт был не последним человеком в Империи и неизвестно, что было бы за вину в его смерти. Не представляло бы труда, если бы в распоряжении легионеров были огнестрельные ружья, но таковыми было разрешено пользоваться только отдельным частям, непосредственно охранявшим столицу. Экипажи трех боевых машин даже не подумали стрелять из пулеметов, так как их массированным огнем вместе с повстанцами снесло бы разом и пол-легиона де Ромди.
   Кому-то надо было рискнуть, чтобы положить конец этой нелепой ситуации. И рискнул Рикке. Происходящее отвлекло и народ и солдат от площади, где находились военные машины. Все благоприятствовало плану Рикке, особенно то, что экипажи танков из интереса пооткупоривали люки и повылазили наружу. Рикке насчитал двенадцать человек. Сколько времени понадобиться его людям, чтобы вывести их из строя? Все зависело от обстоятельств. Повстанец окинул взглядом 50 метров открытой местности, что отделяла толпу от площади. Незаметно подобраться невозможно. Только в лоб... Следовательно, не избежать потерь... Мозг работал быстро.
   Приняв решение, Рикке кивнул Питеру, тот осмотрел остальных и все вместе они спокойно отделились от всеобщей массы, направившись напрямик к площади.
   Пара солдат со знаками отличия командиров экипажей подозрительно уставилась на них, когда расстояние сократилось до двадцати метров. Один из них встал, вытянув руку вперед, приказывая остановиться. Рикке, не слушая его и опустив голову, продолжал идти вперед, сохраняя темп... так он приблизился еще метров на пять... рука его быстро скользнула за спину, а через секунду нож по рукоять был всажен в солнечное сплетение солдата. Схватка началась. Имея численное превосходство повстанцы очень скоро сократили численность имперских солдат до пяти человек, но лязг мечей не мог остаться незамеченным. Когда люди обратили внимание на площадь, еще два легионера упали на землю в смертельной агонии. Еще через секунду, Питер, пронзенный сразу двумя мечами в грудь и живот, остался лежать неподвижно...
   Схватка закончилась как раз вовремя - около пятидесяти солдат рванули прямо к ним... но было уже поздно. Повстанцы встретили их дружным огнем из двух пулеметов, заставив выживших или упасть на землю, или отступить в укрытие за дома. Все люди последовали их примеру, и уже оттуда увидели, как подобрав своих раненых и тех троих, танки умчались по дороге, оставив за собой пыль, площадь, усеянную мертвыми телами имперских солдат и людей... которые так ничего и не поняли из произошедшего.
  
   Облепив машины, как мухи банку с вареньем, мы пытались уйти как можно дальше от опасности. Сказать честно? Мы так ничего и не поняли. Ни почему нас спасли, ни кто эти люди... Да и вообще в этом мире, куда нас занесло, мало что было понятного... Нам предстояло еще постичь многое, но сейчас мы сидели молча и только смотрели.
   Наши странные спасители в этом кавардаке все-таки умудрились расположить своих раненых. Когда нашу машину здорово тряхануло, один парень, отличавшийся своим толстым брюшком, гаркнул в сторону водительской кабины:
   - Остин! Не баранов везешь!
   - Стараюсь, как могу, капитан... дорога плохая... это вам не Рио-де-Жанейро! - крикнул в ответ водила.
   Я осмотрел раненых. Их было трое. Раны двоих не представляли опасности, а вот третьему действительно досталось. Рана на животе видимо доставляла бедняге большую боль. Оттуда неустанно струилась кровь, которую толстяку никак не удавалось остановить.
   Я поискал в своем рюкзаке и протянул ему аптечку, которую Сара так старательно собрала для каждого из нас, когда мы отправлялись в горы.
   Рикке глянул на меня, пробормотал нечто вроде "благодарю", и открыл маленькую коробочку. Его глаза разбежались от того, что он там увидел.
   - Господи! Откуда у вас такое богатство?! - вскрикнул он, и, схватив перекись водорода, быстро обработал раны своего товарища, потом вынул бинты и наложил их на уязвленные места, предварительно положив на них тряпичные подушечки. Он склонился над своим другом и прошептал:
   - Питер, ты должен постараться заснуть. Сон пойдет тебе на пользу.
   Тот в ответ слегка кивнул и закрыл глаза.
   Рикке обернулся ко мне, устало улыбнулся и спросил:
   - Вас в Сантану Катилина послал?
   Я вопросительно глянул на Тэда, о тот лишь пожал в ответ плечами и уставился в стенку.
   Что за Катилина? Кто он такой? Да и кто эти люди? Одно ясно - они враги Империи... А раз они враги Империи, значит, они те самые ньюгэмпбеловцы, о которых только и говорили все в Олд Кроу. Было очевидным, что они приняли нас за своих, и поэтому рисковали из-за нас своими жизнями. Кому довериться? Имперцам? Нет, эти уже показали, кто они такие. Этим людям? Не знаю...
   Все эти мысли пролетели у меня в голове с быстротой молнии, и я наконец решился.
   - Мне придется говорить долго... Как зовут тебя? - спросил я.
   - Рикке Гросс, капитан второй разведгруппы армии Митчелла, - представился он.
   А дальше... дальше я рассказал ему все. О том, кто мы такие, как сюда попали, когда, о том, как поселились в долине, как отправились на охоту, как потеряли своих друзей, как отправились на их поиски...
   - Ну, а остальное вы знаете, - закончил я. - Поверь, мне очень жаль, что мы не те, за кого вы нас приняли. И мне очень жаль, что из-за нас вы рисковали своими жизнями.
   Я склонил голову и краем глаза наблюдал за задумавшимся Рикке. Я заметил, как еще пятеро повстанцев, ехавших вместе с нами, стали о чем-то шептаться. Мой рассказ не прошел и мимо ушей раненого Питера. Его взгляд перебегал от нас к лицу своего друга и обратно. Казалось, он с нетерпением ждал, что скажет его соратник. Ждать пришлось недолго. Рикке поднял голову.
   - Я думаю, что Митчелл будет рад иметь в вашем лице друзей... но император наверняка уже знает о вашей долине и обязательно пошлет туда людей для уничтожения вашего лагеря.
   У меня отлегло от сердца, когда я понял, что на протяжении всего нашего нахождения на Элле, с нами впервые заговорили по-дружески, а не страшным языком войны.
   - Но они не тронут детей и девушек? - с надеждой спросил я.
   - Увы, - покачал головой Рикке. - Ты ведь наверняка слышал, что случилось в Нью-Гэмпбеле. А ведь там была настоящая резня. Есть только одна надежда, что у императора и так много забот, и вас он оставит на потом.
   - Я слышал от людей про какую-то землю на севере через пролив, - сказал я. - Говорят, что там американцы? Они попали сюда, как и вы, полтора года назад?
   - Да, - кивнул Рикке. - Через пролив Виноры с запада на восток растянулась узкой полосой земля. Один американец окрестил ее Моя Земля... Но не стоит обольщаться на их счет - они такие же подонки, как и имперские солдаты. Мы слышали, как они смело сражаются с Империей на море. Они отличные моряки и тоже ненавидят Империю. Месяцев девять назад мы построили корабль - посудина вышла отвратительная, но мы знали, что в заливе Юкатан тихие воды, и поэтому надеялись. Мы думали - американцы помогут нам. Но корабль все не возвращался. Прошло два месяца, и все уже свыклись с мыслью, что корабль наверное пошел ко дну, когда совершенно неожиданно наши люди вернулись. Два человека из двадцати! И не с моря, а с восточных отрогов гор! Оказалось, что американцы, не обращая внимания на белый флаг и почти разваливающийся корабль, потешились, расстреляв его из своих фрегатов прямо в море. Из девяти людей, оставшихся на плаву, до берега добрались только двое... остальных американцы добили стрелами и баграми... А выжившим пришлось обогнуть по берегу весь залив, чтобы добраться к своим. Питер - один из этих двух.
   Так мы катили по дороге уже около получаса, когда я спросил:
   - А куда мы направляемся, Рикке?
   - Туда, куда рано или поздно мы все возвращаемся, - философски ответил тот. - Иным словом говоря, в наше убежище в Северных горах. Путь туда долгий. Триста пятьдесят миль, но на этих машинах мы доберемся до гор к вечеру следующего дня, если ничего не случиться по дороге...
   Я привстал с сидения и выглянул в пулеметную амбразуру. Уже стало темнеть, огромное солнце уже почти зашло за края снежных шапок гор... Странные завораживающие звуки долетали до моих ушей из зеленой саванны, простирающейся, насколько хватало глаз. Тихий прохладный ветерок растрепал мои волосы, обвевая лицо, привыкшее к дневному зною.
   Вдруг, что-то знакомое показалось мне в месте, где мы сейчас проезжали. Да, конечно же! Вот этот самый изгиб дороги, где мы столкнулись сегодня с имперским патрулем! И пронзившая вмиг идея побудила меня обернуться и сказать:
   - Рикке, останови машину.
   Тот не понял, но все же, открыв окошко в кабину, сказал Остину остановиться. Заметив снижение скорости впередиидущей машины, стали тормозить и две другие.
   Задний помост боевой машины откинулся и я, Рикке, Тэд и Крист вышли наружу. Тэд и Крист, узнав место, сразу же поняли, чего я хочу, а вот повстанцу пришлось объяснить:
   - Здесь нам, наверное, придется расстаться, Рикке. Наши друзья в долине в опасности, и мы обязаны вернуться, - сказал я, обращаясь к нему.
   Толстяк понимающе кивнул.
   - Так значит, отсюда вы спустились с гор в Стэмпшир? - сказал он. - Долго ли вам идти? Я не знаю, где находится ваша долина, хотя, в свое время мы искали в этих горах убежище, но так и не нашли ничего подходящего... Одни неприступные скалы, снег и собачий холод. Вам понадобиться теплая одежда, - и, лукаво подмигнув, Рикке добавил. - Можем дать напрокат до следующего сезона, - и он кивнул одному из своих людей, который быстро принес теплые меховые шубы, грубо сделанные их шкуры какого-то местного пушного животного.
   - Спасибо, Рикке, они нам действительно понадобятся. Там и вправду собачий холод.
   Я улыбнулся, и, немного подумав, сказал.
   - А захотите в гости, так подъезжайте до этого места, поднимайтесь в горы и идите, никуда не сворачивая, на юго-восток. Выйдете к небольшому плато, до него полтора дня небыстрой ходьбы, а там можете уже поскидывать шубы... Там на плато течет узенький ручей, идите по его течению до реки, а от нее рукой подать до долины.
   - Запомню, запомню, - рассмеялся Рикке. - Думаю, что уже в ближайшее время придем к вам в гости, ведь вам понадобиться помощь, ребята.
   - Спасибо и на этом, Рикке. Но захотят ли ваши рисковать из-за нас?
   - Э-э-э, Джек, - протянул Рикке. - Те, кому нужна помощь, чтобы избавиться от легионеров Марка Рэттарда, всегда могут надеяться на нас. Империя - наш заклятый враг, Джек! Ведь помогая вам, мы приобретаем верных друзей, которые когда-то в трудный час помогут и нам в нашей беде.
   - Это так, Рикке! - искренне сказал я. - Только позовите нас, и мы придем к вам на помощь. Пусть нас мало, но мы обязательно придем!
   Мы крепко обнялись на прощанье, и я, не выдержав, спросил:
   - Последний вопрос, Рикке... Почему вы деретесь с Империей? Ведь рано или поздно они разобьют вас всех. Это правда, ты знаешь... но хотя это и горькая правда - это так. Почему бы просто не уйти туда, где Империя вас не достанет? Почему бы не уйти в земли, где можно спокойно жить без войн?
   В глазах Рикке промелькнула грусть.
   - Мы не хотим воевать. Но таков человек, Джек! Все вокруг пытаются убить друг друга, и чтобы выжить, нам тоже приходится сражаться. Мир жесток... я не имею в виду эту планету конкретно, говоря о жестокости, я говорю о всей Вселенной, Джек. Ибо нет в ней места для человека, чтобы он не захотел большего! А теперь прощай! Пора...
   И в последний раз пожав друг другу руки, мы разошлись в разные стороны. Повстанцы умчались на восток к своему далекому убежищу в горах Лайл-Бранта. А мы отправились на юг, в каменное, холодное царство Эльдорадо.
  
  

Одураченные

   Мы вошли в долину ранним утром следующего дня. Два дня шлялись мы по землям Империи, обретая и врагов, и друзей. Но невозможно было описать те чувства, которые охватили нас по приходу домой. Я не стесняясь назвал про себя Тауэр-сити "домом". И пусть читатель не укоряет меня - мой дом, моя семья, оставшиеся на Земле, всегда будут для меня священны, но приходилось смириться с произошедшим, и найти место, которое я смог бы с теплом назвать своим домом здесь, на Элле. И мне показалось, что я нашел это место. По крайней мере, мне действительно так тогда искренне казалось. "Вот оно", - подумал я, и полной грудью вдохнул в себя прохладный воздух гор.
   Солнце только-только показалось из-за дальнего края каньона, по которому несла свои воды Ориноко, стремительно врывавшаяся в долину. Но мой взгляд был устремлен не на узкий каньон, а туда, где течение реки замедляло свой неудержимый бег. Там, на берегу, невидимые из-за крон деревьев, стояли наши дома. Я огляделся - ничего не изменилось здесь со времени нашего ухода, только на северном конце долины, прижавшись к скалам, было воздвигнуто внушительное строение. Я подумал, что Матт Кэйсон изрядно поработал за эти три дня. В окнах ярко горел свет, по-видимому, Матт уже стал заселять этажи строящегося дома, а для освещения использовал в большом количестве свечи.
   Я еще раз глубоко вдохнул. На этот раз от облегчения, так как не было видно ни единого следа пребывания легионеров в долине.
   - Мы не опоздали, - сказал я Тэду с Кристом.
   - Вот и отлично! Надеюсь, меня здесь накормят! Я голоден, как лев! - воскликнул весело Тэд. И мы стали, не спеша, спускаться в долину.
   Когда мы с треском ввалились в здание больницы, то первыми, кто нас увидел, были Кристина, Джонни и Катрин Стоун. У последней из рук вывалилась тарелка, а вслед за ней загремел целый гарнитур, расставленный на подносе, с которым вошла в комнату Сара Андерсен. Все заорали от восторга, а когда руки Сары сомкнулись на мне, то могло показаться, что тебя не просто хотят дружески обнять, но и придушить к тому же в придачу.
   - Джек! Я тебя убью когда-нибудь! - со слезами счастья на глазах, сказала Сара. - Где вы пропадали, сволочи?! Да если бы вы Мика не отослали с вестями о себе, мы бы тут совсем, наверное, с ума сошли!
   - Брось, Сара, - прохрипел я из ее объятий. - Какие-то несчастные три денька! Повод ли для волнения?! Зато мы столько узнали...
   - Ребята! Хана базарить! Я жрать хочу! Еще чуть-чуть, и вы больше не увидите меня живым! - возопил Тэд. - У меня желудок к позвоночнику прилип!
   Гаму стало еще больше, когда весть о нашем возвращении распространилась по всей северной долине. Один за другим примчались Мик, Матт Кэйсон, Лили. Через час, перебравшись через реку, пожаловал и Билл Клэг со своими фермерами. Тем для разговоров было, хоть отбавляй. Мы вышли из дома, так как все желающие увидеть нас просто не поместились бы в одном помещении. Образовалось три круга, в центре которых стояли Крист, Тэд и я. Вопросы сыпались, как из рога изобилия. Одна только одежда, в которой мы явились, вызвала сразу же большое любопытство. И не мудрено - стальные латы имперских солдат, кирасы, мечи, щиты и сандалии не могли не вызвать интереса.
   - Так вы их убили??! - спрашивал один с оттенком ужаса в голосе.
   - Пришлось, - горько усмехнулся я. - Я бы на тебя посмотрел в тот момент, когда на тебя лезут с мечом и хотят вспороть твое брюхо...
   - А сколько людей в этой Империи? - спрашивал второй.
   - Точно не знаю, - пожав плечами, ответил я. - Но, как мне говорили повстанцы, всего по долине Стэмпшир раскидано по провинциям близко трехсот пятидесяти тысяч человек.
   - Ты говоришь, что они рано или поздно явятся, чтобы убить нас? Но ведь они такие же канадцы, как и мы! - немного подумав, сказал Билл.
   - Увы, Билли... За то недолгое время, которое мы там провели, мы навидались и наслышались такого... - при этих словах я безнадежно покачал головой. - Ты ведь слышал, что я рассказывал про город повстанцев, про убитых и изувеченных двух тысячах человек? Обыкновенные штатские люди боготворят этого Марка Рэттарда, как древние египтяне своего фараона! И хотя многие из них притесняются, они все равно верят в него, и исполняют все, что он пожелает. Они не пожалели две тысячи простых девчонок и малых детей, - значит они тем более не пожалеют нашу малочисленную колонию... но мы окажем им сопротивление...
   Последние слова я произнес очень осторожно, чтобы никого особенно не взволновать, но несмотря на мою предосторожность, воцарилась гробовая тишина. Сара изумленно повела бровями.
   - Ты хочешь сказать, что мы одни будем противостоять имперским солдатам?! Но это же безумие!!
   Я надеялся, что удастся обойти эту тему, но, поскольку щекотливый вопрос был затронут, я раскрыл свои карты.
   - Не "мы", Сара, а только я, и те из парней, кто захочет остаться со мной. Ты уведешь всех остальных на плато, а дальше повернете на север, в горы. Поверь, так будет лучше...
   Сара нахмурилась.
   - Что значит - "уведешь"?! Ты, давай, Джек, договаривай все до конца!
   - Видишь ли, - стал терпеливо объяснять я, - я не могу допустить, чтобы с вами что-либо случилось. Кто знает? Может быть, армия легионеров уже подступает сейчас к нашей долине? А их ничто не остановит. Все они не люди - они управляемые императором звери! И поэтому, пока мы будем прикрывать ваш отход, задерживая солдат, вы успеете уйти далеко в горы, где они вас не найдут. Повстанцы обещали подкрепление... но я не могу полностью рассчитывать на то, что они без происшествий доберутся до своих. И поэтому мы должны на всякий случай обезопасить себя. Ты меня понимаешь, Сара? - глядя ей в глаза, спросил я.
   - Я понимаю, Джек... Но, может мы уйдем все вместе?
   Увидев, как я решительно покачал головой, она печально вздохнула. А Катрин спросила:
   - Когда нам собираться, Джек?
   - Чем быстрее вы отправитесь, тем лучше.
   Парни, находящиеся в толпе, одобрительно загудели.
   - Джек дело говорит! Пусть девчонки уходят!
   - А за нами дело не станет! Покажем этим гребаным римлянам!
   - Мы все с тобой, Джек!
   - Только скажи, что нам делать, Джек?
   Я с благодарностью осмотрел всех ребят, и, повернувшись, глянул на Сару. Та сразу все поняла, и, обратившись к Катрин, сказала:
   - Пойдем, надо сказать всем остальным, - и, покачав головой, тихо добавила. - Боже! Что ж это такое твориться в мире?! Нигде нет покоя, даже здесь! Везде люди готовы убить друг друга... и ради чего, Господи?!
  
   Я собрал всех старших парней на высокой горе - самой высшей точке нашей долины, откуда открывался вид на северо-западную гряду холмов, прикрывавших нашу жалкую позицию.
   - Смотрите, - обратился я к ребятам (всего их было полсотни). - Я не могу сказать точно, знают ли имперцы об этом проходе. И дай то Бог, чтобы не знали! Здесь им было бы очень удобно войти беспрепятственно в долину. Но есть один аспект... Я уже давно стал подозревать, что та река, которую мы называем Ориноко, имперцы называют Актавой. И даже если это не так, то уж точно, что Ориноко впадает в Актаву. Я это вам говорю к тому, что строящийся имперцами город Ванкувер расположен на берегу Актавы примерно в восьмидесяти милях от нас. А с западной стороны больше городов нет. И ближе к нам, чем Ванкувер, городов тоже нет. Следовательно, те люди, на которых напоролся Джонни, стопроцентно пришли из Ванкувера, - и я махнул рукой в западном направлении. - И я не думаю, что они захотят делать крюк в пятьдесят миль, чтобы напасть на нас со стороны этих холмов. Так что, скорее всего, они придут таким же путем, как и в прошлый раз, по ущелью.
   - Было бы неплохо, - заметил Билл. - Там, в ущелье, у нас будет преимущество. Да и козырь у нас есть - плотина. Вода снесет много народа, если плотину рвануть. Ущелье и оборонять легче. Проход узкий, солдатам некуда будет деться. Будет видно всех, как на ладони, если забраться на скалы. А если им еще каменный душ устроить, то вообще будет класс!
   На том и порешили. Когда часа через два вереница девчонок скрылась в восточном ущелье, я направил двадцать человек во главе с Биллом на скалы, чтобы они заготовили побольше камней. Каждому из них я раздал по ножу, а также вооружил их пятью охотничьими ружьями с запасом патронов.
   А я и все остальные тем временем стали мастерить дротики и копья, оснащая их грубыми наконечниками их камня, делая их примитивным способом - разбивая один камень другим на мелкие осколки. Не менее примитивным способом мы мастерили себе и луки со стрелами.
   Когда наступил полдень, то мы, можно сказать, были готовы. В нашем распоряжении была плотина, у нас было сорок два ножа (остальные девять, чтобы хватило всем, мы сделали из камня); также у нас было всего девять ружей с большим количеством патронов, которые увешивали нас гирляндами. За поясом у каждого было по динамитной шашке. Оставшиеся сорок фунтов пороха мы оставили для навесных бомб. Для этой цели высокая гора была превращена в небольшой форт, вооруженный тремя катапультами.
   Некоторые сделали себе латы, использовав все, что только можно было использовать из домашней утвари.
   В общем, глядя на нас, можно было вполне вспомнить головорезов-корсаров из американских фильмов.
   Я постарался предусмотреть все, и поэтому, если бы легионерам удалось миновать плотину и град камней со скал, то они подверглись бы еще большей бомбардировке, так как один из выступов Высокой горы нависал козырьком над выходом из ущелья. Для этой цели мы собрали огромное количество камней на этом отвесе, и когда их укладка была закончена, мы наконец присели передохнуть.
   Но, увы! Отдыхать нам пришлось недолго. Когда я увидел бешено бегущего к нам Тэда, то сразу понял все.
   - Ребята, всем приготовиться! По-видимому, к нам пожаловали гости, которых мы так ждали...
   И передав командование Джонни, я побежал вниз по склону навстречу Уилсону.
   Когда мы встретились, то первыми его словами были:
   - Джек, мы такого не ожидали! В миле от плотины мы засекли пятерых... Они с белым флагом! С каждой минутой приближаются! Мы же не можем прибить парламентеров! Но что нам делать, если они увидят плотину?!
   Я лихорадочно соображал. Что же делать?
   - Пойдем быстрее! - сказал я, и мы помчались сломя голову по ущелью, а когда добежали до плотины, то нас встретил взволнованный Билл.
   - Наконец-то! Что нам делать?! Они уже совсем близко!
   Все смотрели на меня. Я видел, что они признали меня за главного и ждали моего решения. И поэтому я распорядился:
   - Билл! Выбери из своих ребят пять человек, что повнушительней выглядят. Раздай им ружья и сошли ко мне вниз. А ты сделай так, чтобы никого больше имперцы не увидели. Это важно!
   Уже через десять минут, пройдя вниз по течению реки около четверти километра, я присел на большой камень, так, чтобы меня сразу увидели, а остальные пятеро ребят попрятались по щелям в скалах. На счет этого у меня была задумка...
  
  
   - Да чтоб эти скалы... - уже в который раз выругался громко полковник де Ромди. - И на кой черт надо здесь корячиться?! Завели бы сюда твоих солдат, Мейеми, перерезали бы этих придурков, и дело с концами!
   На самом деле Франсуа ругался не из-за скал, и не из-за камней, о которые он ежеминутно спотыкался, а из-за того, что он просто-напросто перетрусил и, как говориться, наложил в штаны от страха. Однако он не смел признаться в этом своим, более свирепым и спокойным спутникам. Франсуа было девятнадцать, по происхождению был французом, но жил вместе с родителями в Канаде, где и познакомился с Марком Рэттардом, который уже в то время отличался неимоверной силой и варварством по отношению к другим. Марк, презирая Франсуа за его щуплое телосложение, однако, знал, что тот неплохой организатор и политик, и только поэтому доверил ему самую солидную, прибыльную и сильную, после самого Клондайка, провинцию Сантану.
   О спутниках Франсуа можно было сказать только одно - отъявленные убийцы, насильники и гнусные мерзавцы. Все ребята из спецподразделения "Wind" обладали такими качествами, и поэтому, видя, что они близки ему по духу, император всячески показывал им свое расположение. А ребята из этих подразделений, видя в императоре своего "кровного брата", были готовы на все, ради него.
   Особой жестокостью и коварством выделялся из всех Мейеми Тахаме. Этот был американцем индейского происхождения. Выделялся своей смугловато-темной кожей, и всегда оголенными буграми мышц, что сразу же показывало человека очень сильного, крепкого и тяжелого на руку. И вот сейчас, слыша стоны и жалобы Франсуа, он без церемоний прикрикнул:
   - Заткнись, свинья! Дай думать... - он закрыл глаза, потом открыл, и обернулся к троим индейцам, идущим позади. Те молча кивнули. Мейеми поднял голову и осмотрел скалы. Потом потянул ноздрями воздух, как дикое животное...
   - За нами следят, - спокойно, не подавая и признака волнения, констатировал он как нечто само собой разумеющееся.
   Франсуа же занервничал еще больше.
   - Я же говорил...
   - Полковник, - быстро перебил его Мейеми. - Мои подразделения не будут введены в ущелье до тех пор, пока я не узнаю, что это за люди и сколько их. Я не буду рисковать. Мы встретимся с ними, будем говорить о дружелюбии и о помощи. Мы усыпим их бдительность, и только после этого я введу армию. Не раньше.
   У Франсуа аж челюсть отвисла. От индейца, бывало, слова не услышишь в течение недели, а тут целая тирада.
   - Да они нас прикончат! - возмутился он.
   - Убить парламентеров?! - подняв изумленно брови, сказал Мейеми, а потом, внезапно осклабившись, рассмеялся. - О нет! На такое способны только мы, и никто больше! - его смех громким эхом раскатился по ущелью, и прошло почти полминуты, прежде чем его последний отзвук растворился в лабиринтах скал.
   Река круто повернула, и, миновав этот поворот, Мейеми, идущий впереди всех, остановился. Остановились вслед за ним и остальные. Прямо по пути их следования, облокотившись о камень и держа в руках карабин, сидел высокий, темноволосый парень. Его серые глаза без всякого интереса скользнули по Франсуа, ненадолго остановились на широкоплечем индейце, и наконец остановились окончательно на какой-то точке вдали. Затем он лениво перебросил карабин из одной руки в другую, и спокойным голосом, на отличном английском сказал:
   - Чем обязаны мы визиту посланников самого императора Рэттарда? Для нас это большая честь...
   Я выжидающе смотрел на опешивших людей. Я заметил, как смуглый хищно осмотрелся. А щуплый, как околдованный, не отрывая обожающих глаз, смотрел на мой карабин. Наконец, Франсуа, все-таки выйдя из транса и окончательно придя в себя, сделал несколько шагов вперед.
   - Хелло, парень. Я вижу, ты канадец? Для нас это большое счастье узнать, что не нас одних из нашей страны занесло на эту планету. Мы рады видеть тебя.
   Когда щуплый говорил, от меня не укрылось, как он неумело пытается скрыть свою наглость, и я чувствовал, что не подозревай эти ребята, что я тут не один, они бы так мирно со мной не разговаривали. Да и не мудрено, индеец постоянно вертелся по сторонам и с подозрительностью вглядывался в темные расщелины. Наконец, он прямо заявил:
   - Эй! Пусть твои люди выйдут! Мы пришли с миром и не хотим крови...
   Его последние слова прозвучали так необычно, что могло вполне справедливо показаться, что этому человеку впервые в жизни приходилось говорить такие слова. По его виду даже можно было сказать, что он сам до сих пор не мог их переварить. Заметив оплошность своего товарища, Франсуа прикусил губу.
   Прикинувшись, что я ничего необычного не заметил, я сделал облегченную мину и более дружелюбным голосом ответил:
   - Это действительно удача! Сам император прислал вас сюда с миром! - и я "восторженно" вскочил с места и долго тряс руку Франсуа, который сразу же расплылся в улыбке. Он уже предчувствовал полную победу у себя в кармане, а я тем временем раскидывал благодарности направо и налево:
   - Вы себе и представить не сможете, как мы все будем рады! Нас так мало!
   Услышав это, Франсуа еще больше расплылся в улыбке и отечески похлопал меня по плечу.
   - Нас так мало, - не унимался я, - что мы даже не можем защититься от этих диких местных племен...
   - Да, этрики отличаются порой большой кровожадностью, - поддакнул любезно де Ромди, что меня чуть не вывернуло от его гримасы, расплывшейся, как у жирной свиньи.
   - Я слышал, что ваш император кристальной души человек, - продолжал я скороговоркой. - Говорят, что он в той неразберихе и сумятице первых дней взял твердо все в свои руки и теперь у вас мир и порядок?
   На этот раз Франсуа расплылся прямо до ушей.
   - А кто же тогда те люди, которые напали на нас в этом ущелье? - неожиданно задал я вопрос. Франсуа отоврался молниеносно.
   - Наверное, это повстанцы. Эти сволочи всюду снуют по долине Стэмпшир и мешают нам нормально жить... Грабят наши дома, убивают наших мирных людей. Наверное, ваши люди именно на них и нарвались. Вам повезло, что вы остались живы, обычно они никого не щадят, даже детей.
   Я в буквальном смысле слова охренел от подобного кощунства, но виду не подал.
   - А в остальном у нас мир, - продолжал завираться Франсуа. - Но нам все равно приходится держать небольшую армию... Но это так! Пустяки! В основном, чтобы защищать наши селения от этриков.
   "Ага! Да чтоб ты этой своей небольшой армией подавился, лягушатник! От этриков! Ха! Сто пятьдесят тысяч! А танки? Тоже от этриков?!" - подумал я про себя, а вслух сказал совсем другое:
   - Мы уже давно слышали о вас, но боялись высунуться, - махнув рукой, усмехнулся я. - Думали, а вдруг захотят нас убить? Мало ли... Но теперь я вижу, что мы зря боялись все это время... я думаю, наши наверное согласятся, чтобы вы оставили у нас немного своих солдат, а то от этих... как вы их назвали... этриков... Так от этих житья совсем нет. Но все, конечно же, зависит от вас. Вы не обязаны нам помогать.
   - Да-да, конечно, - поспешил заверить меня Франсуа. - Мы же соседи! И тем более - соседи мирные. Помочь вам - наш долг... Кстати, сколько вас всего? - как бы невзначай спросил он.
   - Пятьдесят человек, - быстро промелькнул я, всем своим видом показывая, что ничего в этом вопросе, кроме обычного интереса, не заметил. - А не хотите к нам заглянуть, а? В наше селение? Подкрепились бы немного?
   - Нет, не можем, - грубо ответил индеец. Для него все уже было ясно. Пятьдесят человек... Будет достаточно одного отряда его солдат, чтобы расправиться с этими придурками. Мейеми уже даже не скрывал своего презрения.
   Франсуа подтвердил:
   - Спасибо за предложение, но наша задача выполнена - мы встретили вас, и теперь нам надо все рассказать императору. Дорога долгая - идти три дня до первого нашего поселения.
   Я с сожалением развел руками.
   - Ну что ж! Счастливого пути! Будем с нетерпением вас ждать... Эй! Фрэнк! Билл! Выходите, ребята! - крикнул я, обернувшись к расщелинам.
   Ребята вели себя молодцом. С веселыми лицами они приветствовали имперцев, поддерживая мою игру. Цирк был полнейший. Со стороны мы, наверное, выглядели, как стадо кретинов... Впрочем, я этого и добивался.
   Ребята вышли без ружей, сняв с себя всю военную сбрую, выставив напоказ всю свою убогость и беззащитность перед глазами имперских солдат, рыскавших взглядами по их одеждам в поисках хотя бы намека на оружие.
   Когда же они, попрощавшись с нами, пошли по ущелью в обратный путь, то радости Франсуа не было предела. Когда они скрылись из поля нашего зрения, то Франсуа негромко рассмеялся:
   - Мейеми! А может мы вернемся, и перебьем этих кретинов впятером?!
   - Можно было бы, если не та штука у него в руках, - сверкнув глазами и облизав пересохшие губы, ответил один из индейцев.
   Один только Мейеми молчал, а потом подумал вслух:
   - Все как-то легко... просто... Очень просто. Надо думать день. Смотреть день. Слушать и чувствовать.
   - Брось свои индейские штучки, вождь! Твои подозрения - это уже чересчур! Да твои солдафоны скорее помрут, если хотя бы раз в неделю не сделают кому-нибудь кровопускание! Ха-ха-ха!
   Мейеми угрюмо посмотрел на француза, потом на скалы.
   - Хорошо. Сегодня пойдут тридцать воинов. Они будут смотреть...
   - Этого хватит, - пренебрежительно махнул рукой де Ромди.
  
  
   - Два часа прошло, Джек, - обратился ко мне Билл.
   Я лишь слегка кивнул, непрестанно осматривая узкую полоску тропинки, исчезающую за поворотом реки. Смотрели туда и остальные. Но Билл не мог успокоиться.
   - А может, наши опасения напрасны? Какой смысл нас убивать? Так мы можем тут три дня просидеть, пока они доберутся до своего лагеря.
   - Билл, не будь таким наивным, - ответил я. - Три дня до лагеря... Ха! И ты этой жабе поверил? Да у них даже провианта с собой не было! А это значит, что рядом есть кто-то еще.
   - Но они могли оставить провиант где-нибудь в тайнике, чтобы с ним не таскаться, - неутомимо настаивал Билл.
   - Какой смысл? Они же не могли знать, что встретят нас именно здесь, чтобы заблаговременно все спрятать, и к тому же... О! Смотри-ка! - и я указал на высокую скалу в двухстах метрах от нас, где, стоя на узком карнизе, Джонни бешено размахивал красной тряпкой.
   - Явились! - скрипнул от ненависти зубами Крист, и быстро взобравшись на камень, просигналил Джонни, дав понять, что мы увидели сигнал. Потом он со всех ног кинулся в узкую щель, скрывшись с наших глаз; увидели же мы его, когда он был уже на самой верхушке, изо всех сил размахивая тряпкой. Спустя несколько секунд, издалека, метрах в семистах от нас, мы заметили мелькающую красную точку. Я знал, что оттуда предупреждение передастся прямиком в долину и в форт. Ответили, сообщая о готовности, и те ребята, которые находились на другой стороне ущелья.
   Прошло долгих десять минут. И как раз в тот момент, когда Джонни присоединился к нам, появились и имперцы.
   Сначала из-за поворота вынырнули пятеро солдат. Они внимательно осмотрелись и двинулись дальше короткими перебежками из-за уступа за уступ. Вслед за ними появилась и остальная группа.
   Все солдаты были облачены в серые туники, и поэтому мне сначала было непривычно на них смотреть, поскольку я привык к пурпурно-красным плащам легионеров долины Стэмпшир.
   В глаза сразу же бросалась их легковооруженность. На них не было даже лат. В ножнах у каждого были короткие мечи, у некоторых были дротики, и по крайней мере, больше половины воинов имели за спиной арбалет с колчаном стрел (всего мы насчитали около тридцати человек). Щиты отсутствовали вовсе.
   - Джек, а что это за фиговина? Видать, что-то тяжелое, - спросил у меня Билл, и указал на двух солдат, несущих какое-то странное приспособление на плечах.
   Когда расстояние между нами сократилось до сорока метров, я разглядел, что собой оно представляло. Это была металлическая труба, короткая, но диаметр был большим. Кроме того, к одному ее концу была приделана увесистая коробка, как видно, тоже из металла. Каждый из солдат нес в свободной руке по одному деревянному клину, каждый из которых был опутан кожаными ремнями.
   Хотя я и увидел само устройство, я все-таки не смог определить его назначения, и поэтому ответил:
   - Не морочь себе этой штуковиной голову, Билл. Главное, что их не много... Думаю, даже не придется использовать плотину.
   - Как будем действовать, Джек? - спросил Джонни.
   Я осторожно выглянул из-за камня. До легионеров оставалось двадцать метров.
   - Когда они будут проходить под нами, устроим небольшой камнепад, - шепотом сказал я. - Если что, будем стрелять из ружей. Держитесь в укрытии. Не знаю, какие они стрелки, но то, что у них арбалеты - факт!
   Парень, находившийся на краю скалы, поднял руку, давая нам понять, что авангард противника уже проходит прямо под нами. Я крепче взялся за палку, заменяющую рычаг. Секунды тянулись мучительно долго. Мы все покрылись испариной от невыносимого зноя. Голые ноги буквально жарились на раскаленном камне, но нервное напряжение, охватившее нас, заставило отвлечься от всего, чтобы сосредоточиться на главном. Мы слились с тяжелыми каменными глыбами воедино, готовые по команде столкнуть их, чтобы убить тех, кто был внизу. Разве у нас был выбор? Мы должны были убить, потому что знали, - в ином случае убьют нас. Таков был закон первобытной жизни. Таков был закон для всех, кто хотел жить. И мы хотели...
   Рука дозорного резко рубанула воздух, и мы, все, как один, подбадривая себя громкими криками, со всей силы уперлись в камни, сталкивая их вниз один за другим.
   С высоты двадцати метров, на огромной скорости падали глыбы на дно ущелья. Одни падали в пенящийся поток реки, другие - на каменные выступы, разбиваясь вдребезги и осыпая острыми смертоносными осколками не ожидавших нападения солдат. А некоторые падали прямо на людей, превращая их за одно мгновение в бесформенные кровавые массы.
   Наши крики, превратившие ущелье в мощную резонансную трубу, и град камней, неустанно падающих, как огромные капли дождя, и страх - все это вынудило имперцев вплотную прижаться к стенам ущелья. Здесь у них появилось время, чтобы прийти в себя. И они пришли...
   Я это понял, когда один из наших ребят, в очередной раз, подняв тяжелый камень над головой, и, подойдя к краю обрыва, тем самым предоставил для имперских стрелков прекрасную мишень. Сразу же две стрелы почти одновременно прошили его тело. Лицо бедняги исказилось от боли, и он рухнул в сантиметре от пропасти.
   Нам стоило больших усилий вытащить его с покатого карниза, постоянно теперь находящегося под обстрелом имперских солдат. Этому парню чрезвычайно повезло. Хотя ранения были и тяжелые, но не настолько, чтобы можно было опасаться за его жизнь.
   Мы почти прекратили кидать камни. Бомбардировка продолжалась только с противоположной стороны ущелья, так как Имперцам было весьма неудобно целиться по тем, кто находился прямо над ними.
   Зато на нас стрел не жалели. Стоило кому-то высунуться, как можно было сразу же считать звонкие щелчки наконечников стрел о камни, как раз за тем местом, где какую-то секунду назад находилась чья-то голова.
   - Джек, может быть, плотину? - взмолился Билл, когда раздался громкий вопль Джонни, раненого чиркнувшей по шее стрелой.
   - Нет, Билл! - отчаянно покачал я головой. - Не верю, что это все! Это наверняка разведывательная группа! А что мы будем делать, когда явятся остальные?!
   Я обернулся к ребятам.
   - Парни! Мочите их из ружей!
   Легионеры в панике заметались, когда ружейный огонь стал выводить их из строя одного за другим. Если бы у них был выбор, они бы уже давно отступили. Но солдаты попали в своеобразную западню. Назад дороги не было. Стоило ступить шагов десять назад, и можно было не сомневаться, что рискнувший бедняга сразу же сыграл бы в ящик, предоставив обозрению все, что он съел в этот несчастный день. Единственное, что им оставалось еще сделать, так это спрятаться за каменные глыбы.
   Последующие десять минут обоюдной перестрелки ровным счетом ничего не дали. Обе стороны находились в укрытиях, и вскоре стрельба утихла вовсе.
   Ситуация получилась довольно-таки странная. Мы не могли причинить им вреда, так как они были в укрытии, а спуститься со скал, и подойти, было бы с нашей стороны самоубийством. Легионеры также не могли высунуться, так как сразу бы попали на мушку.
   Все закончилось тем, что нам даже пришлось взобраться еще выше на скалы. Это случилось после того, как мы узнали, что собой представляло то странное устройство. Это было не что иное, как миномет. Хотя и грубо сделанный, но достаточно эффективный для того, чтобы не подпускать нас близко к краю.
   - А про это мы забыли, - услышал я веселый голос Тэда у себя за спиной. Я обернулся и увидел, как Тэд злорадно вертит в руках динамитную шашку.
   Я прикинул расстояние и недоверчиво покачал головой.
   - Я уже думал об этом. Не добросить.
   - А если к стреле и с арбалета, а?
   - А ты думаешь... - я быстро пригнулся, когда очередной снаряд ухнул в каких-то десяти шагах от нас, обдав нас волной каменной пыли. - Ты думаешь, - поднявшись и отрусившись, с сарказмом спросил я, - так легко будет подобраться к краю?
   - А как за не! В Олд Кроу под сотней прицелов стоял! - озорно сверкнув глазами, отрезал Тэд.
   Но стоило ему податься чуть вперед, как перед ним словно из-под земли вырос Билл. Он схватил его за шиворот и со всего маху швырнул Тэда назад за укрытие.
   - Но-но, громила... - попытался было возразить Уилсон, но Билл его свирепо оборвал.
   - Слышишь, ты, умник, мать твою!!! Те мальчики снизу попадут тебе стрелой в твой молодой желтый открытый ротик, а ты собрался показать им всю свою тушу! Сидел бы уже, следопыт-камикадзе!
   - А может, ты подашь какую-то более умную идею, папаша?! - съязвил обиженный тоном старшего товарища Тэд.
   - И подам! - немного смутившись, ответил Билл. И решительно добавил. - Пойду я!
   Тут Тэд заржал так, что его, наверное, услышали все легионеры, прятавшиеся в ущелье.
   - О-о-о, да!!! - хохотал Тэд. - Да, конечно! Ты подойдешь, и скажешь... Ах! Как же вам не стыдно?! Разве вас не учили ваши мамы, что играть в войну острыми предметами очень опасно?!
   - Хана строить из себя клоуна, Уилсон, - укоризненно сказал я. - Успокойся, Билл, - обратился я к фермеру, явно не отказавшемуся бы от удовольствия подержать Тэда за горло.
   - Мы не будем высовываться, - продолжал я, прикрепляя динамитную шашку к стреле. - Будем стрелять навесом... Авось попадем.
   Восемь человек стали поспешно прикреплять шашки к своим стрелам. А я тем временем осторожно подобрался как можно ближе к краю навеса и как можно громче прокричал:
   - Эй, вы, там!!! Мы не горим желанием вас убивать! Мы не хотим крови!
   Я прислушался и услышал гул голосов имперских солдат.
   - Мы не хотим крови! - повторил я. - Если вы хотите жить, сложите оружие и ступайте по добру по здорову!
   Я снова прислушался. На этот раз имперцы зашумели еще громче. Как вдруг, совершенно внезапно, раздался гулкий хлопок, вслед за ним свист, режущий уши... а потом как - БА-БАХ!!! И около меня, метрах в пяти от прикрывающего меня камня рванул минометный снаряд... потом еще один, еще и еще... А вслед за этим леденящий душу хохот имперской солдатни.
   - Браво... - похлопал в ладоши Тэд. - Прекрасная речь, Джек!
   Я безразлично пожал плечами, обернулся и крикнул:
   - Ну-ка, ребятки, поджигайте фитильки! Зададим им баньку!
   Восемь стрел сразу же перемахнули через меня и исчезли в глубине ущелья. А еще через три секунды послышались глухие разрывы. Ударная волна дошла даже до карниза, и я покрепче вжался в каменную глыбу, когда начался камнепад, хотя и мелких, но очень острых осколков.
   Когда каменный ливень прекратился, я быстро высунул голову и посмотрел вниз.
   Имперцам досталось солидно. Около семи распростертых на камнях тел, из которых только двое подавали какие-то признаки жизни; еще два трупа безжизненно валялись с неестественно выгнутыми руками и шеями около исковерканного орудия.
   А в следующий миг я увидел, как оставшиеся в живых человек пятнадцать солдат, быстро перескочив через прикрывавшие их камни, побежали что было мочи назад, к спасительному повороту.
   В этом марафоне погибли еще пятеро, которые не успели даже вскрикнуть, увидев на долю секунды приближающуюся и молниеносно растущую в размерах тень своей смерти.
   Еще двоих подбросило в воздух, и только потом эти несчастные услышали звуки выстрелов, чтобы потом сомкнуть свои глаза навеки и не услышать больше ничего...
  
  
   - Они настоящие собаки! - возмущался Билл. - Оставить своих раненых на произвол судьбы?! Вот, гады!
   - Но, Билл, их можно понять. Они не могли им ничем помочь. Если бы они попробовали их вытащить - погибли бы все.
   - Да, но... это же попирает все человеческие принципы!
   - Знаю. Кстати, сколько раненых? - озадаченно спросил я.
   - Смит, сколько раненых? - окрикнул Билл парня, ходившего между телами имперцев.
   - Семеро... нет! Восемь! - и он подбежал быстро к окровавленному имперцу. - Да, этот восьмой. Еле дышит, но еще жив, - и он, вместе с подбежавшими на подмогу парнями, общими усилиями отнесли его к стене, где находились и другие раненые.
   Я отправил двоих вниз по течению, так как не был уверен, что атака не повторится. А пока все остальные занимались осмотром трофейного оружия и амуниции, я с Биллом подошел к легионерам.
   У шестерых из них кровоточили ноги, из-за чего они и не смогли убежать. Но кроме ног у каждого из них было и что-то свое.
   Один прижимал целую руку к правому уху, где ему, как выяснилось, снесло пулей мочку. Другой харкал кровью - пуля навылет прошила его, очевидно, задев легкое. У третьего стрела из бока, а вытащить так просто было нельзя - наконечники наших стрел были зазубрены на конце. Впрочем, ее не так уж и трудно было вытащить, так как спустившись со скал вместе со всеми, я сделал неожиданное открытие - на имперцах под серыми туниками были... как бы это назвать... стрелонепробиваемые жилеты, что ли. Это было неплохое изобретение. Жилет состоял из плотно подогнанных друг к другу плоских деревянных планочек, соединенных при помощи веревочек. Эта защита была практически ничем для пуль, но стрелы не могли принести особого вреда. Да и в рукопашном бою жилет мог пару раз выдержать прямой удар меча.
   А этому имперцу просто не повезло. Стрела попала прямо между планками, тем самым доказав ему, что связывать отдельные части жилета надо покрепче.
   Остальные двое, как мне казалось, вряд ли выживут. У этих двоих было опалено все тело. Они, видимо, оказались в эпицентре разрывов.
   - Что будем с ними делать, Джек?
   - Ну не бросать же их тут. Придется взять с собой в долину, - ответил я Биллу.
  
  
   По трудной дороге до нашей долины мы дошли только через минут сорок, неся на себе раненых имперских солдат и еще одного своего, пробитого стрелами в бою. По дороге трое тяжело раненых имперцев умерли, и мы их наспех похоронили прямо в скалах, забросав их тела камнями. Остальным пленным, чем смогли, тем помогли.
   Для них мы соорудили в рощице хижину-навес из ветвей, чтобы хоть немного прикрыть их израненные тела от невыносимой жары. Чтобы за ними присматривать, оставили двух наших людей, а остальные занялись осмотром своего и трофейного оружия, чисткой ружей и примеркой жилетов.
   Я, удобно умостившись под подобием пальмы, занимался тем, что мастерил для своего арбалета стрелы, когда ко мне подошел Матт Кэйсон.
   - Джек... там один легионер хочет поговорить с нашим главным... я тут подумал, что... ну, может быть, ты поговоришь с ним?
   - Ты такой же член совета, как и я, Матт, - возразил я, но все же встал, вручил арбалет нашему архитектору и направился к навесу.
   Встретив встревоженные взгляды солдат, я оглядел их всех и спокойно спросил:
   - Кто-то хотел о чем-то поговорить?
   - Ты главный? - услышал я такой же невозмутимый вопрос.
   Я посмотрел на солдата, подавшего голос. Это был парень крупного телосложения. Лицо его было скуластым, а выражение - угрюмым. Кроме того, его резкий акцент и твердые нотки в голосе выдавали, что он не американец. Скорее всего, он был немцем, но я не мог определить точно.
   Его ранения по сравнению с другими были относительно легкими. Он был исполосован неглубокими ранами от осколков камней и немного обожжен на левом боку. Кроме ран, полученных в сегодняшней бомбардировке, у него были и давние, уже зажившие... на лице, спине, и особенно на плечах. Я видел точно такие же раны на плечах у других имперцев, и у повстанцев Рикке Гросса. Они выдавали, что этот человек участвовал во многих сражениях и получил эти раны, прикрываясь, то одним плечом, то другим, от ударов вражеских мечей.
   Все это промелькнуло у меня в голове за секунду, и я ответил:
   - Так ты будешь говорить? У меня и другие дела есть. Того и гляди, ваши снова атакуют.
   - Хорошо, - он в нерешительности осмотрелся, и добавил. - Только выйдем отсюда...
   Я немного подумал, и кивнул.
   - Сам доберешься?
   Он, хромая, подошел ко мне, и усмехнулся.
   - Первое правило пехотинца - береги свои ноги и голову... если бы не потерял сознание... А, впрочем, я бы все равно не убежал.
   Парень вел себя спокойно, и даже, в некоторой степени, дружелюбно. Я даже не побоялся идти впереди него. Если бы я знал в тот момент, что этот человек может справиться с пятью вооруженными солдатами в одиночку, то вряд ли стал бы так рисковать.
   Мы отошли от навеса метров на тридцать и уселись на пеньках около родника.
   - Так почему бы ты все равно не убежал? - начал я разговор.
   - Потому что специально шел сюда, чтобы здесь остаться, - щурясь на солнышке, ответил он.
   - Не понимаю, - правдиво сказал я.
   - Я хочу остаться с вами и воевать против Империи, - все также невозмутимо продолжал он.
   - Еще больше не понимаю.
   - Имя Марка Рэттарда говорит тебе о чем-то? - спросил он, бледнея на глазах.
   Наконец-то услышав что-то знакомое, я утвердительно закивал головой.
   - Это император Черного Даккара, император всей долины Стэмпшир, ваш император... а вы - фанатики! - решительно добавил я.
   Лицо легионера напряглось, потом он несколько раз глубоко вдохнул воздух и ледяным голосом задумчиво повторил за мной:
   - Он император... а мы его фанатики... И я был его фанатиком, парень. И ты бы им стал, попади ты тогда сюда с нами, - он доверительно посмотрел мне в глаза. - Думаешь, легко сопротивляться словам, которые пророчат захватнические войны, морские дали, свободные просторы долин? Думаешь, это легко? Марк - прирожденный лидер. Этот Марк настолько силен, что смог подчинить себе и заставить поверить в себя триста пятьдесят тысяч людей, раскиданных по огромной территории...
   - А те, которые смогли сопротивляться... помнишь Нью-Гэмпбелл?! - жестоко спросил я.
   - Позволь! - взорвался имперец. - Я чист перед богом за эту мерзость! Меня не было там! Но я всегда буду говорить - то, что сделали эти повстанцы - глупость! Их рано или поздно всех перебьют!
   - Тогда я тебя снова не понимаю... - начал было я, но легионер сразу же оборвал меня.
   - Дело в моей сестре... Марк убил ее... совсем недавно. Она не захотела... Это было ее право! Право... Только не на этой чертовой планете, где никто не считается ни с какими правилами! Тем более такой ублюдок, как Марк! - он отвернулся. Совершенно неожиданно для меня на его глаза навернулись слезы, но он нашел в себе силы продолжить. - Я узнал об этом только по пути сюда. Один солдат из Клондайк-сити, отправившийся с нами, сообщил мне об этом. Он также сказал, что у Мейеми, командующего группой, четкий приказ от самого императора - сделать так, чтобы я не вернулся отсюда живым... Но Мейеми просчитался. Я решил примкнуть к повстанцам любой ценой... Марта была единственным человеком, который у меня остался и которого я любил.
   Я, не перебивая, выслушал его. "Так не врут", - подумал я про себя, а вслух сказал:
   - Так чего же ты хочешь от нас?
   - Я прошу у вас только одного - отпустить меня на все четыре стороны. Я постараюсь найти повстанцев сам... А вам, за то, что вы мне окажете эту услугу, я дам кое-какую информацию. Сведения, которыми я располагаю, могут спасти ваши жизни.
   Я ни секунды не колебался и ответил:
   - Мы отпустим тебя. Я тебе верю.
   - Как это не странно, но я тоже верю тебе. Кстати, меня зовут Дик Мастон.
   - Меня Джек. Джек Дрейк, - сказал я, протянув ему руку.
   - Так вот, Джек, - начал Мастон. - Дня четыре назад император приказал уничтожить вас. Легионы, пришедшие с запада, из Ванкувера, во главе с Мейеми Тахаме, встали лагерем милях в пяти от того места, где вы нас так неожиданно накрыли взрывчаткой. Но эти войска, с которыми пришел и я - всего лишь отвлекающий маневр, направленный на то, чтобы вы обратили все свое внимание на ущелье, забыв о северо-западном проходе...
   - Как, Империи известно об этом?! - изумился я.
   - Наши разведотряды открыли эту долину еще до того, как в ней появились вы.
   - Значит, - подытожил я отрешенно, - нам очень скоро придется сражаться на открытой местности, где у нас не будет никаких шансов... Мы ведь сможем выставить только пятьдесят человек!
   - Император не знал, сколько вас тут, так что вы будете зажаты с двух сторон. С запада - триста человек Мейеми, а с северо-запада - пятьсот солдат-пехотинцев, солдат обученных и натасканных, участвовавших в десятках сражений, солдат, которые впервые в долине Стэмпшир подняли меч на людей... на беззащитных людей...
   - Можешь не продолжать, Дик. Ты хочешь сказать, что эти солдаты - солдаты генерала Джонатана Майори, того самого, который учинил резню в Нью-Гэмпбеле, - никаким голосом, полушепотом от отчаяния, произнес я.
   Дик холодно улыбнулся.
   - Я вижу, ты уже слышал о его подвигах. Да, император не мог знать, что вас тут всего полсотни необученных ребят. Армия Джонатана будет здесь дня через два, не раньше. У вас есть время смыться, пока не поздно, по восточной излучине.
   Я схватился руками за голову. А Дик, склонив голову набок, подозрительно прищурился.
   - Какой же я дурак, - спокойно сказал он. - Я мог бы и раньше догадаться, что вы кого-то прикрываете. Они, конечно же, ушли по восточной излучине?
   Я лишь молча кивнул головой. Минуты две мы молчали.
   - Почему бы вам не уйти вслед за ними? - спросил Дик.
   Я покачал головой.
   - На плато? Какой смысл? На самом плато мы окажемся в мышеловке, а это первое место, где нас будут искать. Можно, конечно, уйти в горы. Но что нас ждет там? Не все выдержат холод и мороз. А если даже и выдержат, то что дальше? Мы спустимся с гор прямо в вашу Сантану, где полно солдат...
   Я помолчал еще минуту, раздумывая. Потом сказал:
   - Ты можешь уйти, когда захочешь. Спасибо, что предупредил. Впрочем, дела наши не так уж и плохи. Если у Рикке все получилось, то вскоре к нам должна прийти подмога от повстанцев...
   - Повстанцев? - оживился Мастон. - Ты сказал, повстанцев?! Так вы все же связаны с ними?! А император так надеялся! Вот удача для меня! Я остаюсь с вами, и буду ждать их прихода. Мне плевать, веришь ты мне или нет... у меня к тебе еще только одна просьба, Джек. Дайте мне меч, и вы увидите все, каков Дик в рукопашной! Идет?
   - Ну, что ж, оставайся, если тебе так неймется. Идет!
  
  
   Ребята знали Дика всего какой-то час, но уже успели проникнуться к нему уважением. Он был уже для всех, как свой, как будто он вместе с ними был все эти дни жизни в Тауэр-сити. Кроме того, Мастон был целым кладезем информации, и для нас, ребят, которые еще не встали крепко на ноги, было очень интересно узнать, что творилось здесь, на Элле, эти полтора года, которые мы беззаботно провели на Земле.
   Вот и сейчас, коротая время, мы все уселись кружком вокруг бывшего легионера, развели костер (уже наступил вечер и небосклон Эллы усеяли миллиарды звезд), и, слушая внимательно его интересные рассказы, каждый не терял времени и готовил сам себя к предстоящим сражениям.
   - А с кем еще, кроме повстанцев, воюет Империя? - задал очередной вопрос Матт.
   - Империя велика и ее интересы велики, - начал философски Дик. - если брать серьезные разногласия, то это войны с американскими пиратами и с Испанией. Сейчас расскажу подробнее. Начну с пиратов. Их земли, вернее, острова, находятся на самой границе слияния Северного моря с Средиземным океаном. Эти шесть островов составляют единое государство - Табор, названного так в честь их острова-столицы. Первые месяца три наши развивающиеся государства ладили. Все началось с того, что пара их кораблей разбилась о рифы во время шторма на глазах у всего удивленного населения Клондайк-сити. Мы подобрали выживших, и они рассказали нам о себе. Потом они построили корабль, и вышли в море. А через месяц к нам нагрянула целая флотилия их торговых судов. Торговля развивалась весьма успешно, мы очень сблизились с этими могучими моряками, но... как то всегда бывает - нет худа без добра. На их островах не было золота, а оно им было очень нужно для торговли с другими островными государствами и с нами. Для этих целей они начали разработки на полуострове Land My. Однако, в то же самое время, разработки на полуострове проводились и Империей. В конце-концов, видя непомерную жадность Империи и ее огромные прибыли, Табор предъявил свои претензии на землю, так как этот полуостров был освоен именно первопроходцами Табора. Ну, а дальше, противоречия между правительствами дали начало мелким стычкам на полуострове, которые очень быстро переросли в колониальную войну. А это автоматически привело к вмешательству регулярных правительственных войск. Месяцев семь там уже идет война, а война в сплошных джунглях и топях - это всегда страшная война.
   - Ну а что же с испанцами? Про этих мы вообще ничего еще не слышали, - спросил Билл.
   - Испания, - задумчиво произнес Дик. - Испания, будь она поближе, давно бы уже пала. Это государство находится, по моему мнению, на первобытном этапе развития.
   - Прямо, как мы, - заметил с улыбкой Тэд, и все рассмеялись.
   - Нет, - отрицательно закрутил головой Мастон. - Вы меня не так поняли. Дело в том, что вся экономика этой страны поставлена на военные рельсы. Эта страна просто истощена. Она ведет войны со всеми, кто ее окружает. А окружение у нее большое. С юга - французы, с северо-запада - Империя частенько налезает на полуостров Онтарио, выдающийся в залив Юкатан. С севера и северо-востока через Финско-Испанский залив - финны, с юго-запада - южные этрики и торры страны Чад. Испанцы привыкли думать только ножом да топором. Даже Империя, пусть жестокая страна, но и у нее есть что-то дипломатическое.
   - А в чем интерес Империи к полуострову Онтарио? - поинтересовался Джонни.
   - Имперская колония Аустервайс на Онтарио - самая удаленная колония от столицы. Чтобы добраться туда, приходится отправлять корабли из доков и гаваней самого Клондайка. И, надо сказать, корабли ходят довольно часто - по три больших флотилии в месяц. Корабли доставляют туда людей, оружие, иногда технику, съестные припасы, в общем, все необходимое. Аустервайс - крупная военно-морская база Империи, и работать на ней очень прибыльно, как и в Клондайк-сити. Эта база защищает Империю с северо-востока. Обойти ее нельзя. Но там спокойно. Относительно. Испанцы разве что иногда лезут, а непосредственной угрозы с восточного края залива Юкатан не существует. Император просто заботится о безопасности своего детища - Черного Даккара.
   - А ты, Дик, участвовал в каких-то больших сражениях, которые до сих пор помнят? - горя от нетерпения, выпалил Тэд.
   - В больших, спрашиваешь? - повел плечами рассказчик. - Да, было дело... Нас, солдат из подразделений Wind, постоянно швыряли по всей стране, так что я навоевался по горло уж... Ну, например, сражение у мыса Гловерла. Эту оконечность полуострова Land My окрестили американские пираты в честь своего адмирала, впервые обогнувшего этот мыс. Тогда, семь месяцев назад, когда война только началась с Табором, пронесся слух, пущенный нашими поселенцами на полуострове, что Табор готовит в Адовых водах... Адовы воды - это название моря у мыса Гловерла. Море очень трудное для навигации, много рифов... Так вот, пронесся слух, что Табор готовит там флот, а для чего - неизвестно. Наш император - человек подозрительный, вот он за два дня и приказал снарядить весь имперский флот, для того, чтобы удостовериться - врут слухи или нет. А если нет, то приказ был четким - уничтожить флот неприятеля. А что тогда, семь месяцев назад, представлял из себя имперский флот? Ни много ни мало тридцать шесть боевых кораблей: два больших линкора, по двести человек на борту, десять фрегатов, по сотне человек, а остальные - мелкие суда, от десяти до пятидесяти человек на борту. Флот вроде бы внушительный... Да не все так просто, как сначала кажется. Наш флот был необстрелянный, суда все парусные, то есть все зависит от прихоти ветра. А орудия... Знаете ли вы, что такое бой в море? В общем, что же было дальше... А дальше была утопия! Вошли мы в Адовы воды. Оба огромных линкора и половина фрегатов сразу же сели на мель. Причем, спустя час, два фрегата от многочисленных дыр пошли на дно, увлекая за собой большую половину экипажа. А тут еще и американский флот появился на горизонте! А вот дальше действительно началась утопия. Американских кораблей было примерно столько же, сколько и наших, то есть, около семидесяти судов в одной куче! Тут уж каждый сам за себя давай! Наши, севшие на мель линкоры, во все стороны плевались своими пушками, причем, снося и дырявя не только вражеские корабли. А на всех других судах оружие представляло собой множество катапульт и больших арбалетов, в результате чего снаряды долетали до цели в виде огня. Огонь - это было главное оружие. Адовы воды оправдали свое название полностью - был кромешный ад! Корабли как слепые двигались в тумане наугад, меряя постоянно лотом глубину, как вдруг совершенно неожиданно из дыма выныривал вражеский корабль. Суда сталкивались, дырявили друг другу корпуса, перепутывались такелажами намертво и продолжали так дрейфовать в объятиях до тех пор, пока они не садились на мель и пока какой-нибудь заблудший огненный снаряд не залетал на их палубу, превращая корабли в пылающую рождественскую елку, или пока экипаж одного из кораблей не решался на абордаж, в результате чего на палубах к обломкам снастей прибавлялись лужи крови, заставляя неосторожных очутиться немедленно за бортом, только для того, чтобы немедленно сломать себе шею о выступающий из воды кусок скалы.
   - И чем же все это закончилось? - снова поинтересовался Тэд.
   - Жалкие остатки обеих флотилий, переполненные донельзя экипажами подбитых кораблей, разошлись в разные стороны. Табор так и не нанес удара по Империи с моря, - закончил свое повествование Дик.
   Я поднял глаза к небу и долго-долго смотрел на яркие звезды, одновременно улавливая из ночи голоса эллийской природы. Теплый ветерок слегка трепал наши волосы, обдавая нас волной запахов жизни... Мерно потрескивал огонь, отбрасывая бронзовые блики на наши усталые лица, а ночь пела и пела свои чудесные сказки и былины, еле слышным шелестом листвы убаюкивая нас своим покоем и блаженством. И мы слышали, как она шептала нам про прекрасную жизнь, про зеленые воды огромных океанов, про бескрайние просторы лугов и долин, про любовь и про бескрайний мир...
   Но мы не сдавались, ибо мы уже усвоили, что покой - это верная смерть. Мы знали, что надо действовать, потому что мы очень хотели жить.
  
  
   Когда на подножие гор опустилась ночь, Мейеми автоматически, как то было всегда, привел весь свой лагерь в состояние повышенной готовности. Сказалась долгая тактическая выучка. Индеец был осторожен, и должен был признать, что только благодаря этому своему качеству и оставался до сих пор живым. Он знал по- собственному опыту, что ночь - это тот же день, только более удобный для нападения. И поэтому он сразу же раскидал патрули вокруг лагеря в радиусе километра. Патрули, по два-три человека, шныряли по лагерю, по прилегающим скалам, по саванне. Но даже на этом Мейеми не ограничился. На узкий выход из ущелья были нацелены пять орудий арбалетного типа, передвижных установок А-200.
   Все было готово для защиты от возможного нападения, но фигура одного легионера, вошедшего в лагерь среди группы других таких же солдат, не вызвала абсолютно никакого подозрения. Легионер крупного телосложения долго мелькал еще в самых людных местах, а потом спокойным шагом направился к выходу из лагеря к пусковым установкам А-200.
   Около орудий сидели пятеро ребят, и громко разговаривая, попивали из больших глиняных сосудов крепкое, долгой выдержки вино из плодов малао. Один из них, особо поддатый, обернулся к подходящему парню, и пробасил:
   - Эй, ты, сука... Иди сюда! На... выпей за мое...
   И вдруг он, резко дернувшись и выпустив из руки флягу, откинулся назад и упал навзничь. Из груди у него торчала стрела.
   Подходивший солдат хладнокровно, прямо на ходу перевел тупое рыло ручного арбалета на другого, и всадил ему стрелу в горло.
   Третий открыл было рот, чтобы крикнуть, но темная фигура как из под земли выросла перед ним и провела ему ножом по сонной артерии, а затем, молниеносно развернувшись, метнула нож в затылок пытавшегося убежать солдата.
   Последний, оставшийся в живых, метнул дротик, но тот, попав в плечо неизвестного убийцы, только развернул его своим ударом и отскочил в сторону от защитного жилета. Солдат нагнулся за вторым дротиком, но метнуть его так и не успел, сложившись надвое от сокрушительного удара мечом.
   Убийца закончил свое дело, со всей силы прошив насквозь тело имперца под левой лопаткой. Тело свалилось к его ногам; фигура осмотрелась, охватывая всю местность глазами не хуже сканера, и, убедившись, что его не засекли, человек спрятал меч под складками серой туники.
   Подойдя к орудиям, он одновременно почувствовал чье-то присутствие у себя за спиной и резко отпрыгнул в сторону.
   - Das is ich! (Это я!) - сказал из темноты голос по-немецки.
   Дик с облегчением вздохнул и спрятал нож. Одетая в такую же серую тунику фигура, как кошка вынырнула из мрака и встала рядом с Диком.
   - Alle in ordnung? (Все в порядке?) - спросил Дик. Фигура кивнула и добавила:
   - Unserige schon in kluft... Uns aufnehmen? (Наши уже в ущелье... Нас примут?).
   - Jawohl, - утвердительно кивнул в ответ Дик.
   Пока Герберт следил, чтобы их не заметили, Дик развернул все пять орудий в сторону затихающего лагеря, установив их так, чтобы пороховые снаряды взорвались в самых людных местах. Он поджег фитили и нажал на пусковые рычаги...
   Все пять А-200 дрогнули всем корпусом и от ужасающей отдачи откатились с грохотом метра на два назад. А Герберт сразу же поджег пороховую дорожку, ведущую к арсеналу всей взрывчатки, чтобы вывести из строя технику противника.
   Дик скомандовал:
   - Im lauf! Schnell! Schnell! (Бежим! Быстро! Быстро!).
   Еще секунды две они бежали что было сил в гробовой тишине, а потом они услышали у себя за спиной как один за другим пять снарядов разорвались в самом центре лагеря имперцев.
   Единый вопль непонимания, вырвавшийся из сотен глоток легионеров, через какие-то несколько секунд перерос в злобный вой людей, готовых немедленно убить, уничтожить, разорвать на куски того, кто посмел напасть на убийц самого Марка Рэттарда.
   Когда в воздух взлетели орудия, то обернувшийся Дик увидел, что огромная толпа с зажженными факелами и с леденящим душу воем ринулась по направлению к пылающему кострищу.
   Не видя своего противника, солдаты пришли в бешенство и заметались в разные стороны, стреляя из арбалетов в темноту, где расшатанное и взволнованное до предела воображение рисовало им метнувшуюся тень или покачивающиеся ветки кустарника.
   Мейеми, проклиная все, на чем свет стоит, держа в правой руке меч, а в левой самострел, вдруг замолк, и ошарашено посмотрел в сторону ущелья. Там, в свете внезапно вспыхнувших огромных костров, возникли стройные ряды людей с поднятыми мечами и копьями. Люди прижимали к телу щиты. Их темно-бронзовые в свете огня высокие фигуры отбрасывали длинные тени на окружающие скалы. Тени колыхались как знамена, а сами фигуры стояли как каменные изваяния, замерев на месте.
   Из груди легионеров, увидевших это зрелище, вырвался единодушный звериный рев, и они все устремились к небольшому войску, зная, что эта маленькая кучка героев падет от их во много раз превышающих сил.
   Но эти "герои" повели себя весьма странно... Когда обезумевшая воинственная орава приблизилась к ним метров на сто, они все разом исчезли в узком ущелье. Вслед за ними, ослепшие от гнева, ворвались в ущелье с громкими криками около двухсот имперских солдат...
  
