Аннотация: ...взрослые возмущались. Любка объяснила, что это, конечно, от зависти! ...взрослые... вообще редко играют во что-нибудь стоящее: даже в праздники и воскресные дни - им некогда.
mih-1mih@yandex.ru
ВОДОЛАЗЫ
- Сегодня играем в водолазов! - решила Любка - крепко сбитый, крутолобый, коротко стриженый ребенок дошкольного возраста.
- Как это? - насторожилась Ната, ее сестра-двойняшка - худенькая барышня с выпуклым лбом и длинной косой.
- Увидишь... - усмехнулась Любка.
Дело происходило ясным летним утром на бабушкиной даче. В поселковый магазин привезли свежие продукты. Старушка отправилась за покупками. Оставшись без присмотра, сестры почувствовали себя как-то особенно независимо, по-праздничному вольготно. Нужно было с толком использовать это время.
- Эта игра... она настольная или компьютерная? - на всякий случай спросила Ната.
- Ни то ни другое. Скучно не будет, обещаю.
- Однажды ты уже обещала это... - деликатно вспомнила Ната, - мы играли в мыльные пузыри ...
- И что же? - Любка наморщила лоб. - Кто-нибудь скучал?
- Когда тебя надувают велосипедным насосом, а потом ты лопаешься...
- Такая у пузырей судьба: их надувают, а они лопаются. Зато водолазы - не лопаются. Хотя, конечно... - махнула рукой Любка, - тот из нас, кто не захочет, может в игре не участвовать. Но этот человек - много потеряет. Водолазы - одна из самых замечательных игр...
- Во всем мире? - удивилась Ната.
- В здешних местах, - ответила Любка, которая презирала вранье.
- Когда играли в кошки-мышки, ты тоже так говорила.
- И что же? - Любка укусила себя за правый кулак. Верное средство, чтобы не злиться по пустякам.
- Одна мышка попала в капкан, и он захлопнулся... - горько вздохнула Ната.
- Помню, - Любка укусила себя за оба кулака, - классный оказался капкан. Совсем как настоящий!
- Этой мышкой была я.
- Зато сегодня ты будешь водолазом.
- А ты? Кем в этой игре будешь ты?
- Я буду помощником водолаза.
- И только? Но ведь водолаз - одна из самых...
- ...замечательных игр. Да. И сегодня ты сама в этом убедишься.
- А что делает помощник водолаза?
- Он помогает водолазу спуститься на дно моря океана. Там водолазы - охотятся за незабываемыми впечатлениями. Ну, и незабываемые впечатления тоже...
- Охотятся на водолазов? Неужели? Но в здешних местах нет ни одного моря-океана.
- Придется поискать... - сказала Любка. Открыв входную дверь, строгим голосом помощника водолаза она приказала. - Полный вперед! - что в переводе, конечно, означало: "пойдем-ка со мной!".
Ни один порядочный водолаз в мире не посмел бы ослушаться, получив такую команду. Выйдя во двор, сестры отправились в самую его глубину. К колодцу. Громыхнуло ведро, привязанное цепью к стальному канату, который, в свою очередь, был намотан на толстенький деревянный барабан с удобной двойной рукоятью.
- Приготовиться к спуску в море-океан! - скомандовала Любка, и Ната, присев на бревенчатую колодезную стенку, с трудом уместила обе ноги в пустом, тесном ведре. - Ё-моё, тяжесть какая! - удивлялась Любка, удерживая рукоять подъемного барабана. - Крепче берись за цепку... - озабоченно бормотала она, - ты девушка полновесная, даром, что худая... а ведро-то не новое, того и гляди, донышко отскочит... хватайся за цепку, Наталья, слышишь ли?
Ната хотела ответить, но горло перехватило. Кивнув головой, она, что было силы, ухватилась за цепь.
- Вперед... - сдавленным от напряжения голосом произнесла Любка, и спуск в море-океан начался.
Стало темно, сыро и гулко. Скрипел спусковой барабан, кряхтела Любка. Вниз что-то упало, плеснула вода, покатилось эхо. Ведро с девочкой медленно опускалось, раскачиваясь на стальном тросе и неспешно кружась.
Очень скоро глаза привыкли к темноте. Оказалось, что колодезные стены выложены камнями. Камни - разные по размеру - аккуратно пригнаны друг к другу. Между ними - слой пушистого мха. Ната протянула руку... резко покосившись, ведро отъехало вбок! Мох был обычным, вполне земным на ощупь.
