Жутким октябрьским утром, смотритель маяка - Даниель - становится невольным участником леденящих кровь событий...
* * *
-Маяк-3,1; Маяк-3,1; как слышите? -взорвался помехами радиоприёмник, заставив вздрогнуть от неожиданности засмотревшегося на горизонт пожилого мужчину.
-Слышу вас, база 1-3 - прозвучал его глубокий голос.
-Напоминаю, что в ближайшие три дня ожидается самый сильнейший шторм за последние полтора года. По поступившей к нам только что информации, эпицентр будет менее чем в двух милях от вас, Даниэль, поэтому начальство настоятельно рекомендует вам вернуться на континент в ближайшие пару часов. Приём.
Наступила небольшая пауза.
-Нет, Майк, я останусь здесь. Этот маяк - мой дом. Приём.
-Даниель, это ваш окончательный ответ? - несмотря на искажённый расстоянием сигнал, в голосе диспетчера отчётливо чувствовалось волнение.
-Да. Спасибо за беспокойство, парень, но я никуда отсюда не уеду. Приём.
-Что ж, хорошо. Я передам Сэму. Удачи.
-И тебе тоже, Майк. Отбой.
Размяв шею, Даниель - слегка полноватый мужчина пятидесяти лет - вернулся к обзорному окну. Несмотря на целую четверть века, проведённую на разных маяках по всему Земному шару, старик всё никак не мог насладиться тем особенным пейзажем, открывавшимся взору только перед бурей.
Мёртвые сгнившие облака, раздувшиеся до невероятных размеров, окутывали всё небо до самого горизонта мрачным шёлковым покрывалом. Море вторило небу. Недовольно, пока ещё неуверенно, оно раскачивалось, нахмуриваясь всё больше и больше с каждой секундой, терпеливо ожидая начала грандиозного спектакля.
С трудом оторвавшись от окна, смотритель решил, что пора бы уже включить огни. Было ещё только восемь часов вечера, однако из-за плотной гряды туч солнечные лучи больше не освещали путь странствовавших в море кораблей.
Старик потянул за рычаг. Не заставив себя ждать, сгущающуюся тьму пронзил ослепительный жёлтый луч, легко скользнув по водной глади и растаяв где-то вдалеке.
'Возможно, в ближайшие дни он станет чьей-то путеводной звездой' -подумал Даниеля. Ему нравилось ощущать себя последней надеждой заплутавших в пучине океана кораблей, властителем их судеб, светом, в кромешной тьме их насквозь промокших жизней.
Внезапно небеса растрескались миллионом маленьких вспышек, низвергнув на землю глухой яростный рёв. Мрачно улыбнувшись, впервые за долгое время почувствовав нарастающее волнение внизу живота, Даниель спустился на два пролёта ниже, в смотровую. Вставил в уши затычки, передвинул своё неизменное древнее кресло поближе к окну, взял книгу и забылся, целиком погрузившись в царившую кругом атмосферу.
'Прямо как в старые, добрые времена' - подумал старик. Он был счастлив.
* * *
К двенадцати часам ночи дождь уже яростно барабанил по крыше, покрывая густой пеленой всё видимое пространство. То и дело небеса гремели, очередные вспышки молний заставляли смотрителя, всё также сидевшего в кресле, блаженно прикрывать глаза. К этому времени он прочитал уже целых пять глав из книги 'Ужасы Чейза Двереза', ничуть не испугавшись. Истории то были отличными, вот только Даниель, заядлый фанат жанра, наизусть знал почти все интриги и сюжетные повороты, к которым обычно прибегали писатели. Он выработал в себе некий иммунитет к страху, считая, что теперь уже не убоится ничего.
Сладко потянувшись, смотритель, неожиданно для самого себя, дёрнулся от особенно сильного раската грома, раздавшегося прямо над маяком, и свалился с кресла, больно ударившись бедром о каменный пол.
-Чёрт! - сквозь зубы прошипел он. Свернувшись в тугой комок, напрягшись так сильно, что вздувшаяся вена на горле почти прорывала дряблую кожу, Даниель претерпел самую острую фазу боли, и, наконец, обмяк, с жадностью хватая ртом воздух.
'Старый мешок костей! Ты же просто упал с кресла, а разыграл тут целый спектакль!' - мысленно выругал себя он и, оперевшись на локоть, приподнялся.
Взгляд смотрителя случайно скользнул по книге, лежавшей возле перевёрнутого кресла. Удостоверившись, что держит своё прежнее чтиво крепко в руке, старик удивился. Никакой другой книги не должно было быть в этой комнате. Неоткуда ей было тут взяться.