  
   На небосклоне появились Лахезис и Иоланта. Сияя во всей своей гордой красе, они озарили вершины Эльдорадо призрачным серебряным светом.
   Красота девственной природы всегда особо чувствовалась во время чудесных теплых эллийских ночей... Где-то далеко в горах бродил в поисках убежища огромный ктарр. Большие косяки рыб в огромных просторах морей наконец-то могли отдохнуть от злобных морских хищников, и лишь один раз их потревожил огромный корабль, темный силуэт которого уверенно двигался по водной глади, вдали от берегов...
   Далеко на востоке Испания зализывала свои раны, готовясь к следующему дню бесконечных сражений, не ведая, что ее колонии в Полинезии усердно готовятся к вооруженному восстанию.
   На севере мирные норвежские селения и не подозревали, что через пять лет они будут втянуты в первую войну всех селений материка, когда воинственные полчища германцев придут с юго-востока, завоевывая все на своем пути...
   Этого не знали и все остальные...
   Казалось, что свет лун не попадал только в глубокое ущелье, по которому быстро несла свои горные воды бурная Ориноко.
   Величественный тонго, расправив свои двадцатифутовые крылья, в недоумении посмотрел на реку в ущелье, увидев, как та внезапно осветилась десятками огней, устремившихся вверх по ее течению. Тонго, паря в теплых потоках воздуха, опустился пониже и пронесся над ущельем. Того, что там увидел небесный хищник, вполне хватило, чтобы, удовлетворив свой интерес, птица замахала крыльями быстрее, и унеслась вдаль... Тонго уже не в первый раз видел этих странных существ... Он не понимал цели их существования здесь. Но тонго знал, знал твердо - те, в ущелье, снова охотились на таких же, как и они сами. Это было нелепо. Тонго не понимал этого, но надеялся, что когда-нибудь поймет их... А сейчас ему надо было лететь. Путь был так далек, а жизнь так коротка...
  
  
   Легионеры уже не кричали. Тяжело дыша, они усердно пробирались среди камней, с настойчивостью охотничьих псов двигаясь по следу своих обидчиков.
   Мейеми выскочил из-за очередного поворота ущелья, и успел увидеть, как чужаки исчезли за следующим изгибом реки. Индеец со злорадством оскалился, а другие солдаты заорали:
   - А-а-а!!! Вон они!!!
   - Клянусь, стяну с какого-нибудь мерзавца скальп!
   Солдаты промчались через то место, где днем был уничтожен их разведывательный отряд. Через метров шестьдесят река сделала очередной крутой поворот, и обогнув его, легионеры попали... в тупик.
   Да-да, именно в тупик. Перед ними возвышалась высокая стена, футов двадцати. Эта стена была сделана из дерева, и, перекатываясь через ее верхний край, вода падала вниз кристальным водопадом, обдавая недоуменные лица солдат прохладными каплями.
   Все еще недоумевая, имперцы осмотрелись, и увидели, как нескольких человек быстро втянули со дна ущелья наверх, где с копьями наперевес и самострелами наизготовку стояли человек тридцать.
   Внезапно Мейеми заметил, как в воздухе быстро промелькнул какой-то предмет цилиндрической формы. Этот предмет плюхнулся в воду по другую сторону сооружения... И тут только до Мейеми дошло...
   - Назад!!! - заорал он не своим голосом.
   Но это был его последний приказ, который услышали солдаты. В следующую секунду мощный взрыв потряс плотину, и образовавшаяся пробоина положила начало конца преграды, за которой так долго дремала страшная разрушительная сила.
  
  

Аппиева дорога

(Черный Даккар. Клондайк-сити. Два дня спустя после вышеописанных событий.

Раннее утро. Палата совета представителей Империи.)

   От черного "Роллс-ройса" по стойке "смирно" вытянулись две шеренги солдат с арбалетами на плечах. Дверь автомобиля распахнулась, и Марк Рэттард, горда подняв голову, вышел из машины. Император не спешил. Обернувшись, он минуты две смотрел на спокойное зеленое море, расстилавшееся, на сколько хватало глаз. Он посмотрел, холодно улыбнувшись, на гомонящую толпу жителей Клондайка, посмотрел на чистое голубое небо, подставив легкому дуновению ветерка свое лицо, и только после этого уверенным шагом сильного человека направился к дому совета.
   Марк мысленно улыбнулся, вспомнив, как было построено это здание. Месяцев шесть назад он приказал Кларку Ауртону, так называемому мэру столицы, построить за месяц большое здание для собраний первых лиц Империи. Он знал, что это практически невозможно построить такое сооружение без всяких на то технических средств. Но тогда, он уже в который раз удостоверился, что страх человека может способствовать возникновению чуда. И действительно, каково же было его удивление, когда он увидел ровно через месяц крепкое двухэтажное здание, которое с перепугу выстроили армии рабочих Кларка. Да еще какое здание! Бревенчатые стены были так вытесаны и украдены, что между бревнами нельзя было вставить даже лезвие ножа. Их поверхность во многих местах украшали неплохие рисунки, старательно вырезанные острыми кусками металла прямо на древесине. Вершину здания венчала конусообразная кровля, самый пик которой украшала вырезанная из того же дерева статуя легионера со щитом и занесенным над головой мечом.
   Само же здание по форме было сделано наподобие правильного восьмиугольника в основе, и даже до самых дальних уголков Империи донеслось прозвище этого сооружения. Жители столицы окрестили его "восьмиугольным Пентагоном".
   Губы императора снова тронула улыбка, но он сразу же подавил ее; на ходу одернул свой легкий плащ из серой ткани, как бы нарочно выставив на всеобщее обозрение свой меч, и быстро вошел в здание.
   Человек десять вскочили со своих мест и застыли, как каменные изваяния.
   Все эти люди от первого до последнего имели огромное влияние в империи. Но все они понимали, что императору стоит лишь махнуть рукой, чтобы на их место встал кто-нибудь другой, и поэтому они всячески выказывали ему знаки своей подданности и преданности. Все так делали... кроме Клорта Нойсманна. Лишь он один мог позволить себе вольности, лишь он один мог на "ты" разговаривать с Марком, лишь он один мог свободно критиковать его приказы и выдвигать дерзко свои планы на первое место. И император всегда прислушивался к его советам. Клорт Нойсманн был тем единственным человеком, которому Марк мог доверить все... почти все. Да и как же этому не быть? С четырех лет они были друзьями там, на Земле. Они всегда были вместе. Вместе играли детьми, вместе дрались со своими врагами на улицах, вместе ходили за город смотреть, как заходит солнце, вместе мечтали о своем будущем... Они действительно были настоящими друзьями, и все остальные в Империи знали, что никогда не вступят на вторую ступеньку власти, на которой уверенно стоял Клорт.
   Вершиной мечтаний для всех была заветная третья ступень, на которой до сих пор держались два генерала: Стюарт Горрайт и Джонатан Майори. Непоколебимость первого была очевидна. Своей старательной и безупречной службой он доказывал, что еще долго продержится на этом посту. А вот второе место... вот на него то сейчас и точили зубы магнаты Империи.
   Марк Рэттард сел на высокий трон, и вслед за ним опустились на свои места все остальные.
   В полумесяце представителей пустовали два места, и император презрительно скривил губы.
   - Клорт, что там в ущелье?
   Командующий встал, и ответил:
   - Мейеми и Франсуа вчера приползали ко мне на коленях, и вторили, что подобного больше никогда не произойдет...
   - Не произойдет, если я их обоих повешу к чертовой матери! - рассвирепел Марк. - А почему они не ко мне приползли?!
   - Они боятся, - беспристрастно сказал Клорт.
   - И правильно делают, - помягчал император. - Выкинуть на ветер почти сотню отлично подготовленных людей, попав в примитивную ловушку, как годовалые дети! - возмущался Марк. - Это просто непостижимо - вскочить ночью, нагишом, схватить спросонья меч, и повести две сотни солдат в узкое ущелье, где их, разумеется, грех было не перебить как крабов в консервной банке... Кстати, что это было, Клорт?
   - Обыкновенная плотина, сэр. Они явно нас ждали и успели подготовиться.
   Марк, соглашаясь, кивнул.
   - Пусть не суются больше, пока со стороны Лас-Торк не подойдет подкрепление.
   - Они не сунутся, - утвердительно ответил Клорт и сел на место.
   Медленно переведя взгляд на Джонатана Майори, император, четко выговаривая каждое слово, произнес:
   - В последнее время у нас слишком много неудач, парни. Что ты скажешь на этот счет, Джо?
   Майори, потупя взгляд на пол, медленно встал.
   - Ну что же ты молчишь, Джонатан? - снова спросил император, и многим в зале послышалась даже некоторая издевка в его голосе.
   Стюарт Горрайт взволнованно посмотрел на своего друга и коллегу, и резко вскочил с места.
   - Разрешите сказать, сэр?
   - Я слушаю тебя, Стюарт, - обернув лицо ко второму генералу, ответил Марк.
   Стюарт глубоко вдохнул и заговорил.
   - Сэр, это первая и последняя ошибка Майори. Не мне вам рассказывать, какие заслуги у него перед Империей. Люди ему доверяют. И просто нельзя менять командующего целой армией на другого, которому не будут верить солдаты. Если дойдет дело до боя, то это будет равносильно самоубийству. Я думаю - это было... недоразумение!
   - Угробить тридцать пять легионов - ты называешь недоразумением?!! - гневно сверкнув глазами, вспылил Марк. - Недоразумение?!! Три с половиной тысячи человек убитыми, двенадцать подбитых машин с пушками и пулеметами! Четыреста наших, взятых в плен... И это все - недоразумение?!!
   - Нет, сэр, но... - смутился Стюарт, - но... сэр, я к тому, что снимать его с должности...
   - Это уж как я сочту нужным, генерал! - перебил его Марк, и, немного подумав, обратился ко всем:
   - Я вас сегодня собрал, чтобы обсудить вместе с вами два вопроса, и поэтому, я очень рад видеть среди вас наместников Онтарио и Land My.
   Эрик Уэльс и Керк Адамс с признательностью кивнули. Действительно, этим двоим пришлось десятки миль добираться до Клондайка на кораблях по морю, оставив столь важные пограничные базы на попечение своих помощников.
   - Первый вопрос, - продолжал император, - это постоянные захваты Элленойса и Аттавы. Некоторые из вас не знают, что к нашему всеобщему несчастью, генерал Джонатан Майори не выполнил приказ и самостоятельно вступил в бой с войском повстанцев... И проиграл, - надавил ледяным тоном Рэттард. - На данный момент мы не знаем, где находится Митчелл. Вероятно, он снова увел своих людей в горы. Я думаю, что нам необходимо, наконец, раз и навсегда разделаться с проблемами внутри страны, чтобы приступить к более насущным проблемам вне Империи. Что вы об этом думаете?
   Эрик Уэльс, главнокомандующий силами военно-морской базы Империи на полуострове Онтарио, взял слово первым.
   - Чтобы обезвредить группировку повстанцев, - начал он своим грубым голосом, - требуется зажать восточные отроги Лайл-Бранта в тиски со всех сторон: как с суши, так и со стороны моря. Однако, на такую операцию потребуется уйма времени, сэр. Тем более, через месяц - сезон дождей. Снова размоет всю округу, да и наших людей в горах много погибнет еще до того, как мы найдем базу повстанцев. Моя точка зрения такая: переждать эти два месяца, отправив на восток Империи дополнительные войска. На время дождей Митчелл снова нырнет на дно... как в воду канет, спрячется. Так всегда было. Он не нападет. А вот после сезона дождей мы их возьмем прямо в их логове, даже если нам придется для этого сравнять с землей все скалы.
   - Мы так и сделаем, Эрик, - немного подумав, ответил император. Все остальные одобрительно зашумели.
   - Стюарт!
   - Да, сэр?
   - Ты получишь в свое распоряжение сорок легионов. Как будешь готов, - он кивнул на наместников Элленойса и Аттавы, - вместе с ними отправляйся к истоку Инкара. Так ты прикроешь и подходы к Миннесоте, Сан-Пауло и Готу. Простоишь лагерем до конца сезона дождей, а потом я направлю тебе подкрепление, и ты будешь командовать вторжением с суши. Задача ясна?
   - Да, сэр. Подкрепление приведет Майори? - осмелился спросить Стюарт.
   Император раздраженно передернул плечами:
   - Нет... Этот болван уже один раз привел подкрепление...
   Марк перевел недовольный взгляд на Майори.
   - Джонатан будет избавлять нас от второй проблемы. Я решил, что он, также после сезона дождей, начнет полный захват Land My. Я отправлю его туда с армией в наши доминионы. Отныне его место будет там. Империя будет ждать твоих заслуг... генерал Джонатан Майори.
   Джонатан просиял от счастья и с пылом сказал:
   - Сэр, я даю вам слово, что очень скоро весь этот полуостров будет принадлежать Империи. Я не пожалею сил на то, чтобы передушить всех этих американских ублюдков!
   Марк мысленно улыбался. Он ни на йоту не сомневался в словах Майори. Американцам уже можно было посочувствовать.
   Император кивнул и обратился ко всем:
   - Еще одно... мне нужен будет генерал до возвращения Джонатана.
   Все затаили дыхание. Это был тот самый единственный шанс, чтобы пробиться на третью ступень, и стать еще более богатым человеком, приближенным к самому императору.
   Марк пытливо осмотрел всех до единого, и, наконец, его взор остановился на наместнике Сайреса, области, расположенной всего в пяти милях от столицы. Этого парня звали Сани Нотто. Когда-то, он начинал с рядового солдата-легионера, служившего в рядах Стюарта Горрайта в юго-западной части Империи. Затем капитула, в которой он значился, вместе с девятью другими сформированными отрядами, была объединена в легион и отправлена на Land My. Участвовал не менее, чем в пятнадцати боях с американцами. Выжил... единственный из своего отряда. Тогда, более года назад, имперская военная кампания на полуострове напоминала такое же кровавое провальное шествие, как американская кампания во Вьетнаме. Только намного хуже... Сани Нотто получил сан ветерана. Дальше его продвижение наверх ускорилось. Сначала, там же, на полуострове, он получил в командование капитулу, потом отряд, затем легион. Ему, в отличие от многих остальных командиров, сопутствовала удача. Как-то он со своим легионом затерялся в джунглях и попал в окружение. Но он, с тяжелыми боями, все-таки сумел вывести людей к своим, потеряв только шестьдесят человек, но при этом уничтожив два вражеских корабля, один легион пехотинцев и захватив более двадцати тяжелых морских орудий противника.
   Подвиги его легиона вскоре были услышаны императором, который и решил перевести такого талантливого полководца на более спокойную работу поближе к столице. Сани Нотто получил звание лейтенанта армии, автоматически став сильным мира сего, с мнением которого мог считаться даже сам император.
   - Отныне вы генерал, Сани Нотто, - провозгласил громким голосом Марк. - Вы получаете в свое распоряжение семьдесят тысяч солдат и тридцать боевых машин. Вся западная и центральная часть долины Стэмпшир теперь под вашей ответственностью. Сегодня же отправляйтесь к истоку Хота. Там базируется ваша армия.
   - Есть, сэр! - ответил Сани, еле сдерживая свою радость.
   - Ах, да... - вспомнил Марк. - Вы выберете командующего, отрядите ему пятьсот людей, и уничтожите селение в той долине, где облажался Мейеми... Ясно?
   - Да, сэр. Они будут уничтожены, - отчеканил Сани Нотто.
  
  

(В то же время. Тауэр-сити.)

   Голодные, грязные, как черти, мы возвращались с очередного дневного обхода назад в долину. Мы благодарили бога, что на нас пока никто не нападал, ведь будь то иначе, мы не смогли бы защищаться, так как смертельная усталость, скопившаяся в нас за долгие дни непрерывной работы и напряжения, буквально валила нас с ног. Наши глаза слипались, суставы ныли, руки и ноги болели и горели от многочисленных ссадин и мозолей. Вдобавок ко всему, солнце пекло, как в пустыне, из-за чего тела наши покрылись потом, и губы постоянно трескались, хотя мы и часто наклонялись к реке, жадно глотая прохладную воду, как звери, окуная в нее свои лица.
   Дик и его друзья-немцы, сбежавшие от Империи, привыкшие к постоянным длительным выматывающим переходам, держались дольше, но и их силы были уже на пределе.
   Я не знал, что надо было делать дальше... Я не мог даже напрячь мысли от обуревавшей меня усталости... Я шел, еле переставляя ноги. Но я все же шел, потому что знал - если упаду, то уже точно не встану.
   Вот и выход из ущелья... Но что это? Какие-то люди... или это мне показалось? В глазах поплыли красные круги, голова беспомощно упала на грудь...
   Шедший позади меня Матт Кэйсон, потерял сознание и повалился на землю, зацепив меня взмахнувшей подсознательно в поисках опоры рукой. Я упал, не чувствуя боли от удара, и лишь слышал вокруг глухие голоса людей...
  
  
   Я с большим трудом открыл глаза и попробовал вспомнить, что же произошло. С грехом пополам мне удалось это сделать, и я удивленно осмотрелся.
   Я находился в наспех сооруженном домике из ветвей и листьев деревьев, основой которому послужил навес, сделанный нами для плененных имперских солдат. Здесь же лежали и остальные наши ребята.
   Снаружи постоянно доносились окрики, голоса большого количества людей и непрестанный топот ног. Мой взгляд встретился со взглядом Тэда Уилсона.
   - Имперцы? - спросил полушепотом я его.
   Тот в ответ лишь пожал плечами.
   - Не знаю, Джек. Но людей там немеряно...
   Прикрывающее вход полотнище внезапно откинулся, и целый сноп ярких солнечных лучей ударил мне в лицо. Я прикрыл глаза ладонью и сквозь пальцы увидел в проеме чью-то огромную фигуру.
   - С добрым утром, ребята! - рассмеялся вошедший.
   Его голос что-то ужасно напоминал мне. Я был уверен, что уже слышал этот голос когда-то раньше. И он мог принадлежать только одному человеку.
   - Рикке? - все еще не веря, спросил я.
   Фигура снова рассмеялась своим немного грубоватым баском, и ее объемистое брюшко мерно заколыхалось.
   - Ну, а кто же еще, черт возьми?! - гаркнул Рикке и крепко пожал мне руку, а вслед за тем и Тэду.
   Все еще не веря своим глазам, я пролепетал:
   - Значит... вы все же пришли? Значит, не забыли о нас?
   - Что значит - забыли?! - обиделся добродушный толстяк и хлопнул меня по плечу. - Все отлично! Теперь мы с вами. Пойдем, - и он, взяв за руку, вытащил меня наружу.
   На несколько минут я прямо-таки обалдел от увиденного. Никогда еще я не видел столько людей сразу в нашем маленьком селении. Тут было не меньше тысячи парней и девчонок, облаченных в защитные легкие жилеты и такие же легкие серо-зеленые туники. Все эти воины-повстанцы, о которых я так часто слышал, не сидели сложа руки, и даже в столь жаркий день тренировали технику своего боя на мечах, то искусно и красиво нападая на своего напарника, то с не меньшим изяществом отходя в оборону, умело отводя удар противника щитом.
   Метрах в ста от того места, где я стоял, прямо в реке, по пояс в воде, повстанцы, разделившись на две противоборствующие группы, нещадно колошматили друг друга короткими дубинками, чтобы в тренировочном сражении не поранить друг друга мечами.
   Я повернул голову, и увидел, как человек двести с дружным воинственным криком ринулись на штурм построек Матта Кэйсона, на которых в не меньшем количестве находились мнимые защитники "крепости". Когда тупая стрела или копье касалось тела воина, он сразу же выбывал из "игры" и становился так называемым "убитым".
   Защитники крепости отбили подряд три атаки нападавших, "выводя из строя" градом стрел воинов, несущих большой таран. За счет этой меткости две атаки подряд потерпели неудачу и захлебнулись. Но в следующий раз армии нападавших все же удалось добежать до крепости, и таран снес сразу две опоры, отчего все сооружение накренилось и поползло вниз... Завязалась рукопашная.
   Рикке ответил на мой немой недоуменный вопрос.
   - Не волнуйся, Джек. Вам все равно придется отсюда уйти, а постройки все равно бы снесли имперские солдаты. А так наши ребята хоть немного потренируются.
   Я понимающе кивнул.
   - А куда же мы отправимся?
   - В наше убежище, - ответил Рикке. - Когда мы сюда шли, то случайно на плато столкнулись с вашими девчонками. Катилина отрядил с ними двадцать человек - сейчас они, наверное, уже вышли с гор недалеко от русла Инкара. Можешь не беспокоиться, Джек. Там пока наша территория и их в целости доставят туда же, куда и мы попозже придем... Надо бы обделать кой-какое дельце перед этим.
   - Мы будем рады вам помочь, - сказал я. - А что, собственно, сделать надо?
   Мы удобно уселись под сводом широколистных деревьев, и Рикке извлек из кармана небольшой, сложенный вчетверо листок бумаги. Толстяк осторожно развернул его и положил на траву передо мной.
   - Рассмотри хорошенько, - посоветовал он.
   Листок бумаги оказался ничем иным как картой, где старательно была нанесена часть Империи и прилегающие к ней земли. Явно недавно были нанесены на ее поверхность плато и ручей Малый Канадец. Также были нанесены и вторые названия одних и тех же мест, такие как: Актава-Ориноко, Южные горы-Эльдорадо.
   С интересом посмотрел я на знаменитую столицу Империи, названия водных просторов, на огромные рудники и провинции...
   - Масштаб не точный, не соответствует действительности, но главное - где что находится. Наши разведотряды долго работали для того, чтобы собрать воедино клочки зарисовок всех закоулков долины Стэмпшир. Здесь ты видишь только основную промышленную часть Империи, ее западные и северные провинции.
   Рикке провел пальцем по тонкой полоске, ведущей от города Ванкувера на правый берег Актавы.
   - Это Аппиева дорога. Построена сравнительно недавно. Связывает левобережье с центральной частью Империи. Эта дорога выходит из ворот пограничного города Ванкувера. От наших друзей в Империи мы достоверно знаем, что завтра две сотни рабов будут перегонять по Аппиевой дороге в Ванкувер на его достройку. Это неплохой шанс освободить наших ребят. Но надо будет сделать все очень быстро и без задержки... Имперцы тоже быстро реагируют.
   - А где же именно вы хотите их отбить? - поинтересовался я, и, ткнув пальцем в мост через реку, спросил:
   - Здесь?
   - Нет, - отрицательно покачал головой Рикке. - Этот мост для них очень важен, слишком дорог для того, чтобы им рисковать. Пять их навесных мостов для переброски пехоты мы уже уничтожили, а этот, оставшийся, единственный, где можно перебросить не только пехоту, но и технику. Он очень важен и сильно охраняется. И поэтому Катилина решил атаковать здесь, - и он ткнул в точку, находящуюся на одинаковом расстоянии, как от моста, так и от города.
  
  
   Да, дорогой мой друг, мы примкнули к повстанцам. Мы бы не смогли выжить одни в этом суровом мире, и я думаю, что мы нашли себе не плохих друзей.
   Отныне моя жизнь, да и жизнь всех нас неотрывно будет связана с этими твердыми, мужественными людьми. Мы станем такими же... со временем.
   Повстанцы приняли нас с распростертыми объятиями, так как знали по своему горькому опыту, что нам трудно будет освоиться на этой планете.
   И мы приняли их в свои сердца, как и они нас. Мы вместе сражались на суше и на море, спали бок о бок в холодные ночи после многомильных переходов, вместе ели из одного чана, когда были голодны, вместе воспитывали наших детей, учили их познавать мир, крепко держать в руках меч, учили их мечтать и рассказывали им про наш далекий мир... Но все это было намного позже. Пока что мы сами учились, познавая с трудом историю мироздания.
  
  
   Когда солнце опустилось за склоны величественного Эльдорадо, и вся округа наполнилась чудным пением ночных насекомых, по долинам Тауэра разлился чарующими волнами трубный зов. Это заиграл горн, призывая к себе всех людей, разбросанных по всей большой Северной долине.
   Моя когорта из пятидесяти человек, уже вооруженная и одетая по повстанческому образцу, примостилась в хвосте походной колонны. И когда горн заиграл вторично, мы вместе со всеми быстрым маршем исчезли в ущелье.
   Придут долгие годы, прежде чем те из нас, которые выживут, снова увидят эти места... эти долины и луга... эти величественные скалы...
   Когда Тауэр-сити исчез за поворотом реки, Матт тяжело вздохнул:
   - А трудно отсюда уходить, да, Джек?
   Я утвердительно кивнул головой.
   - Невольно сразу становишься взрослым, покидая родные места.
   - Выходит, мы уже дважды стали взрослыми, - пошутил Тэд, и добавил. - Не знаю, как вы, ребята, но я горю от желания снова скрестить мечи с имперцами!
   - Даже если они перережут тебе глотку? - с усмешкой спросил повстанец, идущий перед нами и внимательно слушавший наш разговор.
   - А что, так мало шансов выжить? - осведомился с интересом Тэд.
   Солдат обернул к нам свое лицо. У меня чуть не подкосились ноги. Солдат оказался девушкой. У нее были коротко остриженные темные волосы, красивые, но тусклые глаза, - глаза человека, который видел в своей жизни слишком много жестокости и несправедливости для своих молодых лет. Левая сторона ее лица была покрыта небольшими шрамами, а ее огрубевшие, маленькие, но крепкие ладони доказывали, что этот меч, покоящийся в ножнах, не просто украшение, а смертельное оружие в руках умелого человека.
   - Ты не опытен, парень, - дружелюбно ответила она на вопрос Тэда. - Я участвовала в двадцати больших сражениях, где труп лежал на трупе не одним рядом... и поверь мне - ты глубоко заблуждаешься. Дай то бог, чтобы ты никогда не был на этих смертоубийствах. Я выжила, но посмотри на мои глаза. Знаешь ли ты, что такое видеть, как твои друзья умирают один за другим, и, в конце концов, ты остаешься один?
   Тэд потупил глаза, а я спросил:
   - А почему бы ни уйти туда, где нет войн?
   Девушка улыбнулась.
   - Митчелл сказал, что это последнее дело. Мы действительно не можем оставаться так близко с Империей. После того, как мы освободим наших, мы вернемся в убежище. А потом отправимся на север, куда угодно, только подальше от Марка Рэттарда и его головорезов.
   Колонна внезапно остановилась и над рядами повстанцев воцарилась гробовая тишина.
   - Почему мы остановились? - заволновался я.
   - У выхода из ущелья стоит лагерь имперских солдат, тех, которых вы смыли водой. Их там около двухсот человек. Чтобы выйти беспрепятственно всем, Катилина с головой колонны их атакует.
   Я замер и стал напряженно вслушиваться. Долго ждать не пришлось. Раздались удаленные звуки, в которых я узнал разрывы пороховых бомб, запущенных с А-200. Разрывы стихли. Вслед за тем я уловил едва слышимые издалека крики людей.
   - Рукопашная пошла, - прокомментировал шепотом Дик Мастон.
   Через десять минут крики затихли, а еще через пять колонна дрогнула и двинулась вперед.
   Мы, наконец, вышли из ущелья, и с интересом осмотрелись. Свет звезд и лун, не проникавший в глубину ущелья, здесь, наоборот заполнял все округу. Сильно пахло порохом. Около одной воронки от снаряда лежали двое искалеченных повстанческих солдат. Колонна шла быстро, и я лишь краем глаза успел заметить, как к телам подбежали несколько фигур и стали быстро орудовать лопатами, копая ямы.
   Мы проходили вдалеке от самого лагеря имперцев, который несколько минут назад был атакован авангардом колонны, и я лишь смутно мог догадываться, сколько убитых находилось там.
   Колонна снова остановилась, и Тэд указал в сторону лагеря.
   - Смотри-ка, кто это там?
   Я оглянулся. И действительно, от лагеря имперцев тянулась медленно небольшая процессия.
   - Раненых выносят, - кивнув в сторону идущих людей, пояснила девушка.
   Процессия остановилась прямо напротив нас. Ребята, несущие раненых на щитах, осторожно опустили их на землю. Из темноты материализовался воин, и девушка шепнула нам:
   - Катилина...
   Этот повстанец был низкого роста. Его коренастая фигура наклонялась над каждым раненым солдатом, с каждым о чем-то говоря тихим голосом.
   Один солдат, весь в крови, повернул свое изрезанное мечами лицо, и прохрипел:
   - Ми-м... милосер... сер... сердия...
   Я заметил, как фигура Катилины дрогнула. Он медленно обернулся, как будто большой груз внезапно навалился на его плечи. Он подошел к раненому, тщательно осмотрел его, и как бы умоляя, посмотрел на стоявшего рядом повстанца. Но тот лишь покачал головой и отвернулся.
   Катилина сделал глубокий вдох, и встал. Его рука опустилась на рукоятку меча.
   Тут я, наконец, понял все, и отвернулся. Я услышал, как раненый еще раз попросил о милосердии, а потом раздался глухой удар.
  
  
   До места мы добрались только к утру следующего дня, и все это для того, чтобы снова лишний раз удостовериться в том, что имперские солдаты по истине настоящие звери, не имеющие души.
   Аппиева дорога была ужасным кошмаром. До этого мне даже и в голову не могло прийти, что подобное можно увидеть не только во сне.
   Дорога, отлично вымощенная каменными плитами, через каждые сто метров отмечалась высокими деревянными крестами, на которых с пробитыми насквозь ладонями и ногами свешивались люди. Кто они были? Можно сказать лишь одно - рабы, ибо даже их знавшие когда-то вряд ли смогли бы узнать их теперь. Эти люди были казнены очень давно. Может быть, полгода назад, может, год. Это, считай, были уже скелеты, высушенные на солнце, с которых свешивались рваные одежды и лохмотья.
   Мы были на территории Империи, и поэтому, Катилина был очень осторожен. Никто громко не разговаривал; были во все стороны высланы дозоры, а нам, оставшимся, приходилось лишь ждать.
   Мы разместились по обе стороны дороги в четверти мили от нее. Мои ребята и еще несколько повстанцев уселись кружком вокруг Рикке, чтобы перед сражением послушать полезные наставления из уст сведущего в военном деле человека.
   - Мы решили, что будет лучше, если мы расформируем вашу когорту и раскидаем твоих людей, Джек, по нашим отрядам, - начал толстяк. - Вы, ребята, еще не обстрелянные, и поэтому можете дрогнуть, когда на вас полезут обученные легионеры. У вас нет никакого опыта по ведению своих действий в отряде в происходящей кругом свалке. И поэтому, вы будете себя намного увереннее чувствовать в наших рядах, среди людей, имеющих большой опыт.
   - А как же мы нападем? - спросил я, и обвел рукой окружающую нас равнину. - Нас сразу увидят.
   - Да, противник успеет подготовиться к обороне, и поэтому, нам тоже некуда спешить, -ответил Рикке.
   - Они наверняка прикроются рабами, как щитом, - предположил один из повстанцев.
   - Это наверняка, - согласился Рикке. - Проблема в другом. Нам бы не потерять в бою людей больше, нежели мы освободим рабов, а то не будет смысла во всей этой катавасии.
   - А охрана будет большая? - спросил Тэд.
   - Не думаю. Сто, может, сто пятьдесят солдат. А рабов должно быть не меньше двухсот. Было бы среди них побольше наших!
   - А что, могут быть и другие? - удивился Матт Кэйсон.
   - Испанцы, американцы... - ответил за Рикке Дик Мастон.
   Толстяк согласно кивнул.
   - Не забудь торров и этриков из южных провинций, - добавил он.
   Подбежавший солдат оборвал нашу беседу.
   - Идут! Идут! - только и крикнул он, и побежал дальше.
   Легион Рикке Гросса, пополненный германцами Дика, мной и Тэдом Уилсоном, насчитывавший теперь девяносто три человека, как и все остальные легионы, построился в атакующую линию. Двумя плотными рядами мы подошли быстрым маршем метров на сто к дороге.
   Повстанческие силы кругом оцепили конвой имперских солдат, охранявших около четырех сотен рабов. Последние оживились, предчувствуя близкую свободу. У них были основания на нее надеяться, так как легионеров было всего человек сто восемьдесят в противовес доброй тысяче повстанцев.
   Рабы заволновались еще больше. Чувствовалось, что они бы с удовольствием сами накинулись бы на имперских солдат, но осуществить это им мешали крепко связанные за спиной по самые локти руки и железные цепи, продетые через металлические кольца на ногах, не давая возможности сделать хотя бы одно лишнее движение.
   Имперцы понимали, что драку им не выиграть, и поэтому они поступили так, как могли поступить в подобной ситуации только загнанные в угол звери.
   Сто пятьдесят солдат с диким рычанием рассыпались веером и... атаковали во много раз превышающего их по численности противника! А остальные тридцать бросились с мечами на беспомощных скованных людей, рубя всех направо и налево.
   Рикке взмахнул мечом, и наш легион со всех ног бросился в атаку. Двадцать имперцев, попытавшиеся задержать нас, еще метров за десять были поражены копьями, а оставшиеся в живых были покрошены в мелкий винегрет первым рядом, среди которых преимущественно находились ветераны.
   Мы продвигались быстрее других, и легионеры, заметив это, атаковали нас с флангов.
   Рикке прокричал:
   - Второй ряд! Берите их на себя!
   Я увидел, как первый ряд стянулся, а затем, на пределе сил, как снаряд из катапульты, устремился вперед, чтобы не дать имперцам перебить всех рабов.
   Мы остановились и встали лицом к нападавшим, тем самым, отрезав легионеров от первого ряда. Выставив вперед щиты и копья, мы приняли удар на себя.
   Тридцать имперцев одновременно врезались в нашу оборону, размахивая мечами и бросаясь грудью на наши копья. Один солдат нанизался на мое копье. Под его тяжестью я прогнулся вниз, и сразу же из-за раненого на меня выпрыгнул второй. Удар железной рукояткой меча в челюсть отправил меня на землю в глубокий нокдаун. Второй удар пришелся мне ногой в лицо. У меня потемнело в глазах, и я наугад рубанул мечом. На свое счастье, я не промахнулся! Солдат мешком упал со вспоротым животом...
   Раздался крик ярости. Я вскочил на ноги и увидел, как голова Герберта отделилась от его шеи ударом наотмашь коротким мечом имперца. В следующее же мгновение перед легионером как из-под земли вырос Дик Мастон. Потеряв где-то в схватке свой меч, он не испугался и прямо голыми руками перехватил меч противника, вырвав его из рук убийцы своего друга... А еще через секунду уже голова имперского солдата отлетела в сторону, а само тело повалилось на колени...
   Один из повстанцев рядом со мной согнулся пополам и захрипел, когда легионер провернул меч полным оборотом прямо у бедняги в животе. Я устремился на помощь, но на полном ходу налетел на другого солдата. Первое, что я сделал, было скорее инстинктивно, нежели осознанно - я со всей силы вломил опешившему парню щитом по голове; мой удар коленом в живот заставил его согнуться вперед, а потом я беспощадно взмахнул мечом и со всей силы всадил его ему под левую лопатку...
   Откуда ни возьмись, передо мной снова вырос Дик Мастон, и, как кошка, схватив легионера одной рукой сзади за шею, другой всадил ему свой длинный нож в бок по самую рукоять.
   Тяжелый удар в спину подбросил меня вверх, но я устоял на ногах. Мне чертовски повезло! Копье лишь поранило меня, жилет спас! Я развернулся, и как раз вовремя, чтобы успеть отвести меч противника. Легионер сделал очередной выпад, и я снова отвел его клинок в сторону. Меч пошел верхом, но вдруг, изменил направление и рубанул меня по плечу. Я стиснул зубы от боли, кровь стала обильно орошать мне руку, а защитный жилет в пораженном месте совсем развалился, свешиваясь кусками. Я отбил еще пару бешеных атак легионера, потеряв защиту на груди. И в конце-концов, легионер добил бы меня, если бы чей-то нож аккуратно не перерезал имперцу глотку, отчего тот несколько раз дернулся и сразу же обмяк. Тело опустилось, а Рикке усмехнулся:
   - Не плохо на первый раз! Только помни - правил нет!
  
  
   Имперские солдаты успели перебить только шестьдесят рабов. Кроме того, в короткой схватке мы потеряли еще около пятидесяти человек убитыми. Но погибли повстанцы не зря. Из трехсот шестидесяти рабов - двести десять оказались теми, кого Империя захватила в небольших стычках за последние полтора года. Эти люди тоже были из лагеря Митчелла, а некоторые из них находились в плену еще с того времени, когда были захвачены и чудом не убиты во время резни в Нью-Гэмпбеле.
   Мы двигались быстрым маршем на восток, и уже в пути выяснилось, что из оставшихся ста пятидесяти рабов - сто были обыкновенными штатскими жителями из разных провинций Империи, осужденных за разные проступки: кто за нападение на солдат, кто за неуплату налогов. На их лбах были выжжены клейма рабов. Всех их до единого на территории Империи теперь ждала только смерть, в лучшем случае, снова рабство. Дороги назад им не было, да они и не хотели... И поэтому все сто пятьдесят ребят решили присоединились к повстанцам, горя от желания отомстить Империи за все убийства и насилия.
   Все триста десять ребят были по возможности вооружены трофейными мечами, луками, дротиками и копьями.
   А пятьдесят американцев, горячо поблагодарив нас и пожав нам руки, отправились в другую сторону, на запад, к морю. Эти молчаливые крепкие ребята были захвачены имперцами в заливе Юкатан, когда флотилия американцев, недооценив возможности военной базы Аустервайс на Онтарио, напала на нее, потеряв в бою практически все свои корабли. И вот, теперь их сердца снова влекли их к морю. По их словам, они знали каждую пядь вод, находящихся в этих широтах, и уверяли, что, построив гребное судно, вполне смогли бы, обогнув воды Империи, за дней двадцать добраться до своих островов.
   У нас были разные дороги, и только одному богу дано было знать, пересекутся ли они еще когда-нибудь...
  
  
   Сразу же после короткой стычки с имперцами Рикке прижег мои раны на плече и на груди раскаленным металлом. Боль была адская, но дело того стоило - раны сразу перестали кровоточить, а уже в дороге практически совсем меня не беспокоили.
   - Сколько людей ты убил, Рикке? - спросил я. - За все эти месяцы пребывания здесь?
   - Достаточно, чтобы получить тепленькое местечко в аду! - отшутился Рикке. - Подожди, Джек, через пару месяцев мы уж точно все будем в списках у дьявола! А уж имперцам места там наверняка были забронированы с самого рождения! Ха-ха! - рассмеялся толстяк и жадно отпил из фляги холодной воды.
  

Эпилог.

   Прошло долгих двенадцать дней и ночей, но мы, наконец, добрались до гор Лайл-Бранта.
   Преодолев горные потоки, скалы, необъятную дикую саванну, мы теперь стояли на большой площадке в каменном городе, уместившем в себе две тысячи шестьсот парней и девчонок, которые хотели жить мирно, жить далеко от войн, жить далеко от кровожадной Империи.
   - ... потому что мы не хотим больше воевать, - говорил Митчелл Райт, и его слова передавались дальше и дальше по цепочке людьми.
   - Мы не пойдем на север, - продолжал он. - Там нам преградит дорогу база Аустервайс, и многие из нас могут погибнуть... Мы сделаем по-другому. Мы спустимся с Эльдорадо в страну Чад, южнее от воинственных французов и испанцев. А потом мы повернем на запад. Вы помните? Помните, как этрики рассказывали нам про земли, находящиеся там около моря? Они говорили, что это богатая страна. Там еще не видели людей. Там множество пищи, озер, рек, лесов. Аборигены называют эту землю Эсденсентой... Если мы выберем этот путь, то триста миль лугов и лесов, хребты Эльдорадо, тянущиеся до самого побережья Средиземного океана, прикроют нас от взора Марка Рэттарда... Но нам придется преодолеть колоссальное расстояние - девятьсот миль! Дойдем ли мы?
   - Дойдем!!! - вырвался дружный крик сотен человек.
   - Дойдем!!! - громоподобно вырвалось из груди у всех, и в подтверждение своих слов две с половиной тысячи человек ударили мечами о свои щиты.
   - Дойдем! - тихо сказал Митчелл, и рывком устремил свой меч к огромному солнцу Эллы.
  
  
  

Книга вторая

Пролог

   День спустя повстанцы покинули побережье залива Кикитиква и вдоль течения Ориноко за два дня добрались до озера Чад в восточном Эльдорадо. Пополнив запасы пресной воды и провианта, мы повернули строго на юг.
   Начался сезон дождей. Сани Нотто, обнаружив, что люди из долины исчезли и скрылись в неизвестном направлении, доложил об этом императору.
   Генерал Стюарт Горрайт находился уже на полпути к истоку Инкара. Генерал Джонатан Майори, переправившись со своей армией на полуостров Land My, занял плацдарм для будущего наступления на колонии Табора после сезона дождей.
   Были перекинуты дополнительные десять тысяч легионеров на юг Империи к Ванкуверу после нападения повстанцев на конвой с рабами, а в Клондайк-сити стала готовиться штурмовая флотилия из двадцати боевых кораблей, которые планировалось послать на захват земель Испании в джунглях Нэма южнее полуострова Онтарио.
  

Страна Чад

   Моросил мелкий противный дождь. Низко над землей, в самих джунглях стелился неплотный туман. Заметно похолодало, как будто климат переместился с тропических широт на умеренный пояс.
   Такое всегда происходило в сезоны дождей, и из сотен легких, воздух, вырываясь изо рта, превращался в пар.
   Повстанцы двигались молча, с осторожностью осматриваясь по сторонам. Эта страна была совсем незнакома для них, и раньше они просто знали о существовании этих земель, не более того.
   Проводников не было, и Митчелл вел людей, доверяясь полностью своим чувствам и инстинктам. Кроме того, он не был полностью уверен, где именно они сейчас находились. Так, они могли, сами того не подозревая, спуститься с гор намного западнее или, наоборот, восточнее предполагаемого места, тем самым, оказавшись на французской или испанской территории. На картах, которыми Митчелл располагал, границы этих обеих воинственных стран были весьма расплывчаты и налезали одна на другую. Одна карта противоречила другой, и только в одном Митчелл был твердо уверен: они находились где-то недалеко от реки Эльдатты, которая несла свои воды в Тасманово море на востоке. По его расчетам, рано или поздно, но мы обязательно должны были выйти к этой реке, так как, продвигаясь на запад, или даже на юго-запад, миновать ее было просто невозможно. И где-то там, у реки, а не в этой непроходимой глуши, можно было бы разбить лагерь, чтобы дать людям передохнуть.
   Мы двигались медленно, так как ребятам, идущим впереди колонны, требовалось время, чтобы расчистить дорогу для всех остальных, следующих колонной за ними и тащащих на своих плечах, спинах и волокушах тюки с вещами, тяжелые пушки, мешки с зерном, хорошо прикрытые сверху разным тряпьем и толстыми широкополыми листьями от здешних папоротникообразных, не пропускавших влагу.
   Зерна у нас было мало, поэтому то мы его и берегли так тщательно, ибо хлеб мог бы со временем накормить нас всех.
   Двадцать человек под командованием Оливера Герройта, одного из генералов повстанческой армии, были высланы Митчеллом далеко вперед на поиски русла Эльдатты. Такая же поисковая группа во главе с Рикке Гроссом, в которой находились Дик Мастон и я, была послана на поиски той же реки, только намного южнее.
   Наш отряд из десяти человек продвигался с трудом. К тому же бедный толстяк явно телом не был приспособлен к подобным походам в грязи по джунглям. Да к тому же еще и под залупившим со всей силы водяным потоком.
   - Будь проклято это место! - выругался Рикке, запутавшись в длинных лозах колючего растения и упав в грязь.
   Я тихо рассмеялся, и, подав ему руку, пошутил:
   - Ну вот, а вас еще называли "воинами джунглей"!
   Рикке поднялся и подставил под струи дождя свое лицо, чтобы смыть с него липкую землю.
   - Это нас имперцы так обозвали, - кивнул он на Дика, и, рубанув мечом, высвободился от настырного растения. - Так что к ним все вопросы... Убей, не понимаю, почему они нас так назвали! Мы воевали с ними в саванне, а не в джунглях... Во, черт!!!
   Рикке выругался, когда его нога провалилась в какое-то углубление, забитое водой и грязью. И в следующий же миг что-то
   С-С-С-ВИИГ...
   И короткая стрела, с бешеной скоростью прорезав воздух, пробила защиту Рикке и впилась ему в грудь.
   Рикке громко вскрикнул от боли и, свалившись от полученного удара на землю, прижал руки к ране.
   - Ложись! - скомандовал Питер, и сам бросился на землю.
   Один из повстанцев оступился, провалившись куда-то ногой, и, падая, взмахнул рукой. И тут же снова
   С-С-С-ВИИГ...
   И парень, вскрикнув, схватился за пронзенную насквозь ладонь.
   Питер перекатился к Рикке, а я, выстрелив из арбалета в сторону вылетевшей из густой листвы стрелы, ринулся вбок и исчез в джунглях.
   Я двигался вперед, тяжело дыша, постоянно виляя, чтобы и меня не подстрелили... Сплошная листва... Ни черта не видно! Из зарослей достаточно протянуть руку, чтобы снести мне голову.
   Я посмотрел в просвет между папоротниками, и исследовал видимые глазу места. Тихо... Наверное, ушли...
   Я повернул назад, и сразу же провалился куда-то ногой. Инстинкт сработал мгновенно, и, подчиняясь его крику, я упал на землю.
   С-С-С-ВИИГ...
   И стрела пронизала воздух сантиметрах в сорока надо мной.
   Я мысленно вздохнул от облегчения - врага не было. Это всего лишь коварные ловушки. Я, внимательно смотря себе под ноги, без происшествий добежал до своих.
   - Можете убрать оружие, - сказал я. - Это ловушки. Как только во что-то проваливаетесь, сразу падайте на землю. Если здесь хорошенько поискать в листве и на деревьях - сможем найти сами пусковые установки. Как он, Питер?
   Я подсел к раненому Рикке.
   - Пока жив, - ответил Питер. - Хорошо, что он такой плотной комплекции... Еще не знаю, задеты ли легкие...
   - Чувствуют мои кишки, что эта зараза заточена на конце, - просипел с кислой улыбкой Рикке.
   - Джек, гони к Митчеллу, - бросил мне Питер и занялся дальнейшим осмотром раны.
  
  
   Надобно сказать, что без трофея из этого похода я все же не вернулся и добрался до наших со стрелой в бедре. Все-таки попался!
   Мы разместились лагерем прямо в джунглях, так и не дойдя до Эльдатты. Кроме троих ребят из нашего отряда, было еще пятеро раненых из отряда Оливера. Один из них так и не дожил до следующего утра, умерев со стрелой, которая крепко засела у него в легких...
  
  
   А дождь все лил и лил, как из ведра. Было утро, но небо почернело от тяжелых туч, казалось, нависших прямо над головой. Все вокруг затихло и замерло. Природа молчала, и даже шелестом одного листика не выдавала своего присутствия, ни одним еле слышным криком зверя или птицы не раскрывала своего тайного убежища.
   Только нескончаемый шум дождя... Сплошной стеной он падал в черные непроницаемые джунгли страны Чад, водопадом захлестывал уже жаждущую передохнуть землю, нещадно бил людей своими струями, как плетьми истязая их тела.
   Нашему легиону удалось соорудить навес, умостив сверху на папоротниках и других низких ветвях свои щиты и плащи.
   Рикке лежал в самом сухом месте. Он потерял сознание от потери крови, когда Сара вместе с Питером делали ему надрезы, чтобы расширить рану. Стрела была извлечена, а рана прижжена раскаленным на огне ножом.
   Под навесом мы ухитрились развести несколько небольших костров, но часто, когда вода прорывалась через весьма ненадежную крышу, их приходилось разжигать снова и снова. Мы жутко мерзли, но, несмотря на это, мы смогли приготовить себе еду. Мы давно проголодались, и теперь все с удовольствием улепетывали зажаренные прямо на мечах рыбины из озера Чад и подрумяненное, хотя и полусырое мясо диких коз.
   - С ним все будет в порядке? - спросил я у Питера, кивнув в сторону Рикке.
   - Дай то бог, - ответил тот. - Держится только благодаря своему сильному организму и из-за своей полноты. Стрела ведь глубоко ему вошла... Тот предмет, который выстрелил, был не дальше, как метрах в восьми-десяти.
   - Не приветлива эта страна Чад, - заметила Дайана, та самая девушка, которая разговаривала с нами в ущелье.
   Питер доел мясо, помыл руки под струей воды, стекающей с крыши, и взял извлеченную из Рикке стрелу.
   - Арбалетная? - спросила Дайана.
   Питер утвердительно кивнул.
   - Наверняка. Толстая и короткая... наконечник и треть древка из тяжелой стали... Да, арбалет, не иначе...
   Он крутил ее в руках до тех пор, пока его глаза не отыскали то, что он хотел увидеть.
   - Дайте-ка мне ваши трофеи, - обратился он ко мне и к парню с перевязанной рукой.
   Мы протянули Питеру свои стрелы, и он осмотрел их.
   - На всех вырезана латинская буква "Z", - произнес он. - Так что это не аборигены, а такие же бывшие земляне, как и мы.
   - А что может значить эта буква? - спросил я.
   Питер пожал плечами.
   - Да все, что угодно. От имени человека, который эту стрелу вырезал, до заглавной буквы города или страны, из которой этот человек... Вариантов море.
   Из дождя вынырнул человек, и, прикрывая голову щитом, как зонтиком, забежал под наш навес. Положив щит, он поздоровался с нами и подсел ближе к огню.
   - У вас лучше домик вышел, чем у нас, - сказал он, осматриваясь и грея руки. - Питер, Митчелл тревожится на счет этих ловушек. Там, за ними, наверняка есть люди, ведь кто-то же их должен был установить. Мы с Митчеллом выходим на поиски реки в том же направлении, куда вчера ходил Оливер со своей группой. Митчелл сказал, чтобы ты взял с собой людей, и отправился на поиски на юго-запад.
   Солдат из легиона Митчелла подсел еще ближе к огню, и, чувствуя тепло, блаженно закрыл глаза от удовольствия.
   - Больше пяти человек не бери, - добавил он. - Задача следующая - найти реку и удостовериться, есть там люди или нет. Если есть, то ни в коем случае не входить с ними в контакт. Оружие тоже не применять.
   - Ясно, - кивнул Питер.
   - И еще, - вспомнил солдат. - Навешайте себе на спину и по бокам чего-нибудь, чтобы стрелы не пробили. Будет неудобно, зато живыми останетесь.
   С этими словами парень выбежал из-под навеса и исчез в водяном потоке.
   - Питер, я с тобой пойду, - сказал я и начал собираться.
  
  
   Мы двигались с осторожностью диких зверей, выслеживающих добычу. Шли двумя линиями; короткими перебежками устремлялись к видимым местам, и, ложась, прикрывали следующих за нами, держа на прицеле самострела заросли впереди себя.
   Время от времени мы проваливались в замаскированные углубления и стрела, со свистом рассекая воздух, впивалась в обшивку щита. А еще чаще стрела отклонялась тяжелыми каплями дождя и пролетала мимо, исчезая в джунглях.
   Прошло еще минут двадцать. Дождь лупил, не переставая. Туман усилился, и заметно потеплело. Я глянул на Питера и тот кивнул, молча подтверждая мою догадку. Река была близко.
   Питер поднял руку и плавно опустил ее. По этой команде все прижались к земле и застыли, а Питер ползком исчез в густых зарослях.
   Через минуты три он также ползком вернулся и ребром правой ладони дотронулся до пальцев левой руки, сжатых в кулак. И мы все по-пластунски двинулись вслед за Питером.
   Через метров двадцать пять мы замерли на берегу широкой реки. Эльдатта явно вышла из берегов и в своем разливе достигла полосы джунглей. Но главное было не в этом.
   Прямо напротив нас, на другом берегу реки стоял большой город. Всего двести метров темной глади воды отделяли нас от освещенных огромными факелами улиц и одно-двухэтажных строений.
   Большая плавучая пристань мерно покачивалась в такт небольшим волнам. Два корабля, стоящие на якоре посреди реки, гордо возвышались своими корпусами и мачтами над водой. Закрытые боевые порты свидетельствовали о нижней батарейной палубе. Корабли были близнецами, и каждый был рассчитан человек на сто-сто пятьдесят команды.
   - Вот это кораблики! Хоть в океан! - изумился Питер.
   - Это уже явно не первобытный строй, - заметил я. - Город посмотрите какой... Тут наверняка не меньше трех-четырех тысяч людей.
   - Чует мое сердце, что это пограничная база, - обратился к Питеру Дик. - Уж поверьте мне. Я их столько навидался... Вон, видали, - он указал на людей, снующих по пристани. - Смотрите, зачем им оружие? Ведь сейчас сезон дождей, можно спокойно дрыхнуть месяца два. А они смотрите, как на этот берег зырят... И оружие в руках. Значит, боятся кого-то. Я подобное не раз наблюдал в наших гарнизонах на пограничных базах в Land My и на Онтарио. А вон и они, родимые! Форты!
   Его палец указал на высокие темные сооружения, находящиеся на краю города, на обоих берегах чуть суживающейся реки.
   - А знаете, почему форты именно там, а не на другом конце города? Я отвечу. Эти кораблики явно не речные баржи для перевозки сухогрузов. И раз они стоят здесь, значит, река судоходна до самого моря. А это значит, что вражеские корабли могут подняться сюда по реке не хуже этих двух и атаковать город. Вот зачем нужны эти форты. Они охраняют вход в акваторию города. Эти ребятки явно нажили себе врагов.
   Пока мы разговаривали, дождь прекратился. Тучи, казалось, истощили свои потоки, но мы знали - это лишь короткое затишье перед еще более обильным ливнем. Сезон дождей только начинался...
  
  
   Митчелл сложил руки на груди и стал размышлять вслух.
   - Предположим... Город с трехтысячным населением в двух милях от нас. Они о нас не знают... до поры до времени. Так... Что мы можем противопоставить? - спросил он и сразу же ответил сам:
   - Две тысячи шестьсот более или менее обученных солдат, среди которых полтысячи девчонок. Плюс еще полторы тысячи девчонок и детей за нами. Нет, не пойдет! - твердо сказал он. - Я обещал, что крови больше не будет. Пришлось бы заплатить слишком большую цену, пытаясь прорваться через большой укрепленный город.
   - Мы бы потеряли всех еще до того, как до него добрались, - добавил Дик. - Вплавь двести метров. Даже если нагишом и с одними ножами... - он покачал головой. - Перестреляли бы всех нас поодиночке. У них там лодок навалом. Подплыли, веслом огрели - к следующему. И так всех нас без всяких усилий.
   - Можно ли обойти с севера? - спросил Питер.
   - Там очень сильное течение, - ответил Митчелл. - Все равно отнесет к городу. Да и потребуется много времени, чтобы построить плоты.
   - Что же мы будем делать? - спросил Оливер. - Обойти нельзя, Митчелл. Всем ясно, что мы нарвались на какую-то страну, и это только ее граница. За этим городом еще наверняка не один город.
   Митчелл сложил руки на груди и задумался.
  
  

Зеландия

   Пограничный город Гисборн занимал большую территорию, и двое ребят из патруля потратили немало времени, прежде чем добрались до его окрестностей.
   Мак и Стэнли были крепкими парнями, оба выглядели намного старше своих лет и в городе не зря считались большими любимцами девушек. Однако, это не мешало им выполнять свою службу. И всегда, как сейчас, выйдя за полосу города, они моментально становились частью окружающей их природы.
   Ребята, как и все в патруле (в отличие от городского военного горе-гарнизона), считались профессионалами. Они были ловцами, и за полтора года предотвратили побеги более чем двухсот рабов, настигая их в лесу.
   Кроме того, зона ловушек, построенная ними на другом берегу, всегда собирала обильную дань, когда испанцы или французы пытались незаметно подойти к Гисборну с севера.
   Лодка быстро доставила их на противоположный берег и Мак вместе со Стэнли, проверив снаряжение, нырнули под зеленый свод растений.
   Углубившись в джунгли, они присели под деревом, с веток которого свободно ниспадали гирлянды огромных цветов и широких листьев.
   Здесь Мак уверенно снял ладонью слой земли и открыл тайник. Ребята скинули с себя туники и плащи, которые только мешали здесь в труднопроходимой чаще, и натянули на себя широкие штаны, свитые из стеблей здешнего кустарника, а также надели свободные защитные жилеты из плотно подогнанных плоских деревянных реечек, покрытых сверху для маскировки связками зеленых листьев и трав.
   После дождя было все размыто, твердая почва превратилась в жидкую хлюпающую грязь, и Мак достал две пары высоких мокасин, сделанных из кожи равнинного мейса. За мокасины были заткнуты охотничьи ножи, а в руках у ловцов остались только маленькие арбалеты, заряженные короткими металлическими дротиками.
   - Какая сегодня задача от патруля? - спросил Стэнли, щелкнув пару раз затвором и проверяя, не сбит ли прицел у самострела.
   - Поиск в пятом секторе, - ответил Мак и туже затянул жилет на плечах.
   Стэнли удивленно присвистнул:
   - Ничего себе! Что, начальство забеспокоилось за нейтральные земли?
   - Да, что-то неспокойно в столице... Правительство в Веллингтоне сходит с ума. Совет и так обеспокоен войнами с Эспаньолой и Самирией, а тут еще поговаривают, что на последних переговорах с Испанией был скандал...
   Стэнли скорчил непонимающую мину и чертыхнулся, а потом негодующе сказал:
   - Могу поспорить, что наши придурки из совета первые затеяли ссору! Если Испания пойдет на нас войной, то мы не сможем ей противостоять!
   - Я не думаю, что они пойдут на нас, - не согласился со Стэнли его старший друг. - Для этой операции им пришлось бы собрать армию не меньше семи тысяч человек, а столько лишних солдат у них никогда не бывает... Ни нам, ни им не выгодно расторгать перемирие, чтобы превратить нейтральные земли в истоптанные кровавые пустыри. Но ты прав, Стэнли, если бы это произошло, то мы бы не выдержали.
   - А что в Веллингтоне хотят от нас? - поинтересовался Стэнли.
   - Чтобы Гисборн держался, - пояснил просто Мак. - Вот почему все патрули сейчас на ушах. Никто толком ничего не знает, но все чего-то боятся, даже управляющий.
   - А кого ж боятся, как не испанцев? - изумился Стэнли.
   - И испанцев, и французов, и финнов... - загадочно сказал Мак.
   - Чувствую, пришел конец мирному существованию нашего городка, - вздохнул грустно Стэнли.
   Мак встал и выглянул из-за укрытия.
   - Это, конечно, все интересно, Стэнли, но у нас работа. Нам за это платят. Пойдем, надо осмотреть сектор.
   - Кого там можно найти, кроме попавших в ловушки зверей? - пробурчал недовольно его друг, но все же поднялся и пристроил к локтю ремнями упор арбалета.
   Дождя не было, сквозь облака иногда проглядывало солнце. Было довольно светло, и Мак со Стэнли рысцой устремились к цели.
  
  
   Они двигались от одной ловушки к другой, заново их устанавливая, и наводя в нужную сторону, так как многие из них были выведены из строя сильными дождями.
   Заметив, что Мак уже в который раз обеспокоено осматривает ямки, Стэнли спросил:
   - Что-то не так?
   Мак лишь подозвал его молча рукой, и когда Стэнли присел рядом с ним, указал на втоптанную кем-то вглубь по самый реагирующий клинышек ямку.
   - Странный след, не правда ли? - сказал он. - Простой зверь не мог с такой силой вляпаться в ловушку. И к тому же зверь никогда не пойдет прямо, а это уже четвертая ловушка на одной линии.
   - Ты думаешь - человек?
   - Не знаю... - подумав, ответил Мак. - Сильно размыто, но размеры следа... Кажется, это была ступня. Одно странно, кто бы это ни был, он попался четыре раза, и никаких следов тела. Все четыре арбалета не могли смазать.
   - Но, как видишь, тела нет, - с усмешкой развел руками Стэнли. - Значит, ловкий зверюга попался. А может, это беглый раб из Испании. Заблудился, и не поймет, где он...
   С этими словами он поднялся, и... тут же резко обернувшись, навел самострел на заросли.
   Уже через долю секунды Мак, перекатившись через спину, взял на прицел то самое место, куда целился Стэнли.
   - Что там?! - спросил Мак.
   Стэнли, покрывшись испариной, стоял в напряжении еще некоторое время, а затем, судорожно сглотнув, облегченно вздохнул и опустил арбалет.
   - Ничего... Так, почудилось... Краем глаза уловил что-то, ну и привычка сработала.
   Мак встал и отрусился.
   - Не пугай так, а то было ощущение, что ты взвод испанских солдат увидел, - рассмеялся он и двинулся дальше.
   - Все-таки в Веллингтоне опасаются напрасно: здесь никого нет, - заявил Стэнли, и пошел вслед за Маком.
   - Но мы еще не все проверили в этом секторе, - возразил тот.
   - Да брось, Мак! Это еще две мили отмахать, а потом еще пять, чтобы вернуться. Пойдем назад, хоть отмыться успеем. Ты что, забыл? Нас же пригласила к себе Дорис!
   - Подождет твоя Дорис, влюбленный придурок! - огрызнулся Мак. - То, что мы делаем, охраняет жизни всех жителей Гисборна!
   - Свои шесть долларов мы и так получим, - возразил Стэнли. - Лично я, Снайк и Эрик договорились взять своих девчонок и умотать отсюда на запад по Зеленой реке. Мы уже накопили достаточно денег. На них мы хотим приобрести в Килгстоне небольшую лодку. Так что на город мне наплевать! Я беспокоюсь о своей личной жизни, и вовсе не хочу провести остаток своей жизни, постоянно гоняясь в этих дебрях за разными ненормальными! В конце-концов, не одних же нас закинули сегодня в этот сектор! Пусть другие проверяют, а я хочу к Дорис...
   Стэнли внезапно умолк, а Мак подтрунил:
   - Ну, любовник-переросток, что же ты заглох?! - не оборачиваясь, язвительно спросил он. - Ха! Или ты в это время суток не поешь своих любовных серенад?!
   - Он уже не поет, и ты никогда не споешь, если не кинешь свою игрушку на землю, - ответил ему голос за его спиной.
   Мак остановился и застыл. Голос не был голосом Стэнли. Он медленно обернулся.
   Стэнли крепко держали два человека в серых туниках. Высокий, с черными длинными волосами, держал нож у горла его друга, а еще двое, прикрывшись щитами, смотрели на Мака в прорези прицелов арбалетов.
   У Мака промелькнула мысль "откуда они взялись?", и он осторожно положил на землю свое оружие.
  
  
   Когда им предложили еще еды, Мак уже не удивился. Эти странные люди вели себя с ними весьма дружелюбно, однако, не спускали с них глаз.
   Мак тоже осторожничал, боясь сболтнуть лишнего, и толкал в бок Стэнли всякий раз, когда тот хотел что-либо сказать.
   Все повадки окружающих людей свидетельствовали о том, что им приходилось участвовать не в одном сражении. Их четкие быстрые движения были явно давней привычкой, без которой на поле боя никак не обойтись.
   Хотя обстановка была довольно спокойная, Мак уже мысленно противопоставлял этих людей гарнизону Гисборна, и должен был с сожалением признать, что гарнизону пришлось бы худо, если дело дошло бы до драки.
   Он не знал, сколько их было всего, но мог догадываться, что немало, так как время от времени под навес забегали начальники отрядов и докладывали, где разместились их люди.
   Все свидетельствовало о непоколебимой дисциплине и долгой строгой выучке.
   - А что вы хотите от нас? - наконец спросил Мак.
   Митчелл, казалось, ждал этого вопроса, и сразу же ответил:
   - Мы не хотим снова проливать кровь; мы хотим мирно и быстро пройти через вашу территорию. Как я уже говорил тебе, Мак, мы уходим из земель, где война идет вот уже полтора года. Мы устали воевать, и решили уйти.
   - Здесь тоже война, - осторожно возразил Мак.
   - Понимаю, - кивнул Митчелл. - Но это уже наше дело, как ее избежать. Нам необходимо пройти через вашу страну, чтобы ваши войска нас не тронули. Это возможно?
   Мак долго думал, прежде чем ответить.
   - А откуда мне знать, что вы не наемники Испании? - выпалил он, зная, чем могут грозить ему его слова.
   Катилина, сидящий рядом с Митчеллом, усмехнулся.
   - А где же это Испания могла набрать столько людей, говорящих на отличном английском?
   - Например, в Империи, - беспристрастно сказал Мак.
   У всех присутствующих повстанцев брови поползли вверх от изумления.
   - В Зеландии знают про Империю?! - открыто удивился Митчелл.
   В ответ на это Мак снял с шеи амулет и бросил его Митчеллу. Тот посмотрел и губы его раздвинулись в улыбке, а Катилина, взглянув, громко выругался. На ладони Митчелла лежал имперский золотой сестерций с грубо отчеканенным профилем Марка Рэттарда.
   - Откуда она у тебя? - спросил Митчелл, кинув монету обратно Маку.
   - У меня? - удивился тот. - Да таких полно по всей Зеландии, не только в Гисборне. И до нас доходят слухи издалека. От рабов-испанцев, захваченных в боях, мы знаем, что их страна также сражается с Империей. После боев испанцы мародерствуют, обыскивая тела убитых солдат противника, забирая все подчистую. И потом, мы ведем небольшую торговлю с Испанией и Францией, хотя в последнее время наши правительства не сильно ладят между собой. Но это не мешает этим вот денежкам просачиваться к нам через торговцев. У нас ведь любая валюта в цене, даже с Земли до сих пор ходят по рукам доллары, марки, фунты...
   - И все же - мы не наемники, - сказал Митчелл. - Хотя ты оказался прав, мы действительно пришли из Империи.
   - Значит, вы пришли от этого, - Мак ткнул пальцем в профиль на монете, - чтобы завоевать нашу Зеландию?
   Митчелл покачал головой, и, достав из складок плаща точно такую же золотую монету, ткнул в портрет Марка Рэттарда.
   - Нет. Мы не пришли. Мы убежали от него. Может быть, лет эдак через пять, и вы будете бежать от него. Этот безумец хочет завоевать всю планету, и его армии сделают все, чтобы удовлетворить манию величия своего императора.
   - Допустим, что я вам поверил, - кивнул Мак, - но это не значит, что совет Зеландии поверит вам.
   - А зачем нам совет? Разве нельзя обойтись без него? - намекнул осторожно Митчелл.
   - То есть как это, зачем совет? - насторожился Мак.
   - Насколько я понял ваш разговор со Стэнли в лесу, жители не очень-то долюбливают этот совет, - развел руками Митчелл. - Как вы отнесетесь к тому, что мы заплатим деньги за наш беспрепятственный проход по вашей территории только вашему городу?
   - Ну, не знаю... - начал было неуверенно Мак, но Стэнли, рассмеявшись, перебил его:
   - Я думаю, что эта идея чертовски понравится нашему управляющему! Не опасайся он за свою шкуру, то давно бы уже продал весь флот Гисборна втайне от всех, а денежки бы положил к себе в карман! За деньги он ваш с потрохами!
  
