Мари надела свой черный костюм, убрала волосы назад. Спустилась по лестнице и по дороге к выходу из дома захватила с собой парочку яблок. Выйдя на улицу, посмотрела на небо, постояла так несколько секунд и, поправив воротничок, подошла поближе к дороге. Автобус долго ждать не пришлось. В дверях, подъехавшего автобуса, появилась полненькая женщина:
- Здравствуй, Мари, не забыла ноты? А покушать? Мы надолго.
- Здравствуйте, я все взяла.
- Ну вот и хорошо, поехали Ганз, нужно еще за тремя заехать...
Водитель согласно кивнул и автобус тронулся с места.
Мари прошла в конец автобуса, она здоровалась со всеми, но с ней никто. Ее не замечали, кто-то бросал на нее свой кратковременный, насмешливый взгляд, она отвечала смирением. Девушка села на самое дальнее сиденье, в самый уголок, прижалась и наблюдала, как их с отцом маленький домик, чуть смазываясь, оставался позади.
Мари захватила с собой книжку и принялась читать:
"Настало утро, и золотые блики молодого солнца заплясали на едва заметных волнах спокойного моря.
В мире от берега с рыболовного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и вот уже тысяча чаек слетелась к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.
Но вдали от всех, вдали от рыболовного судна и от берега в полном одиночестве совершала свои тренировочные полеты чайка..."
Автобус резко остановился, и внутрь вошла девушка. Светлые длинные волосы, маленькое симпатичное личико и такой же черненький костюм, как у Мари. Все сидящие будто подорвались: когда девушка проходила мимо сидений, каждый считал своим долгом предложить ей сесть с ним и приветливо улыбнуться. Но она даже не обращала внимания на них, продолжала идти дальше и вскоре подсела к Мари.
- Привет, ну ты как всегда, в самый угол.
- Привет, Анжел... да я просто, читаю... тут тихо.
- Ну да, ну да. Что читаешь?
Анжелина выхватила книжку из рук Мари и, закрыв ее, посмотрела обложку.
- "Чайка по имени Джонатан Ливингстон"... хм, и что интересно?
- Я только начала, вроде да.
До следующей остановки они ехали молча. Тишину первой прервала Анжелина:
- Как мне все надоело, так хочется уехать с этой дыры.
- Что-то случилось?
- Отчим вчера опять пьяный пришел, приставал. Мать пришла, увидела все и ударила меня, ну я и убежала. Послала их и убежала, надоело все... всю ночь в парке просидела, холодно было.
- Если хочешь, можешь у меня пожить, думаю папа не будет против.
- Хм, идея, спасибо, я подумаю.
Еще одна остановка. В автобус зашел высокий стройный парень с широкой неестественной улыбкой.
- Во, смотри, Оливер приперся! - Анжелина сказала это тихо, сама же в это время улыбалась, поддельно, с грубой фальшью. Оливер сел недалеко, на несколько сидений впереди.
- Привет, Анжелина, Мари! - Оливер повернулся в их сторону и как-то неловко помахал рукой, но улыбка так и сияла на его лице.
- Да уж, глупый он какой-то... несуразный... - Анжелина чуть поморщилась сказав это. Мари посмотрела на нее чуть искоса, непонимающе.
- Нет, ну знает же, что я терпеть не могу когда меня называют полным именем и все равно, как будто назло... глупый он... - сказала Анжелин.
Мари молчала, просто пристально разглядывала свою подругу.
- Странная ты, Анжел, он ведь тебе нравился?
- Кто?! Оливер? - Анжелина старалась говорить как можно тише, но в то же время с долей возмущенности: - Ты смеешься?
- Ну по тебе видно...
- Не, не моего поля он ягода... - Анжелин чуть подмигнула, лукаво.
Снова остановка, забрали последнего, третьего. Им предстояло преодолеть двухчасовую дорогу. Теперь их хор был в полном составе. Белый автобус, с надписью на боковой стороне, гласившей что в нем находится детский церковный хор имени Св. Патрика, медленно, чуть покачиваясь, двигался по узкой, но очень ровной дороге. Проехав так несколько километров, машина в очередной раз сделала остановку. Руководитель хора встала и, прокашлявшись, несколько раз хлопнула в ладоши.
- Попрошу внимания, мы сейчас с вами едим в Л***к. Наш водитель, Ганз, говорит что мы будем там уже через два часа. Надеюсь поесть вы с собой взяли. По дороге мы сделаем две остановки, чтобы сходить в туалет, так что воды много не пейте, а то мы так только к вечеру приедем. Там поем Аве Марию, для детей инвалидов... ну ладно, поехали.
Автобус тронулся и уже через несколько секунд набрал среднюю скорость. Анжелин тихо уснула прижавшись к плечу Мари, которая также начала дремать.
Они проспали около получаса. Проснулись девочки от громкого, визгливого смеха. Дети играли в какую-то игру, шумели и безудержно смеялись.
Вообще в хоре самым старшим был Оливер, ему семнадцать. Мари и Анжелин одногодки, им по пятнадцать, всем остальным в пределах от девяти до двенадцати. Анжелина терпеть не могла детей и могла без церемоний послать любого из них.
В Л***ке светило яркое солнце. Не далее чем час назад здесь прошел дождь. Нет, не ливень, просто тихий, теплый дождик. В церкви Св. Стефана собирался народ. Недалеко, позади церкви припарковался небольшой белый автобус. От него парами шли дети в черных костюмчиках, а впереди колонны шла маленькая полная женщина.