- Отзови-ись, Ната-алья! - гулко и тревожно донеслось сверху. - Ка-ак ты там? Не молчи-и!
- Мох! - закричала в ответ Ната. - Здесь, оказывается, растет мох!
- Плохо?! - не расслышав, раскатисто гудела Любка. - Тебе там плохо?
Движенье вниз замедлилось. Потом приостановилось.
- Опускай дальше! - рассмеялась Ната. - Полный вперед!
- Ей, видите ли, там весело! - возмутилась Любка и, видимо, не удержав рукоятку, на секундочку отпустила подъемный барабан.
Ведро с Натой ухнуло вниз, потом, дернувшись, замерло на месте. Девочку мотнуло в сторону, ударило о стену колодца.
- Ёлы-палы! - сокрушалась Любка. - Так разозлилась, что ведро с сеструхой чуть в море-океан не уронила...
Наконец показалась море-океанская поверхность. Она выглядела черной и глянцевой. Окунувшись с головой, Ната немного поплавала, держась за висящую цепь. Прыгало гулкое эхо. Вода была студеной, сами собой застучали зубы. Где-то высоко-высоко остались лето, трава и деревья, людские голоса, птичий посвист. В мрачном, сиротливом полумраке странно даже и представить себе это! Захотелось плакать, но...
- ...Видимо, в такой холодине... - подумала Ната, - ни одна слезинка не может пробиться наружу из глубины организма.
И еще подумала, что для большей теплоты...
- ...Нужно попробовать спеть что-нибудь бодрое. Зажигательное. Хоть бы и вполголоса, тихонько.
Но здесь тихонько не получилось. Казалось, рядом кто-то подпевает толстым картонным голосом. Пришлось орать бодрую песню изо всех сил, чтобы того, картонного было не очень-то слышно. Когда от холода стало совсем невмоготу, песня подействовала! Цепь напряглась, дернулась, поползла вверх. Невероятным образом Ната успела пристроиться в ведре, уместив ноги на его донышке. На всякий случай она продолжала распевать.
Подъем представлялся бесконечным.
Но вот брызнуло солнце, сами собой сомкнулись глаза. Чьи-то руки встретили девочку, приподняв, поставили на землю вместе с ведром (потому что кулаки Наты никак не могли разжаться, чтобы освободить металлическую цепку, которая прилепилась к ладоням девочки).
Оказалось, что возле колодца собралась небольшая толпа взрослых. Все были взволнованы, каждый что-то кричал (а бабушка еще и всплескивала руками, хватаясь за обе свои щеки). Только сосед по даче, Игорь Павлович (которого для экономии времени все называли Палычем), сохранял спокойствие. Ему было не до криков: именно он вытянул Наталью из глубин колодца.
Весь вечер взрослые возмущались. Любка объяснила, что это, конечно, от зависти. Сами взрослые не играют в водолазов. Они вообще редко играют во что-нибудь стоящее: даже в праздники и воскресные дни - им некогда.
На следующее утро Ната вспоминала о незабываемых впечатлениях, что ожидают каждого водолаза в море-океане. Пришлось сочинять на ходу, чтобы Любке, которая затеяла игру в водолазов, было бы не обидно: ведь на дне колодца так и не нашлось ничего интересного, кроме черной глянцевой сырости и картонного голоса. Не глядя на сестру, Ната придумала поющих дельфинов и многоэтажных пляшущих медуз, умеющих менять цвет в зависимости от настроения. Потом рассказала про добрый и немного задумчивый рыбий народ. А когда перешла к историям, которые нашептали морские волны, увлеклась всерьез.
- Врешь!- возмутилась Любка. - Разве за такое короткое время можно найти столько незабываемых впечатлений?!
- Еще как можно... - горячо ответила Ната, - просто... там, у моря-океана, время идет по-своему. Оно умеет сжиматься и растягиваться.
- Неужели? - удивлялась Любка. - Честно? Без обмана?
- Без обмана! - не моргнув глазом, доказывала Ната, почти уверенная в том, что говорит правду.
- Вот это да... - вздыхала Любка.
А Ната уже рассказывала про время, которое в тех местах бывает гибким или мягким, умеет сделаться - твердым, как леденец, или вроде мороженого. И можно проглотить его без всякого удовольствия. Но лучше не спешить и почувствовать вкус своего времени: сладкий - если тебе достался солнечный кусочек доброго летнего дня, или кисленький и серый, если это - дождливое осеннее время.