Поразмыслив, Даниель пришёл к единственно верному выводу - скорее всего, находка была приклеена вместо отсутствующей ножки кресла, а, теперь, из-за повышенной влажности, отвалилась.
'Чёрт бы побрал того, кто это сделал! Насколько же невежественным должен быть человек или насколько отвратительной должна быть книга, чтобы можно было оправдать такой поступок?' - мысленно проворчал всё ещё злой старик, вставая на ноги. По пути захватив рукой толстенький томик, он, наконец, выпрямился и, отряхнув с него пыль, поднес вплотную к лампе.
Что и следовало ожидать, обложка была в критическом состоянии. Внимательно присмотревшись, смотритель сумел разобрать лишь одно слово: '...ужасы'. Заинтригованный, открыл первую страницу.
'О, читающий сиё!
Обратив свой взгляд в печаль,
Не смотри далеко вдаль,
Не то высмотришь её!'
'1861 г.'
'Звучит многообещающе. К чёрту этого Двереза с его детскими сказками'. - решив дать книге шанс, Даниель вновь приподнял кресло, подпёр его левый угол гаечным ключом, и, предвкушая наслаждение, окунулся в чтение.
'Всё, описанное далее, реально также, как и книга, которую вы держите в руках.
21 октября 1841 года.
С двухнедельным опозданием в парижский порт прибыло пассажирское судно 'Де Франс'. Никто уже и не рассчитывал на его возвращение - все считали, будто оно затонуло в буре, разверзшейся буквально из ниоткуда пятнадцатью днями ранее около Королевских островов.
Именно поэтому, завидев странно-знакомый корабль на горизонте, наблюдатель порта сначала не поверил своим глазам, но, рассмотрев судно тщательней и всё-таки признав в нём 'Де Франс', тут же оповестил вышестоящее начальство. То, в свою очередь, донесло весть до семей людей, считавшихся погибшими.
Ещё издалека часовому показалось неестественным, что на судне, вмещавшем в себя добрых двести человек, все палубы были пусты, но, как бы то ни было, он не решился упомянуть об этом при докладе. Пребывая в радостной эйфории, встречающие долго этого не замечали, покуда корабль наконец не вошёл в порт.
С пятидесяти метров людям уже трудно было не разглядеть вещи, беспорядочно разбросанные по палубе, пятна высохшей крови в проходах, открывшихся благодаря снесённым с петель дверям, сломанные стулья и, что было самым примечательным, порванный французский флаг, выпачканный в крови.
Радостная эйфория тут же сменилась панической истерией - женщины плакали, крича от ужаса, мужчины стояли в растерянности, то багровея от злости, то бледнея от страха. Парочка смельчаков даже нырнула в холодные октябрьские воды, но, увы, так и не смогла найти лестницы для того, чтобы подняться на корабль.
Наконец, полиция увела людей, пообещав разобраться в происшествии.
ИЗ ПОЛИЦЕЙСКОГО РАПОРТА 28 ОКТЯБРЯ 1841 ГОДА:
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПО ДЕЛУ О КРОВАВОМ КОРАБЛЕ.
ДОКЛАДЫВАЕТ: КОНСТЕБЛЬ ИЭН ЛАФАЙЕТ.
При осмотре палубы судна выявлены признаки борьбы. Мебель в большинстве своём разрушена, мачты серьёзно повреждены, пол выпачкан в крови.
Детально обследовать внутренние помещения мы не сумели из-за смрада разлагающихся тел. Более ли менее пригодными для посещения оказались лишь ближайшие к выходам каюты, обстановка в которых, впрочем, ничем не отличалась от обстановки на палубе.
Стоит отметить, что пять из шести трупов, обнаруженных на корабле, были фрагментированы.
Первоначальной нашей версией стал налёт пиратов и захват судна с целью наживы, однако, в тех каютах, где мы были, драгоценности лежали на полу, в кучах хлама.
К тому же, тщательнее изучив зарубки на мачтах, мы пришли к выводу, что их не могло оставить ни одного известное нам оружие ближнего боя - следы от ударов слишком глубоки и заострены, по форме напоминают когти крупных животных.
В связи с вышесказанным, к конкретному заключению наша группа так и не пришла. Неизвестно, что или кто убило всех этих людей.
Семьям погибших настоятельно рекомендовано сообщить о нападении пиратов на корабль. С целью сохранения тайны, судно предписано уничтожить.' - на этих словах небеса вновь разверзлись глухим громом, а по спине Даниеля в первый раз за долгое время пробежали холодные мурашки. Слегка встряхнувшись, он вновь принялся за чтение.