  
   - Если что, уводи людей в горы, - сказал Митчелл Катилине, и, хлопнув его по плечу, направился к берегу в сопровождении десяти вооруженных человек.
   - Как же, "если что"... - буркнул себе под нос Катилина. - Если что, то я этот гребаный город нахрен разнесу...
   Когда Митчелл и его ребята разместились в двух лодках, гребцы-зеландцы налегли на весла, а рулевые направили в сторону возвышающегося над водой огромного тридцатишестиорудийного фрегата, на котором отосланный Мак договорился провести переговоры повстанцев с властями Гисборна.
   Когда лодки подошли к борту фрегата, небо окончательно заволокло тучами, и грянувший гром как бы дал сигнал ждавшим с нетерпением небесам. Хлынул дождь, своей завесой полностью скрыв корабль, и нам, оставшимся на берегу, оставалось лишь с тревогой вглядываться вдаль, крепко сжимая в руках свое оружие.
  
   Эскорт повстанца разместился около входа в кормовую каюту, почти вплотную с ребятами из эскорта гисборнского управляющего, а Митчелл тем временем уже вошел.
   Митчелл не спеша осмотрелся. Насколько красив и грозен был фрегат снаружи, настолько нищ и убог он оказался внутри. Стол посреди маленького помещения, несколько грубо сколоченных стульев. Вдоль задней стенки, занимая чуть ли не полкаюты, возвышались четыре орудия арбалетного типа, самой первой, самой старой модели, появившейся более года тому назад и уже давно усовершенствованной.
   Митчелл сразу понял, что в казне Зеландии нет денег на закупку нового оборудования, и то, что Зеландия вела до сих пор войны, можно было объяснить лишь тем, что финансовое и техническое оснащение враждебных ей государств было не лучшим.
   От Мака Митчелл также знал, что эти два фрегата-близнеца были построены на верфях Франции и куплены за последние деньги правительством в Веллингтоне для укрепления гисборнского флота в связи с назревавшей войной в регионе Тасманового моря.
   У этой страны действительно не было ничего своего, и они были вынуждены покупать все, начиная от продовольствия и заканчивая оружием.
   Все это Митчелл успел увидеть и обдумать за пару секунд, и сразу же перевел взгляд на людей, важно сидящих за столом. Их было трое, и повстанец подошел для рукопожатия из вежливости ко всем.
   Худой парень с неприятными бегающими глазами поправил свою черную тунику и поднял голову. Он внимательно осмотрел вошедшего, и лишь потом прервал затянувшееся молчание.
   - Я Хэллт Эйкьюэрест, управляющий пограничным городом Зеландии Гисборном, - представился он хриплым голосом, а затем указал на своих помощников.
   - Это Дибс, он командует военным гарнизоном города.
   Высокий парень с тупым фанатичным выражением лица, не вставая, кивнул головой.
   - А это Флэш, распоряжается патрулем.
   Флэш также молча кивнул; он чем-то смахивал на Катилину, если бы не тугая черная повязка, скрывающая его правый глаз.
   Теперь Хэллт выжидающе посмотрел на Митчелла, и спросил:
   - Ну, а с кем мы, так сказать, имеем честь...
   Поняв, что приглашения так и не последует, Митчелл без обиняков пододвинул к себе стул и сел, чем весьма удивил всю команду Хэллта, а его самого ввел в явное замешательство.
   - Я Митчелл Райт, - коротко представился он, и сразу же перешел к делу. - Я хочу, чтобы мои люди беспрепятственно прошли через вашу территорию. Вам незачем тянуть мое и свое время, достаточно сказать, согласны вы на мое предложение или нет. У вас было достаточно времени, чтобы все обдумать. Итак, ваш ответ?
   Такая внезапность шокировала управляющего, брови его поползли вверх, и он кисло улыбнулся.
   - Зачем же такая спешка? - возразил он. - Нам надо перед этим о многом поговорить. Например, кто вы, откуда, и зачем пришли... Все не так просто, мой друг, и в конце-концов может вообще статься, что пропускать вас мы сочтем неблагоразумным.
   - Жаль, - спокойно повел плечами Митчелл, и, взяв со стола плод какого-то фруктового дерева, громко и смачно впился в него зубами.
   Хэллт заметно помрачнел от такой наглости и когда он заговорил вновь, то в его словах пробивались нервные нотки.
   - Мне тоже весьма жаль, поверь, - заверил он и развел руками. - Но такое действительно возможно, и что я могу поделать?
   Митчелл специально по-варварски облизал сок на пальцах и, воткнув нож во второй плод, отрицательно покачал головой.
   - Боюсь, вы меня неправильно поняли, управляющий, - и Митчелл посмотрел прямо в глаза Хэллту. - Это мне вас жаль.
   - Это что - угроза?! - изумился Хэллт, а одноглазый сказал:
   - Может, мы его просто вздернем? У меня на него уже давно руки чешутся.
   - Вот тогда мне вас действительно будет жаль! - рассмеялся Митчелл. - Сначала мои ребята за минуту перережут ваш эскорт, а затем за полчаса разнесут весь ваш город.
   - А не слишком ли ты переоцениваешь своих людей?! - рассвирепев, вскочил на ноги Дибс.
   - Давайте смотреть фактам в глаза, - подался вперед Митчелл, принимая вызов. - У меня солдат больше двух с половиной тысяч человек, а у вас из трехтысячного населения всего шесть сотен. В то время, как ваши, - повстанец усмехнулся, - так называемые воины вот уже полтора года гоняют лодыря, мои ребята больше десяти раз пересекали туда и обратно всю долину Стэмпшир, при этом постоянно ведя бои с регулярной армией Империи. Ваши люди хилы, а мои натренированы и сильны, как волы, и с одним только мечом вытворят такое, что вашим бездельникам никогда даже и не приснится. И при всем при этом я как нормальный человек прошу разрешения пройти через вашу территорию, обойти которую у меня бы заняло слишком много времени. Хотя при желании мы бы силой проложили себе дорогу через ваших чахлых солдат.
   Митчелл презрительно ткнул пальцем в сторону орудий.
   - Это у вас что? Рогатки?
   Хэллт победоносно прищурился.
   - Эти рогатки, как неосторожно ты их назвал, перебрасывают мины на семьдесят метров! И, кстати, до твоих на том берегу достанут!
   Дибс при этих словах ухмыльнулся, а Флэш довольно выругался.
   Но к их чрезвычайному изумлению Митчелл закинул голову назад и громко расхохотался.
   - Надо же! - еле смог он выдавить из себя. - Семьдесят метров! - каюту снова потряс его хохот.
   Митчелл положил руку на стол и стал выстукивать пальцами какую-то мелодию.
   - Да-а-а, ребята, - протянул он. - Я вижу, вы тут совсем от жизни отстали и закопались в свою землю по самые уши.
   Он снова кивнул на орудия.
   - Когда вы их купили?
   - Эти орудия последней модели. Мы их купили совсем недавно у Франции вместе с этими кораблями, - ответил Дибс. - Эти дураки сами вооружают нас перед войной.
   - Неплохо же вас дурят эти дураки, - покачал головой Митчелл. - Прямо как малых детей... Нет, вы действительно так наивны?
   - Что ты имеешь в виду? - пожал недоуменно плечами Хэллт.
   Митчелл ухмыльнулся и положил ногу на ногу.
   - Что ж, придется вам рассказать историю оружейного дела на этой бренной земле... Начнем. Шестнадцать месяцев назад, это уже два месяца спустя после того, как мы все перенеслись сюда с Земли, все мы поняли одну важную истину - если ты не защищаешься, то тебя либо убьют, либо просто завоюют и обратят твой народ в рабство. Подчиняясь этому неписанному закону, все резко начинают вооружаться. Растет надобность в металлах, и металл начинают выплавлять - появляются мечи, ножи, наконечники для стрел и копий. На этом мы не остановились, стали думать, как создать метательные орудия... и вот тут то начинается самое интересное!
   - Империя Марка Рэттарда, долго ломающая себе голову над проблемой создания собственной артиллерии, первой вспомнила про древние огромные арбалетные тараны, которые наши жаждущие крови предки применяли для штурма крепостей. И вот, внеся некоторые усовершенствования, на этой грешной земле появляется первое орудие - МА-60. Метающий арбалет. Дальность боя - шестьдесят метров. За каких-то полмесяца число этих орудий возрастает до полутысячи. Однако, покойный теперь уже имперский генерал Эрто Кастилио вносит маленькую деталь в пусковой механизм и на арене появляется Р-75, что значит "разрушитель, бой на 75 метров".
   Дибс, Флэш и Хэллт посмотрели на свои орудия, и Митчелл улыбнулся:
   - Да-да, это они, Р-75, которыми вас так усердно снабжает Франция. Однако, это еще только начало! Дальше пошло поколение чугунных пушек. Они были тяжелы, но били на 80-90 метров. МА-60 и Р-75 идут на экспорт в восточные страны.
   - Спустя некоторое время бои переносятся и на водные просторы. Строятся галеры, парусники, галеасы. Растет необходимость в легких, компактных и дальнобойных орудиях. Сначала изготовили навесные минометы. Это легкие орудия, но у них выявляются два существенных недостатка: неточность наведения и небольшая дальность полета снаряда
   - Далее эстафету перехватывают американцы. Их идеи возвращают арбалетные модели. Они изготавливают пружину и сразу же достигают одним махом дальности полета снаряда до 120-ти метров - это орудие МА-120. После усовершенствования пружины американцы выпускают целую серию: МА-130, МА-145, МА-160, МА-185, МА-200, МА-200 морской и МА-230 пехотный. И наконец, - Митчелл выждал паузу и осмотрел обалдевших зеландцев, - совсем недавно, по образцу спортивной пушки для равнинной боевой машины было разработано ствольное орудие, выстреливающее снаряд на 300 метров. На данное время - это самое мощное и самое дальнобойное орудие. И этим оружием располагают уже практически все страны к северу от вас. Этим оружием располагает и моя армия.
   Хэллт обдумал слова Митчелла, быстро посовещался со своими помощниками и, кивнув головой, обратил свой угрюмый взгляд на триумфально восседающего высокого черноволосого парня.
  
  

По ту сторону реки

   На следующее утро от пристани и многочисленных гаваней города к противоположному берегу Эльдатты направились десятки лодок и плотов, но все равно нас было слишком много, и прошел день, прежде чем изнуренным жителям Гисборна удалось, наконец, переправить всех наших людей и всю нашу амуницию на свой берег.
   Дождь лил, как из ведра, но, несмотря на суматоху и напряженное состояние зеландского гарнизона, люди Митчелла вели себя спокойно и лишь внимательные глаза выдавали их готовность немедленно вступить в бой при малейшем подлоге.
   Все требования Митчелла были выполнены; казалось, что солдаты-зеландцы сами не прочь были держаться подальше от суровых чужаков, и поэтому их не пришлось заставлять дважды. Пока мы переформировывались, вновь разбегаясь по своим легионам, отрядам и капитулам, ни одного вооруженного человека не было к нам ближе, чем на сто метров. Зато обыкновенных жителей города было много.
   Я с омерзением увидел, что у этих людей уже была классовая раздробленность. Одни были хорошо одеты - это явно были денежные люди, владельцы кораблей и земель. На некоторых из них до сих пор красовались одежды с Земли. У других были аккуратно пошитые штаны, а у девушек длинные, утепленные мехом, платья из шкур. Эти люди презрительно шарахались от полуголых или одетых в рваное тряпье, чуть ли не плюя им в лица.
   Это было противное зрелище. Маленьких, почти голых детей, нещадно толкали, и они падали в грязь, своими маленькими ручонками вытирали слезы и, громко рыдая, прижимались к своим взрослым сестрам, которые норовили забрать их подальше от себялюбивых богатых торговцев.
   Я горько подумал, что это, пожалуй, даже хорошо, что мы не знали пока покоя и мира; война и жестокость ей присущая сблизили нас, и мне даже в голову не приходила мысль, что мы можем стать такими же ненавидящими друг друга. Но, слава богу - мы не знали ссор и раздоров между собой. Мы жили большой семьей и понимали, - покуда мы ею будем, то будем все вместе стоять горой за каждого из нас.
   Кто-то положил мне руку на плечо, и я обернулся. Рядом со мной стояла Катрин Стоун. Ты, верно, помнишь ее, мой друг? В Тауэр-сити она была самой старшей из нас. Эта молодая американка состояла в совете, созданном по моей инициативе. Она любила детей, поэтому, наверное, и решила взять малышей под свою опеку. Кстати, после того, как мы присоединились к ребятам Митчелла, Катрин не теряла времени и сразу же отправилась прямо к нему. Ее усилия не пропали зря. В лагере повстанцев она тоже занялась детьми, и, наверное, поэтому ей было больнее всего смотреть, переживая всем своим добрым сердцем, на эти античеловеческие сцены насилия и грубости.
   Признаться, я даже забыл про своих ребят в эти трудные дни переходов, и в душе у меня потеплело, когда я увидел человека, вместе с которым я испытал все тяготы первых дней жизни на этой планете.
   - Привет, - негромко поздоровался я и встал ближе к ней, чтобы своим щитом прикрыть ее от дождя. Она доверчиво прижалась ко мне и еле слышно произнесла:
   - Какой ужас, Джек... посмотри только на этих бедных детей.
   По ее щекам заструились маленькие ручейки, увлажняя ее усталое лицо. Я понял, что это не дождь виноват, не его капли... А капли горя и жалости. Как много слез я видел уже в этом чужом мире.
   Я потупил глаза и увидел маленькую девочку. По ее длинным темным волосам стекала обильно вода. Худое, почти обнаженное тельце дрожало от холодных капель, а большие глаза жалостно смотрели на рыбу, которую я только что достал из своего походного мешка.
   Я пробежал глазами по остальным детям. Картина была одна и та же. Не удержавшись, я вскрикнул:
   - Господи, да они же голодные!
   Я протянул рыбину девочке и сказал:
   - На, возьми...
   Та смутилась и обеспокоено заерзала на месте. Но потом все же подошла и взяла. К ней тут же подошла девушка постарше и, взяв ее за руку, подвела ко мне.
   - Вы, верно, тоже голодны, - сказала она, боясь поднять голову. - Вы лучше возьмите, а то солдаты все равно отберут...
   Дождь внезапно усилился, и его толстые нити разметали волосы девушки, открыв юное худое лицо. Она стыдливо поправила сбившуюся с плеча кожаную лямку и мельком глянула на нас. Тусклые, казалось, давно погасшие глаза ее были как раны на ее теле. Она зыбко переминалась с ноги на ногу и грела себя, кутаясь в прохудившуюся одежду и растирая тело руками.
   К нам стянулись еще десятка два голодных людей. Они жалобно смотрели на наши походные рюкзаки, но время от времени со страхом их взгляды наталкивались на стальные мечи, копья, арбалеты... Бедолаги не решались подойти ближе, и лишь совсем маленькие дети громко плакали, и их плач жалобно возносился к спокойным как лед небесам.
   Все наши ребята, стоящие рядом и наблюдавшие за этой призрачной сценой внезапно взорвались.
   - Своих людей накормить и согреть не могут... - вспылил один.
   - Собака этот их управляющий! - добавил зло Дик.
   - А Митчелл говорил, что эти люди, которые здесь заправляют, вовсе не голодают, - возмутился третий.
   - Еще бы! Сами себе животы набили, солдат накормили, чтобы не взбунтовались, а этим даже объедков не достается! - подлил масла в огонь Тэд.
   - Там ребята Оливера костры распалили, - невинно добавил Дик. И тут же все повскакивали с мест. Питер было попробовал возразить, но, еще раз глянув на перепуганных бедняков, плюнул:
   - А! Была, не была! Айда к Оливеру!

В долине Зеленой реки

   Пожалуй, на этом первый этап нашей жизни на Элле подошел к концу. Минули год и восемь месяцев с тех пор, как на этой обетованной земле впервые появился человек, который, несмотря на свою молодость, принес с собой дикие нравы и ввергнул в войну не только себе подобных, но и несчастных жителей этого укромного уголка вселенной.
   Что мы могли сказать о Зеландии? У всех нас остались жуткие воспоминания об этом зарождавшемся обществе бедных и богатых. И, наверное, поэтому, Митчелл, с презрением бросив деньги Хэллту Эйкьюэресту и его шайке, поспешил на следующий же день увести нас из этого ада, где люди ходили подобно скелетам, с красными от голода глазами.
   Надо сказать, что как только, три дня спустя, мы вышли за пределы территории Зеландии, нас догнали Мак и Стэнли, которые привели за собой больше тысячи человек, изъявивших желание присоединиться к нам. Все они, как жители Гисборна, так и жители других городов и поселений, слышали о том, что мы накормили без разрешения управляющего голодных людей. Они узнали, что мы ищем мирные земли и умоляли нас взять их с собой. Все они были готовы на все, лишь бы только сбежать от ненавистного управляющего и совета кровопийц в Веллингтоне, которые превратили простых мирных жителей в рабов и ломовых лошадей.
   Мы с радостью приняли их в свои ряды. Среди них было немало умных ребят, сведущих в науках, а такие люди были очень нужны в этом мире.
   Кроме Мака и Стэнли к нам присоединились и такие видные люди Зеландии, как сестра управляющего Дорис Эйкьюэрест, Дорс Бодскилд - мастер в кораблестроении, Адам Гриз, который отлично разбирался в химии и физике (кстати, он как раз в это время пробовал сконструировать на Эльдатте небольшую гидроэлектростанцию, чтобы можно было обеспечить энергией Гисборн).
   Адам Гриз и Матт Кэйсон сразу же нашли друг друга. Их постоянно видели во время оживленных научных споров и дружественных перепалок замысловатыми терминами, так что этих двух вскоре оставили в покое даже самые упорные и любознательные слушатели.
   Среди зеландцев были люди, которые любили и умели работать, будь то охота или обработка земли, постройка домов или ловля рыбы. Суровая жизнь сделала из них людей всевозможных профессий и разного рода занятий, и все они сердцем чувствовали, что в заветных землях они будут нужны, будут нужны их работящие руки, будут нужны их знания.
   Этот многомильный трудный переход по джунглям, по болотам и топям, через бурные реки и почти непреодолимые горные потоки запомнится мне навсегда. Всех нас - парней, девчонок и малышей было более пяти тысяч человек, и нередко нам приходилось бросаться из одного конца двухкилометровой колоны в другой, чтобы отразить нападение голодных хищников или огромных горных этриков.
   Много смельчаков разбилось о камни в бездонных пропастях при постройке навесных мостов. Много ребят замерзли в каньонах, как вытесанные из камня статуи, со стеклянными глазами навсегда оставшись в ледяном безмолвии.
   А мы все шли и шли вперед, а Эльдорадо продолжало с невозмутимым спокойствием собирать с нас богатую дань.
   Но, как не странно, видя все эти смерти, люди не впали в отчаяние, и с завидным упорством непрестанно двигались вперед. И это упорство не пропало даром.
   Утром двадцать четвертого дня Уилсон, взобравшийся на очередную возвышенность, вдруг упал на колени и, указывая куда-то вниз, закричал:
   - Долина!!! Зеленая долина!!!
   Нашей радости не было предела, когда, спустя еще восемь часов, мы, наконец, спустились в огромную прекрасную долину Зеленой реки. Мы всей душой верили, что все страшное осталось позади, в хмурых темно-серых каньонах Эльдорадо.
   Сезон дождей миновал, и впервые после двух пасмурных месяцев встали в ночном чистом небе Лахезис и Иоланта, представ перед нашими изумленными взорами во всей своей первозданной красоте.
   Вот они... Две прекрасные богини встали совсем рядом, увенчав величественный черный пик с обеих сторон. И запылали костры по всей долине, отражаясь в чистой воде, как в огромных сказочных глазах юной красавицы, созерцающей это великолепное зрелище.
   И это воистину было великолепно. Дыхание первобытной девственной природы сливалось воедино с непрестанной игрой земляных тамтамов и веселых заливных свирелей. Мы снова чувствовали себя детьми, и, смеясь, прыгали через костры; держа друг друга за руки, танцевали под яркими ночными звездами, и на ходу сочиняли песни, восхваляющие Эллу и воды великой Зеленой реки.
   Митчелл продлил наш отдых еще на два дня, а утром третьего дня умер Рикке Гросс. Он так и не смог оправиться от тяжелого ранения. Это была большая утрата для всех нас, всех тех, кто знал этого смелого добродушного толстяка. Он был не только добрым человеком, но и отличным воякой, настоящим капитаном для нас, его подчиненных.
   И мы должным образом почтили память о нем. Вокруг высокого кургана, выросшего над его могилой, собралось две тысячи человек, и две тысячи пылающих стрел взлетели одновременно к исчезающим звездам в светлеющее небо...
   А между тем надо было двигаться дальше. Митчелл, будучи еще в горах, выслал вперед разведывательную группу, и вот, эта группа вернулась, известив всех, что сердце Эсденсенты находится в стране Водопадов в пяти днях пути от долины. Но, принимая во внимание то, что колонна двигалась медленно из-за большого количества детей, а также из-за того, что все люди были непомерно перегружены домашней утварью и оружием, Митчелл рассчитывал прибыть на место дней через шесть-семь.
   Однако, Катилина обратил внимание Митчелла на то, что если они хотели создать новую державу на землях Эсденсенты, то начинать следовало уже сейчас. Он сказал, что вполне можно было бы в этой прекрасной долине основать первый город, оставив здесь около тысячи человек, а самим двинуться дальше в глубину страны.
   На том и порешили. Пионеров набралось тысяча двадцать семь человек, среди которых оказались все германцы во главе с Диком Мастоном, все ребята из нашего Тауэр-сити вместе со мной, часть зеландских беженцев, а также большое количество ньюгемпбеловцев во главе с Питером, которого сразу же назначили управляющим постройками и мэром будущего города. А сам город решили назвать именем одного из североамериканских племен индейцев - Делавар.
  
  

Делавар

   Прошло два дня с тех пор, как мы проводили наших друзей, отправившихся в страну Водопадов вниз по течению Зеленой реки. Наступило время собраться представителям всех групп, два дня находящихся в поисках мест, где можно было бы заложить на первое время районы и укрепления будущего города.
   Представителей было пятеро.
   Самую внушительную группу возглавлял Питер Кросби. Под его началом было пять сотен ньюгемпбеловцев. Такая могучая сила исконных солдат Митчелла с самого начала повергла всех остальных в угрюмые мысли. Мы поняли, что Митчелл отнюдь не собирался пока еще доверять полностью нам, новоприбывшим. И все мы понимали, что в случае бунта или неповиновения войска Митчелла, которыми в Делаваре должен был командовать именно Питер, обеспечат стопроцентное уничтожение всех мятежников.
   Главой двухсот зеландцев оказался Адам Гриз. Все видели, что Питер не опасается людей Адама, так как под началом того были люди далекие от военного дела и никогда не участвовавшие в сражениях.
   Другое дело было со мной. Меня выдвинули в представители сто двадцать семь ребят из нашего Тауэра. Сам Питер не был зол на меня, но у него были все основания опасаться тауэрцев, так как все мы были сильны, высоки, крепки телосложением. Все это дал нам суровый климат северной Канады. И хотя мы еще отнюдь не были профессиональными бойцами, но уже успели доказать всем, что умеем крепко стоять на ногах. Из сурового путешествия в Эльдорадо из нас ни один не умер и даже не заболел, чего нельзя было сказать о других. Мы были выносливее всех, и нам не было равных в метании копья, стрельбе из огнестрельного оружия и в рукопашной, в которой почти каждый из нас мог завалить двоих, даже из людей Питера.
   Четвертую группу из сотни людей представлял зеландец Дорс Бодскилд, собравший вокруг себя всех, кому было не безразлично кораблестроение и рыбная ловля. Эти ребята были более сильны и смелы чем миряне Адама Гриза, но Питер не принимал их всерьез, так как люди Дорса были самых разных национальностей и придерживались разных взглядов.
   И, наконец, пятую, самую малочисленную группу из пятидесяти германцев возглавил Дик Мастон. Дик стал одним из моих лучших друзей, и Питер правильно думал, что мы то с Диком и станем главной его занозой, если дело дойдет до выяснения отношений.
   Но, если говорить начистоту, честно, не один из нас не хотел в это время думать о возможных ссорах и неурядицах. Просто каждый из нас пытался как мог проанализировать сложившуюся ситуацию и сделать из этого все возможные выводы. Мы всей душой надеялись на то, что нам никогда не придется бросить клич "кто за кого?".
   Каждый из нас разместил уже своих людей в заранее облюбованных местах, а сами мы собрались под тенью Черного пика (так мы окрестили еще прошлой ночью эту величественную скалу, возвышающуюся над долиной километров на семь).
   Первым слово взял Питер.
   - Итак, пришло время приступить к строительству города, - начал он. - Но перед этим вы должны знать обязанности, наложенные на нас Митчеллом. По предварительным расчетам Делавар станет на востоке самой крайней точкой нашей будущей территории. И мы, как вы уже поняли, находимся на востоке от нашей основной группы. Правда, не исключено, что кроме столицы, которую построят на западе, будут еще города на востоке, но так как на данный момент мы - самая крайняя точка, то на нас возложены функции пограничного города.
   Дик Мастон угрюмо кивнул, а все остальные, включая и меня самого, непонимающе посмотрели на Питера.
   - Пограничный город, - стал объяснять он, - это важное связующее звено в защите всей страны. Например, от меня будут зависеть все близлежащие города и поселения в случае начала войны... Так как пограничный город - это барьер, мешающий противнику проникнуть вглубь страны и взять столицу. При начале войны погрангород всегда атакуется первым, так как, миновав его, противник может получить удар в спину. Теперь от нас будет зависеть безопасность восточного региона.
   - А говорили, ушли в мирные земли... - тихо прошептал Адам своему земляку Дорсу.
   - Иными словами, - хмыкнул Дик Мастон, - ты хочешь сказать, что нас ждут ежедневные ночные патрули в радиусе пяти миль в горах и в лесу. А дальше, все как в книжке по наставлению имперских солдат...
   Дик презрительно рассмеялся в сторону Питера и начал монотонно наизусть:
   - При малейшей опасности, будь то даже подозрение на вторжение даже самых небольших сил противника, или даже предчувствие нападения, по всей стране объявляется чрезвычайное положение, и все внутренние войска переводятся на усиленный режим контроля внутренних и прилегающих территорий...
   - Да, что-то вроде того, - деланно спокойно кивнул Питер на слова бывшего имперца.
   - А я то думал, Джек, - обернувшись ко мне, саркастично сказал Дик, - что папа Митчелл вел нас через горы столько дней ради мирной жизни... Представляешь, думал, что зарою свой меч в землю, женюсь, черт побери, начну рыбу ловить...
   - Ну а теперь перейдем непосредственно к делу, - перебил его Питер. При этих словах он извлек из туники обрывок пожелтевшей бумаги и положил его перед нами.
   - Здесь нанесена наша долина... это вот скалы, вот две маленькие речушки... на острова не обращайте внимания, мои люди не успели еще их исследовать, так что очертания весьма приблизительны. Самое главное, что сама долина точно зарисована... Вот, смотрите, - он указал карандашом на часть карты, где мы сразу узнали Черный пик. К нему примыкало большое сооружение в виде крепости с башнями.
   - Это будет внутренний город, - пояснил Питер. - Он будет особо тщательно укреплен и будет рассчитан на большее количество людей, нежели на моих пятьсот ребят. В случае взятия внешних укреплений и укреплений ваших районов, все ваши люди смогут укрыться за его стенами. Мы назовем его Фортом. По предварительной смете мои ребята отбабахают его полностью месяцев за пять-шесть.
   Дик без обиняков забрал карандаш у Питера и надписал название восточной речушки - Рейн. Затем обвел небольшую территорию на северо-востоке долины и, что особенно удивило нас всех, скрупулезно вдоль всего восточного края долины, где начинался обрыв, нарисовал стену укреплений, доведя их до самого русла Зеленой реки.
   - Леса не хватит! - рассмеялся Дорс.
   - Хватит, - уверенно сказал Дик. - Нас там всего пятьдесят человек и если кто-то действительно нападет, пока вы там рот успеете открыть, нас уже всех перережут, как котят, а эта стена их хоть ненадолго, да придержит.
   Затем, Дик снова согнулся над картой, и обведенный участок надписал - Германский район.
   - Я думаю, управимся дней за сорок, а стену вместе будем строить.
   Карандаш перекочевал в руки к Дорсу Бодскилду, который сразу же уверенно навел очертания островов и надписал их названия. Большой остров был окрещен им Гранадой, а маленький к нашему недоумению был назван Забытым.
   Дорс объяснил:
   - Мои ребята уже исследовали эти острова, так что можешь своих людей не дергать, Питер. А забытый, потому что и есть он забытый. В глубине острова мы наткнулись на остатки деревни. Правда, поселение странноватое. Все свидетельствует о примитивизме его жителей и представляет собой огромные подобия гнезд. Все сохранилось. Видно, было брошено недавно. Площадка там расчищена довольно таки большая, так что там и поселю часть своих, а остальные будут жить на Гранаде. Свой район называю острова. Отстроим его месяца за два, потом займемся верфью.
   На юго-западе долины решил поселиться Адам Гриз. Да и район он назвал подобно Дику, исходя из названия своей родины - Новая Зеландия.
   - Будем соседями, - улыбнулся Адам Дорсу. Да и правда, их районы разделял только небольшой пролив между берегом и островами.
   - Как в старые времена, - добавил Дорс, и оба зеландца добродушно рассмеялись.
   - А ты где поселишься? - спросил у меня Питер.
   - Мы посовещались и решили, что на севере долины, - ответил я. - Судя по карте, наш район будет как раз за твоим Фортом, вот здесь... - я показал место чуть севернее предполагаемого строения ньюгемпбеловцев и надписал его название - Тауэр.
   - А западную речушку мы окрестили О"Хара. Мы решили, в основном, заняться охотой. В горах много диких коз, так что уж постараемся разнообразить нашу пищу.
   После незначительных дополнительных пометок на схеме города, Питер взял карту и в последний раз все внимательно осмотрел.
   - Работы будет много, - сказал он. - Но все необходимые постройки уйдет не меньше пяти месяцев, а если брать в расчет все мелочи: постройка мостов через проливы и реки, расчистка земель под посевы, укрепления, верфи, причалы, лодки... Да-а-а! - протянул он.
   - Может затянуться на год, - подтвердил Дик. - Когда Марк Рэттард приказал приступить к постройке Ванкувера, то по смете рассчитывали закончить строительство за полгода, и это имея под рукой более десяти тысяч рабочих и целую армию нанятых специалистов из американского Табора.
   Питер кивнул и осмотрел нас всех.
   - Трудно будет - это верно. Будем помогать друг другу по мере необходимости и... да поможет нам Бог!
  
  
  
   Полгода прошло с тех пор, как мы приступили к постройке города. За эти долгие шесть месяцев долина Зеленой реки неузнаваемо переменилась и окрестности ее, ранее слышавшие только шум реки и дыхание ветра, теперь наполнились бурной жизнью.
   Мы с гордостью могли уже назвать Делавар городом, и хотя не все еще в нем было достроено, основная часть тяжелой работы была уже завершена.
   Основной гордостью Питера стал Форт. Этот небольшой внутренний город был мощным сооружением с высокими крепостными стенами и башнями. Крепостью он был не только внешне, но и внутри, так как каждый дом в Форте представлял собой почти неприступное жилище, которое сообщалось с другими подобными строениями широкими помостами, расположенными на горизонтальных крышах. Эти помосты составляли второй ярус внутреннего города, где располагались такие же укрепленные жилища, но более легкой конструкции. Все улицы-помосты второго яруса вели к скалам, к пещерам в них, по ходам в которых все жители Делавара могли покинуть город в случае опасности и уйти в горы.
   К концу шестого месяца Форт полностью был готов для заселения своих кварталов и также был готов выдержать длительную осаду.
   Адам Гриз обнаружил в пещерах родники. С большим трудом ему и его людям удалось пробить к одному из них брешь в твердой породе, чтобы вывести воду источника наружу. Адам, несмотря на весь свой научный ум, все же был молод для того, чтобы изначально правильно сделать все, что он задумал, и поэтому, водяной поток, который высвободился из каменной тюрьмы в виде мощной струи под огромным давлением, сначала затопил весь нижний ярус Форта. Но потом Адам исправился. Он заказал железные желоба и через месяц он получил их из нашего селения Эонораллис, самого сердца Эсденсенты, где в джунглях работала небольшая группа наших ребят, добывающая уголь и необходимые компоненты для выплавки стали, железа и чугуна. Эти желоба Адам применил для целой системы акведуков, которая полностью обеспечила Форт пресной водой.
   Вторым по мощности и воздвигнутым укреплениям оказался район Дорса Бодскилда. Его остров Гранада превратился в сплошную цепь укреплений и ловушек, в ужасных капканах которых четыре месяца назад мы обнаружили сразу пятнадцать странных человекоподобных существ, не походивших ни на торров, ни на этриков.
   Кстати сказать, те же этрики, с многочисленными племенами которых мы наладили дружественные отношения, с непритворным ужасом и ненавистью говорили, показывая на убитых существ:
   - Аури! Аури! Унос орт онэ докса саптима ту ак! Сентансек парто венук!
   При этих словах Питер задумчиво почесал себя за ухом, а когда его однажды спросили, что же говорили этрики, он поморщился и ответил:
   - Ну, если вкратце... Называют тут этих существ "аури"... Живут по ту сторону реки, а сюда приходят, чтобы поесть... ну, понимаете, вообщем...
   Дорс и его люди смеялись, отмахиваясь от слов Питера, как от чумы и как то, без ведома мэра, сам Дорс организовал большую экспедицию на другой берег. Вернулись они через два дня, бледные, как привидения, с дрожащими руками. Долго никто из них не кололся. Но через некоторое время по Делавару слухи все же поползли. Люди говорили, что Дик споил как то раз самого Дорса вином из малао и тот развязал язык. Группа Дорса наткнулась в лесу на вырезанную деревню. Кем были ее жители, они не знали. Дорс сказал лишь, что жители деревни защищались до последнего, так как наверняка знали, что с ними сделают... Их всех вывернули наизнанку, выпотрошили, а потом сожрали...
   Устроили ли этот кошмарный пир пресловутые аури или кто другой, никто не решался судить, но с тех пор одно стало налицо: Дорс и его ребята работали несколько дней как проклятые, превращая на глазах южный берег Гранады в неприступные земли.
   В то же время Забытый остров под могучим прикрытием Гранады стал центром сбора рыбы. На Делаварском рейде и в проливах Грааль и Тихий между островами каждый день сновали двухместные парусные каракки, то здесь то там ставя свои самодельные большие сети. Один только этот промысел мог кормить нас всех в течение многих лет, так как рыба, казалось, и не помышляла уходить от этих берегов.
   Пока рыбный промысел процветал, с каждым днем становилось все больше мяса на столах у жителей Делавара. Тут уже постарался я со своими ребятами, открыв с помощью этриков неисчерпаемые охотничьи угодья на горных заснеженных лугах Эльдорадо.
   Наш Тауэр еще не был достроен, но уже сам по себе, из-за своего положения, был хорошо укрепленным районом. С севера и северо-востока возвышалось величественное Эльдорадо. На юге к нам примыкали стены могучего Форта. А с запада мы ничего и не опасались, так как туда ушли все наши друзья. Но поскольку Тауэр должен был защищать западные окраины города, то мы все же воздвигли две стены из частокола, одна из которых прошла по левому берегу О"Хары и примкнула к Форту, а вторая ограничила Тауэр от леса с запада.
   Зеландский район Адама Гриза занимал самое безопасное место в городе и поэтому, чувствуя ненадобность в укреплениях, Адам отстроился самым первым, а затем помог Дорсу соорудить плавучий мост между островами.
  
  
  

Переселенцы

   "Интересно, поможет ли нам это бегство от Империи? Да, лапа Марка Рэттарда еще не дотянулась до этих земель, но зачем Делавару такие укрепления? Один Форт чего стоит! А Гранада?! Верно говорят: Питер все делает по наставлению Митчелла... Следовательно, они чего-то опасаются. А эти постоянные слежки за мной, Диком и нашим ближайшим окружением. Спрашивается, зачем? Нам что, не доверяют? Питер, наверное, думает, что мы остолопы, ничего не замечаем. Я то что - я человек спокойный... до поры до времени, а вот у Дика с Тэдом терпение явно лопнуло".
   Я вспомнил, как недавно из воды выловили еле живого парня с сильно побитым лицом. Все узнали в нем одного из ньюгемпбеловцев, а я в нем узнал одного из по крайней мере пяти человек, которых к нам "глазами" приставил Питер.
   Тэд тогда молчал, только покраснел сильно, и вскоре смылся. А Дик тот нет... Тот убивался больше всех, как мать родная того несчастного парня. Пообещал всей собравшейся толпе, что если найдет того нахала, который избил беднягу, то лично свернет ему шею. Я думаю, что человек пятьдесят из толпы тогда прикинули, как это он будет сворачивать самому себе шею... Заодно и Тэду, с которым Дик сильно в последнее время скорешился на почве ненависти к Питеру. Я не препятствовал их подвигам, и даже отлично знал, что в тот вечер оба накатили лишнего как минимум литра по два спиртного на брата специально для того, чтобы набраться наглости и побить морду одному из "глаз".
   Я зло сплюнул от таких мыслей и тут же пожалел о своей неосмотрительности, так как губы сразу же свело кромкой льда. Я самым последним образом выругался... про себя... и, остановившись, обернулся посмотреть на своих людей.
   В десятке метров меня догонял Тэд. За ним, еле поспевая, катился на лыжах Джонни, а дальше, растянувшись цепочкой далеко-далеко по всему огромному снежному полю, замкнутому в горах, двигались около тридцати черных точек.
   Я и вместе со мной практически все мужское население Тауэра покинули Делавар восемь дней назад и все первые пять дней неустанно следовали за большим стадом длоррков, крупных животных, которых между собой мы предпочитали называть просто лосями, чтобы не коверкать язык нечленораздельными словами этриков.
   Добыча была солидной. Нам удалось подстрелить девять животных, мясо и шкуры которых мы несли сейчас в вещевых мешках или везли на самодельных санях.
   Я отогрел губы и подождал Тэда с Джонни.
   - Мяса слишком много. Мы немного увлеклись. У нас еще с прошлой охоты большие запасы. Думаю, сначала пойдем в Хель-Янки.
   Оба согласно кивнули, и мы снова покатили по скрипучему снегу, держа направление на Черный пик.
   Через полчаса мы достигли сторожки Хель-Янки. Сторожка служила у нас холодильником, где мы оставляли мясо впрок, заворачивая его в шкуры и подвешивая к потолку, чтобы до него не добралось местное зверье. Подобных тайников в горах мы сделали уже четыре, но этот был самым большим. В нем хранилось не только мясо, но и большое количество теплой одежды, а также куча оружия: стрел, копий, мечей, три карабина, боеприпасы и все самое необходимое на тот случай, если бы тауэрцам пришлось когда-либо бежать из Делавара.
   В свете последних событий и крепчавшего маразма Питера, который, по какой-то неведомой мне причине, что-то скрывал от всех нас и, мало того, не доверял никому, кроме своих солдат, - я мог допустить все, что угодно. Тэд даже прожужжал мне все мозги вплоть до совсем уж сумасбродной идеи, что Питер может когда-то совсем свихнуться и приказать всех нас перерезать. В это я верил с трудом, если не сказать большего. Но, в конце-концов, если Питер имеет право на секреты и на недоверие к нам, то почему я не имею права обезопасить своих людей? Именно поэтому, когда было время, я запрягал себя и своих ребят, которые сейчас грели руки у костра, за работу, и мы шили одежду, готовили запасы провизии и оружия. Никто, кроме нас, об этом не знал. Знали даже не все тауэрцы, и уж тем более не знали об этих тайниках все остальные жители Делавара.
   Покинув Хель-Янки, мы через час достигли подножия Черного пика, и, попетляв между валунами, нам, наконец, открылся большой просторный грот. Грот, своей чудовищной пастью с острыми зубами-сталлактитами, предоставил нам тайный вход в лоно каменного гиганта.
   Мы сильно устали за эти дни и даже не обратили внимания на чудо, которое сотворила природа. Но мы видели все это уже десятки раз, и, не оглядываясь, проносились мимо фосфоресцирующих ледяных глыб, мимо застывших на стенах каменных слез лавы, дающих представление о том, откуда появилось все это великолепие.
   На самом верху, наподобие окон, зияли колодцы, и сквозь них солнце в течение всего дня заглядывало в самые дальние уголки пещеры, прорываясь в черную пасть снопами яркого света. А когда шел снег, ветер, гуляющие по гроту, причудливо ложил лохматые узоры на вечный лед...
   Чем быстрее мы шли вглубь, тем быстрее сужались стены пещеры. Люди остановились и сняли лыжи. Я привычным движением поискал в желобе факел и чиркнул спичкой. Вспыхнул огонь и озарил красным светом стену, вставшую нам поперек дороги. Я уверенно постучал кулаком три раза.
   - Кто? - раздался приглушенный голос с другой стороны.
   - Свои! - громко ответил я. - Открывай!
   За дверью немного повозились, и пять секунд спустя мы по одному, замерзшие, уставшие, как собаки, стали вваливаться вовнутрь.
   Матт Кэйсон поставил арбалет и участливо помог мне снять карабин и тяжелый мешок.
   Когда вошли все, дверь тщательно закрыли на засовы. Здесь было еще довольно холодно, но все же гораздо теплее, чем снаружи, и мы поснимали с себя шубы и меховые шапки.
   - Распорядись, чтобы твои ребята развесили мясо, ладно?
   - Конечно, Джек, - ответил Матт. - Патруль здесь поменяется только через час, так что мы успеем все сделать до другой смены.
   Я благодарно кивнул и громко сказал:
   - Всем как обычно осмотреть оружие и сдать в оружейную. Потом все свободны! Можете два дня дрыхнуть, гулять... Короче, отдыхайте на всю катушку!
   Раздалось довольное гудение и ребята, сдав на попечение Матта всю добычу, стали постепенно исчезать подвое, потрое в темных ходах, ведущих вниз, в Делавар.
   Матт хлопнул меня по плечу и подмигнул.
   - Как вы? Все в порядке?
   - Да, все нормально. Никто не застудился, ничего непредвиденного. Добыча хорошая, мы даже в сторожку заскочили. Оставили там часть... А как здесь? Что слышно?
   - Новости есть, - сказал Матт. - Начальство пожаловало, прикинь!
   - Да ну?! - искренне удивился я. - Полгода, шутка ли! Я уж про них забывать стал.
   - Да и я признаться тоже. А вот пять дней тому из столицы люди Митчелла на паруснике пришли. Правда, уплыли в тот же день. Однако, у них разговор был с Питером. Говорят, скоро к нам Катилина пожалует. Уж очень что-то важное. Тебе велели передать, чтобы ты в Форт зашел. Питер видеть тебя хочет.
   Я задумался. Матт тоже задумчиво покачал головой.
   - Не уловка, Джек... Ты ему сейчас живой нужен. Не рискнет.
   Я улыбнулся.
   - Да ну вас всех! В конце-концов, мы с Питером почти друзья. Эх! Был бы жив Рикке Гросс, он только и мог усмирить нашего Питера. Ну, спасибо, Матт. Тогда, пожалуй, сейчас и загляну к нему. Отдохну потом.
   Я распрощался с Матом и, взяв факел, нырнул в левое ответвление. Форт, как и Тауэр, примыкал к скалам, и поэтому, не удивительно, что среди множества ходов удалось обнаружить один, соединяющий пещерные секции этих двух районов. По этому ходу я и спустился метров на двести вниз.
   Я миновал два поста и, наконец, дошел до того места, где стянул с себя кожаную куртку, оставшись в одной легкой тунике и сандалиях.
   В таком виде я и вышел на свет божий.
   Контраст был разительный. Какой-то час назад я с суровым обдубевшим лицом бороздил снежные просторы, промерзая до самых костей, а вот теперь...
   Я прищурился от палящего знойного солнца и постоял несколько минут, отвыкая от сумрака пещер и холода Эльдорадо.
   Мое лицо постепенно отмякло и снова стало чувствительным. Иней, застывший на ресницах и бровях, оттаял, и капельки влаги заструились по моим щекам.
   Я постепенно стал приходить в себя и открыл глаза.
   Я находился на втором ярусе Форта. Жизнь здесь била ключом и пока я продвигался по чудным озелененным улицам и террасам, то только и видел, как внизу и около меня суетились и бегали люди. Они то на секунду останавливались, чтобы перекинуться парой слов, то снова исчезали в проемах, лестницы в которых вели вниз, на первый ярус. Видел я и девушек, которые занимались по хозяйству. Малыши, как обезьянки прыгали, перескакивая с одной улицы на другую, играя таким образом в салки, а те девушки, что были постарше, сидели перед домами с маленькими, грудными детьми, которые были рождены уже на Элле.
   Молодые семьи? Что ж, здесь, на этой чужой планете я не видел в этом ничего дурного. Все же человек всегда остается человеком. Тем более, я знал и одобрял, что Питер относился к этому очень серьезно, со всей строгостью. И все же, парни и девушки тянулись друг к другу. У нас не было пышных торжественных церемоний, просто молодая пара шла на северо-восточную окраину города, где мы построили для верующих небольшой храм. Им заведовал худощавый парень из Зеландии Джуд Беррел, окончивший на Земле духовную академию. У нас, по совместительству, он выполнял обязанности священника. Джуд давал паре благословение божье и заносил ребят в книгу. С тех пор город им всячески помогал.
   Насколько я знал, в Форте было более двухсот пар, и практически у всех уже были дети. В Тауэре мы относились к подобному супружеству почему-то с опаской. У нас насчитывалось всего пять пар, и пока ни у одной не было детей.
   Я мысленно посмеялся, вспомнив, как совсем недавно детишки бегали по всему городу с веселыми криками, возвещавшими, как они выражались, что "мэр обженился на какой-то тетке". Это действительно было очень смешно. Весь Делавар покатывался, глядя на измазанную малышню, щебетавшую о свадьбе Питера.
   Тем временем я не спеша добрался до центральной части Форта. Эту улицу жители называли Центральной. Мне не пришлось спускаться вниз. Питер жил на втором ярусе и его дом ничем не отличался от других таких же строений. Лишь на его крыше возвышалась балка, на самом верху которой был пристроен флагшток, на котором развевался канадский флаг. По нему жители Форта ориентировались в хитросплетениях улиц, постоянно выискивая глазами огненно-красный вымпел в форме кленового листа.
   Я очутился в небольшом дворике, ограниченном крышей нижестоящего дома, по которому, впрочем, сновало не меньше людей, чем где-нибудь в другом месте.
   На мой стук дверь открыла жена Питера.
   Будет несправедливо, если я не уделю этой девушке несколько слов. Даниэль Тайлер была американкой, но жила в Канаде. Она среднего роста, как и Питер, а это приблизительно больше, чем на полголовы ниже меня. У Даниэль подтянутая красивая фигура и ее доброе лицо очень интересно дополняют черные глаза. Длинные черные волосы ее всегда естественно распущены и свободно падают по плечам почти до пояса. В отличие от девушек Форта, привыкших держать оружие в руках, она была мирным человеком. Питер взял ее из моего Тауэра, и поэтому, я хорошо знал ее в лицо. Вопросительно посмотрев на меня, она улыбнулась.
   - Здравствуй. Меня Питер просил зайти. Не беспокою? - спросил я.
   - Все нормально, Джек, - ответила она. - Заходи, Питер дома.
   Я вошел вслед за ней и меня тут же встретил хозяин дома.
   Питер пожал мне руку и приветливо улыбнулся.
   - Здравствуй, Джек. Как охота?
   - Здравствуй, Питер. Мир твоему дому. Отличная охота, мэр. Вот, прими небольшой подарок, - я открыл кожаный кошель и передал Питеру отличный кусок свежего мяса килограмма на четыре.
   - Спасибо, Джек. Эдак, разбалуешь ты нас, - он обернулся к Даниэль. - Познакомься, это Джек Дрейк. Отличный парень. Представитель Тауэра, а также наш главный охотник, гроза снегов и льдов.
   Девушка протянула руку, и я осторожно пожал ее своей огрубевшей ладонью.
   - А это Даниэль, моя хозяйка, - представил девушку Питер и нежно обнял ее за талию.
   - Наслышана о твоих подвигах в Империи. Мне Питер о тебе много рассказывал.
   - А я слышал много о твоей красоте и теперь вижу, что ты еще красивее, чем была раньше, - ответствовал я ей искренним комплиментом.
   Затем Даниэль сослалась на хозяйство и, взяв корзину и немного мяса с плодами, вышла из дома.
   - Прекрасная девушка, - проводил ее обожающим взглядом Питер. - Сколько я тебя знаю, Джек, ты всегда был холодным, а сейчас еще более стал суровым, когда забился в свои снега. Тебе бы девушку хорошую. Потеплел бы хоть немного. Думал?
   Я пожал плечами и тяжело вздохнул:
   - Думал.
   - Ну и?
   - Каждому свое, Питер. Не тот я человек, чтобы застолбить себя такими вещами.
   - Вот, все вы так, тауэрцы. Замкнулись в себя и лишь забравшись миль на двадцать в Эльдорадо чувствуете себя людьми... Ну да ладно. Давай к делу. Тебе уже сказали, что приходила лодка из столицы?
   - Да. Наконец о нас вспомнили. Что им было нужно?
   - Вот завтра мы все и узнаем, когда Катилина приедет, - Питер озабоченно подошел к окну и добавил. - Чует мое сердце - что-то стряслось.
   - Думаешь? - обеспокоено переспросил я.
   Питер удивленно поднял голову.
   - Сам ведь помнишь, что договаривались о встрече не ранее, чем через год, когда вырастут города.
   - Но люди Митчелла и так довольно часто к нам наведываются, - в свою очередь возразил я.
   - Вот именно, что люди Митчелла! Но не сам Митчелл или Катилина! У них уйма дел, - Питер развел руками, - а тут вдруг что-то заставляет их оторваться от всего...
   - А Дорс, Адам и Дик... - начал было я.
   - Да, с ними я уже разговаривал. Ты чертовски вовремя вернулся, Джек. Завтра придет целая флотилия и мы должны быть готовы.
  
  
   Мрачные предсказания Питера полностью оправдались. Началось все с того, что утром следующего дня примерно в двухстах ярдах от Делавара из тумана вынырнули штук двадцать пять парусных лодок. Процессия двигалась довольно быстро, но все жители города все же успели высыпать на берег реки до того, как первая лодка уткнулась своим носом в рыхлый прибрежный песок.
   Вот тут то я и вспомнил о предупреждениях Питера. Запах войны беспощадно пахнул мне в лицо, и я онемел.
   Из лодки быстро повыпрыгивали гребцы в рваных окровавленных одеждах. Высокие крепкие ребята, которые явно были не наши, хищно, со страхом и мольбой в глазах осмотрелись, а затем стали осторожно брать из лодки перевязанных, раненых людей...
   Пока то же самое творилось и у других лодок, с одной из них спрыгнул Катилина и со всех ног приударил к нам.
   Весь запыхавшийся, мокрый, с трясущимися руками, вероятно от быстрого орудования веслом, он подбежал к нам, и торопливо заговорил:
   - Все объяснения потом. Слушайте меня... Это переселенцы, они отплыли из Табора... Их атаковали... Много убитых, много раненых... Подробности потом... Здесь дети, надо срочно многих оперировать! Я знаю, у вас есть сведущие люди... Надо быстро...
   Катилина закашлялся, не в состоянии говорить дальше, но Питеру большего и не надо было. Он тут же обернулся к опешившей толпе, говоря быстро и без лишних слов:
   - Люди! - разнесся его громкий голос. - Здесь тяжело раненые! Им нужна наша помощь! Помогите этим людям и разместите их в своих домах!
   Никто не понимал толком, что происходит, но все поняли самое главное - здесь люди, истекающие кровью, и им надо срочно помочь.
   Инициативу на себя взял Адам Гриз. Он и его зеландцы принялись за дело не медля, так как место высадки произошло непосредственно в их районе вблизи их домов. Я же поймал Джонни и послал его за Катрин, а сам рысцой кинулся разыскивать Сару.
   Я нашел ее в здании городского госпиталя. Сразу все поняв, Сара нагрузила меня с ног до головы разными медицинскими штуками и мы часов пять гоняли по всему Зеландскому району, от дома к дому, где Сара как могла оперировала, резала, зашивала, гипсовала, перебинтовывала, а водном случае даже ампутировала кисть на правой руке одного парня.
   Так случилось, что все, хоть немного сведущие в медицине люди оказались из Тауэра. Помимо Сары работал Матт, а также и Катрин Стоун.
   С Маттом мы столкнулись в доме Адама.
   - Ну, как? - быстро осведомился я у него.
   Матт отрешенно покачал головой.
   - Даже если было бы оборудование - мы ведь не профессионалы! Тут больше двух сотен раненых... У меня на руках умерло два ребенка, а вот... - он отошел немного в сторону и я увидел дергающуюся в припадке боли девочку лет тринадцати с обрубком стрелы в боку.
   Девочка пронзительно закричала, когда Матт раскаленным ножом сделал надрез. Пока он пытался извлечь стрелу, он, не оборачиваясь, со злобой, переполнявшей все его существо, бросил мне:
   - Угадай - кто?! С одного раза!
   Я почувствовал, что пальцы мои сжимаются в кулаки, и услышал свой, враз охрипший голос, который произнес:
   - Имперцы...
   Матт не ответил, но я и так понял, что не ошибся.
   К полудню из двухсот пяти раненых в живых осталось сто восемьдесят семь. Они должны были выжить... Мы сделали все, что было в наших силах.
  
  
   - Обстановка нагнеталась. Империя беспощадно одну за другой потопила в кровавой бойне все наши колонии на Land My. Сент-Патрик, Диарона... Кемпала.... Все, все наши города пали. В Итаку имперские солдаты пришли пьяными и устроили оргию, убивали всех - животных, детей, беременных, сбрасывали младенцев на копья... Зверье! Генерал Джонатан Майори стал для нас бичом божьим... Я никогда не знал человека, более безрассудного и жестокого, чем этот Майори. Он как никто подходит на роль беспощадного убийцы. Его армии и большое количество техники сделали свое дело - нас полностью потопили в собственной крови и вышибли с полуострова... Погибли тысячи воинов. В плен попало по самым приблизительным подсчетам три тысячи семьсот человек. Были уничтожены десятки наших торговых суден.
   Наши девушки сотнями продавались в рабство на восток, в Испанию, Францию, Фландрию... или отдавались как плата наемникам-туземцам племени моэраи, населяющим юг полуострова.
   Табор стали раздирать противоречия. Был совершен переворот, в результате которого был убит король. Нам удалось одержать несколько побед на море, но влияние Империи все росло и росло. И вот, в один день, что было для нас совершенно неожиданно, имперские корабли атаковали два острова, в том числе и наш Пиктар. С каждым месяцем атаки и непредвиденные набеги становились все чаще и ожесточеннее. Защитники гибли сотнями. Наши мощные форты, к которым в былые времена имперцы боялись подойти даже на милю, стали разваливаться и взлетать на воздух от постоянных массированных обстрелов. Четыре месяца назад после чудовищной расправы легионеров над жителями острова Уэтл, у нас окончательно сдали нервы и мы, втайне от всех, стали готовиться к бегству. Бежать с острова хотели все жители Пиктара. И вот, месяц назад мы ночью покинули воды Табора, отправившись на северо-восток. Мы двигались медленно из-за огромного количества маленьких неходких лодок и по моим расчетам к утру следующего дня мы должны были еще находиться в виду острова, но... мы не все дожили до рассвета. Из ночной мглы вдруг вынырнули черные силуэты имперских кораблей. Завязалась слепая перестрелка, но силы были не равны. Мы могли противопоставить лишь десять боевых кораблей - это все, что уцелело от бывшей мощной эскадры Пиктара. Со своего корабля я просигналил остальным отход, но было уже поздно. Мы оказались в тисках, столкнувшись со второй эскадрой имперского флота, наступавшего на Табор с юго-востока. На свой страх и риск я направил остатки своей флотилии в пролив, соединяющий Северное море со Средиземным океаном.
   Я не знаю, как нам удалось проскочить там, так недалеко от сердца Империи - пролив Ламмрой и пролив Виноры всегда кишели вражескими кораблями. Но все же мы прорвались без боя.
   На рассвете я собрал все оставшиеся корабли. Все девять были военными, остальные сорок или погибли, или потерялись по пути.
   Я долго думал перед тем, как проложить новый курс и, в конце-концов, я понял, что перед нами есть только две дороги: на запад - в неизведанные воды океана, или же в южные моря - вдоль исследованного немного побережья материка. Я выбрал второе, и мы отправились на юг.
   Но нам чертовски не везло. Утром третьего дня за кормой на горизонте появились двенадцать парусов. За нами гнались фрегаты Империи. Увидев нас, они легли на новый курс и преследовали наши перегруженные корабли весь день, подбираясь к нам все ближе и ближе. На второй день разразился шторм, и волны скрыли нас от преследователей. До сезона дождей совсем недолго и погода давала себя знать. Пять дней нас кидал шторм, и два корвета на моих глазах были поглощены океаном. Экипажи "Геза" и "Норфолка" пошли ко дну.
   Из шторма мы вышли побитыми и ободранными. Поставив уцелевшие паруса, мы двинулись вперед, сами не зная, куда мы плывем. Корвет "Форвард" еле держался на плаву, и его команде пришлось сбросить за борт все пушки правого борта, чтобы приподнять зиявшую там пробоину над водой.
   Мы потерялись. Все компасы были разбиты и мы шли по звездам. Люди подтягивали пояса от голода, а днем бредили от жажды под пылающим солнцем. Два дня мы скитались по океану, отдавшись на волю ветра и, наконец, увидели на горизонте землю.
   Мы пополнили запасы провизии и пресной воды, а когда снова вышли в море, столкнулись нос к носу с имперскими фрегатами. Это были три чудовищно исковерканные штормом заблудившихся корабля. Мы бы прошли мимо, но они первые напали на нас. Мы не успели дать даже залпа, когда два из них накинулись на наш "Галеас" и взяли его на абордаж. Третий атаковал мою "Атревиду". Но моя команда вовремя среагировала и пальнула по имперцу из всех орудий правого борта. Фрегат стал тонуть от многочисленных повреждений, а оставшихся на плаву людей мы перебили из ружей, как и они обычно делали с нашими. Зато "Галеасу" пришлось туго. Бой на его окровавленной палубе был ужасен. Погиб почти весь экипаж. Остальные лежали друг на друге, истекая кровью. Нам удалось взять приступом это плавучее побоище только с четвертой попытки, предварительно обстреляв вражеские корабли из пушек. И только потом мы смогли подавляющими силами перебить имперцев. Добрая половина раненых с "Галеаса".
   Когда мы вышли из небольшой природной гавани, то встретили еще два корабля, но те сразу удрали на безопасное расстояние. Держась далеко за нами, они повернули на север только тогда, когда мы, ведя на буксире два трофейных корабля, повернули в русло широкой реки, которое и привело нас к вам.
  
   Командующий эскадрой острова Пиктар страны Табор Альфред Хаген закончил свое повествование и, отпив из фляги холодной воды, окинул нас усталым взглядом.
   - И что же вы собираетесь делать дальше? - спросил громко Питер.
   Я понял, о чем он сейчас думает, и посмотрел на Альфреда. Что он скажет?
   Серые холодные глаза моряка смутились, и он тихо произнес:
   - За себя я не прошу, Питер. Как и не прошу за остальных своих солдат. Я был тогда, два года назад, в той эскадре, которая потопила вашу лодку. Мне нет прощенья. Мы все тогда были жестоки... но я не оправдываюсь! Вы уже два раза отплатили нам за зло добром. И это для меня большее унижение, чем если бы вы пролили нашу кровь... Вы освободили наших людей из рабства и они добрались домой. Вы лечили наших детей сегодня, и многие выжили только благодаря вам. Я не знаю, как вас благодарить, ибо цены жизни нет. Но, унижая себя, я все-таки прошу вас еще об одном - оставьте у себя раненых.
   Альфред встал во весь свой огромный рост и положил свою сильную руку на плечо Питеру.
   - Прости меня, парень... Простите меня все. Вы добрые люди. Не за себя... за раненых прошу. Они не выживут в море, погибнут во время шторма или схватки. Они беспомощны против солдат Империи.
   - Тебе решать, - сказал Катилина Питеру. - Начинается сезон дождей, море будет бурным. Мы все против этого самоубийства, но, чтобы что-то решить, необходимо согласие всех.
   Катилина оперся о дверь и скрестил руки на груди. Я, Адам, Дорс, Дик, Сара и Матт вперили свои взгляды в каменное лицо Питера.
   Казалось, в его глазах мелькали американские военные корабли американцев, расстреливающие беспомощную лодку. Перед ним появлялись искаженные ужасом лица его товарищей, он снова слышал их крики, когда они погибали от пуль американских моряков... Но тут, совсем рядом, он увидел страдания израненных людей. Он не хотел, чтобы от черного лика войны погибли и эти люди... Нет! Он этого не хотел.
   И он сделал неимоверное усилие: его рука сняла с бедра маленький топорик для метания, и Питер протянул его Альфреду.
   - У древних был такой обычай... - сказал он сдавленным голосом. - Возьми его и брось далеко в воды Зеленой реки. Ты утопишь мою ненависть. Что прошло, то прошло. Оставайтесь все в Делаваре, и если нам суждено будет снова скрестить мечи с Империей - мы будем вместе!
  
  

Остров

   Океан был на редкость спокоен. Ветра практически не было, и хотя миновало уже шесть дней, два потрепанных имперских фрегата еле протащились восемьдесят миль, что лишь не намного приблизило их к цели долгого путешествия.
   Солнце палило нещадно и команды так глохтали воду, что приходилось раза два на день снова подходить к берегу и заполнять бочки живительной влагой.
   Командующий этой маленькой флотилией Генри Старо в очередной раз наорал на разленившуюся команду, чтобы вантовые подняли косые стеньги, и, когда паруса были поставлены, он заперся со своим помощником в небольшой кормовой каюте, где на столе была разложена большая карта здешних широт.
   Несмотря на свою грубую алчную натуру, Генри любил красоту. Чем он хуже Марка Рэттарда? Император обставил себя роскошью, так почему бы и ему не побаловать себя?
   Капитанская каюта мерцала от золота и драгоценных камней, награбленных еще во время пиратских рейдов на испанские и американские торговые суда. Три компактные дальнобойные пушки сверкали позолотой, а трофейный сервант из красного дерева был уставлен винами и разными крепкими напитками из сладких плодов.
   Однако, особой гордостью капитана была девушка-испанка, рабыня, купленная Генри за пятьдесят сестерциев у генерала Стюарта Горрайта, вернувшегося из похода на северные испанские колонии на берегу залива Юкатан. Она сидела молча на полу, с металлическим ошейником на шее, прикованная цепью, и с ненавистью смотрела на вошедших.
   Генри в этот момент она не интересовала; он выпил вина, причмокнув от удовольствия. Он уже порядком наглотался за этот вечер, и Алан Сторм был настороже, ибо знал несносный зверский характер своего капитана.
   Генри завалился в постель, недолго поворчал и вскоре заснул. Алан измученно отер пот со лба и, вздохнув, склонился над картой.
   Циркуль и линейка ловко замелькали в умелых руках, и он очень быстро определил, что при таком слабом ветре они доберутся до острова только к следующему утру. Он задумчиво посмотрел на небольшой островок, который был нанесен на карту только пару месяцев назад.
   Не так давно на остров отправилась экспедиция. И оказалось, что там есть люди. Они перебили почти всех имперских солдат, а оставшимся в живых еле удалось унести ноги.
   Главой карательной группы морских войск был назначен Генри Старо. Его флотилия из двенадцати кораблей выбыла ранним утром того самого дня, когда две большие эскадры Империи вышли из гаваней Клондайка и Гортрана, чтобы покончить раз и навсегда с Табором и распространить влияние Империи на все Северное море.
   В успехе этой миссии Алан не сомневался. С этими америкашками давно надо было кончать. Его больше беспокоило то, что, располагая только двумя кораблями со ста пятьюдесятью людьми на борту, им придется самим, рассчитывая только на эти силы (так как остальные восемь были отосланы назад из-за шторма, а два других были захвачены черт откуда взявшимися американцами), вступить в бой с населением острова.
   Их флотилия уже подходила к острову, когда они снова заметили корабли американцев. Генри проследил их до неизвестного устья реки, куда те и вошли. Только тогда, считая свой долг выполненным, Генри направил корабли обратно на север, возвращаясь к заданию императора.
  
  
   Ровно в восемь утра следующего дня морскую тишину прорезал крик вахтенного на гроте:
   - Остров по левому борту! Две мили на норд-норд-вест!
   Корабль вмиг ожил. Алан выкрикивал приказы, и солдаты быстро натянули сетку над палубой (она должна была предотвратить падение кусков рей и мачт в случае боя), порты были подняты, а пушки поспешно заряжались картечью и ядрами. На верхней палубе люди ускоренно чистили ружья и забивали в длинные стволы порох и пули.
   Алан облачался в жилет, когда из каюты вышел Генри. Он настроил трубу на остров и долго рассматривал уже вырисовывающееся побережье.
   - Что посоветуешь, Алан? - спросил он.
   - Они нас наверняка увидели и будут готовы, - ответил помощник, надевая кирасу на голову. - Думаю, лучше действовать проверенным методом, капитан. Пусть команда "гондолы" высаживается на берег и занимает плацдарм; оттуда и будем отталкиваться.
   Генри кивнул и отдал приказ солдату, который поднял комбинацию флажков, сигналя идущему в парсеке от них кораблю.
   Корабли были в сотне метров от берега, когда из леса стремглав выбежали две сотни человек. Вслед за этой оравой несколько человек выкатили на берег четыре странных допотопных орудия и стали быстро таскать камни.
   Генри скривился от презрения и заржал, как лошадь, а когда две глыбы зарылись в волны, он прогремел:
   - Оверштаг!
   Флагман лег на левый борт и сделал разворот. Генри выждал пару секунд и скомандовал:
   - Все-е-е-е... Залп!!!
   "Морской Тролль" содрогнулся от носа до кормы, когда с диким грохотом разрядились все пушки правого борта и одновременно с ними шестьдесят ружей стрелков.
   Набережная вздулась фонтанами песка от разрывов. Человек тридцать остались лежать смертельно раненые и разорванные в клочья. А добрая сотня людей при поддержке катапульт ринулась в воду.
   Пока "Морской Тролль" делал разворот, подошедшая "Гондола" пальнула из всех своих орудий по приближающейся плавучей команде.
   Один из камней размозжил голову имперскому солдату, а другой проделал объемистую дыру в палубе. Стрелки еще ожесточеннее стали стрелять в нападавших.
   Видя оружейную мощь и превосходство пришельцев, островитяне отказались от атаки и повернули обратно. Пули настигли еще многих, пока оставшиеся не скрылись в листве, оставив имперцам свои орудия.
   "Гондола" на всех парах врезалась в прибрежный песок и ее экипаж десантировал берег, быстро занимая удобные позиции и прикрывая спрыгивающий в воду экипаж "Морского Тролля".
   Однако, из леса так никто и не показался, что дало легионерам без трудностей снять с "Гондолы" пушки и основательно в течение дня укрепиться на побережье.
  