Рядом с церковью располагалась столовая для бездомных, именно здесь сегодня они и будут петь. Дети вошли в здание. Все кто находился внутри повернулись к входящим. Здесь на скамейках, принесенных из церкви, сидели дети-инвалиды. Здесь стояла какая-то напряженная атмосфера. Мари шла и пыталась не смотреть на них, считая это плохим тоном. Смотря только вперед, Мари не заметила, как чуть не сшибла маленькую девочку.
Девочка молчала, просто смотрела, не моргая, своими большими блестящими глазками. В первые секунды Мари не заметила, что у малышки большой горб и ноги изгибались дугой. Хористка попыталась растянуть улыбку.
- Привет, как тебя зовут? - Мари пыталась быть как можно приветливей.
Но девочка молчала.
- Меня Мари, а тебя?
Но в ответ только молчание. Хористка уловила взгляд девочки - она смотрела на прозрачный пакет с яблоками.
- Хочешь? Бери, они вкусные, мы сами с папой выращивали.
Девочка не ответила, лишь протянула ручку.
- Спасибо! - сказала малышка и быстро перебирая ножками скрылась из виду.
***
- Ой, Мари, я даже ничего не взяла. У тебя ведь яблоки есть?
- Я их только что отдала, маленькой девочке.
- Понятно, это в твоем духе...
Руководитель отвела хор в маленькую комнатку, где они ждали своего выхода. В ней было очень душно, поэтому Мари вышла на улицу.
На улице она рассматривала детей, тех кому в жизни повезло меньше чем ей. Когда-то и она подвергалась лишениям: в 10 лет она потеряла самое дорогое в жизни - любовь матери. Но у нее остался любящий и заботливый отец, отец который всеми силами пытался создать видимость полноценной семьи, Мари очень его любила и старалась как можно больше заботиться о нем. С отцом жили они бедно, но счастливо, все деньги копились для дальнейшего образования Мари. Отец работал на двух работах одновременно и очень уставал, год его жизни приравнивался к двум. Единственной его отдушиной была любовь и забота дочери.
По щекам хористки потекли слезы, ей не хватало мамы. Ей было невыносимо смотреть на этих измученных детей, тех, кто не может в полной мере прочувствовать этот мир, рассмотреть все его грани и плоскости. Ей стало плохо.
Незаметно к ней подсел Он:
- Ты из-за них?
Мари явно не ожидала увидеть Оливера и не знала, что ответить.
- Не стоит, ведь они счастливы, не стоит плакать.
- О чем ты? Они... они счастливы?
- Ну да, почему нет?
- А ты не видишь, Оливер? Ведь их жизнь одно мучение! Ты посмотри на них!
- Они счастливы, Мари, счастливы пока не понимают своей непохожести, своих особенностей, в общем уродства. Их окружают лишь только любящие люди, другие просто ушли от них. Ты меня понимаешь?
- Да, продолжай. - Мари утерла слезы.
- Когда я родился, то весил всего лишь около двух килограммов и мои легкие плохо работали. Врачи говорили, что я не выживу и отец бросил маму. Представляешь? Но мать не теряла надежды и как видишь - я жив и здоров. А об отце мы даже не вспоминаем. Сначала я конечно хотел найти его, но когда мама рассказала мне все год назад, я проклял его, просто возненавидел. А эти дети... эти дети окутаны лаской и заботой, безмерной любовью. Знаешь они ведь даже не подвергаются обычным жизненным трудностям, тем с которыми мы сталкиваемся ежедневно. Они изолированы, словно живут в герметичных капсулах, не имея связи с внешним миром.
- Ну а как быть с теми кто вменяем?
- А у них жизнь развивается по иному пути. Через свои недостатки они пытаются перешагнуть на протяжении всей жизни, также как и через барьер непонимания. Все что нас не убивает, делает нас сильнее - мне нравится эти слова. Эти дети и сильнее и добрее чем мы. Наш мир для них, как для нас ад, наша жалость для них лишнее, она их даже обижает, я думаю. Не они инвалиды, а мы. Среди нормальных людей без внешних уродств столько инвалидов, уродов без души и... ну это уже разговор на другую тему... - Оливер замолчал и уставился куда-то в небо.
- Странно, Оливер, я всегда воспринимала тебя другим...
- Каким?
- Как это сказать, ну не мыслящим что ли, я даже не знаю.
Оливер снисходительно улыбнулся.
- Понимаю, можно сказать спасибо Анжелин, это она мне делает такую рекламу. Черный PR. - Оливер чуть засмеялся.
- Наверно. Прости, просто сложился такой стереотип, даже как-то не по себе.
Молчание. Приятное, многоговорящее молчание.
- Нас зовут, пора выходить петь, пойдем Мари?
***
Хор выстроился на импровизированной сцене. Черные костюмчики на четверть заполнили помещение столовой. На хористов устремились отчужденные взгляды детей. Где-то среди сидящих зрителей ходила маленькая девочка с яблоками и даже не смотрела на сцену. Хор запел, запел звонко, высоко.
Теперь Мари без смущения смотрела на детей. Она видела их отчужденные глаза и понимала - у них свой дивный мир, отличный от нашего, уникальный и по-своему прекрасный. В это хотелось верить. "Нам кажется что их жизнь ужасна, - думала Мари:
- Но другой жизни они не знают".
Сохранялась лишь маленькая надежда, что слова из песни хористов, хотя бы частично, дойдут до их солнечного и уединенного мироздания, в это нужно было верить.