'22 ДЕКАБРЯ 1841 ГОДА.
В 15 часов по местному времени порт Амстердама разворошило судно, долгое время считавшееся пропавшим. На этот раз им оказался 'Мэйн Тауэр', торговый фрегат местного лорда.
Как только корабль вошёл в порт, встречавшие смогли лицезреть хаос, царивший на палубе: полусбитые мачты, порванные паруса, ошмётки мебели и, конечно же, кровь. Она была повсюду.
Что отличительно, на заострённый нос судна была насажена человеческая голова. Вернее, то, что от неё осталось.
Как и в прошлый раз, было проведено полицейское расследование, которое, опять же, не смогло дать внятного объяснения произошедшему.
13 апреля 1842 года.
Очередное опустошённое судно пришвартовано в порту Лондона.
В этот раз, на ситуацию обращает своё внимание профессор Кембриджского университета - Эмиль Шафьен. Власти допускают его к полицейскому расследованию в качестве приглашённого эксперта. Сформировав комитет, Эмиль пытается разобраться в ситуации.
Через несколько месяцев, несмотря на все усилия учёных мужей, тайна 'плавающих склепов', как их прозвали в народе, так и остаётся неразгаданной. В виду отсутствия хоть какого бы то ни было видимого прогресса, официальное дело закрывают.
Однако, Эмиль не собирается сдаваться. Он одержим идеей найти убийцу, того человека или, что более вероятно, то таинственное существо, жестоко расправляющееся с моряками из раза в раз.
К тому времени, как расследование завершилось, уже была установлена связь между тремя инцидентами, произошедшими соответственно в Амстердаме, Париже и Лондоне. Решив, что эти случаи не единичны, Эмиль объезжает всю Европу, просиживая в библиотеках долгие часы, дни, недели, пытаясь докопаться до истины.
Уже на пятый день после начала исследования ему удаётся найти первый задокументированный случай, по всем признакам подходящий под общую картину.
Потратив на расследование целых два года своей жизни, учёный устанавливает связь между 365-тью инцидентами, описание первого из которых датируется 1701 годом.
Окрылённый и встревоженный результатами своей работы, Эмиль планирует собрать команду для углублённого изучения происшествий, намереваясь обратиться за помощью к самым гениальным людям своего времени.
13 марта 1844 года.
К сожалению, планам профессора не суждено было сбыться.
На утро перед отплывом в Лондон, Эмиля находят мёртвым в номере отеля 'Вице Пурито'. Причина смерти так и остаётся не выявлена.
Большинство сделанных им записей разобрать оказывается практически невозможно из-за специфического почерка, а также особенной манеры рассуждений учёного, отчего дальнейшее расследование приостанавливается на неопределённый срок.
Последним, самым интригующим событием во всей этой истории, я могу окрестить следующее - на столе Эмиля, сразу после обнаружения тела, его ассистент находит полуоткрытую тоненькую книжку - сборник рассказов Эдгара Вильгельма 1804 года.
Открыт он был на жуткой истории.
К сожалению, подлинный текст утерян, но вот версия, пересказанная мне лично Натаниэлем Феррисом, ассистентом Эмиля:
'Однажды, недалеко от заводи, где обычно рыбачила семья Джэйн Катуэйт, построили промышленную мануфактуру.
Со временем, по причине отравления реки отходами, вся рыба в водоёме либо погибла, либо уплыла в другие места.
Семейное дело пошло на спад, зажиточные родители девочки превратились в бедняков и были вынуждены искать новые рыбачьи угодья.
Дошло до того, что они стали заниматься своим промыслом в открытом океане, где, однажды, недалеко от берега, и погибли в своей лодке, протараненные торговым судном Ост Индийской компании.
За ужасной смертью своих родителей с земли наблюдала 13-летняя Джэйн.
Оставшись сиротой, она поклялась отомстить, возненавидев лютой ненавистью всех моряков и торговцев. Это стало смыслом её жизни.
В тот же день она отправилась к местной ведьме и попросила у неё помощи. Старуха без промедления согласилась, предупредив девочку, что назад пути уже не будет.
С того времени о Джэйн Катуэйт больше ничего не было слышно.
Говорят, ведьма использовала мощную энергию ненависти малышки, для того чтобы физическое обличье девочки стало соответствовать её исковерканной ненавистью и злобой душе.
По слухам, саму ведьму на следующее утро обнаружили мёртвой в избе, залитой кровью с потолка до пола.
