Summary: дождь все еще лил слезы, вырывая стоны из облаков
Ты чувствуешь, как раны затая
Рыдают в темноте мои глаза.
Иллюзия, молчит душа моя
Но в море слез есть и моя слеза.
Пустое.
Вот уже несколько дней небо плакало: лило слезы, прорываясь сквозь уродливые, немытые облака, небо плакало и Ему казалось, что оно оплакивает Его жизнь. Вот уже несколько дней, как Он добровольно "скрывался". От чего? Вероятно, от себя. Нередко его посещали мысли о самоубийстве, но, несмотря на это, он продолжал существовать, не зная, что и зачем держит его в этом мире.
На одно замечательное мгновение дождь прекратился, но через минуту занялся снова, а он все стоял у окна, рассматривая некрасивое, измазанное отвратительными красками небо. Хотелось курить. Кажется, еще хотелось есть: омерзительное чувство, когда желудок выкручивает до тошноты, а, когда тебя все же стошнит, кажется, что вместе с желчью ты выплюнул свои внутренности. Он достал сигарету, огляделся вокруг в поисках зажигалки: недалеко от окна стоял журнальный столик, на котором валялись какие-то вещи, среди них, вроде бы, была и зажигалка. На мгновение он отошел от окна, прикурил и снова вернулся...
Изощренная форма мазохизма - смотреть на грязное небо, отражающее всю отвратительность собственной жизни. Кончилась сигарета. Как всегда. Он бросил окурок на пол и взял другую. Пусто. Что же Его здесь держит? Захотелось кого-нибудь убить. Непроизвольно взгляд опустился вниз: там, во дворе, сидели подростки, курили какую-то дрянь и завывали под гитару, ничего интересного.
Но что-то все же привлекло Его внимание: в противоположном конце двора какой-то парень, явно постарше других, кричал на другого, симпатичного мальчика лет семнадцати. Темно-синие глаза мальчишки смотрели удивленно, словно он не верил, что это на него кричат. Эти глаза кое о чем Ему напомнили...
Снова захотелось убивать.
Незаметно для себя Он оделся, прошел к входной двери, по дороге захватив ключи с тумбочки, стоявшей возле зеркала в коридоре. Безупречная автоматика: движения четкие, словно он чеканит ими монеты. Неужели так он и будет теперь существовать? Бесчувственный робот, выученный убивать и выживать?!
Жажда убийства возрастала с каждой ступенькой, которую он преодолевал, спускаясь вниз. И вот, наконец-то! Ржавая дверь подъезда. Облезлая деревянная ручка и грязный, холодный дождь, льющийся из дырок прохудившегося неба.
Он уже знал, как поступит, как удовлетворит свою потребность в насилии. Выученными движениями он направлялся к тем парням, которые, как Он понял, ссорятся поодаль от общей кампании.
Потухла сигарета, Он чуть нагнулся, чтоб зажечь ее снова и не позволить дождю помешать Себе. На этот раз все случилось так, как и должно было: Он затянулся и встал недалеко от парочки, чтобы понаблюдать за ними и самому при этом не попасть в поле зрения.
Это было забавным зрелищем: синие глаза младшего паренька наполнялись слезами, опрокидывали влажные дорожки на щеки и снова, омытые, готовились к боли. Смешно, разве глазам может быть больно? Этим могло...
Из криков старшего парня и придушенного шепота младшего Он понял, что синеглазый мальчишка - хаслер. Он задолжал своему сутенеру, поэтому некоторое время назад сбежал от него, но, как и следовало ожидать, самостоятельно прокрутиться не смог и вот теперь вернулся к своему "приятелю" с просьбой взять его обратно под "опеку"... Обычная ситуация: старший, конечно, примет его обратно, но для острастки сначала проорется и отделает как следует, чтоб неповадно было, а потом уж...
В общем понятно, таких ситуаций он за свою жизнь повидал немало, только вот на этот раз что-то было не так... Может быть, это просто разорванная небесная артерия поливала прозрачной кровью слишком сильно? Или дым от Его сигареты излишне въелся в легкие? Или просто глаза эти чертовы, синие, как ночь, были слишком чистыми, слишком испуганными и невинными для этого места, для этого человека, для Него самого.
Синие, как ночь, как та ночь, в которой ему было не ужиться, в которой он был слишком своим, слишком привычным и оттого неуместным ...
Ладно, хватит этого маразма. Он кинул сигарету на землю и потушил ее носком ботинка, а затем, чуть пригнувшись, чтоб вода не лилась за шиворот, направился к парочке.
-Крис, я больше никогда... - повторял мальчишка, пытаясь уклониться от первого удара, не вышло, да и как могло быть по-другому... - Крис...-вскрикнул он в тот момент, когда темная, сутулая фигура отгородила его от нового удара.
Он знал, куда и как бить, чтоб Крису было больно и в то же время, не нанося сильных повреждений, Он знал, потому что учился этому столько, сколько себя помнил. Убийца. Гнев затопил его, развязывая путы, наложенные его разумом на его руки. Убийца. Удар. Парень ничего не мог понять, пытаясь поставить блок хоть на один из сыплющихся на него ударов. Удар. Теперь уже Он не пытался избежать повреждений. Удар. В глазах боль, такая же, как и в тех: чистых, синих, ночных. Нет, не такая, эта боль порочна. Так же порочна, как и тот, кому она принадлежит, как и Он сам. Убийца. Удар, удар, удар...