  
   Уже два часа были слышны глухие отголоски из глубины островка, и Алан в очередной раз прислушался.
   - Нервничают, - улыбнулся он, а Генри, соглашаясь, выругался.
   - Сладко мы их свинцом накормили, - сказал он. - Это уж точно... Ничего, пусть еще немного понервничают. Когда мы будем готовы?
   - Оси и колеса уже почти установлены. Мюррей останется за главного на кораблях, а мы возьмем сотню людей. Вздуем этих первобытных как следует!
   - Пойдем тремя шеренгами, - приказал капитан. - Ты будешь по центру во второй с пушками... Пожалуй, сейчас. Солдаты! - крикнул он. - Тремя цепями, маршем... ружья наизготовку... Вперед, марш!
   Солнце пекло нещадно, была середина дня и солдаты были рады вступить в спасительную густую тень деревьев, даже несмотря на то, что впереди их ждал смертельный бой. Они знали это, но они были уже давно не люди. Месяцы строгой выучки и сотни убийств - превратили их в наркоманов, которые не могли жить без драки, крови и криков их жертв. Эти звери Империи снова шли по следу своей законной добычи, не испытывая даже тени страха. Они хотели лишь убивать, резать, насиловать и снова убивать. Именно это отличало их от других, и они знали это.
   Солдата шли подобно машинам, рыская глазами, как сканерами, по всему, что могло таить за собой опасность и смерть. С сухим хрустом под их ногами ломались ветки кустарника, с испуганным криком вылетали из убежища потревоженные птицы. Солдаты внезапно появлялись и сразу же исчезали в темной листве, чтобы снова появиться в другом месте...
   Гул нарастал. Впереди явно было много народа. Вероятно, там было поселение, и когда солдаты вынырнули из леса, то, действительно, увидели перед собой целый город земляных и каменных строений. К их появлению были готовы. Армия поселенцев закрепилась в двухстах метрах впереди, где возвышался частокол с двумя сторожевыми башнями и фортом в центре.
   Генри сразу же оценил обстановку и понял, что крепость придется штурмовать в лоб, принимая во внимание то, что он не обладал достаточным количеством людей для наступления с нескольких сторон.
   Старо подвел свою небольшую армию на сто пятьдесят метров к форту и приказал установить пушки. Три солдата упали с проломленными черепами, когда Генри, наконец, скомандовал:
   - Залп!
   Двенадцать пушек ударили одновременно и от отдачи откатились метра на два назад. Режущий звук прорезал воздух, и снаряды разорвались за частоколом, откуда послышались громкие вопли и стоны.
   - Залп!
   Вторая шеренга пушек сотрясла землю, и снаряды разорвались, точно попав в цель, превратив и без того жалкий слабый форт в груду развалин.
   Солдаты приветствовали это веселой руганью и криками. Генри взмахнул мечом:
   - Вперед, марш!
   По этой команде солдаты надели щиты на грудь, пристроили штыки к своим ружьям и медленно, двумя цепями двинулись в наступление.
   Пушки прекратили огонь, полностью сыграв свою роль.
   Форт затих совсем, лишь стрелы щелкали по защите легионеров, не причиняя им никакого вреда.
   По команде капитана все солдаты застыли на своих местах и, прицелившись, все разом пальнули из ружей.
   - В ата-а-а-аку-у! - взмахнув мечом Алан, и легионеры с громогласным боевым кличем ринулись вперед. Потребовались секунды, чтобы преодолеть последние пятьдесят метров, и солдаты ворвались в город. Кровавая бойня около разрушенных укреплений положила начало конца жителей острова. Солдаты Империи подавляли численное превосходство противника умением, безрассудной храбростью, лучшим оснащением и дружными сверенными действиями единой стаи. Они прошивали насквозь штыками незащищенные, почти обнаженные тела противника; каждый из солдат сражался одновременно с двумя-тремя островитянами, и почти во всех случаях имперцы выходили победителями. Легионеры уверенно продвигались по тесным узким улицам, оставляя за собой только трупы, лужи крови и корчащиеся в них тела.
   Алан с двумя солдатами ворвались в очередной дом и безжалостно заработали окровавленными клинками. В течение десяти секунд встретившие их четверо парней были убиты, еще двое упали со страшными ранами на пол и были тут же добиты ножами в горло. Шесть девчонок с криками и плачем сгрудились в одном углу.
   - Пустим им кровь, сэр, или сначала пусть наши ребята их оттрахают? - спросил у Алана один из солдат. Алан безразлично кивнул:
   - Сам решай, Кирк. Пока что надо их муженьков добить...
   - Эх! Люблю я эту чертову планету! - рассмеялся Кирк, и подмигнул затихшим от ужаса девушкам.
   А Генри Старо в это время окружил и добивал последнюю группу защитников города, тридцать человек которой оказали отчаянное и вполне достойное сопротивление легионерам. Однако, они были не в силах противостоять столь мощной силе, и когда Старо как смертельный таран врубился в их ряды, рубя всех и вся на своем пути, у жителей города сдали нервы и они бросились бежать. Это их и убило. Отделившись от общей массы, они предоставили имперским лучникам прекрасную мишень и были перебиты практически мгновенно. Раненые были добиты мечами, все, без исключения, без оглядки на мольбы, возраст и пол...
   Весь в крови своих жертв, Старо, как дьявол, довольный своей работой, прислушался к несшимся изо всех сторон призывам о помощи, к стонам, рыданиям, воплям. У любого другого человека кровь бы застыла в жилах от увиденного кровавого побоища и его последствий. Но Старо только закрыл глаза и потянул ноздрями свежий запах крови, и от возбуждения его затрясло.
   Он открыл глаза и осмотрел своих солдат, которые ходили между убитыми и вытаскивали из-под тел своих, чтобы предать их огню.
   К Генри подбежал солдат из команды Алана.
   - Сэр, все кончено. Может, кто-то еще и остался из парней, но они наверняка скрываются в лесу. Мы захватили много девчонок, сэр. Перерезать, как остальных? На корабли все равно не влезут... Ценностей в городе практически нет, в основном - живой товар.
   Генри кивнул и прокричал:
   - Солдаты! Город ваш на двенадцать часов!
   Обернувшись к солдату, он добавил:
   - Тех девок, что посмазливей, заберем с собой в Клондайк. Продадим на рынке... Остальных кончайте.
  
  
   Всю ночь из города неслись крики и плачь жертв, попавших в руки жаждавшей удовольствий имперской солдатне. Те, которые особенно надрались местным вином, подожгли несколько домов, и вскоре пылал уже весь город. Только поздним утром следующего дня, насытившись оргиями и насилием, легионеры стали группами стекаться из города к кораблям.
   Потери в этой кампании были минимальны. По сути, сотня имперцев разнесла в пух и в прах город с полуторатысячным населением, потеряв в бою человек двадцать. Еще человек пять по пьяни заживо сгорели в ими же подпаленных домах. Еще троих, тоже пьяных, зарезали островитяне, подкараулив солдат по дороге из города к побережью. Но это, по сути, уже ничего не решало. Миссия Старо была выполнена. Корабли уже готовились к отплытию, ибо Генри не считал разумным задерживаться на острове.
   Он приказал ввести пленных, и через десять минут к нему в каюту втолкнули двоих парней, чьи истерзанные мечами лохмотья свисали по телу красными от крови полосами. Оба были смуглы, высоки, черные волосы свободно ниспадали по плечам, так что было видно, что за эти два года они стриглись не более двух раз.
   На них еще болтались пустые тесемки для мечей, ноги были босы, даже без мокасин. Было видно, что самообладание не покинуло их, так как они без страха спокойно осматривались, совершенно не обращая внимания на Старо и стоящих по бокам легионеров в огненно-красных плащах.
   - Они испанцы, сэр, - сказал один из имперцев. - Я знаю их язык, могу быть переводчиком. Так что говорите через меня, капитан.
   Генри кивнул и со смешком ущипнул свою рабыню:
   - Слышишь, шлюха?! Твои соплеменники пожаловали ко мне в гости! Случайно, не твои братья?! А?! Ха-ха-ха! - грубо рассмеялся Генри, завидя, как Альба пожирает глазами своих земляков.
   Она что-то быстро затараторила по-испански, и один из пленных с удивлением поднял брови.
   Генри наотмашь ударил рабыню по лицу.
   - Держи свой язык при себе, а то я его вырежу, испанская сука! - взревел он и обратился к солдату. - Спроси у них, что это за остров и кто у них тут главный.
   Солдат быстро перевел и рослый испанец что-то ответил.
   - Он говорит, сэр, что остров называют здесь Дэ-Вуа, - перевел солдат. - Их вожак, Каррера, убит в бою, так же, как и его помощник.
   - Есть ли еще поселения на острове?
   - Говорит, что нет, сэр... но севернее лежат еще острова и там тоже есть люди... у них война между островами.
   Генри с интересом склонил голову. Его вдруг пронзила догадка, и он быстро сказал:
   - Спроси у него, за что они убили наших людей, которые приплывали сюда два месяца назад.
   Лицо испанца выразило искреннее непонимание. Он ответил резкими выражениями, на что переводчик прореагировал, как на удар грома.
   - Сэр, он сказал, что все эти годы они никогда не видели таких, как мы. Они ни с кем не воевали, кроме как с островами... Говорит, что какие-то странные люди приходили на кораблях, по слухам, на самый большой остров архипелага, Провиденс... он лежит в четырех милях отсюда к северу... и снова таки, по слухам, именно его жители убили чужаков...
   Речь солдата прервал громкий гогот. Генри Старо смеялся сквозь слезы. Он все понял. Они совершили чудовищную ошибку. Но никто ведь не говорил и не предупреждал их о том, что островов несколько! Наверняка, об этом не знали и те, кто давал ему координаты острова. Да, что и говорить... Но, все что не случается, все к лучшему. Старо не переживал по этому поводу и секунды.
  
  
   Шесть дней спустя. Хроника.
   Генерал Империи Джонатан Майори исполнил свое обещание, данное им императору Марку Рэттарду. Его натренированные войной и походами армии полностью разбили войска Табора в доминионах полуострова Land My и вытеснили американцев с пяти островов. Остров Иста, лежащий в проливе Отто Кайра, вот уже долгое время продолжает оставаться неприступным для имперских кораблей, одну за другой успешно отбивая ожесточенные атаки мощных фрегатов. Флот Табора полностью уничтожен и защитникам острова ничего больше не остается делать, кроме как отражать бесчисленные атаки, или сдаться на милость Джонатана Майори... Конец хроники.
  
  
  

Иста

   Джонатан метался, как зверь в клетке, по палубе флагманского галеона, посылая проклятья и страшные богохульства в сторону притихшего форта, который вот уже как десять дней продолжал спокойно, с холодной расчетливостью топить его корабли, не давая прохода в бутылеобразную гавань острова.
   Горлышко этой бутылки было единственным входом вглубь острова, а его охранял форт. Его южная часть была вся в руинах, но американцы продолжали рьяно отстреливаться всякий раз, когда к форту подходили имперские корабли. Причем канониры работали профессионально, сразу тремя батареями из тяжелых дальнобойных пушек. А эти пушки с одного залпа мяли любой фрегат, как котлету...
   Джонатан не стеснялся на яркие эпитеты и клялся всеми богами, чертями и самим дьяволом, что сделает из черепа главного канонира американцев чашу для вина.
   Эскадра генерала из восьми уцелевших кораблей уже четыре часа крейсировала в полумиле от юго-восточного побережья Исты. Время тянулось, как вечность, и казалось, что этому блужданию не будет конца.
   Однако, солдаты на кораблях не роптали. Они привыкли ждать. Пятьдесят солдат, выполнявших на флагмане функции десанта, свободные от обязанностей солдат-матросов, уселись на корме, подальше от глаз Майори.
   - Черт побери, - выругался один, то заряжавший, то разряжавший свое ружье. - Кто знает, сколько мы тут еще будем разъезжать по этому пеклу? Меня сейчас тепловой удар хватит!
   - Еще бы! - усмехнулся другой. - Привык, Джон, в Клондайке прохлаждаться с девочками... Тут тебе не столица и не злачная жизнь за ее стенами!
   Солдаты добродушно засмеялись, однако, Джон, казалось, не обиделся, и вдобавок сам рассмеялся.
   - Да, привык! Ну и что такого?! Я люблю эту страну и люблю потискать девчонок. Вот ты, Тим, смеешься, а сам чем хорош? Бросил своих, там, в долине, а их император приказал всех перерезать. Я сомневаюсь, что Сани Нотто их упустит. Совесть не мучает, а?
   Тим как-то сразу обмяк и потускнел. Его взгляд тоскливо застыл на море и он пожал плечами.
   - Мучает, Джо. Я бы отказался от Империи и послал бы Марка к черту, если бы они были живы. Но у Тауэра не было шансов, у него не было будущего. Нас было слишком мало, чтобы противостоять Империи.
   - Мало то мало, - подхватил разговор другой легионер. - Но Мейеми и его цепных псов твои друзья классно слили в каньоне!
   Тим улыбнулся и поднял руки.
   - Я эту плотину вот этими руками вместе со всеми строил. Мы ее воздвигли в каньоне сразу после того, как несколько ваших ребят подстрелили Матта. А потом... давненько это уже было, черт... на охоту нас Джек повел в горы. Ну а там мы с Вильямом свой характер показали и ушли. А дальше все как-то быстро произошло. Сначала туземцы, потом этот ктарр, потом горы... Мы с Вильямом до Арктанганики на своих двоих дотопали и попали в армию Майори.
   - Да-а-а, история! - протянул Джон. - А где Вильям потерялся? Я его уже давно не видал. Вы же раньше не разлей вода были?
   - Вильям сейчас ходит десантником в эскадре с Генри Старо. Сейчас их как раз заслали в какую-то карательную экспедицию в южные моря.
   - Знаю-знаю, - кивнул Джон. - Его "Морской Тролль" стал знаменит благодаря зверским налетам на испанские поселения. У меня знакомый один на "Морском Тролле", тоже десантник. Надобно сказать, Тимоти, что твой друг после службы у Старо озвереет, как последняя гиена. Я не видал еще в Империи более жестокого человека.
   - Оглянись, Джо, - хмыкнул Тим. - Мы с тобой на одном корабле с человеком, рядом с которым Генри Старо просто аматор!
   - Твоя правда, - развел руками Джон и, приподнявшись на локте, выглянул из-за кубрика. - Интересно, что там придумает Майори, чтобы взять форт?
   - Уж кто-кто, а этот придумает, - сказал кто-то из ребят. - Что бы о нем не говорили, Майори - великий стратег. Он солдат впереди не ставит, за нашими спинами не прячется. Всегда вместе с нами в самую мясорубку...
   - А ты, тупица, хоть знаешь, сколько народу погубил Майори за все это время?! - чертыхнулся в сердцах Джон. - Ты до стольки и считать-то, наверное, не умеешь!
   - За Империю и я всегда на все пойду, Джо, - уверенно ответил тот. - А ты? Разве нет?
   Джон понял, что сказал лишнее, и буркнул:
   - Я тоже за империю, приятель... Все мы тут одного поля ягоды...
  
  
   На море опустилась ночь и принесла освежающую прохладу одним и тревогу другим. С кораблей было четко видно, как американцы осветили форт факелами и каждые пять минут метали из орудий в море горящие головешки, чтобы осветить воду и разогнать сплошную темень.
   Тем временем на кораблях росло возбуждение и солдаты своим наметанным взором видели, что идет подготовка к ночной атаке. Корабли вышли из дрейфа и приблизились к острову, как можно меньше создавая шума, на четыреста метров. Подойти ближе не решились, так как импровизированные ракеты могли засечь их местонахождение.
   К ребятам на корме подошел командующий их десантного легиона. Хотя его никто бы не услышал, говорил он тихо, в полголоса:
   - Значит так, ребята. Слушайте внимательно. Мы атакуем ночью, то бишь сейчас. Корабли не пройдут, следовательно, артподдержки у нас не будет никакой. Пробираться будем вплавь.
   Кто-то из солдат простодушно выматерился, давая понять капитану, что он обо всем этом думает. Другие взволнованно зашумели и заерзали на местах.
   - Тихо вы! - оборвал всех командующий. - Идиоты! Это же гораздо легче, чем бить форт в лоб! Не страшнее, чем было... Управимся. Значит так. Ничего лишнего, даже одежды. Меч и нож привязать к телу. Держаться на дистанции. Взлетает ракета - сразу под воду! Только без барахтанья! Чем позже заметят, тем больше шансов выжить. Задача - взять форт и оставаться там, прикрывая пушками противника наши корабли. Ясно?
   - Ясно, - ответил за всех Тим.
  
   Солдаты, привязав к спинам мечи, а к рукам или ногам по ножу, спускались по канатам за борт и бесшумно соскальзывали в воду. Они не видели другие корабли, но знали, что на них происходит то же самое.
   Вода была очень теплая, эдельвейсов в этих местах не было, и солдаты без страха медленно поплыли к форту, огни которого служили отличным маяком, как для них, так и для кораблей.
   Когда их команда приблизилась к форту на двести метров, в небо взлетели одна за другой сразу штук пятьдесят горящих синим ярким пламенем шаров и голос Майори в метре от Тима резко сказал:
   - В воду!
   Тим погрузился в воду с открытыми глазами. Поверхность ее отражалась яркими бликами секунд пять-шесть. Одна головешка упала в море как раз над Тимом и, погружаясь в бездну, слегка коснулась его ноги. Затем снова стало темно, и Тим вынырнул. Темный силуэт головы Майори, не отставая, плыл рядом с ним.
   До форта оставалось сто метров и теперь приходилось почти все время плыть под водой, чтобы оставаться незамеченными. Тело Тима часто наталкивалось на каменные глыбы и среди этих подводных камней приходилось петлять, как в лабиринте, пытаясь снова найти проход к берегу.
   Считанные метры оставались до озаренных огнями стен форта, когда бешено забил колокол, возвещая и тем и другим, что бой начался.
   На отмелях с дружным звериным воплем восстали из воды сотни бронзовых загорелых тел и устремились на скалистое побережье, превращая по пути темную мерцающую гладь воды в белые пенящиеся потоки. Большая волна, подхлестнув первую цепь орды, вынесла солдат на берег, и Майори - демон среди своих волков, первый вступил в бой, пролив кровь американца на его земле.
   Кровавая бойня началась. Американцев было много, но каждая морская волна выносила на берег десятки новых имперских солдат, которые с леденящими душу криками бросались на копья и мчались с ножом в руке на черные стволы американских ружей, чтобы своей грудью прикрыть следующих за ними. Солдаты вытворяли чудеса, метая ножи точно в незащищенное броней горло противника, и с голыми руками набрасывались на спокойных, уверенных в себе американцев.
   Имперцы мощной массой человек в семьдесят сделали попытку прорваться через сотню стрелков, возглавляемых низеньким капитаном в серебристой кирасе. Капитан хладнокровно выждал, пока расстояние сократиться до пятнадцати метров, и только тогда рубанул мечом воздух.
   Сто ружей одновременно разрядились в нападавших. Человек тридцать имперцев подбросила в воздух ужасная сила, и они остались неподвижно лежать на камнях, залитые кровью. Человек пятнадцать, смертельно раненые, по инерции пробежали оставшееся расстояние и опрокинулись на выставленные вперед ружья американцев. А остальные как смерч ворвались в самую гущу врагов и ожесточенно заработали клинками.
   С кольев форта безжизненно свисали бездыханные тела, а их свирепые сотоварищи заменяли их, и, быстро взбегая по живым ступеням, построенным спинами и руками солдат, перемахивали через трехметровую стену. Те, которые удачно приземлились, не сломав себе шею или ноги, сразу же вступали в бой и продолжали с упорством драться, пока не погибали под ударами вражеских мечей.
   Тим издал гортанный рев и в паре с Клаасом взбежал по ступеням и сходу прыгнул через стену. Он приземлился точно на ноги. Клаас сломал себе ногу и тут же был беспощадно пронзен сразу двумя мечами. Тим кинулся на первого свободного американца, нанеся мощный удар мечом по его защите на груди. Парень от боли резко выдохнул и откинулся назад. Тим снова атаковал мечом, и на этот раз раскроил тому живот.
   Катавасия вокруг была такая, какая не приснится и в кошмарном сне. Бойня уже шла на территории всего форта. На стенах была настоящая резня. Опьяненные кровью, люди в буквальном смысле слова озверели. В состоянии аффекта двое американцев держали извивающегося и орущего легионера, а третий просто резал его живого на куски. Люди на стенах с ненавистью хватали друг друга за горло и сбрасывались прямо на камни, разбиваясь насмерть. Вокруг свистели пули, стрелы, метались топоры и ножи. У людей отрубали головы, руки... один имперец, не замечая двух стрел, торчащих из его спины по самые оперения, всаживал свои два ножа в уже мертвое тело американского солдата до тех пор, пока не умер сам... Раненых жестоко добивали, не обращая внимания на истошные причитания и мольбы пощадить. Имперцы ломали врагам шеи, опрокидывали их на землю одним ударом кулака, а американцы умело использовали приклады и длинные дубины, ломая черепа направо и налево.
   Сеча была в самом разгаре. Никто не собирался уступать, потому что знал, что отступать было некуда. У имперцев за спинами было лишь море. А американцы предпочитали умереть, чем оказаться в плену у Майори. Каждый убивал и проливал кровь таких же, как он сам. Кругом слышны были удары клинков и щитов, стоны смертельно раненых, звериные крики сражающихся. Кто-то из американских капитанов искаженным от ненависти голосом орал:
   - Убейте Майори! Смерть собакам Империи! Вперед, американцы! За Табор! Вперед!
   Перекрывая звон оружия и крики солдат, грозно раздался голос Майори:
   - Ты сам собака, американский урод! Легионеры! Слава императору! Империя вознесет ваши имена! Вперед!
   Имперцы взревели в один голос. Их безрассудная храбрость росла с каждой минутой. Не удивительно, что американцы стали понемногу сдавать позиции. Они постепенно отступали вглубь форта, но легионеры накатывались на них волнами и ценой огромных потерь выбивали таборцев из бойниц и из маленьких укрепленных зданий, из которых американцы стреляли пушками, как из дзотов.
   Кромешный ад, казалось, только нарастал и накапливал свои силы. Более двухсот защитников укрепились за крепостным валом, на насыпи метра на четыре в высоту. На каждую новую атаку они отвечали дружным залпом двадцати пушек, и картечь как косой отправляла в преисподнюю целые отряды легионеров. С вала реками стекала кровь убитых и раненых имперцев. Стрелы густым роем вылетали из-за насыпи, поражая во многих местах незащищенные тела нападавших.
   Сотня легионеров подхватила трупы солдат и, прикрываясь их телами, с диким воплем стала взбираться на вал. Под градом стрел и пуль солдаты поскальзывались в лужах крови, снова вставали и с упорством шли вперед. Прогремел залп, но снаряды разорвались далеко за их спинами, и легионеры отбросили свои страшные щиты.
   Тимоти первый взобрался на вал и атаковал канониров. Стрельба стихла и снова завязалась страшная рукопашная. Майори, полностью залитый своей и чужой кровью, покрытый ранами, под прикрытием трех легионеров, зарядил чем-то трофейное орудие и, направив жерло пушки в сторону моря, выстрелил. Снаряд разорвался в воздухе красным цветком в двухстах метрах от побережья. Со стороны моря имперцы услышали протяжный трубный звук горна... Корабли ставили свои паруса, чтобы направиться к свободной теперь уже бухте острова.
  
  
   В то же утро, когда пал форт Исты, и военные корабли Империи вошли по протоке в огромную гавань острова, капитулировали и два его города: Бронкс и Габоя. Вся их надежда была в форте, и когда напуганные до смерти жители были извещены, что неприступная твердыня была разбита и все их воины убиты, а выжившие беспощадно казнены, наместники городов сами прибежали в форт к Майори, моля его о пощаде. Однако, условия генерала были жестокими. В ответ на хилые возражения наместников, Майори хладнокровно проткнул мечом управляющего Габои и, вытерев клинок о его тунику, спокойно сказал:
   - Когда сегодня я десантировал этот остров, у меня было тысяча триста отличных ребят. Они хорошо дрались, но в конце их осталось только две сотни. Они заслужили отдых. Я отдаю им Бронкс на двенадцать часов от имени правителя великой Империи Марка Рэттарда. Надеюсь, вы не будете перечить слову нашего императора?
   Майори продолжал все также безмятежно наблюдать за наместником Бронкса, пока тот в ужасе не отвел глаза, и ответил:
   - Воля ваша, генерал. Но что будет с нами? На острове семь тысяч жителей...
   Майори посмотрел с плато Бронкса на чудную панораму огромного города, лежащего прямо у подножия горы, и ответил:
   - Из мужского населения мы отберем две трети и отправим на материк в шахты. Остальные будут рабами здесь. А девушек увезем всех. Сейчас они самое большое сокровище на планете. Они преумножат силы Империи.
   К Майори подбежал легионер и отдал честь.
   - Сэр, наша эскадра в четверти мили от острова.
   - Хорошо, - кивнул генерал. - А вы, - обратился он к наместнику, - распорядитесь, чтобы все было готово для расселения в центре Габои.
   Генерал кивнул головой и за наместником по обе стороны разместился эскорт солдат уже одетых и снаряженных по полной имперской форме. А Майори не спеша двинулся назад в форт.
   В море отчетливо были видны девять кораблей, из которых только три были военными. Остальные шесть были больше по размерам и несли на себе большее количество парусов. Это были товарные суда с припасами...
   День был в разгаре. Начался прилив и корабли, оставляя мель глубоко под килем, пришвартовались к плавучей пристани Габои. С флагмана перебросили помост, и на пристань сошел человек.
   Это был главнокомандующий всеми силами Империи - Клорт Нойсманн. Майори отдал честь и протянул руку для приветствия. Клорт, улыбаясь, пожал руку, и хлопнул Майори по плечу.
   - Здравствуй, Джонатан. Клянусь небом, не ожидал, что у тебя это получится. Император в восторге, но когда он узнает, что ты взял Исту...
   - Я потерял много людей, сэр, - тоже улыбнулся Джонатан. - Ребята превзошли сами себя, они заслужили отдых и награду...
   - Да-да, Майори, - перебил Клорт, увлекая генерала на шумное людное побережье. Он обернулся, и крикнул:
   - Рол, эй, Рол! Начинай разгрузку! Отходим через два часа!
   Капитан судна что-то крикнул в ответ и скрылся среди копошащихся с грузом людей. Клорт еще раз дружески хлопнул Майори по плечу и серьезно сказал:
   - Можешь передать своим людям от имени императора, что все они теперь в сане ветерана. По прибытии в Клондайк все они получат в двадцать раз больше, чем рассчитывали получить за эту кампанию.
   Оба присели на камень, и некоторое время наблюдали за морем, за матросами и солдатами, начавшими разгрузку припасов для переселенцев, которых вскоре должны были переправить с материка. С кораблей ровными шеренгами спускались легионы имперских солдат - новых защитников острова.
   - Кто эти ребята? - с интересом спросил Майори, оценивая взглядом солдат.
   - Два легиона были раньше под началом Сани Нотто. Эти две сотни более-менее опытны, им приходилось участвовать в боях с туземцами. А остальные новобранцы... Знаешь, странно, даже как-то непривычно тихо стало в южных и восточных провинциях. Мы говорили с этриками. Они сказали, что Митчелл увел своих людей на юг. Элленойс и Аттава процветают. Не пришлось даже проводить ту операцию в горах. Правительство сэкономило тысячи сестерциев, и это дало возможность снять многих ребят из центра империи и переправить их сюда, на острова Табора.
   Майори понимающе кивнул и осмотрел свою перевязь на груди, пропитавшуюся кровью.
   - Как там Сани со Стюартом?
   - Да никак, - пожал плечами Клорт, уже полностью отбросив все формальности. - Они практически не видятся, а то бы давно перегрызли друг другу глотки. Но Марк умный человек. Он их держит на расстоянии друг от друга. Сани Нотто воцарился во всей долине Стэмпшир, в восточных провинциях и в южной долине. Он властвует, - Клорт усмехнулся, - в Старом свете, в первоначальных границах Империи, до завоеваний.
   Клорт взял камушек и кинул его в воду. Солнце было уже в зените и стало постепенно припекать, нагревая остывшие за ночь прибрежные глыбы и скалистые уступы. Корабли мирно покачивались на волнах, их снасти иногда поскрипывали; казалось - они снова хотели в море, в широкие водные просторы лазурного океана. Люди закончили с разгрузкой, теперь в дома тюки и ящики переносили на своих спинах порабощенные жители цветущей Габои. Из города потянулась к берегу необычная процессия. По обе стороны ее сопровождали вооруженные легионеры с копьями наперевес.
   - Кто это? - кивнул в их сторону Клорт, и встал, чтобы получше рассмотреть идущих.
   Майори кинул быстрый взгляд в ту сторону. Интерес в его глазах мгновенно угас и он нехотя ответил:
   - Четыре тысячи американских девушек. Император, помнится, говорил переправлять такой товар в Империю. Они должны стать женами наших людей. Хотя, по-моему, мы только зря тратим на них время и деньги...
   - Боже, ну и много же их тут! - не обратив внимание на слова Майори, искренне изумился Клорт, и снова стал пристально рассматривать приближающуюся колонну.
   - Сколько ты сможешь забрать? - спросил Джонатан.
   - Ну... - задумался тот, что-то подсчитывая в уме. - Девять моих кораблей, два твоих, которые уходят в Клондайк... Думаю, тысячи три заберу. На торговых много народу поместится. А остальных через неделю как-нибудь подцепим.
   Майори согласно кивнул и снова отвернулся к морю. Клорт продолжал рассматривать девушек, пока их пытались разместить на кораблях. Эти юные создания, помимо своей воли перенесшиеся на эту планету, казалось, уже смирились со своей участью. Многие из них уже не в первый раз вот так садились на корабли, чтобы снова куда-то отплыть в дальнюю страну, где они опять станут чьим-то трофеем, добытым на войне. Некоторые плакали по утраченной земле, по убитым близким людям. Другие с поражающим спокойствием всходили на борт, чтобы занять свои места в трюме или на батарейной палубе в обществе веселых вояк-канониров. Некоторые, наоборот, вели себя чересчур доступно, и открыто подшучивали над матросами и солдатами, которые, словно статуи, застыли на вантах и мачтах, не смея отвести влюбленных глаз от столь редкого и необычного груза с едва-едва прикрытыми прелестями. На корабли всходили красивые бойкие итальянки, перепуганные испанки, зареванные германки, радостные и приветливые канадки, угрюмые американки, темпераментные мексиканки, гордые француженки и много-много других девушек совершенно разных наций, телосложений, характеров, оттенков кожи и волос.
   - Ты знаешь, джонатан, я, наверное, найду себе девушку в Клондайке, - мечтательно произнес Клорт. - А ты?
   - Я что, похож на идиота? - последовал едкий ответ. Но Клорт пропустил колкость Майори мимо ушей и добавил. - У этих американцев был неплохой вкус. Девушек они наворовали со всей Эллы... За этих красавиц выложат шальные деньги у нас в Империи.
   - Кто?! Наши торговцы, что ли?! - расхохотался Джонатан. - У них уже девок целые гаремы, а денег не хватает на их содержание!
   Но Клорт не обращал на него внимания.
   - Когда я вернусь в Клондайк, я куплю за любые деньги вон ту красотку в белом платье. Американка, наверное...
   Джонатан лениво посмотрел.
   - А не один хрен... Американка, испанка... Хочешь ее прямо сейчас и бесплатно?
   Клорт рассмеялся, а Майори хмыкнул.
   - Покупать? Ха! Клорт, я таких, как она, за эти месяцы столько под себя положил... Лучше расскажи, что там Марк нового надумал?
   Клорт с интересом посмотрел на Майори.
   - И откуда у тебя такое чутье, Джонатан? Марк действительно кое-что говорил мне... Только глазами не сверкай! Нет. На этот раз это не новая война, - голос главнокомандующего упал почти до шепота. - Силы Империи тают. Нас еще очень много, но если так будет и дальше продолжаться, то мужское население Империи катастрофически уменьшиться и мы уже не будем в состоянии контролировать столь огромные территории. Император хочет затаиться на несколько лет и заняться торговлей с нашим ближайшим окружением. Может, даже усыпим бдительность врагов и пойдем на некоторые уступки. Отдадим, допустим, испанцам джунгли Нэма, заключим перемирие с французами. Через них найдем контакты с другими странами. За эти два года наши девушки вывели на свет божий более сорока тысяч детей. Кроме того, через года три подрастет младшее поколение. Легионы пополнятся новыми людьми, а потом мы сомнем всех и завоюем материк. Эти девчонки через год-два тоже обзаведутся семьями и родят детей. После нового затишья мы поведем в бой их сыновей и завоюем всю планету... Я думаю, Марк прав. Нам необходимо затаиться на некоторое время. Отдохнем и наляжем с новыми силами!
   Глаза у Клорта горели торжеством. Он скрестил руки на груди и посмотрел властным взором на солнце, как будто думал, что придет время, и Империя силой покорит и этот огненный, огромный, пылающий шар.
  
  
  

Указ императора

   Два дня спустя Тим сошел с военного фрегата "Ventur" на пристань сердца Империи - Клондайк-сити. По масштабам этой планеты город был огромен. В нем постоянно проживало восемьдесят тысяч жителей. Большие дома-крепости высились на пять-шесть этажей вверх, а здания на набережной тянулись далеко-далеко, насколько хватало глаз, сплошной неприступной стеной; на вершинах их грозно смотрели в море жерла пушек, мощные крепления катапульт и груды заточенных камней (если бы враг вздумал перебраться через стену). Через небольшие интервалы друг от друга по стенам расхаживали патрули с ружьями наперевес. Одни из них зорко смотрели за прибывшей в гавань эскадрой, другие наблюдали за спокойствием в городе.
   При входе в восточные ворота патрульный заслонил собой проход и спросил:
   - Имя? Номер?
   - Тимоти Роберс, - ответил Тим. - Номер - один, ноль, ноль, пять, четыре, два, зэт, ви, ди.
   Патрульный держал оружие наизготовку, пока его помощник не кивнул головой, ткнув пальцем в толстую книгу:
   - Есть такой, сэр.
   - Задание, где числился, начальник операции? - снова спросил патрульный.
   - Операция по ликвидации Табора; первый десантный легион; командующий - генерал Джонатан Майори.
   - Точно, - снова кивнул помощник, и патрульный капитан отошел в сторону, пропуская Тима в город.
   Оказавшись по ту сторону стены, Тим сразу же окунулся с головой в атмосферу крупнейшего в Империи мегаполиса, центра промышленности, торговли и, как ему казалось, центра самой планеты. В последний раз он был здесь очень давно и чувствовал, что соскучился по этому сильному красивому городу, который повелевал на сотни миль и вершил суд над своими врагами и врагами своего народа, который во имя него убивал, порабощал и покорял.
   Клондайк-сити был большим островом. От материка его отделяла небольшая, но вполне судоходная речушка Анди-Мэриэр. На ее островном побережье тоже возвышалась стена, как и со стороны моря, и Тим знал, что Марк Рэттард, дворец которого находился в самом центре города-столицы, обеспечил себя безопасностью не только со стороны моря, но и со стороны долины Стэмпшир.
   Тимоти не быстрым шагом шел по улице Набережная Аллея и с интересом наблюдал за жителями этой части города. В основном, здесь целые кварталы снимали солдаты, отдыхавшие здесь после длительных путешествий, удачных или неудачных походов, чтобы потратить добытые своими кровью и мечом деньги, и пожить хотя бы некоторое время в свое удовольствие. Этот район в изобилии также населяли трактирщики, домовладельцы, юные проститутки, а также ремесленники, изготавливающие ножи, мечи и все военные принадлежности в своих задымленных копотью мастерских.
   Тим подумал, что, наверное, надолго задержится здесь. Этот поход с Майори принес ему не только десяток ран, и не только почетный сан ветерана. Он принес ему пятьдесят золотых сестерциев, и, кроме того, в одном доме в Бронксе, ему подфартило, и он нашел несколько американских серебряных и золотых монет достоинством всего в восемь золотых имперских сестерциев. С таким капиталом он мог зависнуть в Клондайке на месяца три-четыре и ни в чем себе не отказывать. Кроме того, его теперешний сан ветерана позволял ему небезосновательно надеяться, что теперь его возьмут в любой военный поход, причем платить будут отменно.
   На улице Трактиров он заскочил в один из многих, разбросанных по городу домов найма, и попросил каталог. В книге предложений было много заявок. Требовалось триста человек в поход на испанские колонии в заливе Кикитиква. Требовалось тридцать ветеранов в поход на северное побережье залива Юкатан. Требовалось двести человек в карательную экспедицию на юг провинции Сайрес, где снова разбушевались этрики из племени наокуджи. И так далее. Среди множества заявок он, наконец, нашел то, что искал. Через четыре дня из Клондайка выбывала флотилия Генри Старо в южные моря и было еще пятьдесят свободных мест. Тим полистал страницы и нашел. Одним из первых, кто записал себя в этот поход, значился Вильям Голфри. Напротив его имени были поставлены три звезды, что означало три успешно проведенные операции. Тим усмехнулся. Он обставил своего друга. У него на счету было пять звезд, но все-таки он был рад, что Вильям вернулся живым из последнего похода в южные моря. Поговаривали, что Старо разгромил остров и его жителей, имея всего сотню солдат... Сейчас этот покоритель сердец наверняка прохлаждается в каком-нибудь трактире.
   Тимоти нашел Вильяма в чайной "Семья Альварес", где тот сидел, как всегда, в окружении шумной компании, что-то оживленно рассказывая смеющимся легионерам и девушкам, бешено жестикулируя руками, и время от времени вскакивая с места и что-то показывая слушателям.
   Тим тихо подошел сзади как раз в тот момент, когда Вильям, размахивая руками, чуть не кричал:
   - Ну, я ей и говорю... Извини, мол, война, не виноват я, в конце-концов, что зарезал ее парня! А она мне орет: "Убей и меня, имперская сволочь!" А я ей говорю, что она дура, что в Империи ей будет лучше, чем с этими испанцами на маленьком острове...
   - Неужели ты, Вильям, вот так просто стоял и слушал красивую девушку?! - прыснула со смеху одна из девчонок, красивая стройная блондинка, прикорнувшая на коленях у своего кавалера. - Вот мой Билл наверняка бы вот так не стоял! Он у меня как вечный двигатель!
   Все вокруг чуть не свалились от хохота, а Вильям выпучил глаза, и обиженно завопил:
   - А кто вам сказал, что я просто стоял??!
   Эту реплику перебил еще больший смех, и тут Вильям заметил тихонько стоящего в стороне у стойки Тима, который как ни в чем не бывало помахал ему рукой и вернулся к своему чаю.
   Вильям в изумлении улыбнулся и, отпросившись у веселой компании, быстро подхватил свое снаряжение и подошел к Тиму. Они некоторое время смотрели друг на друга, но Тим не выдержал.
   - Я рад, что ты жив, бродяга! - расплылся он, и они дружески обнялись.
   - Сколько я тебя не видел, Тим? - подсаживаясь, спросил Вильям. - Кажется, месяцев пять, если не больше... Ба! - Вильям слегка отстранился и со смешком в глазах пробежался взглядом по белой ветеранской тунике своего друга. - Да ты, я смотрю, времени даром не терял, Тимми! Ветераном стал! Майори чин пожаловал?
   Тим кивнул. Он отпил из большой глиняной кружки и мечтательно посмотрел на Вильяма. Он покачал головой и тихо произнес:
   - Черт, Вильям, малыш... Я серьезно думал, что тебя уже нет в живых, и чуть не заплакал от радости, когда нашел твое имя в книге. Что? Снова рвешься в бой?
   Вильям вздохнул, и печально улыбнулся:
   - Не могу я, Тим... Сердце стонет по Лилиан. Я только недавно понял, что люблю ее. Хотя Империя - это чертовски восхитительная штука, но все же, мне часто вспоминаются те дни в Тауэр-сити... Ты имел право уйти, Тимоти. Тебя ничего не держало, а я поступил просто подло по отношению к ней.
   Вильям положил голову на стойку и спрятал руками лицо.
   - Но это не означает, что ты должен бросаться в пекло при всяком удобном случае, - угрюмо ответил Тим и положил руку на его плечо. - Если тебе не хватает денег, скажи мне... только не уплывай снова. Я соскучился по тебе, малыш, и если ты погибнешь - я этого не переживу. Ты оглянись вокруг, Вильям! В Клондайке много красивых девчонок! Кто-нибудь тебе да приглянется. Я как раз вернулся с островов; мы привезли девчонок, много красивых девушек из разных стран. Я уверен, что тебе многие понравятся. А, Вильям?
   Вильям приподнял голову и уставился в стену.
   - Ты не понимаешь, Тим. У каждого человека есть что-то, что он никогда не забудет и ни на что не променяет. У одного это мечты, у другого, например, как у тебя, тяга к боям и опасностям, а у меня... Тауэр, Лили, Кристина, Джек. Я не могу забыть о них. Меня постоянно что-то точит изнутри, и только когда я дерусь, боль немного утихает. А знаешь, что меня точит? - Вильям с болью посмотрел в глаза Тиму. - Мы уже взрослые люди, Тимоти. Вспомни, что обычно мы, имперские солдаты, вытворяем в городах, которые мы захватываем...
   - О чем это ты? - отведя глаза, сухо спросил Тим.
   Вильям вздохнул.
   - Ты знаешь, о чем я говорю, Тим. Убийства, насилия над женщинами...
   - Это война, - отчаянно перебил его Тим.
   - Слабое оправдание, - хмыкнул Вильям. - Нам с тобой уже не измениться. Мы выбрали свой путь. И именно поэтому я снова пойду со Старо в южные моря, - Вильям вдруг весело засмеялся и хлопнул Тима по плечу. - Ну что, вояка? Опять расстаемся, или ты меня заставишь пойти под венец с какой-нибудь первой попавшейся крошкой?!
   Тим шутя пихнул друга в бок, и тоже облегченно рассмеялся:
   - Если я тебя и женю, то сразу на двоих! Но, мне так кажется, что на этот раз нам с тобой по пути, - сказал он и встал.
   - Эй! Ты это куда собрался? - насторожился Вильям и тоже направился к выходу. Тим бросил монеты на стойку и дерзко кинул:
   - В дом найма! Кстати, счет пять - три! Продуваешь, салага!
   - Ах, ты... ! - улыбнулся Вильям и выбежал из трактира вслед за Тимом.
  
  

В это же время. Палата Совета представителей Империи.

   Когда все прибывшие представители могущественной державы заняли свои места, Марк Рэттард, не спеша, несколько раз прошелся по лицам своих подданных. Все чувствовали, что император скажет что-то очень важное. Это угадывалось сразу, хотя бы по тому факту, что глава Империи пригласил кроме наместников провинций и генералов к тому же и управляющих рудниками, мэров крупных городов, представителей военной промышленности и некоторых пищевых отраслей.
   Император с интересом рассматривал этих последних, многих из которых он прежде никогда не видел, но понимал, что от их умения и знания дела сейчас зависит будущее Империи.
   К императору подошел Клорт Нойсманн и первым сделал заявление, открыв тем самым совещание Палаты Представителей.
   - Император, - торжественно начал Клорт. - Генерал Майори два дня назад взял остров Исту в проливе Отто Кайра. Табор разгромлен раз и навсегда! Американцы уничтожены, сэр, и их острова отныне колонии Империи!
   Раздались громкие рукоплескания и одобрительные возгласы. Марк поднял руку, и все сразу затихли.
   - Майори уже в который раз доказал всем нам, что он настоящий генерал могущественной державы, - не торопясь, сказал он. - Мне очень жаль, что Джонатан сегодня не с нами, и что я не могу поблагодарить его лично... Но, сегодня я собрал вас не для того, чтобы объявить об очередной победе Империи над врагом.
   Все в зале затаили дыхание, а император, выждав паузу, продолжил:
   - Империя сильна. Она может раздавить всех и превратить непокорных в рабов, но границы наши стали слишком необъятны. Если мы и дальше будем покорять планету, то весьма вероятно, что через год или два мы не сможем контролировать столь обширные территории. И тогда наши враги станут хозяевами на наших землях... Мы должны приостановить механизм военной машины и ждать, пока подрастет новое поколение.
   Все были шокированы. Реакция была такой бурной, что Марку показалось сначала, что будет бунт. Он видел, как его охрана положила ладони на рукоятки мечей и приподняла блеснувшие сталью арбалеты, чтобы в случае неповиновения убить на месте всякого, кто посягнул бы на жизнь императора. Но страх перед его холодным спокойствием, страх перед его неоспоримым авторитетом и лидерством заставил умолкнуть даже представителя оружейников, чьи интересы теперь страдали больше всех, и, как ему казалось, превращались в крах от подобного решения императора. Он сдавленным голосом сказал:
   - Император, простите мне мою дерзость, но мне кажется, что вы спешите с выводами, - начал он, опасливо следя за охраной, начальник которой выступил вперед и вопросительно посмотрел на императора. Но Марк поднял руку и охранник опустил арбалет. Оружейник осмелел и заговорил снова:
   - Насколько я вас понял, вы хотите прекращения военных действий на несколько лет. Но это немыслимо! В Империи около двухсот тысяч солдат! Вы подумали, какие убытки понесет казна, если разоружить такую армию?!
   - Кроме того, сэр, - поддержал оружейника наместник военной базы Гортран на полуострове Land My, - ваше заявление означает консервацию всех военных баз. Империя кормила себя и обеспечивала финансово только войной. Это краеугольный камень нашей экономики, сэр. А теперь, когда Империя лишится главного своего источника дохода, - как власти смогут финансировать и держать в должном порядке военные базы, армию... свои колонии в конце-концов?!
   - Действительно, - кивнул император, - придется кое-чем пожертвовать. Но, смею вас всех заверить, что ваши опасения напрасны. Не только война может приносить доход. Вот, оружейник, представляющий корпорацию ремесленников, беспокоится, что это нанесет удар по его прибылям. Но я говорю - этого не произойдет!
   Император взял чашу с вином и сделал несколько глотков.
   - Также не будет консервации всех военных баз. С Клортом Нойсманном мы недавно обсудили все вопросы, которые вы задаете сегодня, и мы нашли на них достойные ответы, - сказал Марк Рэттард с оттенком презрения и стал выдвигать свои аргументы. - Империя останется такой же сильной, как и была... правда, она станет доброй, - Марк как-то странно улыбнулся. - Она станет вдруг очень доброй. Прекратит набеги на Францию и Испанию, и даже отдаст им южные джунгли Нэма. В подарок.
   Кто-то в зале понял, к чему клонит император, и негромко рассмеялся. Идея постепенно дошла до всех, кто мало-мальски имел отношение к военному делу. Действительно, сведущим людям сразу стало все ясно. Испания и Франция были смертельными врагами. Если Империя отдаст на их попечение покрытые густыми лесами земли Нэма, то они неизбежно еще более свирепо накинутся друг на друга, пытаясь оторвать как можно больший кусок от щедрой подачки. Таким образом, они еще сильнее и больше подточат свои силы, и в недалеком будущем Империя без труда разобьет их до конца.
   Когда эти мысли дошли до каждого в зале, поднялся наместник базы Аустервайс на полуострове Онтарио.
   - Действительно, - подтвердил Эрик Уэльс, - Империи нужен отдых, чтобы возобновить и приумножить свои силы. Но даже если мы заключим мирные договора с восточными странами, за чей счет будем жить мы?
   - Торговля, добыча золота, обмен специалистами в жизненно-важных отраслях. Все это, при уме, может прокормить нас, и даже приносить доход, - ответил император. Один из охранников подал Марку кожаный мешочек, и Марк высыпал из него себе на ладонь несколько монет. - Это чистое золото. Его нашли и добыли наши люди на землях племен моэраи в центральной части Land My. Им золото не нужно и их вожди разрешат добывать этот металл на их землях, если мы подарим им, как плату, пятьсот девушек. У них мало своих женщин, но и эти немногие уродливы. Этим полузверям полулюдям понравились представительницы нашей расы.
   Все в зале рассмеялись, а Клорт добавил:
   - Я думаю, дело того стоит. Можно будет переправить им пятьсот девушек из тех, что были захвачены в Таборе. Моэраи заслужили их своей службой Империи.
   Император согласился с Клортом и продолжил:
   - Останавливать военную машину и запускать экономику в торговое русло мы будем постепенно, чтобы не произошло удара по финансовым вливаниям в страну. Мы разоружим только часть солдат, хотя и большую. Остальные станут наемниками. Я думаю, на них будет большой спрос на востоке. Оружейники будут изготавливать оружие в тех же объемах, что и раньше, даже больших, потому что мы откроем границы для экспорта нашего металла и изделий из него. Пусть торговцы продают оружие в Испанию и Францию. Кроме того, мы не будем разоружать солдат Гортрана, Клондайка, Ванкувера, Аустервайса и Исты. Это будут пограничные районы. Также останутся при оружии и юго-восточные провинции долины Стэмпшир. Остальные же, которые не найдут работы на базах, думаю, будут не против заняться мирным трудом на какое-то время. Пусть обзаведутся семьями и детьми.
  
   Хроника.
   В Палате Совета представителей Империи обсуждали и решали важные вопросы до заката солнца Эллы, Тантала. Указ императора стал постепенно вводиться в действие сразу после того, как наместники вернулись на свои базы и в провинции. Мощный военный механизм останавливался медленно, но вскоре новые отрасли и новые идеи совсем затормозили его действие и откинули его далеко к границам Империи, где продолжали процветать насилие и жестокость.
   Конец хроники.
  

Остров Гранда

   Флотилия Генри Старо, готовящаяся к отплытию в Арлорское море, стояла на восточном рейде, и поэтому Тим с Вильямом могли не спешить. Корабли должны были сняться с якоря только через час, но нанятые ребята, сверкая отчищенными латами, мечами и небольшими, обитыми сталью щитами, закинутыми за спину, уже давно начали стекаться из города к гавани, и поэтому, когда Тим и Вильям добрались до пристани, на побережье уже собралась толпа народа.
   Веселые крики готовившихся к погрузке солдат, звон и скрежет оружия, плеск весел о воду и надрывающиеся гудки свистков слились в одну шумную кучу. И среди этого бедлама матросы умудрялись расталкивать гомонящих легионеров, чтобы закончить укомлектовку припасов на корабли.
   Тим крепко обнялся с Джоном, сновавшим тут же на пристани, и оба громко рассмеялись.
   - А я то думал, что ты погиб на Исте! - проорал весело Тим, перекрывая шум и рокот голосов.
   - Рано хоронишь, черт тебя дери! - рассмеялся в ответ Джон, и они еще раз горячо обнялись.
   Воздух неприятно прорезала трель свистка, и солдаты живыми потоками хлынули на подготовленные корабли.
   - Что-то ты развоевался, Джон! - пошутил Тим. - Неужто захотел в генералы скакнуть?!
   - А ну тебя! - отмахнулся как от чумы Джон, и, прижавшись к Тиму вплотную, добавил. - Это мой последний поход, Тим. Поселенцам на Онтарио продают земли под хозяйства. Слышал ведь про новый указ императора?
   - Про окончание военных действий, что ли?
   - Ага, - кивнул Джон. - Не знаю, каким булыжником Марка по голове треснули, но меня это устраивает. Я через знакомого в Порт-Ройале приобрел большой кусок земли на севере полуострова. Тихий, мирный уголок на побережье, удаленный как от наших, так и от испанцев. Деньги заработаю и рвану туда. Со мной еще пятеро поедут со своими семьями. Присоединяйтесь и вы с Вильямом...
   Тим прервал его хохотом и только дружелюбно толкнул Джона в бок.
   Людской поток внес их на палубу "Морского Тролля". В кубрике уже все было забито до отказа и поэтому в числе многих других Джону, Тиму и Вильяму пришлось разместиться прямо на досках палубы, постелив под себя свои красные солдатские плащи.
   А через десять минут, дав прощальные гудки могучему городу, со стен которого продолжали взирать в морские дали часовые, эскадра Генри Старо в количестве пятнадцати боевых кораблей снялась с якоря и, поймав брамселями утренний ветерок, двинулась в свой долгий путь.
   Через час армада грозных фрегатов вышла из пролива Виноры и отважно ворвалась в безумствующие воды Средиземного океана.
  
  
   Океан был относительно спокоен. Сезон дождей в этой декаде эллийских месяцев запаздывал, и Генри Старо рискнул на свою ответственность направить флотилию в южные моря до того, как с уходом дождей из этих широт ушли бы и штормы.
   Волны изрядно трепали борта кораблей, то опрокидывая их почти на бок, то вздымая на высокий пенный гребень. Однако это было еще ничего... Старо больше боялся не волн, а западного ветра, хотя сейчас и не сильного, но всегда готового ударить шквалом, который заставил бы их снова вернуться к проливу Виноры. И поэтому адмирал дал команду и корабли, с трудом развернувшись, через три часа все-таки смогли перебороть встречный ветер, отойдя от берега на милю.
   Узкая яркая полоса берега по левому борту то и дело исчезала за гребнями волн и Тим, завернувшийся в свой плащ, как в одеяло, стоял с развевающимися на соленом ветру волосами, склонившись к поручням, и восхищенно смотрел куда-то вдаль...
   Придерживаясь одной рукой за такелаж, к нему осторожно пробрался Джон и встал рядом. Сильная волна разбилась о борт, и холодные морские брызги обдали совсем еще юные загорелые лица, и темные блестящие капли замерцали на их одеждах и латах.
   - Ты никогда не видел эллийский океан? - спросил Джон.
   Тим кивнул.
   - Ничего великолепнее за всю свою жизнь не видел. На Земле... - Тим замялся, - правда, уже смутно помню. Помню, как по Атлантике с отцом на пароходе плавал, но вот так, под парусами, на таком судне... Я никогда не смел и в мечтах представить себе такое... Это необыкновенная земля, Джон. Мы ведь на заре мироздания, дружище!
   Сквозь шум моря и свист ветра прорвался горн, и его протяжная тревожная песнь понеслась дальше, к следующей за флагманом веренице кораблей. Было видно, как засуетились черные точки на их палубах и мачтах, и в следующий же миг огромные высотные паруса упали с рей вниз и, громко хлопнув, тут же надулись могучим ветром.
   Распластав все свои крылья, птицы, маленькие творенья посреди чудовищного океана разъяренных волн, устремились еще быстрее вперед и, повернув на юго-запад, преодолевая одну бушующую преграду за другой, стали оставлять берег далеко за кормой.
   - Зачем они это делают? - тревожно наблюдая за маневрами кораблей и за быстро чернеющим небом, спросил Джон.
   - Мы идем к острову Мадлен, - донесся до них голос Вильяма. Он подошел к ним и, встав рядом, добавил. - Шторм приближается... Успеть бы...
   Корабль на полном ходу зарылся носом в большую встречную волну и содрогнулся всем корпусом. Ужасающей силы вихрь пинком выстрелил корабль из воды и угрожающе надул паруса. Раздался громкий хруст.
   Солдаты поспешили убраться подальше от поручней и попрятались в кубрике и на батарейной палубе.
   Следующий порыв ветра сорвал с мачт двоих матросов, пытающихся справиться с хлопающими парусами на фок-мачте, и кинул их за борт в бурлящую воду. Хруст раздался еще громче, чем в первый раз. На палубе появился Генри Старо.
   - Рубите мачту, идиоты! Сейчас перевернемся!
   С этими криками он сам устремился с топором в руке к ломающейся мачте. На корабль обрушился град. Внезапный порыв горячего воздуха также внезапно сменил пронизывающий ледяной ветер и ударивший мороз намертво сковал все, что находилось на палубе... Весь такелаж покрылся белым серебристым инеем...
   Ветер стих. Тяжелый ледяной воздух придавил море какой-то страшной силой так, что оно стало ровным, как зеркало, без единой морщинки, без единой волны на своей черной помутневшей поверхности.
  
   Белая смерть. Именно так с ужасом назвали матросы это страшное явление эллийских морей. Белая смерть нападала внезапно даже в самые жаркие дни, унося с собой десятки жизней. Люди и корабли были беспомощными младенцами перед ее безжалостным ликом.
   Снова нещадно пекло солнце. Горячий ветер уже успел просушить паруса и матросы усердно занимались их починкой.
   "Морской Тролль" потерял пятерых матросов и двух солдат. Про другие корабли пока не знали. По крайней мере, ни один из них не потерялся в морозной мгле, и это радовало Адама, взявшего командование полностью в свои руки. Генри был не в состоянии исполнять свои обязанности из-за сильных Ожегов от холода и многочисленных ран. Алан не знал, выживет ли он, но в глубине души ему было плевать. Главное - Генри успел вовремя срубить проклятую фок-мачту, которая чуть было не отправила их всех в преисподнюю...
   Алан как-то странно улыбнулся и, не спеша, направился к кормовой каюте.
   Дверь была не заперта, и Алан вошел.
   Весь залитый кровью, Генри лежал, хрипло дыша, на своей кровати. Никто даже не потрудился снять с него одежду и промыть его раны. Но это, кажется, было уже ни к чему. Генри умирал. Он был без сознания, лишь тяжело вздымающаяся и опускающаяся грудь говорила о том, что адмирал пока еще жив.
   Алан осклабился, встретившись глазами с испанкой, презрительно осматривающей его из своего угла, где она была прикована цепью. Однако, он пришел не за ней. Алан одернул свой пурпурный плащ, и вынул из ножен короткий боевой меч.
   Альба молча наблюдала за тем, как Алан медленно подошел к окровавленному ложу. Его глаза лихорадочно блестели. Он облизал пересохшие соленые губы. Его рука вдруг поднялась вверх и молниеносно опустилась...
   Громко дыша от охватившего его возбуждения, Алан нанес еще четыре удара. Все было кончено очень быстро.
   - Я всегда знала, что ты мерзкая скотина, Алан. Ты ведь давно хотел занять его место, но таким образом устраняет свою проблему только самый жалкий трус. Он бы все равно подох, но ты даже не захотел подождать!
   Алан вздрогнул от неожиданности и медленно обернулся. Его одежда была забрызгана кровью убитого Генри, на побледневшем лице выступили капли пота... На его губах вдруг заиграла кривая усмешка. И Альба поняла, что зря затеяла этот разговор. Улыбка Алана не предвещала для нее ничего хорошего...
   Юная испанка продолжала гордо смотреть прямо ему в глаза, когда Алан внезапно в два прыжка преодолел разделявшее их расстояние, оказавшись рядом. Альба в ужасе отпрянула, увидев, что парень, опьяненный кровью своей жертвы, явно не владеет рассудком и готов на все. Но на сколько - это ей предстояло узнать в следующее мгновение.
   Алан с ледяным спокойствием сжал рукой ее горло и со всей силы ударил девушку коленом в живот.
   Альба обмякла. Кричать она не могла, только слезы покатились по ее лицу от испытываемой жуткой боли.
   Мощный удар кулаком в лицо чуть не убил ее, а Алан, грубо притянув ее ближе к себе, жестоко заглянул в ее перепуганные красивые глаза и злобно прошипел:
   - Это тебе за твой язык, потаскуха...
   На его губах снова заиграла садистическая улыбка.
   - Говорят, что только Майори обладает характером зверя, так как ему, якобы, все равно, кому перерезать глотку: солдату или девке...
   Алан подставил свой меч к горлу Альбы и сказал:
   - О! как все наивны! Я еще больший зверь, чем Джонатан! Получи, сука...
   И с этими словами он рубанул лезвием по ее нежной шее. Кровь горячей струей хлынула из глубокой раны прямо на руки безжалостного убийцы. Громкий крик жертвы перешел в хлюпающее хрипение. Ее глаза, широко раскрытые от ужаса, снова на какой-то миг встретились с глазами Алана и... остекленели.
   Алан опустил меч и брезгливо бросил бездыханное тело на пол.
   Дверь каюты с грохотом распахнулась, и в ее проеме появились три легионера. За ними толпилось еще человек восемь.
   Алан спокойно вытер лезвие меча об одежду испанки и холодно посмотрел на солдат.
   - Что вы себе позволяете, ослы?! - заорал он на них, выпрямляясь во весь свой гигантский рост.
   - Мы услышали крик, сэр капитан, - спокойно ответил один из солдат, быстро перемещая свой взгляд с одного окровавленного тела на другое.
   - Это не твое собачье дело! Валите все отсюда! - угрожающе сжав рукоятку меча, сказал Алан, пытаясь закрыть собой распростертое перед ним тельце.
   Солдаты в замешательстве переминались с ноги на ногу. Один из них наклонился к говорившему и шепнул:
   - Тим, не лезь в это дело. Пошли отсюда.
   Но Тим спокойно отстранил Джона рукой и уверенно шагнул вперед. Его голос дрожал от гнева:
   - Вы убили адмирала Империи. По закону Даккара вы должны предстать перед судом капитанов эскадры, а затем перед верховным судом нашего императора.
   Глаза у Алана чуть не вылезли из орбит от подобной наглости простого солдата.
   - Тебе что, жизнь надоела?! - опомнившись, взвыл Алан и выхватил меч. - Ты понимаешь, что с тобой сделают за подобное обвинение?!
   - Кроме того, - не отступив даже на шаг, бесстрастно продолжал Тим, - убитая вами рабыня была законной собственностью адмирала. Вам известно, что после смерти хозяина, товар по закону переходит во владение к императору. А это значит, что вы украли у императора его собственность, и за это вам наверняка вынесут смертный приговор...
   - Тим, не забывай, где мы! - взволнованно шепнул другу Вильям, слыша, как сзади нарастает недовольный гул солдат.
   Алан прищурился, на его лице промелькнула коварная усмешка.
   - Да это бунт!
   Вильям побледнел, зная, чем могут обернуться для Тима эти слова. По закону Империи мятежников на корабле вешали без всякого суда. И его опасения оправдались.
   Алан, обращаясь к Джону и Вильяму, указал пальцем на Тима.
   - Взять его!
   Ни тот, ни другой не шелохнулись. Зато сзади на плечо Тима легла чья-то рука. Вильям среагировал мгновенно. Издав душераздирающий крик, он что было мочи ударил мечом наотмашь, отхватив руку солдата по локоть. Легионер заорал от боли и рухнул вниз, загородив собой вход в каюту. И тут началось.
   На палубе раздались крики и звон мечей, и это дало понять, что был кто-то еще, кого возмутило варварство помощника.
   Экипаж "Морского Тролля" раскололся на два лагеря.
   Тем временем, Тим выдвинулся навстречу разъяренному Алану. Их клинки скрестились. Алан сразу понял, что нарвался на соперника, равного по силам. Видно парень не зря получил белую тунику ветерана. Алан был выше Тима на полголовы, почти вдвое мощнее, а его умение владеть мечом было просто поразительным. Но Тим не уступал ему ни в чем. Оба уже давно привыкли убивать без всяких зазрений совести.
   Уже на пятом ударе Алан, круша на своем пути всю мебель, поймал Тима, оставив на его голове длинный рваный порез, который тут же выступил на лбу огненно-красной лентой.
   Однако, в следующее же мгновение Тим атаковал проникающим ударом вперед, вложив в этот молниеносный удар всю скорость своего тела. Алан еле успел уклониться, чтобы не получить смертельного ранения, но меч Тима полоснул его по шее.
   - Ты подонок, Алан! - бросил Тим в лицо помощнику. - Зачем надо было убивать девку?! - еле отбив мечом очередной удар, крикнул он.
   - Этой шлюхе надоела жизнь, как и тебе, придурок! - выпалил Алан, нокаутируя мощным ударом кулака Вильяма, пришедшего на помощь другу. Вильям, вскрикнув, отлетел в сторону, сбив с ног первого ворвавшегося в каюту солдата. Солдат упал и Джон тут же прикончил его ударом ножа.
   Порты с ужасающим треском ввалились вовнутрь комнаты, которая превратилась в кровавое ристалище, и сквозь освободившиеся проемы с диким воплем один за другим впрыгнули три легионера.
   Алан где-то исчез и Тим одним махом оказался в середине каюты.
   Вильям лежал не двигаясь в углу комнаты, засыпанной осколками побитой посуды и досками разломанной в щепы мебели. Его лицо было кровавой маской, а рана на груди выступала на тунике густым темным пятном.
   Щемя сердце, Тим устремился на подмогу Джону, который яростно отбивался сразу от двух солдат. Бросив свой меч, Тим с разбегу набросился на одного из нападавших, повалил его на пол, и тут же сдавил ему горло руками. Глаза солдата выступили из орбит, раздался глухой хруст и парень обмяк. Тим вскочил на ноги, и тут же какая-то страшная сила ударила ему прямо в голову, откинув его футов на пять назад. В падении он сломал перегородку, и острый кусок дерева больно впился ему под правую лопатку. В глаза потекла кровь, и сквозь алую завесу Тим увидел, как еще один впрыгнувший в каюту легионер поднял арбалет, целясь прямо в него.
   Теряя сознание, Тим зажмурил глаза, а когда снова открыл их, то увидел в ярких красных кругах того самого стрелка, но уже лежащего лицом вниз с ножом в спине.
  