- Конечно, любой кусочек времени, тем более вкусный, все-таки скоро заканчивается, - вдохновенно рассуждала Ната.
- Так...- решила Любка, - я отправляюсь к морю-океану! Сей же час, и без промедления.
- Нет... - испугалась Ната, - ни в коем случае! Я ведь не сказала самого главного...
- Только по-быстрому.
- Наш море-океан... он... так случилось...
- Что такое? - нахмурилась Любка. - Говори, ну?
- Море-океан решил переехать! Со всем своим населением и чудесами, - придумала Ната, изумленная тем, что один обман следует за другим, и конца краю этому не видно. - Да-да, представь себе: он решил переехать куда-нибудь из этих мест. Подальше от нашего колодца.
- С чего бы это ему вдруг переезжать отсюда?
- Взрослые подняли столько шума. Чудеса от этого вянут. Как цветы. Или без следа испаряются... - с трудом выговорила Ната. От огорчения, что пришлось так много врать, девочка расплакалась.
- Не огорчайся! - утешала сестру Любка, в свою очередь хлюпая носом. - Может быть, море-океан передумает. Или переедет, а потом вернется. Перестань реветь, слышишь? - Любка укусила себя за левый кулак: верное средство, чтобы не злиться и не лить слезы по пустякам.
На другой день - рано утром, пока Ната еще спала, Любка все-таки залезла в колодец. Помогал ей внук Палыча - ученик старших классов Серега. Он согласился быть помощником водолаза. Не бесплатно, конечно. Любка отдала ему совсем новенький велосипедный насос: чтобы, к примеру, надувать мыльные пузыри и, по желанию, остальное. Взрослые опять толпились у колодца, возмущались и кричали намного громче вчерашнего. Ната ждала какого-нибудь особенно жестокого наказания, но обошлось.
С тех пор Любка с удовольствием вспоминает поющих дельфинов и многоэтажных пляшущих медуз, умеющих менять цвет в зависимости от настроения. Пересказывает многочисленные истории, которые успели нашептать ей море-океанские волны.
Ната слушает, не перебивая. Изо всех сил не показывая виду, что ей стыдно за них обеих: за себя и, особенно, за Любку, которая когда-то презирала вранье. Если становится совсем невмоготу, Ната плачет. Любка утешает сестру, кусая то левый, то правый кулак. Она обещает, что море-океан однажды в эти места обязательно вернется.
СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ
- Ну? - голосом старшей сестры решительно спросила Любка. - Начнем мы, наконец, изучать собачью жизнь или нет?
- Если получится... - ответила Ната, ее младшая сестра.
Сестры были двойняшками, но Любка уверяла, что появилась на белом свете раньше на целый час. Право старшинства давало немало преимуществ. Любка вспоминала об этом часто и с удовольствием.
- Приступим! - решила Любка, и сестры, натянув резиновые сапоги, отправились в осенний сад.
Дождь почти закончился. С неба сыпалась водяная крошка, такая мелкая, что можно было представить себя в подводном царстве. Коренастая Любка с упертыми в бока руками оказалась похожа на краба, тощая Ната - на селедочку.
Сестры подошли к забору. У калитки стояла новенькая собачья будка. Построил ее Игорь Палыч, замечательный сосед, мастер на все руки.
- "Палыч-выручалыч"! - говорила про него бабушка двойняшек, а остальные многочисленные соседи согласно кивали головами.
Еще бы! Каждому из них Палыч успел сделать что-нибудь хорошее: застеклил окно веранды, починил старенький телевизор. Он был до того правильным, что даже женился на толстой сторожихе - зануде, жадине и злюке, на которой за всю ее длинную двадцатисемилетнюю жизнь никто ни разу не захотел жениться. А Палыч-выручалыч не испугался, и теперь они муж и жена. Время от времени сторожиха пытается отхлестать Любку и Настю крапивой. Особенно в конце июня месяца, когда созревает первая клубника, и сестры, перемахнув через забор Палыча и сторожихи, лакомятся чужой ягодой (которая, как уверяют знатоки, всегда слаще своей). Пока с крапивой ничего не вышло, но, кто знает... сторожиха - тетка настырная. Кстати сказать, забор этот - самый дрянной и дырявый в поселке. Сестры подозревают, что Палыч-выручалыч не чинит его специально. Чтобы поселковым мальчишкам и девчонкам было удобнее через него перелезать. Уж больно вкусна клубника на грядках у Палыча и сторожихи!