Безвольное, окровавленное тело лежало в грязи, дождь омывал его своими грустными капельками...
Подростки всполошились: галдешь от их голосов слышится на всю улицу, они окружили его, требуя объяснений... Зачем, разве они ничего не поняли?
Синеглазый мальчишка повис у него на плече, пытаясь что-то сказать и при этом не упасть от слабости в грязь, в ту же грязь, в которой лежал безвольный, никому не нужный кусок плоти, распространяя вокруг себя черно-бордовую кровавую жижу...
Нет, он не позволит этим глазам сиять на таком фоне...
Он подхватил мальчишку под руки и сказал громко, чтоб все сопляки слышали:
- Ваш приятель посягнул на то, что принадлежит мне. Таково было наказание, - Он указал на тело - Кто-нибудь желает его оспорить? - в ответ, как Он и ожидал, последовала тишина: он слишком хорошо знал, как именно воздействовать на людей подобных тем, что его сейчас окружали. - Тогда избавьтесь от тела и забудьте, что меня видели.
До двери в подъезд он буквально дотащил мальчишку, потом отпустил и стал медленно подниматься по лестнице: как Он и ожидал, синеглазый, всхлипывая и отряхиваясь, все же плелся за ним. А что ему еще оставалось? На улицах отныне будут его избегать...
Дверь. Ключи. Сигарета. Окно.
Небо все еще плакало: прощалось с синими, ночными глазами, которых оно никогда больше не увидит...
-Ты знаешь, что умрешь через пару часов? - спокойный голос. Как всегда.
Страх, перворожденный, такой, который не скроется даже за пеленой чистоты и невинности.
-Почему? - нервный шепот человека, знающего ответ на заданный им вопрос.
-Ты здесь, ты сидишь в моем кресле, ты разговариваешь со мной...
Тишина. Похоже, мальчишка даже не дышит.
-Я не хочу умирать... - как-то вяло, он знает, что не имеет права спорить.
-В этом мы с тобой отличаемся - ответ, пришедший из пустоты.
Шли минуты...
Очередная сигарета потухла. Наконец, он отошел от окна, намереваясь сделать то, что собирался. Мальчишка взрогнул, зрачки ночных глаз расширились, губы чуть приоткрылись и прошептали так внезапно, что Он даже остановился:
-Меня зовут Дэн... - видимо что-то вроде удивления промелькнуло в Его взгляде, потому что в глубине синих глаз зажглась надежда.
Он должен был потушить ее.
Шея мальчика была нежной, горло податливым и мягким, Его сильным, натренированным рукам ничего не стоило вырвать артерию, однако Он лишь сжал посильнее.
-Зачем мне твое имя? - холодно осведомился Он, словно не Его рука сейчас медленно душила мальчишку.
-Я не знаю, - хрип, не похожий на голос...
Он сжал еще сильнее, губы мальчика приоткрылись, готовые сделать последний вздох, и именно в этот момент Он впился в них жестоким, убивающим поцелуем. Рука, которой Он сжимал мальчишке горло, чуть ослабила хватку, позволяя ему дышать, в то время, как другая настойчиво поглаживала его член через ткань брюк...
Казалось, от такого поворота событий страх в синих глазах лишь возрос, но это только сначала, уже через несколько мгновений синеглазый расслабился. "Это" было ему знакомо...
Он раздевал мальчика медленно, поглаживая каждый миллиметр кожи, по мере того, как она открывалась, освобождаясь от одежды. Он был нежным, он хотел быть нежным, это входило в его план.
Чистота синих глаз замутилась горячим, удушающим желанием, которое только возросло, когда Он сам разделся, когда кожа встретилась с кожей, когда тело поглотило другое тело.
Ночные глаза наполнялись счастьем, никто никогда не овладевал их обладателем так! Нежно, неторопливо, вдумчиво, словно этот незнакомый убийца любил его больше, чем кто-либо на этом свете...
А может быть, так и есть?
Ночные глаза готовы были закрыться, чтобы под прикрытием век увидеть искры, принесенные надвигающимся наслаждением, но...
-Ты никогда не закроешь глаза...
Нож вошел в тело мальчика, словно оно состояло не из плоти и крови, а всего лишь из ванильного облака. Кровь хлынула из раны под ребрами, навсегда затопив ночные глаза неугасающей болью предательства, они больше не были чистыми и невинными, и никогда уже не будут...
Синие глаза.
Последний вздох, судорога, и Он опустил мертвое тело на красно-белые простыни, так и не успев насладиться этим изящным ребенком, чьи открытые глаза были пусты, как и его собственные.
Он был рад.
Сигарета. Огонь. Окно.
Пистолет промолчал сквозь глушитель. С легким шорохом темный силуэт опустился на пол. Стало тихо.
Дождь все еще лил слезы, вырывая стоны из облаков, затянувших ночное, синее небо без звезд. Пустое. Как всегда.