  
   Слегка прихрамывая и придерживая здоровой рукой свою пострадавшую кисть, Джон с трудом взобрался на мостик, где в окружении нескольких солдат стоял Рой Остин, командовавший на корабле отрядом десанта. Все знали, что если бы Рой, когда началась драка, встал бы на сторону Алана, бунтовщики бы давно уже болтались на нок-рее. Но, как оказалось, у Остина были свои счеты с помощником...
   Из ста семидесяти человек, находившихся на борту "Морского Тролля", осталось в живых только девяносто три, из которых почти половину составляли матросы, которые во время бунта не встали ни на одну из сторон и отсиживались на вантах, пока бойня не прекратилась, и трупы сторонников Алана не сбросили за борт.
   Раненых было достаточно и Остин приказал расположить их в капитанской каюте, где они должны были находиться до того времени, пока сами не найдут в себе силы встать на ноги, или же пока не умрут своей смертью от ран, полученных во время боя. В каюте находились и Вильям с Тимом. И Джон не знал, выживут ли они...
   Рана Вильяма была ужасной. Вражеский меч с такой силой обрушился на него, что защита на его груди не выдержала и смертоносная сталь оставила на его теле глубокий рваный порез от груди до низа живота.
   Стрела, выпущенная из арбалета с мизерного расстояния, попала Тиму прямо в лоб, и, чудом не проломив череп, отклонилась, и пошла вверх, сорвав по пути с его головы кусок скальпа.
   Джон содрогнулся от этих страшных мыслей. Тим втравил его в это дерьмо, подняв мятеж. Но если бы Тим тогда, в каюте, не помог ему, то его собственный труп сейчас бы тоже дожирали эдельвейсы.
   Джон с опаской посмотрел на море. Вереница кораблей, последние из которых терялись за линией горизонта, продолжала спокойно следовать за флагманом, не подозревая о том, что произошло.
   "Морской Тролль" продолжал следовать прежним курсом, но все мятежники, и даже матросы понимали, что корабль к острову Мадлен не пойдет.
   Джон хорошо видел, что люди начинают волноваться, так как новый капитан в течение прошедших пяти часов так ничего конкретного не предпринял; кроме того, корабль требовал срочного ремонта. Чертова фок-мачта сделала свое гнусное дело. Когда под ударами топора Старо во время шторма мачта упала за борт, она увлекла за собой и часть палубы, что повлекло смещение досок на бортах судна. И мало того, что из-за неравномерного распределения такелажа корабль теперь кренило на правый бок, так еще к тому же судно в нескольких местах дало течь, что сводило на нет любые попытки смыться от остальной эскадры. А даже если и получилось бы, тогда сразу же возникал законный вопрос - куда бежать?
   И поэтому Джон, облокотившись о поручни, прислушался к разговору Остина и солдат, обступивших небольшую карту...
   Как раз в это время один высокий солдат ткнул в группу островов, протянувшихся с запада на восток, и грубо сказал:
   - Мне плевать, о чем вы все здесь толкуете! Я в этих широтах каждую милю испахал вместе со Старо, и поэтому знаю, что говорю. Надо идти к этому архипелагу...
   Остин, сверкнув глазами, с бешенством всадил свой нож в карту, и проорал:
   - Ты идиот, Сэм! Вся эскадра идет к архипелагу Сьерра-Мадре! Твое предложение равносильно тому, что мы сами придем на свою казнь, и оденем на свои шеи пеньковые галстуки!
   - Дай мне договорить, Остин! - перекрывая капитана, гаркнул Сэм. - Эскадра идет к острову Мадлен. Это самый восточный остров. А мы пойдем дальше, на запад, там, где куча других островов, и куда никто даже не сунется...
   - Сэм прав, капитан, - примиряющее сказал другой солдат, и показал на карту. - Корабль разваливается и нам необходимо дотянуть до ближайшего безопасного места, где бы мы смогли залатать "Тролля".
   Сэм горячо закивал головой, одобряя слова своего товарища.
   - К материку идти уже поздно, только разобьемся о Пикайские рифы, - добавил он. - Вернее будет плыть к острову Гранда. Это самый западный остров архипелага и единственный в этой части, к которому можно будет подойти и высадиться.
   - Но это первое место, где нас будут искать, - возразил Остин.
   - У нас нет выбора, капитан. Если мы пойдем дальше в открытое море, то умрем медленной смертью.
   Остин неуверенно посмотрел на вереницу кораблей, потом на садящееся солнце; его взгляд медленно прошелся по суровым лицам солдат, обступивших его тесным кольцом, и только тогда он согласно кивнул... В конце-концов, всякий вожак знает, когда нужно прислушаться к голосу своего народа... если, конечно, он хочет и дальше быть вожаком. Остин же просто не хотел умирать...
  
  
   Когда наступила ночь, и тысячи звезд рассыпались по огромному черному полотну неба, "Морской Тролль" растаял, словно призрак, в бескрайнем океане волн и звуках спящего моря.
   Под спасительной тенью ночи команда корабля поставила на мачтах все паруса и, поменяв курс, устремилась прочь от вереницы таких же черных призраков, преследующих по пятам их совсем еще юные души...
   Ветер крепчал, и наверное именно поэтому на утро следующего дня Остин, с тревогой всматривающийся в постепенно светлеющий горизонт, так и не увидев на востоке ни одного паруса, облегченно вздохнул...
   - Ушли... - и эхо этого единственного слова гулко прокатилось по всему кораблю. Для многих эта весть была радостной, другим было все равно, ведь этот мир полностью принадлежал им, и они были вольны сами распоряжаться своей жизнью и судьбой, забросившей их сюда в богом забытый уголок Вселенной, чтобы каждый из них мог с мужеством посмотреть в глаза миру, перед тем, как начать свой очередной кровавый поединок с жизнью.
   Пока на востоке пылающий диск Тантала начинал свой путь на далекий запад, кто-то из солдат затянул старую как сам мир песню, которую когда-то на заре времен пели еще грозные греки, отправляющиеся в долгий путь по опасному Средиземному морю...
  
   Вот опять я вижу синее море,
   Как волнует мое сердце ветер,
   И как этому не быть..?
   Море же такое синее, как глаза любимой моей,
   А этот ветер, наверное, сейчас ласкает ее волосы.
  
   - Эта песня действительно волнует сердце. Она напомнила мне о доме, о ласковых ладонях матери...
   Джон посмотрел на вышедшего из каюты Тима. Тот еле держался на ногах. Он еле стоял на ногах, держась обеими руками за перегородку. Джон помог ему дойти до борта, и Тим, судорожно схватившись за поручни, снова поднял голову, жадно ловя слова грустной песни.
  
   ... Порой мне кажется, - продолжал петь солдат, -
   Что ветер донесет мои слова до тебя,
   И перед боем я всегда опускаю ладонь в воду,
   Надеясь, что маленькая волна дойдет до родных берегов,
   И расскажет тебе, что я жив...
  
   Джон с каким-то странным чувством увидел, как по лицу его друга, смешиваясь с едва засохшей кровью, покатились слезы, однако, когда Тим снова заговорил, его голос даже не дрожал.
   - Почему именно дети, Джон?
   Тот лишь пожал плечами и, печально вздохнув, вернулся к починке своего искромсанного жилета.
   - Вильям умер...
   При этих словах Джон вздрогнул и еще ниже опустил глаза.
   - Почему Вильям?! - продолжал Тим. - Почему тысячи ребят, таких же, как и он, гибнут здесь, в этом чужом мире, в то время как продолжай они жить там на Земле, этого бы никогда не произошло и ни один из них никогда бы не поднял на другого руку, чтобы лишить его жизни? Почему...?
   - Деньги, девчонки, власть, возможность спокойно и безнаказанно делать и заниматься тем, что было не дозволено там, - ответил Джон. - Здесь каждый из нас открывает свою настоящую сущность и доказывает, на что он способен на самом деле. Здесь много разных людей и каждый из них олицетворяет что-то одно. Я, ты, Марк, Митчелл... Вильям - все мы уже создаем историю, и не от нашего желания это зависит...
   - Убивать - это ты называешь историей?! - возмутился Тим. - Убивать, насиловать, калечить судьбы других людей этими бессмысленными войнами, это создавать историю?!
  
   ... И вот опять клинки звенят,
   Моя родина кличет меня убить врагов...
   Но... О, боги! Как я не хочу проливать кровь,
   Кровь невинную того,
   Кого, наверное, тоже милая ждет...
  
   Джон не ответил, как и никто бы наверное не ответил на его месте. Тоскливо подняв голову к исчезающим звездам, он долго-долго смотрел вот так ввысь, а Тим как сквозь туманный сон слышал долетавшие до него слова...
  
   ... Я знаю, что девушка не ждет любимого вечно,
   И поэтому я не боюсь смерти.
   Но как порой солдату хочется верить, что его ждут.
   И все же, даже узнав, что его любимая с другим,
   Что она навсегда забыла о нем,
   Сердце солдата лишь потеплеет от грусти и радости,
   Потому что он знает, что там далеко
   Ей хорошо...
   А ради этого можно и умереть...
  
  
   Джон уже в который раз за этот день с трудом вскарабкался на вершину уцелевшей грот-мачты и тоскливо посмотрел на море. На горизонте все также было пусто. Лишь одна бескрайняя водная пустыня, постоянно переливающаяся во все цвета радуги из-за ослепительных бликов жаркого тропического солнца.
   Яркий пылающий диск, казалось, скоро испепелит все вокруг и превратит даже воду в раскаленную густую жижу, которая без труда проглотит и без того маленький, крохотный кораблик, затерянный среди огромного сильного океана и его могучих волн.
   От палящего зноя у парня перед утомленными глазами поплыли ярко-красные круги и он хотел было уже вернуться назад, в спасительную тень на палубе, но тут... Или это снова его воспаленное воображение? Да нет, не похоже...
   Джон облизал потрескавшиеся губы и протер как следует глаза. На горизонте, прямо по ходу судна явно выделялась расплывчатая полоса. Тяжелый горячий воздух вновь накатился порывом ветра, на несколько секунд исказив призрачную полосу, смешав ее с голубым фоном неба; но вот опять... как бы вынырнула из волн...
   У Джона уже не было никаких сомнений и он, сложив руки рупором, прокричал:
   - Земля! Прямо по курсу земля!
   Корабль ожил внезапно, подобно тяжело раненному животному, которое не хочет умереть в бездействии; и когда остров уже без усилий можно было наблюдать прямо с палубы, люди работали во всю. Остин отдавал приказы воспрянувшим духом матросам, и пока те суетились с парусами, а верзила Сэм, ставший помощником, пытался направить судно к подветренной части острова, солдаты уже вытаскивали из трюма и складывали на палубе пустые бочонки под воду, кремневые ружья, боеприпасы и амуницию.
   Отдав последние наставления матросам, Остин вернулся на корму, где здоровяк Сэм и еще пара солдат управляли судном.
   - Капитан, по-моему, матросов надо кончать, - спокойно сказал Сэм. - От них толку больше никакого.
   Остин согласно кивнул.
   - На берегу, как пристанем, дай распоряжение солдатам, - сказал Рой. - Так это и есть остров Гранда?
   - Он самый, - ответил Сэм. - Выбрасываться на мель не будем. Здесь много бухт. Я заведу "Тролля" в одну из них, в которую обычно заводил Старо. В ней даже шторм не страшен.
   - На острове есть вода?
   - Есть один источник. Правда, далековато, часа три от бухты, но зато никаких туземцев, одно зверье. Э-э-э, капитан...
   - Да?
   Сэм почесал затылок.
   - Я и ребята хотели бы знать, что будет, если нас здесь найдет имперская эскадра? Мы ведь под самым носом у Ванкувера, а устье Актавы всего в пятнадцати милях.
   От взгляда Сэма не укрылось то, что Остин побелел, как мел, и тут же принял это к сведению. Остин так и не ответил на самого его волнующий вопрос, и лишь как-то нервно передернул плечами.
   Быстро сославшись на занятость, он поспешил убраться. А тем временем "Морской Тролль" уже рассекал воду в четверти мили от побережья и с каждой минутой подходил к нему все ближе.
   В кабельтове от песчаного берега корабль развернулся и пошел вдоль кромки прибоя, а еще через полчаса на одном кливере медленно вошел в природную гавань, обрамленную со всех сторон высокими скалами.
   Экзотические растения зелеными каскадами подобно водопадам ниспадали с самого верха, где, вероятно, располагалось обширное плато. Сквозь царящую в бухте тишину оттуда до слуха людей доносилось дыхание первобытной фауны и нетронутой природы.
   Узкая затока, петляя, словно речушка, между прибрежными скалами, все дальше и дальше заводила корабль вглубь острова, пока наконец через минут двадцать "Тролль", еле продвигаясь из-за отсутствия ветра, оказался в широкой банке. Футах в восьмидесяти от берега Остин и приказал бросить якорь.
   Из-за своей не слишком прочной конструкции имперские корабли не оснащались шлюпками, однако, Генри Старо, прославившийся своими зверскими пиратскими налетами на испанские колонии, был чересчур осторожен, и поэтому снабдил свой корабль двумя небольшими пирогами "таху", которыми пользовались туземцы в нижнем течении Актавы. И именно сейчас они пришлись как нельзя кстати для команды мятежников.
   В каждую таху были уложены собранные на палубе вещи, за весла сели по три человека и быстрыми взмахами за полминуты доставили пироги на песчаный берег. Выложив все припасы и оставив с ними одного человека с ружьем, лодки подобным же образом переправили оставшуюся часть амуниции, а затем еще пятнадцать вооруженных людей.
   Тим и Джон как раз проверяли свои ружья, когда с корабля вдруг раздались выстрелы и крики людей. Метнувшихся было назад к пирогам солдат остановил Сэм.
   - Эй-эй! Все в порядке! Это Остин и ребята кончают матросов! Ха!
   С берега они видели, как трупы просто сбросили за борт. Затем "Тролль" поставил верховые паруса на грот-мачте, пытаясь словить блудный ветерок, гуляющий в этом зажатом со всех сторон ущелье.
   - Отлив? - спросил Тим.
   Джон, извлекая из лодки вместе с другими солдатами свою амуницию, кивнул:
   - Через два часа будет. Сэм сказал Остину, что лучше отвести корабль от берега еще футов на триста-четыреста, чтобы не сесть на мель.
   Тим забросил за спину легкий овальный щит, выкрашенный в черный цвет, арбалет, длинное ружье, колчан с короткими дротиками, пристроил к бедру клинок и уже скорее как в привычку надел на голову легкий легионерский шлем. Впрочем, так поступали и все остальные - голова была самым дорогим, что каждый из них пытался прикрыть в каждой битве. Кроме того, солнце, которое так нещадно пекло в море, здесь пряталось за скалами, и приятная прохлада вновь воскресила ребят, заставляя их действовать.
   В общей сложности на берег высадилось двадцать человек, из которых двое были приставлены к лодкам, а остальным предстояло совершить долгий трехчасовой переход к ручью, который, как утверждал Сэм, находился в дальней северо-западной части острова.
   Каждый из ребят взял на плечи по большому продолговатому пузатому бочонку и пристроился в колонну по два, впереди которой как проводник находился Сэм.
   Когда он махнул рукой вся кавалькада из восемнадцати человек, в едином мощном выдохе напрягши все свои силы под тяжелой поклажей, двинулась в путь.
   Каменные валуны, служившие единственной доступной дорогой наверх, заставили их изрядно попотеть, но зато когда тяжкое восхождение наверх было завершено, идти стало гораздо легче, так как местность стала равнинной и гладкой.
   На самом верху Тим и Джон, идущие в арьергарде, приостановились, чтобы глянуть вниз.
   В лучах яркого солнца блестел необъятный океан, а маленькая затока, извилистой узкой речушкой разрезающая остров, превращалась прямо под ними в правильную круглую чашу в самой середине которой ютилась какая-то белоснежная птица.
   - Смотри... - сказал Тим, и указал рукой на белое пятно.
   Малыш Джон из-за своего невысокого роста осторожно приблизился к обрыву и, выглянув из-за уступа, расплылся в мальчишеской улыбке:
   - "Тролль"... - искренне удивился он. - Такой маленький отсюда, как чайка...
   Было видно, что у Джона перехватило дух от подобной красоты, и Тим заметил, как по-детски засияли у Джона его необычные коричневые глаза.
   - Пошли... - потянул его за рукав туники Тим. - Наши вон уже где...
   Джон еще раз выглянул из-за края обрыва, и они снова двинулись в путь.
   Пели невидимые птицы, жужжали насекомые, шуршала под ногами высокая трава... Природа дышала.
   - И все-таки, чертовски красивая планета эта Элла, а ?! - восхищенно сказал Джон. - Ты не поверишь, Тим, но мне сейчас глубоко наплевать, что мы устроили этот мятеж и что назад нам дороги в Империю нет. Кстати, а что бы с нами сделали, если бы нашли и узнали, что мы бунтовщики, перерезавшие полкорабля?
   Тим мрачно усмехнулся.
   - Если на корабле, то повесили бы. А в Империи в лучшем случае публично казнили, отрубая каждому по очереди головы.
   - А в худшем? - поинтересовался Джон.
   - Распяли бы на Аппиевой дороге... Мы, кстати, как раз недалеко от нее сейчас.
   Джон передернулся всем телом.
   - Даже врагу своему такой смерти не пожелаешь, - еще раз содрогнулся он. - Почему Марк во всем копирует Древний Рим? Он что, помешался на античности? Хотя, Аппиева дорога - детище этого маньяка Джонатана Майори. Только его люди могут хладнокровно прибивать живых к дереву.
   - Слушай, Джон, я вот долго служил под началом Майори, но до сих пор не знаю. Правду говорят, что после побоища в Нью-Гэмпбеле на Аппиевой дороге распяли пятерых девчонок?
   - Правда, - ответил Джон. - Рассказывают, что один подонок изнасиловал маленькую девочку, а затем убил ее, придушив одеялом. Это уже было после резни, когда Майори распорядился встать лагерем в разрушенном селении. А эти девушки, одни из немногих оставшихся в живых, ворвались в хижину и перебили мерзавцу все кости. Спасти девочку они не успели, но дали волю своему гневу и спалили солдата в хижине живьем. За это их и протащили через полстраны, чтобы распять на Аппиевой дороге. А приказ отдал сам император. А еще говорят, что среди этих девушек была девушка Митчелла...
   - Так вот почему... - прошептал пораженный Тим.
   - Да... Прошла ночь и все пять крестов опустели. Люди Митчелла унесли их истерзанные тела, и никто не знает, в каком направлении они скрылись.
   Тим печально покачал головой, силясь изо всех сил, чтобы не зарыдать, и оглянулся вокруг. За то время, которое они с Джоном разговаривали, колонна преодолела уже наверное почти милю и заметно приблизилась к невысоким холмам, густо покрытым лесом.
   До них докатился голос Сэма:
   - Родник глубоко в лесу, так что придется поискать... Когда войдем в лес, приготовьте оружие. Тут полно здоровых зубастых ящериц. Будьте начеку.
   Людям не надо было повторять дважды, и прямо на ходу все перевесили ружья под удобную руку, чтобы в любой момент быть готовым сразу пустить его в ход. Джон передал свой бочонок Тиму, чтобы зарядить свое ружье, а затем взял ружье товарища и зарядил его.
   Войдя в спасительную тень леса, ни одно дерево которого даже не было похоже хоть на какое-то земное, Сэм стал что-то суматошно искать и вскоре нашел то, что ему было нужно.
   Проходя мимо одного из деревьев, Тим и Джон увидели на его бардовом стволе глубокий сруб, который и рассматривал с довольным видом некоторое время Сэм. Видимо, проходя здесь когда-то, команда покойного Генри Старо специально отмечала свой путь вот такими зарубками, и эта дорога наверняка вела к источнику.
   В лесу жизнь била ключом. Еще громче пели птицы в густых кронах гигантских деревьев, совсем близко рычали и ухали какие-то животные, и было хорошо видно, с какой тревогой и напряженностью здоровяк Сэм вслушивается в каждый такой звук, в каждый шорох загадочного леса. И как оказалось - не зря.
   Совсем рядом, с правой стороны от движущейся колонны, от бардового дерева с высоты трех метров отделился тяжелый сук, и, упав на землю... вдруг снова молниеносно вскочил вверх и, совершив гигантский прыжок метров на пятнадцать, приземлился снова всего в нескольких футах от людей.
   Сэм что-то проорал, но до всех уже и так дошло, что это не кусок свихнувшегося растения. Огромное существо, имевшее в своем росте два человеческих, подобно хамелеону поменяв свой цвет в ярко-зеленый, с громким рыком открыло пасть, усеянную двумя рядами острых мелких зубов. Животное с леденящим душу воплем снова сжалось, готовясь к последнему прыжку, но люди уже оправились от первого шока.
   Подчиняясь беспрекословно солдатскому инстинкту, выработанному в тяжелейших условиях походной жизни, солдаты по первому же приказу сели на одно колено, взметнув вверх свои ружья.
   - Цельсь! - спокойно, но громко и отчетливо произнес Сэм, сам взводя курок.
   Зверь оторвался от земли в мощном прыжке как раз в тот момент, когда был отдан приказ открыть огонь.
   Все ружья одновременно извергли струи смертоносного огня. С такого близкого расстояния промазать, да и еще по такой крупной цели, было практически невозможно. И хотя у двоих солдат ружья дали осечку, а у третьего пороховой заряд разорвал ружье на две части, опалив стрелку руки и лицо, свинцовый шквал настиг зверя в самый момент прыжка. В воздухе животное отбросило на десяток футов в сторону и зубастое чудовище состыковалось прямо головой со стоящим позади стволом дерева.
   От залпа ружей, громким эхом прокатившегося по всему лесу, всполошились все его жители, никогда ранее не слышавшие подобного звука. По всей округе завыли все звери и большие и маленькие. Птицы своим щебетом и криками сотрясли верхушки деревьев, где-то вдалеке мощным гортанным ревом проревело несколько огромных животных. Но все эти вопли и крики стихли также внезапно, как и возникли в этом странном и непредсказуемом бардово-красном лесу.
   - Во-о, черт! - ругнулся Сэм, неистово вертя головой. - Выстрелы привлекут сюда еще дюжину этих тварей...
   Быстро перезарядив ружья, ребята долго стояли на месте, целясь куда-то в пустоту и тревожно осматриваясь по сторонам.
   Солдат с опаленным лицом громко стонал и посылал проклятья во все стороны, невидящим взглядом смотря на свои окровавленные руки.
   - Заглохни! - злобно прошипел в его сторону Сэм, снова взваливая на плечи бочонок. Но парень, казалось, ничего не понимал и, упав на колени, дико взвыл:
   - Мои глаза! Ребята, помогите! Я же ничего не вижу!
   Все затихли, тупо уставившись на содрогающегося от адской боли солдата. Размазывая руками кровь по всему лицу, он снова попытался встать на ноги, но тут же споткнулся и громко заорав, упал на землю, уткнувшись лицом в траву...
   За спиной Тима прогремел выстрел и на его глазах от затылка покалеченного парня оторвался кусок плоти и из головы вырвался фонтан ярко-красной крови. Его тело еще раз конвульсивно дернулось и в следующий же миг застыло, не издавая больше ни звука.
   Сэм хладнокровно перезарядил ружье и, взяв его в правую руку, а левой придерживая на плече бочонок, развернулся и двинулся вперед. Остальные, привыкшие к жестокостям этого мира, не требуя разъяснений, поспешили последовать его примеру и пошли следом. Никто даже не подошел к туше только что убитого чудовища и к безжизненному телу пристреленного товарища...
  
  
   Они достигли источника только через час, когда огненный диск Тантала, закрывающий собой чуть ли не треть лазурного неба, застыл в зените прямо над их головами. Однако, тонкие как иглы лучи смогли пробить себе дорогу через буйно цветущие кроны могучих исполинских деревьев, и именно они, пробившись таким образом во многих местах, заливали ярким светом все внизу и переливались разноцветными бликами на поверхности маленького озерца, образованного множеством ключей, бивших с силой из недр глубокого каменного колодца, обрамленного по краям пышными лианообразными растениями, уходящими своими зелеными мягкими стеблями прямо в кристально прозрачную воду.
   Все бочки были уже наполнены и Тим, оседлав одну из них и положив возле себя несколько заряженных ружей, внимательно всматривался в густые дебри, в то время как остальные, раздевшись и зайдя по пояс в прохладную воду, освежали свои уставшие от трудного перехода тела.
   Густая копна каштановых волос вынырнула прямо рядом с берегом и Джон, ухватившись за скользкий камень, попробовал подтянуться к тому месту, где сидел Тим, но тут же сорвался и с досадным воплем плюхнулся обратно в воду.
   Лицо Тима тронула едва заметная улыбка, и его взгляд вновь вернулся к лианам. Он думал о своем, и эти мысли не давали ему покоя... Почему Вильям? Этот жестокий вопрос ни на миг не покидал его больное сознание.
   Вильям, Джек, Кристина, Лилиан, Сара, Матт... Эти имена, сменяя одно другое как вихрь проносились в его голове. Все они были настолько дороги его сердцу, что он не мог смириться с мыслью, что он их всех потерял... навсегда... А теперь Вильям.
   Тимоти тяжело вздохнул и его взгляд непроизвольно скользнул вниз. На его левой руке блестел в лучах солнца старенький "Orient" с беленькими, до сих пор живыми стрелками. Раньше часы принадлежали Вильяму. Парень никогда с ними не расставался, так как они ему напоминали об утерянном мире, очертания которого уже никто не помнил, как бы не старался напрячь память.
   Через безмолвное поцарапанное стекло высвечивалась дата: 28 октября. Интересно - какого года? Тим уже давно сбился со счета. Да и мало кто уже помнил, сколько времени он находился на этой планете. В часах все равно не было никакого толку. День на Элле длился примерно 38 земных часов, а ночь 16. Тим хорошо помнил, как долго ему приходилось привыкать к такому странному исчислению эллийских суток. Шутка ли! Более 50-ти часов против 24-ех земных! Тут у кого хочешь сначала будут проблемы с чувством ориентации во времени. Ложишься спать ночью, просыпаешься - еще глубокая ночь; бодрствуешь часов десять, а глядишь, к утру снова спать хочется. А днем спать невозможно от нещадного зноя. Вот так и мучаешься бывает каждый день...
   Элла... Тим попробовал вспомнить хоть что-нибудь о доме, и уже в который раз понял, что не помнит ничего, лишь какие-то мутные очертания чего-то, что не было уже родным и, наверное, уже никогда не станет им снова.
   Тим оглянулся медленно вокруг... Кристальная вода озера слегка колыхалась от возмущающих ее спокойствие людей. Странный бардово-зеленый лес продолжал жить своей жизнью, такой непохожей, как казалось Тиму, на жизнь лесов Земли. Яркий диск Тантала легко угадывался в прорезях между широкими листьями ветвей деревьев, которые намертво сплелись над колодцем красивым куполом, поросшим белыми пышными цветками.
   Теперь все это и есть его дом, а не тот давно забытый мир. Но станет ли этот мир для него родным?
   Малыш Джон ловко взобрался на каменный уступ и с довольным видом уселся рядом с ним. Тим тоже улыбнулся и, положив одно из ружей себе на колени, сказал:
   - За все то время, сколько я тебя знаю Джон, ты никогда не рассказывал мне о том, как ты сюда попал и как стал легионером Империи. Поведай старому другу.
   Джон с интересом посмотрел на Тима и, задумчиво хмыкнув, опустил голову.
   - В моей истории нет ничего особенного, - немного помолчав, начал он. - Могу лишь сказать - я был обыкновенным деревенским парнем и жил на западном побережье Канады в местечке Спанд-Крик у южного окончания Гудзонова залива. Не помню день, когда это случилось. Помню только, что была осень 1984-го года.
   Джон сжал брови, на его лбу выступили капли пота. Казалось, что воспоминания будили его какие-то забытые чувства, рождая внутреннюю боль.
   - Толком я ничего не помню, - медленно продолжал он свое повествование, - но когда это случилось, я наверное потерял сознание, а когда пришел в себя, то первое, что я увидел, это тысячи и тысячи звезд в ночном небе. Оказалось, как я потом узнал, меня эта черная пропасть выкинула в сегодняшней восточной Минесоте недалеко от Инкара.
   Джон покачал головой.
   - Больше двух эллийских суток я блуждал как неприкаянный, ничего не понимая, с ужасом взирая на две луны, на необычных животных. Я боялся всего, что видел, а тут еще и голод. Я не рискнул зайти в саванну и шел наугад вдоль русла реки. Это, наверное, меня и спасло. Через два дня я набрел на таких же заблудших, как и я. Они дали мне кое-какой еды и вскоре мы пошли дальше. Передвигались мы по ночам; а после того, как миновало еще три долгих дня нас из пятнадцати человек осталось лишь восемь. Остальные... - Джон содрогнулся. - Остальные захотели искупаться и зашли в воду...
   Тим понимающе угрюмо кивнул головой. Ему не надо было рассказывать о речных "дракхи", по сравнению с которыми земные пиранья были просто невинными рыбками.
   - Минесота, - как бы про себя произнес Тим. - Это, насколько я знаю, одна из самых далеких южных провинций. Наверное, прошло много времени, прежде чем вас нашли люди Марка Рэттарда?
   - Год, - кивнул Джон. - Целый год прошел. Мы к тому времени объединились с несколькими довольно большими группами ребят и основали поселение где-то в среднем течении Инкара. Однако, этот первый год жизни на Элле оказался для нас настоящим адом. Все началось с того, что несколько беременных девчонок непонятно откуда подцепили какую-то заразу. Сильная рвота, синяки под глазами, озноб... А потом кровоточивость по всему телу. Они гнили на глазах! Болезнь убивала их очень быстро, и кроме того, она оказалась заразной. Ее распространению, вероятно, способствовала болотистая местность, в которой мы жили. Уже через дней двадцать из двухсот человек были больны восемнадцать, которые умирали на наших глазах.
   Мы боялись к ним прикасаться, так как боялись заразиться тоже. Мы не могли ничего сделать, чтобы их спасти. Нам оставалось лишь молча смотреть, как они страдают. И тогда перед нами встал выбор: остаться и умереть от болезни, или уйти в саванну.
   - Вы выбрали второе, - подытожил Тим.
   - Да, - вздохнул Джон. - Мы бросили их и ушли. Нам было больно, но нам пришлось это сделать, иначе умерли бы все. С больными по свое воле остались лишь несколько человек. Я думаю, что это были те, чьи дети так никогда и не увидели дневного света.
   Тим видел, как Джон пытается взять себя в руки. Наконец, когда ему это наконец удалось и кошмарные воспоминания отошли немного назад, Джон более хладнокровно продолжил.
   - Как мы не боялись призрачной саванны, нам все же пришлось перебороть свой внутренний страх. За все долгие последующие дни странствий мы сменили более тридцати стоянок из-за повсюду преследующих нас торров.
   Джон пожал плечами и холодно рассмеялся.
   - Что тогда, давно, мы, обыкновенные перепуганные дети могли сделать против этих здоровых туземцев? К тому времени кроме дубин у нас не было никакого оружия, чтобы оказать им сопротивление. Нам везло лишь в том, что они редко нападали на нас большими группами. В основном они просто заходили в селение ночью подвое потрое, спокойно убивали двух-трех человек и тут же беспрепятственно уходили в царившей вокруг панике, забирая с собой тела убитых. Только позже мы узнали, что для них мы были просто кормушкой! Они охотились на дичь для своих племен и вместе с тем неотступно следовали за нами, чтобы, когда есть было нечего, под рукой всегда было много легкой добычи. Из-за этих тварей мы боялись даже выходить за пределы селения, чтобы набрать воды из ручья или поохотиться. И поэтому нас почти все время мучил голод.
   Так, в постоянном страхе и бегстве, мы, сами того не зная, неустанно продвигались на запад к современным границам провинции Сан-Пауло.
   Тим понимающе покачал головой.
   - К тому времени на территорию Сан-Пауло уже была наложена лапа Марка Рэттарда. Там уже были города.
   - Да, - подтвердил Джон. - Не буду рассказывать подробности. Скажу только, что сначала мы все попали в город Стиф-Роу - самую крайнюю тогда точку Империи, находящуюся на востоке. Ты не поверишь мне Тим, но я до сих пор не знаю, ненавидеть мне Джонатана Майори, или боготворить.
   Тим непонимающе посмотрел на Джона и тот пояснил:
   - Дело в том, что тогда в Стиф-Роу стояли легионы Майори, расположившиеся там после резни в Нью-Гэмпбеле, о которой мы тогда еще не знали. И именно по приказу Майори нас всех приютили, обогрели и накормили. Если бы не он и не его люди, мы бы подохли все до единого в саванне.
   - И что с тобой было дальше? - спросил Тимоти.
   - Дальше? Дальше все очень просто. Сначала Аогос, потом Макера и Элд-Крик в Арегоне, затем провинция Сантана. С каждым днем я все больше убеждался в мощи и величии Империи. Я видел, как окружающие меня люди ткали полотно, добывали уголь, выплавляли металл, сеяли и собирали с полей урожай. Я видел, как строились дома, оросительные системы, акведуки, тянущиеся на много-много миль. Я видел солдат, рабов, управляющих, собирателей налогов... Все было поставлено на такую широкую ногу, что я только диву давался. А потом Клондайк-сити. Такого я за всю свою жизнь не видел, Тим!
   Глаза у Джона сверкали.
   - И что бы с нами не случилось в дальнейшем, я никогда не пожалею, что попал сюда. Это мой мир, Тим! Это мир, в котором мы рождаемся снова, чтобы действительно почувствовать вкус жизни!
  
  

Посланец Испании

Палата Совета представителей Империи

   Марк Рэттард властно кивнул головой, разрешая всем сесть, и тут же без отлагательств перешел к делу.
   - Как вам всем известно, - начал он, - сегодня утром в Северной гавани Клондайка бросил якорь испанский корабль, на борту которого находится делегация из столицы Испании Барселоны. Через час мы должны будем принять посла здесь в Палате Представителей. Мы не можем больше увиливать от встречи, и нам придется выслушать его.
   Эрик Уэльс, наместник военной базы на Онтарио, не выдержав, первый сорвался с места.
   - Да кому непонятно, что этот гад здесь будет плести, - со злостью в голосе сказал он. - И так пошли им на уступки, а им все мало! Теперь им еще и полуостров Онтарио подавай...
   Не успел Эрик договорить, как встал Майори и спокойно, холодно добавил:
   - Сэр, хотя перемирие уже в действии, испанцы остались слишком самонадеянными. Они также давно хотят получить Монтантские земли на юге полуострова Land My... Двадцать дней назад они нагло, в виду нашей юкатанской пограничной эскадры пересекли залив и высадились в Монта-Бласке с переселенцами.
   - Что вы предприняли? - спросил Марк и прикрыл глаза рукой. Он заранее знал ответ на свой вопрос.
   Майори был краток и прост как всегда.
   - Мы их перерезали всех до единого.
   Джонатан считал свой ответ вполне исчерпывающим, а отдуваться за него как всегда пришлось более дипломатичному Эрику.
   Не дав воцарившемуся вокруг изумлению перерасти в громкие дебаты, Эрик, как бы защищаясь от всех, выставил вперед обе руки и стал скороговоркой оправдываться:
   - Майори не рассказал все, что произошло, сэр! Испанцы нагло вторглись в наши исконные земли на тридцать миль! От Монтантских земель до Клондайка четыре дня пути, и то при хорошей погоде... Мы с Джонатаном не имели никакой возможности предупредить вас, сэр!
   Эрик беспомощно развел руками.
   - А что нам оставалось делать? Смотреть, как испанцы открыто плюют нам в глаза, спокойно проходя мимо Аустервайса?! Я никогда не допущу такого, сэр!
   Эрик резко сел на свое место и скрестил руки на груди.
   Марк некоторое время холодно смотрел в непроницаемые глаза Майори, и уже обращаясь сразу к двоим, спокойно сказал:
   - На этот раз я спущу вам это с рук. Однако, в следующий раз я вам настоятельно рекомендую посоветоваться со мной, прежде чем принимать подобного рода решения.
   - Слушаюсь, сэр, - ответил за двоих Джонатан и вслед за Эриком опустился на свое место.
   Не успел Марк вставить и слова, как поднялся Генри Коннор. Император вопросительно взглянул на наместника Аттавы.
   - Что у тебя, Генри?
   - Еще одна пограничная стычка, сэр, - ответил тот очень взволнованно.
   Марк усмехнулся.
   - Неужели опять этрики взбунтовались? Впрочем, на них это похоже, они вечно чем-то недовольны.
   Генри натянуто улыбнулся и отрицательно покачал головой. Веселость у Марка как рукой сняло.
   - Говори, - приказал он.
   - У восточных отрогов Лайл-Бранта мои люди напоролись на испанских солдат...
   Марк Рэттард внезапно обмяк на своем троне. Его пальцы изо всех сил сжались в кулаки, а на лице от гнева выступили вены. Все остальные в зале были в состоянии шока. У них на это имелись все причины. То, о чем сказал Генри, было невозможно ни физически, ни даже теоретически. Наличие иностранных солдат на востоке долины Стэмпшир? Как они попали туда? На востоке Империи сплошная горная гряда, также как с юга и с севера. Чтобы испанцам проникнуть так глубоко в земли Империи, им следовало либо перейти через горы на востоке, что невозможно, либо проделать десятидневный переход по заливу Юкатан, пройти мимо Клондайк-сити, а затем около семисот миль по всей долине Стэмпшир через всю территорию Империи, которая просто-таки кишела легионерами... Это казалось парадоксом, и даже смешным.
   - Продолжай! - скорее не сказал, а прорычал император.
   - Один из моих командиров неделю назад как всегда совершал обход территории вместе с патрулем вблизи гор, когда прямо на него нарвался большой отряд солдат. Они, видимо, не ожидали напороться в этих дебрях на имперский патруль, но мой капитан утверждает, что их было не меньше тридцати человек, и поэтому он вынужден был отдать приказ отойти. В перестрелке патруль потерял двух человек, а через два часа, пополнив свой отряд до двадцати человек, мой капитан вернулся на то самое место и, зная хорошо местность, его люди вскоре напали на след испанцев. Патруль снова настиг их уже в горах через шесть часов. Испанцы удалялись по неизвестной нам тропе и часов через пять вышли к морю. Это был залив Кикитиква, и в миле от его побережья находилась военная база испанцев. Более двух тысяч человек, сэр, вооруженные туземцы: торры, этрики, этруски, а также тяжелые пушки и техника...
   Генри отдышался, выждав паузу, а потом сказал, обращаясь ко всем:
   - Вероятно, испанцы каким-то образом узнали раньше нас о местонахождении селения повстанцев, из которого они осуществляли свои набеги на наши земли. Когда Митчелл увел своих людей, испанцы тайно перебросили свои войска через залив Кикитиква. Им это не составило труда, сэр, всего тридцать миль от их колоний на восточном побережье залива. Этот переход прошел незаметно для нашей пограничной эскадры на Онтарио и даже для эскадры острова Порт-Ройал. Это неудивительно, так как мы всегда считали, что побережье залива Кикитиква неприступно для высадки с кораблей. Но теперь мы имеем уязвимое место. Испанцы могут незаметно напасть на нас со стороны долины Стэмпшир, откуда мы меньше всего когда-либо ожидали нападения...
   Все молча ждали, что скажет на это император. Марк Рэттард, склонив голову и смотря в какую-то точку на каменном полу, казалось, застыл навсегда как огромная зловещая статуя, которая поджидает свою жертву, чтобы снова прийти в движение и размозжить насмерть всех своих врагов. Его черная мантия, перекинутая как сутана инквизитора через плечо, наводила ужас на тех, кто знал, какая непреодолимая львиная сила скрывается под этой тканью. Сила, готовая рвать в клочья все, что встанет на пути ее могущественного хозяина.
   Марк поднял свой взгляд.
   - Генри!
   - Да, сэр, - взвился с места наместник Аттавы.
   - Оборонительные сооружения на базе?
   - Отсутствуют, сэр, - быстро ответил Коннор. - Они, видимо, только произвели высадку. Ни стен, ни рва, только палатки.
   - Нотто! - бросил Марк.
   С места вскочил генерал Сани Нотто.
   - Слушаю, сэр.
   - Немедленно отправляешься с Генри в Аттаву с пятью тысячами солдат. Займешь позицию в горах при выходе с базы испанцев. И чтоб ни одна каталонская сволочь не спустилась в Стэмпшир!
   - Понял, сэр! - отрапортовал Сани Нотто.
   - Эрик!
   - Здесь, сэр, - вскочил командующий базой Аустервайс.
   - Сразу по возвращению на Онтарио ведешь юкатанскую эскадру на юг залива Кикитиква. Ты с моря посредством десанта атакуешь базу, а Сани в это время прикроет тебя с суши.
   - Есть, сэр! - одновременно выкрикнули Нотто и Эрик Уэльс.
   Марк спокойно рассмеялся.
   - Никакой проблемы здесь я не вижу. Испанцы, по-моему, сами не поняли, куда влезли и с кем связались. Мы без труда выбьем их оттуда...
   Дверь в залу Совета вдруг открылась и, появившийся в ее проеме облаченный в красный плащ легионер, громко провозгласил:
   - Посол Испании просит аудиенции, сэр!
   Глаза Марка Рэттарда злобно сверкнули, и он медленно выпрямился на своем троне.
   Гвардия императора за его спиной как по команде пришла в движение и рассыпалась веером по шесть человек с каждой стороны. Ощерившиеся рыла тяжелых многозарядных арбалетов как один были направлены в сторону двери. Охрана снова замерла в таком положении подобно каменным изваяниям.
   Шестнадцать наместников провинций и островов, Клорт Нойсманн - главнокомандующий всеми силами империи, три генерала армий и Мейеми Тахаме - командующий подразделениями армии "Wind" - все как один встали со своих мест и обратили свои взоры к двери.
   Марк Рэттард остался единственным, кто сидел, и когда он молча кивнул, легионер снова исчез, а еще через несколько секунд в зал вошли пятеро.
   Трех, весьма пышно разодетых испанских грандов, которые, вероятно, и представляли короля Испании, сопровождал не менее пышный эскорт из двух солдат, вооруженных скорее для бутафории отделанными серебром и золотом арбалетами, искривленными длинными саблями и короткими обоюдоострыми топориками. Помимо этого облачения на них блестели металлические кирасы, что заставило многих имперцев и самого Марка улыбнуться, так как снаружи была сорокаградусная жара, а в самом здании Совета по крайней мере было очень душно даже для людей одетых в обыкновенные туники и сандалии. Впрочем, ребята из эскорта держались вполне достойно и, остановившись в центре между двумя полумесяцами кресел, взяли на караул, а гранды, пройдя чуть дальше, элегантно сняли с себя широкополые шляпы и отвесили церемониальный поклон. При этом у самого посла, находящегося в центре, из-под шляпы выпала густая копна длинных черных волос, а когда испанец выпрямился, то Марк Рэттард чуть не вскрикнул от удивления... Посол оказался девушкой.
   Марк натянуто улыбнулся на столь пышное приветствие и еле заметно кивнул головой.
   - Чем мы обязаны визиту посланцев самого короля Испании? - вкрадчиво спросил он, в то время как наместники снова усаживались на места.
   - Испания поручила мне много дел, - спокойно ответила испанка на чистом английском. Она дерзко отбросила непослушную прядь волос за плечо и теперь уже надменным голосом произнесла:
   - Испания не любит ждать, император Рэттард. А у нас сложилось впечатление, что кто-то намеренно оттягивает нашу встречу.
   Глаза девушки сверкнули злым огнем, а последняя фраза прозвучала полным упрека тоном в сторону императора.
   Марк холодно усмехнулся. Эта девчонка слишком много на себя брала, и наверное, поэтому в его ответе прозвучал сарказм.
   - Не испытывайте моего терпения, мисс. Чем зря трепаться, лучше переходили бы сразу к делу.
   Испанка скорее инстинктивно схватилась за эфес шпаги. Ее самолюбие, безусловно, было задето за живое, а чувство собственного достоинства оскорблено при всех; однако, она нашла в себе силы не сотворить глупость, чему способствовало и то, что оба сопровождавших ее гранда что-то быстро сказали ей в весьма резких выражениях. Но когда элегантная посланница снова заговорила, то было очевидно, что она была бы не прочь пустить императору кровь за нанесенное ей оскорбление.
   - В Испании произошли перемены, - сказала она, и по ее виду стало ясно, что испанка перешла к серьезным вещам. - Перемены, о которых вы должны знать, так как той Испании, которую вы когда-то знали, уже не существует.
   В зале среди наместников воцарилось молчание, а Марк заинтересованно подался вперед.
   - Продолжай.
   - Это должно было рано или поздно произойти, - уверенно сказала испанка. - Страна оказалась в нищете. Голод царил даже в Барселоне. Огромные толпы беженцев в поисках пропитания без разрешения покидали страну, отправляясь на север, в отданные вами земли Нэма, или на юг, в страну Чад. Но все они или умирали, или возвращались назад, так как на севере за ними охотились враждебные нам финны, а на юге их захватывали в рабство французы, зеландцы и самирийцы. Армия, изнуренная нескончаемыми военными походами, часто отказывалась выполнять приказы и тогда король Кирс давил их своей личной гвардией. Ситуация еще более осложнилась, когда месяц назад развязалась война во всех регионах Тасманового моря, в результате чего завязалась, - испанка презрительно хмыкнула, - по моему мнению абсолютно бессмысленная резня, в которой все принимающие в ней участие страны только попусту тратили свои деньги и ресурсы. Зная, что подобную войну Испания уже не в силах не то, что профинансировать, но и просто выдержать, король Кирс заявил, что Испания не будет принимать участия в военных действиях. Но это заявление, разумеется, прошло мимо ушей сената Зеландии и королей Самирии, Франции и Финляндии. Уже через три дня после заявления Кирса, французы, потопив около побережья страны Чад почти всю флотилию зеландцев, поднялись по реке Аф вглубь материка и атаковали наш город Киприс.
   Какие-то двести пятьдесят солдат и матросов, - лицо испанки перекосилось от злобы, - смогли захватить город, большой пограничный город с пятитысячным населением. Они удерживали его целые эллийские сутки, убивая наших людей, насилуя наших девушек, разрушая и сжигая наши дома, в то время как наша избитая армия сражалась с финнами под Санто-Ниньо в двух днях пути от Киприса.
   Этим сукиным детям никто не мешал, хотя совсем рядом в Мадриде находился король Кирс с армией в тысячу человек...
   Тяжело дыша, испанка на несколько секунд прервала свой рассказ, чтобы бросить быстрый взгляд на окружавших ее имперцев. Но лица этих суровых канадцев были непроницаемы даже для ее острых пытливых глаз. На какое-то мгновение ее сознание охватила безудержная паника, ее сердце бешено забилось от страха и осознания того, что эти люди, в которых была последняя надежда для доверивших ей свои судьбы несчастных, могли отказать в столь нужной им помощи и отослать ее назад ни с чем... Но она также твердо знала одно - если эти люди согласятся пойти на то, что она собиралась им предложить, то этого подонка Кирса уже ничего не спасет. Если Империя обрушит свои легионы на солдат Кирса, то ее народ будет спасен от беспощадной расправы, которую король учинит сразу же по возвращении в Барселону.
   И понимание этого придало девушке сил.
   - Французы оставили Киприс только на следующий день, - продолжила она угрюмо. - И только тогда король подвел свою гвардию к городу. Однако, спасать было уже некого. Киприс полыхал огнем почище Трои. Огонь пожирал убитых и раненых... Город был мертв.
   Император склонил голову набок. Казалось, он о чем-то размышлял.
   - Король Кирс хочет, чтобы Империя вступила в войну на стороне Испании? - спросил он. - Но между нами заключен только торговый союз...
   - Дело не в этом, - оборвала его испанка. Император вопросительно поднял брови.
   - Как я уже сказала вам, император, былой Испании уже не существует. Киприс оказался тогда последней каплей для народа. Сначала в столице выступили ремесленники и матросы, потом все население Барселоны. А после уже восстание поддержали все солдаты, находящиеся в городе. На глазах у всех толпа разрезала на куски управляющего, а затем люди вздернули на площади его помощника. Подобным же образом разделались с ближайшим окружением короля. Самому королю в тот день повезло - он находился на юге страны, в Мадриде, и по сей день продолжает оставаться там...
   - А позвольте спросить, кого представляете вы, мисс?
   Этот неожиданный вопрос задал со своего места Клорт Нойсманн и Рэттард кивнул, соглашаясь с главнокомандующим:
   - Да, мисс, я думаю, что этот вопрос сейчас весьма уместен. Вы представляете короля... или...?
   - Эта делегация имеет честь представлять народ! - гордо ответила испанка.
   Имперцы остались непроницаемыми, как лед.
   - Понятно, - холодно кивнул Рэттард. - Так с этого надо было и начинать, дорогая моя. Значит, мы имеем честь разговаривать с повстанцами? Это весьма занимательно.
   И Марк негромко рассмеялся.
   Было видно, как в испанке снова начал нарастать гнев.
   - Называйте нас, как хотите! Суть от этого не меняется! - резко оборвала она смех Марка. - А теперь о деле. Я прибыла сюда, чтобы просить вашей помощи.
   - Помощи в чем? - вкрадчиво спросил император.
   - Сами мы не в силах противостоять армии короля Кирса, - быстро заговорила испанка. - Пока он отражает с юга армии Зеландии и Франции, мы в безопасности. Но стоит на юге наступить небольшому затишью, как он повернет своих солдат на север и сомнет нас за считанные дни. У нас мало людей. Во всей Испании выступить против короля кроме нас решился только еще один город - Санто-Ниньо. Но скоро он уже будет не в состоянии сдерживать постоянные атаки французов и финнов. Кроме того, ни одна из семи колоний Испании на восточном побережье залива Кикитиква не поддержала восстания. Воспользовавшись беспорядками в стране, они не поддержали ни нас, ни короля, объявив себя независимой республикой. Мы были абсолютно не против, но они хотят подчинить себе всю страну и сделали нам ультиматум к концу месяца добровольно сдать Санто-Ниньо...
   Девушка отрешенно покачала головой.
   - А этого мы никак не можем сделать. Санто-Ниньо для нас слишком много значит. Эта крепость стоит как раз в узком перешейке между Восточным Эльдорадо и Финско-Испанским заливом, защищая нас с севера. Сдав этот город, мы подставим тем самым свою спину трех или даже четырехтысячному войску колоний. Мы не сможем противостоять обученным армиям сами, но с вашей помощью мы бы смяли и Кирса, и колонии.
   - А почему мы должны помогать вам? - наполовину серьезно, наполовину шутливо спросил Рэттард. При этих словах все в зале одобрительно загудели.
   Привлекая внимание всей испанской делегации, Марк властно обвел рукой всю залу Совета.
   - Почему я должен снова кинуть моих людей в бой, воспользовавшись только своей властью, если любой из моих приближенных здесь понимает, что эта война ничего не принесет Империи?
   Девушка попробовала что-то возразить, но император оборвал ее на полуслове.
   - Империя даже потеряет многое в этой войне. Я не говорю уже о людских потерях, которые мы бы понесли, так как есть потери, которые мы несем уже сейчас. Вы, мисс, надеюсь, осведомлены, что в вашу страну нами были вложены колоссальные средства? После того, как между Империей и королем Кирсом был подписан мир, мы практически на сто процентов финансировали все ваши военные кампании. Кроме того, мы дали вам отдельный кредит в сто тысяч сестерциев. Помимо этого, вы своей революцией сорвали нам все договорные сделки, которые приносили бы Империи свыше восьми тысяч сестерциев дохода каждый месяц.
   Император развел руками.
   - А теперь ответьте - кто нам окупит все это?
   - Мы окупим! - громко, чтобы услышали все, ответил один из сопровождавших посла грандов.
   Император изумленно посмотрел на испанку, и та утвердительно кивнула головой.
   - Да, император, - спокойно сказала она. - Мы очень хорошо осведомлены о ваших финансовых потерях, которые принесла вам революция в Испании, и поэтому я просто не могла прийти к вам с пустыми руками.
   Испанка кивнула в сторону грандов.
   - Риккардо прав. Мы, и только мы можем уплатить долг Испании вашей казне, так как ни Колонии, ни король Кирс не располагают нужной суммой.
   Девушка выждала паузу, а затем произнесла фразу, которая шокировала всех.
   - Полмиллиона сестерциев золотом - такая компенсация вас устроит?
   Хотя Империя на данный момент владела казной, насчитывающей более пятнадцати миллионов сестерциев, однако, произнесенная сумма была настолько огромной, что в зале Совета отчетливо послышался дружный выдох двадцати глоток, а сами имперцы чуть не повскакивали с мест от изумления.
   Испанка еще более усилила эффект сказанного, добавив:
   - Золото находится на борту "Эспаньолы" и вы можете забрать его хоть сейчас, так как оно ваше по праву.
   Император с усмешкой откинулся на спинку своего трона и с нескрываемым любопытством посмотрел на девушку. В этой хрупкой на вид фигурке скрывалось, оказывается, гораздо больше силы, чем он думал. Нет, Марк не чувствовал себя побежденным. Но эта испанка все же смогла привести его в восторг. Она, черт возьми, умела решать дела! И, наверное, поэтому он, все еще играя улыбкой, спросил:
   - Чего вы хотите?
   И если император и не чувствовал себя повергнутым, то испанка, наоборот, не скрывала своего счастья. И когда она заговорила снова, ее глаза горели торжеством.
   - Мы хотим, чтобы Империя открыто выступила нашим покровителем и защитником. С вашей помощью мы хотим возродить новую Испанию, которая будет мирным государством, надежно охраняемым вашими легионами.
   - Но весь восток сейчас пылает войной, - возразил Марк. - Стоит нам отвести войска, и вас тут же сомнут.
   - И именно поэтому мы согласны стать вашей колонией, а если придется, то и неотъемлемой частью Империи.
  
  
   То, что предложили императору и всему Совету испанские повстанцы, было лакомым куском для воинственной Империи. От такого куска Империя просто не могла отказаться.
   И без того слабая Испания, теперь, разбитая восстанием на три лагеря, превратилась в раненую неподвижную тушу подстреленного зверя, годного лишь на ужин кровопийцам стервятникам... И стервятники ликовали. Они уже готовили своих отборных головорезов, точили о камень свои беспощадные клинки. Они спешили, так как каждый хотел оторвать от ослабленного беспомощного зверя кусок побольше и пожирнее.
   Но ни одно из окружавших бывшую Испанию государств, ни король Кирс, ни отделившиеся Колонии - никто не знал того, что с запада приближается сама Смерть, беспощадные Сила и Мощь, не знающие себе равных. И эту Смерть нельзя было уже остановить, ибо она уже успела облизать черным иссохшим языком свои тонкие, искривленные в ужасной усмешке, окровавленные губы.
  
  
  
  
  

Книга третья

Пролог

   Когда-то на заре времен Господь дал нам заповедь не убивать друг друга. Убившему однажды, суждено попасть в пекло и мучаться там всю свою вечную жизнь. Но люди всегда нарушали эту заповедь, не боясь грядущего наказания от Бога. Что же заставляло их поступать так? Бесчестных и жестоких на это толкала жажда власти. Людей трусливых - страх и насилие... Эти люди достойны ада. При мысли о том, что они будут умирать медленной смертью, меня почему-то не охватывает жалость.
   Если бы я мог поговорить со Всевышним, я не тратил бы много слов, а лишь спросил - а как же мужество? Ведь всем известно, что многие шли на убийство себе подобных, толкаемые именно мужеством и честью.
   Именно чувство осмеянной чести толкало мужественных людей на дуэли, где обидчик мог расплатиться лишь собственной кровью. Романтика - скажете вы? А не кажется ли вам, что современность убила в вас не только романтику, но и мужество как таковое? Не кажется ли вам, что своим якобы рационализмом вы прикрываете свою собственную трусость? Способны ли вы на поступки... Ахиллес и Аттила убивали ради славы. Тевтоны убивали за Господа. Спартак сражался за освобождение рабов от гнета Римской империи.
   А как же еще, как не мужеством можно назвать воистину героический поступок трехсот легендарных греков из Спарты, которые предпочли умереть в неравном бою с персами, нежели выдать им на поругание тело своего короля. Им пришлось убивать, их глаза были обращены к персам полными ненависти и презрения, но они пали, пали все до единого. Но тот, кто назовет их поступок глупым - трус в душе, ибо у него нет мужества, если он предпочел попасть обесчещенным в рай, чем настоящим, полным мужества и отваги человеком в ад.
   Уж лучше ад, чем вечная жизнь, сопровождаемая вечным позором.
  
  
   Я - Джек Дрейк. Я канадец и когда-то жил на восточном побережье около Атлантического океана в деревушке Тауэр. Может быть для вашего поколения это звучит чересчур фантастично, но вы можете спросить у других старожилов и те, кто еще не погиб, подтвердят вам мои слова.
   Знайте, что мы не всегда жили на Элле. Нашей родиной была совершенно другая планета. Уже, наверное, никто точно не помнит, как все произошло, но я никогда не забуду тот день: 9 июня 1985 года. Именно в этот день я и еще сто двадцать семь ребят в результате катастрофы попали на эту планету.
   Много чего произошло с нами с тех пор, и в своих первых двух книгах я, наверное, и малой части не рассказал о нашей жизни на Элле, но все исправимо, так как жизнь, в принципе, штука долгая, просто главное не пропустить в ней момент счастья...
   Во второй книге я совсем забыл о Делаваре, а рассказать об этом городе, который мы построили на Зеленой реке, есть что.
   В этой книге пересечется много жизненных дорог, таких знакомых и таких забытых. И у всех этих людей есть только одно сходство - все они молоды и полны сил, чтобы бороться за свою жизнь и за жизни своих друзей.
  
  
   Ну вот, пожалуй, и все. Каждый в городе знал теперь свои обязанности и добросовестно их исполнял. Наладилась и повседневная жизнь Делавара. Со странными и смешанными чувствами порой мы просыпались по утрам в наших странных жилищах, не слыша голосов своих родителей. Мы могли делать все, что захотим. Но каждый из нас вдруг понимал, что сейчас он встанет и займется делом, а не побежит с друзьями бить стекла в домах, не помчится подраться с соседскими мальчишками... Никто не бездельничал.
   Мне иногда становилось страшно, когда утром, не спеша выходя из своего дома и направляясь к речушке, я снова и снова видел серьезные, чем-то озабоченные лица, снова слышал краткие деловые разговоры. И вскоре я стал понимать, почему мне страшно... В городе не было ни одного ребенка, не было детей. Мы все вдруг повзрослели, вдруг стали сильными расчетливыми мужчинами и не менее сильными серьезными женщинами. Даже те, кому вот-вот исполнилось пять-шесть лет хорошо понимали и помнили, чего стоило их взрослым братьям и сестрам привести их сюда, в земли, не тронутые войной и насилием. Они знали, что такое смерть, знали, как легко можно лишить человека жизни. А это накладывало на их юные лица отпечаток суровой действительности.
   Катрин Стоун гоняла нас изо всех сил и мы, в свободное от работы время, играли с малышами, делали им из дерева примитивные игрушки, ловили им для забавы причудливых лесных зверьков. Но игрушки забрасывались, зверьки отпускались на волю, а малыши карабкались на холмы, чтобы мечтающими глазами смотреть на большие фрегаты и на суетящихся рядом с ними мастеров, латающих пробоины, чинящих такелажи, ставящих новые мачты и блестящие на солнце черные пушки.
   А тем временем наша страна процветала. Она уже насчитывала три больших города и пять промышленных поселений. Мирные земли Эсденсенты давали возможность быстро развиваться. За четыре месяца мы исследовали все земли до самого устья Зеленой реки, где она впадала в вечно волнующиеся воды Средиземного океана.
   Где-то там, на севере, начиналась Империя...
   Я побывал в разных уголках нашей красивой зеленой страны, снабжая провизией далекие районы, люди в которых занимались строительством и не могли пока добывать себе пищу сами. Так, я посетил селение Бэкфалл и Тристайл на побережье океана, был в Эонораллисе, где в самом сердце джунглей работал целый поселок мастерских по добыче и отливке металла. Я видел и чарующее великолепие столицы Гордонии. Этот город с тремя тысячами жителей почти весь расположился внутри скал, в отливающих серебром гротах и пещерах, скрытых за тремя сказочными водопадами, такими высокими, что вода, падая с пятисот метрового монолита, превращалась в пыль, и лишь достигнув земли снова становилась стремительной горной рекой.
   За все эти месяцы мы основательно наладили связь между городами и поселениями. Так вышло, что вблизи мы не обнаружили ни одной другой страны. Из того, что мы знали, самыми ближайшими к нам были Зеландия - в почти месяце пути от нас на востоке, а также Империя. Петер говорил, что на корабле можно было бы достичь русла Актавы за неделю. Но мы об этом старались не думать... Там стоял пограничный город Империи - Ванкувер.
   Помню, раньше я видел в Делаваре только знакомые лица, однотипный стиль одежды из шкур, а сейчас наш город стал крупнейшим поставщиком продуктов питания и одним из самых больших торговых центров.
   На Делаварском Рейде теперь постоянно было много больших и малых суден, которые приходили и уходили целыми флотилиями под прикрытием военных кораблей американцев, обеспечивающих безопасность бойким менялам.
   Больше всего торговых караванов приходило из Антанты, третьего по величине города, в котором жили триста пятьдесят человек. Этот городок выполнял функцию посредника между Делаваром и всеми остальными городами и селениями. Для нас это было удобно, так как Антанта находилась совсем рядом с нами, в эллийском дне пути от нас, а на судне и того меньше. Однако, за те два сезона дождей, что обрушивались на нас в этих широтах через каждые три месяца, мы убедились, что даже с таким близким городом очень трудно поддерживать какую-либо связь в такую погоду. Один раз мы даже высылали спасательную экспедицию на поиски затерявшегося каравана, вышедшего из Делавара в один из таких дождливых дней. К счастью, тогда все двадцать человек, во главе которых был Джонни, были найдены невредимыми.
   За эти месяцы у нас появились и друзья. Два племени торров: муроны и бундакха, не имели ничего против еще с самого начала, когда мы только поселились на их землях. Мы не вели себя воинственно и, кроме того, им пришлась по вкусу наша земная еда.
   Племя этриков наокуджи сначала вело себя дерзко и вызывающе, но и они вскоре остыли, завидуя торам, которые вовсю приукрасили себя цветным тряпьем, бусами и прочей блестящей мелочью. Так что скоро и эти гордые туземцы стали очень часто околачиваться на наших улицах, пугая малышей своими трехглазыми лицами.
   Поставляя стране свежее мясо, рыбу и хлеб, с запада к нам неустанным потоком двигались караваны с солью, морской рыбой, икрой, чаем, фруктами и домашней птицей, одни куры и индейки из которых отлично прижились на Элле и дали плодовитое потомство. Торговцы шли и по реке и по суше, пробивая топорами себе путь, и мы видели, что Митчелл не забывает о нас и всячески дает нам это понять.
   Американцы Альфреда Хагена как заново родились. Мы крепко с ними сдружились и их, веселых, сильных, жизнерадостных, часто можно было видеть на улицах Форта, Тауэра и Зеландии. Эти ребята были прирожденными строителями и торговцами, и поэтому большую часть времени они проводили не у себя в Пиктаре, а где-нибудь далеко-далеко за пределами Делавара. И это не удивительно, потому что островная страна и постоянные войны сделали из них людей, которые не любили сидеть сложа руки.
   Но все-таки мы не сильно отличались друг от друга. Ведь мы были обыкновенными подростками, лишившимися опоры в своей жизни. У каждого из нас в дальнейшем была своя собственная судьба, и мы изо всех сил цеплялись за малейшую надежду, чтобы выжить в этом суровом мире.
   Кто-то уходил, подобно нам, в мирные земли, кто-то воевал, думая, что сбылись его самые романтические мечты... и вера в свое счастье не покидала их даже в тот момент, когда они умирали. У каждого была своя судьба, свои друзья и свои враги, свои мысли о прекрасном и своя, полная приключений жизнь.
  
  

Праздник Лун

   Было уже темно, когда Питер очень усталый вернулся в Форт и постучал в двери своего дома. Открыла Даниель и, пропуская измученного мужа вперед, она облегченно сказала:
   - Слава богу, Питер! Я уже думала, что-нибудь случилось.
   Питер с нежностью привлек ее к себе и поцеловал.
   - Да что со мной могло случиться, Дани? - ответил он улыбнувшись. - Пришлось долго проторчать в гавани, - добавил Питер, жадно поглощая воду из ковша. - Ты же знаешь, завтра утром уходит торговая флотилия в столицу. Адам попросил меня руководить погрузкой и дать последние указания капитанам. А тут еще и Джек накануне снова в горы ушел...
   Питер чертыхнулся и еще раз почерпнул воды из бочонка. Даниель ласково улыбнулась и нежно погладила Питера по голове.
   - А куда Джек, туда и весь Тауэр, - Питер отрешенно передернул плечами. - Они меня совсем не слушают, делают только то, что Джек скажет.
   Даниель снова улыбнулась, и в вечерних сумерках ее глаза блеснули.
   - Это вполне нормально, мой дорогой, - успокаивающе сказала она. - Я ведь тоже раньше была в Тауэре, пока не встретила тебя. Они все из одного города, они как одна семья и как главного они уважают Джека Дрейка. Но ведь Джек уважает тебя, Питер, и ты это знаешь.
   Питер тяжело вздохнул и взял девушку за руки.
   - Знаю, Дани. Но только из-за того, что он уважал Рикке. А теперь Рикке нет, а я чересчур вспыльчив. Может быть, поэтому в наших отношениях и происходит раскол...
   Даниель игриво поцеловала Питера в нос и спросила:
   - Ужинать будешь? А то все готово. Днем заходили Мэри и Миа, занесли картофель и свежие яйца. Я их выменяла на мясо.
   - Спасибо, я не голоден, - ответил Питер и вместе с Даниель подошел к окну. - Не беспокойся, мы на берегу после погрузки с ребятами костры развели и зажарили рыбы с хлебом. Наелись - рыбакам спасибо...
   Уже наступила ночь. На чистом звездном небе сияла огромная серебряная Иоланта. Лахезис будет видна чуть позже; сейчас она где-то там за Черным пиком.
   В окно не врывался ветер, он никогда не дул по ночам, а лишь мерно поступала живительная прохлада после знойного жаркого дня.
   Парень и девушка стояли, прижавшись друг к другу. Они видели, как Форт постепенно погружается в сон, видели, как в домах гасят свечи, слышали, как девушки где-то на первом ярусе звали по домам малышей.
   Отсюда не было видно других районов города, но Питер, улыбнувшись, как наяву видел, что в Германском районе сейчас наверняка ужасная пьянка. Дик Мастон со своими германцами уже вторую неделю продолжал праздновать удачные испытания в пивоварении. Там же в Германском районе наверняка околачивалась половина города, состоящая из людей, явно неравнодушных к пивоварению.
   - Пойдем спать, - сказал Питер. - Я сегодня так устал...
   - Может, все-таки поешь? - заботливо спросила Даниель.
   У Питера хватило сил лишь отрицательно покачать головой и он, быстро раздевшись, нырнул на кровать и сразу заснул крепким сном.
  