Новая будка выглядела восхитительно, хотя собаку только еще собирались найти в какой-нибудь городской подворотне, или попросить взаймы у того, кто устал своим псом гордиться. В крайнем случае, купить на деньги, скопленные сестрами в глиняной свинье-копилке. Если не хватит, бабушка добавит, не сомневайтесь! Она - добрая-предобрая всю свою жизнь.
- Такой, наверное, и помрет, - уверяет всех сторожиха, и бабушка, представьте себе, нисколько не обижается на то, что ей напоминают о смерти.
Любка, скажи ей, что она когда-нибудь помрет, наверное, укусила бы такого бестактного человека. Ната - разревелась бы. А бабушка, что ж, только посмеивается. Хотя сердце у нее частенько "пошаливает". Что это означает, сестры понимают с трудом. Из-за того, что сами тоже пошаливают. Намного более "частенько", чем бабушкино сердце.
И вот полюбовались сестры будкой. А потом приступили к практическому изучению жизни друга человека из семейства собак. Ната прочитала в книге с картинками, что это семейство отличается добродушием и необыкновенной преданностью. Собаки - веселы и мужественны.
- Подумаешь, - усмехнулась Любка, - это и без книги с картинками всякий дурак понимает и видит.
- Вранье! - ответила Любка. - Выдумка взрослых. Лучший способ что-нибудь изучить - собственный опыт. Поживи денек в собачей шкуре, расширишь кругозор ого как... Будешь знать о собачьей жизни все.
Если потом желающие спросят:
- Как же это девочка уместилась в собачьей будке!?.
Мы ответим:
- С трудом.
Сначала Ната засунула в домик левую ногу, потом правую, присела на корточки, бока себе оцарапала. И все равно голова и плечи - не помещались. Как всегда в трудных случаях помогла старшая сестра. Любка надавила на плечи так, что Ната мгновенно уместилась внутри. Оказалось не очень удобно, но в меру, не настолько, как можно себе представить снаружи. Пахло свежим деревом и сыростью.
Ната чувствовала себя веселым и мужественным псом, который смотрел сквозь щелки на осенний сад, забор и калитку и тихонько гавкал. Любка гладила пса по плечу, кормила свежей булкой и кусочками колбасы. Хотела принести из дома блюдце с вареньем, но пес не желал оставаться в будке один, даже на коротенькое время. А потом затекли ноги, в будке оказалось тесно. Стали думать, как оттуда выбираться.
Любка предложила намылить сеструху шампунем.
- Чтобы проскользнуть через узкий вход. Или распилить крышу собачьего домика на несколько частей. В крайнем случае, можно было бы сбросить будку с какой-нибудь горы, чтобы расколоть, как орех...
- А я-то? - напомнила Ната. - Что случится со мной?
- Не боись... - ответила Любка. - Подходящей горы в наших местах все равно нет...
Трудно поверить, но в будке становилось все неудобнее. Все теснее. Так, что просто невмоготу. Ната тихонько заскулила.
- Вполне по-собачьи, - одобрила Любка. - Очень качественное исполнение. Ты превращаешься в настоящего друга человека. Потерпи, начнутся изменения в размерах...
- Не хочу превращаться в собаку! - возмутилась Ната.
- Как же в таком случае, вытащить тебя из будки?
От обиды Ната заплакала в голос. В тесном и сыром пространстве плач казался глухим, жутковатым.
- Прекрати вопить! - требовала Любка. - Собаки так не умеют!
Неожиданно в саду появилась бабушка. Ната услышала испуганный возглас сестры, увидела сквозь щелку, как бабушка, придерживая обеими руками больное сердце, неторопливо усаживается прямо на мокрую траву. Лицо ее становилось все бледнее и бледнее.
Любка бросилась за помощью к соседям. А бабушка все садилась, колени ее медленно сгибались, и никак не могли согнуться.
Если потом желающие спросят:
- Как это девочка Ната в одно мгновение выбралась из будки?
Мы ответим:
- Совершенно непонятным образом!
Да еще и успела подхватить бабушку, чтобы старушка не уселась на мокрую траву! Во всяком случае, ни сама Ната, ни сразу поздоровевшая бабушка никак не могут объяснить произошедшего.
- Лучший способ выскочить из тесной собачей будки - очень этого захотеть! - уверяет Любка, которая расширяет свой кругозор. Знает о собачьей жизни многое, почти все. Из чужого опыта.