Днём позже, в лесах крестьяне обнаружили истерзанные, расчленённые туши животных и людей.
Связав появление нового таинственного зверя с исчезновением Джэйн, люди благоразумно переехали подальше от того места, где та раньше жила.
На этом история обрывается.'
'Чёрт возьми...' - подумал Дэн - 'Жутковато'.
В нетерпении он перевернул страницу, но, к своему сожалению, лицезрел лишь тёмные разводы густых чернил, заливавших весь рукописный текст. Перелистнул ещё, но там его ждала та же картина.
Кто-то специально испортил большую часть книги.
'А ведь всё только подошло к самому интересному моменту...' - заключил старик. Затем, бережно положив томик на стол, поднялся и подошёл к обзорному окну, дабы в очередной раз полюбоваться на горизонт.
Дождь немного стих, но, даже несмотря на это, различить что бы то ни было далее полумили оставалось попросту невозможным.
Бушующий океан смешался в одну густую кашу с неистовавшими небесами, в то время как луч маяка был безнадёжно слаб, теряясь в кромешной тьме.
Намереваясь вернуться к чтению 'Ужасов Чеза Двереза', Даниель краем глаза заметил какой-то странный блик. Снова вглядевшись в горизонт, он ничего не увидел.
Списав всё на прожектор, старик было успокоился, однако заметил огонёк опять.
Маленькое красное пятнышко то и дело всплывало над исполинскими волнами, высотой достигавшими четыре, а то и все пять метров.
Взволновавшись, Даниель вручную направил луч прожекторов в ту сторону, где, судя по всему, висел на волоске от смерти рыбак.
Простояв так три часа, водя лучом маяка по водной глади и волнуясь за жизнь попавших в беду людей, старик устал. Он был уже далеко не молод, поэтому не мог чрезмерно долго находиться в напряжении. Выносливость была уже не та, да и кости невыносимо ныли из-за шторма. Решив отдохнуть, он присел в кресло, пообещав себе, что встанет ровно через десять минут.
Постепенно глаза смотрителя начали закрываться, тело - расслабляться.
Через мгновение он провалился в глубокий тревожный сон.
Грёзы его были окрашены тёмным ужасом - Даниель, в шкуре монстра, хитиновыми конечностями и ядовитыми зубами разрывал невинных жертв на части - выкалывал глаза, снимал скальпы, отрывал конечности. Всё было настолько отвратительно-реально, настолько подробно, что, сквозь мутную пелену дрёмы, смотритель задался вопросом - 'а может, это не сон?'.
Пытаясь вырваться из цепких лап кошмара, старик страдал от беспомощности и неотвратимости происходящего. Когда уже казалось, что ужасу не будет конца, Даниель проснулся, крича. Такого с ним не случалось с рождения.
'Грёбаный ночной кошмар... Обычный ночной кошмар' - гоняя эту мысль по кругу, одной рукой он потирал лоб, а второй массировал затёкшую спину.
Старик чувствовал себя очень мокрым; всё тело болело, видимо, из-за неудобной позы для сна.
'Старый дурак... Мог бы и до кровати доползти.' - подумал он и тут же вспомнил всё, произошедшее ночью.
'Сколько я проспал?' -спросил сам себя Даниель и посмотрел на часы.
Большая и маленькая стрелки покоились на единице.
'Быть такого не может! Целых девять часов! Господи!' - смотритель в одно мгновение очутился перед обзорным окном.
Дождь почти прекратился, однако небо всё ещё оставалось беспросветно-серебряным. Море бушевало, но заметно меньше, чем ночью. Судя по всему, шторм переводил дух, намереваясь ударить с новой силой.
Дальность видимости заметно улучшилась, так что Дэн мог видеть на добрые мили полторы вдаль, орудуя биноклем.
Осмотрев всё, что только можно было, он не заметил ничего примечательного.
'То судно наверняка уже затонуло, либо разбилось о скалы. В любом случае, ты всё проспал' - с горечью подумал старик.
Попытавшись вспомнить время своей последней трапезы, Даниель помрачнел ещё больше. В последний раз он ел часов шестнадцать назад.
Быстро спустившись на три пролёта ниже и добравшись до импровизированного склада, где длинными высокими рядами стояли самые разнообразные припасы, он взял консервированную ветчину, дистиллированную воду, и пару банок сублимированных овощей. Вернулся в смотровую, уселся в кресло и плотно пообедал, настороженно вглядываясь в горизонт.