  
   Питер проснулся глубокой ночью оттого, что внизу у соседей раздался громкий треск, а затем кто-то весело рассмеялся. В свете лун на стене проскользнули странные тени, и где-то вдалеке прозвучал крик.
   "Делать людям нечего", - проворчал про себя Питер, и вдруг замер. Проем окна затмила чья-то фигура и кто-то, громко сопя, стал залезать в его дом. Какой-то высокий дюжий человек, увешанный пестрым тряпьем, нагнулся к окну... и чуть не вывалился из него. Кто-то снаружи со смехом втолкал его обратно, и фигура замерла возле окна. Слово "замерла" не лезло ни в какие ворота, потому что обладателя фигуры качало, как во время семибального землетрясения по шкале Рихтера...
   - Ты кто? - брякнул Питер спросонья, продолжая с интересом наблюдать за странным гостем.
   Обладатель фигуры дико икнул, видно от страха, и попробовал снова вылезти через окно, но вместо этого, не вписавшись, столкнулся со стеной и рухнул на пол. Поднялся человек быстро, но "землетрясение" явно усилилось.
   - Я гном, - уверенно ответил он и, явно довольный своим ответом, утвердительно кивнул головой.
   - А-а-а... - все также спросонья понимающе протянул Питер. Этого объяснения ему было вполне достаточно и он, сонным взглядом заинтересованного ребенка стал наблюдать за прилетевшим из сказки существом.
   Гному все через то же окно подали большое ведро, с которым он подошел к постели. Даниель спала. Питер продолжал с интересом смотреть, как во сне.
   "У него там, наверное, конфеты", - почему-то подумал Питер. Он увидел, как гном, расплывшись в улыбке и сильно покачнувшись, отвел ведро назад... А потом, за долю секунды до того, как его и мирно спящую на его груди Даниель искупали в холодной воде, Питер понял, что он ИДИОТ!!!
   Питер как ошпаренный вскочил на ноги, чувствуя, как ледяные ручейки заструились ему прямо в трусы и образовали у его ног объемистую лужу.
   На трезвую голову "гном" стал чертовски похож на обыкновенно пьяного человека, который весьма неуклюже поспешил удрать той же дорогой, которой сюда пришел. Споткнувшись, человек с диким хохотом провалился в проем окна, и чьи-то руки вытянули его с треском из мэровской обители.
   Чей-то звериный вопль прорезал Питеру уши и прошло несколько секунд, прежде, чем до него дошло, что кричит он сам.
   Даниель была на грани истерики. Мокрая, как после душа, она со страхом смотрела по сторонам, спросонья неся такую тарабарщину, что Питер подумал, что попал на тот свет.
   Сам не понимая толком, что делает, он схватился за меч и выскочил наружу. И на него тут же навалились трое. Меч был сразу же выбит сильным ударом. Сверху откуда-то снова полилась ледяная вода, искупав мэра вторично. Питер заорал благим матом и мощным ударом отправил одного из нападавших в нокаут, да так, что тот ракетой отлетел на другую сторону улицы и, проломив дверь соседнего дома, кубарем влетел туда.
   С пронзительным визгом "Помогите!" из дома пулей вылетела девушка в одной спальной сорочке, а беднягу Питера тем временем уже подвешивали за ноги к флагштоку...
  
  
   Испуская проклятия, мэр, раскачиваясь в одних трусах как китайский маятник, видел, как трое со смехом быстро удалялись в сторону, где еще не наводнили улицы рассвирепевшие сонные жители Форта.
   Как потом оказалось, бедлам творился во всем Делаваре, охватив все районы, кроме Островов и Германии. Неизвестные люди с веселыми криками, прославлявшими какой-то праздник Лун, врывались с ведрами в дома, обливали, связывали и запихивали под кровати жителей, спавших ангельским сном, и снова, под покровом ночи, в своих темных размалеванных лохмотьях мчались, вереща и захватывая в свои ватаги бегущих от этих сумасшедших людей, которые на свое горе оказались в такой поздний час на улицах.
   - С Праздником Лун!!! - прогремело в доме Адама Гриза, и не успел он опомниться, как его девушку связали по рукам и ногам, а его, сначала совершив торжественное омовение, вынесли на руках из дома и, раздев донага, оставили у южных Ветлинских ворот Форта.
   Многие из зеландцев, думая, что произошло нашествие голодных зверей, услыхав многочисленные призывы о помощи, с перепугу бросились в реку и отплыли на порядочное расстояние. Некоторые кидались на пришельцев с оружием в руках и те тогда быстро улепетывали от растерянных и не знающих что делать людей.
   Не узнав голого Адама, Альфред Хаген, спешивший с несколькими своими людьми на подмогу к Питеру в Форт, крикнул:
   - Да они сумасброды! Смотрите-ка!!! Уже нудисты какие-то! Бейте его!
   И вся орава со зловещими воплями накинулась на бедного зеландца, которому пришлось приложить много сил, чтобы доказать, кто он такой на самом деле.
   Однако американцы недолго оставались со своим командующим.
   Не успел бедняга Адам нормально изъяснить, что с ним произошло, а другие ребята опомниться, как на них сверху, прямо с ворот посыпались градом люди в разноцветном тряпье.
   Бешеное улюлюканье и крики стихли сразу же, как только все оказались внизу, и завязалась всеобщая потасовка. В свалке, бешено хрипя, участвовало равное количество противников. С каждой стороны было не меньше двадцати человек.
   Каждый американец, не понимая толком в чем дело, пытался взять свое и самоотверженно молотил кулаками в кромешную темноту, стараясь нокаутировать любую физиономию, случайно оказывавшуюся в зоне досягаемости. И плевать - свой это или чужой...
   Но когда через минуту американцы пришли в себя и наконец позволили себе подумать, кого же они, собственно, бьют, то было уже поздно. Было тихо... Тишина украла звуки. Ночь украла огни факелов. А какие-то идиоты украли Альфреда Хагена...
  
  
   - Все живы? - остановившись, чтобы перевести дух, спросил Джонни.
   Из темноты вслед за ним вынырнули еще человек семь тауэрцев; последними присоединились германцы.
   Дик Мастон и двое его ребят, тяжело отдуваясь, скинули на землю скрученного американца с кляпом во рту. Дик, его люди да и сам Джонни были пьяны до такой степени, что сами еле держались на ногах.
   - У меня глаз заплыл... - констатировал кто-то из тауэрцев.
   - Тогда пойдешь вперед, и будешь освещать нам дорогу, - пошутил Джонни.
   Послышались веселые смешки. Дик тем временем нагнулся над Альфредом, потрепал его дружески по щеке, и при этом что-то смачно сказал на немецком. Его германцы просто прыснули со смеху и Джонни, сам еле сдерживая смех, цыкнул на них:
   - Тихо вы! А то все провалите!
   Они находились всего в каких-то двадцати метрах от западной стены Форта, и поэтому даже не пришлось вслушиваться, чтобы понять, что там не все ладно. Кто-то громко орал, где-то что-то трещало и ломалось, и вообще, над всем Фортом постепенно, но неуклонно нарастал гул.
   - Похоже, что Джек от нас не отстает, - довольно сказал Крист.
   - А теперь куда?
   У Дика глаза сияли от восторга. Было видно, что этот ночной бедлам, который они в шутку над всеми остальными устроили этой ночью в городе, как никому пришелся ему по душе.
   Джонни и Крист, сменив тройку Дика, подхватили злобно пыхтящего Альфреда и канули в темноте вместе со всеми.
  
  
   Билл казался невменяемым. Попивая вечером для храбрости вино из малао вперемешку с пивом, он явно хватил лишнего, и теперь, в Форте, эта храбрость била из него, как из брансбойта.
   Как раз в данный момент Билл, в очередной раз приняв окно за дверь, с лошадиным гоготом ввалился в чей-то дом. Внутри начался хаос. Билась посуда, ломалась утварь, потом раздался хруст и громкий вопль Билла.
   Мик вдруг свистнул с перекрестка, предупреждая нас об опасности. Да я уже и сам услышал приближающийся шум.
   Непонятно каким образом голова Билла вдруг материализовалась из люка, ведущего на первый ярус. Билл виновато посмотрел на меня и с трудом изрек:
   - Провалился, кажись...
   Рядом со мной распахнулась дверь и я еле успел увернуться от просвистевшего в дюйме клинка. Свалив парня с ног легким толчком под колени, я с помощью Тэда затолкал его назад в дом и, опершись о дверь, подал знак одному из своих. Пока тот умело оприходовал рассвирепевшего жителя Форта, я громко крикнул:
   - Ребята, отходим, - и тут же добавил улыбающемуся Тэду:
   - Игра становится опасной. Того и гляди - раскроят пополам.
   Но Тэд откровенно смеялся над опасностью.
   - Здорово ты все это придумал, Джек! Отродясь так не веселился! - хохотал он, наблюдая, как пьяный Билл уже во второй раз с грохотом срывается вниз, пытаясь неуклюже выбраться из люка.
   - Ей-богу, Джек, ты молодец! Подумай только, они и ума не приложат - кто на них напал!
   Я вспомнил развевающегося по ветру в одних трусах Питера. Это был действительно мой самый лучший шедевр за ночь и меня чуть самого не пробрал смех, однако, я сдержал себя. Надо было уводить людей и извлечь из недр люка тело Билла.
  
  
   Спустя каких-то двадцать минут мы уже перебрались вброд через О'Хару, а еще через пять минут к нам присоединилась команда Джонни с плененным Альфредом.
   Долго ждать не пришлось. Не успела еще наша третья группа, орудовавшая в американском поселке перейти реку, как в трехстах метрах от нас из-за северной стены Форта показалась огромная толпа народа и, освещая себе дорогу факелами, устремилась в сторону Тауэра. Почти одновременно с ней из-за восточной стены высыпала кавалькада из не менее, чем двухсот человек, которая тоже стала быстро приближаться к нам.
   Тэд весело посмотрел на меня и сказал:
   - Бьюсь об заклад, что Питер нам этого не простит.
   - А что такого? - возразил вечно жующий что-то Дик. - Даже Марк Рэттард разрешал нам время от времени подебоширить в какой-нибудь из южных провинций. Так мы и накопившуюся за месяцы безделья энергию выбрасывали, а заодно и проверяли, как работают патрули.
   Дик хмыкнул.
   - Будь воля Марка, он бы сегодняшних патрульных всех до единого перевешал.
   Дик немного подумал, и добавил.
   - А Джонни прав - Питер злой будет.
   - Не беспокойтесь, - сказал я им, внимательно наблюдая за приближающимися людьми. - Питера я беру на себя.
   Яркие огни на какое-то время скрылись из нашего поля зрения, но уже через несколько мгновений оказались на вершине холма, в двадцати метрах от противоположного берега речки.
   Ньюгэмпбеловцы, а это были они, остановились. В отблесках пламени я увидел, что все они вооружены. В первых рядах я сразу же узнал Питера, который пристально смотрел прямо на нас. Но я знал, что он не может точно определить сколько нас на этом берегу, так как при таком множестве факелов его глаза не могли привыкнуть к окружающей моих ребят полной темноте.
   Я улыбнулся, когда Питер в нерешительности посмотрел на своего помощника Джима Беррела. Но тот лишь покачал головой. Тут было над чем подумать. Даже если бы Питер и знал, сколько врагов ожидает его на тот берегу, он все равно вряд ли повел бы своих людей в атаку, так как рисковал бы тем, что они перерезали друг друга в темноте. И, наверное, поэтому, подождав, пока к ним присоединится вторая толпа, Питер громко крикнул:
   - Кто вы такие и что вам надо?!
   - Как ты оттуда слез, Питер?!!! - раздался вдруг пьяный, но весьма удивленный голос у меня за спиной.
   - Би-и-илл?!!! - сконфуженно протянул Питер. - Это ты, Билл?!!!
   Краем глаза я заметил, как человек пять во главе с Тэдом попытались заткнуть гиганту глотку, но я уже понял, что это бесполезная затея, и поэтому опередив Билла, сам громко сказал:
   - С Праздником Лун, мэр!
   - Дже-е-ек?!!! - на этот раз от изумления вскрикнули сразу несколько человек.
   - Спускайтесь к нам, - прокричал я. - Здесь все в порядке.
   Питер не заставил себя долго ждать и самый первый преодолев речку, подбежал ко мне. Подоспели и его люди, окружив нас сплошным тесным кольцом.
   - Но ты же со своими людьми должен быть в горах! - воскликнул Питер.
   - Как видишь - мы не в горах, - развел я руками.
   - Но тогда какого черта...? - Питер подошел еще ближе и вперился глазами в мою одежду. Раскрашенное во все цвета радуги тряпье, которое было одето на нас, уже через секунду привлекло внимание всех людей Питера. Мэр медленно поднял на меня свой удивленный взгляд; он хотел было что-то сказать, но из его горла вырвался лишь хриплый свист. Чувствуя, что беднягу сейчас хватит удар, я быстро взял ситуацию в свои руки.
   - Питер, - сказал я, - это была всего лишь шутка...
   - Маленькая такая шуточка... - шатаясь, поддакнул Билл.
   - Все, у кого есть часы, - продолжал я, - могут посмотреть, что по земному исчислению сегодня 9 июня. Ровно год назад, и именно 9 июня 1985 года мы, тауэрцы, перенеслись на эту планету с Земли.
   - И поэтому мы решили немного вас разыграть в честь нашего праздника, - закончил Джонни.
   - Немного разыграть??!!! - чуть не подавился Питер.
   - Угу... - кивнул весело Билл, и в подтверждение уже традиционно икнул.
   Питер снова уставился на меня и бешено завращал глазами.
   - Розыгрыш??!!! - возопил он. - Твои люди избили моих людей!!!
   - Не избили, а чуточку помяли... - промурлыкал здоровяк Билл.
   - Перепугали кучу народа...! - продолжал взводиться мэр.
   - Ну неужели я такой страшный?! - снова за меня промямлил Билл и его раскрашенная синяками физиономия попыталась изобразить жалкое подобие невинной улыбки.
   - ... разломали несколько домов и затопили два нижних квартала водой...!!! - буйствовал Питер.
   - Я починю!!! - чуть не заплакал растроганный Билл и, внезапно рванувшись вперед, в сердцах сгреб в свои объятия беднягу Питера.
   Эта душевная сцена растопила даже неприступных ньюгэмпбеловцев, и, наверное, мы все вместе еще долго бы смеялись над охмелевшим Биллом, извергающим проклятья в его объятиях Питером и злобно сопящим Альфредом, который беспомощно катался по земле с кляпом во рту, если бы в этот момент с другого берега О'Хары не раздался крик.
   Питер еще раз злобно окинул меня взглядом, но, сдержавшись, обернулся на приближающийся крик и стал локтями прокладывать себе дорогу через своих людей.
   Обеспокоенный, я переглянулся с Тэдом, и последовал за Питером.
   Парень, который приближался к нам, был патрульным. Я сразу узнал его. Вчера и сегодня он должен был нести дозор на востоке, далеко за городом, милях в восьми... Он приближался к нам, что-то неразборчиво крича и бешено размахивая руками. Он с ходу вбежал в воду. Упав два раза, он, наконец, выбрался на сушу и, подбежав к Питеру, хриплым голосом произнес:
   - Люди, сэр... Патруль засек около восьми сотен вооруженных людей в десяти часах от восточной стены...
   Парень остановился, чтобы отдышаться, но Питер схватил его за плечи.
   - Кто они?! - спросил он. - Зеландцы?
   Это было вполне правдоподобное предположение, учитывая то, что мы увели с собой немало их людей.
   - Зеландцы тоже... - выговорил патрульный. - Но ведет их Мейеми Тахаме...
   Мое сердце бешено забилось, и я инстинктивно схватился за бедро, место, где обычно находился меч. То, что я услышал, означало лишь одно - Империя снова нашла нас.
  
  

Борьба за жизнь

   Светало. Вслед за Иолантой скрылась в утреннем тумане и потускневшая Лахезис. Солнце Эллы уже давно встало, но мы, как статуи, застывшие на стенах и у амбразур, не видели его за величественными пиками Эльдорадо, уходящими далеко на восток, навстречу Танталу.
   Мы ждали, ждали уже два часа, вглядываясь с пятиметрового обрыва в густо поросшую лесом низину. Мы их не видели, но знали, что они там, они изучают нас...
   За это время мы отослали трех людей, чтобы известить Антанту, Гордонию и остальные поселения. Мы отослали вниз по реке всех девушек и детей... Питер приказал отправить их через Антанту вглубь страны. Нашей задачей было прикрывать их отход и как можно дольше оказывать сопротивление чужакам.
   Альфред Хаген успел подвести к мысу пять своих кораблей, спрятав их за поворотом реки. С остальных четырех, более маленьких, сняли пушки и установили на укреплениях восточной стены, куда были подтянуты шесть сотен человек из Тауэра, Форта, Зеландии и Пиктара. Около двухсот человек было сосредоточено по приказу Питера на одной из защищенных ферм между восточной стеной и Фортом, чтобы мы, в случае надобности могли под прикрытием отступить на новые позиции.
  
  
   Еще около ста пятидесяти человек, которые могли драться (сюда входили даже девушки из ньюгэмпбеловских отрядов), были оставлены на всякий случай за стенами Форта.
   То, что сказал патрульный, не выходило у меня из головы, и я очень хотел поговорить с Питером, но он со своим отрядом занимал позицию на сто метров левее от моих тауэрцев. Я даже не мог видеть его за скоплением его людей. Их зеленые потертые туники, короткие мечи и узкие восьмиугольные щиты жутко непривычно смотрелись на голом плато, которое мы собирались оборонять. Вся эта амуниция была незаменимой в густо-зеленой опасной саванне, но здесь...
   Я осмотрел своих людей. Суровые, мужественные лица... Настоящие северяне, привыкшие к суровому климату заполярья. Вооруженные длинными копьями и мечами, широкими тесаками, которыми мы в горах разделывали туши длоррков, и арбалетами, - по моему мнению, мы более внушительно смотрелись в таких условиях.
   Справа, почти примыкая к нашим позициям, находились вперемешку американцы и зеландцы. Территория, которую они должны были удерживать, распространялась и на обширную мель, где нами еще при постройке восточных укреплений были сооружены из бревен большие площадки, на которых теперь были размещены пушки, снятые нами с двух корветов.
   У нас было время, чтобы хорошо подготовиться к обороне; теперь дело было за людьми - сможем ли мы противостоять имперцам?
   Все чувствовали, что ответ на этот вопрос будет дан очень скоро.
  
   Сначала мы уловили едва заметное движение среди деревьев, а потом показались и те, кто вызвал его. На открытое место, в ста пятидесяти метрах от нас, разом выскочило человек сто.
   Я наблюдал, как их с каждой секундой становилось все больше и больше, и кровь моя начала закипать в жилах. Я сразу узнал этих людей, как сразу узнали их и ньюгэмпбеловцы... Черные и серые туники, короткие мечи, у каждого в руках легкий пехотный арбалет, мертвая тишина, с которой они без всякой команды как один заняли свои позиции, - не было никаких сомнений, что это цепные псы императора Рэттарда, звери-убийцы из специального подразделения имперских войск, злобные хищники, которые не знали, что такое жалость или пощада.
   Я скорее почувствовал, чем увидел, как мгновенно три сотни людей Питера, поддавшись старому инстинкту, изо всех сил налегли на стену. Питеру понадобилось много сил, чтобы сдержать воинственный единый порыв, охвативший его соратников.
   Не смотря в их сторону, я внимательно изучал противника. Их было около полутора тысяч. Непосредственно имперцев было не более пятисот, а в остальных я без труда сразу же узнал зеландских солдат.
  
   - Зеландцы? - изумился Тэд. - Но что они делают с имперцами?
   - Меня больше интересует, откуда здесь взялись имперцы, - спокойно ответил Джонни. - Мы прошагали не одну сотню миль, и отнюдь не для того, чтобы встретиться с ними вновь.
   - Думаешь, будет драка? - спросил меня Тэд.
   - Вспомни, всегда, когда мы на этих парней натыкались, - всегда драка была, - ответил я.
   - Но тогда, в каньоне, мы их здорово смыли! - ухмыльнулся Джонни.
   - Но и кучу трупов, которую они оставили после резни у Лас-Торк тоже вспомни, - тихо сказал я. - Помнится, тогда повстанцы похоронили больше сотни своих людей.
   - Мы еще ни разу с ними не сталкивались вот так, - отозвался Матт Кэйсон. - Жаль, что Дик на ферме. Он же раньше тоже служил у Мейеми, он об этих зверях больше всех нас знает.
   Мы находились на верхнем ярусе стены, на подвесном помосте, и поэтому мы могли видеть все происходящее лучше, чем те, кто находился внизу у амбразур. Армия противника была перед нами, как на ладони. И поэтому мы первые заметили странное движение. От рядов солдат отделились два человека и направились в нашу сторону.
   - Кажется, после первых таких переговоров, они на нас напали, - усмехнулся Тэд.
   В это время я услышал свист и обернулся. Питер показал рукой, что мне надо спуститься, и я кивнул.
   Пока Джонни и Тэд держали веревку, я быстро спустился на ту сторону и присоединился к Питеру.
   - Это Мейеми Тахаме? - спросил я, показывая взглядом на впереди идущего коренастого индейца.
   Питер кивнул и сказал:
   - Джек, сделай одолжение, попридержи меня, если я вдруг вздумаю всадить этой твари нож в глотку.
   - Обоюдно, - хмыкнул я.
  
   Мы спустились с вала и прошли навстречу парламентерам еще метров двадцать прежде чем остановиться. Те двое остановились в пяти футах от нас и я увидел, как у Питера напрягся каждый мускул его тела.
   Одним из них действительно оказался Мейеми Тахаме - командующий подразделениями "Wind". С первого взгляда я понял, что этот имперский капитан и Питер давно знают друг друга. Видно не раз судьба пересекала их дороги. Я был уверен, что индеец узнал и меня, но тот лишь скользнул по мне взглядом и снова с интересом посмотрел на Питера.
   - А где старый толстый Рикке? - спросил он с таким бешенным акцентом, что еле можно было распознать слова.
   - Не твое дело, - резко ответил Питер. - Зачем пришел?
   - За тобой и твоими друзьями, Питер, - сказал индеец и осклабился как гиена.
   - Послушай ты, сволочь, - задрожал от бешенства Питер, - не гони ересь! Скажи сразу, чего хочешь, и отправляйся ко всем чертям!
   Мейеми насмешливо прищурился.
   - Ругаться плохо, - он покачал головой. - Император велел мне сказать кое-что, если я встречу Митчелла или кого-то из его людей...
   - Говори... - прохрипел Питер.
   - Скоро эта земля будет принадлежать Империи. Зеландия пала, Испания пала... все наивны, они думают, что Империя союзник. Нет, Империя не союзник. Империя смяла их всех, потому что нет никого сильнее Империи... А некоторые думают, что они могут убежать от Империи... - при этих словах Мейеми тихо рассмеялся. - Вы можете бежать, долго, долго бежать, но Империя будет всегда идти за вами, пока ваши трупы не разорвут стервятники. Вы все умрете, вы все уже трупы... Передай Митчеллу, что так сказал Марк Рэттард.
   - Передай Марку, что я желаю, чтобы он поцеловал себя в задницу, - прошипел Питер.
   Мейеми снова рассмеялся.
   - Пусть говорят клинки! - рявкнул он и, резко повернувшись, зашагал к своей армии.
  
  
   Когда я вернулся к своим ребятам, Тэд первый спросил:
   - Ну, что?
   - Готовьтесь к пеклу, - сказал я, обращаясь ко всем.
   - Ну вот и ладно, - весело сказал Тэд, снимая из-за спины колчан со стрелами, - а я то уж было подумал, что веселья не будет.
   Я положил одну руку на плечо Джонни, другую - Тэду.
   - Будьте осторожны, друзья, - сказал я, и посмотрел в сторону имперских легионов.
   - Их так много, - покачал головой Матт, и надел на себя кирасу.
   Я окинул взглядом соседей справа. Американцы, не издавая ни звука, спокойно ждали атаки, затаившись у своих родных пушек. За них я не волновался. Эти бывшие пираты могли за себя постоять, тем более, что иметь дело с легионерами Империи им было не впервой.
   А вот мирные зеландцы во главе с Адамом Гризом вели себя даже весело. Я натянуто улыбнулся в ответ на взмах руки Адама.
   - Удачи, Джек! - прокричал он мне и снова устремил свой радостный взор на перестраивающиеся для атаки легионы Мейеми.
   Тэд, перехвативший мой встревоженный взгляд, заметил:
   - Для них это игра, Джек. Они ничего не поймут, пока не начнется.
   Джонни, стоявший слева от меня, указал мечом вперед:
   - Уже началось, - сказал он, и тихо добавил. - Боже, если ты есть, помоги нам...
  
  
   Люди на укреплениях затихли все как по команде. Взоры всех были прикованы к трем черным лентам, которые растянулись на метров восемьдесят в длину и мерно начали надвигаться на нас.
   Около трехсот зеландских солдат, вооруженные копьями и прикрытые широкими прямоугольными щитами, шли впереди имперцев, образовав тесный непроницаемый квадрат.
   Еще пятьсот, когда до наших укреплений оставалось метров пятьдесят, круто свернули влево и остановились на речной гальке, вплотную приблизившись к обороняемой американцами отмели. Любому было понятно, на что этот отряд был нацелен. Взяв укрепленные помосты на отмели, они могли обойти наш правый фланг и ударить с тыла.
  
   Каждую из четырех обороняемых нами позиций возглавлял один человек, и этот человек, в зависимости от ситуации мог самостоятельно отдавать приказы своим людям, и поэтому я не удивился, когда позиции Альфреда Хагена вмиг окутались клубами белого дыма. Только через секунду я услышал грохот разрядившихся пушек...
   Этот неожиданный залп явился сигналом и для нас, и для врага - началось...
   Я не видел, сколько человек покосила раскаленная добела картечь, так как поддавшись всеобщему звериному порыву я и все остальные, находящиеся на стенах, встали во весь рост и разорвали тишину безмятежного утра диким воплем такой силы, что на какое-то мгновение мне показалось, что мы на самом деле не дети, знавшие когда-то цивилизацию, а единая волчья стая, готовая драться до последнего дыхания, до последней капли крови...
  
   Размахивая над головами мечами, копьями, потрясая щитами и тесаками, в ответ мы услышали не менее мощный рев бесстрашных убийц Империи, в едином порыве устремившихся в атаку.
   - Смерть собакам Империи!!! - услышал я до неузнаваемости искаженный бешенством голос Питера. - Смерть убийцам Рэттарда!!!
   Питер кричал что-то еще, но я уже не вслушивался. Не слышал я и второго залпа американских пушек. Сплоченный квадрат из трех сотен зеландских солдат с необыкновенной быстротой приближался прямо на мои позиции.
   Я услышал, как Тэд по-сумасшедшему тихо рассмеялся, крепко сжимая в руке заточенный камень. Джонни нервно облизал пересохшие губы. Длинноволосый красавец Крист перегнулся через колья, отведя тетиву своего длинного лука до предела и целясь в одну ему видимую точку. Внизу из амбразур один за другим высунулись тупые рыла арбалетов, а на лестницах, ведущих на стены, притаились десятки наших товарищей, готовых сразу подняться наверх и занять наши места, если нас убьют. Время казалось замедлило свой ход...
   Огромный диск Тантала вдруг показался из-за скал и ослепил наши глаза. И в этот же самый миг триста зеландских солдат с дружным криком начали взбираться на вал.
   Когда первые стрелы наших лучников стали щелкать по обивкам огромных щитов, я рубанул рукой воздух. По моей команде со стены на нападавших посыпался град камней и стрел.
   Пробираясь с большим трудом и постепенно сбавляя скорость из-за почти сорока пяти градусного уклона, солдаты все-таки смогли пройти с боем оставшиеся двадцать метров и врезались в наши укрепления. Щиты на какое-то мгновение были опущены и из центра квадрата роем вылетели стрелы.
   Раздались громкие крики раненых. Проклиная все на свете, Джонни упал на помост со стрелой в боку. Крист, пораженный двумя стрелами в горло и грудь, обессилено опрокинулся вперед и, перевалившись через колья, исчез с той стороны. Вслед за ним, обезумев от горя, прыгнул, сжимая меч в руке, его брат Мик...
  
   Чьи-то руки ухватились за край и, подтянувшийся зеландский солдат показал из-за стены свою голову. Я тут же выхватил нож и хладнокровно всадил ему его по самую рукоять в шею. Пронзительно вскрикнув, зеландец скрылся.
   Тэд проткнул дротиком второго, когда зеландские лучники снова осыпали нас градом стрел. На этот раз крики раздались снизу. Видимо, стрелы были выпущены в амбразуры.
   Мы уловили нужный момент и, перегнувшись, успели кинуть по два камня в незащищенные щитами головы солдат. Громкие вопли возвестили нас о том, что снаряды достигли цели.
   Я обернулся к раненому Джонни, но Матт, успевший раньше меня прокричал, что сам позаботится о нем.
   В то одно мгновение, которое я отвлекся от битвы, я вполне успел оценить обстановку. В то время, пока мы сдерживали натиск трех зеландских легионов, люди Питера подверглись нападению пятисот легионеров Мейеми. Яростно напавшие на своих старых противников, люди индейца умудрились опрокинуть одну из секций стены, и теперь бывшим повстанцам приходилось ценой огромных усилий оборонять образовавшуюся пятиметровую брешь. Но люди Питера мужественно стояли насмерть...
  
   Видя, что наша новая тактика выводит из строя все больше и больше людей и не дает его лучникам вести стрельбу, зеландский капитан отдал какой-то приказ. Его солдаты немедля стали перестраиваться, на какое-то время отодвинув свою защиту на второй план, и мы этим обстоятельством немедля воспользовались.
   Потеряв свыше двадцати человек убитыми, зеландцы все же умудрились закончить маневр под нашим бешенным камнепадом, бившим по ним в упор.
   Четыре щита отворились как створки ворот, и из этого проема к нам рвануло человек тридцать.
   - Прикончим их!!! - крикнул один из моих людей и лишь чуть высунувшись из-за укрытия он был тут же унизан стрелами как дикобраз. Одна из тяжелых металлических арбалетных стрел, пробив насквозь его горло, выплеснула из его затылка фонтан бардовой крови. Еще трое, последовавшие его примеру, от мощного удара в грудь потеряли равновесие и упали назад, коснувшись земли уже мертвыми.
   - Не высовывайтесь! - как можно громче крикнул я. - Эти сволочи метко стреляют!
   Но, как оказалось, наши лучники стреляли не хуже. Из тридцати до стены добрались невредимыми только двадцать.
   - И чего ради эти зеландские ребята гибнут за Рэттарда?! - успел сказать удивленно Тэд перед тем, как солдаты с разбегу стали взбираться на стену.
   Слева одному из них проломили башку. Я услышал лишь неприятный хруст черепной кости. Справа еще одному воткнули под ребра нож. Третьего случайно подстрелили в спину свои же и он навалился всей тяжестью своего тела вперед, нанизавшись на кол. А остальные выпрыгнули на нас как-то разом.
   Я размахнулся тесаком и накинулся на ближайшего, краем глаза успев заметить, что из "ворот" выбежало еще не менее пятидесяти солдат.
   Началась резня на стенах. Зеландцы сражались как бешенные, зная, что получат шанс выжить, если их соратники вовремя добегут до стен.
   Огромный двухметровый Билл Клэг, сотрясая все вокруг своим звериным ревом, орудуя одним лишь топором, разрывал на части всякого, кто пытался подобраться к нему. Дальше я уже не обращал своего внимания по сторонам... Мои руки обагрились кровью человека...
   Я рывком вырвал свой тесак из шеи убитого солдата, но мощный удар древком копья по пальцам выбил его у меня из рук. Молниеносно отведя копье назад, зеландец атаковал меня снова. Но наконечник, который должен был пронзить мою грудь, воткнулся в дерево за моей спиной. Распрямившись, как пружина, я рывком устремился вперед. Мой удар ногой в пах заставил солдата негодующе вскрикнуть от боли и согнуться. Воспользовавшись моментом, я ударил зеландца кулаком левой руки в лицо и тут же вырвал из его ослабевших рук копье. Но воспользоваться им я не успел...
   С дружным воплем вторая волна атакующих накатилась на стену и один из солдат, перемахнув через частокол, запрыгнул на меня сзади. Повиснув на моей шее, он второй рукой попытался всадить в меня нож. Я взвыл от боли, когда подставленная мною под удар ладонь была пронзена насквозь. Я попытался струсить с себя более легкого и верткого противника, но добился лишь того, что мы оба потеряли равновесие и, перевалившись через край помоста, стали стремительно падать вниз.
   Удар от приземления на несколько секунд поверг меня в шок. Когда красно-зеленые пятна отошли на второй план и зрение частично вернулось к нормальному состоянию, я понял, что мне повезло. Во время падения мы перевернулись и я оказался сверху - это меня и спасло. Я быстро поднялся на ноги. Зеландец лежал плашмя на спине, его голова сползла с окровавленного камня, а из уголка его рта заструилась темная струйка.
  
   - Джек!!! - услышал я крик, до неузнаваемости искаженный страхом и болью.
   Не обращая внимания на тут и там бьющихся насмерть людей, на крики, стоны и лязг мечей я прорвался к Матту. Кареглазый парень лежал около одной из амбразур с залитым кровью лицом. Быстро опустившись перед ним на колени я подложил под его голову здоровую ладонь и осторожно убрал его руки, прижатые к груди. Две кровоточащие раны насквозь пропитали его рубаху, рядом валялся разряженный арбалет и две обломанные у черенка стрелы. Прерывисто со свистом выдыхая воздух Матт Кэйсон попытался улыбнуться:
   - Жаль, что рядом не было отца... - прошептал он. - он бы мог гордиться своим сыном...
   Мое сердце сжалось, внутри ужасно что-то защемило. Я постарался отереть кровь с его лица, но Матт судорожно сжал пальцами мой рукав.
   - Их слишком много, Джек... - из последних сил приподнявшись ко мне сказал он. - Спасай людей... пока не поздно...
   Рука Матта ослабела и я еле успел подхватить его. Его красивые бездонные глаза были устремлены сквозь меня в какую-то одну ему видимую даль.
   Сверху с помоста спрыгнул весь израненный Тэд.
   - Джек! - крикнул он. - Они ввели в бой еще две сотни людей! У Питера почти все убиты, а зеландцы Адама долго не продержаться! Надо уводить людей пока не поздно!
   - Уже... поздно, - холодно сказал я. В несколько прыжков я снова оказался в самой середине событий и вступил в бой. Я уже не отдавал себе отчета в том, что из восьмидесяти у меня осталось людей не больше сорока, я уже не придавал значения тому, что вражеских солдат с каждым мгновением становилось все больше и что они уже полностью оттеснили нас от стены, выбив с помоста и от стрелковых амбразур. Я просто дал волю своему гневу. Пусть глупо, пусть по-юношески горячо, но в тот момент я не мог поступить по-другому.
   Сжимая кровоточащей рукой меч, я накинулся на солдата, только что пронзившего копьем одного из моих тауэрцев. Стоя плечом к плечу с Тэдом, Биллом, Джонни и с остальными друзьями, мы, сражаясь изо всех сил, и ощерившись клинками как дикие звери, все же вынуждены были медленно отступать.
  
   Противник вдруг прекратил атаку и его поредевшие отряды стали выстраиваться в легионы по 80-100 человек. Эта незначительная передышка дала возможность присоединиться к нам уцелевшим отрядам американцев, ньюгэмпбеловцев и зеландцев Адама Гриза. Стекавшиеся к нам люди представляли собой жалкое зрелище. Параллельно с нашими избитыми сраженьем рядами по реке отступали и два уцелевших маленьких корвета американцев. Остовы их больших трех фрегатов я только теперь заметил близ берега севшими в пылу сражения на мель. Но тяжелее всех, я это сразу понял, пришлось ньюгэмпбеловцам. Во главе с Питером их осталось не более сорока-сорока пяти человек. Каждый из них потерял в бою с псами Мейеми почти всю свою амуницию и они отступали теперь с тем, что успели прихватить с земли или с тел убитых.
   Питер с болью в глазах посмотрел на отступающие корабли и, протолкавшись к американцам, спросил:
   - Где Альфред?
   - Он был убит почти сразу лучниками, - угрюмо ответил один американец.
   Питер понурил голову. Он видел, что американцев осталось не более тридцати человек. Он повернул голову к зеландцам. Перепуганные земледельцы опустили головы.
   - Адам тоже убит, - сказал кто-то из них. - Нас осталось...
   - Если бы вы не отступили, нас бы не окружили! - проорал американец, перебивая говорившего. - Посмотрите, сколько их! - злобно добавил он. - Их еще добрая сотня! Они могли сдерживать солдат еще полчаса!
   - Заткнитесь все! - громко сказал Питер.
   Его лицо выражало только отчаяние. Казалось, что он полностью опустошен и не знает, что делать.
   - Боже! - тихо произнес он. - всего двадцать минут и нас из шестисот осталась едва четверть!
   Питер в гневе сжал кулаки. Его свежие раны на лице и груди от напряжения закровоточили еще больше.
   - Разленились за год! - злобно добавил он. - В то время, как имперцы мечом добывали себе власть и уважение - вы почивали на лаврах!
   - Ты не имеешь никакого права обвинять людей, - сказал я за всех, и мои слова многие поддержали одобрительными репликами. - каждый из нас добровольно пошел на это, и каждый из нас сделал все, что смог.
   - Их больше, чем нас, Питер, - сказал здоровяк Билл.
   - Каждый из нас потерял здесь своих друзей, а не только ты! - резко добавил американец.
   - А мы никогда раньше не дрались... - отчужденно произнес кто-то из зеландцев.
   Питер тихо засмеялся и просверлил нас презрительным взглядом. Он обернулся к вражеским легионам и поднял меч высоко над собой.
   - Не делай глупости, Питер, - сказал я, пытаясь остановить потерявшего рассудок парня. - Мы можем отступить в Форт и задержать их еще на некоторое время. Ты погибнешь!
   - Мы и так все уже погибли...
   Эти слова Питера были последними словами, которые мы все услышали от него перед тем, как он и еще с десяток его людей, испустив боевой клич, устремились вперед на снова выступившие в атаку легионы противника.
  
   - Надо забрать наших людей на фермах и мотать через Форт в горы, - сказал Тэд громко, чтобы услышали все.
   - Да, в Форт! Там у нас будет преимущество! - выкрикнул еще кто-то.
   - Вы с нами? - обратился я к оставшимся с нами ньюгэмпбеловцам.
   - Да, - ответил один из них. - И простите Питера, ребята. Вы все до единого храбро сражались. Он обезумел от стольких смертей. Простите его...
   Я посмотрел в сторону бегущего навстречу своей смерти отряда, и тихо произнес:
   - Его теперь только Бог простит.
  
   Я и еще сто пятьдесят уцелевших людей повернулись и рысцой устремились к видневшимся в четверти мили фермам.
   Приближаясь к очередному частоколу, я обратил внимание на странную тишину. Зачем нашим таиться за стеной? Неужели Дик принял нас за чужих?
   Мы пробежали еще метров пятьдесят, когда услышали чей-то крик со стороны реки. В недоумении остановившись, мы все как один посмотрели на наши корветы, с мачты одного из которых американцы что-то кричали нам и бешено размахивали тряпками, чтобы привлечь наше внимание.
   Находясь от нас в четверти мили и метрах в ста от берега, прямо напротив частокола, корабли повели себя весьма странно и, что особенно изумило нас, приблизившись еще немного к берегу, они внезапно сделали поворот оверштаг и пальнули из пушек.
   Не долетев до стен, снаряды накрыли набережную, устремив фонтаны воды и песка в воздух.
   - Какого черта?! - недоуменно спросил Билл, и тут же, словно получив ответ, мы увидели, как на стенах, выпрямившись во весь рост, встали десятки вооруженных людей. С первого взгляда нам все стало ясно.
   - Это не наши, - сказал кто-то отрешенно.
   - Сдается мне, что в Форт мы не пойдем, Джек, - покачал головой Тэд и, обернувшись, прикинул расстояние, что отделяло нас от преследователей.
   - До имперцев метров триста, а до этих имперцев, которые впереди - двести, - сказал он и, посмотрев на меня, добавил. - Они обошли нас со стороны гор, Джек. Что будем делать?
   Я безнадежно посмотрел на медленно приближающиеся легионы Мейеми. Почти тысячное войско не оставляло никаких сомнений в том, кто победит, если мы завяжем с ними бой. Это было в духе Питера. Броситься в отчаянную атаку значило повторить сумасбродный поступок. Я был более рационален и расчетлив. Напасть на тех, которые находились перед нами представлялось более реальным, но обладая столь ничтожными силами я мог лишь мечтать о том, чтобы взять укрепления.
   Последнее, о чем я подумал, было то, что раз Форт очевидно взят, то Дорс Бодскилд, Дик и с ними еще триста наших ребят наверное все были уже убиты...
  
  

20 эллийских дней спустя

   Залив Кикитиква до его окончательного исследования имперскими капитанами первое время представлялся всем диковинкой. Прельщало всех более всего его восточное побережье, на котором раскинулись запутанные между десятками плато и каньонов извилистые низины, так густо поросшие джунглями, что никто и по сей час не мог нарисовать точной карты хотя бы отдельной какой-то части этой причудливой неизведанной земли. Залив Кикитиква называли пиратским раем. Империя не знала другой дороги на восток, а те, которые были выброшены катастрофой на эти земли изначально, боялись идти на запад, ибо не знали, что ждет их там. Никто толком не знал, где начинаются джунгли Нэма (так впоследствии назвали эти земли) и где они заканчиваются. Имперцы не решались сунуться туда, так как считали, что это испанские территории. Испанцы, в свою очередь, боялись слишком близко подбираться к побережью залива, думая, что эти земли принадлежат Империи.
   В результате же они так и оставались ничьими, храня свои тайны и загадки.
   Обжитые территории стран лишь примыкали к землям Нэма, но внутри, в сердце джунглей, не было ни одного селения, ни одного человека. Никто ничего не узнал об этих землях даже после того, когда Империя провозгласила их своими.
   В последствии были открыты Монтантские земли, залив Монта-Бласка, полуостров Онтарио, были освоены и исследованы Финско-Испанский залив, остров Порт-Ройал у восточного побережья залива Кикитиква. Но ни одно открытие не приблизило первопроходцев морей и суши к разгадке тайны земель Нэма.
   Река Нго-Нга оставалась не меньшей загадкой в этих краях. Свободно и наглядно впадая в Финско-Испанский залив, свое русло и исток она ревниво прятала где-то в самом центре непроходимых чащ.
  
   - Я слышал поверье, капитан, - произнес, оторвавшись от своих мыслей Марк Рэттард, - что тот, кто найдет исток этой реки, получит ключ к познанию страны, по которой она протекает.
   Капитан военного корабля, худощавый парень, на вид лет восемнадцати-двадцати, отвлекся от обозревания берега, находящегося в четверти мили, и улыбнулся.
   - Вы хорошо осведомлены, сэр, - сказал он. - Только я сомневаюсь, что кто-нибудь когда-то найдет исток Нго-Нга.
   Капитан пожал плечами.
   - Никто толком-то и не видел эту реку, - добавил он. - Финны твердят, что она существует. Испанцы тоже много чего говорят о ней, а на карте только и могут, что показать дельту какого-то ручья, впадающего в залив.
   Парень рассмеялся, но, столкнувшись вдруг с холодным взглядом императора, вздрогнул, и быстро отвернувшись, вернулся к осмотру побережья.
   Команда корабля суетилась с такелажем и парусами, командиры капитул и отрядов, командуя своими людьми, начали постепенно выгружать оружие с нижней палубы наверх, а часть матросов доставляла на нос судна оставшиеся съестные припасы. Эскадра уже через полчаса должна была бросить якорь в гавани Антареса, и поэтому все готовились к высадке.
   Однако внимание императора было приковано не к этому.
   - Сколько вам лет, капитан? - вдруг властно спросил он.
   Парень снова обернулся. На лице его читалось непонимание. Но одного взгляда на императора было достаточно, чтобы понять, что Рэттард отнюдь не шутит. Впрочем, Марк Рэттард никогда не шутил.
   - Я точно не знаю, сэр, - неуверенно произнес капитан. - Если бы мы были на Земле, думаю, мне было бы уже двадцать три.
   Марк кивнул.
   - Вы можете вернуться к своим обязанностям, капитан.
   Император не спеша спустился с мостика, направляясь к носу судна. Солдаты и матросы с благоговением и страхом уступали ему дорогу, а за ним, как тени, не отставая ни на шаг, следовали два телохранителя.
   Марк остановился рядом с матросским кубриком и, скрестив руки на груди, устремил свой взгляд вперед.
   Двадцать три... Капитан выглядел не более, чем на двадцать лет, то есть на тот возраст, в котором его занесло на эту планету. Сколько времени прошло с тех пор, как они все сюда попали? Почти три года...
   Марк попытался со стороны посмотреть на самого себя. Что в нем изменилось? Внешне ровным счетом ничего. Повзрослели глаза, отросли волосы, на теле появились шрамы, не зажившие еще с тех пор, когда он принимал участие в походах против повстанцев из Нью-Гэмпбела.
   То же было и с другими, кто окружал его. Не было ни одного, кто бы выглядел на более, чем двадцать лет. Это был парадокс. Интересная вещь происходила с теми, кто попал на эту планету в возрасте пятнадцати-семнадцати лет. За эти три года они выросли и стали выглядеть не младше старшего поколения. Может парадокс, ответ на вопрос, заключался в том, что на планете не было ни одного взрослого?
   Марк взялся руками за борта и, перегнувшись через перила, посмотрел вниз. Метрах в пяти под килем мелькали диковинные картины морского дна.
   Мир Эллы был потрясающе красив. Все в нем было чисто, нетронуто, все поражало глаз своим великолепием и неестественной дикостью буйной природы.
   Марк улыбнулся. Не все было так непринужденно и хорошо, как могло показаться поначалу. Только белую сторону можно было увидеть лишь в красивых фильмах на Земле. А на самом деле была и черная сторона, жестоко заставляющая платить за всю эту неземную красоту.
   Даже самая элементарная болезнь могла привести к смерти. Кроме болезней, прихваченных с Земли, Элла напала на людей с не менее опасными заболеваниями. В климате сорокаградусной жары не могло быть и речи о какой-либо простуде, но для различных вирусов лучшего места найти было нельзя. На территории Империи не случалось еще эпидемий, были лишь одиночные случаи тяжелых заболеваний в джунглях на полуострове Land My и на острове Порт-Ройал. А вот на территории Испании, к берегам которой они сейчас приближались, эпидемии случались не раз. Покрытая сплошь и рядом влажными тропическими лесами, эта страна была в изобилии населена всевозможной ядовитой флорой и фауной, начиная от мерзких насекомых, вызывающих приступы малярии, и заканчивая ядовитыми деревьями, при знакомстве с которыми в человека через тонкие длинные иглы впрыскивался сок, вызывающий припадки эпилепсии и скоропостижную смерть.
  
   Марк Рэттард знал все это, но даже просьбы и уговоры Клорта Нойсманна не заставили его изменить свое желание самому побывать на этих землях, которые до сегодняшнего дня он мог видеть только на картах. Больше двух лет прошло с тех пор, когда он в первый раз покинул границы Империи, чтобы увидеть свои доминионы на полуострове Land My. Тогда, два года назад, впервые перебравшись через пролив Виноры, он сразу же смог оценить ситуацию и дать указания своим генералам, как выбить американцев с полуострова.
   Но так далеко от своей резиденции в столице он забрался впервые. Чтобы добраться до восточного побережья залива Кикитиква, им пришлось плыть четыре с половиной эллийских дня, что в переводе на земное время составляло восемь суток.
   Но Марк Рэттард был не из тех, кого могло утомить длительное путешествие. Кроме того, его желание увидеть все своими глазами было очень велико.
   Марк обернулся назад, чтобы посмотреть на местоположение солнца. Шел где-то тридцать четвертый час дня. Через час диск Тантала коснется горизонта, а еще через два начнется долгая шестнадцатичасовая ночь.
  
  
   Через десять минут флотилия из восьми кораблей бросила якоря в гавани Антареса, в ста пятидесяти футах от берега.
   До того, как Империя вторглась на территорию Испании, это был маленький городок Айфл, входящий в ведомство испанских колоний, граничащих на западе с заливом Кикитиква, а с севера с полуостровом Онтарио.
   Уже через десять дней после того, как представители испанских повстанцев прибыли в Клондайк-сити просить помощь, имперские военные суда обстреляли города Айфл и Борде, и одновременно с этим Эрик Уэльс, командующий военной базой Аустервайс на Онтарио, вторгся с семитысячным войском на территорию колоний с севера.
   Эрик Уэльс и генерал сани Нотто вместе совершили невозможное. За ничтожно малое время смяв в пыль четырехтысячное войско колоний, они за полтора дня совершили гигантский марш-бросок до Барселоны, и, не успев даже отдохнуть, вступили в бой с армией короля Кирса.
   В результате Испания вся полностью была завоевана за неполных четыре дня, а король Кирс с остатками своей армии был вынужден искать убежища у французского короля.
  
   Разгрузка пяти больших транспортных кораблей началась немедленно. Марк с интересом наблюдал, как от берега тут же отплыла под усилиями людей плавучая пристань, превратившаяся теперь почти на эллийские сутки в длинную устойчивую нить понтонов, по которым товары с кораблей должны были перекочевать на берег, а потом дольше вглубь селения.
   Когда край шатающейся дороги был намертво захвачен первым транспортным судном, несколько десятков рулевых на понтонах с размаху всадили в песчаное дно свои длинные заостренные багры, тем самым крепко зафиксировав плавучую нить.
   Император отвлекся от обозрения начинающейся работы, когда к его флагману пришвартовалась длинная однопарусная ладья. Матросы ловко втащили на борт двух парней.
   Тот, которого втащили первым, безбожно матерясь и чертыхаясь на случайно ударивших его о борт матросов, быстро оправил на себе красивую, но мокрую насквозь рубаху, и, подскочив к Рэттарду, отдал честь.
   - Мика Хайнанен, сэр, - еле прокаверкал он на английском с бешенным акцентом. - 37-ой легион восточного округа. Командую разгрузкой... Какие будут указания, сэр?
   - Обратись за указаниями к капитану, - спокойно ответил Марк, и добавил. - Передай своим людям, что остальные девять транспортов придут завтра рано утром.
   Мика снова бойко отдал честь и скрылся с глаз, а к Рэттарду подошел Кларк Ауртон.
  
   Направляясь в сопровождении 30-ти легионеров по широкой дороге, вымощенной булыжниками до самого Антареса, император украдкой поглядывал на Кларка Ауртона.
   Правильный ли он сделал выбор, назначив этого душевного парня на столь важный пост наместника этих бывших испанских земель?
   Еще совсем недавно этот добродушный, высокий, худощавый, с прямыми жесткими волосами брюнет занимал не менее важное место мэра Клондайк-сити, и Марк, не колеблясь, назначил именно его. Хотя, если честно, Рэттард намного больше хотел бы видеть на его месте более сильного человека физически. Например, отважного, немного грубоватого командующего пограничной базой на Онтарио Эрика Уэльса. Но Эрик находился на должном ему месте, и отозвать его с Онтарио на другой пост было бы крайне не продуманной вещью.
   Культ физической силы не оставлял императора в покое, и хотя Империя была громадна, и под его, Марка, лапой находилось около 700-сот тысяч человек, включая детей, девушек, рабов и туземцев, - Марк располагал небольшим количеством людей, которым он доверял. И Кларк подпадал под это небольшое количество.
   Император молча рассмеялся. Снова он устроил все как нельзя лучше. Все важнейшие ключевые посты в Империи и ее колониях занимали верные ему люди. Была только одна проблема - генерал Стюарт Горрайт.
   Новые испанские колонии давали новые возможности; любой человек, даже простой солдат, назначенный сюда служить (в Испанию был направлен контингент из двадцати тысяч солдат, хотя при желании можно было бы набрать в пять раз больше), автоматически становился состоятельным человеком. И это не говоря уже об офицерах и наместниках небольших опорных поселений типа Антареса.
   Но служить в Испании, так далеко от ближайших имперских баз, было большим риском, и риск требовал расчетливого умного полководца, способного подчинять своей воле солдат и местное население в любых условиях.
   У Марка был выбор: Стюарт или недавно испеченный новый генерал Сани Нотто. Марк не колеблясь послал в Испанию Сани, что просто-таки взбесило более давнего и бывалого Стюарта.
   Однако, выбор Марка не был предрассудком, - Стюарт Горрайт был отличным генералом в свое время, но последние месяцы он находился на просушке, и в то время, пока Джонатан Майори с присущим ему сумасшествием штурмовал в лоб американские острова, а Сани Нотто усмирял то там то здесь частые бунты туземцев на Land My и в южных провинциях, Стюарт со своей армией занимался канцелярией, и только и делал, что скупал участки земель в экзотических местах типа южного Сайреса.
   Все произошло, как и должно было произойти в такой ситуации. Сани, нагло улыбаясь своему бывшему начальнику, прошел гордо через всю залу Палаты Представителей мимо обескураженного Стюарта, и отправился разбивать армии восставших Колоний и солдат короля Кирса. Стюарт же остался в дураках прозябать на спокойных землях старой Империи. Его оставили не у дел...
   Марк понимал, что нажил себе врага. Это последнее слово в промелькнувшей мысли заставило его очнуться от раздумий.
   - Кто сможет заменить Стюарта? - обратился он к идущему рядом Кларку.
   Кларк, красавец в однотонной дорогой белой тунике богачей Империи, вздрогнул. Он понимал, что вопрос попахивает чем-то грязным. Наверное, бедняге Стюарту недолго осталось жить. И чем меньше в это дело лезть...
   - Я думаю, сэр, что Клорт Нойсманн сможет вам указать на достойного человека, - уклончиво ответил Кларк и тут же сменил тему. - Вы всерьез думаете отправиться завтра утром в Барселону?
   Император кивнул в знак согласия.
   - Да, Кларк. Я хочу увидеть все своими глазами. Что говорит Келли?
   Теперь уже Кларк исподтишка кинул взгляд на Рэттарда. Но ни один мускул не дрогнул у того на лице. Все знали, что бывшая юная жрица любви Келли Конрад за проявленный ум была возведена Марком в ранг главного казначея испанской кампании; но мало кто знал, что Марк и красавица-американка Келли не просто хозяин и подчиненный...
   - Келли сейчас в Мадриде, - осторожно ответил Ауртон. - Но когда она пять дней назад была в Барселоне, то говорила мне, что двух миллионов сестерциев, выделенных по первой смете, не хватит.
   - Я как раз обсуждал этот вопрос в Палате Представителей, - спокойно согласился Рэттард. - Мы выделили еще 800 тысяч сестерциев.
   - Вы читаете мысли мисс Келли, сэр, - осмелился улыбнуться Кларк. - Она как раз говорила именно о такой сумме.
   - Деньги отправятся завтра вместе с нами. На что они пойдут, Кларк? На провизию?
   Кларк горячо закивал головой.
   - Да, сэр, в основном на еду. Первые караваны с провизией обеспечили северные территории страны. Завезенные культуры, особенно картофель, очень хорошо прижились на этой почве. А вот на юге страны кормить людей практически нечем. Из-за постоянных военных действий на юге стада животных, которые кормили Киприс, Мадрид и Кадис, ушли с равнин Монга далеко на юго-запад, в Центральную Чад. Барселона и Санто-Ниньо переполнены голодными беженцами с юга. Основная часть этой дополнительной суммы пойдет на договора о поставке провианта из Франции.
   Ауртон пару секунд передохнул и продолжил.
   - Мы с французами уже обо всем договорились - довольно небольшая плата и свободный проход их торговых караванов вдоль восточного побережья Испании, взамен на потоки провизии из Дижона и Ла-Нтале в Кадис и Мадрид.
   - А как король Кирс? - спросил Марк. - Насколько я знаю, он скрылся во Франции. Как он отнесся к тому, что французский король будет помогать нам?
   Ауртон откровенно рассмеялся;
  
   две шеренги солдат в пурпурно-красном одеянии легионеров Империи зажгли свои факелы; ночь наступала быстро, проникая во все вокруг, окутывая непроницаемым мраком густые темно-зеленые заросли папоротника и кепра, из которых призрачный колеблющийся свет факелов выхватывал на мгновения яркие блестящие глаза флеммингов, маленьких древесных существ с длинными острыми ушками и четырьмя цепкими гибкими конечностями;
  
   - Король Кирс... - как бы про себя произнес Кларк и пожал плечами. - В Париже он никто, тем более, что Франция и Испания были смертельными врагами. Так что он должен благодарить Бога за то, что французы не перерезали ему глотку. Франции сделка с нами чертовски выгодна. Конечно, при желании, они могли бы собрать армию в сорок тысяч и разбить 20-тысячное войско Сани Нотто. Но они также отлично понимают, что тогда Империя не в ущерб себе, переправит сюда добрых 15 тысяч союзных туземцев-канибаллов, которые без страха и совести расчетвертуют и сожрут половину населения Франции, прежде чем они сумеют остановить эту рассвирепевшую орду.
   Тропа, по которой они шли, внезапно еще шире раздалась в стороны, джунгли расступились и их взору предстал ярко освещенный огнями город. Это был Антарес.
  
  

3 дня спустя. Барселона. Испания.

   На востоке стало светать... Прошла еще одна длинная, утомительная, шестнадцатичасовая ночь, и вскоре через узкую щель, единственную в этом грязном бараке, проскользнул первый луч Тантала.
   - Доброе утро, - усмехнулся сзади знакомый голос.
   Я обернулся лицом к все еще сумрачным внутренностям барака и отыскал глазами Тэда Уилсона.
   - Не спишь? - спросил я, осторожно направляясь к нему, чтобы ненароком не споткнуться о сковывающие меня колодки.
   - Спать? Ты с ума сошел, Джек, - хмыкнул Уилсон и покачал головой. - Знаешь, я все вот о чем думаю... Зачем нас протащили 400 миль в этих цепях? Для того, чтобы мы подохли в этой дыре?
   - Спроси у Мейеми... - горько пошутил я, вспомнив все те ужасы пути из разрушенного до основания Делавара. Обширные, неприветливые, совершенно чуждые нам земли... Сплошные джунгли и топи, опасные стремительные реки, враждебные туземцы и дикие звери, нападающие на лагерь по ночам... Ночи... Эти черные длинные ночи превращались для нас, плененных, связанных и не охраняемых в сплошной жуткий кошмар.
   - А помнишь того ктарра? - словно прочитав мои мысли, спросил Тэд.
   Я кивнул. Такое невозможно было забыть. Это была самая кровавая ночь. Огромное плотоядное нападало четыре раза на лагерь, каждый раз убивая и калеча десятки людей. В ту ночь мы потеряли Билла...
   Из Делавара нас, плененных после боя, вышло 180 человек. До Зеландии дошло не более сотни. Солдаты Мейеми, среди которых были не только имперцы, но еще зеландцы и испанцы, на протяжении всего пути практически не давали нам еды. Многие умирали от истощения, некоторых Мейеми ради забавы топил в реках или вздергивал на деревьях. К концу пути он истребил практически всех американцев, памятуя те дни, когда Империя воевала с американскими островами.
   Все выжившие зеландцы Адама Гриза были доставлены в Веллингтон, столицу Зеландии, в качестве рабов. А нас, оставшихся восемнадцать человек, среди которых были остатки моих тауэрцев и двое американцев, погрузили в зеландском порту Опуа (где уже располагалось представительство Империи) на военный фрегат, который и доставил нас в Испанию - новую колонию могущественного Марка Рэттарда. И вот, теперь, мы находились в столице Испании - Барселоне, ожидая своей дальнейшей участи.
  
   Где-то через час дверь барака с грохотом распахнулась и ворвавшийся в затхлое помещение свежий утренний бриз, дувший с близкого побережья залива, мгновенно вырвал из глубокого забытья всех остальных пленников.
   Пятеро солдат в имперской форме не дали нам даже прийти в себя, и, сдабривая свои крики тумаками и уколами коротких копий, быстро вытолкали нас наружу. Здесь нас ожидали еще десять испанских солдат, облаченные в светло-коричневые легкие холщевки и кожаные сандалии. Спрятав свои короткие тесаки в хитросплетения ремней за спинами, они быстро спаяли нас подвое металлическими кольцами, а потом сами расположились по обе стороны от нас. Так мы и двинулись в сторону города, предводительствуемые сурового вида невысоким имперским капитаном с красной кометой на кирасе.
   Барселона была большим городом. Как только я увидел мощные оборонительные сооружения, высокие жилые здания и обширную территорию, которую занимал этот приморский город, я сразу понял, что пока он самый большой из тех, что я видел на Элле. С ним не могла сравниться даже столица Зеландии - Веллингтон... и даже пограничная Опуа, из которой нас отправили по Тасмановому морю в Испанию, хотя эта военно-морская база Зеландии была тоже весьма обширна.
  
   Город был переполнен, это сразу бросалось в глаза. Мы уже знали, что голод гнал людей с юга на север в Барселону и Санто-Ниньо, где некоторые счастливчики могли получить работу на пригородных полях, где выращивались завезенные имперцами молодые культуры картофеля, лука и томатов. Немногие, обладающие опытом, могли попробовать наняться в ремесленном квартале в одну из мастерских. И лишь единицы, в основном красивые, нетронутые болезнями девушки, могли попасть в прислугу так называемой "элиты", состоящей из зажиточных людей, сколотивших свои состояния кто на торговле провиантом, кто на продаже оружия. Но этих людей было немного, и почти все они не принимали никакого участия в жизни перестроенной Испании. Все они имели свои дома и поля на двух больших островах - Сент-Клуни и Конданта, находившихся от побережья в 15-ти километрах к северу.
  
   Продвигаясь тесными сжатыми улочками города, я стал замечать, как ремесленные и солдатские кварталы, забитые копотью мастерских и пряными острыми запахами пережаренного мяса и лука в десятках харчевен, стали оставаться позади, уступая место более чистым улицам с одно-двухэтажными крепкими строениями и приятными дорожками странных местных цветов ярко-желтого цвета, которые орошались водой при помощи тонких деревянных акведуков, сливающихся далее в одну общую большую канализационную металлическую трубу, уходящую куда-то за пределы города.
   - Куда нас ведут, Джек? - спросил Джонни, следовавший прямо за мной с Тэдом.
   - Не знаю, - искренне ответил я.
   - А я жрать хочу, - вставил Тэд.
   - А больше ты ничего не хочешь?! - вспылил на него тут же Джонни. - Может, нас на виселицу ведут, а он "жрать хочу"!
   Тэд равнодушно пожал плечами.
   - Пусть только сначала жрать дадут, а потом я на себя сам петлю натяну, если надо...
   Джонни поперхнулся от такого цинизма. Было видно, что он был абсолютно против этой идеи.
   Я не обращал на них внимания. То, что предположил Джонни, могло вполне оказаться правдой. Ведь не просто так их сковали... Из-за этих чертовых цепей на ногах мы продвигались ужасно медленно. Мы шли уже целый час; на нас с интересом взирали горожане - видимо такие процессии были редкостью в здешних местах. За нами и по сторонам уже следовали кучки зевак.
   Хэнк, здоровяк-американец, шедший в паре с Джонни, вдруг извернулся под колодками и бросил пару слов по-испански поравнявшемуся с ним парню. Тот охотно стал отвечать, но тут же получил бесцеремонный удар древком копья по зубам. Грязный мат испанского солдата в момент отогнал всех любопытных в конец процессии.
   - Что ты у него спросил? - обернулся я к Хэнку.
   Хэнк в ответ сказал что-то матерное на южном калифорнийском, откуда он был родом.
   - Нами будут торговать, - криво улыбнулся он. Я непонимающе поднял брови.
   - Они хотят превратить нас в рабов, черт возьми! - заорал Хэнк и попытался хватить рядом идущего солдата по голове краем своей колодки.
   Под напором такого здоровяка худощавый Джонни, спаянный с американцем одним кольцом, не устоял и упал вперед на колени. Не располагающий свободой передвижения, Хэнк тоже споткнулся и растянулся на мощеной булыжниками улице.
   Извергая яростные проклятия, солдаты со злобой накинулись на упавших. Бедняга Джонни совершенно ни за что получил в живот и ногой по лицу, а нос Хэнка превратили в кровавое месиво. Но Хэнк был не из тех, кто сдавался, когда становилось больно. Даже с заведенными назад на планку-колодку руками, он умудрился подмять под себя одного солдата и теперь рьяно пытался придушить его своей цепью. Но прежде, чем мы с Тэдом развернулись, чтобы помочь храброму американцу, нас грубо сбили с ног имперские солдаты. Также грубо и бесцеремонно растолкав испанцев, коренастый капитан схватил Хэнка за волосы и дернул его голову вверх. Второй имперец, совершенно без каких-либо эмоций на молодом загорелом лице, молниеносно вогнал свой короткий изогнутый нож в незащищенное горло американца...
   Мои глаза налились кровью и ненавистью.
  
  
   Площадь, на которую нас привели, находилась почти в самом центре города; с хитрыми и непонятными переплетениями улиц невозможно было сказать точно, что это центр города, но, пожалуй, это было самое оживленное и многолюдное место в Барселоне. Площадь представляла собой правильную окружность, диаметром около восьмидесяти метров, и в центре ее находилась приподнятая на метр площадка, тоже довольно большая, так как она свободно вместила всех нас, еще человек восемь каких-то пленных (их привели в колодках сразу вслед за нами) и по крайней мере 20 охранявших нас легионеров.
   Пока мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, площадь, и так переполненная галдящими подростками до отказа, с каждой минутой наполнялась потоками новых людей. Более богатые, чьи дома окружали всю площадь по периметру, оккупировали шумными разряженными компаниями все балконы и крыши зданий, чтобы было лучше видно происходящее. А шум и гомон все усиливались. Казалось, что все чего-то с нетерпением ждали.
   Почти 40-каградусная жара покрыла все мое тело испариной, дышалось очень тяжело, в голове что-то нещадно звенело. Всю эту пошлую атмосферу довершало еще и то, что в нас со всех сторон тыкали пальцами какие-то не вызывающие никакого доверия рожи...
   Я заметил, как от толпы отделился какой-то человек, которого тут же пропустила охрана. Уже на нашей площадке он на секунду замешкался со все тем же коренастым капитаном в кирасе, но... Я готов был поклясться - стройный парень в дорогом плаще что-то быстро сунул вмиг повеселевшему капитану и был тут же пропущен.
   Я не успел опомниться, когда он вдруг сразу подошел ко мне и присел рядом. Какое-то время он внимательно изучал мое лицо, потом без обиняков приподнял край накинутой на мои плечи ткани и осмотрел мое тело.
   - Дай ему в морду, Джек, - спокойно посоветовал мне Тэд, с ненавистью смотревший на черноглазого незнакомца.
   Казалось, парень не обратил внимания на слова Тэда, и, откинув мешавшие волосы назад, снова внимательно посмотрел мне в глаза.
   - Где ты их получил? - вдруг спросил он с каким-то странным акцентом.
   - Джек, дай ему в морду! - уже не посоветовал, а потребовал неутешный Тэд.
   - Заткнись, - спокойно парировал незнакомец и, видимо, заметив на моем лице недоумение, пояснил:
   - Шрамы... Ты их получил в битве?
   Теперь я понял, что он рассматривал мои рубцы на плечах и груди. Вспомнил я и про свой шрам через все лицо, который я получил на дороге между Арктанганикой и Неманом. Но на кой хафф ему сдались мои шрамы?!
   - Да... - односложно ответил я и теперь уже с нескрываемым любопытством посмотрел на красивое, загорелое и очень умное лицо.
   - Сколько раз участвовал в сражениях? - сразу же спросил незнакомец.
   - Четыре, - ответил я честно. "Он озабочен на теме войны", - подумал я про себя, и осмотрел его еще раз. "Хотя сам никакого представления не имеет, что такое бой".
   - С кем? - снова быстро спросил он.
   - Одна стычка с имперским патрулем, - почему-то машинально стал отвечать я. - все остальные сражения в составе повстанческой армии Митчелла Райта... тоже против легионеров Империи.
   - Повстанцы Митчелла Райта?! - чуть не закричал он, и его глаза округлились от удивления. - Но как вы оказались здесь?!
   Казалось, что парень научился в этой жизни только задавать вопросы и поэтому на этот раз я промолчал.
   Он вдруг быстро соскочил с места и скрылся с глаз, но если честно - во мне затеплилась какая-то надежда...
  
   Я увидел, как прямо напротив нашей площадки на балкон второго этажа в сопровождении шестерых здоровых парней, завернутых в броню и черные плащи, вышел не менее массивный высокий человек. Он сел на высокое кресло и шестеро гигантов с какими-то мощными и огромными штуками в руках сразу сомкнули вокруг него правильный шестиугольник.
   - Смотри-ка, - усмехнулся сзади Джонни, - какое-то начальство! Король этой дыры, что ли?
   Я и Тэд тихо рассмеялись. Ни я, ни мои друзья не видели, что сзади, дрожа от страха, все 20 имперских легионеров упали на одно колено и склонили свои головы в знак полного повиновения и раболепия...
  
   На площадку быстро взобрался одетый в красивую красную рубаху парень. Его курчавые темные волосы слегка колыхались в такт слабому дуновению ветерка. Он был невысок ростом; его рубаху перепоясывал огромный широкий черный пояс, свисавший бахромой на сантиметров десять вниз. Хотя весь его образ выдавал человека отнюдь не военного, к его поясу все же была приторочена кобура, из которой сверкая вороненой сталью, грозно выглядывал револьвер. За его плечи было закинуто широкополое сомбреро, а его глаза, поблескивая на солнце, выдавали человека, который из всего старался извлечь выгоду.
   Да, сомнений быть не могло - это был наш старый знакомый Том Фолт.
   Тэд, тоже узнавший бывшего сборщика налогов из Сантаны, чуть не заржал у меня за спиной. Я тоже улыбнулся... Давно я не видел Тома. Так значит он миновал смерти в Олд Кроу, когда спасая меня, Тэда и Криста, толстый Рикке прошелся пулеметами по рядам легионеров... Повезло же этому петуху.
   - Ты помнишь, Джек, как эта вонючка облажалась, когда я припугнул, что убью его иглой из своей трубки? - усмехнулся Тэд.
   - Вы его знаете? - удивился Джонни.
   Я кивнул.
   - Это тот самый человек, который за деньги Майори предал в свое время повстанцев Митчелла.
   - И тот самый, - добавил весело Тэд, - которого Митчелл как-то поймал, и оставил в чем мать родила на Аппиевой дороге, прямо на пути армии генерала Стюарта.
   Тем временем толпа бурно приветствовала Тома, не скрывая своего восторга. Я вспомнил, что в Империи его встречали обычно камнями... Но ничего, еще не вечер...
   Том Фолт, уже довольно долго купающийся в овациях местной публики, поднял руку. И когда первые эмоции немного улеглись, он прокудахтал уже знакомым голосом:
   - Люди новой Испании!!! - начал он торжественно. - Еще никто не говорил об этом открыто, но вы должны знать, что мой народ, народ Империи восхищен мужеством и честью вашего гордого народа!
   В толпе заорали и завизжали от счастья, но Том не дал им долго наслаждаться этой липой и продолжил:
   - Вам было тяжело под властью этого сумасбродка Кирса, и вы восстали против его тирании. И не ваша вина в том, что вы не смогли сами противостоять ему.
   Том выдержал паузу, открыто смакуя воцарившуюся тишину и сотни смотрящих на него в экстазе глаз.
   - Вы не смогли сами противостоять ему, - снова четко сказал он. - Но для этого и существуют такие же, как и вы, гордые народы, которые не дадут никогда растерзать врагу мужество, честь и любовь к свободе!
   На этот раз толпа бесновалась несколько минут. К овациям и крикам присоединились даже сдержанные поначалу компании "элиты", разбросанные по балконам. Когда же эмоции снова улеглись, Том не менее пышно и торжественно продолжил свою пафосную речь... "набитую сверху донизу длинной лапшой", - подумал я про себя.
   - Империя никогда не оставит вас! - воскликнул Фолт.
   "Хоть какая-то правда. Уж чему-чему, а этому я охотно верю", - снова подумал я.
   - Империя и народ новой Испании всегда будут шагать рука об руку, уничтожая на своем пути всех ваших врагов, которые посмели когда-то поднять свой меч на ваших друзей и близких... Они!!! - Том неожиданно повернулся и указал пальцем на нашу сгрудившуюся кучку.
   - Это они и их грязные соратники мешали вам все это время жить мирно на ваших землях! Это они убивали ваших мужчин, когда те вынуждены были брать в руки оружие, чтобы защищаться!
   Глаза Тома сузились. У меня в сердце похолодело; я почувствовал, как Джонни крепко сжал мою руку; я слышал, как Тэд гневно скрипнул зубами, как бы представляя, что перегрызает ими артерию на горле у Фолта...
   - Это они, - произнес Том в гробовой тишине, - те, которые разрушили и сожгли Киприс, которые издевались и убивали ваших детей и отважных защитников города, которые насиловали и истязали, пытали, били и снова насиловали невинных девушек...
  
   Последние слова Фолта утонули в бешеном реве испанцев. Глаза Тома испуганно расширились. Он даже и не подозревал, как сильно он ударил по самому больному месту этих людей. Киприс, изуродованный экипажами французских военных кораблей, стал когда-то последней каплей, переполнившей чашу терпения этого народа. Киприс для этих испанцев был такой же язвой на сердце, как и Нью-Гэмпбелл для повстанцев Митчелла Райта. А с таким огнем играть было опасно...
   Среди нас, пленников, не было ни одного француза. Кроме моих ребят тут были только финны, захваченные имперцами несколько дней назад в битве у Санто-Ниньо. Но это, казалось, уже не волновало толпу. Хватило одного слова - Киприс, и одного жеста, указывающего на нас, как на виновников того кошмара.
  
   Ощерившись копьями, легионеры вынуждены были особо разбушевавшихся людей бить на поражение. С ранами в плечах и руках они падали назад в толпу, но их тут же заменяли другие. Из рассвирепевшей толпы в нас полетели камни, жестоко лупившие нам прямо в лица. Два легионера, не успевшие вовремя прикрыться щитами, получили больше всех, и вскоре оба рухнули, как подстреленные. Вылетевший откуда-то сзади нож располосовал до кости щеку Тэда и впился в его колодку. И я знал, что если легионеры не справятся и разъяренная толпа прорвется, то нас разорвут на части.
   Мельком я обратил внимание на балкон, на котором восседал тот самый знатный человек в окружении охранников. И я не поверил своим глазам... Он смеялся... Сложив руки на груди и закинув голову назад он смеялся, и его не по годам мужественное и дерзкое лицо не выражало ничего, кроме презрения...
   Откуда-то появившиеся несколько отрядов имперцев в ярко-красных плащах и сверкающих кирасах оцепили всю площадку по периметру двумя тесными рядами и помогли испанским солдатам оттеснить толпу немного назад.
   - Окей, окей, - Том Фолт примиряющее поднял ладони вверх. - Ваш гнев вполне справедлив и я согласен с вами в том, что эти мерзавцы заслуживают смерти. Но мы здесь и собрались для того, чтобы наказать их.
   Толпа снова зловеще колыхнулась, а с одного из балконов кто-то прокричал кислым и противным голосом:
   - Кончай трепаться, Том!
   Я повернулся направо и увидел на балконе второго этажа толстого упитанного парня. Он чуть приподнялся, держась за перила, чтобы его все видели. Хотя он и был раскормлен, как свинья, и голос у него напоминал скорее нелепое пищание, весь его вид все равно внушал какое-то уважение.
   Найдя глазами в публике этого толстяка, Том слегка поклонился.
   - Том, я вижу среди твоего товара выродков-финнов, - уже тише сказал толстяк. - Мне не терпится пустить им кровь. Сколько они стоят?
   - Все мы помним твоего смелого брата, торговец Мэрдок, - произнес с уважением Том. - Эти звери финны должны заплатить за смерть твоего храброго брата.
   Том быстро указал двум солдатам в сторону сбившихся в кучку финнов и, обернувшись, добавил:
   - У меня есть кое-что для тебя, Мэрдок.
   Раздались громкие крики и я увидел, как имперцы испанские солдаты пытаются вытащить из окружения парней совсем еще юную девушку. Эту чернявую пятнадцатилетнюю девушку я только сейчас заметил среди нас, так как семеро ее земляков все это время предусмотрительно прятали ее за своими спинами.
   Избивая всех направо и налево, под ликующие вопли и возгласы толпы, солдаты вытащили упирающуюся девушку в центр площадки, затем грубо опустили ее на колени и копьями завели бедняге руки за спину.
   Весело подбадриваемый собравшейся публикой, Том подошел и небрежно рванул финку за длинные черные волосы. Приподняв таким образом ее голову, чтобы толстяк смог увидеть ее лицо, он посмотрел на торговца.
   - Ну как тебе товар?! - усмехнулся Том. - Покупай эту смазливую сучку и можешь устроить ей ад на земле за смерть своего брата.
   - Да на что она пригодна? - сконфуженно произнес Мэрдок.
   Толпа прыснула со смеху. Расфуфыренные пижоны, находившиеся в компании Мэрдока, подбадривающее хлопали его по плечам, но тот, казалось, сомневался.
   Том изобразил непонимающую улыбку.
   - На что она пригодна? - переспросил он, и, молнией метнувшись к плачущей жертве, Том рванул на ней и так уже потрепанное платье...
   Оголенный по пояс прекрасный девичий стан вызвал бурю изумления и даже аплодисменты. Бедняжка отчаянно пыталась вырваться, ее тело сотрясали рыдания, слезы увлажнили ее юное красивое лицо и как будто этого было мало Том нагло рассмеялся ей в глаза...
   - Ты посмотри, какая чудесная у нее грудь, Мэрдок! - истошно орал Том. - Ну неужели и сейчас ты скажешь всем нам, что она ни на что не годна?!
   Мэрдок еще более сконфуженно насупился, и толпа снова прыснула со смеху.
   - Как?! Тебе мало?! - изумился Том. - Может, тебе раздеть ее полностью??!
   Толпа взревела в единодушном "Да!!!", но Том ждал, что скажет Мэрдок.
  
   - Сколько?
   Этот уверенный спокойный голос раздался совсем с другой стороны площади, и все как один устремили свои взоры на балкон, находящийся слева от платформы.
  
  
   Ван дер Патрик Янхель, или просто сэр Патрик, как его называли обычно в кругах торговцев Испании и Франции, прибыл этим утром со своего острова Конданта в порт Барселоны. Этот юный девятнадцатилетний голландец никогда бы не решился прибыть на оккупированную Империей территорию Испании, если бы не два очень важных дела, которые не терпели отлагательства.
   Во время правления короля Кирса для Патрика были золотые дни: голландец не лез в дела короля и его окружения, а Кирс, в свою очередь, не претендовал на земли Патрика и еще восьми торговцев, разделивших между собой территории двух островов - Сент-Клуни и Конданта.
   Но с тех пор, как месяц назад эта ненормальная Кармен, уже два года грезившая революцией, наконец добилась своего, - все пошло вкривь и вкось. Когда Патрик по своим каналам узнал, что хозяйка золотых приисков направилась из Санто-Ниньо на военно-морскую базу Империи Аустервайс, то его самого и всех остальных торговцев с островов чуть не хватил удар. Только дураку было непонятно, что эта сумасшедшая девчонка отправилась просить помощи у Марка Рэттарда. Торговцы немедля отправили в погоню за ней сотню хорошо вооруженных людей, но этот отряд, едва обойдя Санто-Ниньо, нарвался на финнов-кочевников, которые постоянно бродили вдоль границ Испании, как стаи волков вокруг поживы. Драгоценное время было упущено...
   А потом... потом пришли имперские легионы, сметавшие все на свеем пути. Торговцы, а вместе с ними и все двухтысячное население двух островов, заперлись наглухо на своих клочках земли, окончательно оборвав все связи с испанским побережьем и отозвав оттуда все свои торговые и военные корабли.
   Однако, Империя явно решила не оставлять их в покое. Уже через два дня после полного захвата Испании имперскими войсками, три отбитых у короля Кирса десятипушечных фрегата под имперскими флагами обогнули западную оконечность Конданты мыс Ант и вошли в Южный рейд между двумя островами. Правда, здесь с непрошенными гостями поступили не очень дружелюбно. Учитывая то, что эти три корабля были единственными, находившимися в ведомстве Империи, и учитывая, что у Империи на этом побережье своего флота не было, островитяне не упустили возможности продемонстрировать свои силы.
   Три чахлых суденышка тут же были как бы невзначай окружены пятью мощными галеасами Патрика, так как у северной оконечности мыса Ант голландец всегда держал часть своего военного флота. А спустя двадцать пять минут к этой эскадре присоединились три корвета из южной пограничной эскадры острова Сент-Клуни.
   Командующий зажатой со всех сторон имперской флотилией некий генерал Сани Нотто пафосно заявил, что прибыл осмотреть острова, принадлежащие Испании, с целью взять их под защиту Империи, согласно поручения нового правительства. На сие ему в вежливой, но в весьма доходчивой даже для барана форме ответили - острова ни сейчас ни когда-либо не были испанскими, а лишь поддерживали с Испанией торговую связь; защитить они себя и сами вполне могут и впредь настоятельно рекомендуют Империи не входить в их воды на военных кораблях.
   Это недвусмысленное заявление островов было равносильно объявлению войны. Империя всегда воевала с теми, кто шел против ее воли. Впрочем, пока войной не пахло. Империи не на чем было воевать, не на чем было преодолеть эти несчастные 8 миль, разделяющие побережье материка от непокорных островов. Пока не на чем...
  
   Ван дер Патрик Янхель прибыл в Барселону под видом обыкновенного торговца именно для того, чтобы раздобыть интересующую острова информацию. А именно - когда имперское начальство в Новой Испании начнет принимать поставки леса с полуострова Онтарио (это было самое ближайшее место, где местность изобиловала необходимым для постройки кораблей лесом). Каким путем лес будет переправляться в Испанию? Патрик думал, и не без оснований, что это будет морская переправка Аустервайс - Антарес, а затем сухопутно Антарес - Санто-Ниньо. И самое главное - где будут строиться корабли, т.е. где будут находиться верфи? На островах очень надеялись, что когда вся эта информация станет известна, то удастся привлечь на свою сторону французов, которые считали Финско-Испанский залив собственной лужей, и, следовало полагать, вовсе не имели желания делить ее с военными кораблями Империи.
   Именно с этими мыслями Патрик Янхель сошел с борта своего галеаса "Эсмеральда", который как и два военных корвета сопровождения бросил якорь в небольшой бухте, укрытой скалами и находящейся в пяти милях южнее Барселоны.
   Через два часа, когда огромный Тантал уже более чем наполовину вышел из-за далеких отрогов Восточного Эльдорадо, и его горячие лучи после блаженной прохлады ночи вновь напомнили о грядущем знойном дне, Патрик уже сидел в небольшом опрятном заведении в южном квартале Барселоны и наслаждался ледяным, слегка терпким квасом. Хозяином этого заведения был тоже голландец, старый приятель Патрика еще с Земли. Кроме него у островов в столице Испании было еще два осведомителя: два испанца, тоже хозяева трактиров. Лучшего места для сбора информации нельзя было и придумать: за весь эллийский день любой трактир в городе посещала тьма народа, причем заходили выпить не только обыватели, но и солдаты. Да и заведение хорошо - кроме кваса всегда найдется выпить что-нибудь и другое... менее безалкогольное.
   Вот и сейчас друг Патрика пересказал ему все, что слышал за это время. Первая, и самая важная новость, что сегодня рано утром в Барселону прибыл император Марк Рэттард, и поэтому все патрули и охрана будут удвоены. Второе - по словам легионеров, скоро из Империи будет переброшено 10-12 тысяч ребят, не солдат, которым вменится в обязанность жениться на испанских девушках, с целью увеличить число последователей власти императора в Новой Испании. В-третьих - через неделю в Испанию прибудет контингент примерно из тысячи солдат-ветеранов, которые под началом имперского генерала Джонатана Майори разбивали американцев. Эти солдаты очень высокооплачиваемы и имеют огромнейший опыт ведения войны как на суше, так и на море. Тот самый опыт, которого так не хватало солдатам генерала Сани Нотто.
   - Эти ребята выбили американцев со всех шести островов их архипелага, - прокомментировал последнюю новость друг Патрика. - Причем последний из них - остров Исту, они атаковали вплавь, хотя этот зверь Майори и знал, что кидает своих людей на самый защищенный американский остров. Думаю, что этих солдат послали сюда именно по наши души, ведь мы тоже на островах, как и американцы.
   - Думаю, ты прав, Торн, - согласился с другом Патрик. - Но не забывай, что у меня есть один из тех имперских ветеранов, который брал Исту.
   - Это тот самый парень, которого ты выкупил в Клондайке, чтобы спасти его от виселицы?
   Патрик холодно улыбнулся.
   - Хуже, Торн. Его хотели живого прибить к кресту.
  
  
   Через час Патрик оказался на центральной площади Барселоны. Торн известил его о том, что имперцы привели с юга каких-то пленников. В старой Испании практически не было рабов, а уж мест, где торговали людьми, не было и подавно. И именно поэтому Империя решила исправить эту погрешность и привить азарт невольничьего рынка неискушенному испанскому населению.
   У Патрика были свои причины посетить сегодняшние торги и он, заплатив хозяину, один оккупировал балкон второго этажа здания, находящегося слева от платформы.
   Итак, именно Патрик Янхель, торговец с островов, подходил ко мне перед торгами, и именно он спросил Тома Фолта о цене девушки.
  
   - Так сколько? - также спокойно повторил Патрик, когда Том наконец отыскал его глазами.
   Том сразу же бесцеремонно повернулся к Мэрдоку задом и нервно облизал пересохшие губы.
   - Пять сестерциев! - уверенно рявкнул он.
   Толпа ахнула. За пять имперских золотых сестерциев в Испании можно было купить практически все или спокойно жить, ничего не делая, почти месяц в самом центре испанской столицы. В принципе, происходи дело где-нибудь в Империи, Том Фолт, не задумываясь, назвал бы сумму в два раза большую - девушка того стоила...
   - Я даю пять сестерциев, - как ни в чем не бывало ответил человек с балкона, и у Тома, начавшего было сомневаться, не загнал ли он слишком много, - отлегло от сердца.
   Но тут вдруг неожиданно для всех взвился толстый торговец из Санто-Ниньо.
   - Постой, парень! - завизжал Мэрдок своим противным голосом. - Девка моя и я так просто тебе ее не уступлю! Том! Я даю шесть монет!
   Мэрдок с победным видом вперился глазами в своего противника.
   Но посветлевший Том даже не успел назвать новую цену, как все снова услышали ровный спокойный голос:
   - Десять сестерциев.
   Даже из самого отдаленного уголка площади наверное увидели, как глаза у Мэрдока стали вылезать из орбит. Любую продажную девку в Барселоне, даже самую дорогую, можно было купить на ночь менее, чем за пару испанских флоринов... Но десять золотых имперских монет?!
   По толпе пронесся возбужденный шепот.
   Том, почувствовав своей продажной душой, что сегодня на рынке присутствует человек, для которого деньги ничто, попытался раскачать Мэрдока на хотя бы еще один золотой.
   - Мэрдок, ну что для тебя такое десять монет?! - закудахтал Том, чувствуя, что не должен упустить торговца с крючка. Фолт присел рядом с девушкой и почти нежно приподнял ее подбородок (Шутка ли! Эта девчонка уже стоила почти небольшое состояние!). - Неужели ты так просто отступишься от этого дикого цветка? Посмотри на ее матовую кожу! А какие у нее стройные ноги... Посмотри на ее лицо, Мэрдок! Оно создано для того, чтобы его покрывали поцелуями, как и эти великолепные холмы на ее груди... - Том буквально захлебывался. - А ее чудесная фигура - она же красивее, чем у Венеры Милосской! Представь себе, Мэрдок, что этот цветок будет всегда рядом с тобой, и каждое утро, просыпаясь, первое, что ты будешь видеть, это ее прелестное загорелое обнаженное тело, которое будет принадлежать только тебе...
   Том Фолт умел красиво говорить. Стояла тишина. Слушал не только Мэрдок, но и все вокруг. Лицо торговца снова обрело достойное выражение. Что скажут о нем, владельце четырех прекрасных каравелл, если он зажадничает на черте в десять монет?!
   - Двенадцать! - выпалил он сквозь зубы.
   - Пятнадцать.
   Этот ответ последовал сразу. Патрик пожал плечами. Деньги действительно были для него ничем - он мог позволить себе выложить за эту девчонку и сотню золотых. Дело было в другом - ему нужны были эти парни, повстанцы Митчелла Райта. А девчонку ему было просто жаль отдавать в грязные лапы этой свиньи Мэрдока.
   Разозленный торговец было снова открыл рот, но Патрик, которому это все уже ужасно надоело, опередил его.
   - Прежде чем достопочтенный торговец назовет новую цену, я бы хотел нижайше попросить его об одолжении уступить эту девушку мне, так как я намерен купить ее за любые деньги.
   Том Фолт перевел вопросительный взгляд с Патрика на Мэрдока. Тот раздосадовано махнул рукой и опустился в кресло.
   Под шум ожившей толпы Том обернулся к Патрику и кивнул:
   - Девушка продана вам, сэр, за пятнадцать сестерциев.
   Затем Том что-то знаком показал одному из легионеров и двое солдат, державших девушку, сжали ее еще крепче. Легионер взял заранее приготовленный стальной прут, на конце которого находился сложный орнамент. Этим раскаленным добела рисунком он быстро и точно приложился к правому плечу девушки. Бедняга закричала от боли и потеряла сознание. Сильно запахло горелой плотью, а на ее плече я разглядел кроваво-алый цветок в форме тюльпана... Клеймо рабыни было поставлено.
  
   Я увидел, как какой-то парень с клеймом на лбу в форме круга (видимо раб или слуга этого странного незнакомца), рассчитался с Фолтом и, взяв девушку на руки, куда-то ее отнес.
   Тем временем спектакль продолжился. Подогретые предыдущим торгом за девушку, начали расставаться с деньгами и другие торговцы. Этим, в основном, нужны были крепкие парни для работы на веслах. Груженые различным товаром галеры часто отправлялись теперь во Францию и французские колонии, и на них требовались гребцы-невольники.
   Семерых парней-финнов раскупили быстро, за полчаса, причем цены на них только дважды перевалили за полсестерция (один сестерций равнялся тридцати серебряным флоринам, а один флорин составлял десять рупий).
   - Словно скотом торгуют! - зло хмыкнул Тэд, наблюдая, как клеймят последнего проданного финна.
   Я согласно кивнул, но сам исподтишка бросил быстрый взгляд на балкон второго этажа, где до сих пор находился тот странный незнакомец. Он смотрел на меня, и наши глаза встретились...
   - А теперь продаю канадцев! - заорал воодушевленный хорошо пошедшей торговлей Том Фолт. - Все эти семнадцать парней - остатки армии вожака повстанцев Митчелла Райта. Наши доблестные воины разбили их месяц назад далеко на западе отсюда... Они здоровы, сильны, привычны к длительным тяжелым работам, - вообщем, превосходный материал для галер! Начнем с восьми флоринов за каждого.
   - Даю по восемь флоринов за вот этих пятерых! - сразу оживился один из торговцев, до этого купивший уже троих финнов. Выбор пал на меня, Джонни и троих тауэрцев, сидящих за нами.
   - По девять флоринов за эту пятерку! - повысил цену второй торговец, чем-то смахивавший на Мэрдока.
   Трое солдат сразу же заставили нас подняться и подтолкнули поближе к краю площадки, чтобы возможные покупатели могли как следует рассмотреть товар.
   Видя, что начинавший торги не хочет повышать цену до десяти флоринов, Том уже собрался было скрипя сердце отдать пятерых рабов по девять, но тут в игру вступил третий участник.
   Никто не видел, когда главнокомандующий войсками Империи в Новой Испании генерал Сани Нотто присоединился к человеку, окруженному телохранителями, но именно он, встав и перегнувшись через перила шутливо произнес:
   - Том! Я даю за каждого из твоей кучи по десять флоринов. Если не врешь, что они бывшие повстанцы... Мне как раз нужно позарез живое мясо, чтобы натренировать своих солдат!
   Том и солдаты на площади в знак приветствия склонили головы, а Фолт не без радости прикинул, что по десять флоринов за каждого, это почти шесть золотых сестерциев.
   Однако, все еще только начиналось...
   Незнакомец, купивший в начале торгов девушку, вступил в игру тогда, когда я меньше всего этого ожидал. И как и в первый раз, Патрик Янхель снова шокировал публику.
   - По талеру за каждого! - громко, но с неизменным спокойствием произнес его голос.
   Том Фолт чуть не поперхнулся. Цена, которая была произнесена, увеличила предыдущую ровно в два раза, так как один испанский золотой талер равнялся двадцати имперским серебряным флоринам. А среди всеобщего удивления и потрясения только веселый смех красавца Сани свидетельствовал о том, что хоть кого-то еще, кроме самого незнакомца, не шокируют такие цифры.
   - Вы кто? Миллионер?! - с хохотом спросил генерал и все увидели, как он вдруг резко повернулся спиной. Сложилось ощущение, что тот человек, который все время находился в тени, что-то спросил у Сани Нотто... Но уже через пару мгновений он снова повернулся ко всем. Однако, на его лице уже не было улыбки.
   - Ну да ладно, незнакомец, - серьезно произнес он. - Я прощаю вам ваше нахальство... Том! Я даю 25 флоринов за каждого и завяжем с этим!
   - По сестерцию за каждого, - словно издеваясь над последними словами генерала, сказал Патрик.
   Голландец отлично понимал, что рискует, пререкаясь с имперским генералом, но сдержаться от искушения во второй раз посадить Сани Нотто в дерьмо он просто не смог.
   Если бы Сани сейчас узнал, что имеет дело с тем самым человеком, который посадил его в лужу, заставив убраться от с островов, то он бы наверное растерзал Патрика собственными зубами. Судя по его побледневшему лицу можно было сделать предположение, что Сани не против был сделать это и сейчас, - мешало только большое стечение народа.
   Имперский генерал сказал что-то сквозь стиснутые зубы, резко отвернулся и исчез в недрах балкона.
   Бедняга Том, не зная, что делать, как-то неуверенно произнес:
   - Канадцы проданы вам, сэр, за семнадцать сестерциев...
   Ван дер Патрик Янхель удовлетворенно кивнул. Самоуверенный выскочка генерал заслуживал, чтобы его опозорили при всех. Вот только каковы будут последствия? Шутка ли, на том балконе, где находился Сани Нотто, была еще и какая-то важная шишка из Империи. Хотя расстояние между их балконами составляло лишь 30 метров, сэр Патрик все равно, как ни старался, не мог рассмотреть лица этого важного человека, так как на него падала большая тень от объемного карниза. Самого же Патрика, находящегося прямо на солнечной стороне террасы второго этажа, было видно как нельзя лучше, и у голландца вновь возникло ощущение, что тот странный человек его пристально рассматривает. Ощущение этого взгляда вдруг стало настолько реальным, что Патрик, не сумев перебороть себя, отодвинулся вместе со стулом на полметра назад, спрятавшись за колоннадой. Возникла уверенная мысль, что он находится в опасности.
   Патрик встал. На площади по-прежнему громко улюлюкала толпа. Казалось, народу стало еще больше, а Тантал нещадно запек еще жарче... Нужно было убираться отсюда.
  
   Мы уже находились в южной части Барселоны, а сэр Патрик и двое его слуг продолжали вести нас быстрым темпом на юго-восток, к побережью.
   Наши руки и ноги были свободны от колодок, но от чрезмерной усталости и длительных переходов за все эти дни, мы еле поспевали за нашим голландцем. Голова раскалывалась от жары...
   Снова начались жилые окраинные кварталы, и на их широких улицах нам наконец удалось смешаться со всюду снующими людьми. Но Патрик ни на мгновение не снизил нашей скорости. Все мы промокли насквозь от пота; из рваных туник можно было выжимать влагу. Джонни, нога которого и так сильно пострадала в той свалке, когда имперский капитан убил Хэнка, споткнулся, и мы с Тэдом подхватили его под руки, потащив в таком положении дальше.
   - Ради всего святого! - возмутился Тэд. - Этот маньяк купил нас для того, чтобы мы умерли в этом марафоне?!
   - Эй вы, мистер! - окликнул я из последних сил голландца. - Куда мы летим?
   - Если не хотите идти за мной, оставайтесь, и всю свою оставшуюся жизнь проведете на галерах! - не оборачиваясь рявкнул Патрик, продолжая распихивать в разные стороны людей, мешавших его продвижению.
   Я переглянулся с Тэдом.
   - Не, на галеры я не хочу, - проворчал он. - Придется тащиться за этим типом...
   Через пару минут мы ворвались в забитую людьми узкую улочку, которая вела к мосту через ров, к выходу из города. Но вдруг...
   - А-ну, стой! - громко сказал кто-то у меня за спиной и чья-то крепкая рука легла на мое плечо.
   Я, а следом за мной и все остальные резко остановились. Я обернулся... Прямо передо мной стоял тот самый имперский капитан с огненной кометой на блестящей кирасе. Из-под нее по его худому лицу ручьями лил пот, он сам тяжело с хрипом дышал и его грудь под пропитанной насквозь красной туникой ходила ходуном. Было видно, что он преследовал нас всю дорогу от площади.
   Я даже не успел еще понять, что произошло, как Патрик вдруг оказался между нами.
   - В чем дело, капитан? - быстро спросил он.
   Имперец коварно улыбнулся.
   - А-а-а! - протянул он сипло. - Вот вы-то нам и нужны, сэр!
   - Я вас не понимаю, капитан! - сказал Патрик, и я заметил, как он подал нам какой-то знак рукой у себя за спиной.
   К низкорослому капитану присоединились еще двое запыхавшихся легионера, вооруженные короткими мечами и арбалетами, закинутыми за спины.
   - Вы - Ван дер Патрик Янхель? - суровым голосом спросил имперец. - Вы - торговец с острова Конданта?
   - Нет, вы ошибаетесь, капитан, - ответил спокойно Патрик, смотря сверху вниз на имперца.
   - Нет, это вы ошибаетесь, дер Патрик! - съязвил капитан, ложу руку на рукоять своего меча. - У нас есть торговец из Франции, который подтвердил, что вы и есть тот самый вонючий голландишка с островов!
   Патрик продолжал спокойно взирать на брызжущего слюной капитана. Имперец бешено вращал глазами.
   - Именем императора, вы арестованы!
   - Конечно, капитан... - сказал Патрик, но его последние слова утонули в залпе двух револьверов.
   Капитан и один из имперцев рухнули замертво. Раздался еще один выстрел, и третий имперец упал на землю, раненый в живот.
   Слуги голландца с оружием наизготовку заняли свои места телохранителей по обе стороны от Патрика, готовые стрелять по каждому, кто приблизится к их патрону.
   В царящей вокруг панике, Патрик, обращаясь к нам, говорил быстро, но спокойно как всегда:
   - Менее, чем в пяти милях на юг по побережью, в одной из бухт находятся мои корабли. Все мы через мост не пробьемся. Вы должны попытаться найти другой выход из города и пробраться к бухте. Я буду ждать пять часов. Прощайте!
   Когда Патрик и его слуги скрылись, мы все еще продолжали стоять, как вкопанные, над тремя безжизненными телами имперских солдат. Со всех сторон в нас, как в баранов, тыкали пальцами перепуганные горожане. С угла соседней улицы, менее, чем в ста метрах от нас, вывернул целый отряд испанских и имперских солдат, которые устремились к нам.
   Мы с Тэдом отреагировали первыми. Я схватил меч, Тэд сорвал арбалет со второго убитого.
   - Вы слышали, что сказал Патрик?! - заорал я что есть сил. - Все в разные стороны! Расходимся!
   Помогая Джонни, мы втроем рванули в противоположную от моста сторону, в еще одну, отходящую от центральной дороги узкую улочку. Но не пробежали мы и полсотни метров, как на противоположном конце появились солдаты в красных плащах.
   - Я ненавижу этого сукиного сына! - взвился Тэд, заряжая арбалет на ходу. - Пристрелил солдат, а нам милое "прощай" и расхлебывайте сами... Убью гада, если жив останусь!
   - Заткнись, Тэд! - крикнул я. - Сюда!
   С этими словами я всей своей массой приложился с разбегу к дощаной двери. Дверь сорвалась с петель за милую душу, и мы втроем вломились в двухэтажный дом.
   Не обращая внимания на мирно обедающую за столом парочку, мы взлетели по лестнице на второй этаж. Когда я со второй попытки выбил еще одну дверь, внизу раздались крики солдат.
   Через проделанный мною проем мы выскочили наружу и оказались на крыше.
   - Туда! - выпалил я, указав на обычный в Барселоне перекидной мост между домами.
   Оказавшись на соседней двухэтажке, я принялся изрубать в щепы крохотный мостик, а Тэд вскинул свой арбалет на плечо. Когда в проеме выбитой двери появился первый солдат, Тэд, кровожадно хмыкнув, спустил курок и стрела, за мгновение преодолев расстояние в двадцать метров, впилась в грудь имперскому легионеру.
   - Я надеюсь, - бросил Тэд в сторону не занятого Джонни, - что остальным нашим ребятам тоже повезет подстрелить хотя бы одну имперскую сволочь!
   - Ты слишком злобно настроен к людям, Тэд, - сказал я, закончив свою работу и опрокинув мост вниз на улицу.
   - А мне не до шуток, - злобно огрызнулся Уилсон, пытавшийся перезарядить свой арбалет.
   С еще одной соседней крыши раздались хлопающие звуки и сразу три стрелы одна за другой впились в деревянную надстройку за нашими спинами.
   - Куда теперь? - спокойно не по случаю спросил Джонни, указывая на выскочивших из проема напротив солдат-стрелков. - Я лично не собираюсь во второй раз получить стрелу под ребра.
   Я схватил его за руку и увлек к очередной двери, которая к счастью оказалась открыта. Тэд, охраняя нас, зашел вовнутрь в тот момент, когда несколько солдат с разбегу попытались перепрыгнуть с дома на дом, чтобы оказаться на нашей крыше.
   Увенчалась ли их попытка успехом, мы не увидели, так как уже сломя голову мчались по коридору.
   Когда этот шаткий коридорчик должен был резко под прямым углом повернуть налево, мы нос к носу столкнулись с двумя испанскими стрелками. Среагировать не успели ни мы, ни они. Налетев друг на друга, мы все вместе свалились в одну кучу. Завязалась потасовка, в которой солдаты с перепугу вмазали свои стрелы прямо в потолок. Я ударил в пах одного и воткнул ему меч под ключицу. Пока он орал от боли, Джонни извернулся зарезать второго солдата его же ножом. А потом случилось непредвиденное: узкий коридорчик, явно не предназначенный на такое проявление активности, треснул, и сложившись одной секцией наподобие коробочки, катапультировал нас на пол первого этажа.
   Хотя падение и оказалось весьма болезненным, но все мы уже через какие-то секунды снова стояли на ногах... кроме испустивших дух солдат.
   Большая комната, в которую мы провалились, была пуста. Я быстро подошел к окну. Улица, на которую выходили окна комнаты, была наводнена людьми и солдатами, - выйти наружу было равносильно самоубийству.
   И тут еще как назло кто-то стал открывать дверь снаружи ключом. Низко нагнувшись под тяжестью большой корзины, в комнату спиной вперед вошла девчонка лет пятнадцати. Тэд метнулся вперед не хуже дикой кошки, и зажал ей ладонью рот. Джонни быстро закрыл дверь на засов, а я помог небольшому по комплекции Тэду совладать с юной, но отнюдь не спокойной девушкой. Она продолжала брыкаться до тех пор, пока я не подставил свой окровавленный меч к ее груди. Это подействовало мгновенно; бедняга побледнела, а ее глаза стали смотреть на меня с нескрываемой мольбой.
   - Так-то лучше, - кивнул я и убрал клинок. - Ты вроде бы не испанка, - добавил я после недолгого осмотра. - Понимаешь по-английски?
   Девушка кивнула, но при этом ее глаза увидели два трупа испанских солдат, и в них снова появился страх.
   Я отчетливо видел, что она приняла нас за бандитов и поэтому сразу откинул идею убедить ее в обратном. Тем более, когда у тебя за спиной два залитых кровью тела, а в руках такой же окровавленный меч - это труднее вдвойне. И поэтому, когда Тэд отпустил ее, я без обиняков сказал:
   - Поможешь нам, останешься жить, - поняла?
   Она снова испуганно кивнула. А я спросил:
   - Где здесь на побережье причал?
  
   Облаченные в светло-коричневую форму испанских солдат и натянув кирасы до самых глаз, мы с Тэдом, якобы сопровождая плененного Джонни, окольными путями добрались до побережья.
  
  

Снова вместе

   Два военных корвета и грациозный 25-типушечный галеас стояли с брошенными якорями в небольшой скалистой бухточке в пяти милях к юго-востоку от испанской Барселоны. Несмотря на непосредственную близость к столице, корабли были отнюдь не испанскими, о чем свидетельствовали ярко-зеленые вымпелы на их флагштоках.
   Солнце стояло уже высоко и его знойные прямые лучи нещадно вонзались во все вокруг, образуя над поверхностью лазурной воды облачка еле заметной синеватой испаряющейся влаги. Нервно переведя свой взгляд на Тантал, Ван дер Патрик Янхель, находящийся на мостике галеаса "Эсмеральда", прикинул, что пять часов уже давно прошло. "Черт! - подумал он. - Неужели ни один не смог вырваться из города?"
   - Они не придут, капитан, - как бы подтверждая его мысли, сказал кто-то у него за спиной. - Надо уходить, мы и так переждали уже час.
   Дер Патрик задумчиво посмотрел на говорившего. Такой же стройный, как он сам, парень с черными и жесткими непослушными волосами, мягкой, заученной походкой бывалого солдата подошел ближе к нему, и крепко взявшись за поручни, с силой втянул ноздрями воздух. Затем, мерно выдохнув из легких, он закрыл глаза и замер.
   На этот экземпляр человеческой природы стоило посмотреть... Кто бы мог подумать, что этот заблудший человек еще совсем недавно был ветераном и сражался в рядах легионеров Империи, укрепляя насилием власть императора Марка Рэттарда? Кто бы мог подумать, что этот человек дрался под началом беспощадного Джонатана Майори - головореза, палача Нью-Гэмпбела? Наверное никто на Островах не знал всего этого, никто не знал и того, как и где голландец встретил этого замкнутого юношу. А ведь дер Патрик спас его от верной гибели тогда, в столице Империи.
   Голландец хмуро посмотрел на застывшего в оцепенении человека, и подумал: "А все-таки что-то тебя точит изнутри, парень. Что-то пожирает тебя там, в сердце... А я еще так мало тебя знаю, друг, так мало..."
   Его тело все было в шрамах, особенно грудь и плечи; губы были пересечены только недавно полученным шрамом, который аккуратно, с геометрической точностью линией доходил до низа подбородка. На самой верхушке лба, симметричная относительно глаз, шла легко углубленная в коже выемка, - то, что оставило этот след, когда-то сорвало с его головы небольшой кусок скальпа, рана от которого только недавно окончательно зарубцевалась и вновь покрылась волосами. Получил ли он эту болезненную рану в битве за остров Исту, дер Патрик не знал. Он знал лишь то, что американцы тогда хоть и проиграли, здорово всыпали армии Майори, и немногие тогда из имперского десанта остались в живых, - одним из них оказался этот. Почему он после очередного похода был приговорен к смерти, дер Патрик тоже не знал... И вообще, он почти ничего не знал об этом странном человеке, но это не мешало ему считать его своим надежным другом. И то, что он так мало рассказывал о своем прошлом, не имело никакого значения. В конце-концов, каждый имеет право на свои проблемы...
   - Ты говоришь, Патрик, они повстанцы Митчелла Райта?
   Неожиданный вопрос этого парня заставил голландца вздрогнуть.
   - По крайней мере, так орал тот петух Том Фолт, - неохотно ответил дер Патрик. - Что тебя волнует?
   Тот, не открывая глаз, неопределенно пожал плечами и после длинной паузы сказал:
   - Нам надо убираться отсюда. Ты сделал для них все, что мог.
   - Пойми, друг, - покачал головой Патрик, - ведь из-за меня сейчас за ними охотится весь гарнизон Барселоны! Я не могу увести корабли, пока точно не буду уверен...
   Патрик осекся и угрюмо потупил взгляд.
   - Ты дал им шанс уйти от рабства. И если они даже погибли, то знай, что они воспользовались твоим подарком. Теперь они никогда не станут рабами Империи. Они были бы благодарны тебе за это.
   Патрик поднял свой взгляд и увидел синие гордые глаза, спокойно смотрящие прямо в его глаза.
   Патрик устало улыбнулся.
   - Слушай, откуда ты такой умный? - серьезно спросил он.
   - Я оттуда, где продают прошлое ради призрачной славы будущего, - также серьезно ответил тот. - Я оттуда, где продают своих друзей...
   И, резко развернувшись, он тяжелым шагом покинул капитанский мостик. Так ничего и не поняв, Патрик склонил голову и тяжело вздохнул.
   - Поднять якорь! - крикнул он, понимая, что выносит этими словами продолжение жизни - одним, и смертный приговор - другим...
   Двухмачтовая красавица "Эсмеральда" и два корвета медленно, с трудом ловя самыми высокими парусами заблудший в бухте ветерок, вышли из сплошного окружения скал, и очень аккуратно лавируя между песчаными отмелями, стали постепенно отдаляться от берега.
   Когда голландец уже собрался отдать приказ о задействовании всех парусов, дозорный, восседавший в "гнезде" на верхушке грот-мачты, вдруг прокричал:
   - Каракка по левому борту, сэр!
   Патрик посмотрел в указанном направлении, и действительно увидел в полумиле одинокий треугольный парус рыбацкой лодки, которая медленно двигалась вдоль прибрежных скал. Видимо те, которые находились в лодке, увидели корабли, потому что Каракка как-то неуклюже легла на правый галс и теперь уже продолжала свое движение в их сторону.
   - Лечь в дрейф! - приказал Патрик.
   Убрав все паруса и правильно проделав маневр, все три корабля повернулись левым бортом к ветру и застыли на месте.
   - В чем дело, капитан? - спросил черноволосый, появившись на палубе прямо под капитанским мостиком.
   Патрик указал рукой в сторону постепенно приближающейся каракки.
   - Тикко заметил рыбацкую лодку.
   Парень приложился ребром ладони ко лбу, защищая глаза от палящего солнца, и некоторое время смотрел в сторону определяющегося в своих очертаниях суденышка.
   - В лодке трое! - снова прокричал сверху Тикко, отрывая от глаз большой походный бинокль.
   - Кто-то из них? - спросил у Патрика черноволосый. Тот лишь неопределенно кивнул головой.
   - Сейчас увидим...
   Впрочем, ветер для каракки был не попутный. Ее то и дело относило в сторону, обрывая галс, и поэтому прошло еще двадцать минут, прежде чем люди с "Эсмеральды" притянули ее абордажными крюками к левому борту галеаса.
   Я вторым после Тэда перебрался с лодки на борт корабля и помог ему втащить наверх хромающего Джонни.
   - Где остальные? - сразу спросил меня Патрик, пока его люди быстро отталкивали от борта лодку и вновь ставили паруса.
   - А они разве уже не у вас? - с болью в глазах спросил я.
   Патрик отрицательно покачал головой. Внезапная слабость сковала мое тело и я, все еще не веря, судорожно осмотрел всех на палубе. Сквозь увлажнившиеся глаза я видел много разных лиц, но среди всех, кто стоял рядом с голландцем, я не увидел ни одной знакомой черты, ни одних знакомых глаз, никого... никого из наших тауэрцев. Или все же... нет! Этого не может быть! Мои глаза встретились с изумленными синими глазами и навернувшиеся было слезы мгновенно высохли.
   Израненное тело, перечеркнутые шрамом губы, зарубцевавшаяся рана на лбу... И эти постаревшие, хотя до боли знакомые синие глаза...
   Мой мозг стонал от напряжения, перебирая все знакомые имена, и все знакомые и виденные мною когда-то лица, когда человек, которого я так пытался вспомнить, как-то неестественно тихо и неуверенно произнес:
   - Твою мать... Джек..?
   И тут мой мозг взорвался...
   - Тимоти?!!! - заорал я не своим голосом. - Тим!!! - закричал я, обретая с каждым мгновением все большую уверенность в правоте своего взорвавшегося воспоминаниями сознания. - Тимми!!!!! - кричал, уже сжимая друга в объятиях;
   Все вместе, вчетвером, я, Тим, Тэд и Джонни, - мы сжимали друг друга все крепче и крепче, как будто не было на свете никого, кроме нас, и, поддавшись полностью своим нахлынувшим чувствам, я заплакал...
  
   Была прекрасная тихая ночь. На небе тысячами мерцали звезды. Серебряная красавица Иоланта, причудливо искривленная тенью Эллы, мерно подымалась со стороны материка, а огненно-рыжая Лахезис уже сияла высоко на западе в созвездии Скайлонк.
   Жар костра в устье реки Пери устремлялся теплыми потоками вверх, распространяя сладкий запах поджаренного мяса по всему южному побережью Конданты.
   В полном ночном безветрии был слышен только треск сухих сучьев, пожираемых непоколебимым, как огонь свечи, пламенем костра.
   Тим задумчиво перевел свой взгляд с неба на море, и уже в который раз шумно вдохнул в себя его вечернюю свежесть.
   - Скоро задует сухой ветер с материка, - сказал он, толком ни к кому не обращаясь. - Ветер с высушенных солнцем равнин Монга... Он всегда тут дует по ночам, и это хорошо...
   Тим подложил еще хвороста в огонь, и снова устремил свой взор на море.
   - Ни одно судно с материка не сможет подойти к этим островам ночью, не сев на мель. А утром суховей сменит бриз, который отгонит море далеко от берегов и превратит любой корабль в одно большое, но бесполезное бревно на голой земле.
   Я лежал, смотрел на звездное небо и думал, что никогда раньше не видел Тима таким. Он действительно сильно изменился с тех пор, когда несколько лет назад он безвозвратно исчез в саванне на том плато, по которому протекал ручей Маленький Канадец. Я снова, как наяву увидел огромного ктарра, холодные горы Эльдорадо, ту драку с имперским патрулем... даже доброго толстого Рикке Гросса... Сколько времени прошло с тех пор... Скольких друзей я приобрел и скольких потерял? Рикке, Питер, Матт, Адам, Дорс, Билл, а теперь вот еще и Вильям...
   - Жаль, что малыш Вильям сейчас не с нами, - произнес я свою мысль вслух. - Мы с тобой, Тим, через многое прошли, мы находились по разные стороны баррикад, на разных концах материка, и все-таки судьба снова нас с тобой свела, и мы снова, как и тогда, вместе...
   - Только вот Вильяма нет... - печально произнес Тим и посмотрел на старенький "ORIENT" на своей руке, со все еще живыми блестящими стрелками. - Знаешь, Джек, Вильям каждое утро их старательно заводил, и все время будил меня солнечным зайчиком... теперь вот некому уже... а я их до сих пор завожу, каждое утро... они у меня еще ни разу не остановились, Джек.
   Тимоти понурил голову и стал бессмысленно водить палочкой по песку.
   - Это я виноват в том, что Вильям сейчас не с нами. Джек, это я во всем виноват...
   - Ты не виноват, Тим, - уверенно сказал я. - Если думать, как ты, то выходит, что это я виновен в смерти Матта, Билла, Мика и Криста... да и всех остальных тауэрцев. Ты не прав, Тим. Мы с тобой - одно, все они - совершенно иное. Каждый из них сделал свой выбор; ты... я - мы тоже шли своей дорогой... Да, они были нашими друзьями, но если бы каждый казнил себя за чью-то смерть, то в мире бы давно уже перестали существовать люди... не осталось бы никого, Тимми. Мне тоже было больно, когда все тауэрцы, один за одним, погибали на моих глазах. Было больно Тэду, было больно Джонни, а они прошли со мной вместе весь этот долгий тяжелый путь вплоть до сегодняшнего дня, когда мы поднялись на борт "Эсмеральды" и снова встретили тебя. Поверь, Тим, - и я, и Тэд, и Джонни - все мы испытываем те же чувства, что и ты, но это не значит, что надо замкнуться в себе и перестать жить...
   Я пристально посмотрел Тиму в глаза.
   - Ведь тогда, на корабле, ты знал, что поступаешь правильно? - спросил я.
   - Да, черт побери! - прорычал Тимоти, и было видно, как его вновь пленили давно забытые воспоминания. - Когда я вошел в каюту Старо и увидел этого подонка помощника, перерезавшего горло той девчонке, игрушке капитана, то я просто обезумел от ненависти. Как можно убить хрупкое беззащитное существо, Джек? Просто взять и хладнокровно зарезать?..
   Тим снова отвернулся и в мимолетном порыве воздел руки к небу:
   - Боже!..
   Тим успокоился и сложил руки на груди. Голос его снова стал спокойным и размеренным.
   - Ты знаешь, Джек, за все то время, которое я прослужил легионером в армиях Империи, я сам чуть не превратился в зверя. А я ведь, Джек, участвовал во всех карательных экспедициях против взбунтовавшихся поселенцев в северных Монтантских землях... Я стирал с лица земли американские поселения на полуострове Land My... Я топил в крови один за другим все пять американских островов в составе армии Майори. А на Исте я, опьяненный той резней в форте, опьяненный с таким трудом добытой победой, вместе с остальными солдатами два дня уродовал и грабил городок Бронкс, который Майори оставил нам на растерзание...
   Тим посмотрел на меня, и в его глазах, в которых отразились красные блики огня, я прочитал только горечь и нестерпимую ненависть к самому себе.
   - А знаешь, Джек, сколько людей надо убить, чтобы получить в Империи сан ветерана? - продолжал издеваться над собой Тим. - Я даже разошелся с Вильямом; он ненавидел Империю, постоянно бежал от нее, наверное, поэтому и пошел служить на море в эскадру Генри Старо. А я?! В то время, как Вильям всегда помнил о своей Лилиан, о тебе... о всех вас - я же все это оставил в прошлом, просто выкинул из головы, как никому не нужное! И что я получил?! Вильяма втянул в ту драку на корабле, и Вильяма убили! А я сам был приговорен к смерти на кресте той самой Империей, которую я так любил и боготворил! И разве справедливо то, что я сейчас снова с людьми, которые меня любят, а тело Вильяма сейчас в земле далекого острова Гранда?!
   Я встал, и подойдя к Тиму положил ему руку на плечо.
   - Не стоит, Тим, - твердо сказал я. - Я не хочу, чтобы ты так думал. Я всегда, слышишь, всегда считал тебя своим другом, и то, что я не видел тебя несколько лет - ничего не изменило. И мне плевать, поверишь ты мне или нет, но то, что ты тогда ушел и столько много пережил с тех пор - только к лучшему. Ты тоже тогда сделал свой выбор и никто тебя не винит за это. И я думаю, что с этих пор, когда мы снова вместе, нас уже ничто не разъединит. Ничто и никогда, Тим...
   Я протянул Тиму руку и Тим благодарно и крепко-крепко пожал ее.
   Подувший внезапно ветер всколыхнул пламя и, подхватив на лету песчинки прибрежного песка, понес их дальше вглубь острова. Я улыбнулся, увидев подымаемые ветром волны, и с блаженством вдохнул в себя свежий влажный воздух.
   - Ветер с высушенных солнцем равнин Монга, - спародировал я Тима.
   Тот рассмеялся и направился к костру.
   - Пойдем, Джек... Мясо уже зажарилось... Подумать только! Мы будем только есть, пить и болтать целую восемнадцатичасовую ночь! Вот это жизнь, дружище!
  
  

По границам Империи

   На столицу новой имперской колонии опустилась ночь и тысячи мерцающих во тьме насекомых, прилетевших на яркие огни города, затеяли бессмысленный хоровод с биллионами звезд на чистом безоблачном небе. Ночь принесла с собой освежающую прохладу, рожденную далеко отсюда, где-то в бескрайних равнинах Монга, прохладу, которую принес собой сухой призрачный ветер, за мгновения пронесшийся над степями и джунглями страны Чад, зеленой долиной реки Аф, и вот теперь добравшийся и до этих мест, до этого большого города на берегу блистающего разноцветными бликами залива.
   В эту чудесную ночь Барселона не спала и до красивого двухэтажного дома, расположенного среди роскошного сада в двухстах ярдах от побережья, то и дело долетали пьяные крики из солдатских трактиров и грязная брань на разных языках подвыпивших и гуляющих с проститутками торговцев, снимающих целую плеяду дорогих мотелей к западу от рабочих кварталов.
   Жизнь кипела и непосредственно в саду у стен особняка, где среди деревьев и высоких плетеных кустарников ягод уинпу прятались четыре десятка солдат - цепных псов из подразделения "Wind", готовых исполосовать своими ножами любого, кто попробует потревожить покой хозяина дома. Вокруг сада были раскиданы тут и там еще человек пятьдесят, готовых тут же предупредить внутреннюю стражу об опасности. А совсем близко, в каких-то ста пятидесяти ярдах прямо за холмом, на побережье, стоял большой лагерь из двух тысяч отборных легионеров, готовых вступить в сражение даже с десятикратно превосходящим по силам противником, или же наоборот - поубивать друг друга по первому приказу того человека, покой которого они так тщательно охраняли этой ночью.
   Все это знала та, которая стояла на широком балконе и не стесняясь своей наготы вслушивалась в звуки ночи. Яркий контраст между окружающей тьмой и царственной белизной ее тела поражал не одну пару глаз, жадно наблюдавших за ней из сада... И она знала это, и доставляемое ей от этого удовольствие нельзя было выразить простыми человеческими чувствами. В каждом движении ее головы, от которых длинные белоснежные локоны начинали ласкать ее шелковистые покатые бедра, в каждом движении ее плечей, оживлявших ее великолепные холмы с шоколадными вершинами, в каждом движении ее тела ощущалась какое-то величие, какой-то неприкрытый шарм, граничащий с дикой первозданной силой...
   Когда дувший суховей остудил ее воспаленное любовью тело, Келли неслышно вернулась в комнату. Темноту в ней рассеивали лишь призрачные огоньки нескольких свечей, заливавших всю обстановку внутри легким бронзовым светом, от которого такое же бронзовое тело гиганта, возлегающего среди лохматых ростафи и одеял на белой шелковой постели, приобретало пурпурно-красный оттенок... Глаза его были закрыты, широкая и мощная грудная клетка опускалась и подымалась в такт дыханию, но Келли знала, что он не спит. Человек его положения не мог ни на мгновение позволить себе потерять бдительность; такая расторопность с его стороны была бы равносильна смерти.
   На красивом аристократическом лице Келли появилась блуждающая улыбка. Вынув из ножен свой изящный искривленный кинжал, лежавший тут же на ковре среди раскиданных одежд, она с игривой осторожностью дикой кошки подобралась к отдыхающему человеку и медленно поднесла кинжал к сонной артерии у него на шее. Человек даже не пошевелился... Келли тихо рассмеялась и, не убирая кинжала, укусила его за мочку уха.
   - А ведь мне сейчас только стоит надавить чуть сильнее, - прошептала она, - и ты умрешь... Подумай, что же скажут о великом непобедимом императоре его враги, когда узнают, что он был убит в постели своей любовницей...
   Келли злорадно надавила острием чуть сильнее.
   - В конце-концов, чем ты лучше Эномая, Гая или Атиллы? Какой избитый сюжет, неправда ли?..
   В следующее мгновение нестерпимая боль, пронзившая все ее плечо и руку, заставила ее разжать пальцы, держащие кинжал и упасть навзничь на одеяла. Марк уже был над ней и неумолимо сдавливал ее горло. В обволакивавшем ее тумане Келли с ужасом увидела, что глаза Марка холодны и лишены эмоций...
   Марк медленно опустился к ее лицу и тихо произнес:
   - А ведь мне сейчас только стоит чуть сильнее сдавить твое горло... Вот только о тебе уже никто ничего не скажет. Да и кто о тебе вообще вспомнит?
   В глазах Марка вдруг появились веселые чертики, и Келли наконец сделала судорожный вздох.
   Пока Келли, которую не переставали бить судороги, пыталась прийти в себя, Марк страстно покрыл поцелуями ее живот, затем его ласки опустились ниже и девушка, застонав от неожиданности, опустила ладони на его голову.
   - Марк... - произнесла она, чувствуя, как покалывающее приятное тепло разбегается по всему ее телу. - Ну почему с тобой всегда так по-разному... То вот так приятно, а иногда просто действительно взять бы тебя и убить...
   Марк искренне рассмеялся и подавшись вперед поцеловал ее в шею.
   - А ведь ты испугалась, Келли?
   Лицо девушки вновь исказила бессильная злоба.
   - Еще бы! Тебя бы душили с таким идиотским выражением на лице!
   Марк Рэттард, пропустив ее слова мимо ушей, встал, и, подойдя к обитому кожей столику, налил себе еще вина.
   - Марк?..
   - Да?
   Келли скрестила ноги по-турецки и принялась расчесывать свои пышные волосы.
   - А что бы случилось, если бы тебя действительно убили? Ну, или, скажем, упал ты случайно со скалы и сломал себе шею?
   Император слегка повернулся, и от этого движения его мощные мышцы на плечах и спине заиграли под старыми затянувшимися шрамами. Он склонил голову набок и задумался.
   - Конец, - спокойно сказал он и отпил из бокала.
   - Конец чему? Империи? - продолжала допытываться Келли.
   - Да, - уверенно кивнул Марк.
   - А как же Клорт Нойсманн? Он вроде бы волевой человек. Неужели бы он не смог взять власть в свои руки?
   Марк пожал плечами и сделал еще один глоток.
   - Вся эта огромная машина, Келли, держится только на мне, - ответил он. - Никто, кроме меня, не сможет сейчас держать в своих руках даже небольшую часть территорий Империи, и никто, кроме меня, не сможет твердо держать за глотку всех этих ублюдков - генералов и наместников.
   Марк вдруг закинул голову и громко рассмеялся.
   - Я как-то думал уже, - сказал он сквозь смех, - что случилось бы, не стань меня. Этот маньяк Майори обвинил бы всех и вся в Империи в моей смерти и не успокоился бы до тех пор, пока собственноручно не попередушил всех наместников... А дальше вообще смешно, - Марк продолжал смеяться. - Описать тебе с точностью, что произошло бы дальше?
   Келли, зараженная весельем Марка, перестала расчесывать волосы и кивнула.
   Рэттард в один глоток осушил оставшееся вино и поставил бокал.
   - Я тебе расскажу... Эрик Уэльс, глава базы на Онтарио, сцепился бы с генералом Сани Нотто вот за эти самые восточные земли, где мы сейчас находимся. Когда бы они наконец окончательно избили свои армии и один из них пал бы в сражении, то эта гиена индейской помеси Мейеми Тахаме заколол бы в спину выжившего. Но, впрочем, здесь на востоке все бы закончилось тем, что французы, поняв в чем дело, захватили бы здесь все и без труда выбили бы из Испании остатки имперских армий. Французы очень сильны в этом регионе, они обладают мощным флотом, и не стань меня, они не ограничатся землями Испании и пойдут дальше, на север и также без труда захватят все наши восточные территории: полуостров Онтарио, побережье залива Монта-Бласка, все Монтантские земли...
   - А Клорт? - не удержалась Келли. - Как же Клорт?
   - Клорту было бы не до восточных территорий, - твердо ответил Марк. - На землях старой Империи началась бы резня за власть. В случае моей смерти Клорту досталось бы вполне внушительное наследство в виде гарнизона Клондайка, всех солдат столицы, Ванкувера, Сайреса...
   Марк на секунду задумался, производя в голове какие-то подсчеты.
   - Думаю, что часть южных провинций тоже присоединилась бы к нему, хотя бы из-за того, что за ним была бы армия в 70 или 80 тысяч солдат.
   - Так в чем же дело? - недоумевала Келли.
   Марк снова рассмеялся.
   - В Майори, все дело в Джонатане Майори. Этот яркий тип буйного помешательства никогда не выполнит приказ, пока не будет точно уверен в том, что его отдал именно я. Джонатан является моим самым страстным фанатом в Империи, и он останется им даже после моей смерти. Я хорошо знаю Майори. Он живет только войной, и если вокруг все будет спокойно, поверь мне - он найдет, с кем сцепиться...
   Заглянувшая в комнату своим ярким светом Лахезис причудливо вырезала огромный силуэт Марка из темноты.
   - Майори не нужна власть, ему нужна только война, - продолжал он. - А ближайшим соседом будет Клорт... И Джонатану будет искренне наплевать, что у того больше людей, потому что хотя Джонатан и наберет на всех островах и на Land My не больше 12-ти тысяч солдат, но это будут самые свирепые, отчаянные и обученные солдаты в Империи, за плечами у которых не одна и не две кампании.
   Казалось, что Марк входил в раж, настолько велик был пыл, с которым он все это рассказывал. Чертики у него в глазах прыгали как непослушные огоньки, и вообще, у Келли складывалось впечатление, что вся эта картина крушения великой Империи только веселила этого сильного человека.
   - Кроме того, за Джонатаном пойдут все племена туземцев моэраи, а это еще дополнительные 7-8 тысяч союзников. И в добавок ко всему у Майори будут две морские военные базы: Гортран и остров Иста, а это большое количество военных кораблей и транспортов... Ты знаешь, Келли...
   Марк с интересом посмотрел на нее и утвердительно покачал головой, как бы соглашаясь с собственными мыслями.
   - Я бы поставил на Майори! - почти с гордостью сказал он.
   - Услышал бы тебя Клорт! - улыбнулась Келли.
   - Услышал бы меня Джонатан! - хмыкнул Марк. - Вина?
   - Пожалуй...
   Марк наполнил небольшой металлический кубок и поднес его девушке.
   - Странно, я даже не замечаю, что ты совершенно обнаженный, - заметила она серьезно, беря кубок из его рук.
   - Ну не так уж это и незаметно, - ответил он, смотря на нее сверху вниз. - Особенно, когда посмотришь на тебя...
   - Уж не влюбился ли император? - горько усмехнулась Келли и легла на живот. Ее волосы золотым каскадом разлились по спине и водопадом ниспали с крутых, как речные пороги, бедер. - Не забывай, я же проститутка в недалеком прошлом. Для меня мальчика расколоть, как пальцем щелкнуть; даже такого, как ты, Марк...
   Келли опорожнила бокал и кинула его на пол.
   - Берегись женщины, Марк. Ей нельзя верить. Она может за мгновение забрать у тебя все, что ты копил годами...
   - Это предупреждение? - весело спросил Марк, ложась рядом.
   - Нет... просто, если назвал себя императором, то неси это до конца...
   - Ты уже меня учишь?..
   - Нет, я лишь не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Ты мне нравишься... Не знаю, почему, но это так...
   Келли отвернулась и сжала пальцами край одеяла. Марк отсутствующим взглядом смотрел в потолок, и ни одна эмоция даже не проскользнула на его лице.
   - Ты говорила не верить женщинам, - сказал он каким-то странным голосом.
   - Я хотела сказать - не влюбляйся в них, - еле слышно прошептала Келли. Ее тело пробила дрожь.
   Марк резким движением повернул ее к себе и опешил - Келли плакала...
   - Так вот какая ты на самом деле, - сдавленно произнес он, и в этот момент в его глазах Келли не прочитала ни обычной жестокости, ни холода... лишь что-то непонятное, чего она раньше никогда не видела. А Марк с небывалой нежностью вытер ее горячие слезы и с жаром покрыл поцелуями все ее лицо. Он крепко прижал ее к себе и сказал:
   - Вот какая ты все-таки... Недоступность, дерзость, шарм... Все это оказывается просто игра...
   Марк заглянул в ее глаза и, секунду поколебавшись, произнес:
   - А тебе, как и всем другим женщинам в этом и других мирах нужна лишь ласка и забота. Ты хочешь, чтобы тебя просто любили... Знаешь, я всегда был настолько горд... А-а! К черту! Я устал быть один, и я дьявольски устал врать самому себе! Я люблю тебя, Келли...
   Келли с нежностью дотронулась своими пальчиками до его губ, и сквозь слезы в ее глазах засветилось счастье.
   - А ты, оказывается, тоже не такой, какого из себя строишь, великий завоеватель Марк Рэттард. Ты обыкновенный мальчишка, который отличается от других только тем, что не дергает понравившуюся девчонку за косички, а время от времени ее душит... Но знаешь, Марк, я тоже тебя люблю...
   Келли доверчиво положила голову ему на грудь, и Марк, впервые за все это долгое время, ощутил внутри своего существа какое-то неземное спокойствие...
   В столице новой имперской колонии царила прекрасная эллийская ночь. Замолкли в тавернах пьяные окрики, затихли отгулявшие свое торговцы. И только тысячи насекомых, прилетевших на уже довольно редкие огоньки, кружили свой бессмысленный хоровод на чистом безоблачном небе и дул освежающий прохладный ветер, рожденный далеко от этих мест, где-то в бескрайних равнинах Монга...
  

Спустя три дня.

   Тэд, Джонни и я сидели в одной из многочисленных таверн Антареса и как заправские имперские солдаты безмятежно попивали сладкое вино из местных ягод кру-круи. Тэд, как и я, вполне спокойно переносил общество подвыпивших вояк, а вот бедолаге Джонни было явно не по себе, и в добавок ко всему в одежде легионера он чувствовал себя явно не в своей тарелке. А когда подвыпивший Тэд абсолютно безмятежно подключился к разговору компании солдат, споривших о том, является ли генерал Джонатан Майори полнейшей скотиной, то у малого чуть душа в пятки не ушла.
   - Джек! - взволнованно обратился ко мне Джонни. - Ты действительно не жалеешь, что мы послушали этого голландца Патрика и решили вернуться к своим этим идиотским путем?! Это же сумасшествие!
   - Вовсе нет, Джонни, - не согласился я. - Патрик был совершенно прав, что это для нас самый безопасный путь для возвращения в Эсденсенту.
   Я поправил свою тунику.
   - Понимаешь, Джонни, - принялся объяснять я, - Патрик правильно рассчитал, что мы не потеряем время, потому что пробираясь в обход через северные границы Империи, мы, как солдаты, сможем передвигаться на кораблях, и тогда нам не придется снова тайком проходить через Зеландию и продираться через те неприветливые земли, через которые нас тащил Мейеми от самого Делавара.
   Наблюдая одним глазом за ожесточенно спорившим Тэдом, я отпил из своего завитого рога вина, и добавил:
   - Кроме того, Тимми очень хорошо знает север Империи, так как долго служил в Макферсене и на полуострове Онтарио.
   - Не знаю, Джек, - тяжело вздохнул Джонни. - Все это очень беспокоит меня. А как подумаю, что наш путь лежит через Клондайк-сити, то сразу становится как-то муторошно.
   Джонни злобно хмыкнул.
   - Не знаю, как вы там с Тэдом относитесь к Империи, но я ею сыт по горло. Мне вполне хватило той стрелы под ребра, которую мне всадили в той драке в Делаваре; мне вполне хватило того месяца пути, который нас протащили до Барселоны, и мне бы не хотелось вот из-за этого, - он ткнул пальцем в свою тунику легионера, - оказаться где-нибудь на галерах или рудниках.
   Я рассмеялся и дружелюбно хлопнул Джонни по плечу.
   - Не волнуйся, малыш, живыми мы не сдадимся!
   В ответ на мою шутку Джонни лишь что-то промычал и вернулся к своему вину.
   В таверну вошел Тим, пожалуй, единственный из нас, который уверенно чувствовал себя в экипировке имперского солдата. Если бы он не был приговорен к смерти и если бы во всех служебных каталогах в Империи напротив его имени не было бы поставлено значка, говорившего, что он зачинщик мятежа на военном корабле, то Тиму, как ветерану, положено было быть в белом плаще с соответствующими нашивками. Но сейчас на его шее был жетон с другим именем, другим номером, и Тим, как и все в этой таверне, был обыкновенной красной тунике рядового легионера.
   Но Тима, казалось, это нисколько не волновало. Ему было вполне достаточно, что он снова находился в знакомой стихии, в которой он провел два долгих эллийских года...
   Тим, улыбаясь, сел между мной и Джонни и посмотрел в сторону Тэда, который уже сидел в обнимку с двумя имперцами и, раскачиваясь вместе с ними из стороны в сторону, горланил какую-то песню.
   - Доказывал, что генерал Майори скотина и мерзавец, - без особого энтузиазма ответил Джонни на его немой вопрос и тоже посмотрел на Тэда. - Думаю, что у этих двоих рядом с ним такая же точка зрения.
   - Он много выпил, - пояснил я.
   Тим махнул рукой и посмотрел на нас.
   - Только что из Испании доставили в Антарес какую-то важную имперскую шишку, - сказал он, - и через час галера "Малибу" и крейсер сопровождения "Один" поднимут якоря и отправятся в Клондайк-сити. Было бы неплохо попасть на один из этих кораблей, - так мы сэкономим несколько дней, нежели если отправимся завтра на торговце через Аустервайс и Нкафу.
   - А как ты планируешь попасть на борт? - спросил я.
   - Все гораздо проще, чем ты думаешь, Джек. Нам лишь стоит найти солдат, которые плывут на одном из этих кораблей и сделать так, чтобы именные жетоны с их шей перекочевали на наши.
   - И всего-то делов... - пессимистично промямлил Джонни.
  