'Надо бы размяться. Пока шторм не ударил с новой силой, остаётся немного времени на небольшую прогулку' - просветлев от хорошей мысли, Даниель, немедля, спустился на первый этаж.
Перед огромной железной дверью, в специальном шкафу, старик держал всё то, что могло и не могло понадобиться для выхода наружу. Решив прихватить с собой только всё самое необходимое, смотритель накинул на себя водонепроницаемый плащ, взял огромный фонарь и застыл. Дверь наружу была чуть-чуть приоткрыта, хотя старик точно помнил, что запирал её на засов.
'Похоже, настал черёд и памяти изменять мне' - усмехнулся про себя он и вышел из помещения.
Единственной дорогой на острове, по форме представлявшем собой бумеранг, была узенькая песчаная тропка, слева и справа надёжно защищённая высокими мощными скалами. Именно по ней Даниелю и предстояло пройти порядка двухсот метров от маяка до небольшого песчаного пляжа.
Глубоко вдохнув свежий озоновый воздух, Даниель направил луч света себе под ноги и отправился на прогулку.
Дождевые капли яростно хлестали по капюшону, порой залетая под него, попадая старику на лицо; небо то и дело разрывалось раскатами грома, страшными и неожиданными, заставляя смотрителя каждый раз подпрыгивать на месте.
Оказавшись вне стен маяка, Даниель вдруг ощутил себя таким хрупким, таким беззащитным - будто листиком, которого вот-вот унесёт в неведанные края очередной поток жуткого ветра.
Страх начал подниматься в душе смотрителя мутными клубами дыма, то и дело принимавшего очертания когтистых лап, страшных клыков, тянущихся к ногам из-под тьмы холодных скал.
На середине пути каждый шаг стал даваться старику всё труднее, возникло жуткое желание сорваться назад, с бешеным темпом добежать до маяка, где, заперевшись и погасив прожекторы, просидеть ближайшие полтора дня.
Какое-то предчувствие. Оно не давало Дэну покоя.
Наконец, уже из последних сил подавляя страхи, он дошёл до поворота, за которым почти сразу начинался голый пляж. Оперевшись на скалу, старик осторожно присел, дабы собраться с мыслями. 'Что-то тут не так' -думал он - 'Чёрт... главное не терять голову. Нахрен этот пляж, просто выгляну из-за скалы и пойду назад. И сразу же пойду назад'.
Даниель решительно встал, сделал два шага вперёд. Слегка приподняв взгляд от земли, он тут же поскользнулся и упал на мокрый песок, закричав от испуга.
В двадцати метрах от него, прямо у начала горной гряды, уткнувшись носом в скалу, застыло некогда мощное рыболовецкое судно, теперь являя собой лишь жалкий кусок искорёженного металла - левый его борт был значительно вмят вовнутрь, стёкла в капитанской рубке превратились в одну сплошную трещину, а винты, некогда развивавшие приличную скорость, валялись оторванными неподалёку на песке.
Даниель еле дышал, не в силах отвести взгляда от увиденного. Судя по всему, это и был тот самый корабль, который он заприметил ещё вчера вечером в полумиле от маяка. Немного оправившись от шока, он решил, что нельзя терять времени - шансы на то, что кто-то там всё ещё мог быть живым, оставались достаточно высоки.
С трудом поднявшись и отряхнув себя от песка, Даниель побрёл по направлению к судну. Минутой позже выхватил лучом фонаря надпись: 'Эдгар Вильгельм'. Имя показалось ему подозрительно знакомым.
Наконец, он подошёл вплотную к судну, пытаясь сообразить, как подняться на борт. Будь он на десять лет моложе - просто подтянулся бы, однако сейчас подобные действия казались чем-то невыполнимым.
'Чёрт, надо было захватить с собой верёвку' - с досадой подумал старик и принялся оглядывать скалы около носа корабля, в поисках подъёма.
Его внимание мгновенно привлекла естественная каменная лестница, ведущая на небольшую ровную плиту, нависавшую в полуметре над смятым носом яхты. Лестница представляла собой небольшую горку, под углом примерно в шестьдесят градусов, с крепкими каменными наростами по всей своей поверхности.
Выдохнув, попытавшись успокоиться, Даниель начал подъём. Ноги его скользили по мокрым камням, пару раз даже казалось, что ботинок вот-вот сорвётся, и старик поедет вниз, переламывая все свои дряхлые кости о предыдущие выступы.
Однако, Слава Богу, всё обошлось.
Через десять минут Дэн оказался на вершине, откуда ловко спустился на палубу корабля.