  
   Когда пропустили Тима и он двинулся по плавучей пристани к огромному покачивающемуся "Малибу", высокий скуластый капитан в белой тунике ветерана устало поднял на меня свои глаза.
   - Имя? Номер? - произнес он стандартную фразу.
   - Пит О*Вилсон, сэр! - рявкнул я, одновременно демонстрируя ему свой жетон. - Номер 2425 ZVD.
   Просмотрев внимательно мой жетон (настоящий обладатель которого сейчас лежал в канаве на окраине Антареса связанный по рукам и ногам с кляпом во рту), капитан снова посмотрел на меня.
   - Не больно-то ты похож на ирландца, Пит, - сказал он.
   Солдат за его спиной избавил меня от надобности что-либо пояснять, так как найдя мое вымышленное имя в своем списке, он громко выкрикнул:
   - О*Вилсон числится, сэр капитан!
   Капитан, мгновенно забыв про меня, мотнул головой, показывая, что могу проходить, и переключился на следующего; за моей спиной стояла еще добрая сотня солдат...
   Тим, поджидавший меня на полпути к галере, хлопнул меня по плечу.
   - Мои поздравления, солдат! Через три дня ты увидишь сердце Империи своими собственными глазами!
   Когда мы ступили на верхнюю палубу "Малибу" (хотя эту огромную 60-тивесельную галеру ей-Богу следовало окрестить "Титаником"), то распорядитель, помощник капитана, разделил нас, отправив меня с Тимом на ют, ближе к кормовой части галеры, где размещалась кают-компания и отдельные каюты для офицерского состава.
   По каждому борту галеры, на лафетах, располагалось по 20 пушек. На носу были установлены две самые большие и самые дальнобойные пушки, а рядом с единственной мачтой располагалось большое квадратное зарешеченное отверстие, которое служило (по словам Тима) вентиляцией для нижней палубы.
   Когда огромный диск Тантала уже наполовину вышел из-за восточного горизонта и недвижимый тяжелый воздух нагрелся до 37-ми градусов, вдруг раздался пронизывающий свисток и шестеро матросов на носу галеры принялись выбирать якорь, быстро накручивая цепь на лебедку. Затем с нижней палубы раздались глухие и мерные удары барабана; из отверстий, проделанных на полтора метра выше ватерлинии тут же выскользнули длинные весла, которые, как одно опустившись в воду, дали галере первый толчок вперед.
   - Рабы? - спросил я, указав кивком головы на весла.
   Тим кивнул.
   - А откуда они?
   - Сейчас на галеры сажают в основном пленных американцев, тех, которых не перебили на островах во время войны, - ответил Тим и, подумав немного, добавил. - Надо отдать им должное - храбрецы они были, за каждый свой остров до конца дрались. За всю войну с ними Империя больше 15-ти тысяч в плен не взяла... Девчонок не считаю конечно...
   Я вспомнил про сильных мужественных американцев острова Пиктар, которые, спасая свои семьи, постоянно преследуемые имперскими кораблями, все-таки смогли преодолеть огромное расстояние, отделявшее их архипелаг от устья Зеленой реки. Я вспомнил этих людей, - израненных, уставших и голодных, которых мы с открытым сердцем приняли в наш Делавар. Я вспомнил гордого Альфреда Хагена, погибшего в бою с псами Мейеми и на моей душе повисла невообразимая грусть.
   - Жаль их, - искренне сказал я. - В Делаваре американцы были нашими друзьями. Мы хорошо с ними ладили.
   - Прихоть войны, - бессильно развел руками Тим. - Не забывай, что американцы тоже отнюдь не нежничали с первыми имперскими колонистами на Land My. Просто победил сильнейший.
   Галера отошла от пристани на сто ярдов и медленно прошла совсем рядом со все еще стоящим на якоре "Одином".
   Тим, указав на мощный военный крейсер, сказал:
   - Вообще-то этот "Один" должен сопровождать нас как прикрытие, а он, могу поспорить, простоит в Антаресе еще часов двенадцать, ожидая полуденного ветра с востока, и возможно, что он нас даже не догонит до самого Клондайка. А ведь еще совсем недавно ни одно судно в Империи не могло выйти в море без надежного военного сопровождения, потому что американские фрегаты пустили бы его ко дну сразу же после того, как оно вышло из гавани. Это сейчас залив Юкатан спокойная лужа, в которой очень редко плавает что-либо еще кроме собственности Империи. А раньше было совсем не так. Американские корабли просто кишели от самого Северного моря и до самых малоизвестных закоулков в этом заливе.
   - Когда-нибудь, - уверенно сказал я, - кто-то придет на смену американцам и сомнет Империю.
   - Шутишь?! - воскликнул Тим. - Коренное имперское население переваливает сейчас за 600 тысяч человек и в случае какой-то глобальной опасности под знамена страны с радостью встанет не менее трети от этой цифры. А если привлечь войска Испании и союзных теперь зеландцев? А туземцы? Кто сможет противостоять такой армии?
   В ответ я лишь неопределенно пожал плечами. Да и что я мог ответить Тиму? Империя и сейчас не переставала поражать меня своей силой и мощью, а ее организованности и подобострастному подчинению самых отдаленных закутков, каковыми являлись ее многочисленные колонии, могли позавидовать не только новые государства, построенные на Элле попавшими сюда тинэйджерами, но и многие страны на забытой уже Земле.
   Через четыре часа огромная "Малибу" обогнула восточную оконечность мыса Jampa и взяла курс на столицу Империи. Предстояло долгое семидесятичасовое плавание. Солнцепек еще только начинался (хотя в тени наверняка уже перевалило за 40 градусов) и солдаты, которых на палубе было около двухсот, безропотно, молча сооружали из своих плащей и щитов подобия шалашей, чтобы хоть как-то укрыться от палящих лучей, от которых не спасала даже огрубевшая загорелая кожа. На море был полный штиль, парус на единственной мачте так и не расправили из стропов, и галера шла вперед только на веслах. В воздухе разносились эхом глухие удары барабана, мерно означающего ритм скорости для гребцов, и мне казалось, что жизнь кипит только там, на нижней палубе, потому что здесь, наверху, ничто не нарушало охватившего всех сна... Само пространство вокруг, казалось, сгустилось над людьми, стало каким-то осязаемым и давящим, заставляя людей закрывать веки и впадать в подобие симбиоза с этим окружающим, сжатым в кисель временем. Пылающий Тантал застлал своим красным глазом половину горизонта, и перед тем, как окончательно заснуть, я почему-то вспомнил старую деревушку Тауэр на побережье Атлантического океана, где никогда не было так жарко, где никогда не слышали про Империю, и где так никогда и не узнают, что же с нами всеми произошло...
  
   Когда Тиму все же удалось растормошить меня, и я с трудом продрал свои глаза, то сначала даже не понял, где я нахожусь.
   Все, кто находился на верхней палубе, сгрудились у правого борта. Кому не хватило места, торчали на мачте, усеяв все ее реи и такелаж, как птички хорки, и оживленно указывали пальцами куда-то на северо-северо-восток.
   Чуть не прибив меня дверью, из каюты выскочил облаченный в защитный жилет капитан, и, свирепо размахивая обнаженным мечом, заорал:
   - Клондайкский легион!!! Занять позиции на носу и вдоль правого борта! Вольнонаемные из Антареса!!! Рассредоточиться на корме! Всем приготовить оружие к бою! Порох из трюма на палубу живо!!! Канониры к пушкам! Мы не знаем, что от них ждать и поэтому будем готовы...
   Капитан, продолжая орать и выкрикивать приказы, побежал куда-то на нос, а я, так ничего и не поняв спросонья, вытаращился на Тима. Подтащив меня к освободившемуся борту, он указал направление. Очень быстро, не более, как в шестистах метрах от "Малибу", по направлению к нам мчались три остроносые узкие галеры. Я понял, почему наша громадина замерла с поднятыми веслами. Бежать от этих трех было бесполезно, тем более, что они шли под углом наперерез. Но зачем убегать? Ведь Тим же сам говорил, что в заливе не плавает ничего, кроме собственности Империи.
   - Французские военные галеры, - как-то задумчиво пояснил Тим. - В эти воды запрещается входить даже их торговцам.
   - А откуда они вообще здесь взялись? - спросил я.
   - На побережье залива Монта-Бласка у Франции крупная колония, располагающая своим военным и торговым флотом. Эта колония была там еще до того, как Империя перебралась на восток и основала бузу Аустервайс и город Макферсен на северо-западном побережье залива. Имперский флот тогда здорово прищучил этих лягушатников, очистив от них весь полуостров Онтарио и загнав французов в самую глубь Монта-Бласка. И даже сейчас, когда с французским королем подписан мирный договор, их кораблям запрещается пересекать границу, пролегающую от Макферсена до мыса Шэндон. А эти корабли, - Тим кивнул на галеры, - отошли от этой границы на добрые 75 миль, и я вполне разделяю беспокойство нашего капитана по этому поводу.
   А французские галеры тем временем подошли совсем близко. Видя, что от них не собираются убегать, они снизили свою скорость, пока две из них не остановились вовсе. Продолжая скользить по инерции, они слегка изменили галс и, развернувшись носом к нам, застыли в ста метрах.
   Третья галера, медленно обойдя нас с кормы, повторила ту же операцию со стороны левого борта "Малибу".
   Явно запахло жареным. Даже у меня, абсолютно не искушенного в морском деле, их маневры не вызвали никаких сомнений относительно их последующих действий. И они не преминули доказать мне, что я не ошибся в своих выводах.
   С той галеры, что была покрупнее, раздались бешеные свистки, и все ее весла с размаху врезались в воду. Как по команде, следом за ней сорвались с места две другие.
   Наш антересский легион рассредоточился на корме. Мы с Тимом заняли позиции ближе к правому борту... Все произошло за считанные секунды. Вражеские узконосые галеры прошли оставшееся расстояние со скоростью торпеды. Солдат на рее методично и спокойно отсчитывал расстояние:
   - Пятьдесят метров!... Тридцать!... 20!.. 10!.....
   - Есть контакт! - хмыкнул Тим, и тут же мощный удар в борт заставил "Малибу" содрогнуться от кончика носа до кормы. Не удержавшись на ногах, впрочем, как и многие другие, я упал на спину, вскочил... и тут же снова потерял опору под ногами, когда третья галеры со всего маху врезалась в наш левый борт...
   Из всех этих первых мгновений, ознаменовавших начало моей первой битвы на море, в моем опаленном возбуждением сознании почему то отпечатались не абордажные крюки, перелетевшие на нашу палубу, не первые французские солдаты, перемахнувшие с дикими раздирающими душу воплями на реи и такелаж "Малибу", и даже не первая жертва французов, капитан которых с оголенным торсом, орудуя двумя здоровенными саблями, буквально изрубил на куски первого, вставшего на его пути легионера. Нет, не это потрясло меня.
   Тим... Тим, ни разу не упавший во время таранов, на моих глазах превращался в зверя. Все его тело и даже лицо напряглось как у дикого хищника, готового растерзать свою жертву. Его глаза, казалось, налились кровью, как наполнились ее запахом его ноздри, крылья которых неимоверно широко раздувались в такт его судорожному быстрому дыханию. Тим уже не был человеком, и я видел, что эти годы, которые он провел, сражаясь бок о бок со смертоносным зверем во плоти по имени Джонатан Майори, не прошли для него бесследно...
   Тим молниеносно осмотрелся по сторонам, оценивая обстановку мельком прошелся по закипевшей бойне на носу, где находились Тэд и Джонни, и даже напоследок не посмотрев на меня, растолкав своих же бывших соратников, ринулся в бой, кинувшись в самое пекло подобно разжавшейся в ядовитом прыжке змее.
   Подталкиваемый напиравшими сзади имперцами, я внезапно и неожиданно для самого себя оказался у уже разнесенных вдребезги перил, и, потеряв равновесие и пролетев в свободном падении метра два, я оказался на залитой кровью палубе французской галеры. Я вспомнил манеру ведения боя имперскими легионерами, которые не стеснялись сами нападать на вдвое, а то и втрое превосходящего по силам противника, и поэтому не удивился, обнаружив, что на вражеском корабле уже настоящая резня. Оказывается, пока французы пытались притянуть абордажными крюками "Малибу" к себе, имперцы не стали ждать, и сами, перемахнув через борт, атаковали безоружных матросов, забрасывающих "кошки".
   Первая волна озверевших имперцев из тридцати человек успела порубить на салат с десяток матросов, когда на них обрушил свою мощь военный десант французов. Не обращая внимания на свои фланги и тыл, легионеры продолжали тупо и слепо вгрызаться дальше вглубь палубы, когда из-за высокого кубрика справа от меня грянула серия залпов. Смертоносные порции свинца повалили замертво четверых яростно размахивавших мечами имперцев, еще одного за моей спиной и ранили по крайней мере вдвое больше людей.
   Отряд французов, оставив свою первую шеренгу перезаряжать мушкеты, выскочил из клубов дыма и ринулся в мою сторону.
   Не сказать, что я не люблю французов, но мысль о том, что меня может вспороть какой-то чертов лягушатник, мне точно не нравилась. И я поднял свой меч...
   Махнув что есть мочи горизонтально наотмашь я переломил клинок одного и солидно порезал второго в области груди. Молниеносный выпад вперед, и мой меч пронизывает первого насквозь. Не вынимая меча из тела врага, я ударом ноги повалил раненого на палубу, а затем стальной рукояткой, не ожидавшего, пробегавшего мимо солдата, отправил в нокаут ударом в висок.
   Плечом к плечу со мной рядом встали еще три имперца. Ветеран, белый плащ которого был заляпан своей и чужой кровью, видимо узрев, как я лихо и быстро расправился с тремя французами, весело улыбнулся мне:
   - Во даешь! Эдак ты нам работы не оставишь, солдат!
   И он тут же не менее лихо отправил во тьму Диониса еще двоих французов.
   Когда на с в линии у борта осталось только двое, я и ветеран, французы вдруг пригнулись и откуда-то спереди, я даже не успел заметить, откуда стреляли, - грянул залп. Шквал огня, более мощный, чем первый, снова пощадил меня, поразив насмерть пятерых легионеров, спешивших к нам на подмогу, которые, тяжело перевалившись через борт, упали в воду. Одна из пуль ранила ветерана в бок, но он, слегка присев от боли, продолжал мужественно держаться.
   От рассвирепевших французов нас спасла та самая группа имперцев, которая первой атаковала вражеский корабль. Эта группа, в которой осталось девять человек из тридцати, теперь с боем отступала в нашем направлении, и поэтому французские стрелки, стоявшие к ним спиной, были застигнуты врасплох. Такая ситуация была бы равносильна красной тряпке под носом у разъяренного быка, и, ослепленные кровью легионеры, без всяких мук совести, стали хладнокровно вырезать вражеских стрелков, прямо со спины мощными ударами снося им головы или по рукоять всаживая тем свои длинные ножи в шеи. Фонтаны крови из перебитых вен и артерий на мгновение скрыли от нас столь зверски напавших на своих жертв людей, и при виде всего этого ужаса меня вырвало прямо на палубу, даже здесь, под моими ногами, залитую никому не нужной кровью...
   Из охватившего шока меня вывел громкий крик того же ветерана:
   - Легионеры! Отступаем! Уходим отсюда!..
   Помогая себе руками, сопровождаемые криками французов, постепенно приходящих в себя после нашей неожиданной атаки, наши жалкие остатки от охраняющего правый борт отряда быстро стали стягиваться к корме для последнего боя...
   Те, которые охраняли левый борт, повторившие и продублировавшие нашу атаку, все еще дрались на французской галере со своего борта и до нас доносились лишь яростные выкрики и звон клинков.
   Тут и там валяющиеся трупы французов свидетельствовали о том, что наши стрелки поработали лучше вражеских и отлично поснимали всех, кто пытался атаковать "Малибу" в первые минуты сражения сверху, с мачт и рей. Среди неестественно вывернутых тел, прислонившись спиной к блокгаузу, лежал оголенный по пояс французский капитан, лежал там, где его настигли сразу две пули, поразившие молодого беловолосого парня в сердце и в голову...
   - Допрыгался, красавец! - констатировал ветеран и, смачно плюнув трупу в лицо, добавил. - Падло...
   Я посмотрел на нос галеры. Там, в шестидесяти метрах от нас катавасия была в самом разгаре. По количеству мертвых и раненых людей, усеявших своими изувеченными телами переднюю площадку судна, я понял, что несмотря на явное превосходство французов в живой силе, остатки легиона из Клондайка не отступят и будут биться до последнего. Среди дерущихся и изрыгающих проклятия имперцев я на мгновение увидел Тэда. На его голове уже не было кирасы, щит был где-то утерян, красный плащ легионера Империи исполосован на лоскуты, - в его руках были лишь длинный нож и широкий меч-тесак, с которым он уверенно управлялся, безудержно атакуя какого-то израненного француза. В плотной, ослепленной ненавистью и смертью толпе из по крайней мере сотни мертвых, раненых и все еще живых людей, я безуспешно пытался отыскать глазами Джонни, но в это время с левого борта на нас полезли французы.
   Пара пуль врезались в кормовую надстройку за нашими спинами, еще одна, пробив ухо одному имперцу, раскрошила небольшое окно в каюту. Наши стрелки, расположившиеся на капитанском мостике, метко накрыли двоих из нападавших, но остальные, не останавливаясь, атаковали нас с ходу.
   - Не дайте им прорваться в каюту! - проорал, перекрывая вопли сражающихся наш, черт знает откуда взявшийся капитан. И добавил, обращаясь к ветерану. - Хана нам, Джонсон!.. Рабы-янки на нижней палубе взбунтовались... Почувствовали свободу, сукины дети!...
   Мое сердце чуть не ушло в пятки, когда на меня навалились сразу три француза. Их интерес к каюте был явно велик, так как вход в нее находился сразу за моей спиной...
   Я еле успел увернуться и длинная французская сабля, разорвав кожу на моей ключице, впилась в деревянную дверь. Схватив солдата за руку, я изо всех сил рубанул своим мечом и отсек французу его конечность по самое плечо. В следующий момент удар ногой отбросил меня к стенке и лишь меч ветерана спас меня от явной гибели, который, с чудовищной силой опустившись вниз, раскроил атаковавшего меня солдата от груди до пояса. Упав замертво с полезшими наружу внутренностями, он своим телом накрыл истерически орущего солдата, которому я отсек руку. А третий, перепрыгнув выведенных из строя товарищей, слету всадил свою саблю в шею не успевшего защититься ветерана...
   Снова откуда ни возьмись появившийся капитан, в паре с еще одним легионером, одновременно всадили свои клинки в живот и грудь француза.
   Я еще не успел опомниться и даже подняться, когда новый шквал пуль буквально изрешетил капитана и солдата, а две из них впились мне в левое бедро и грудь...
   Я встал на ноги... в голове, несмотря на туман, в ясной очередности шли мысли... Нестерпимо ломило в груди, но я мог двигаться. Пуля вышла где-то в районе плеча сзади - это я хорошо чувствовал.
   Перелезавшие один за одним через борт французы устремились в мою сторону. Я не знал, что мне делать, хотя чувствовал, что драться, несмотря на боль, еще могу. Четверо израненных легионеров справа от меня мужественно сдерживали семерых вражеских солдат, и я было устремился к ним на подмогу, но тут услышал хриплый, но сильный голос:
   - Солдат...
   Я обернулся. Пробитый по крайней мере тремя пулями капитан был еще жив и его глаза были устремлены прямо на меня.
   - Каюта... не дай им войти... - сказал он с трудом. И в его сильном голосе кроме приказа я расслышал какую-то мольбу.
   Мгновенно приняв решение, я буквально ворвался в каюту и закрыл за собой дверь. Первому же появившемуся в проеме французу я засадил свой нож под ребра. У второго дверью вышиб из руки меч, и пинком выпихнул взвывшего от боли в переломанной кисти солдата наружу. Затем, основательно закрыв дверь на засов, обернулся, чтобы поискать чем ее забаррикадировать и... остолбенел.
   - Как там на палубе, солдат? - спокойно, без тени страха в голосе спросила она меня.
   Моего роста, с длинными белоснежными локонами, с аристократическими красивыми чертами лица и просто ошеломляющей, даже в такой обстановке, фигурой греческой богини, правильность которой не скрывали даже легкая рубашка и парусиновые широкие брюки, она стояла посреди большой, инкрустированной золотом каюте, что мне даже показалось, что я попал в другой мир, в рай из ада, от которого меня отделяла лишь сделанная из дерева двухдюймовая по толщине дверь.
   - Держимся... мисс, - выдавил я как-то нелепо. - Капитан приказал мне охранять каюту.
   - Я знаю, - тихо сказала она, и я подумал, что она, наверное, наблюдала за всем через выбитое пулей окно в двери. Но кто она такая и что здесь делает, черт возьми?!
   С той стороны пытались чем-то выбить дверь, которую я подпер собой изнутри, ощущая, как с каждым новым ударом из меня вышибают дух. Наверное, я потерял слишком много крови от своих ран... меня сильно тошнило.
   Осмотрев меня, девушка спросила:
   - Тебя хоть как зовут?
   - Джек Дрейк, - честно ответил я.
   - Ты сильно ранен, Джек, - сказала она и вдруг, улыбнувшись (какая у нее улыбка!), добавила:
   - Будем охранять каюту вместе! Хоть и женщина, но может, на что и сгожусь!
   С этими словами она ловко извлекла из-за пояса искривленный кинжал и подошла поближе к двери.
   "Будем охранять каюту вместе! Ха!" - подумал я. - "Каюту, как же!"
   Я уже понял, что конкретно хотел от меня умирающий капитан. На каюту ему было начхать, хотя добра в ней было на тысяч пять сестерциев минимум. Охранять надо было эту девушку. Но кто она такая? И я, неожиданно для самого себя, ляпнул:
   - Слово за слово, мисс... Вы то кто такая?
   У девушки от удивления округлились глаза.
   - Ты не знаешь, кто я? - неподдельно изумленно спросила она.
   - Вижу, что не император... - слабеющим голосом огрызнулся я, и в следующее мгновение массивная дверь, которую я держал, слетела с пазов.
   Отступив, я дал двери возможность упасть вовнутрь и, высоко подняв клинок над головой, неожиданно выскочил в проем.
   Длинное мушкетное ружье французского стрелка было направлено прямо в грудь девушке, и, сам того не ожидая, пулю, которая предназначалась для нее, я принял в себя...
  
  
  
   Я открыл глаза.
   - Ребята, наш герой очнулся!
   Не обращая внимания на самодовольное лицо Тэда и улыбающихся Тима и Джонни, я слегка заторможено пытался привести свои мысли в порядок.
   Заполненная запахом крови и дыма палуба "Малибу" никак не вязалась с теперешней обстановкой. Я лежал на мягкой белоснежной кровати под теплым одеялом в большой, со вкусом обставленной комнате, насколько я мог видеть - очень богато обставленной комнате. Прямо напротив моего изголовья был расположен вделанный в стену огромный камин, над которым висели всевозможные ружья, мушкеты, пистолеты, ножи, кинжалы, сабли и другие всевозможные предметы, с помощью которых можно было сделать кровопускание врагу. Кресла, в одном из которых восседал незнакомый мне человек, были сделаны из какого-то черного дерева, обитые такого же цвета кожей или пушистой шерстью каких-то животных. Ковры и подобия земных гобеленов, мастерски украшенные различными узорами, покрывали все вокруг, даже потолок, что придавало большой комнате эффект обжитости и уюта...
   А Тэд тем временем представил мне незнакомца:
   - Знакомься, Джек, это Грэг Беркли, главный врач острова Порт-Ройал, и личный врач губернатора Рафа Денса.
   Представленный юноша улыбнулся.
   - Добро пожаловать в Ненану, столицу нашего острова, - сказал он.
   Я непонимающе посмотрел на друзей и Джонни мне пояснил:
   - Нам повезло, Джек. Французы не заметили, как появились две имперские военные галеры. Они шли из Клондайка к полуострову Онтарио на базу Аустервайс, и заметили наше побоище. Ну а остальное уже дело техники - французы даже пикнуть не успели!
   - На "Малибу" было много раненых и поэтому, расправившись с французами, военные взяли нас под конвой и доставили сюда, в Порт-Ройал, - закончил пояснение Тимоти. - До Ненаны было всего два часа пути. Чтобы добраться до любого другого порта Империи, понадобилось бы гораздо больше времени.
   - Мы уже думали, что не увидим тебя живым больше, - добавил Тэд. - Тебе здорово досталось, Джеки!
   - Что, сильно ранили? - тихо спросил я.
   - Да, не слабо, - вступил в разговор Грэг. - Но тебе повезло, Джек. Единственная пуля из трех, что ты получил, застряла чуть выше правой груди на сантиметр вглубь и не принесла особого вреда. Две другие прошли навылет. Та, что попала в ногу, бедренную кость вроде не задела, а вот та, которая из-под плеча вышла, более серьезна. От этой раны ты и потерял сознание, так как много крови вышло... А пулю из груди я тебе достал, все перевязал... Эх! - Грэг досадливо вздохнул. - На Земле медики в таких случаях кровь переливают и пациент уже на второй день в футбол играть может, а у нас, - парень развел худыми руками, - технологии, так сказать, не позволяют. Но ничего! Кровь в течение двадцати суток восстановится, за месяц и раны твои заживут. Жив - и это главное!
   - Спасибо, Грэг, - искренне поблагодарил я врача, но тот лишь махнул добродушно рукой и вышел.
   И тут же на меня накинулся Тэд Уилсон.
   - Ты хоть знаешь, кого ты своей грудью спас?!
   - Нет, - спокойно, даже с нотой безразличия ответил я.
   - Да ты саму любовницу Марка Рэттарда спас, Джеки! Ты спас девчонку императора, понимаешь?!
   От восторга, который распирал Тэда, у того глаза чуть из орбит не вываливались. И только сейчас я заметил, что ему тоже досталось. Рука была на перевязи, как после перелома, а туника слегка пропиталась кровью от охватывающего его торс бинта. У Тима, как и у меня, была прострелена нога, одна в двух местах. Кроме этого, какой-то повязкой с целебными травами была перехвачена в трех местах правая лопатка - это один из французов, коварно напав на Тима сзади, пытался воткнуть ему в спину свой нож. Не было ран только у Джонни. Как я потом узнал, Тэд огрел его в самом начале по шее и вырубленного запер в матросском кубрике от греха подальше. Молодец, Тэд! Джонни был самым не опытным из нас, и вполне вероятно мог погибнуть.
   - Не завирайся, Тэд, - не веря, улыбнулся я.
   - Ты Фома-неверующий, Джек! - вскипятился Тэд. - Ты думаешь, почему нас всех, кто выжил на "Малибу", и тебя в частности, так обходят и гладят по головке здесь, в Порт-Ройале?! Ты хоть знаешь, что сейчас находишься в личных апартаментах губернатора острова и вот уже как двадцать часов возлегаешь в его собственной постели?
   Я кинул быстрый взгляд на Тима, и тот кивнул, подтверждая слова Уилсона.
   - Все это так, Джек. Ты спас Келли Конрад, которую в данное время любой человек в Империи знает как главного финансового доверенного императора и одновременно его фаворитку, или, если тебе так понятнее, его любовницу.
   Я почти перестал дышать, так меня потрясли эти слова. А Тим, с интересом посмотрев на меня, продолжил:
   - 22 часа назад, одновременно с нападением на "Малибу", пять французских галер с десантом в пять сотен человек атаковали имперские города Нкафа, Виталия и Амора в устье Локсвелла. Это города без военного контингента, так - курорты... Там отдыхают наместники, губернаторы, богачи и торговцы. Французы, в свойственной для них манере, вырезали всех, кто там был и сожгли все дотла. Был убит генерал Стюарт Горрайт... Как тебе?
   - Солидно... - задумчиво покачал я головой. - А причем здесь мы?
   - Ведь это война, Джек, - пожал плечами Тим. - А император почему-то не на базе Аустервайс, не на пути в Клондайк-сити, а примчался сюда на первом же подвернувшемся под руку корвете, как только узнал, что случилось с "Малибу". И это несмотря на то, что на острове лишь 150 необстрелянных, растолстевших на классной жратве солдат, да 200 десантников с подобравших нас галер. Крейсер "Одит" - единственный солидный корабль, который сейчас курсирует вокруг острова, охраняя нас от незваных гостей. А Порт-Ройал очень удобная цель для французских военных галер! Им справиться с парусным судном, пусть и таким мощным, как "Одит" - плевое дело.
   Но я не был склонен сейчас к тому, чтобы разделить пессимизм Тима. Мысли, не дававшие ему покоя, в какой-то мере показались мне предвзятыми. Шутка ли, Тим долгое время служил Империи, и поэтому неудивительно, что он до сих пор рассуждал как солдат, заботящийся об ее, Империи, интересах.
   Для меня главным сейчас было то, что я и все мои друзья благополучно вышли из этой переделки живыми. И наверное поэтому, когда наступил вечер, я с легким сердцем, в окружении моих друзей, врача Грэга Беркли и губернатора Рафа Денса отужинал вместе с ними на возвышающейся над морем небольшой террасе, которую природа сама, без чьей-либо помощи умело соорудила на этой западной части Порт-Ройала, тем самым предоставив нам удивительную возможность полюбоваться сказочной феерией заходящего за морской горизонт огромного солнца Эллы Тантала.
   Стараясь попробовать все, что было на богато накрытом столе (а чего там только не было!), я одним ухом слушал неумолкающего ни на мгновение губернатора, который распространялся о том, как по-свински повели себя французы, напав на "Малибу" и на незащищенные города в устье Локсвелла. Губернатор также с негодованием сравнил этот прискорбный инцидент с событием почти годовалой давности, когда французские военные корабли, поднявшись по реке Аф, атаковали испанский город Киприс, превратив его в руины и безжалостно истребив всех его жителей.
   Пылающий праведным гневом толстяк обмолвился и о том, что сегодня утром его вызвал прибывший из Антареса император, расположившийся почему-то не в Ненане, а в семи милях отсюда, в небольшом городке Манитоба.
   - Вообще-то, я понимаю, почему наш император выбрал местечко, столь удаленное от людских глаз, - весело рассмеялся губернатор и многозначительно нам подмигнул. - Я знаю, что мисс Келли Конрад по прибытии в Порт-Ройал сразу же умчалась в Манитобу, даже толком не поблагодарив своего спасителя и нашего дорогого гостя Пита О"Вилсона.
   Я вежливо кивнул толстяку Рафу.
   - Это вполне резонно, сэр, - учтиво сказал я. - Я думаю, что императору и мисс Конрад есть о чем поговорить, и я совершенно не обижен на мисс...
   Последние мои слова утонули в громоподобном ржании Рафа Денса. Толстяк чуть не подавился вином и Грэгу пришлось даже похлопать последнего по спине, чтобы тот хоть немного отошел.
   - Вы чертовски ловко подметили, дорогой Пит, - перебивая свой смех кашлем вымолвил Раф. - Я тоже думаю, что мисс Конрад будет чертовски УДОВЛЕТВОРЕНА разговором...
   Губернатор снова зашелся громким смехом, а Беркли с улыбкой заметил:
   - Ваша пошлость не вполне кстати, дорогой губернатор. Мисс Келли Конрад, как вам наверное известно, кроме всего прочего... - тут Беркли на мгновение запнулся, так как губернатор при этих словах с жутким истеричным хохотом изверг обратно в тарелку только что засунутый в рот кусок мяса.
   - Кроме всего прочего, - настойчиво повторил Грэг, - является главным финансовым поверенным императора. Кстати, финансирование наших дел, которые мы ведем с торговцами и компаниями в южных провинциях и Монтантских землях, более чем на 80% зависит от тех средств, которые ежемесячно поступают к нам из столицы. А размеры этих поступлений полностью зависят от мисс Конрад...
   Таинственно оборвав свою фразу на полуслове Грэг с непринужденным видом допил свое вино и любезно предложил нам еще. Раф же неожиданно заткнулся. Ему явно дана была почва для размышлений.
   - По крайней мере, для меня, как губернатора, это весьма унизительно, - снизошел Раф и развел руками. - Сегодня утром, как только я узнал, что император на острове, я не преминул тут же пригласить его в свой дом. Но я даже не успел сказать ему и двух слов... он тут же умчался в Манитобу!
   Губернатор фыркнул:
   - Келли Конрад... Да-да, друзья мои, я вполне понимаю, что и у императора могут быть подобного рода слабости, но с сегодняшним положением вещей для человека его положения подобное - непростительная ошибка! Французы не дураки! Если они ввязались по своей воле в войну с Империей, то наверное знали на что пошли и просчитали, на что в этой войне им можно рассчитывать.
   - Разве что на пиратские рейды, чтобы пощекотать наши нервы, - ввязался в разговор Тим. - Их колонии у побережья Монта-Бласка с центром в Рави-Вуа, из которых они наверняка и совершили свои сегодняшние набеги, не столь многочисленны, чтобы сама Франция смогла вести с нами широкомасштабную войну посредством этих колоний. Они уже сегодня без труда могут занять Монтантские земли и северное побережье полуострова Онтарио, но уже завтра они будут оттуда с такой же легкостью выбиты силами флотов Макферсена и Аустервайса. Могу поспорить, что французы это отлично понимают.
   - Да-да, мой друг! - горячо закивал в согласии губернатор Раф. - Я с вами полностью согласен, но не забывайте, что подобного рода колониальные войны могут длиться довольно долгое время.
   Раф ненадолго задумался.
   - Атаковать расположенный в глубине материка Рави-Вуа? - Раф сразу же покачал головой. - Это почти самоубийство даже для непобедимой имперской армии. Вт если бы французские колонии стояли прямо на побережье, то мы бы без труда стерли их с лица земли, как в свое время колонии Испании на Кикитикве.
   Губернатор раздосадовано развел руками.
   - А теперь из-за этих проклятых лягушатников пострадает весь бизнес Порт-Ройала! Да еще в придачу император пересылает с запада на остров дополнительный контингент из семисот солдат... Я конечно не против укрепления гарнизона, но многие из этих легионеров будут преторианцами! То бишь из армии цепных тварей Джонатана Майори!
   От моего взгляда не укрылось то, что Тим вздрогнул. Его возмущение я мог понять, ведь он долгое время служил в рядах этого, прославившегося своей жестокостью генерала. И вполне могло случиться, что среди этих ребят, которые должны были вскоре прибыть на остров, и которых губернатор столь грубо обозвал тварями, могли оказаться и те, которых он хорошо знал и с которыми бок о бок сражался не так давно.
   - Я, кстати, видал его один раз, - поддержал тему Грэг Беркли.
   - Кого? - не сразу понял Раф.
   - Да этого самого Джонатана Майори.
   - Да ну?! - искренне удивился Раф. - Ты же раньше жил в Сайресе, а ходили слухи, что император этого Майори специально отослал подальше от Империи, по крайней мере на полуостров Land My, а это намного севернее Сайреса. Где же ты его видел?
   - Да там же в Сайресе и видел, - спокойно ответил Грэг. - Даже южнее немного. Вы ведь знаете, что между северо-западной провинцией Сайрес и нижним течением Актавы на побережье Поарто-Антония лежит большая зеленая зона, покрытая влажными лесами? - обратился он ко всем нам.
   - Ха! Как не знать! - гаркнул весело Раф. - Марк Рэттард жаловал и делил эти земли между своими любимчиками типа Клорта Нойсманна и генерала Стюарта.
   - Ты забыл про Джонатана, Раф! - улыбнулся Грэг. - Ему, да будет тебе известно, уже тогда принадлежало земель больше, чем было у Клорта и Стюарта вместе взятых. Его владения лежали между реками Бертой и Фитой. Как-то, это было где-то полгода назад, мне нужно было из городка Сам-Сури попасть в Хот по делам. Там местные ребята часто сталкиваются с южными племенами торров - этими степными аборигенами, которые обычно после таких встреч начиняли тела наших ребят-пограничников стрелами, дротиками, ножами и другой подобной дрянью, так что мне часто приходилось вытягивать из них эту гадость. В тот день, чтобы помочь раненым, я как всегда, с двумя помощниками, направился вдоль Берты и дальше по побережью. Это самый кратчайший путь из Сайреса до наших пограничных городков-фортов на юге, расположенных вдоль Актавы. Проходя по землям генерала я столкнулся с самим Джонатаном, который купался в море рядом со своей бусьендой. Он поинтересовался, в чем дело. Узнав от меня, что ночью торры напали на пограничный Хот и перерезали многих его жителей, Майори на глазах загорелся воинственным пылом и собрав весь свой эскорт - близко двухсот вооруженных до зубов солдат, в причиндалы которых входили даже ружья, направился вместе со мной к Хоту. От Куаты я продолжил идти своей дорогой, а Джонатан со своими головорезами повернул на юг к Форт-Штату. Дальнейшее мне уже рассказывали. Говорили, что прибыв в Форт-Штат, Майори взял еще сотню людей, переправился через Актаву и на два дня исчез в степи. Вернулся он поздно вечером третьего дня, притащив за собой четверых жрецов и двух вождей племени мунху-аху, и еле успел перебраться на свой берег с оставшейся сотней людей. А затем он со всей торжественностью, под веселое улюлюканье своих солдат и злобное завывание воинов мунху-аху с другого берега, по очереди зажарил на огромном костре сначала жрецов, а следом за ними и вождей...
   Грэг Беркли как ни в чем не бывало допил свое вино, а бедняга Раф с вылезшими на лоб от изумления глазами так и застыл с поднятым ко рту куском мяса на вилке.
   Тэд и я тоже изумленно качали головами, а Тимоти лишь спокойно улыбался. Он уже много раз слышал эту историю из других уст, но видит бог - ни разу не было рассказано и сотой части того, что было на самом деле, ведь никто не знал того, что случилось за эти два дня, во время которых триста преторианцев Майори пронеслись по степи подобно вихрю, истребляя на своем пути все стойбища торров... Никто бы не смог так рассказать эту историю, как он сам, потому что он там был... вместе с Джонатаном...
   В подобных разговорах мы провели еще добрых двадцать долгих эллийских вечеров - все то время, которое я постепенно отходил от ранений и был вынужден пользоваться гостеприимством губернатора Рафа Денса. Наше столь продолжительное пребывание в Порт-Ройале прошло без приключений, а информацию о военных действиях в заливе Юкатан мы получали от изредка заходящих в гавань острова военных имперских галер и кораблей, пострадавших в морских сражениях с французами.
   Спустя еще недолгое время мы взошли на борт военного фрегата "Venture", следовавшего из Антареса, и наконец-то отплыли в Клондайк-сити.
  
  
  
  
  
  
   Артур Старк
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Книга четвертая

Франко-имперская война

Ла-Нтале. Французские владения

   Царил жаркий полдень. Король Франции Теош Божен вместе со своим главнокомандующим Домиником Рабле стоял на открытой террасе своего дома в окрестностях Ла-Нтале. Теош, сложив руки на балюстраде, выполненной в стиле корсиканского искусства, молча наблюдал за волнами залива Гурон, которые в этот полдень безмятежно накатывали на побережье. Погода была ясная, но воздух, искаженный непереносимым зноем, настолько искривлял линию горизонта, что противоположного берега залива нельзя было различить невооруженным взглядом...
   Хотя берег, противоположный берег, был всего в пятнадцати морских милях от сего самого места. И там, на западе, всего в пятнадцати милях от побережья Франции находились земли Испании... всего семнадцать миль до Кадиса, и всего сорок миль до Барселоны... Но говорить или даже думать сейчас об Испании, как о былом государстве, каковым оно являлось какие-то несколько месяцев назад, уже не представлялось возможным, поскольку настоящее неумолимо вносило свои коррективы.
   И это настоящее заключалось в том, что по ту сторону залива Гурон уже находилась не беспомощная Испания, а сильная, мощная, беспощадная Империя Марка Рэттарда.
   Как и любой молодой диктатор на Элле, француз Теош Божен был чем-то схож с канадцем Марком Рэттардом. Нет, дело не во внешности. Просто сами судите...
   Когда Империя в зачатке своего развития устроила бойню в Нью-Гэмпбеле, Франция почти в то же самое время руками солдат душила свободные поселения на юге страны. Как мы видим, вопрос объединения страны и централизации власти стоял для Теоша таким же ребром, как и для Марка.
   Когда имперцы в буквальном смысле слова умывались кровью мирных жителей американской Итаки на полуострове Land My, кровью жителей Макферсена, приютивших у себя мятежных имперских солдат, кровью жителей островов Дэ-Вуа, Иста и Уэтл, - французские драгуны (так называли специальные отряды солдат регулярных правительственных войск) в это же время отличились не менее кровавой расправой над жителями испанского города Киприс, мятежных Сент-Жармена, Нанта и Кале.
   И до тех пор, пока присутствие имперских войск в восточном регионе ограничивалось лишь полуостровом Онтарио, выносить Империю еще можно было, но с тех пор, как имперские войска заняли Испанию... Расстановка сил на востоке поменялась для Франции далеко не в лучшую сторону. Испания, принявшая на свои земли войска Империи, по сути, без единого сражения, стала главным плацдармом для Марка Рэттарда на востоке, причем плацдармом со всей возможной инфраструктурой, о которой только можно было мечтать. Города, продовольствие, дороги, бесплатная людская рабочая сила, плюс на тарелочке вся испанская армия...
   Финны, ранее дрожавшие при одном только упоминании о драгунах, сейчас, явно "подмазанные" имперским руководством, обнаглели настолько, что стали нападать на французские торговые караваны, следующие по Северной дороге из колоний в Провансе на северном побережье Финско-Испанского залива в колонии Рави-Вуа на юге залива Монта-Бласка.
   Зеландцы... Те вообще приняли Империю с распростертыми объятиями и предоставили ей в пользование, пока на платной основе, свою военно-морскую базу Опуа на Тасмановом море. Плюс позволили имперцам нанимать солдат из числа жителей собственной страны, получая при этом в казну всего по четверть сестерция за каждого новобранца, согласившегося вступить в ряды имперских войск.
   Из всех стран региона Тасманового моря только одна Самирия пока не совершала никаких реверансов по отношению к новому соседу. Но Теош небезосновательно считал, что власти Самирии, как и всегда, выжидают дипломатическую паузу. Из всех стран региона, - Самирия самая удаленная, и, следовательно, имеет больше всех времени на выработку своей позиции.
   Теош Божен уже в который раз все это обдумал, и затем беспристрастно посмотрел на Доминика.
   - Война неизбежна, - коротко сказал король.
   - Да, - кивнул Доминик. - Война неизбежна, милорд. И то, что начал делать Патрик Люсьен в заливе Юкатан - лишь крик, которым он старается привлечь ваше внимание к сложившейся ситуации. Может, когда-нибудь, мы с вами и весь французский народ будем благодарить его за то, что он пробудил наше сознание.
   Теош оставил последнее высказывание Доминика без внимания. Он понял справедливость этих слов намного раньше, в тот самый момент, когда Доминик несколько дней назад ворвался весь взмыленный в его покои. Весть была следующая - адмирал Франции Патрик Люсьен, назначенный прокуратором в далеких колониях Рави-Вуа, самовольно, без ведома короля, вошел со своей флотилией в воды Империи и атаковал города Нкафа и Амора в устье реки Локсвелл.
   А далее понеслось как в сумасшедшей пляске... В тот же день три корабля из эскадры Патрика пересекли весь залив и напали на галеру "Малибу". Цель была одна - выкрасть фаворитку императора Келли Конрад. Попытка не увенчалась успехом, но Патрик как с цепи сорвался... Днем позже - нападение на имперскую военную базу Макферсен на Land My. Причем база была накрыта внезапно, была атакована с берега и одновременно обстреляна с моря. И это, не считая того факта, что Патрик развернул полномасштабную травлю всех торговых имперских судов в заливе Юкатан.
   Через четыре дня после нападения на города в устье Локсвелла от Патрика для короля было доставлено короткое послание: "Имперские войска в Испании для нас - это то же самое, что и американский флот на Гавайях для Японии в 41-ом. Милорд! Франция должна проснуться и нанести удар. Готов предстать перед трибуналом в любое, угодное для Вас время. Готов понести полную ответственность за свои действия. Слава Королю! Слава Франции!"
   Никакого трибунала не было. Действия Патрика действительно возымели пробуждающее действие, и не только на Теоша Божена... на всю Францию. Единственный минус - действия Патрика были спонтанны, без согласованного плана. И как результат, Теошу теперь надо было принять быстрое, очень быстрое решение. И права на ошибку не было.
   Теош снова посмотрел на Доминика. Глаза у того горели.
   - Милорд, если вы хотите узнать мое мнение, то я скажу вам только то, что вы и сами знаете. Первое - война с Империей неизбежна. Это был лишь вопрос времени. А теперь мы уже перед свершившимся фактом. Второе - сколько понадобится времени имперцам, чтобы разбить немногочисленную флотилию Патрика Люсьена? Ответ - немного. До того, как это свершится и до того момента, когда Империя будет готова к сухопутному вторжению... - Доминик что-то подсчитал в уме. - Пара недель, милорд. Третье - Франция, безусловно, на сегодняшний день, самое сильное государство в регионе, и нам надо воспользоваться этим фактом. Если мы пустим на восток основные силы Империи в условиях, что на сегодняшний день Империя больше не вовлечена ни в одну военную кампанию - нам придется туго. Вывод - нам следует действовать кардинально по всем стратегическим направлениям одновременно.
   Теош кивнул.
   - Твои предложения? Излагай.
   - Два направления, милорд, - начал Доминик. - Первое направление - южное, это Зеландия. Чтобы обезопасить себя с тыла и лишить Империю малейшего шанса схлестнуться с нами на море, следует нанести массированный удар посредством нашего флота по базе Опуа. Надо тряхануть этих гребаных зеландцев и всех, находящихся там имперцев так, чтобы надолго запомнили. На проведение этой операции потребуется немного сил. Одна боевая эскадра с десантом на борту превратит Опуа в груду дымящихся развалин.
   - Согласен, - спокойно сказал Теош. - Эта акция также продемонстрирует Самирии, что мы по-прежнему хозяева на Тасмановом море. Дальше.
   - Второй этап, милорд... Самый важный. Нам следует воплотить все свое преимущество на море для взятия таких стратегических объектов на территории Испании, как Барселона и Санто-Ниньо. Взяв эти города, мы автоматически перекроем артерию доступа имперцев на восток.
   - Как ты предлагаешь это сделать? - спросил Теош. - Обстрелять Барселону с моря? Допустим... Но тогда останутся еще две проблемы. Войска империи из-за обстрела просто выйдут из города, и будут поджидать нас за его стенами. А Санто-Ниньо это неприступная крепость, которую взять пока никому еще не удавалось.
   Эти доводы не смутили Доминика.
   - Людей у нас все равно больше. И живой силы, и орудий у нас хватит, чтобы держать имперцев вдали от стен Барселоны. А что сможет сделать армия в двадцать тысяч человек без провианта? К тому же отрезанная от поддержки своих и от возможности маневрировать?
   - Чтобы перекрыть им кислород с севера, следует сначала взять Санто-Ниньо... - покачал головой Теош.
   - Санто-Ниньо...! - хмыкнул Доминик. - Легенды о его неприступности базируются только на том, что никто толком не пытался взять его. Ни разу еще стены Санто-Ниньо не сдерживали хорошо подготовленную армию, и ни разу еще эти стены не обстреливали из нескольких батарей тяжелыми пушками. Пять тяжелых батарей и десять тысяч драгун - вот мой рецепт против Санто-Ниньо! И пусть я сгину ко всем чертям, если я не смогу взять этот чертов город!
   Теош Божен задумчиво посмотрел на Доминика. Затем, сложив руки за спиной, он некоторое время смотрел на море и, казалось, кроме волн и шума прибоя больше вообще ничего не замечал. Также задумчиво и не оборачиваясь, Теош сказал:
   - Хорошо... Опуа и Санто-Ниньо... Но ты, Доминик, недооцениваешь этот зеландский город. Взяв Опуа, мы сможем уколоть Империю гораздо сильнее, нежели захватив всю Испанию полностью. Гораздо сильнее...
  
  

Опуа. Через два дня

   Капитан Торн Баркс был представителем Марка Рэттарда на территории Зеландии с самого начала функционирования так называемого посольства Империи. Город Опуа населяли двенадцать тысяч человек. Но, кроме того, что Опуа была приморским городом, который носил пограничные функции, она еще была и военно-морской базой Империи на Тасмановом море. Правда, выражение "военно-морская база" заставляло Торна безбожно материться всякий раз при его упоминании. Дело в том, что военных кораблей, кроме кораблей торговых, в акватории города никогда толком и не видели. Было два фрегата, но и те были по каким-то идиотским соображениям направлены вглубь страны для охраны города Гисборн.
   Неделю назад Торн отправил срочную депешу Сани Нотто, - командующему имперскими войсками на оккупированной испанской территории.
   "В связи с военными действиями, развязанными Францией по отношению к Империи, считаю необходимым усиление воинского контингента города Опуа на пять тысяч легионеров. Набрать указанное количество солдат на подчиненной мне территории не представляется возможным. Угроза нападения на Опуа со стороны французского военного флота южного базирования неминуема. Прошу оказать содействие незамедлительно".
   Торн Баркс был далеко неглупым человеком, и он отлично понимал, что раз Франция начала военные действия против Империи, то отступать она не намерена. Французы сильны в этом регионе. Обезопасить свои тылы будет для них первостепенной задачей. То есть - нападение на единственный маломальский оплот Империи на Тасмановом море - неминуем. Это было ясно для Торна, как божий день. На месте французов он поступил бы именно так. И его удивляло, почему французы не напали на Опуа до сих пор. Незнание точных планов противника бесило его.
   Торна взбесил и ответ Сани Нотто.
   "Прерогатива командования - защита объектов на территории Испании. Отвлечение пяти тысяч легионеров в Зеландию не представляется возможным. В случае возникновения опасности для миссии действуйте согласно установленного плана".
   Торн думал и одновременно обходил позиции своих солдат вдоль набережной. Что он мог противопоставить? Две сотни легионеров... Эти две сотни имели боевой опыт. Эти ребята участвовали в кампании по уничтожению Колоний, когда Империя вторгалась в испанские земли. Эти ребята служили на полуострове Land My, дрались с американцами, а также участвовали в знаменитом штурме базы Макферсен. Да и просто факт, что они были канадцами - вызывало доверие само по себе.
   А остальные?
   Торн обеспокоено посмотрел в густеющие сумерки на море. Было так спокойно, даже ветра не было... Прилив еле-еле подымал морскую воду, как бы нехотя заливая привычные выкаймленные фиорды и каменные уступы.
   Остальные... Торн мысленно проклял Сани Нотто. Остальные представляли собой зеландское ополчение. Полторы тысячи зеландцев были экипированы по полному имперскому образцу, но легионерами от этого они не стали. Человек двести из них были в том походе на запад вместе с Мейеми Тахаме. А остальные просто крестьяне...
   И с этими силами он должен был надеяться на то, что французы, испугавшись, обойдут его город стороной? Нет, не обойдут. Торн побился бы об заклад с кем угодно на то, что французские лазутчики побывали в городе еще до прибытия сюда имперских представителей. А если здесь побывал хоть один француз, то он отлично понял, что собой представляет гарнизон города... города, который не защищен со стороны моря ни кораблями, ни даже фортом... И двенадцать тысяч мирных жителей за спиной!
   Торн пожал плечами. Конечно, эти двенадцать тысяч не жители Империи, а какие-то зеландцы. Но разве французы будут спрашивать, когда начнут убивать? Когда-то они от нечего делать поднялись по реке Аф, чтобы ради развлечения изуродовать испанский город Киприс. Тогда были убиты все его жители, а сам город был сожжен дотла.
   Торн криво улыбнулся и посмотрел в сторону кучки зеландских солдат, которые, разведя костры (таких костров вдоль побережья Торн насчитал десятка два), мирно и громко играли в кости и пили вино из ягод кру-круи. Капитан хотел было наорать на них напоследок, да махнул рукой. Крестьяне... что с них взять?
   Капитан Торн Баркс принял решение несколько дней назад. Через минут тридцать он уже был возле своего двухэтажного особняка на окраине города. Здесь, во дворе, в полной темноте, не издавая ни звука, его ожидали двести легионеров в полной военной амуниции, экипированные всем необходимым снаряжением для длительного перехода. Торн подошел к своей жене, и, обняв ее, поцеловал в лоб.
   - Почему мы уходим, Торн? - тихо спросила она. - Что все это значит?
   - Успокойся, дорогая, - так же тихо сказал Баркс. - Все в порядке, ничего не случилось. Просто возникли определенные обстоятельства, которые не позволяют нам, гражданам Империи, больше находиться здесь.
   Он подал знак солдатам и все они, больше не переговариваясь, вышли со двора и быстрым маршем направились по дороге, уводящей прочь из города. Торн даже не обернулся в последний раз глянуть на освещенный город. Он исполнял последнюю часть депеши, которую прислал ему Сани Нотто...
   "... в случае возникновения опасности для миссии действуйте согласно установленного плана". Империя не могла сейчас защитить Опуа от нашествия французов. Город оставлялся на произвол судьбы...
  
  
   Французы атаковали Опуа ровно через два часа. Под покровом ночи три военных сорокапушечных корабля, расположившись в линию всего в каких-то двухстах метрах от побережья, открыли огонь по городу, продемонстрировав всю свою адскую огневую мощь.
   Костры, разведенные на берегу зеландскими солдатами, сослужили отличную службу как французским капитанам, так и французским канонирам. Лучшего ориентира нельзя было и придумать.
   Пока корабли проводили артподготовку, девять больших транспортов, подойдя к берегу с юга от города, беспрепятственно десантировали на побережье две тысячи солдат.
   Командующий десантом Эммануэль Рипар вывел своих солдат на исходную позицию как раз в тот момент, когда борта кораблей в гавани города снова осветились новым мощным залпом. С небольшой возвышенности, где они сейчас находились, для их взора открылась вся панорама происходящих событий... Корабли, как заводные, маневрируя только одними косыми стеньгами и кливерами, наносили одновременные залпы из всех пушек своих бортов, обращенных в сторону города. Так повторялось каждые полторы-две минуты. В самом городе уже местами горели деревянные постройки. По освещенным пожаром и факелами улицам хаотично метались жители, солдаты, домашние животные... Паника была налицо. И Эммануэль даже с такого расстояния смог сам для себя сделать вывод, что с организованным сопротивлением им вряд ли придется столкнуться. Тем лучше...
   - Пусть люди зажгут факелы, - обратился он с приказом к своим капитанам. - Выступаем двумя цепями. Сотню гульденов тому, кто найдет имперского прокуратора Баркса...
   Эммануэль Рипар, невысокий поджарый юноша с коротко остриженными светлыми волосами, только недавно достигший возраста девятнадцати лет, взмахнул своим мечом, и вслед за ним французские драгуны быстрым маршем двинулись на город. В отличие от хорошо нам знакомой экипировки легионеров Империи, французские солдаты не носили на себе брони. Легкие кожаные штаны дополняла такая же кожаная безрукавая рубаха. Но у многих отсутствовала даже и она, замененная двумя кожаными ремнями, которые перехватывали их оголенные тела в виде своеобразных подтяжек крест накрест. Такие ремни были очень удобны. В то время, как в руках солдаты несли меч или арбалет, за спиной могли находиться на выбор: дротики, стрелы, тесак или даже короткое копье. Все это, плюс потрясающая выучка и большой опыт таких операций, делали французские отряды весьма быстрыми и мобильными.
   Миновав пригородные поля маиса Эммануэль разделил свои силы, отправив пять сотен драгун в северном направлении вдоль края города. А сам Рипар с основными силами просто пошел напролом. Канонада стихла. Чтобы ненароком не накрыть огнем пушек своих же солдат в городе, корабли прекратили обстрел, но Рипар знал, что в этот самый момент с кораблей прямо в воду десантируются еще двести человек, чтобы занять набережную.
   Первые дома... Рипар и все драгуны плотным строем перешли с шага на рысцу. Легкие пехотные арбалеты были подняты, глаза устремлены прямо и в прицел; куда взгляд, туда и тупое рыло арбалета со смертоносным коротким стальным дротиком. Из домов начали выбегать люди... просто жители... Рипар уже миновал первые дворы, но хорошо слышал, как за его спиной разрядились десяток арбалетов. Два-три вскрика, и снова только звук их шагов, отрывистое дыхание сотен юношей, которые идут убивать. Пока еще вдалеке крики жителей Опуа, в истерике пытающихся потушить свои дома. За спиной Рипара солдаты на ходу забросили в окна домов факелы. Там же за спиной пронзительно завизжала девушка... Рипар, не отвлекаясь, быстро двигался дальше... Следом за ним, охраняя командующего, в узкую улочку нырнули пятнадцать драгун.
   В просвете следующей улицы, перпендикулярной той, по которой они двигались, внезапно появился имперский солдат с факелом и арбалетом в руках. Вид легионера вызвал у сопровождавших Рипара солдат такой шквал воинственной ругани, что имперец даже на мгновение застыл на месте. Этого мгновения хватило, чтобы сам Рипар и еще четверо драгун разрядили в него свои арбалеты. От ударов бронебойных стрел, прошивших его тело насквозь, легионер смог только глухо выдохнуть и сползти замертво по стене вниз. Отряд Рипара с улюлюканьем выскочил на освещенную широкую улицу... и тут же подвергся массированному обстрелу. Двое драгун упали замертво с дротиками в голове, еще четверых ударами стрел отшвырнуло к стене...
   - La muff tea guarder!!! (Держать линию!!!) - проорал Рипар и первый с мечом накинулся на вражеских солдат. У остальных тоже не было времени перезарядить арбалеты и они, не задумываясь, последовали примеру своего командира.
   Рипар, завывая не хуже волка, накинулся на прикрытых щитами легионеров с мечом в одной руке и тесаком в другой. И горе было тем, кто попался ему под руку. Первый же чудовищной силы удар мечом снес одному легионеру кусок щита вместе с кистью руки, которой тот держал свой арбалет. Еще два мощных удара наотмашь, и второй легионер с раной на груди, орошая землю струей крови, рухнул наземь и завертелся в агонии как попавшая под машину дворняга. Третьего Рипар припер к стене, выбил из его руки щит и вонзал ему в живот свой меч до тех пор, пока несчастный малый не изверг из своего рта всю кровь и желчь, какая только была у него в организме.
   Справа одному из французов топором раскроили голову, как пустой арбуз... Еще мгновение, и уже самого Рипара чуть не отправила на тот свет стальная стрела, просвистевшая всего в дюйме от его уха. Солдат, который целился в него с четырех метров и не попал, начал было судорожно перезаряжать свой арбалет, но Рипар, издав нечленораздельный рев, за долю секунды оказался рядом с ним. Со всего маху протаранив его в переносицу своим лбом, Рипар завершил дело тем, что вертикально вставил легионеру свой меч под ребра по самую рукоять. Подоспевший солдат из его сопровождения, пока Рипар держал дрыгающееся в агонии тело, долго не разбираясь, на всякий случай еще и провел тому ножом наотмашь по сонной артерии...
   Эммануэль с ходу выбил ногой дверь двухэтажного особняка. Едва войдя вовнутрь Рипар получил удар в грудь чем-то тяжелым. Падая, Рипар успел заметить, что его атаковали двое парней. Один держал в руках деревянный табурет и уже замахивался им второй раз, готовый обрушить его теперь уже на голову Рипара. Второй, лет пятнадцати, держал в руке меч. Рипара спасли его люди. Еще не переступив порога один из драгун метнул со двора копье, и оно попало державшему табурет прямо в шею. Второго, с мечом, который на мгновение замешкался, сбил с ног сам Рипар, ударив его ногами. Парень визжал, как свинья, пока ворвавшиеся в дом драгуны резали его на куски... Сам Эммануэль, не обращая внимания на учиненную его солдатами оргию, уже был на втором этаже и выбивал все двери подряд. Выломав третью, он, весь с головы до ног залитый чужой кровью, ворвался в спальню...
   Девушка сидела на кровати в одной спальной сорочке. Она даже не вскрикнула, когда ее руки, крепко сжав рукоять, одним резким движением вогнали тонкое лезвие кинжала ей прямо в грудь... Их глаза на секунду встретились, а уже в следующую секунду она упала навзничь на белые простыни. Рипар молча подошел к бездыханному телу красивой девушки и посмотрел ей в лицо. Распахнутые синие глаза, красивая линия губ, изящные черты лица... В сердце Рипара не было ни капли жалости. Девятнадцатилетний парень спокойно смотрел на еще недавно бывшего живым человека и не испытывал никаких эмоций. Странно, почему он ничего не чувствует? Он часто задавал себе этот вопрос, но так и не смог найти на него ответа. Он не был бесчувственным человеком. Ему далеко не были чужды чувства вины... и даже любви. Во Франции в Париже, здесь, на Элле, у него была любимая жена, которую он даже пальцем бы никогда не тронул. Она чем-то походила на эту девушку, но эта ему была безразлична... Почему? Наверное, потому что эту он расценивал просто как вещь? Или как рабыню, которую можно было бы продать за неплохие деньги в какой-нибудь из борделей Нанта? Или просто потому, что поступок этой девушки был уже не в первом десятке, который он видел и раньше? В любом случае, он смог бы спокойно смотреть, как ее насилуют его солдаты...
   - Святой Патрик! - весело воскликнул солдат, вбежавший в комнату. - Такое тело, мсье Рипар, грех было бы не воспользоваться!
   - Можешь воспользоваться... - бросил Рипар, уже сбегая вниз по лестнице. - А потом сожги тут все к дьяволу!
   Солдат выматерился от такого кощунственного предложения, и принялся быстро собирать в кучу ворох белья.
  
   Бойня продолжалась уже более часа. Опуа была большим городом, и понадобилось время, прежде чем основная группа французов во главе с Эммануэлем Рипаром воссоединилась с группой солдат, совершавших вторжение в город с севера. Город горел уже практически весь, и было трудно дышать. Жители города, те, которым повезло не попасть под горячую руку французских драгун, небольшими группами старались покинуть город и укрыться в лесу, или вообще прямо ночью постараться уйти вглубь страны.
   - Вы нашли прокуратора Баркса? - спросил Рипар у капитана.
   - Мы были в его доме, мсье, - ответил капитан. - Но там никого нет. Похоже, что дом был покинут заранее.
   - Легионеры?
   - Никакой охраны ни в самом доме, ни рядом.
   Капитан хмыкнул.
   - По дороге мы перебили всех имперцев, которые нам встретились, мсье. Разрозненные толпы...! И кто говорил, что эти имперцы дерутся как дьяволы? Они и меч то толком в руках держать не умеют! Вот, одного притащили для вас, мсье...
   Двое драгун толкнули ободранного окровавленного солдата в красной тунике, и он упал прямо к ногам Рипара. Рипар, долго не раздумывая, наотмашь ударил ногой солдата в лицо и тот, от удара откинувшись, упал на спину. Рипар быстро достал из-за спины меч и молниеносно вонзил клинок пленнику в плечо.
   Имперец заорал от боли не своим голосом. Рипар нагнулся над его лицом и громко спросил по-английски.
   - Где прокуратор Торн Баркс?
   - Я не знаю... - простонал пленник. - Ради всего святого...
   Рипар, снова не раздумывая, ударил имперца кулаком по зубам. Потом еще раз, еще, и еще...
   - В последний раз спрашиваю, - все также громко и членораздельно произнес Рипар. - Где прокуратор Баркс?!!
   - Я не знаю... Я не вру вам, сэр... Не убивайте меня...
   Легионера сотрясли рыдания и из его разбитого рта полились вперемешку слюни и кровь.
   Французы дружно расхохотались, а Рипар в отвращении скривился.
   - Да какие же вы солдаты?! - воскликнул он. - Если у Марка Рэттарда все легионеры такие, то как он смог завоевать свою Империю?!!
   - Кончайте его, - бросил Рипар солдатам.
   - Я не легионер, сэр...! - из последних сил просипел пленник.
   Рипар остановил солдат взмахом руки.
   - Я наемник... мы... все... наемники... все... зеландцы...
   Рипар бросил взгляд на капитана. Тот лишь пожал плечами.
   - Теперь все ясно, мсье, - сказал он. - А то я смотрю, что-то много их. Мои ребята без проблем семь-восемь сотен перебили.
   - Да, - понимающе покачал головой Эммануэль. - Прокуратор, легионеры и все граждане Империи смылись. Они предполагали, что мы нападем, и поэтому оставили город нам на съедение... Что ж, умно, умно...
   Рипар подумал еще мгновение и отдал приказ.
   - Отводи людей, Жан. Пусть располагаются на побережье; потом возвращайся сюда.
   - Что вы намерены делать дальше, мсье?
   - Прокуратор двинулся наверняка в Испанию, другого пути у него нет. Возьмем тысячу солдат. Не думаю, что он далеко ушел. Мы имеем все шансы, чтобы перехватить его до того, как он доберется к своим.
  
  
   В это же самое время прочь от Опуа в северо-западном направлении удалялась группа имперских солдат, прокуратор Торн Баркс и его жена. Люди умудрялись идти быстрым маршем, даже не смотря на то, что кругом были джунгли. Торн настрого приказал людям не использовать огонь, так что кроме всего прочего приходилось передвигаться еще и в кромешной тьме.
   Прошло два часа с тех пор, как они вышли за пределы города. И именно тогда они услышали отголоски залпов французских фрегатов. Торн Баркс обеспокоенно переглянулся с капитаном. И без того быстрый марш увеличился в своем темпе почти вдвое.
   - Что это, Торн? - обеспокоенно спросила Валерия.
   - Французы... - коротко бросил Баркс.
   - Они напали на город? Но зачем?!
   Валерия искренне не понимала все происходящее. Будучи девушкой, которая с самого начала жизни на Элле проводила все свое свободное время среди светской роскоши столицы Империи, она мало понимала и тот факт, что ей, по настоянию мужа пришлось покинуть прекрасный Клондайк ради этих несносных джунглей. Валерия отличалась красотой, кроме всего прочего и умом. И Торн Баркс, хорошо зная и уважая эту ее особенность, не счел нужным объяснить ей все детали происходящего. Он знал, что если он сейчас хотя бы намекнет жене о том, что сейчас творится в Опуа, то ее доброе сердце этого просто не вынесет. И поэтому Торн только крепче стиснул зубы.
   Им надо было уходить... И уходить очень быстро. Он знал, что французы пойдут за ними, и проклинал себя за то, что не ушел из города еще два дня назад.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"